Страница:
– А как же его величество Чарльз?
– Мюриель каким-то образом удалось вывести его из замка вместе со своей лирской стражей. Гвардия также покинула город.
– А что с королевой?
– Королева-мать осталась в Эслене, – сказала Грэмми. – Она под арестом. – Грэмми поджала губы. – Почему вы полагаете, что моя дочь все еще в опасности?
Неожиданная смена темы застала Леофа врасплох.
– Как мне кажется, я не утверждал, что ей грозит опасность, – сумел вымолвить он.
Она кивнула.
– Да, но вы так думаете?
– Я… – Леоф мучительно искал какое-то объяснение, которое позволило бы ему сохранить в тайне то, что он услышал.
Если Мери погибнет по дороге в Эслен, это будет использовано против королевы. Он уже позволил сделать из себя орудие в чужих руках – нельзя допустить, чтобы Мери умерла и стала еще одним козырем принца Роберта.
– У меня возникло предчувствие, – пробормотал он. – Но мне кажется, что после ее возвращения она окажется в безопасности.
– А там, где она сейчас, ей ничего не грозит?
Леоф задумался. Принц получил донесение, что их видели вместе, но ему не удалось отыскать Мери, из чего следовало, что никто не сумел проследить их путь к Гильмеру.
– Думаю, нет, миледи.
– Тогда пусть она проведет там еще некоторое время. Я свяжусь с вами, когда буду готова ее принять.
– Благодарю вас, леди Грэмми.
Она посмотрела ему в глаза.
– Нет, это я благодарю вас, фралет Акензал.
Он вернулся в свою комнату, рассчитывая, что сможет немного отдохнуть, но обнаружил там прайфека, который просматривал ноты на его столе. Леоф почувствовал, как его охватывает слепящий гнев.
– Ваша светлость, – приветствовал он незваного гостя, стараясь скрыть всяческий след злости в своем голосе.
– Надеюсь, вы не возражаете, – сказал прайфек. – Я позволил себе войти.
– Вашу светлость, я всегда рад видеть, – ответил Леоф.
– Это музыка, написанная по заказу королевы?
– Большая ее часть, ваша светлость.
– Я льщу себя надеждой, что немного разбираюсь в музыке, – сообщил прайфек. – До того как принять сан, я учился в академии Святого Омэ. Я изучал литературу, но музыка была одним из обязательных предметов.
– И какой инструмент вы предпочитаете? – спросил Леоф.
– Лютню прежде всего и, конечно, арфу. Я родился в Теро Галле, где преклоняются перед арфой. – Он слегка нахмурился, глядя на лист с нотами. – Но я не совсем понимаю, что означают слова, написанные ниже?
– Их следует петь, ваша светлость.
– И инструменты звучат одновременно с голосом?
– Да, ваша светлость.
– Но как подобное сочинение можно считать серьезным? – удивился прайфек. – Такое впечатление, что оно предназначено для таверны или даже улицы. Музыка, звучащая при дворе, должна возвышать души, даже если она будет исполнена для обычных граждан.
– Я обещаю вам, прайфек, что так и будет. Я задумал нечто новое.
– Наш мир наполняется новыми вещами, – задумчиво проговорил прайфек. – И лишь немногие из них хороши. Но продолжайте, фралет, объясните мне, что тут будет нового.
– Это бракосочетание, ваша светлость, драмы и музыки.
– Вроде любовных песен, которые мы слышим на улицах? – пренебрежительно спросил Хесперо.
– Нет, ваша светлость, – и да. Ее в… королева-мать просила меня написать музыку не для дворян, а для простого народа, чтобы дать им надежду в наши трудные времена. Простолюдины, как вы и сказали, знакомы с любовными песнями. Но если те уличные представления, что мне довелось видеть, отличаются вульгарностью, то я намерен создать музыку, которая должна тронуть сердца простых людей – или, как выразились вы, возвысить души.
– Так, как это случилось в Гластире, когда вы спровоцировали беспорядки?
– Тогда произошло несчастье, – возразил Леоф, – но моя музыка в этом не повинна.
Хесперо ничего не ответил, он продолжал листать страницы.
– Это трезвучие – с понижением седьмой ступени, – заметил прайфек.
– Совершенно верно, ваша светлость, вы очень наблюдательны.
– Трезвучия с понижением седьмой ступени не следует использовать, – твердо сказал прайфек. – Они оказывают дурное влияние на настроение людей.
– Да-да, – кивнул Леоф. – Именно так, ваша светлость. В этом весь смысл данного отрывка – здесь кажется, что все потеряно, что зло вскоре восторжествует. Но если вы перевернете страницу, то увидите…
– Понижение третьей ступени, – прервал его Хесперо. – Но это не просто трезвучия, это… для скольких инструментов написана эта вещь?
– Для тридцати, ваша светлость.
– Для тридцати? Какая нелепость. Зачем вам три басовых витхала?
– Роща Свечей велика. Чтобы музыка перекрыла голоса – но вот здесь, видите, каждый из них ведет свою тему.
– Вижу. Очень сложно. В любом случае использовать сначала седьмую ступень, а потом третью, этот переход…
– От отчаяния к надежде, – пробормотал Леоф.
Прайфек нахмурился и продолжал:
– … разбудит сначала одну страсть, а потом другую.
– Но, ваша светлость, именно такова задача музыки.
– Нет, задача музыки – укрепление веры. Задача музыки – поучать и радовать. Музыка не должна бередить душу.
– Мне кажется, если вы просто послушаете музыку, ваша светлость, вы найдете…
Прайфек взмахнул рукой с листом бумаги и заставил Леофа замолчать.
– На каком языке это написано?
– На алманнийском, ваша светлость.
– Зачем вам алманнийский, если древневителлианский прекрасно подходит для человеческого голоса?
– Но, ваша светлость, большинство людей, которые будут слушать это произведение, не понимают древневителлианского, а моя задача в том и состоит, чтобы они поняли.
– Коротко расскажите мне эту историю.
Леоф изложил рассказ Гильмера, к которому он кое-что добавил от себя.
– Пожалуй, я понимаю, почему вы выбрали эту легенду, – сказал прайфек. – Она будет популярна среди горожан, и, кроме того, в ней проводится идея верности своему суверену даже ценой собственной жизни. Но где же король? Где монарх, столь необходимый для своего народа в час нужды? – Он замолчал, приложив палец к губам. – Вот что я вам предлагаю, – заговорил он после долгой паузы. – Вы кое-что добавите. Король умер, отравленный своей женой. Она правит через свою дочь, которая – вопреки истине и справедливости – названа его преемницей. Город захвачен, и народ послал к ней за помощью, но она отказывает. После того как девушка приносит себя в жертву, захватчики приходят в ярость и клянутся уничтожить всех жителей города – и тут мы узнаем, что сын короля, которого все считали мертвым, на самом деле жив. Он спасает город и возвращается, чтобы занять свое законное место.
– Но, ваша светлость, это вовсе не…
– И еще следует изменить названия стран, – продолжал прайфек. – Не стоит сеять раздор, называя ханзейцев злодеями. Пусть страны будут именоваться… минутку, дайте подумать… Да, именно так. Теро Сакаро и Теро Ансакаро. Вы сами догадаетесь, кто должен быть кем.
– Что-нибудь еще, ваша светлость? – спросил Леоф, чувствуя себя обессиленным.
– Обязательно. Я дам вам список трезвучий, которые вам не следует использовать, более того, ваши аккорды будут не более чем трезвучиями. Вы можете сохранить тридцать инструментов, но лишь для достижения необходимой громкости – вам нужно будет упростить места, которые я укажу. И самое главное: голоса и инструменты не будут звучать одновременно.
– Но, ваша светлость, в этом состоит главная идея всего произведения.
– Это ваша главная идея, но не та, которую вы осуществите. Инструменты сыграют свою часть, а потом вступят певцы, без аккомпанемента. – Он сложил все листы стопкой. – Я заберу ваше сочинение. Напишите новый текст с учетом моих замечаний. Если хотите, можете использовать алманнийский, но вам придется сделать для меня полный перевод, после чего я внесу некоторые поправки. Через два дня я верну вам ваши записи. И у вас будет еще два дня, чтобы все исправить, после чего вы сразу же начнете репетиции. Вам все ясно?
– Да, ваша светлость.
– И приободритесь, фралет Акензал. Подумайте вот о чем: вы лишились покровителя, который заказал вам это сочинение, ведь он не сможет вам за него заплатить. Однако вам повезло, у вас появился новый заказчик. Теперь регент – ваш новый покровитель, не забывайте об этом.
Он холодно улыбнулся и повернулся, чтобы уйти.
– Ваша светлость…
– Да?
– Если я должен буду скоро начать репетиции, нужно пригласить музыкантов. У меня есть на примете несколько человек.
– Составьте список, – сказал прайфек. – За ними пошлют.
Когда прайфек ушел, Леоф закрыл за ним дверь и подошел к клавесину.
И тут на его лице появилась улыбка. Нет, он не был счастлив и не находил в происходящем ничего смешного, но вдруг понял, что больше не испытывает страха. Тому на смену пришла чистая, холодная ярость – ничего подобного он прежде не испытывал. Этот человек, глупец, который называет себя прайфеком, только что засеял огромное поле, и очень скоро наступит время сбора урожая. Если бы Леоф был воином, он взял бы в руки меч и прикончил прайфека, принца Роберта, а также всех прочих негодяев, до которых сумел бы дотянуться.
Он не был воином. Но после того, как он закончит, прайфек пожалеет, что оружием Леофа был не меч. Он обещал это себе и всем святым.
Глава 8
– Мюриель каким-то образом удалось вывести его из замка вместе со своей лирской стражей. Гвардия также покинула город.
– А что с королевой?
– Королева-мать осталась в Эслене, – сказала Грэмми. – Она под арестом. – Грэмми поджала губы. – Почему вы полагаете, что моя дочь все еще в опасности?
Неожиданная смена темы застала Леофа врасплох.
– Как мне кажется, я не утверждал, что ей грозит опасность, – сумел вымолвить он.
Она кивнула.
– Да, но вы так думаете?
– Я… – Леоф мучительно искал какое-то объяснение, которое позволило бы ему сохранить в тайне то, что он услышал.
Если Мери погибнет по дороге в Эслен, это будет использовано против королевы. Он уже позволил сделать из себя орудие в чужих руках – нельзя допустить, чтобы Мери умерла и стала еще одним козырем принца Роберта.
– У меня возникло предчувствие, – пробормотал он. – Но мне кажется, что после ее возвращения она окажется в безопасности.
– А там, где она сейчас, ей ничего не грозит?
Леоф задумался. Принц получил донесение, что их видели вместе, но ему не удалось отыскать Мери, из чего следовало, что никто не сумел проследить их путь к Гильмеру.
– Думаю, нет, миледи.
– Тогда пусть она проведет там еще некоторое время. Я свяжусь с вами, когда буду готова ее принять.
– Благодарю вас, леди Грэмми.
Она посмотрела ему в глаза.
– Нет, это я благодарю вас, фралет Акензал.
Он вернулся в свою комнату, рассчитывая, что сможет немного отдохнуть, но обнаружил там прайфека, который просматривал ноты на его столе. Леоф почувствовал, как его охватывает слепящий гнев.
– Ваша светлость, – приветствовал он незваного гостя, стараясь скрыть всяческий след злости в своем голосе.
– Надеюсь, вы не возражаете, – сказал прайфек. – Я позволил себе войти.
– Вашу светлость, я всегда рад видеть, – ответил Леоф.
– Это музыка, написанная по заказу королевы?
– Большая ее часть, ваша светлость.
– Я льщу себя надеждой, что немного разбираюсь в музыке, – сообщил прайфек. – До того как принять сан, я учился в академии Святого Омэ. Я изучал литературу, но музыка была одним из обязательных предметов.
– И какой инструмент вы предпочитаете? – спросил Леоф.
– Лютню прежде всего и, конечно, арфу. Я родился в Теро Галле, где преклоняются перед арфой. – Он слегка нахмурился, глядя на лист с нотами. – Но я не совсем понимаю, что означают слова, написанные ниже?
– Их следует петь, ваша светлость.
– И инструменты звучат одновременно с голосом?
– Да, ваша светлость.
– Но как подобное сочинение можно считать серьезным? – удивился прайфек. – Такое впечатление, что оно предназначено для таверны или даже улицы. Музыка, звучащая при дворе, должна возвышать души, даже если она будет исполнена для обычных граждан.
– Я обещаю вам, прайфек, что так и будет. Я задумал нечто новое.
– Наш мир наполняется новыми вещами, – задумчиво проговорил прайфек. – И лишь немногие из них хороши. Но продолжайте, фралет, объясните мне, что тут будет нового.
– Это бракосочетание, ваша светлость, драмы и музыки.
– Вроде любовных песен, которые мы слышим на улицах? – пренебрежительно спросил Хесперо.
– Нет, ваша светлость, – и да. Ее в… королева-мать просила меня написать музыку не для дворян, а для простого народа, чтобы дать им надежду в наши трудные времена. Простолюдины, как вы и сказали, знакомы с любовными песнями. Но если те уличные представления, что мне довелось видеть, отличаются вульгарностью, то я намерен создать музыку, которая должна тронуть сердца простых людей – или, как выразились вы, возвысить души.
– Так, как это случилось в Гластире, когда вы спровоцировали беспорядки?
– Тогда произошло несчастье, – возразил Леоф, – но моя музыка в этом не повинна.
Хесперо ничего не ответил, он продолжал листать страницы.
– Это трезвучие – с понижением седьмой ступени, – заметил прайфек.
– Совершенно верно, ваша светлость, вы очень наблюдательны.
– Трезвучия с понижением седьмой ступени не следует использовать, – твердо сказал прайфек. – Они оказывают дурное влияние на настроение людей.
– Да-да, – кивнул Леоф. – Именно так, ваша светлость. В этом весь смысл данного отрывка – здесь кажется, что все потеряно, что зло вскоре восторжествует. Но если вы перевернете страницу, то увидите…
– Понижение третьей ступени, – прервал его Хесперо. – Но это не просто трезвучия, это… для скольких инструментов написана эта вещь?
– Для тридцати, ваша светлость.
– Для тридцати? Какая нелепость. Зачем вам три басовых витхала?
– Роща Свечей велика. Чтобы музыка перекрыла голоса – но вот здесь, видите, каждый из них ведет свою тему.
– Вижу. Очень сложно. В любом случае использовать сначала седьмую ступень, а потом третью, этот переход…
– От отчаяния к надежде, – пробормотал Леоф.
Прайфек нахмурился и продолжал:
– … разбудит сначала одну страсть, а потом другую.
– Но, ваша светлость, именно такова задача музыки.
– Нет, задача музыки – укрепление веры. Задача музыки – поучать и радовать. Музыка не должна бередить душу.
– Мне кажется, если вы просто послушаете музыку, ваша светлость, вы найдете…
Прайфек взмахнул рукой с листом бумаги и заставил Леофа замолчать.
– На каком языке это написано?
– На алманнийском, ваша светлость.
– Зачем вам алманнийский, если древневителлианский прекрасно подходит для человеческого голоса?
– Но, ваша светлость, большинство людей, которые будут слушать это произведение, не понимают древневителлианского, а моя задача в том и состоит, чтобы они поняли.
– Коротко расскажите мне эту историю.
Леоф изложил рассказ Гильмера, к которому он кое-что добавил от себя.
– Пожалуй, я понимаю, почему вы выбрали эту легенду, – сказал прайфек. – Она будет популярна среди горожан, и, кроме того, в ней проводится идея верности своему суверену даже ценой собственной жизни. Но где же король? Где монарх, столь необходимый для своего народа в час нужды? – Он замолчал, приложив палец к губам. – Вот что я вам предлагаю, – заговорил он после долгой паузы. – Вы кое-что добавите. Король умер, отравленный своей женой. Она правит через свою дочь, которая – вопреки истине и справедливости – названа его преемницей. Город захвачен, и народ послал к ней за помощью, но она отказывает. После того как девушка приносит себя в жертву, захватчики приходят в ярость и клянутся уничтожить всех жителей города – и тут мы узнаем, что сын короля, которого все считали мертвым, на самом деле жив. Он спасает город и возвращается, чтобы занять свое законное место.
– Но, ваша светлость, это вовсе не…
– И еще следует изменить названия стран, – продолжал прайфек. – Не стоит сеять раздор, называя ханзейцев злодеями. Пусть страны будут именоваться… минутку, дайте подумать… Да, именно так. Теро Сакаро и Теро Ансакаро. Вы сами догадаетесь, кто должен быть кем.
– Что-нибудь еще, ваша светлость? – спросил Леоф, чувствуя себя обессиленным.
– Обязательно. Я дам вам список трезвучий, которые вам не следует использовать, более того, ваши аккорды будут не более чем трезвучиями. Вы можете сохранить тридцать инструментов, но лишь для достижения необходимой громкости – вам нужно будет упростить места, которые я укажу. И самое главное: голоса и инструменты не будут звучать одновременно.
– Но, ваша светлость, в этом состоит главная идея всего произведения.
– Это ваша главная идея, но не та, которую вы осуществите. Инструменты сыграют свою часть, а потом вступят певцы, без аккомпанемента. – Он сложил все листы стопкой. – Я заберу ваше сочинение. Напишите новый текст с учетом моих замечаний. Если хотите, можете использовать алманнийский, но вам придется сделать для меня полный перевод, после чего я внесу некоторые поправки. Через два дня я верну вам ваши записи. И у вас будет еще два дня, чтобы все исправить, после чего вы сразу же начнете репетиции. Вам все ясно?
– Да, ваша светлость.
– И приободритесь, фралет Акензал. Подумайте вот о чем: вы лишились покровителя, который заказал вам это сочинение, ведь он не сможет вам за него заплатить. Однако вам повезло, у вас появился новый заказчик. Теперь регент – ваш новый покровитель, не забывайте об этом.
Он холодно улыбнулся и повернулся, чтобы уйти.
– Ваша светлость…
– Да?
– Если я должен буду скоро начать репетиции, нужно пригласить музыкантов. У меня есть на примете несколько человек.
– Составьте список, – сказал прайфек. – За ними пошлют.
Когда прайфек ушел, Леоф закрыл за ним дверь и подошел к клавесину.
И тут на его лице появилась улыбка. Нет, он не был счастлив и не находил в происходящем ничего смешного, но вдруг понял, что больше не испытывает страха. Тому на смену пришла чистая, холодная ярость – ничего подобного он прежде не испытывал. Этот человек, глупец, который называет себя прайфеком, только что засеял огромное поле, и очень скоро наступит время сбора урожая. Если бы Леоф был воином, он взял бы в руки меч и прикончил прайфека, принца Роберта, а также всех прочих негодяев, до которых сумел бы дотянуться.
Он не был воином. Но после того, как он закончит, прайфек пожалеет, что оружием Леофа был не меч. Он обещал это себе и всем святым.
Глава 8
Никвер
Сначала Стивен решил, что сама вода сжала кулак, чтобы ударить Эспера, но затем кулак превратился в сидящую на толстой и длинной шее плоскую голову с желто-зелеными глазами, горящими, точно два огромных светильника. Она была оливково-черной и чем-то напоминала лошадиную.
Лошадиную. В его благословенной святыми памяти грянул колокол. Он прижал ладони к ушам.
– Винна, заткни… – начал он, но было уже слишком поздно, зверь запел.
Мелодия прошла сквозь его руки, словно раскаленный клинок, и проникла в череп, круша все на своем пути. Она была прекрасной, как и утверждалось в древних легендах, но его обостренному восприятию ее красота представлялась пугающей, она жалила, подобно шершням, не давала думать. Сквозь красное марево он увидел, как Эспер спокойно опустил лук и шагнул к чудовищу. Винна двинулась вслед за Эспером, по ее лицу текли слезы.
Стивен убрал от ушей бесполезные руки и поднял лук Эхока. Лишь мгновением раньше, чем Эспер шагнул бы в разверстую пасть твари.
Стивен закричал и дрожащими руками поднял оружие, пытаясь как-то приглушить шум в голове и вспомнить четкое движение Эспера, спускающего тетиву. Он выстрелил. Стрела отскочила от черепа чудовища, не причинив ему ни малейшего вреда.
Между тем пение твари изменилось, напряженные мышцы Стивена начали расслабляться, и его охватила странная радость, словно он был пьян, счастлив и согрет. Он уронил лук, его губы расползлись в дурацкой улыбке, а потом он начал смеяться, когда никвер – да, именно никвер – склонил свою морду к Эсперу.
Однако в последний момент шея чудовища изогнулась, точно хлыст, чудесная песня сменилась яростным ревом. Что-то просвистело мимо уха Стивена, глаз едва успел заметить летящую стрелу. Она вошла никверу под челюсть, и лишь теперь Стивен разглядел, что там, в чем-то вроде индюшачьей бородки, не замеченной им раньше, уже торчит другая стрела.
Он обернулся и увидел Лешью, бегущую к ним по улице, до нее оставалось еще не меньше пятидесяти ярдов.
Предполагалось, что сейчас сефри должна находиться на вершине холма, но Стивен обрадовался, что она здесь. Подхватив лук, он помчался к Винне.
Эсперу показалось, что все хорошее в нем вырвано с корнем: утренние пробуждения в дубовой роще, спокойствие чащи леса, касание кожи Винны – все исчезло. Осталось лишь невероятно уродливое чудовище, которое собиралась откусить ему голову блестящими черными зубами, напоминающими пилы. С хриплым криком лесничий метнулся в сторону, неожиданно почувствовав отвратительный запах падали в выдохе твари.
Он вернулся обратно, выхватив топор и кинжал, однако чувствовал себя полнейшим идиотом. Наконец у него появилась возможность лучше рассмотреть тварь, высоко поднявшуюся из воды. Голова плоская, как у выдры, клиновидной формой напоминающая змею и раза в два больше, чем у самой крупной лошади. Подобно греффину и уттину, чудовище было покрыто и чешуей, и маслянисто блестящим зелено-черным мехом. Сначала Эспер предположил, что у твари змеиное тело, но тут она поставила на причал короткие толстые лапы. Перепончатые пальцы заканчивались когтями длиной в его руку. В тишине, лишь со свистом вырывающегося из его горла дыхания оно бросилось на Эспера, вытаскивая оставшуюся часть тела из реки. Лесничий попятился, не зная, что предпринять. Если зверь снова запоет, он сам тупо пойдет прямо ему в пасть.
Что ж, теперь ясно, что случилось с жителями Витраффа. Они с улыбкой подходили к берегу реки – и их съедали. Эспер вспомнил ингорнскую легенду, в которой рассказывалось о похожем чудовище, но как оно называлось, он забыл. Его никогда не интересовали сказки про несуществующих страшилищ.
Еще одна стрела вонзилась в горло твари, однако, за исключением того, что она больше не могла петь свои чарующие песни, та не испытывала никаких неудобств. Теперь она почти полностью вылезла из воды, лишь хвост остался в реке. Задние ноги оказались такими же толстыми, как передние, и далеко отстояли от них, так что живот волочился по доскам. И хотя чудище выглядело неуклюжим, по суше оно перемещалось с поразительной быстротой. Оно бросилось на Эспера, и тот отскочил в сторону, ударив его топором по шее. К удивлению лесничего, лезвие оставило на чешуе след, хотя и не слишком глубокий.
Затем чудовище резко мотнуло головой и сбило лесничего с ног. Он покатился по земле, чувствуя, как трещат ребра, вскочил и увидел, что голова вновь метнулась к нему. Присев, Эспер ударил кинжалом в открывшееся горло – клинок оставил длинный глубокий след. Кровь брызнула ему на руку, ему удалось уклониться от новой атаки и отбежать в сторону.
Как только расстояние между ним и тварью увеличилось, в ту полетели стрелы. Большая их часть отскакивала – чудовище старалось опустить голову пониже, чтобы спрятать уязвимое горло. Эспер видел, что стреляют Стивен и Лешья.
Тварь истекала кровью, но не так быстро, как надеялся лесничий. Однако она решила, что с нее достаточно. С поразительной быстротой она помчалась обратно к реке и скрылась под водой. Задыхающийся Эспер остался стоять на прежнем месте, размышляя, не могла ли тварь оказаться ядовитой, как греффин. Но хотя кожу там, куда попала кровь чудовища, жгло, он не ощущал жара и лихорадки, которые появились сразу же после схватки с греффином.
С Лешьей и Винной дело обстояло хуже. Винна упала на колени, ее рвало, а побледневшая Лешья стояла, опираясь на лук.
Лишь Стивен выглядел нормально.
Эспер подошел к Винне и опустился рядом с ней на колени.
– Оно коснулось тебя? – спросил он.
Винна покачала головой.
– Нет.
– Тогда все будет в порядке, – пробормотал Эспер и протянул руку, чтобы погладить волосы Винны.
– Не надо, – остановила его Лешья. – Кровь.
Рука Эспера замерла в нескольких дюймах от головы Винны.
– Верно, – проворчал он.
Лешья кивнула.
– Взгляд экудскиоха не смертелен, в отличие от других седмаров, но его кровь для нас опасна. – Она склонила голову. – Странно, что она не причинила тебе вреда. И я не понимаю, почему его песня не подействовала на нашего священника так же, как на вас двоих.
– Ты знаешь, кто это был? – спросил Эспер.
– Только из легенд, – ответила сефри.
– А в легендах объясняется, как ему удается производить такое впечатление своим воем? – мрачно осведомился Эспер.
Ему все еще не хватало этих изумительных звуков и прекрасных ощущений, которые он испытал. Если бы он услышал их снова…
– Определенные музыкальные ноты и созвучия оказывают на людей такое действие, – ответил Стивен. – Говорят, Черный Джестер создавал могущественные песни, которые заставляли огромные войска направлять клинки против самих себя. Будто бы его вдохновило на это существо по имени экхак. На алманнийском это чудовище называют никвер, а на лирском – эк одч. Кажется, на королевском языке он зовется никс, если я ничего не перепутал.
– Отлично, теперь я знаю его название на пяти языках, – проворчал Эспер. – Но что это такое?
Лешья закрыла глаза и пошатнулась.
– Я уже сказала, что это седмар. Он не умер, и я сомневаюсь, что мы нанесли ему серьезные раны. А сейчас нам лучше подняться на вершину холма, если мы хотим продолжить обсуждение. И ты должен смыть кровь – хотя бы ради нас. Возможно, твое тело может сопротивляться ее воздействию, но нам лучше не рисковать.
– Да, – ответил Эспер. – Давай так и сделаем.
Оказалось, что, несмотря на свои раны, Эхок успел спуститься до середины склона.
– Песня, – выдохнул юноша. – Что это было?
Эспер предоставил все объяснения остальным, а сам отправился мыться.
Он нашел небольшой ручеек, сбегающий по склону холма. Снял кожаные доспехи и рубашку и бросил в воду, позволив им отмокать, пока сам тщательно оттирал тряпьем руки и лицо.
К тому времени, как Эспер закончил, Винна и Лешья уже пришли в себя.
Когда он вернулся к ним, Лешья указала в сторону реки.
– Я заметила его отсюда – оно плыло под водой. Мы увидим, если оно появится вновь.
– Да, – проворчал Эспер, – теперь понятно, почему ты покинула свой пост.
– Я не могла стрелять отсюда, – возразила Лешья. – Кроме того, здесь остался Эхок.
– Никто тебя не упрекает, – сказал Эспер. – Если бы не ты, мы все были бы в желудке у этой твари.
– Почему песня не подействовала на тебя? – резко спросила Винна.
– Я сефри, – спокойно ответила Лешья. – Наши уши устроены иначе. – Она улыбнулась Стивену. – Да и музыка людей мне не настолько нравится.
Винна приподняла бровь, но больше ничего не сказала.
– Тем не менее, – заметил Стивен, – откуда ты могла знать, что чудовище не сможет тебя зачаровать?
– А я не знала, – ответила Лешья. – Однако приятно было узнать, не так ли?
Винна посмотрела на сефри.
– Спасибо тебе, – сказала она. – Ты нас всех спасла.
Лешья пожала плечами.
– Я же сказала, что мы союзники.
– А как мы убьем чудовище? – нетерпеливо спросил Эспер.
– Не думаю, что мы это сделаем, – ответил Стивен.
– Почему это?
– Возможно, будь у нас время, мы сумели бы изранить его до смерти, но времени у нас как раз и нет. Они уже почти закончили путь паломничества. Эспер, нам необходимо помешать им его завершить.
– Но указания для последнего храма у нас, – напомнила Винна.
– Верно, – кивнул Стивен, – однако это означает всего лишь, что им необходимо кого-то послать в Эслен к прайфеку. Значит, у нас есть немного времени. Никвер потерял голос, а это его самое страшное оружие. Предоставим рыбакам покончить с ним. – Он повернулся к Лешье. – Ты назвала его седмар. Это слово из языка сефри?
– Матушка Гастия называла так греффина, – добавила Винна.
Глаза Лешьи широко раскрылись.
– Вы говорили с матушкой Гастией? – В ее голосе звучало удивление. – Я считала, что она умерла.
Эспер вспомнил, как выглядела старуха, когда они виделись в последний раз, – кости и более ничего.
– Возможно, теперь она уже мертва, – сказал Эспер. – Но мы с ней беседовали.
Лешья поджала губы, однако спорить не стала.
– Настоящего языка сефри не существует, – пояснила она. – Мы отказались от него много лет назад. Теперь мы говорим так, как люди, живущие вокруг нас, и все же некоторые древние слова сохранили. «Седмар» – одно из них. Оно означает «демон седоса». Греффин, уттин и никвер – все они седмары.
– Они связаны с седосами? – спросил Стивен.
– Ты не можешь этого не знать, – напомнила Лешья. – Греффин шел по седосам, когда вы увидели его в первый раз.
– О, – догадался Эспер, – видимо, так церковники их и находят.
– Но ты имеешь в виду более глубокую связь, – настаивал Стивен.
– Да, они являются порождением силы седоса и питаются ею. В известном смысле седмары есть воплощение силы седоса.
Стивен покачал головой.
– Бред какой-то. Из твоих слов следует, что чудища – воплощения святых.
– Нет, – возразила Лешья, тщательно подбирая слова, – из них следует, что святые есть воплощение могущества седоса, равно как и седмары.
Эспер с трудом сдержал смех, увидев, как разинул рот Стивен. На мгновение тот снова превратился в наивного юношу, которого лесничий встретил на Королевской дороге несколько месяцев назад.
– Ересь, – наконец вымолвил Стивен.
– Да, – сухо ответила Лешья. – А разве не предосудительно выступать против церкви, когда та приносит в жертву детей, чтобы накормить темных святых? Я сгораю со стыда.
– И все же… – Стивен не закончил свою мысль и погрузился в мрачные раздумья.
– Она права, – согласился Эспер. – Если у нас нет времени на то, чтобы убить никвера, значит, у нас нет времени и на то, чтобы торчать тут и умствовать.
Стивен неохотно кивнул.
– Я еще раз просмотрел свои карты, – сказал он, – но не нашел ничего похожего на Крубх Крукх. Логика подсказывает, что нам нужно двигаться на восток.
Он опустился на колени и разложил на земле карту, чтобы все могли ее видеть.
– Почему? – спросил Эспер.
– Нам известен порядок прохождения пути паломничества, и мы знаем, где расположен первый храм. Остальные ведут прямо на восток. Большинство путей образуют прямые линии или дуги.
– Подожди, – вмешалась Винна. – А как насчет того места, где собирались принести в жертву меня? Оно находится рядом с Кал Азротом – на севере.
Стивен покачал головой.
– Там был иной ритуал и иные цели. Тот седос не является частью этого пути, он использовался только для того, чтобы завладеть телами королевских гвардейцев. Нет, этот путь ведет на восток.
Эспер проследил за указательным пальцем Стивена, описавшим пологую дугу, которая пересекала реку Галку и уходила в равнины около Данмрога.
– Это Галка, а это река Святого Сефода? – спросил Эспер.
– Да, – кивнул Стивен.
Выходит, раньше лес простирался до самого Хорнлада? Стоит ли удивляться, что Терновый король разгневан. Лес стал в два раза меньше.
– Ну, большая его часть уничтожена во время Колдовских войн, – возразил Стивен. – Терновый король не может винить в этом нас.
Лешья фыркнула.
– Конечно, может. Ему все равно, кто из людей уничтожил его лес – важно лишь, что лес погибает.
– Но в Хорнладе еще осталась дубовая роща, – сказал Эспер. – Однажды я побывал там по дороге в Палдх. У нее забавное название – Претсорукалд.
– Претсорукалд… – повторил Стивен. – Действительно, странное название.
– Я не говорю на хорнском, – признался Эспер.
– Концовка, «калд», означает «лес», – пояснил Стивен. – «Прет» – «роща». «Сору», как мне кажется, значит «вошь», или «червь», или что-то в этом роде.
– Лес-Червивой-Рощи? – предположила Лешья. – Звучит бессмысленно. Почему в одном названии встречается и роща и лес?
Стивен кивнул.
– Да, звучит не слишком осмысленно, а значит, это не было изначально хорнским словом. Просто что-то звучало похоже на «Претсору», и со временем слова превратились в более знакомые.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Лешья так же растерянно, как чувствовал себя Эспер.
– Возьмем название этого местечка – Витрафф, – принялся объяснять Стивен. – На усттише оно означает «Белый город». На старой карте видно, что прежде городок назывался Видрабх, что означает «Сухолесье», но, исказившись на вителлианский манер, его имя превратилось в Видраф. А когда говорившие на усттише люди поселились здесь, они услышали это название, решили, что оно означает «Белый город», и новое имя прижилось. Понятно?
– У меня голова разболелась от твоих объяснений, – проворчал Эспер. – И какой во всем этом смысл?
– Прет-как-там-его звучит совсем не похоже на Крубх Крукх, – осторожно заметила Винна. – Во всяком случае, мне так кажется.
– Верно, ничего похожего, – задумчиво проговорил Стивен. – Но это мне напомнило… – Он немного помолчал. – Карта вителлианская, сделана как раз в то время, когда эту местность брала под контроль Гегемония. Большинство имен алотерзианские или вадхианские. Однако позднее должны были возникнуть и вителлианские названия для городов и приметных мест.
– А у тебя есть более поздние карты? – спросила Лешья.
– Нет, других карт этой местности у меня нет, – ответил Стивен. – Но мне все равно непонятно, как Крубх… – Он осекся, его взгляд застыл.
Иногда Эспера беспокоило, насколько быстро и причудливо работает ум Стивена, особенно с тех пор, как юноша прошел путем святого Декмануса. Впрочем, нельзя сказать, чтобы до этого он работал как у всех нормальных людей.
– Да, вот оно, – пробормотал Стивен. – Должно быть, так.
– Что – так? – не вытерпел Эспер.
– Они его перевели.
– Что перевели?
– Названия мест – забавная штука, – продолжал Стивен, теперь он говорил быстро и возбужденно – как и всегда, когда ему удавалось решить трудную задачу. – Когда новые люди со своим языком приходят в какое-то место, часто они сохраняют прежнее название, не понимая его смысла. Иногда они его изменяют, чтобы смысл появился, именно так получилось с Витрафом. В других случаях, когда они знают, что значит старое название, они переводят его на собственный язык. Эхок, как твой народ называет Королевский лес?
Лошадиную. В его благословенной святыми памяти грянул колокол. Он прижал ладони к ушам.
– Винна, заткни… – начал он, но было уже слишком поздно, зверь запел.
Мелодия прошла сквозь его руки, словно раскаленный клинок, и проникла в череп, круша все на своем пути. Она была прекрасной, как и утверждалось в древних легендах, но его обостренному восприятию ее красота представлялась пугающей, она жалила, подобно шершням, не давала думать. Сквозь красное марево он увидел, как Эспер спокойно опустил лук и шагнул к чудовищу. Винна двинулась вслед за Эспером, по ее лицу текли слезы.
Стивен убрал от ушей бесполезные руки и поднял лук Эхока. Лишь мгновением раньше, чем Эспер шагнул бы в разверстую пасть твари.
Стивен закричал и дрожащими руками поднял оружие, пытаясь как-то приглушить шум в голове и вспомнить четкое движение Эспера, спускающего тетиву. Он выстрелил. Стрела отскочила от черепа чудовища, не причинив ему ни малейшего вреда.
Между тем пение твари изменилось, напряженные мышцы Стивена начали расслабляться, и его охватила странная радость, словно он был пьян, счастлив и согрет. Он уронил лук, его губы расползлись в дурацкой улыбке, а потом он начал смеяться, когда никвер – да, именно никвер – склонил свою морду к Эсперу.
Однако в последний момент шея чудовища изогнулась, точно хлыст, чудесная песня сменилась яростным ревом. Что-то просвистело мимо уха Стивена, глаз едва успел заметить летящую стрелу. Она вошла никверу под челюсть, и лишь теперь Стивен разглядел, что там, в чем-то вроде индюшачьей бородки, не замеченной им раньше, уже торчит другая стрела.
Он обернулся и увидел Лешью, бегущую к ним по улице, до нее оставалось еще не меньше пятидесяти ярдов.
Предполагалось, что сейчас сефри должна находиться на вершине холма, но Стивен обрадовался, что она здесь. Подхватив лук, он помчался к Винне.
Эсперу показалось, что все хорошее в нем вырвано с корнем: утренние пробуждения в дубовой роще, спокойствие чащи леса, касание кожи Винны – все исчезло. Осталось лишь невероятно уродливое чудовище, которое собиралась откусить ему голову блестящими черными зубами, напоминающими пилы. С хриплым криком лесничий метнулся в сторону, неожиданно почувствовав отвратительный запах падали в выдохе твари.
Он вернулся обратно, выхватив топор и кинжал, однако чувствовал себя полнейшим идиотом. Наконец у него появилась возможность лучше рассмотреть тварь, высоко поднявшуюся из воды. Голова плоская, как у выдры, клиновидной формой напоминающая змею и раза в два больше, чем у самой крупной лошади. Подобно греффину и уттину, чудовище было покрыто и чешуей, и маслянисто блестящим зелено-черным мехом. Сначала Эспер предположил, что у твари змеиное тело, но тут она поставила на причал короткие толстые лапы. Перепончатые пальцы заканчивались когтями длиной в его руку. В тишине, лишь со свистом вырывающегося из его горла дыхания оно бросилось на Эспера, вытаскивая оставшуюся часть тела из реки. Лесничий попятился, не зная, что предпринять. Если зверь снова запоет, он сам тупо пойдет прямо ему в пасть.
Что ж, теперь ясно, что случилось с жителями Витраффа. Они с улыбкой подходили к берегу реки – и их съедали. Эспер вспомнил ингорнскую легенду, в которой рассказывалось о похожем чудовище, но как оно называлось, он забыл. Его никогда не интересовали сказки про несуществующих страшилищ.
Еще одна стрела вонзилась в горло твари, однако, за исключением того, что она больше не могла петь свои чарующие песни, та не испытывала никаких неудобств. Теперь она почти полностью вылезла из воды, лишь хвост остался в реке. Задние ноги оказались такими же толстыми, как передние, и далеко отстояли от них, так что живот волочился по доскам. И хотя чудище выглядело неуклюжим, по суше оно перемещалось с поразительной быстротой. Оно бросилось на Эспера, и тот отскочил в сторону, ударив его топором по шее. К удивлению лесничего, лезвие оставило на чешуе след, хотя и не слишком глубокий.
Затем чудовище резко мотнуло головой и сбило лесничего с ног. Он покатился по земле, чувствуя, как трещат ребра, вскочил и увидел, что голова вновь метнулась к нему. Присев, Эспер ударил кинжалом в открывшееся горло – клинок оставил длинный глубокий след. Кровь брызнула ему на руку, ему удалось уклониться от новой атаки и отбежать в сторону.
Как только расстояние между ним и тварью увеличилось, в ту полетели стрелы. Большая их часть отскакивала – чудовище старалось опустить голову пониже, чтобы спрятать уязвимое горло. Эспер видел, что стреляют Стивен и Лешья.
Тварь истекала кровью, но не так быстро, как надеялся лесничий. Однако она решила, что с нее достаточно. С поразительной быстротой она помчалась обратно к реке и скрылась под водой. Задыхающийся Эспер остался стоять на прежнем месте, размышляя, не могла ли тварь оказаться ядовитой, как греффин. Но хотя кожу там, куда попала кровь чудовища, жгло, он не ощущал жара и лихорадки, которые появились сразу же после схватки с греффином.
С Лешьей и Винной дело обстояло хуже. Винна упала на колени, ее рвало, а побледневшая Лешья стояла, опираясь на лук.
Лишь Стивен выглядел нормально.
Эспер подошел к Винне и опустился рядом с ней на колени.
– Оно коснулось тебя? – спросил он.
Винна покачала головой.
– Нет.
– Тогда все будет в порядке, – пробормотал Эспер и протянул руку, чтобы погладить волосы Винны.
– Не надо, – остановила его Лешья. – Кровь.
Рука Эспера замерла в нескольких дюймах от головы Винны.
– Верно, – проворчал он.
Лешья кивнула.
– Взгляд экудскиоха не смертелен, в отличие от других седмаров, но его кровь для нас опасна. – Она склонила голову. – Странно, что она не причинила тебе вреда. И я не понимаю, почему его песня не подействовала на нашего священника так же, как на вас двоих.
– Ты знаешь, кто это был? – спросил Эспер.
– Только из легенд, – ответила сефри.
– А в легендах объясняется, как ему удается производить такое впечатление своим воем? – мрачно осведомился Эспер.
Ему все еще не хватало этих изумительных звуков и прекрасных ощущений, которые он испытал. Если бы он услышал их снова…
– Определенные музыкальные ноты и созвучия оказывают на людей такое действие, – ответил Стивен. – Говорят, Черный Джестер создавал могущественные песни, которые заставляли огромные войска направлять клинки против самих себя. Будто бы его вдохновило на это существо по имени экхак. На алманнийском это чудовище называют никвер, а на лирском – эк одч. Кажется, на королевском языке он зовется никс, если я ничего не перепутал.
– Отлично, теперь я знаю его название на пяти языках, – проворчал Эспер. – Но что это такое?
Лешья закрыла глаза и пошатнулась.
– Я уже сказала, что это седмар. Он не умер, и я сомневаюсь, что мы нанесли ему серьезные раны. А сейчас нам лучше подняться на вершину холма, если мы хотим продолжить обсуждение. И ты должен смыть кровь – хотя бы ради нас. Возможно, твое тело может сопротивляться ее воздействию, но нам лучше не рисковать.
– Да, – ответил Эспер. – Давай так и сделаем.
Оказалось, что, несмотря на свои раны, Эхок успел спуститься до середины склона.
– Песня, – выдохнул юноша. – Что это было?
Эспер предоставил все объяснения остальным, а сам отправился мыться.
Он нашел небольшой ручеек, сбегающий по склону холма. Снял кожаные доспехи и рубашку и бросил в воду, позволив им отмокать, пока сам тщательно оттирал тряпьем руки и лицо.
К тому времени, как Эспер закончил, Винна и Лешья уже пришли в себя.
Когда он вернулся к ним, Лешья указала в сторону реки.
– Я заметила его отсюда – оно плыло под водой. Мы увидим, если оно появится вновь.
– Да, – проворчал Эспер, – теперь понятно, почему ты покинула свой пост.
– Я не могла стрелять отсюда, – возразила Лешья. – Кроме того, здесь остался Эхок.
– Никто тебя не упрекает, – сказал Эспер. – Если бы не ты, мы все были бы в желудке у этой твари.
– Почему песня не подействовала на тебя? – резко спросила Винна.
– Я сефри, – спокойно ответила Лешья. – Наши уши устроены иначе. – Она улыбнулась Стивену. – Да и музыка людей мне не настолько нравится.
Винна приподняла бровь, но больше ничего не сказала.
– Тем не менее, – заметил Стивен, – откуда ты могла знать, что чудовище не сможет тебя зачаровать?
– А я не знала, – ответила Лешья. – Однако приятно было узнать, не так ли?
Винна посмотрела на сефри.
– Спасибо тебе, – сказала она. – Ты нас всех спасла.
Лешья пожала плечами.
– Я же сказала, что мы союзники.
– А как мы убьем чудовище? – нетерпеливо спросил Эспер.
– Не думаю, что мы это сделаем, – ответил Стивен.
– Почему это?
– Возможно, будь у нас время, мы сумели бы изранить его до смерти, но времени у нас как раз и нет. Они уже почти закончили путь паломничества. Эспер, нам необходимо помешать им его завершить.
– Но указания для последнего храма у нас, – напомнила Винна.
– Верно, – кивнул Стивен, – однако это означает всего лишь, что им необходимо кого-то послать в Эслен к прайфеку. Значит, у нас есть немного времени. Никвер потерял голос, а это его самое страшное оружие. Предоставим рыбакам покончить с ним. – Он повернулся к Лешье. – Ты назвала его седмар. Это слово из языка сефри?
– Матушка Гастия называла так греффина, – добавила Винна.
Глаза Лешьи широко раскрылись.
– Вы говорили с матушкой Гастией? – В ее голосе звучало удивление. – Я считала, что она умерла.
Эспер вспомнил, как выглядела старуха, когда они виделись в последний раз, – кости и более ничего.
– Возможно, теперь она уже мертва, – сказал Эспер. – Но мы с ней беседовали.
Лешья поджала губы, однако спорить не стала.
– Настоящего языка сефри не существует, – пояснила она. – Мы отказались от него много лет назад. Теперь мы говорим так, как люди, живущие вокруг нас, и все же некоторые древние слова сохранили. «Седмар» – одно из них. Оно означает «демон седоса». Греффин, уттин и никвер – все они седмары.
– Они связаны с седосами? – спросил Стивен.
– Ты не можешь этого не знать, – напомнила Лешья. – Греффин шел по седосам, когда вы увидели его в первый раз.
– О, – догадался Эспер, – видимо, так церковники их и находят.
– Но ты имеешь в виду более глубокую связь, – настаивал Стивен.
– Да, они являются порождением силы седоса и питаются ею. В известном смысле седмары есть воплощение силы седоса.
Стивен покачал головой.
– Бред какой-то. Из твоих слов следует, что чудища – воплощения святых.
– Нет, – возразила Лешья, тщательно подбирая слова, – из них следует, что святые есть воплощение могущества седоса, равно как и седмары.
Эспер с трудом сдержал смех, увидев, как разинул рот Стивен. На мгновение тот снова превратился в наивного юношу, которого лесничий встретил на Королевской дороге несколько месяцев назад.
– Ересь, – наконец вымолвил Стивен.
– Да, – сухо ответила Лешья. – А разве не предосудительно выступать против церкви, когда та приносит в жертву детей, чтобы накормить темных святых? Я сгораю со стыда.
– И все же… – Стивен не закончил свою мысль и погрузился в мрачные раздумья.
– Она права, – согласился Эспер. – Если у нас нет времени на то, чтобы убить никвера, значит, у нас нет времени и на то, чтобы торчать тут и умствовать.
Стивен неохотно кивнул.
– Я еще раз просмотрел свои карты, – сказал он, – но не нашел ничего похожего на Крубх Крукх. Логика подсказывает, что нам нужно двигаться на восток.
Он опустился на колени и разложил на земле карту, чтобы все могли ее видеть.
– Почему? – спросил Эспер.
– Нам известен порядок прохождения пути паломничества, и мы знаем, где расположен первый храм. Остальные ведут прямо на восток. Большинство путей образуют прямые линии или дуги.
– Подожди, – вмешалась Винна. – А как насчет того места, где собирались принести в жертву меня? Оно находится рядом с Кал Азротом – на севере.
Стивен покачал головой.
– Там был иной ритуал и иные цели. Тот седос не является частью этого пути, он использовался только для того, чтобы завладеть телами королевских гвардейцев. Нет, этот путь ведет на восток.
Эспер проследил за указательным пальцем Стивена, описавшим пологую дугу, которая пересекала реку Галку и уходила в равнины около Данмрога.
– Это Галка, а это река Святого Сефода? – спросил Эспер.
– Да, – кивнул Стивен.
Выходит, раньше лес простирался до самого Хорнлада? Стоит ли удивляться, что Терновый король разгневан. Лес стал в два раза меньше.
– Ну, большая его часть уничтожена во время Колдовских войн, – возразил Стивен. – Терновый король не может винить в этом нас.
Лешья фыркнула.
– Конечно, может. Ему все равно, кто из людей уничтожил его лес – важно лишь, что лес погибает.
– Но в Хорнладе еще осталась дубовая роща, – сказал Эспер. – Однажды я побывал там по дороге в Палдх. У нее забавное название – Претсорукалд.
– Претсорукалд… – повторил Стивен. – Действительно, странное название.
– Я не говорю на хорнском, – признался Эспер.
– Концовка, «калд», означает «лес», – пояснил Стивен. – «Прет» – «роща». «Сору», как мне кажется, значит «вошь», или «червь», или что-то в этом роде.
– Лес-Червивой-Рощи? – предположила Лешья. – Звучит бессмысленно. Почему в одном названии встречается и роща и лес?
Стивен кивнул.
– Да, звучит не слишком осмысленно, а значит, это не было изначально хорнским словом. Просто что-то звучало похоже на «Претсору», и со временем слова превратились в более знакомые.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Лешья так же растерянно, как чувствовал себя Эспер.
– Возьмем название этого местечка – Витрафф, – принялся объяснять Стивен. – На усттише оно означает «Белый город». На старой карте видно, что прежде городок назывался Видрабх, что означает «Сухолесье», но, исказившись на вителлианский манер, его имя превратилось в Видраф. А когда говорившие на усттише люди поселились здесь, они услышали это название, решили, что оно означает «Белый город», и новое имя прижилось. Понятно?
– У меня голова разболелась от твоих объяснений, – проворчал Эспер. – И какой во всем этом смысл?
– Прет-как-там-его звучит совсем не похоже на Крубх Крукх, – осторожно заметила Винна. – Во всяком случае, мне так кажется.
– Верно, ничего похожего, – задумчиво проговорил Стивен. – Но это мне напомнило… – Он немного помолчал. – Карта вителлианская, сделана как раз в то время, когда эту местность брала под контроль Гегемония. Большинство имен алотерзианские или вадхианские. Однако позднее должны были возникнуть и вителлианские названия для городов и приметных мест.
– А у тебя есть более поздние карты? – спросила Лешья.
– Нет, других карт этой местности у меня нет, – ответил Стивен. – Но мне все равно непонятно, как Крубх… – Он осекся, его взгляд застыл.
Иногда Эспера беспокоило, насколько быстро и причудливо работает ум Стивена, особенно с тех пор, как юноша прошел путем святого Декмануса. Впрочем, нельзя сказать, чтобы до этого он работал как у всех нормальных людей.
– Да, вот оно, – пробормотал Стивен. – Должно быть, так.
– Что – так? – не вытерпел Эспер.
– Они его перевели.
– Что перевели?
– Названия мест – забавная штука, – продолжал Стивен, теперь он говорил быстро и возбужденно – как и всегда, когда ему удавалось решить трудную задачу. – Когда новые люди со своим языком приходят в какое-то место, часто они сохраняют прежнее название, не понимая его смысла. Иногда они его изменяют, чтобы смысл появился, именно так получилось с Витрафом. В других случаях, когда они знают, что значит старое название, они переводят его на собственный язык. Эхок, как твой народ называет Королевский лес?