Киз Грегори. Мертвый принц

   – Конечно. Но не только.
   – Я уверен, вы скоро помиритесь, – попытался успокоить ее Казио. – По крайней мере, я на это надеюсь. Терпеть не могу грустные лица.
   Некоторое время они продолжали идти молча.
   – Я рад, что ты с нами, Казио, – сказала Остра. – У меня никогда не было друзей, кроме Энни.
   – Надеюсь, ты и меня считаешь своим другом, – ответил он.
   – Мне кажется, что ты мне друг, – проговорила Остра. – Но не как Энни.
   – Нет? А какой же я тогда друг?
   – О таком я даже мечтать не осмеливалась, – сказала она.
   Почему-то испытывая неожиданное чувство вины, Казио взял ее за руку.
   Малконио был прав. Его всегда интересовала Энни, но он и сам не смог бы сказать почему, и это безумно его раздражало. Она продолжала считать, что любит какого-то типа по имени Родерик. Казио думал, что, начав ухаживать за Острой, привлечет к себе внимание Энни – многие женщины попадаются на эту удочку. Порой ему казалось, что он добился успеха, а иногда – что зря теряет время.
   Но его отношения с Острой развивались слишком успешно, она, без сомнения, уже в него влюбилась.
   Неожиданно Казио понял, что начинает относиться к ней все лучше и лучше. Она была добра и умна и по-своему не менее красива, чем Энни. И, что странно, всякий раз, когда он на нее смотрел, она казалась ему еще привлекательнее. Таких, как Остра, хочется прижать к груди, успокоить и сказать, что все будет хорошо.
   Но он по-прежнему желал Энни.
   После полудня они выбрались на Великий вителлианский путь – настоящую дорогу, достаточно широкую для повозок и экипажей. Один промчался мимо, и Энни с тоской проводила его взглядом. Они с Острой приехали в Вителлио в подобном, с удобствами, к которым она привыкла с детства.
   А теперь она возвращается домой с ослом в поводу.
   В одном оба путешествия были схожи: тогда Остра тоже почти не разговаривала с ней. Сердилась за то, что она попыталась убежать. Они помирились, когда Энни дала подруге обещание не повторять своих попыток. Теперь им вряд ли удастся так легко решить свой спор.
   В любом случае, у Остры есть Казио. Они держатся за руки целый день.
   Ночь они провели в сарае на окраине Пакре. Хозяин сарая немного говорил на королевском языке и сообщил им, что они скоро войдут в Хорнлад. Сердце в груди Энни забилось быстрее, она спросила, где находится Данмрог. Хозяин ответил, что на востоке, но точной дороги не знал.
   Всю ночь Энни не спала, мучаясь виной из-за того, что почти перестала думать о Родерике. Она знала, что любит его, но за последнее время слишком много чего произошло.
   Впрочем, в глубине души она понимала, что дело не только в этом. Казио удалось заронить в ее душу зерна сомнения насчет Родерика, и, хотя Энни была уверена, что он ошибается, она не могла выбросить из головы неприятные мысли. Ей было необходимо снова его увидеть. Где он – в Эслене или вернулся домой в Данмрог?
   Возможно, когда они доберутся до Палдха, ей удастся найти кого-нибудь, кто доставит Родерику сообщение о том, что она возвращается домой.
   На следующий день поля уступили место громадным виноградникам, они росли на холмах, протянувшихся до самого горизонта. Энни вспомнила, как уже видела их, когда они ехали в экипаже, – она тогда еще подумала, что даже представить себе не могла такое количество винограда.
   Она оглянулась на Остру, которая на этот раз шла в двадцати ярдах позади нее.
   – Кажется, река Теремене впереди, – решилась она заговорить с подругой. – Если я правильно помню твои записи в дневнике.
   – Думаю, да, – ответила Остра.
   – Ты здорово придумала, – продолжала Энни. – С дневником. По крайней мере, мы знаем, где находимся. Как по-твоему, сколько дней пути осталось до Эслена?
   – В экипаже было пять, – ответила Остра. – Но мы ехали не весь день и провели две ночи в Палдхе.
   – Значит, шесть или семь дней, как ты думаешь, если мы поторопимся?
   – Может быть, – сказала Остра.
   – Мы и дальше будем продолжать в том же духе? – прикусив губу, спросила Энни. – Не разговаривать?
   – Мы разговариваем, – ответила Остра.
   – Ты же понимаешь, что я имею в виду.
   Остра со вздохом кивнула.
   – Просто… я по-прежнему люблю тебя, Энни, но иногда мне кажется, будто ты больше не можешь любить меня.
   – Ерунда, – сказала Энни. – Ты моя лучшая подруга. И всегда была. И ты мне очень нужна.
   – Но ты отстраняешься от меня, и мне очень больно.
   – Я знаю, – проговорила Энни.
   – Однако ты не собираешься ничего менять.
   – Дай мне подумать, – вздохнув, ответила Энни. – А пока не могли бы мы заключить перемирие?
   – Мы и не воюем.
   – Я рада это слышать, – сказала Энни, изо всех сил стараясь, чтобы ее ответ прозвучал весело.
   Они немного поболтали, пытаясь угадать, что их ждет в Эслене. Им было несколько менее уютно, чем раньше, однако это все равно было лучше молчания.
   Через некоторое время Остра сообщила, что должна удалиться в кусты.
   – Я с тобой, – сказала Энни. – Вино, которое мы выпили утром, рвется наружу.
   Казио и з'Акатто воспользовались передышкой, чтобы немного посидеть.
   – Не спешите, – сказал Казио. – Ослу нужно отдохнуть.
   Девушки поднялись вверх по холму и зашагали между длинными рядами виноградников. Вскоре мужчины скрылись из виду. Энни пожалела, что еще не настал сезон для ягод – сушеная рыба и черствый хлеб, оплаченные ее волосами, и поначалу не казались вкусными, а теперь уже до смерти ей надоели.
   – Слушай, а что там такое внизу? – спросила Остра, когда они уже собирались возвращаться.
   Энни посмотрела в направлении, указанном Острой. От того места, где они оставили своих спутников, холм полого уходил вниз, в маленькую долину, тянущуюся до следующего холма. Вдоль берега ручья росла вереница ив, а чуть ближе виднелось что-то вроде неровной стены из красного кирпича.
   – Похоже на развалины, – сказала Энни.
   – Давай посмотрим, – предложила Остра.
   Энни не очень хотелось изучать развалины – ей до конца жизни хватило приключений и незнакомых мест. Но Остра снова начала с ней разговаривать…
   – Посмотрим и сразу уйдем, – согласилась она. – Мы не можем задерживаться.
   Они стали спускаться по склону холма. Виноградник закончился где-то на его середине и снова появился только на следующем подъеме, сама долина оказалась неряшливой, заросшей диким виноградом, кустами и высокой травой. На земле кое-где валялись кирпичи.
   – Наверное, это был замок или большой особняк, – сказала Остра, когда они подошли ближе.
   Энни кивнула. Виноградом заросло почти все строение. Одна стена оказалась высокой – выше их роста. Остальные разрушились почти до основания. Однако очертания комнат были еще различимы, и становилось ясно, что дом был довольно большим.
   Теперь, когда они спустились в долину, они увидели развалины и других домов. Но какие-то странные. Даже разрушенные, здания казались знакомыми.
   Охваченная любопытством, Энни перешагнула через остатки стены и оказалась внутри. Неподалеку она заметила что-то вроде насыпи, которая при ближайшем рассмотрении оказалась остатками разбитого каменного ящика.
   В следующее мгновение ей на глаза попался какой-то тускло-белый предмет, и она наклонилась, чтобы его поднять. Тот! оказался тонким, но довольно тяжелым, и, вздрогнув, Энни сообразила, что держит в руках кусок свинцового листа. Она провела по нему пальцем, нащупала полустертые буквы и тут же со вскриком отбросила прочь.
   – Что случилось? – спросила Остра.
   – Это город мертвых, – прошептала Энни. – Как Тенистый Эслен.
   Она отошла от каменного ящика, который не мог быть ничем иным, кроме разрушенного саркофага.
   – Святые! – пробормотала Остра, оглядываясь по сторонам. – А где же город живых? Мы слишком далеко от Пакре, и не думаю, что мы уже дошли до Теремене.
   – Никто не следит здесь за порядком, – заметила Энни. – Город живых, наверное, тоже разрушен. Может, он находится чуть дальше, за долиной.
   – Исчез целый город? – вслух удивилась Остра. – Как такое могло произойти?
   – Ну, всякое случается, – сказала Энни. – Может, какая-нибудь болезнь или война… – Она вздрогнула. – Пошли отсюда. Это не наши предки. А вдруг им не понравится, что мы пришли?
   – Подожди, – остановила ее Остра. – Посмотри вон туда.
   Энни неохотно последовала за подругой, огибая кучу мусора. Там стояло какое-то сооружение, относительно целое, прямоугольное, с четырьмя стенами, но без крыши. Дверь упала, однако проем остался. А внутри деревья и дикий виноград разрослись так сильно, что казались непроходимой чащей.
   – Это хорц, – сказала Остра. – Он ужасно похож на тот, что у нас дома. На тот, где мы нашли могилу Виргеньи.
   Когда Энни поняла, что Остра права, ее охватило странное ощущение. Перед глазами замелькали тени, и она услышала голоса, которые что-то шептали на незнакомом ей языке.
   – Нужно уходить отсюда, Остра, – потянула она за собой подругу. – Немедленно.
   Остра повернулась к ней и удивленно посмотрела на Энни.
   – Твое лицо, – с беспокойством проговорила она. – Ты в порядке?
   – Просто мне нужно уйти отсюда.
   Когда хорц остался позади, неприятное ощущение прошло.
   – Что это было? – спросила Остра.
   – Я не знаю, – ответила Энни, но, увидев скептическое выражение на лице Остры, добавила: – Действительно не знаю. Но сейчас мне стало лучше.
   Неожиданно Остра нахмурилась.
   – Ты слышала? – спросила она. – По-моему, голос Казио.
   – Я ничего не слышала.
   Остра бросилась бежать вверх по склону холма, но Энни схватила ее за руку.
   – Медленнее. И очень тихо.
   – Почему? Мне показалось, что он вскрикнул.
   – Тем более, – прошептала Энни. – А что, если он пытался нас предупредить?
   – Предупредить? – В голосе Остры появились панические нотки.
   Пригнувшись, они поспешили на вершину холма и глянули вниз сквозь виноградные плети.
   Казио и з'Акатто были там, где они их оставили. Их окружало около двадцати всадников. Казио стоял на коленях, его рапира валялась в двадцати шагах, а один из людей вязал ему руки за спиной. Руки з'Акатто уже были связаны.
   Это были рыцарь и солдаты, которых они оставили на пристани з'Эспино.
   – Они нас нашли, – прошептала Энни.
   – Казио! – выдохнула Остра и открыла было рот, собираясь закричать, но Энни зажала его ладонью.
   – Нет, – едва слышно сказала она. – Мы должны бежать отсюда.
   Остра закрыла глаза и кивнула. Энни убрала руку.
   – Мы не можем их оставить, – взволнованно проговорила Остра.
   – Они их не убили, – сказала Энни. – И не убьют, пока не найдут нас. Но если нас поймают, мы все умрем.
   – Я…
   – Они скоро будут здесь, – проговорила Энни. – Нам повезло, что они еще не отправились нас искать, они узнали Казио и з'Акатто и понимают, что мы где-то поблизости. Только оставаясь на свободе, мы сможем им помочь.
   – Наверное, – согласилась с ней Остра.
   Они снова начали спускаться вниз по склону холма, направляясь в сторону развалин. Сначала они крались, но, услышав топот копыт, бросились бежать.

Глава 2
Слепой, глухой и тьма

   Когда Элис Берри вошла, Мюриель знаком приказала ей сесть.
   – Расскажите мне, что происходит, – велела она. – Расскажите, как я могу умереть сегодня.
   Берри нахмурилась и сцепила руки.
   – Ваше величество, – начала она, – прежде всего я бы хотела обсудить нападение на особняк леди Грэмми.
   – Слушаю, – сказала Мюриель и потянулась за чашкой с чаем.
   – Вы приказали это сделать, поскольку я высказала предположение, что там находится принц Роберт и что леди Грэмми организовала против вас заговор. Боюсь, я вас подвела.
   – Потому что мы не обнаружили Роберта? – Мюриель сделала глоток чая. – Меня это не удивило. Все прошло из рук вон плохо, но вашей вины тут нет. Прежде всего, нападения вообще не должно было быть. Я приказала окружить особняк, чтобы никто не смог незаметно из него выбраться. Затем сэр Файл, выполняя мою волю, должен был обыскать дом, причем без применения оружия. Однако на его людей напали, и они, естественно, отреагировали, как и полагается солдатам. Даже если на время забыть о Роберте, совершенно очевидно, что Грэмми плела против меня заговор и пыталась завоевать расположение и получить поддержку лендвердов Новых земель. Очень полезные сведения.
   – Ваше величество, – с прежним беспокойством проговорила Берри. – Я могла бы выяснить это и без кровопролития.
   – Вы осмеливаетесь говорить мне, что я совершила ошибку, послав своих людей в особняк Грэмми?
   – Говорить вам подобные вещи – мой долг, ваше величество, – ответила Берри. – Это входит в круг обязанностей, которые вы на меня возложили.
   Мюриель приподняла одну бровь. Берри была права. Эррен не боялась говорить, что королева поступила глупо, если так и было. Хотя, конечно, Эррен была старше, и они много лет дружили. То, что приходится выслушивать нарекания от этой девчонки, раздражало.
   – Хорошо, я принимаю ваше замечание, – неохотно признала она. – Я знаю, что этот шаг не встретил поддержки народа, в особенности определенных слоев, но я полагала, мне следовало продемонстрировать свою силу и показать, что я не намерена сидеть и ждать, пока меня прикончат.
   – Возможно, – не стала спорить с ней Берри, – но, быть может, вам следовало избрать другой способ. Лендверды сейчас не просто не поддерживают трон – они в ярости. В Комвене у вас осталось совсем мало сторонников, а народ на улицах твердит, что вы сошли с ума. Но хуже всего то, что прайфек начал выступать против вас.
   – Правда? – удивилась Мюриель. – И что говорит прайфек?
   – Что вы отняли власть у сына.
   – Прайфек прекрасно знает, что Чарльз не способен принимать решения.
   – Думаю, это как раз то, что он имеет в виду, – кивнув, сказала Берри. – Далее он заявляет, что вашего сына следует забрать из-под вашего надзора и передать ему.
   Мюриель грустно улыбнулась.
   – Всего несколько дней назад он предложил мне разрешить войскам из з'Ирбины войти в город. Вы знали об этом?
   – Нет, но такой поворот событий можно было предугадать. Церковь перешла к действиям, ваше величество. Я не знаю, какие цели они перед собой ставят, но ясно одно – они решили, что пришла пора вмешаться в светские дела.
   Мюриель поставила чашку на ручку кресла.
   – Хесперо говорил что-то похожее, – заметила она. – Отлично. Убейте его.
   – Ваше величество? – удивленно переспросила Берри.
   – Я пошутила, леди Берри.
   – Я… о, хорошо.
   – Может, вы тоже решили, что я сошла с ума?
   – Я вовсе так не думаю, ваше величество, – заверила ее Берри.
   – Прекрасно, – язвительно проговорила королева. – Вы рассказали мне о моих ошибках. Теперь я готова выслушать ваш совет: что я должна сделать, чтобы их исправить.
   – Очень важно снова завоевать расположение лендвердов и купцов, ваше величество, – ответила девушка. – Это сейчас самое главное.
   – Можете мне не верить, – сказала Мюриель, – но несколько недель назад я тоже об этом подумала. Я даже заказала сочинителю музыкальное произведение для них и простых горожан. Оно будет исполнено через три недели, на пиру. Я не знала, что Грэмми меня опередила. Теперь это будет похоже на извинение.
   – И именно по этой причине должно состояться, – сказала Берри. – Полагаю также, вам следует пойти дальше и подумать, какие законы имеет смысл изменить, чтобы задобрить недовольных. Я бы предложила официальное слушание, на котором они могли бы представить свои требования.
   – Оно состоится завтра. Что еще?
   – Вне зависимости от того, заключили вы союз с Лиром или нет, все думают, что так и есть. У вас есть два пути: либо показать всем, что это неправда, и выйти замуж за Беримунда, либо подтвердить слухи и стать женой одного, из лирских аристократов.
   – Нет, – ответила Мюриель. – Дальше?
   – Немедленно освободите Грэмми, – сказала Берри. – Вы выяснили, что она не совершила ничего противозаконного, а если с ней что-нибудь случится, пока она находится в ваших руках, вам это сильно повредит.
   – Честно говоря, я очень рассчитывала на то, что с ней что-нибудь и в самом деле случится, пока она находится в моих руках, – ответила Мюриель.
   – Надеюсь, это еще одна шутка, ваше величество.
   – Естественно, леди Берри, но она не так уж далека от истины. В течение часа Грэмми будет свободна. Еще что-нибудь?
   – Да. Вам следует чаще выходить из этого зала. И хотя бы немного поспать. У вас круги под глазами.
   Мюриель фыркнула.
   – Эррен расчесывала мне волосы. Вы тоже собираетесь?
   – Если вы пожелаете, ваше величество, – осторожно ответила Берри.
   – Нет, спасибо. Полагаю, это будет слишком – любовница моего мужа расчесывает мне волосы.
   – Я вас понимаю.
   – А ему вы расчесывали волосы?
   – Я… изредка, – призналась Берри.
   – А вас не раздражало его странное фырканье во сне?
   – Мне нравилось, ваше величество.
   – Хорошо. Спасибо, леди Берри. Мы поговорим, когда у вас появятся какие-нибудь новости.
   – Слушаюсь, ваше величество.
   – Минуту, леди Берри, – пробормотала Мюриель, неохотно приняв решение. – Убийца, который проник в мою комнату, кое-что забрал. Ключ.
   – От чего, ваше величество?
   – Я покажу вам.
   Берри замерла на границе света.
   – Идемте, – позвала ее Мюриель.
   – Но, ваше величество, там нет больше факелов. Может быть, следует вернуться за фонарем?
   – Нам дадут фонарь, – заверила Мюриель и, повернувшись к девушке, добавила: – Приятно осознавать, что вам открыты не все мои тайны.
   – Мне про это место не известно ничего, если не считать того, что однажды, незадолго до смерти, его величество отправился куда-то в подвалы, а когда вернулся, был очень бледен и отказался отвечать на мои вопросы.
   – После смерти Уильяма я нашла ключ в его комнате, и мои вопросы привели меня сюда. Однако никто не мог мне сказать, что здесь находится.
   Она вошла в темноту, и Берри последовала за ней. Мюриель нащупала деревянную дверь и нашла ручку.
   – Музыки не слышно, – прошептала она.
   – А должно быть? – спросила Берри.
   – Обычно Хранитель играет на теорбе, – объяснила Мюриель.
   – Хранитель?
   Вместо ответа на ее вопрос Мюриель постучала в дверь. Когда никто не отозвался, она снова постучала, на сей раз сильнее.
   – Может быть, он спит, – предположила Берри.
   – Не думаю, – ответила Мюриель. – Давайте возьмем факел…
   И тут дверь почти бесшумно открылась.
   Лицо Хранителя, древнее, очень красивое, но непонятно – мужское или женское – казалось неестественно красным в тусклом свете, который падал из коридора. Затянутые пленкой слепые глаза, казалось, искали пришедших.
   – Это королева, – проговорила Мюриель. – Мне нужно с тобой поговорить.
   Хранитель ничего не ответил, только протянул вперед дрожащую руку, и Мюриель поняла, что случилось нечто ужасное.
   – Хранителъ, – позвала она. – Ответь мне.
   Он открыл рот, словно собирался закричать. Мюриель увидела, что у него нет языка.
   – О святые, – выдохнула она.
   В наступившей оглушительной тишине ее вырвало, и она без сил прислонилась к стене. Казалось, будто внутри у нее шевелится клубок червей.
   Берри тут же оказалась рядом и поддержала ее на удивление сильной рукой.
   – Ничего, все в… – начала было Мюриель, но ее снова вырвало, а потом еще раз и еще.
   Наконец, немного придя в себя, она попыталась выпрямиться, хотя у нее отчаянно подкашивались ноги.
   – Насколько я понимаю, раньше он мог говорить, – уточнила Берри.
   – Да, – слабым голосом подтвердила Мюриель.
   Хранитель все еще стоял не двигаясь. Берри обошла вокруг него, внимательно его разглядывая.
   – Мне кажется, ему проткнули ушные перепонки, – заметила она. – Он нас не слышит.
   Мюриель, дрожа, подошла к древнему сефри.
   – Кто это сделал? – прошептала она. – Кто?
   – Думаю, тот, кто взял ваш ключ, – ответила Берри.
   Неожиданно на глаза Мюриель навернулись слезы. Она совсем не знала Хранителя – встречалась с ним лишь единожды и сама тогда угрожала ему, что лишит его слуха. Естественно, на самом деле она ничего такого не собиралась делать, просто была очень расстроена.
   – Он провел здесь всю свою жизнь, – сказала Мюриель. – В темноте, лишенный зрения. Он исполнял свой долг. Но у него была музыка, а еще он мог разговаривать с теми, кто сюда приходил. Что осталось у него теперь?
   – Слух может к нему вернуться, – сказала Берри. – Такое иногда случается.
   – Я пришлю сюда своего врача.
   Она потянулась к руке древнего сефри и взяла ее в свою. Та отчаянно сжалась, по лицу Хранителя пробежала краткая судорога, потом он выпустил пальцы Мюриель, отступил на шаг и закрыл дверь.
   – А что он хранит, моя королева? – спросила Берри. Мюриель прошла несколько шагов по коридору, вынула из кольца горящий факел и начала спускаться по каменной лестнице, выбитой в скале, – Берри следовала за ней.
   – Я вижу в камне кости, – заметила Берри, когда они медленно спускались по влажным ступеням.
   – Да, – ответила Мюриель. – Хранитель сказал мне, что они старше самого камня.
   Лестница привела их к железной двери, исписанной странными знаками. В воздухе пахло горящей смолой и корицей, а эхо их голосов, казалось, разбудило другие, едва слышные отголоски.
   – Более двух тысяч лет назад, – начала Мюриель, – там, где сейчас находится Эслен, стояла крепость. Она принадлежала скаслоям, которые держали наших предков в рабстве. Здесь Виргенья Отважная и ее армия разрушили стены и убили последних демонов. Всех, кроме одного – его они оставили искалеченным, но живым.
   Она подошла к двери и коснулась ее кончиками пальцев.
   – Чтобы открыть дверь, требуется два ключа – тот, что украден из моей комнаты, и ключ Хранителя. За этой дверью есть другая, за ее порог нельзя вносить свет. Там он и находится.
   – Последний скаслой… – тихо проговорила Берри. – Живой, хотя прошло столько времени. Я даже представить себе не могла, что такое возможно.
   – Скаслои не умирают своей смертью, – сказала Мюриель. – И не стареют, как мы.
   – Но зачем? Зачем было сохранять ему жизнь?
   – Потому что он обладает знанием, – ответила Мюриель, – и видит то, что недоступно людям. В течение двух тысяч лет короли Кротении пользовались его советами.
   – Об этом не знают даже сестры монастыря, – сказала Берри. – И церкви наверняка ничего не известно, иначе она добилась бы его смерти. – Она чуть приподняла брови. – Вы с ним разговаривали?
   Мюриель кивнула.
   – После того, как были убиты Уильям и дети. Я спросила, что должна сделать, чтобы отомстить убийцам.
   – И он вам сказал.
   – Да.
   – Получилось?
   Мюриель горько улыбнулась.
   – Не знаю. Я прокляла того, кто стоит за убийствами, но я не знаю, кто это. А значит, не знаю, подействовало ли мое проклятие. Правда, я почувствовала, что у меня получилось. Почувствовала какое-то движение, словно ключ повернулся в замке.
   – Проклятия очень опасны, – предупредила ее Берри. – От них в разные стороны расходятся волны, как по воде от брошенного камня. Вы не можете знать, каков будет результат.
   – Кооорооолееева, – проскрежетал голос в голове Мюриель.
   – Он заговорил со мной, – прошептала она. – Вы слышите?
   – Я ничего не слышу, ваше величество, – ответила Берри.
   – Королева, ты смердишь женщиной, смердишь материнством. Между нами двери. Неужели ты не придешь ко мне?
   – Я не могу, – сказала она. – У меня нет ключа.
   В голове у нее зазвучал черный смех.
   – Нет. Ключ у него. У того, кого ты сотворила. Сердце Мюриель сжалось, словно кулак.
   – Тот, кого я сотворила? Что ты имеешь в виду?
   – Я пою о нем, я пою и пою. Когда мир будет разрушен, возможно, я умру.
   – Скажи мне, – потребовала Мюриель. – Скажи мне, кто он. Ты не можешь мне солгать.
   – У тебя нет ключа… – Голос стих, словно его унес порыв ветра, но у Мюриель осталось ощущение радостного смеха.
   – Ответь мне, – выкрикнула она. – Квекскванех, отвечай!
   Но он молчал, и Мюриель постепенно заставила себя успокоиться.
   – Мы должны узнать, кто сюда приходил, – сказала она Берри. – И о чем он разговаривал с Узником. А еще я хочу получить назад мой ключ.
   – Я сделаю все, что в моих силах, – пообещала Берри. Ее голос слегка дрожал, и она показалась королеве очень юной. Неожиданно Мюриель пожалела, что открыла ей тайну Узника, но кто еще может ей помочь? В вопросах шпионажа от сэра Файла и его людей проку никакого. Берри же доказала свои умения в данной области. Учитывая ограниченный выбор, у Мюриель просто не было другого выхода.
   Кроме того, сожалеть все равно уже поздно.
   Они покинули подземелье. Мюриель вернулась в свои покои, позвала личного врача и приказала ему заняться Хранителем, подписала приказ об освобождении Грэмми и ее сына и отправилась спать.
   Сны о пауках, змеях и слепых стариках мучили ее всю ночь.
   На следующий день, следуя совету Берри, Мюриель решила собрать двор. Она не делала этого со дня покушения на свою жизнь, но понимала, что не сможет вечно избегать своих обязанностей. Поэтому она приказала одеть Чарльза, а потом не стала ждать опаздывающую Берри и занялась собственным туалетом. Мюриель выбрала платье из пурпурного сафнита с жестким кружевным воротником и начала его надевать, хотя прекрасно понимала, что ей не удастся справиться с застежками на спине. Она знала, что ей нужна новая горничная, но смерть Унны причинила ей такую боль, что она не могла заставить себя выбрать другую девушку. Конечно, Берри справилась бы с этой ролью, но Мюриель и без того слишком во многом на нее полагалась.