Киз Грегори. Мертвый принц

   Только вот столб на первом этаже не вращался; он двигался вверх и вниз. Движение каким-то образом изменялось, передаваясь под пол.
   И все-таки что-то здесь было не так. Ось – как Гильмер назвал эту штуку? Эти большие спицы? Саглвик. Ось саглвика должна быть горизонтальной, но ее вращение передается этому столбу…
   Значит, наверху есть еще что-то.
   Подняв голову, Леоф разглядел огромное деревянное колесо с зубцами, увенчивающее столб. Оно вращалось. Еще через пару минут он обнаружил второе колесо, расположенное над первым под прямым углом, это его зубцы заставляли вращаться первое. Леоф решил, что стержень, который приводит в движение второе колесо, должен быть соединен с лопастями маленда.
   Он нашел его и принялся изучать, еще сам не зная, что именно пытается найти. Вскоре до него снова добрались дым и жар пламени.
   Стержень проходил сквозь смазанную жиром дыру в стене, немногим шире его самого.
   Наконец Леоф начал понимать, что ищет.
   «Они же должны как-то чинить саглвик! Да!»
   Под отверстием он обнаружил щеколду и небольшую квадратную дверцу. Открыв ее, Леоф выглянул наружу.
   Над горизонтом повисла бледная луна, и в ее свете он разглядел огромное колесо, вращаемое ветром, а внизу – серебряную воду канала. Людей видно не было, но они вполне могли прятаться среди теней.
   Здание содрогнулось один раз, а потом еще. Где-то рушились балки. Впрочем, каменная башня должна была выстоять.
   В этот момент из ведущего вниз лаза вырвался порыв обжигающего воздуха и огня.
   «О боги, как же не хочется лезть! – подумал Леоф. – Но у меня нет выбора, иначе придется сгореть здесь заживо».
   Задержав дыхание, он прислушивался к медленному ритму вращающегося колеса, пока не сумел на него настроиться. Неожиданно к нему вернулась песнь маленда, наполнила все его существо, и он задышал в такт мелодии.
   И прыгнул. Одна нога соскользнула, и Леоф чуть не промахнулся, но успел рукой ухватиться за деревянную раму паруса. Его тут же перевернуло вверх ногами, однако он ухитрился вцепиться другой рукой в ткань. Внутри у него все сжалось от страха, когда он обнаружил, что находится на невозможной высоте над землей. Но уже через пару минут земля начала приближаться, и он пополз вниз.
   Леоф торопился изо всех сил, поскольку совсем не хотел снова взмыть в воздух, но земля была еще слишком далеко. Он прижался к своему ненадежному «насесту», когда тот снова начал подниматься, и неожиданно почувствовал, что страх уступил место восторгу. Сейчас он был обращен головой в сторону оси, и у него возникло ощущение, будто что-то тянет его за ноги, причем даже в те моменты, когда они торчали вверх. Словно святые не хотели, чтобы он упал. Вскоре он решил, что земля достаточно близко, и решился спрыгнуть.
   Он сильно ударился, но ничего не повредил и несколько мгновений просто лежал на траве.
   Затем Леоф пополз, прижимаясь к земле, от горящего маленда в сторону канала. Он уже почти до него добрался, когда его руку сжала чья-то сильная ладонь.
   – Ш-ш-ш! – прошептал кто-то. – Тише. Это я, Гильмер.
   Леоф закрыл глаза и кивнул, отчаянно надеясь, что сердце не разорвется от радости.
   – Давай за мной, – сказал Гильмер. – Нужно отсюдова выбираться. Те, кто это содеял…
   – Я видел их, они с другой стороны.
   – Да. Болваны.
   – Ну, с этой стороны окон нет.
   Вскоре они добрались до канала, и Леоф увидел на берегу маленькую лодочку.
   – Быстро, – велел ему Гильмер, отвязывая веревку. – Залазь в лодку.
   Леоф греб изо всех сил, и уже через несколько минут они оказались на середине канала. Гильмер сидел на руле.
   – Я думал, вы погибли, – сказал Леоф.
   – Не. Я вышел глянуть, все ли ладно. Слыхал, как они прискакали и о чем разговаривали. Не думаю, что мог бы им помешать.
   Он оглянулся на маленд, охваченный пламенем. Колесо еще продолжало вращаться.
   – Прости, милка, – тихо проговорил Гильмер и отвернулся. – И будь они кляты за то, что сделавши с тобой.
   – Что теперь? – спросил Леоф.
   – Теперь глянем, что там за беда в Бруге.
   – Но ведь Артвейр не вернулся.
   – Значит, ему нужна помощь.
   Леоф подозревал, что, если у Артвейра возникли трудности, с которыми он оказался не в силах справиться сам, вряд ли ему смогут помочь сочинитель и старый мастер ветра. Он уже собрался сказать это, когда его вдруг посетила другая мысль.
   Гильмер, вероятно, увидел, как у него изменилось лицо.
   – Что? – спросил он.
   – Мои инструменты. И все вещи!
   Старик печально покачал головой.
   – Да, день потерь для нас двух. А подумай, чего потеряет энтот народ внизу, если злодеи разрушат насыпи.
   – Я только пытаюсь понять, что мы можем сделать. Я не умею сражаться. И ничего не знаю про оружие.
   – Я тоже, – ответил Гильмер, – токмо я все равно не оставлю все идти своим чередом.
   Словно скорбя о погибшем маленде, ветер стих, и на канале воцарилась тишина, которую нарушал лишь плеск воды под веслами. Леоф с беспокойством наблюдал за берегами, опасаясь, что солдаты будут их преследовать, но среди высоких силуэтов вязов, растущих по краям канала, никого не было видно.
   Вскоре к деревьям присоединились приземистые тени сначала деревенских домиков, а потом и высоких зданий. Канал стал сужаться.
   – Ворота впереди, – прошептал Гильмер. – Приготовься.
   – К чему? – спросил Леоф.
   – А мне откудова знать? – ответил старик.
   Водные ворота, без изысков выкованные из железа, были открыты. Лодка тихо скользнула сквозь них, и они оказались в Бруге.
   Диковинная тишина казалась здесь особенно пронзительной, даже более напряженной, чем когда они плыли по каналу, словно Бруг являлся ее средоточием. Ни одно окно не было освещено изнутри, и стекла блестели отраженным лунным светом, словно глаза слепца.
   Гильмер, стараясь не шуметь, подвел лодочку к причалу.
   – Ты первый, – сказал он Леофу. – И не скинь меня.
   Леоф осторожно выбрался из лодки на каменный причал, и по его спине пробежали мурашки, когда он коснулся земли. Артвейр был прав – здесь произошло что-то ужасное.
   – Придержи лодку, – прошептал Гильмер. – Подсоби, да?
   – Извините, – так же шепотом ответил Леоф.
   Но даже его едва различимый ответ, казалось, эхом разнесся по безмолвному городу. Он придерживал лодку за борт, пока старик привязывал ее, и слушал, как отчаянно колотится в груди сердце.
   Бруг, залитый лунным светом, был невероятно красив. Высокие узкие дома словно купались в серебре, булыжные мостовые казались блестящими реками, а вода канала сияла, точно покрытая слюдой. В нескольких метрах от причала высился изящный мост – видимо, он и дал городу имя, на опорах дремали каменные святые. На другом берегу канала стояли колокольня и церковь.
   Совсем рядом с пристанью, на улице, идущей параллельно каналу, Леоф разглядел какую-то деревянную вывеску над дверью. В тусклом свете ему удалось прочитать: «Фатем Пейтера». Внизу под надписью имелся деревянный барельеф, изображавший толстого сакритора, наполняющего кружку из бочки с вином.
   Покончив с лодкой, Гильмер показал на вывеску.
   – Наикращая таверна в городе, – сказал он. – Сейчас здесь должно быть полно народа.
   Но, как и во всех остальных домах в Бруге, в таверне царили тьма и тишина.
   – Придется глянуть вовнутрь, – прошептал Гильмер. – Если все прячутся, бьюсь об заклад, половина города схоронившись здесь. В подвале.
   – От чего? От нескольких мерзавцев, которые сожгли ваш маленд?
   – Нет, – ответил Гильмер. – У Бруга свое доброе имя.
   – В каком смысле?
   – Злодеи и раньше заглядывались на город. Хорошее место – разрушил насыпи, и вода разольется на шестьдесят лиг. Уже пробовамши. Тридцать лет назад ханзейский лыцарь – Ремизмунд Фрам Вулторп – явился сюда и привел двадцать всадников и сто пеших солдат. Засел в энтой самой таверне и послал в Эслен письмо, угрожавши выпустить воду, если ему не заплатят денежки.
   – Но ничего не сделал?
   – Нет. Одна дивчина, дочь плотника, который лодки делал, первая красавица в городе, на следующий день выходила замуж. Так вот, значится, она, надевши свадебное платье, пошла к Вулторпу, в его комнату на самом верху. Они стали миловатися возле окна, а девушка накинула ему на шею шлейф платья и выбросилась в окно. Оба в лепешку разбившись – примерно там, где ты сейчас стоишь. По этому сигналу остальные горожане набросились на солдат. Армии мерзавца пришлось к воротам прорубаться. Около сотни горожан померши. – Он покачал головой. – И это не единственная история. Все мальчишки и девчонки Бруга почитают насыпи и мост священными и мечтают стать героями следующей истории.
   – И все же вы думаете, что они испугались и решили спрятаться?
   Гильмер покачал головой.
   – Нет, – грустно проговорил он. – Я боюсь, что они не прячутся.
   Дверь открылась с легким скрипом, но никто не бросился к ним навстречу. Бормоча что-то под нос, Гильмер вытащил трутницу и зажег ближайшую свечу.
   – О святые небеса! – выдохнул Леоф, когда она разгорелась.
   В таверне действительно было много людей, точнее, того, что когда-то было людьми. Они неподвижно лежали или сидели группами, и Леоф сразу понял, что они мертвы. Даже в теплом свете огня их кожа была белой как снег.
   – Очи, – хрипло проговорил Гильмер.
   Взглянув повнимательнее, Леоф без сил опустился на пол, и его вырвало. Ему казалось, что сама земля закачалась у него под ногами, а на плечи давит тяжелое небо.
   Ни у кого из мертвецов не было глаз – только черные провалы.
   Гильмер положил руку Леофу на плечо.
   – Ну, тише, приятель, – сказал он дрожащим голосом. – Мы же не хотим, чтобы тот, кто энто сотворивши, нас услыхал.
   – Я не могу… – На Леофа накатила новая волна тошноты, и он прижался лбом к деревянному полу.
   Прошло довольно много времени, прежде чем он сумел снова поднять голову. Оказалось, что Гильмер изучает трупы.
   – Зачем было выжигать им глаза? – с трудом выдавил из себя Леоф.
   – Кто ж ведает. Но они сотворили это не горячим железом или головешками. Очи на месте – только превратившись в уголь.
   – Колдовство, – прошептал Леоф.
   – Да, и самое что ни есть дурное.
   – Но зачем?
   Гильмер выпрямился с мрачным выражением на лице.
   – Понятное дело, чтобы разрушить дамбы, без помех и лишних очей. – Он поджал губы. – Но насыпь еще целехонька, верно? Время еще есть.
   – Время для чего? – удивленно спросил Леоф.
   На лице Гильмера появилось холодное выражение.
   – Эти люди были мне други, – сказал он. – Хочешь – можешь остаться здесь.
   Он обыскал несколько трупов и нашел кинжал.
   – Тот, кто это сотворивши с ними, уверен, что живых тут нет. Они про нас ничего не знают.
   – А как только узнают, нас ждет такая же судьба, как твоих друзей, – в отчаянии проговорил Леоф.
   – Может, и так, – согласился Гильмер и направился к двери.
   Леоф посмотрел на мертвецов и тяжело вздохнул.
   – Я с вами, – сказал он.
   Когда они вышли на улицу, он посмотрел себе под ноги и спросил:
   – Как ее звали?
   – Э?
   – Девушку.
   – А. Лита. Лита Рангсдаутер.
   – А ее жених? Что стало с ним?
   Губы Гильмера дрогнули.
   – Он так и не женился. Ставши мастером ветра, как его отец. А теперь замолкни – ворота уже близко.
   На улице им тут и там попадались мертвые тела, все с одинаковыми выжженными глазницами. Не только люди, но и животные: собаки, лошади, даже крысы. На некоторых лицах застыл ужас, на других – удивление. А иные, и это казалось страшнее всего, умерли, испытывая восторг и наслаждение.
   Леоф заметил и кое-что еще: едва различимый душок тления. Однако он не имел ничего общего с запахом могилы или мясницкой лавки. Леоф нигде не видел следов червей или газов. А сам запах отдаленно напоминал почти неуловимый аромат жженого сахара, тонкий и довольно приятный.
   Вскоре он различил и шум – ритмичные удары, – словно множество молотов выбивали в унисон басовую мелодию.
   – Это они, стену ломают! – сказал Гильмер. – Быстрее!
   Они подошли к городской стене и каменной лестнице, которая вела наверх. Чтобы добраться до нее, им пришлось перешагнуть через тело стражника.
   Взглянув вниз, они увидели, что все Новые земли до самого горизонта залиты лунным сиянием, но прямо под ними стена отбрасывала тень на укрепленную насыпь, на которой она стояла. Там горели факелы, и их пламя словно замерло в безветренном мраке. Пятеро мужчин, голых по пояс, с кирками в руках ломали каменную часть дамбы. Другие пятеро или шестеро – сверху было не видно, сколько точно, – за ними наблюдали.
   – А почему эта часть сделана из камня?
   – Это верхушка. А все остальное из утрамбованной земли. Сломать ее совсем не просто, если королю надобно затопить Новые земли – так случавшись пару раз. Но жителей низин всегда предупреждали заранее.
   – А эти не утонут, когда пробьют дыру?
   – Не. Видишь, дырка совсем маленькая. Вода прорвется фонтаном и сделает ее больше, но они успеют убраться.
   – Как вы думаете, кто это такие?
   – Кто ж их знает?
   – А что можем сделать мы?
   – Я думаю.
   Леоф изо всех сил напрягал глаза, пытаясь понять, что происходит внизу. В действиях тех, кто ломал дамбу, было что-то упорядоченное – только вот что?
   Он заставил себя успокоиться и прогнать посторонние мысли. Перед ним расстилался залитый лунным светом пейзаж, насыпь… словно фон, на котором пишется музыка. Люди мерно размахивают инструментами – похоже на строку мелодии, неподалеку другая группа молча наблюдает за происходящим – это низкие, гудящие басовые ноты паваны.
   И все…
   – Нет, – прошептал он.
   – Чего?
   – Смотрите, там внизу тоже мертвые тела. – Леоф показал.
   – А что тут удивляться. Любой попытался бы им помешать. – Мастер ветра прищурился. – Все правильно, видишь? Они пришли от ворот и напали сзади.
   – Посмотрите, как они лежат, полукругом. Как будто их повергла какая-то сила, когда они подошли слишком близко.
   Гильмер покачал головой.
   – Ты что, никогда не видал боя? Если они были в строю, они бы так и упали.
   – Но здесь ничто не указывает на сражение. Мы нигде в городе не видели ничего, что бы свидетельствовало о сопротивлении, оказанном жителями. Однако все мертвы.
   – Точно. Я тоже заметивши, – проворчал Гильмер.
   – Итак, они лежат полукругом. Посмотрите в его центр.
   – Ты о чем?
   – Фонарь отбрасывает свет, и получается круг, верно? Представьте себе, что трупы лежат по его краям. А теперь поищите фонарь.
   Скептически фыркнув, Гильмер принялся вглядываться в тени. Через несколько мгновений он прошептал:
   – И то правда, там чтой-то есть. Какой-то ящик, плащом укрытый.
   – Бьюсь об заклад, именно это и стало причиной смерти жителей города. Если мы спустимся вниз, а они нас увидят – они и на нас его направят.
   – Чего направят?
   – Не знаю. Не имею ни малейшего представления. Но эта штука ведь зачем-то накрыта. Мне кажется, мы не сможем ничего сделать, пока она у них.
   Гильмер помолчал несколько секунд.
   – Может, ты прав, – сказал он наконец, – но если ошибся…
   – Сомневаюсь, что ошибся.
   Гильмер с мрачным видом кивнул и снова взглянул вниз.
   – Она ведь недалече от стены, верно?
   – Не слишком. А что вы придумали?
   – Иди за мной.
   Старик осторожно обыскал стражников, пытаясь найти оружие, но обнаружил, что их ножны пусты – неудивительно, если вспомнить, сколько стоит хороший меч. Затем он провел Леофа по верху стены к маленькому складу. По дороге им пришлось перешагнуть через шесть мертвых тел.
   Гильмер открыл дверь, скрылся в темноте и тут же с кряхтением вышел наружу. В руке он держал камень размером с голову Леофа.
   – Ну-ка, помоги мне.
   Они подкатили камень к парапету.
   – Как думаешь, сможем мы его швырнуть, куда надобно? – спросил Гильмер.
   – Там склон, – ответил Леоф. – Даже если мы промахнемся, он покатится вниз.
   – Тогда он не попадет в колдовской ящик. Придется вместе поднять.
   Леоф кивнул и схватился обеими руками за камень. Они нацелились, и Гильмер шепотом сказал:
   – На счет три. Раз, два…
   – Эй! Эй, там! – донесся до них окрик со стены, совсем рядом с ними.
   – Давай! – крикнул Гильмер.
   Они сбросили камень. Леофу хотелось посмотреть на результат, но кто-то бежал к ним вдоль парапета, и вряд ли ради Дружеской беседы.

Глава 7
Обнаружены

   Река За смыла слезы Энни и унесла их в море.
   На оливковых и апельсиновых деревьях, пробившихся сквозь трещины в древних плитах террасы, пели птички, ветер нес сладковатый аромат свежего хлеба и осеннего меда. В золотистых солнечных лучах лениво порхали стрекозы, а где-то неподалеку какой-то мужчина наигрывал на лютне и тихонько пел о любви. В город з'Эспино зима приходила медленно, и первый день новамензы выдался особенно теплым.
   Но отражение Энни в реке казалось таким же холодным, как длинные бесцветные ночи северного Назгейва. Даже рыжие, как огонь, волосы виднелись лишь темной тенью, а лицо было бледным, словно у утопленницы.
   Река увидела и показала ей, что у нее на сердце.
   – Энни, – тихо позвал ее кто-то. – Энни, ты не должна быть на виду.
   Но Энни даже головы не подняла. Она увидела в реке отражение Остры, тоже похожее на призрак.
   – Мне все равно, – ответила Энни. – Я не могу вернуться в наш ужасный дом, сейчас не могу, в таком виде.
   – Но там безопаснее, особенно сейчас… – Не договорив, Остра заплакала.
   Она сидела рядом с Энни, крепко обхватив подругу за плечи.
   – Не могу поверить, – через некоторое время проговорила Остра. – Просто невероятно. Это не может быть правдой. А вдруг слухи врут? В конце концов, мы ведь так далеко от дома.
   – Хотелось бы и мне так думать, – сказала Энни. – Но новость принес гонец церкви. И я чувствую, что это правда. – Она вытерла глаза тыльной стороной ладони. – Все случилось ночью, когда те люди пытались убить и нас. Ночью, когда на небе появилась багровая луна и рыцари сожгли монастырь. Я должна была умереть вместе с ними.
   – Но твоя мать жива, и Чарльз, твой брат, – тоже.
   – А отец убит. И Фастия, Элсени, дядя Роберт, все мертвы. Лезбет пропала. Я этого не вынесу, Остра. Все сестры монастыря погибли, потому что оказались между мной и… – Она снова разрыдалась.
   – И что же нам делать? – через некоторое время спросила Остра.
   Энни закрыла глаза и попыталась разобраться в тенях, мелькавших в ее сознании.
   – Естественно, нужно возвращаться домой, – ответила она наконец, причем казалось, что эти слова произнесла усталая незнакомка. – Все как она сказала…
   – Кто? – спросила Остра. – Кто сказал? Ты о чем, Энни?
   – Ни о чем. Просто мне приснился сон.
   – Сон?
   – Ничего особенного. Я не хочу об этом говорить. – Она попыталась разгладить платье. – Мне вообще сейчас ни о чем не хочется говорить.
   – Давай пойдем в какое-нибудь тихое место. Может, в часовню. Уже почти три часа.
   Заканчивалась сиеста, и город просыпался. На берегу реки стали появляться люди, возвращающиеся из своих домов в лавки и мастерские, и обманчивое чувство уединения рассеялось.
   Мост Дачи Пелмотори соединял берега реки За в нескольких десятках перечи справа от них. Всего пару мгновений назад на нем царила тишина, а сейчас снова кипела жизнь. Как и другие мосты з'Эспино, он больше походил на огромное здание с двух– и даже трехэтажными лавками, закрывавшими обзор с обеих сторон, и девушки не видели людей, которые спешили по своим делам. Единственное, что открывалось их глазам, это красный фасад с темными ртами окон. Мост принадлежал гильдии мясников, и Энни слышала громкие голоса мальчишек, расхваливающих товар, глухие удары и звон ножей. Кто-то высунулся в окно и выплеснул прямо в реку полное ведро чего-то кроваво-красного, чудом не угодив в мужчину в лодке, который тут же принялся громко вопить и грозить мосту кулаком.
   Когда около него плюхнулось содержимое другого ведра, он перестал ругаться и налег на весла.
   Энни уже собралась встать, чтобы последовать за Острой, когда на них упала тень. Она подняла голову и увидела смуглого – как и большинство вителлианцев – и довольно высокого мужчину. Его зеленый камзол выцвел и был немного поношен. На ногах – один красный, а другой черный чулки. Рука незнакомца лежала на эфесе шпаги.
   – Дена диколла, каснары, – сказал он и поклонился. – Почему такие красивые лица носят следы печали?
   – Я вас не знаю, каснар, – ответила Энни. – Но доброго вам дня, и да благословят вас святые.
   Она отвернулась, но он не понял намека и продолжал стоять около них, улыбаясь. Энни вздохнула.
   – Идем, – позвала она Остру и потянула ее за платье.
   Девушки встали.
   – Я не причиню вам зла, каснары, – поспешно проговорил незнакомец. – Просто вы являете собой необычное зрелище – у нас на юге медные и золотые волосы редкость, да и акцент у вас очень милый. Вы северянки? Когда мужчина видит два таких сокровища, ему пристало сделать для них все, что в его силах.
   Внутри у Энни все похолодело. Поглощенные горем, они с Острой забыли прикрыть платками головы.
   – Вы очень добры, – быстро ответила она. – Но мы с сестрой как раз собирались домой.
   – Тогда позвольте мне вас проводить.
   Энни огляделась по сторонам. Хотя на улицах наверху кипела жизнь, эта часть террасы представляла собой нечто вроде парка, и здесь было довольно пустынно. Чтобы попасть на улицу, им с Острой требовалось пройти около десяти ярдов и подняться по дюжине каменных ступенек. Незнакомец стоял между ними и лестницей. И, хуже того, еще один мужчина сидел на ступеньках, с интересом прислушиваясь к разговору.
   Вероятно, были и другие, которых она не видела.
   Энни гордо выпрямилась и проговорила:
   – Вы позволите нам пройти, каснар?
   – А почему я не должен вас пропускать? – удивленно спросил он. – Я же сказал, что не причиню вам зла.
   – Хорошо.
   Энни сделала шаг вперед, и незнакомец отступил назад.
   – Мне кажется, мы не с того начали наш разговор, – сказал он. – Меня зовут Эрисо дачи Саллатотти. А вас?
   Энни, не отвечая на его вопрос, продолжала идти вперед.
   – Может быть, мне следует угадать? – спросил Эрисо. – Или маленькая птичка напоет мне ваши имена?
   Энни уже не сомневалась, что слышит за спиной шаги. Но вместо страха ее охватил яростный гнев. Как смеет этот тип мешать ей оплакивать своих родных?
   – Ты лжец, Эрисо дачи Саллатотти, – проговорила она. – Я ни капельки не сомневаюсь, что ты желаешь мне зла.
   Добродушное выражение мгновенно исчезло с лица Эрисо.
   – Я только хочу получить свою награду, – сообщил он. – Мне непонятно, кому и зачем может понадобиться такая бледная и вздорная кошка, но за тебя обещают серебро. Так что давай. Сама пойдешь или хочешь, чтобы я потащил тебя силой?
   – Я буду кричать, – ответила Энни. – Вокруг полно людей.
   – Возможно, я лишусь своей награды, – сказал Эрисо, – но тебя это не спасет. Тебя еще и стража ищет, они наверняка захотят сначала тобой попользоваться, а потом получат свою награду звонкими монетами. Я же не стану этого делать, клянусь святым Мамресом. – Он протянул руку. – Идем. Давай руку. Так будет проще – и для тебя, и для меня.
   – Правда? – спросила Энни, чувствуя, как сильнее разгорается ее гнев.
   Однако она потянулась вперед и взяла его за руку. А когда их пальцы соприкоснулись, она уловила его пульс и почувствовала, как течет его кровь.
   – Цер проклинает тебя, – сказала она. – Черви получат тебя.
   Глаза Эрисо расширились, он выдохнул:
   – А-а-а, нет!
   Затем он схватился за грудь, опустился на одно колено, словно вдруг решил ей поклониться, и его вырвало.
   – Радуйся, что не встретился со мной при свете луны, Эрисо, – сказала Энни. – И будь счастлив, что не повстречал меня в темноте, когда луны нет.
   С этими словами она прошла мимо него. Мужчина, сидевший на ступеньке, встал и удивленно уставился на нее. Он ничего не сказал и не стал им мешать, когда они вышли на улицу.
   – Что ты сделала? – задыхаясь, спросила Остра, когда они смешались с толпой на Вио Каистур.
   – Не знаю, – ответила Энни.
   Когда они оказались на лестнице, гнев и смелость ее покинули, уступив место страху и удивлению.
   – Это было как той ночью в монастыре, когда явились те люди, – проговорила она.
   – Когда ты ослепила рыцаря…
   – Что-то во мне… я боюсь, Остра. Как я могу такое делать?
   – Мне тоже страшно, – сказала Остра. – Как ты думаешь, ты его убила?
   – Нет. Он скоро придет в себя. Нам нужно спешить. Они свернули с Вио Каистур в узкий переулок и помчались мимо лавок, где продавали чулки, и таверны, из которой доносился запах жареных сардин, по Пиата да Фуфионо, украшенной алебастровым фонтаном с фигурой козлоногого святого, и вскоре выбрались на маленькие кривые улочки, а потом и на Перто Вето. Женщины уже вышли на балконы, а мужчины небольшими компаниями пили вино на крылечках – все как вчера.
   – Мне кажется, они продолжают за нами гнаться, – сказала Остра, оглядываясь.
   Энни тоже оглянулась и увидела нескольких преследователей – человек пять или шесть, – которые как раз заворачивали за угол.
   – Бежим! – крикнула она. – Здесь уже недалеко.
   – Надеюсь, Казио на месте, – заметила Остра.