Касслер Клайв. Золото инков

   Когда она проснулась и открыла глаза, то, к своему удивлению, обнаружила незнакомого мужчину, стоявшего рядом. Его тень падала ей на лицо.
   Его черные глаза, обращенные на нее, казались абсолютно безжизненными. Лицо ничего не выражало. Незнакомец выглядел изнуренным, словно после продолжительной болезни.
   Микки вздрогнула, холодный ветерок внезапно пробежал по ее телу. Ей показалось странным, что неизвестный не обратил никакого внимания на ее обнаженное тело, а смотрел прямо в глаза. Его взгляд пронзал ее насквозь.
   – Кто вы такой? – спросила она. – Вы работаете на мистера Золара?
   Он ответил не сразу. Но, когда заговорил, его голос показался ей таким же безжизненным, как и глаза.
   – Мое имя Тупак Амару, – произнес он и, не добавив больше ни слова, вышел из комнаты.

34

   Адмирал Сэндекер встал из-за стола и обменялся сердечным рукопожатием с Гаскиллом и Рэгсдейлом.
   – Садитесь, джентльмены, и чувствуйте себя как дома, – предложил он.
   Гаскилл с высоты своего роста посмотрел на маленького человека, едва достававшего ему до плеча.
   – Благодарим вас, сэр, что вы нашли время встретиться с нами, – произнес он.
   – НУМА и в прошлом успешно сотрудничала с ФБР и Таможенной службой. Наши отношения всегда отличались завидным взаимопониманием.
   – Надеюсь, мы не нарушили ваши планы, когда попросили о встрече.
   – Скажем так, я был заинтригован. Желаете кофе, джентльмены?
   – Мне черный кофе, пожалуйста, – сказал Гаскилл.
   – С любым искусственным заменителем сахара, если можно, – добавил Рэгсдейл.
   Сэндекер отдал соответствующие распоряжения секретарю и вновь повернулся к гостям.
   – Что я могу сделать для вас, джентльмены? Рэгсдейл перешел прямо к делу.
   – Мы надеемся, что НУМА поможет нам урегулировать некую проблему, связанную с крадеными древними сокровищами.
   – Несколько не по нашей линии, – развел руками адмирал. – Обычно мы имеем дело с океанографией и разведкой подводных месторождений полезных ископаемых.
   Гаскилл согласно кивнул:
   – Мы понимаем вашу позицию, но, как нам стало известно, один из сотрудников вашей организации нелегально ввез в страну ценный предмет, на владение которым претендуют правительства нескольких стран.
   – Этот человек я, – заявил адмирал, не моргнув глазом.
   Рэгсдейл и Гаскилл обменялись взглядами и замерли в креслах. Дело приняло совсем не тот оборот, на который они рассчитывали.
   – Вам известно, адмирал, что Соединенные Штаты запретили ввоз в страну похищенных художественных ценностей на основании конвенции ООН о защите прав владельцев произведении искусства?
   – Мне известно об этом, джентльмены.
   – Возможно, вам также известно, что правительство Эквадора заявило официальный протест Госдепартаменту США по этому поводу.
   – К вашему сведению, джентльмены, именно я давал заключение относительно этого протеста.
   Гаскилл вздохнул и почувствовал себя более уверенно.
   – Я всегда подозревал, что за всем этим скрывается нечто большее, чем обычная контрабанда.
   – Мы были бы благодарны вам, адмирал, если бы вы более подробно посвятили нас в суть вопроса, – заметил Рэгсдейл.
   Сэндекер сделал паузу, так как в этот момент его секретарь Джулия Вольф внесла в кабинет поднос с чашками кофе и поставила его на край стола.
   – Извините меня, сэр, но Руди Ганн только что звонил из Сан-Филипе и сообщил, что он и Ал Джиордино уже приземлились и начали подготовку к выполнению задания.
   – Что слышно от Дирка?
   – В настоящий момент он на машине пересекает Техас и, вероятно, присоединится к ним в течение ближайших двух дней.
   Едва дверь за секретарем закрылась, Сэндекер вновь повернулся к представителям федеральных служб.
   – Извините за нарушение протокола, джентльмены. На чем мы остановились?
   – Вы собирались рассказать нам, каким образом похищенное произведение искусства оказалось в США, – напомнил Рэгсдейл, лицо которого вновь приняло озабоченное выражение.
   Адмирал открыл коробку с сигарами и предложил их гостям.
   Оба отказались.
   Сэндекер откинулся на спинку кресла, раскурил сигару и, выпустив облако голубого дыма, рассказал им историю кипу Дрейка, начиная с войны между Уаскаром и Атауальпой и кончая результатами работы Хайрема Йегера по его дешифровке.
   – Но послушайте, адмирал, – задал очередной вопрос Рэгсдейл, – полагаю, ваша организация не собирается принимать участие в поисках пропавших сокровищ?
   – Как раз собирается, – усмехнулся адмирал.
   – Будьте так добры, сэр, объясните нам суть протеста правительства Эквадора, – попросил Гаскилл.
   – Как вам угодно. В Эквадоре давно назрел серьезный конфликт между правительством и армией крестьянских повстанцев, обосновавшихся в горах. Правительство страны опасается, что официальное разрешение перевезти кипу в США и расшифровать его может быть расценено как распродажа национального сокровища иностранцам. Объявив, что мы украли его, они сняли с себя всякую ответственность. Затем, после соответствующих переговоров, они согласились передать кипу нашему агентству сроком на один год. Когда реликвия будет возвращена с соблюдением всех должных церемоний, президент и его команда окажутся национальными героями.
   – Но почему именно НУМА, – настаивал Рэгсдейл, – почему не Смитсоновский институт или географическое общество?
   – Потому что мы не претендуем на сокровище или даже на его часть. У нас есть необходимый опыт, и, наконец, мы лучше других можем сохранить секретность проводимых исследований.
   – Вы хотите сказать, что проводите ваши работы исключительно из альтруистических соображений?
   – А что еще нам остается делать? Если сокровище будет найдено в море Кортеса, где, как мы полагаем, оно и находится, то по меньшей мере между двумя странами, Мексикой и Перу, начнется спор о том, кому принадлежит все это богатство.
   – И наш Государственный департамент наберет очки, выступая в роли посредника, – закончил за адмирала Рэгсдейл.
   – Это ваши слова, сэр, не мои.
   – Но почему вы все-таки не поставили в известность ФБР и таможню.
   – Я информировал Президента, – ответил Сэндекер. – Если его администрация сочла излишним сообщить об этом вашим службам, обращайтесь непосредственно в Белый дом.
   Рэгсдейл допил кофе и поставил чашку на поднос.
   – Считайте, что мы покончили с этой проблемой, адмирал. И поверьте мне, если я скажу, что мы все испытываем чувство облегчения оттого, что дело закончилось именно таким образом. К несчастью или, наоборот, к счастью – это уже зависит от точки зрения, вы тем самым открыли дверь другой дилемме.
   – Совпадение и в самом деле поразительное, – согласился Гаскилл.
   – О каком совпадении идет речь? – спросил Сэндекер.
   – Я имею в виду, что после почти пятисот лет полной безызвестности два ключа первостепенной важности к тайне сокровищ Уаскара неожиданно объявляются из двух разных источников с промежутком всего в пять дней.
   Сэндекер недоуменно развел руками:
   – Боюсь, не совсем понимаю то, о чем вы говорите, джентльмены.
   Гаскилл, в свою очередь, информировал адмирала о судьбе Золотых доспехов Тиапольо. Он закончил рассказ коротким резюме о деле против Международной компании Золара.
   – Вы хотите сказать, что в это самое время другая команда занята поисками сокровищ Уаскара? – недоверчиво переспросил Сэндекер.
   Рэгсдейл кивнул:
   – Международный синдикат, специализирующийся на кражах, контрабанде и подделках произведении искусства с годовым доходом в миллионы долларов.
   – Не имел об этом ни малейшего представления.
   – К сожалению, наше правительство и средства массовой информации не просветили сограждан об этого рода преступной деятельности, уступающей по своему размаху только торговле наркотиками.
   – Ценность похищенных экспонатов только за одну кражу из музея Гарднера в Бостоне в апреле 1990 года составила двести миллионов долларов, – уточнил Гаскилл.
   – Если учесть, что подобные преступные сообщества действуют практически в каждой стране, – продолжал Рэгсдейл, – стоит ли удивляться, что речь идет о целой индустрии с годовым оборотом почти в миллиард долларов.
   – Список предметов искусства и антиквариата, украденных за последнюю сотню лет, не уступает количеству абонентов в телефонном справочнике Нью-Йорка, – подтвердил Гаскилл.
   – Кто же покупает все эти похищенные шедевры? – спросил Сэндекер.
   – Спрос значительно превышает предложение, – объяснил Гаскилл. – Разумеется, богатые коллекционеры косвенно ответственны за эти преступления, поскольку именно повышенный спрос на произведения искусства и способствует процветанию черного рынка. В этот список входят главы государств, правительственные чиновники высокого ранга, звезды мирового кино, воротилы бизнеса и даже кураторы крупнейших музеев, готовые на многое закрыть глаза, когда речь идет о пополнении их коллекции. Если у них есть деньги, они покупают все.
   Особое место в этом списке занимают торговцы наркотиками, для которых скупка краденых предметов искусства – один из наиболее надежных способов отмывания грязных денег.
   – Меня ничуть не удивляет, что незарегистрированные предметы искусства способны затеряться в этом потоке, – согласился Сэндекер. – Но как прикажете понимать бесследное исчезновение всемирно известных произведении живописи и скульптуры?
   Рэгсдейл безнадежно развел руками.
   – Иногда нам везет и мы получаем сведения, которые приводят нас к похищенной собственности. Время от времени честные торговцы произведениями искусства или кураторы музеев сообщают нам, что они узнали ту или иную вещь, появившуюся на черном рынке, но, как правило, большинство из них так и не удается найти.
   – Скромное число антиков, попадающих в руки грабителей могил, продаются прежде, чем археологи получают возможность изучить их, – заметил Гаскилл. – Например, во время воины против Ирака в начале девяностых годов тысячи предметов, включая еще не расшифрованные глиняные таблички, ювелирные изделия, ткани, стекло, керамику, золотые и серебряные монеты, цилиндрические печати, были украдены из музеев Кувейта и Ирака отрядами оппозиции, шиитами и курдскими повстанцами. Большинство из них уже прошло через руки дилеров и аукционистов прежде, чем они были заявлены как украденные или исчезнувшие ценности.
   – Мне кажется маловероятным, что какой-нибудь коллекционер согласится заплатить огромные деньги за краденую вещь, – возразил Сэндекер. – Он, конечно, не может выставить ее, не рискуя оказаться разоблаченным и арестованным. Зачем она ему?
   – Назовем это психологическим извращением, – отвечал Рэгсдейл. – Гаскилл и я приведем вам сколько угодно примеров, когда некоторые коллекционеры хранили свои сокровища в секретных помещениях, где они могли сидеть и созерцать их каждый день или раз в десять лет. Их не интересует, попадут ли они когда-нибудь на выставку или нет. Им доставляет удовольствие сам факт, что они обладают тем, чего нет больше ни у кого.
   Гаскилл согласно кивнул головой.
   – Страсть к коллекционированию порой толкает людей на совершенно невероятные поступки. Кажется, что может быть хуже осквернения и ограбления могил индейцев, когда выкапываются и продаются черепа и мумии женщин и детей, но известны случаи когда коллекционеры реликвий Гражданской воины раскапывали могилы на национальных мемориальных кладбищах чтобы заполучить пряжки от ремней северян и конфедератов.
   – Чистейшей воды безумие, – согласился адмирал.
   – Истории ограбления могил с подобными целями бесчисленны, – продолжал Рэгсдейл. – Кости умерших людей всех эпох, начиная с неандертальцев разбиваются и выбрасываются. Святость и неприкосновенность могил не имеет никакого значения для грабителей, когда речь идет о прибыли. Все это ведет к растущей торговле подделками. Даже многие собрания известных музеев порой содержат заведомые фальсификаты.
   – Не исключение даже всемирно известные произведения искусства, – продолжил пояснять Гаскилл. – Рэгсдейлу и мне приходилось иметь дело со случаями, когда известные шедевры похищались, копировались талантливыми художниками, а затем их копии возвращались владельцам вместо подлинников за вознаграждение или страховку.
   – А каким образом реализуются краденые ценности? – спросил Сэндекер.
   – Грабители могил и похитители произведений искусства продают их через сложно организованную сеть дилеров, предпочитая сами оставаться в тени.
   – Разве на них нельзя выйти через посредников?
   – Очень сложно. И поставщики и дистрибьюторы тоже совершают свои операции за закрытыми дверьми, секретно, поэтому выйти на настоящих хозяев преступного бизнеса очень сложно, намного сложнее, чем проследить цепочку наркомафии от рядового наркомана до наркобарона. Мы имеем дело с высокообразованными людьми, имеющими прекрасные связи в большом бизнесе и правительственных кругах. Это весьма практичные, проницательные и ловкие люди. За исключением редких случаев, они не связаны с клиентами напрямую. А стоит подобраться к ним достаточно близко, как они тут же мобилизуют на свою защиту дорогих адвокатов.
   – Неужели вам никогда не удается добиться успеха? – удивился Сэндекер.
   – Иногда удается арестовать нескольких мелких дельцов, действующих на свой страх и риск, – возразил Рэгсдейл. – Обе наши организации обнаружили немалое число похищенных ценностей. Но это, по сути дела, лишь маленькие ручейки. Без солидных улик мы не можем перекрыть главные потоки перемещения краденого.
   – Да, работа у вас, ребята, не дай бог никому, – сочувственно заметил Сэндекер.
   – Мы первыми готовы согласиться с этим, – усмехнулся Рэгсдейл.
   Адмирал замолчал и какое-то время размышлял.
   – О'кей, парни. Все, что вы рассказали, было очень интересно, но я не понимаю одного. Чем наше агентство может помочь вам?
   Гаскилл наклонился вперед:
   – Мы полагаем, что, невольно сопоставив время ваших работ по поискам сокровищ Уаскара со временем аналогичных операций крупнейшего в мире торговца крадеными ценностями, вы открыли для нас определенные перспективы подобраться к нему.
   – Вы имеете в виду Международную компанию Золара?
   – Да, семейный синдикат, чьи щупальца достигают самых отдаленных уголков мира преступного бизнеса. ФБР и Таможенной службе впервые приходится иметь дело со столь мощной группировкой.
   – Слушаю вас внимательно, – сказал Сэндекер.
   – В погоне за баснословным богатством Золар и его сообщники вынуждены пренебречь привычными мерами предосторожности. Для нас это уникальный Шанс получить представление не только о структуре организации, но и изучить их методы, способы транспортировки и узнать местонахождение секретного склада краденых ценностей...
   – Где вы и собираетесь взять их с поличным, – закончил за него Сэндекер.
   – Сегодня мы редко используем старую терминологию, адмирал, – улыбнулся Рэгсдейл, – но вы ухватили суть дела.
   Адмирал был явно заинтригован:
   – Вы хотите, чтобы я отозвал мою поисковую команду? Это ваше официальное предложение.
   Рэгсдейл и Гаскилл обменялись взглядами и одновременно кивнули.
   – Да, сэр, – сказал Гаскилл. – Это официальное предложение.
   – Вы согласовали его с руководством своих агентств?
   – Директор ФБР Моран и директор Таможенной службы Тома согласились с нашими предложениями.
   – Вы не возражаете, если я сейчас позвоню им, чтобы получить их личное подтверждение?
   – Нисколько, – сказал Гаскилл. – Приношу извинения за то, что агент Рэгсдейл и я отняли у вас столько времени, прежде чем сообщить это, но мы хотели, чтобы вы узнали все детали из первых рук.
   – Я понимаю и одобряю ваши намерения, – великодушно сказал Сэндекер.
   – Так вы согласны сотрудничать и отозвать вашу поисковую команду? – спросил Рэгсдейл.
   Сэндекер несколько секунд лениво следил за облаком дыма, поднимавшимся от его сигары.
   – НУМА будет сотрудничать с ФБР и Таможенной службой, но я не сверну наш проект, – твердо сказал он.
   Гаскилл недоуменно посмотрел на адмирала, не зная, как понимать его слова.
   – Простите, сэр, но, боюсь, я не совсем уловил вашу мысль.
   – Вы, ребята, когда-нибудь охотились за сокровищами, которые считались потерянными пять сотен лет?
   Рэгсдейл посмотрел на своего партнера и пожал плечами.
   – Задача нашей организации – поиск пропавших людей, беженцев и тел. Охота за сокровищами не по нашей части.
   – Думаю, вам не надо объяснять, чем занимается Таможенная служба, – усмехнулся Гаскилл.
   – Я имею представление о том, чем занимаются ваши службы, – подтвердил Сэндекер, – но если попробовать оценить шансы кладоискателя найти потерянное сокровище, то они окажутся примерно один на миллион. И наше кипу и ваши доспехи дают лишь отдаленное представление о том, где находится остров, затерянный в море Кортеса. Насколько я понимаю, Золар и его сообщники полные дилетанты в поисках сокровищ. Поэтому их шансы найти клад практически равны нулю.
   – Вы полагаете, что шансы вашей команды намного больше? – спросил Гаскилл скептически.
   – Руководитель проекта и его люди – лучшие специалисты в этой области. Если у вас есть сомнения, можете ознакомиться с их досье.
   – В таком случае, как вы планируете сотрудничать с нами? – спросил Рэгсдейл далеко не дружелюбным тоном. Сэндекер откашлялся:
   – Мы ведем наши поиски одновременно с бандой Золара, но при этом остаемся в тени. У преступников нет оснований опасаться конкурентов, и они посчитают, что люди нашего агентства работают над очередным океанографическим проектом. Если Золар найдет сокровище, моя команда просто незаметно вернется в Вашингтон.
   – Допустим, он потерпит неудачу, – предположил Рэгсдейл.
   – В таком случае мы сделаем все от нас зависящее, чтобы не повторить их ошибок. Ну а если уж моя команда не найдет сокровище, то, будьте спокойны, его не найдет никто.
   – Ну а если она добьется успеха?
   – Тогда она оставит после себя такие следы, что Золар и его компания будут думать, что нашли его самостоятельно. – Сэндекер сделал паузу и бросил на своих гостей хитрый взгляд. – И с этой самой минуты вы начинаете свою игру, джентльмены.

35

   – Представляю, как Рудольф Валентине появляется верхом на лошади на вершине ближайшей дюны и увозит меня в свою палатку, – произнесла Лорен сонным голосом.
   Она устроилась на переднем сиденье машины, поджав под себя ноги, и смотрела на океан песчаных дюн, составляющих основную часть местного ландшафта.
   – Смотри, смотри, – посоветовал Питт. – Кстати, чуть севернее находятся дюны Коачелья, где Голливуд снимает большинство своих боевиков о пустынях.
   Отъехав пятьдесят километров от Юмы в штате Аризона, Питт пересек реку Колорадо и, оказавшись в Калифорнии, свернул с магистрального шоссе, соединяющего два штата, на узкую дорогу, которая вела к пограничным городкам Калехико и Мехикали. Водители и пассажиры автомобилей, которые их обгоняли или двигались в противоположном направлении, провожали глазами старый автомобиль и трейлер, который он тащил за собой.
   Лорен, уговорившая его пересечь страну в старом автомобиле и жить в трейлере, намеревалась затем присоединиться к туру по югу Аризоны, спонсором которого был Американский клуб любителей старинных автомобилей. Тур должен был начаться через две недели, и Питт, хотя и сомневался, что им удастся закончить за это время охоту за сокровищами, согласился отправиться вместе с ней, поскольку любил участвовать в гонках старых автомобилей на протяженных трассах.
   – Сколько осталось до границы? – поинтересовалась Лорен.
   – Через сорок два километра мы пересечем границу Мексики, – сообщил он, – откуда нам останется проехать всего сто шестьдесят пять километров до Сан-Фелипе. Мы должны добраться до дока, где Ал и Руди держат паром, как раз к обеду.
   – Кстати, о еде и напитках, – лениво заметила она, – холодильник пуст. Все наши запасы мы подчистили прошлым вечером.
   Питт убрал руку с руля и сжал ее колено.
   – Полагаю, что в мои обязанности входит смотреть за тем, чтобы пассажиры были довольны, периодически наполняя их желудки.
   – Что скажешь, если мы на секунду притормозим вон у того указателя? – предложила она.
   Питт посмотрел в указанном направлении и увидел покосившийся придорожный столбик с вывеской, готовый рухнуть в любой момент. Буквы настолько выгорели, что он едва смог разобрать, что на ней написано.
   "Холодное пиво и еда домашнего приготовления.
   Через две минуты вас ждут в «Бокс кар кафе».
   – Холодное пиво звучит заманчиво, но я опасаюсь домашней пищи. Когда я был маленьким мальчиком, моя матушка готовила такие блюда, что меня выворачивало наизнанку.
   – Постыдился бы так говорить. Твоя мать прекрасно готовит.
   – Да, это сейчас. А двадцать пять лет назад даже голодные бродяги не рисковали подходить к нашему порогу.
   – Ты непереносим.
   Лорен начала вертеть ручки старого радиоприемника, пытаясь настроиться на мексиканскую станцию. Наконец ей это удалось, и мексиканская музыка наполнила салон.
   – Меня не волнует, даже если у повара черная оспа, – заявила она, – я умираю от голода.
   «Вот так всегда, – подумал Питт с горечью, – возьми с собой в дорогу женщину, и через час окажется, что она либо голодна, либо желает немедленно принять ванну».
   – Кроме того, – настаивала она, – нам необходим бензин.
   Питт скосил глаза на счетчик. Бак и в самом деле оказался заполненным едва на четверть.
   – Думаю, нам не повредит, если мы заправимся прежде, чем пересечем границу, – согласился он.
   – Но кажется, мы не так далеко отъехали от последней бензозаправочной станции.
   – От большого автомобиля с двенадцатицилиндровым двигателем и трейлером на прицепе, выпущенного шестьдесят лет назад, трудно ожидать экономии горючего.
   Вскоре показались придорожный ресторан и бензозаправочная станция. На запущенной площадке перед кафе группа мотоциклистов, примерно человек двадцать, пила пиво и наслаждалась прохладным бризом, дувшим с залива.
   – Может, подцепишь кого-нибудь, – предложил шутливо Питт.
   – Пожалуй, нам лучше уехать отсюда.
   – Ты опасаешься мотоциклистов? Они такие же путешественники, как ты и я.
   – Одеты они определенно не так, как мы, – возразила она, кивком головы указав на группу, состоящую из мужчин и женщин, одетых в традиционные костюмы любителей мотоспорта: куртки и брюки из кожи, украшенные многочисленными молниями, пряжками и надписями.
   Заглушив мотор, Питт вышел из автомобиля и обратился к ближайшему мотоциклисту, оказавшемуся крашеной блондинкой с конским хвостом.
   – Привет, – сказал он. – Поесть-то здесь можно? Не отравимся?
   – Это смотря кто ест, – ответила она насмешливо, – но если вы и на самом деле голодны, то еда покажется вполне сносной.
   Металлическая табличка информировала водителей, что бензозаправочная станция работает по принципу самообслуживания, так что Питту пришлось управляться самому. Но с тех пор как он полностью отремонтировал двигатель своего автомобиля, подобные проблемы мало волновали его.
   Лорен упорно оставалась на своем месте, пока мотоциклисты бродили вокруг, восхищаясь старой машиной и трейлером. Ответив на кучу вопросов, Питт поднял капот и показал им двигатель. Затем вытащил Лорен из машины.
   – Я думаю, что тебе будет приятно познакомиться с этими милыми людьми, – сказал он. – Все они из клуба любителей мотоциклетного спорта в западном Голливуде.
   Лорен сначала решила, что Питт шутит, и была очень смущена, когда он формально представил ее. Затем ее смущение сменилось удивлением, когда она узнала, что большинство из них адвокаты, вместе со своими женами совершавшие тур вокруг южно-калифорнийской пустыни. Ей также польстило то, что все они знали ее имя.
   После недолгой беседы адвокаты и их жены взобрались на своих механических коней и под аккомпанемент ревущих двигателей исчезли в направлении Императорской долины.
   «Бокс кар кафе» представляло собой два старых товарных вагона, соединенных вместе Рельсы под ними были занесены песком. На деревянных стенах вагонов еще сохранилась старая надпись «Южные Тихоокеанские линии».
   Питт и Лорен вскарабкались по металлической лесенке к двери в задней части одного из вагонов. Внутри было чисто и уютно. Столиков не было, только длинный прилавок с табуретами, протянувшийся во всю длину объединенных вагонов Открытая кухня находилась по другую сторону прилавка и была сооружена из старых пиломатериалов, выглядевших так, словно они пролежали не один десяток лет под солнцем пустыни.
   На картинах, висевших на стенах, были изображены первые локомотивы и товарные поезда, тащившиеся через пустыню. Список, прикрепленный к музыкальному автомату, включал популярные мелодии сороковых и пятидесятых годов и записи гудков разных паровозов Цена прослушивания двух записей составляла двадцать пять центов.