В назначенный час он ждал меня у станции «Грин-парк». Дрожа от холода, я ковыляла к нему в босоножках из змеиной кожи на высоченных каблуках, и тут он просиял такой улыбкой, что я чуть не подвернула ногу, рассердилась и заподозрила неладное. Чего это он ухмыляется? Может, в восторге от своей новой подружки, вот рот и до ушей? Небось трахал ее перед тем, как выйти из дому, и оттого весь светится?
   — Отлично выглядишь, Люси, — сказал он, целуя меня в щеку. В месте поцелуя кожу словно обожгло, и я ощутила жаркое покалывание. — Но не легковато ли ты одета?
   — Все в порядке! — рассеянно откликнулась я, тщательно осматривая его на предмет следов от страстных укусов, царапин или распухших от поцелуев губ.
   — Куда мы идем? — спросил он.
   Никаких явных признаков недавней интимной жизни на его лице и шее не обнаружилось, но все остальное пряталось под длинным зимним пальто, так что расслабляться и успокаиваться рано.
   — Сюрприз, — сказала я, мучительно гадая, не затем ли он поднял воротник пальто, чтобы скрыть засосы на шее. — Пошли скорее, я замерзаю!
   Проклятие! Наши взгляды встретились, и у него дрогнули губы: он старался не рассмеяться.
   Я привела его на Арброт-стрит к стеклянной витрине ресторана «Берег» и торжествующе сказала:
   — Вот!
   Он обалдел, чем очень меня порадовал. «Берег» — один из новых и самых модных ресторанов в Лондоне, куда толпами ходят актрисы и топ-модели. По крайней мере, так пишут в журналах; я-то собралась сюда в первый и, вероятно, последний раз в жизни.
   Как только мы вошли, я поняла, что серьезно недооценила уровень известности и элитарности ресторана «Берег». Одна грубость обслуживающего персонала чего стоила.
   Распорядитель, развратного вида молодой человек, воззрился на меня так, будто я только что присела на корточки у самого входа и помочилась на пол.
   — Да? — прошипел он.
   — Столик для двоих на имя…
   — Заказан? — оборвал меня он.
   Мне тут же захотелось сказать: «Слушай ты, прыщ на ровном месте, ты ведь тут только швейцар. Извини, что я потрачу здесь на один ужин больше, чем тебе платят за неделю, но, если ты испортишь нам вечер, твоего достатка это не повысит. Может, тебе учиться по вечерам? Ходить в школу, попытаться сдать пару экзаменов… Тогда, глядишь, и работу получше предложат».
   Но поскольку у Дэниэла был день рождения и я очень хотела, чтобы все прошло красиво, то кротко промолвила:
   — Да, заказан. На имя Салливан.
   Но говорила я в пустоту. Парень уже удрал с низенького помоста, где стоял его столик, и юлил перед дамой, одетой в сногсшибательные тряпки от Гуччи, вошедшей после нас.
   — Кики, дорогая, — сюсюкал он, — ну как Барбадос?
   — Барбадос как Барбадос, — поморщилась она, протиснувшись мимо меня. — Мы только с самолета. Дэвид ставит машину на стоянку.
   Она окинула взглядом зал ресторана. Мы с Дэниэлом невольно вжались в стенку.
   — Мы сегодня вдвоем. Было бы неплохо столик у окна.
   — А вы… гм… заказывали заранее? — вежливо кашлянул швейцар.
   — Ах, я противная, — холодно улыбнулась дамочка. — Надо было позвонить вам из машины. Но я очень на вас надеюсь, Раймонд.
   — Гм… Морис, — подобострастно поправил ее швейцар.
   — Все равно, — небрежно махнула ручкой она. — Найдите нам столик, и поскорей. Дэвид умирает с голоду.
   — Не беспокойтесь, голубочки, куда-нибудь мы вас втиснем. — Он хихикнул. — Предоставьте это Мори-и-ису.
   Он заглянул в свой блокнот. Мы с Дэниэлом слились со стеной.
   — Посмотрим, посмотрим, — нервно бормотал Морис. — За десятым столиком уже расплачиваются…
   Нас он по-прежнему игнорировал.
   «Ненавижу тебя», — подумала я.
   Будь я одна, я прождала бы до завтра. Но поскольку мы пришли отмечать день рождения Дэниэла и я очень хотела, чтобы ему было весело, то решила перейти к решительным действиям.
   — Простите, Морис, мой друг умирает с голоду, и вообще он проголодался явно не меньше Дэвида. Если не возражаете, мы бы хотели пройти за наш столик. Тот, что мы заказали.
   Дэниэл расхохотался. Морис с бешенством взглянул на меня, потом на Кики, будто говоря: «Боже, поверить страшно!», выхватил откуда-то два меню и с реактивной скоростью помчался через зал.
   Он швырнул меню на маленький столик и исчез. Ему явно не терпелось отделаться от нас поскорее.
   Мы сели. Дэниэл смеялся взахлеб.
   — Люси, это было великолепно!
   — Дэниэл, прости, — жалобно сказала я. — Хочу, чтобы ты получил от этого вечера максимум удовольствия, потому что у тебя день рождения, и ты был так добр ко мне, и я у тебя в вечном долгу, а что ты делал вчера вечером?
   — Прости? — растерялся он. — Что я делал вчера вечером?
   — Гм… да, — кивнула я. Надо же, как неловко вышло. Я вовсе не так хотела спросить…
   — Пил пиво с Крисом.
   — А еще с кем?
   — Ни с кем.
   Ф-ф-фууу, как хорошо!
   С полминуты я искренне радовалась, пока не сообразила, что в будущем бесконечно много воскресных вечеров, и в каждый из них Дэниэл определенно может познакомиться с другой женщиной.
   Это меня так расстроило, что я слушала его вполуха. А он, кажется, говорил, что сегодня вечером мы пойдем на какую-то комедию.
   — Нет, Дэниэл, погоди, — спохватилась я. — Сегодня я с тобой пойти не могу.
   — Правда?
   Может, огорчился, с надеждой подумала я.
   — У меня свидание.
   — Да ну? Отлично, Люси!
   Чего это он за меня так радуется?
   — Да, просто замечательно, — пошла в атаку я. — Он не пьяница, не лоботряс и не нищий. У него есть работа, машина, и он понравился Карен.
   — Отлично, — повторил Дэниэл. — Молодчина!
   «Молодчина? — сердито подумала я. — Неужели я настолько жалкая?»
   День вдруг потерял всю свою прелесть. Я сидела и молчала. Праздник у него или нет, я слишком разозлилась, чтобы вести себя прилично.
   — Так что теперь мы будем видеться реже, — сказала я строго.
   — Понимаю, Люси, — кивнул он.
   Мне хотелось плакать.
   Я сидела, надувшись, и смотрела на стол. Видимо, мое настроение передалось Дэниэлу, потому что он тоже что-то затих.
   Обед, увы, не удался. Еда была вкусная, но аппетита у меня не было. Я слишком сердилась на Дэниэла. Как он смел за меня радоваться? Как будто я калека или умственно отсталая.
   К счастью, вызывающее поведение обслуги давало нам с Дэ-ниэлом пищу для разговоров. Все они были столь высокомерны, снисходительны и, наконец, просто грубы, что к концу обеда мы невольно начали общаться.
   — Козел, — одними губами улыбнулся мне Дэниэл, когда наш официант прошествовал мимо нас, так и не приняв у нас заказ на кофе.
   — Тупой ублюдок, — хихикнув, согласилась я.
   Принесли счет, и мы сцепились.
   — Нет, Дэниэл, — упиралась я, — плачу я: у тебя день рождения.
   — Ты уверена?
   — Уверена, — улыбнулась я. Но улыбки моей хватило ненадолго: я увидела, сколько нам насчитали.
   — Давай пополам, — увидев мое лицо, предложил Дэниэл.
   — Нет уж.
   Мы еще немного поругались, Дэниэл сделал попытку отнять у меня счет, я не давала… В конце концов он милостиво уступил.
   — Спасибо за чудесный обед, Люси.
   — Ничего он не был чудесный, — уныло ответила я.
   — Неправда, — уверенно возразил он. — Я хотел здесь побывать и теперь знаю, что это такое.
   — Дэниэл, обещай мне одну вещь, — с жаром попросила я.
   — Что угодно.
   — Обещай, что никогда больше не придешь сюда по своей воле.
   — Обещаю и клянусь, Люси.
   Я проводила его до метро и поплелась к автобусной остановке. На душе у меня было хуже некуда.
 
   Том оказался истинным джентльменом.
   Ровно в семь, как было условлено, он позвонил в дверь. И, как было условлено, не поднялся в квартиру. То, чего ему недоставало внешне — стиля, элегантности, породы, — он с лихвой восполнял развитым инстинктом самосохранения. Он был явно неглуп и сообразил, что Карен озлоблена и мстительна.
   Я сбежала по лестнице вниз. Том ждал в машине у подъезда. Увидев его за рулем, я испытала легкое потрясение. В общем, все было как надо, вот только на крюке в мясной лавке он выглядел бы куда естественнее. Что еще хуже, рубашку он надел красную. Хорошо, хоть кольца в носу не было.
   Он повез меня в ресторан — все тот же «Берег», куда я водила Дэниэла. Морис по-прежнему нес службу. На его лице отразились недоверие и негодование, когда Том, переступив порог, торжественно ввел меня в зал.
   Том накормил меня ужином, затем предпринял попытку затащить к себе — для продолжения знакомства, наверное.
   Но шансов у него не было.
   Парень он хороший, но я не легла бы с ним в постель, даже окажись он единственным мужчиной на планете. За что он меня и любил.
   Когда я отказывала ему, глаза его горели восхищением.
   — Может, встретимся среди недели? — с надеждой спросил он. — В театр бы сходили.
   — Может, — с некоторым сомнением ответила я.
   — Ну, в театр совсем необязательно, — занервничал он. — Можно, например, в боулинг. Или кататься в пролетке. Что захочешь, только скажи.
   — Я подумаю, — кивнула я, чувствуя себя отвратительно. — И позвоню тебе.
   — Звони, — воодушевился он. — Вот мой телефон. А это рабочий. И вот еще мобильный. И факс. Да, еще адрес электронной почты. А это домашний адрес…
   — Спасибо.
   — Звони в любое время, — с жаром воскликнул он. — Абсолютно в любое. Днем и ночью.

83

   Шарлотта обрушила на нас сенсационную новость в четверг вечером, примчавшись с работы в страшном возбуждении.
   — Угадайте, кого я встретила! — завопила она.
   — Кого? — хором спросили мы с Карен.
   — Дэниэла, — просияла она, — с его новой подружкой!
   Своего лица я видеть не могла, но почувствовала, что бледнею.
   — С его новой… кем? — прошипела Карен. Вид у нее тоже был не очень.
   — Да, — зачастила Шарлотта. — Выглядел он классно. И, по-моему, искренне мне обрадовался…
   — А какая она, эта сучка? — продолжала шипеть Карен.
   Благослови ее господь! Она задала тот страшный вопрос, который я сама задать не могла.
   — Прелестная! — воскликнула Шарлотта. — Хрупкая, маленькая; рядом с ней я чувствовала себя настоящей слонихой. И еще у нее густая шапка темных кудрей. Она прямо куколка, на Люси немножко похожа. Дэниэл по ней с ума сходит, видели бы вы его телодвижения…
   — Люси не похожа на куколку, — перебила Карен.
   — Нет, похожа.
   — Нет, не похожа. Между коротышкой и куколкой большая разница, дуреха ты.
   — Ну, лицо все равно похоже. И волосы, как у Люси, — не отступала Шарлотта.
   — Ты вроде говорила, что она красивая, — фыркнула Карен.
   Сначала я решила, что она фыркает с презрением, но когда фырканье перешло в шмыганье носом, плечи заходили ходуном, а потом послышались откровенные всхлипы, я поняла, что Карен плачет.
   Счастливая! Ей, как брошенной, можно. У меня такого права не было.
   — Подлый, вонючий, паршивый ублюдок, — голосила Карен. — Как он смеет быть счастливым без меня? Он должен был не знакомиться с другой, а понять, что не может без меня жить! Чтоб ему работу потерять, чтоб у него дом сгорел дотла, а сам он заболел бы сифилисом… нет, лучше СПИДом… нет, лучше пусть у него будут прыщи, он их ненавидит, и еще пусть он влетит в аварию, чтоб его гребаная тачка разбилась в лепешку, а член его пусть попадет в мясорубку, а еще пусть его арестуют за преступление, которого он не совершал, и…
   В общем, обычный набор пожеланий для бывшего друга, который имел наглость встретить кого-то еще.
   Шарлотта гладила ее по спине, успокаивала, а я просто ушла к себе. Никаких чувств к ней я не испытывала, потому что была занята исключительно собой.
   Я была в шоке.
   Только что я бесповоротно осознала, что влюблена в Дэниэла.
   Поверить в собственную глупость было столь же трудно, как и в собственную недальновидность. Некоторое время я думала, что он мне нравится; возмутительная беспечность. Но влюбляться, тем более любить — по меньшей мере недомыслие!
   И подумать только, как все эти годы я смеялась над другими женщинами, что влюблялись в него! Мне и в голову не приходило, что со мной случится то же самое. Несомненно, жизнь преподала мне жестокий урок: не смейтесь, да не осмеяны будете.
   Я не могла мыслить здраво, ибо теряла остатки разума от острой, как боль, ревности.
   А еще хуже ревности был страх, что я потеряла Дэниэла навсегда. Он так давно уже ни с кем, кроме меня, не встречался, что я начала думать о нем как о своей собственности. И сделала самую большую глупость, какую только можно придумать: позвонила ему. Он один мог унять мою боль, пусть даже он сам мне ее причинил.
   Необычная, согласитесь, ситуация: плакать у друга на плече о своем разбитом сердце, тогда как тот, на чьем плече плачешь, сам это сердце и разбил. Но я никогда ничего не делаю по-человечески.
   — Дэниэл, ты один? — спросила я, ожидая, что он ответит «нет».
   — Да.
   — Можно я сейчас приеду?
   Он не сказал ни: «Уже поздно», ни «Что тебе надо?», ни «А до завтра отложить нельзя?»
   Вместо этого я услышала:
   — Я сам за тобой приеду.
   — Нет, — отрезала я. — Возьму такси. Я ненадолго.
   — Ты куда? — засекла меня Карен, когда я попыталась незаметно выскользнуть на лестницу.
   — По делу, — несколько вызывающе ответила я. Несчастье придало мне смелости.
   — По какому?
   — По личному.
   — К Дэниэлу, что ли?
   То ли она такая проницательная, то ли у нее паранойя и навязчивые мысли…
   — Да, — не пряча глаз, отрезала я.
   — Идиотка несчастная, с ним тебе ничего не светит!
   — Знаю, — кивнула я, шагнув к лестнице.
   — И все равно идешь? — опешила она.
   — Да.
   — Ни-ку-да-ты-не-пой-дешь, — отчеканила она.
   — Еще чего!
   Я успела спуститься на три пролета, и хамить оттуда было существенно легче.
   — Я запрещаю тебе! — крикнула сверху Карен.
   — А я все равно пойду.
   От ярости она чуть было не упала вниз.
   — Не хочу, чтобы ты увидела, в какую лужу села, — наконец выдавила она.
   — А по-моему, увидеть меня в этой луже тебе будет приятно.
   — Возвращайся сейчас же!
   — Отстань, — храбро вякнула я и пошла дальше.
   — Я тебя дождусь! — завопила она. — Попробуй только не прийти ночевать…

84

   В такси по дороге к Дэниэлу я решила, что единственное, что я могу сделать — сказать ему, почему мне так плохо (вопреки греческому хору внутренних голосов, на все лады умолявших меня не делать этого).
   «Ты же знаешь: нет ничего глупее, чем говорить мужчине, которого ты любишь, что ты его любишь! — скорбно взывали они. — Особенно если он не любит тебя».
   «Знаю, — раздраженно отвечала им я. — Но у нас с Дэниэлом все иначе. Он мой друг, он отговорит меня. Он сам расскажет, как ужасно обращается со своими девушками».
   «Пусть тебя отговаривает кто-нибудь другой, — пели голоса. — Вокруг полно людей, зачем тебе нужен именно он?»
   «Он утолит мою боль, сделает так, чтобы мне стало легче».
   Ох, как я понимала эти викторианские выдумки в духе Джейн Остин: «Он никогда не должен узнать, как сильно я люблю его: я не вынесу его жалости». В особенности если человек не страдает порядочностью и может высмеять тебя, а то и разболтать все приятелям во время очередного мужского разговора. Но ко мне это не относится, решила я. С Дэниэлом гордость мне ни к чему.
 
   Когда он открыл мне дверь, я была так счастлива его видеть, что у меня екнуло сердце.
   Я бросилась ему на шею; у дружбы много преимуществ, отказываться от которых только из-за того, что у него появилась новая девушка, я не собиралась.
   Поэтому я прижалась к нему, и он, надо отдать ему должное, прижал меня к себе еще сильнее.
   Наверно, он подумал, что я веду себя крайне странно, но, будучи воспитанным человеком, продолжал в том же духе. Ладно, сейчас я ему все объясню, решила я, но пока с места не двигалась. Он пока что мой друг, а значит, пока нет ничего дурного в том, что он меня обнимает. А я могу на минуточку представить себе, что он мой любовник…
   — Дэниэл, прости меня, но мне так нужно, чтобы ты оставался моим другом.
   Разумеется, это вранье, но не могла же я сказать: «Дэниэл, прости меня, но я так хочу выйти за тебя замуж и родить тебе много детей»?
   — Я всегда буду тебе другом, Люси, — гладя меня по волосам, растерянно пробормотал он.
   Вот уж спасибо, обозлилась я, но тут же взяла себя в руки. Он замечательный друг, и не его вина, что я имела глупость в него влюбиться.
   Немного спустя я почувствовала в себе довольно сил, чтобы отстраниться.
   — Так что стряслось? — спросил он. — Опять что-то с папой?
   — Нет, нет, с ним все в порядке.
   — Том?
   — Кто? Ах нет, бедняга Том, нет, конечно. Дэниэл, почему в нас всегда влюбляются те, кого мы не любим?
   — Не знаю, Люси, но так оно и есть.
   И половины не знаешь, нервно подумала я. Затем сделала глубокий вдох и сказала:
   — Дэниэл, мне нужно с тобой поговорить.
   Но рассказать ему, что со мной происходит, на деле оказалось не так просто, как казалось мне по дороге. Было очень неловко и стыдно.
   Романтическая идея прилететь к нему в расчете на то, что он поцелуями прогонит мою боль, испарилась без следа. В конце концов, у него есть девушка. А я только друг и никаких прав на него не имею. Что же мне сказать? «Дэниэл, я хочу, чтобы ты порвал со своей новой подругой»? Вряд ли.
   — Да, Люси, так о чем ты хотела со мной поговорить? — спросил он, потому что время шло, а я пока так ничего и не сказала.
   Я продолжала беспомощно разглядывать свои руки, подыскивая нужные слова.
   — Шарлотта сказала, что встретила тебя с девушкой, и я… ну… приревновала, — наконец выдавила я, не смея поднять на него глаза и сжавшись от стыда.
   Может, рассказывать ему об этом — не самая удачная мысль? Да что уж там, очень неудачная.
   Не надо было приезжать, у меня, должно быть, в голове помутилось! Залезла бы лучше под одеяло и перетерпела боль. Любая боль со временем проходит.
   — Только потому, что она невысокая и темноволосая, — торопливо прибавила я в попытке обрести утраченные равновесие и гордость. Насчет гордости, как выяснилось, я ошиблась: с Дэниэлом она была необходима. — Когда ты трахаешь грудастых блондинок, меня это не задевает, но я хорошо помню тот вечер в доме папы, когда ты отверг меня, как мне казалось, из-за того, что я не в твоем вкусе. Поэтому мне было не очень приятно услышать от Шарлотты, что девушка, с которой ты был, немного на меня похожа. Я-то чем хуже?
   — Люси, — чуть не засмеялся он. Почему? Надо мной или из-за меня? Хорошо это или плохо? — Да, наверно, Саша немного на тебя похожа, — сказал он. — Раньше я не замечал, но теперь, после твоих слов…
   Саша. Неужели ее не могли назвать попривычнее — Мэдж, например?
   — Ну вот, в общем, и все, — бодро продолжала я, с большим опозданием пытаясь сделать хорошую мину. — Сам видишь: ничего страшного не произошло, я, как обычно, психанула. Ты же меня знаешь. Ладно, теперь я выговорилась, и мне стало легче. Но пора идти… — И тут я набросилась на Дэниэла с неожиданной яростью: — Между прочим, мог бы просто сказать, что у тебя новая девушка. Вместо всего этого трепа насчет того, что мне, дескать, надо больше встречаться с людьми. Мог бы прямо объяснить, что я путаюсь у тебя под ногами и Саше ты нужен больше, чем мне. Я бы поняла, знаешь ли. Не дура!
   Он открыл рот, готовясь что-то сказать, но я не дала.
   — Если ты хотел, чтобы я перестала тебе надоедать, так и сказал бы. Ты что, думал, я буду спорить и ревновать? Трус несчастный! Думаешь, ты лучше всех, да? Думаешь, любая баба о тебе мечтает?
   Он опять попытался что-то сказать — возразить, наверное, — но шансов у него не было.
   — Дэниэл, мы ведь, кажется, друзья. Зачем ты притворялся, что беспокоишься обо мне? Что тебе не наплевать на меня?
   После этого почти в каждой ссоре наступает момент, когда гневные крики сменяются слезами. Наша ссора исключением не была: все шло по плану. Голос у меня задрожал, сорвался, и я поняла, что рискую разреветься немедленно. Но все равно не уходила. Я стояла у двери и ждала, как последняя дурочка, — ждала, что он пожалеет меня, найдет слова, от которых мне станет легче.
   — Я не притворялся, — возразил он. — Я действительно беспокоился за тебя.
   Смотрел он с жалостью, и это меня взбесило.
   — Совершенно необязательно, — злобно процедила я. — Я вполне могу сама о себе позаботиться.
   — Правда можешь? — с каким-то затаенным сомнением спросил он.
   Да как он смеет!
   — Конечно, могу, — отрезала я.
   Как можно быть таким жестоким, когда я разрываюсь от боли?
   Да проще простого! Легко! Он столько раз проделывал это с другими женщинами, а мне за что особое обращение?
   — До свидания, Дэниэл! Надеюсь, с этой Сашей у вас все будет хорошо, — язвительно сказала я.
   — Спасибо, Люси. Желаю счастья с богатым Томом, — откликнулся он в тон мне.
   — Чего ты такой злой? — раздраженно бросила я.
   — А ты как думаешь? — вдруг заорал он.
   — Откуда, черт возьми, мне знать? — заорала я в ответ.
   — Думаешь, ты одна ревнуешь? — завопил он, трясясь от ярости.
   — Конечно, нет! — ответила я. — Но, если честно, Дэниэл, на Карен мне сейчас наплевать!
   — Да что ты несешь? — возмутился он. — Я говорю о себе! Я тоже ревную до безобразия! Сколько месяцев ждал нужного момента, ждал, когда ты придешь в себя после беготни с папой. Делал все, что только возможно, чтобы не воспользоваться обстоятельствами. До того дотерпелся, что чуть не умер.
   Он замолчал, чтобы вдохнуть. Я смотрела на него и не могла вымолвить ни слова. Не успела я все это осмыслить, как он заорал снова.
   — А потом! — вопил он прямо мне в лицо. — Потом, когда мне наконец удалось убедить тебя подумать о других отношениях с мужчиной, ты идешь и находишь себе неизвестно кого! Я имел в виду себя, я хотел, чтобы ты подумала о других отношениях со мной, а вместо этого такое счастье привалило какому-то богатому придурку!
   У меня голова шла кругом от обилия информации.
   — Погоди, погоди минутку, почему это Тому привалило счастье? — спросила я. — Потому что он богатый?
   — Нет! — взревел Дэниэл. — Потому, что он встречается с тобой, естественно!
   — Но между нами ничего нет, — сказала я. — И встретилась я с ним всего один раз, только чтобы тебя позлить. Правда, ничего хорошего из этого не вышло.
   — Как же, не вышло! — возмутился Дэниэл. — Еще как вышло! В воскресенье вечером я напился до такой степени, что в понедельник даже на работу пойти не смог.
   — Правда? — моментально успокоилась я. — Прямо настолько, что тебя рвало?
   — Настолько, что до следующего вечера мне на еду смотреть было противно, — признался он.
   Мы оба замолчали и на минуту снова стали прежними Дэни-элом и Люси.
   — Что ты там такое говорил, что не хотел воспользоваться обстоятельствами? — спросила я.
   — Ничего, — обиженно буркнул он. — Забудь!
   — Выкладывай! — прикрикнула я.
   — Да говорить-то нечего, — пробормотал он. — Просто меня страшно тянуло к тебе, а я понимал, что надо держаться подальше, пока ты такая беззащитная. Если б между нами что-то произошло, я всегда боялся бы, что ты пошла на это, потому что не было сил сопротивляться… Потому-то я и говорил, что тебе пора возвращаться к людям. Хотел, чтобы ты сама себя поняла и могла трезво принимать решения. Тогда, если б я пригласил тебя на свидание, а ты согласилась бы, у меня бы не было ощущения, что я пользуюсь твоим состоянием.
   — На свидание? — опасливо спросила я.
   — Да, да, — смиренно кивнул Дэниэл. — На свидание, как нормальный парень нормальную девушку.
   — Правда? — не поверила я. — Ты серьезно? Значит, весь этот бред о том, что мне надо встречаться с людьми, не для того, чтобы отделаться от меня и освободить место для Саши?
   — Нет.
   — А все-таки, кто такая Саша? — ревниво спросила я.
   — Одна девушка с работы.
   — Она на меня похожа?
   — Думаю, сходство чисто внешнее… Хотя она и вполовину не так красива, как ты, — рассеянно продолжал он. — Не такая умная, не такая интересная, не такая веселая… Да и как женщина…
   Я сидела, не шелохнувшись. То, что он говорил, звучало обнадеживающе. Но недостаточно.
   — Ты давно с ней встречаешься? — спросила я.
   — Да не встречаюсь я с ней! — вспылил он.
   — Но Шарлотта сказала…
   — Ради бога! — Дэниэл поднес руку ко лбу, морщась, точно от головной боли. — Уверен, Шарлотта много чего тебе сказала, и ты знаешь, как я ее люблю, но иногда она не все понимает правильно.
   — Так, значит, с Сашей ты не встречаешься? — уточнила я.
   — Нет.
   — Почему?
   — Не думаю, что было бы честно встречаться с нею, когда я люблю тебя.
   Мой мозг едва мог это выдержать. Смысл слов Дэниэла дошел до меня намного раньше, чем возникла ответная реакция.
   — Вот как, — как бы сдержанно отреагировала я. Боже, чего мне это спокойствие стоило!
   Больше ничего придумать не удалось. Мне еще надо было привыкнуть к тому, что я ему нравлюсь.
   Господи, хорошо-то как!
   — Наверно, не надо было этого говорить, — промямлил Дэниэл.
   — Почему не надо, если это правда?
   — Правда, конечно. Просто не привык вот так, с бухты-барахты, признаваться женщинам в любви. Но напугать тебя я не хотел. Прошу тебя, Люси, забудь, что я это сказал.
   — Вот еще, — возмутилась я. — Ничего приятнее мне в жизни никто не говорил!
   — Правда? — воспрял он. — То есть ты…
   — Да, да, — небрежно отмахнулась я. Мне хотелось подумать о том, что он сказал, и отвлекаться на него самого было просто некогда.