Клэнси Том. Слово президента

   Вообще-то они мало отличались друг от друга. Им нужно оказаться в соответствующем месте в соответствующее время, и у них наготове план действий. Уж это-то он узнал точно. Доннер посмотрел в окно, потом одной рукой поднял телефонную трубку, продолжая другой перебирать карточки в картотеке.
   — Эд, это Том. Насколько надежны твои источники и как скоро ты можешь организовать мою встречу с ними? — спросил Доннер. Он не мог видеть улыбки человека, снявшего трубку на другом конце линии.

* * *

   Сохайла уже сидела. Видя это, молодой врач испытывал облегчение и благоговейный ужас при мысли о силе своей профессии. Медицина предъявляла самые суровые требования к тем, кто ею занимались, считал Макгрегор. Каждый день в той или иной степени он сталкивался со Смертью. Он не считал себя солдатом или рыцарем в латах, рвущимся в битву на окровавленном скакуне, по крайней мере он не осознавал этого, потому что Смерть являлась врагом, никогда явно не обнаруживающим себя, однако, несмотря на это, он всегда противостоял ей. Каждый пациент, которого он лечил, имел этого врага внутри или этот враг бродил совсем рядом, а его задача врача заключалась в том, чтобы обнаружить место, где он скрывается, найти и уничтожить его. Награду он видел на лице пациента, всякий раз наслаждаясь победой.
   Сохайла все еще больна, но это скоро пройдет. Она уже принимала жидкую пищу, и организм девочки не отвергал ее. Слабенькая, она не становилась слабее. Температура у нее спала. Все указывало на то, что болезнь либо отступила, либо не в состоянии больше приносить ей вреда. Это было победой. Смерть не отнимет у него этого ребенка. Пройдет время, она вырастет, будет играть, учиться, у нее появятся свои дети...
   Но это была победа, одержанная не благодаря его усилиям, во всяком случае не в полной мере благодаря им. Его лечение заключалось лишь в том, что он поддерживал ее силы, а не боролся с болезнью. А помогло ли это? — спросил он себя. Наверно. Никогда не знаешь, где проходит граница между тем, что произошло само по себе, и усилиями врача. Медицинская профессия была бы намного проще, если бы врачи способны были видеть это, но они не знали этого и, наверно, никогда не узнают. Если бы он не лечил ее — ну что ж, в этом климате девочка могла бы умереть от жары, или обезвоживания организма, или какого-то побочного заболевания, возникшего из-за ее слабости. Люди так часто умирают не из-за самой болезни, а от чего-то иного, вызванного слабостью больного организма. Так что он имеет право отнести эту победу на свой счет, к тому же речь идет о жизни такой очаровательной маленькой девчушки. Скоро она снова будет улыбаться. Макгрегор сосчитал ее пульс, наслаждаясь прикосновением к прохладной коже выздоравливающей, прислушиваясь к биению крошечного сердца, которое будет биться и через неделю. У него на глазах девочка уснула. Он осторожно положил ее руку на кровать и обернулся.
   — Ваша дочь скоро совсем выздоровеет, — пообещал Макгрегор родителям, подтверждая их надежды теплой улыбкой и зная, что эти пять негромких слов сокрушили их страхи.
   Мать вздохнула, словно оправившись от сильного удара, по ее лицу, которое она закрыла руками, потекли слезы. Отец выслушал новость более спокойно, как, по его мнению, подобает мужчине, с бесстрастным лицом, но не смог скрыть выражения глаз, которые с облегчением посмотрели на потолок. Затем он схватил руку врача, и его темные глаза взглянули прямо в глаза Макгрегора.
   — Я никогда не забуду этого, — проговорил генерал. Теперь настало время навестить Салеха. Макгрегор сознательно откладывал его осмотр. Из палаты Сохайлы он направился по коридору и, прежде чем войти в палату, где лежал больной мужчина, сменил одежду. В палате он увидел, что Салех умирает. Теперь иракца удерживали ремни, не позволяющие ему двигаться. Болезнь поразила его мозг. Потеря рассудка была одним из симптомов лихорадки Эбола, причем несла с собой милосердие. Салех больше не понимал, что происходит вокруг. Его глаза казались пустыми и безучастно смотрели в потолок, покрытый разводами — следами одного из редких здесь дождей. Медсестра, присматривавшая за Салехом, передала врачу карту, и он увидел, что состояние больного резко ухудшилось. Макгрегор поморщился и распорядился увеличить дозу морфия, попадающего в организм пациента через трубку внутривенного вливания. Поддерживать силы Салеха уже не требовалось. Итак, одна победа и одно поражение, и если бы у него спросили, кого лучше спасти, а кого потерять, он выбрал бы спасение девочки. Салех успел прожить какую-то жизнь и был взрослым мужчиной. Этой жизни отведено еще не больше пяти дней, и Макгрегор бессилен продлить ее. Он мог только облегчить страдания умирающего.., и персонала, ухаживающего за ним. Через пять минут врач вышел из палаты, снял защитный костюм и направился в свой кабинет. Его лицо было задумчивым.
   Откуда пришла в Хартум эта болезнь? Почему один пациент выжил, а второй — нет? Ему многое не было известно. Макгрегор налил себе чашку чая и попытался забыть о победе и поражении. Он должен получить информацию, сыгравшую решающую роль в судьбе обоих. Одна и та же болезнь в одно и то же время. А результаты совершенно противоположные. Почему?

Глава 32
Повторения

   — Я не могу отдать вам эту фотографию и не могу позволить снять копию, но могу показать. — Сотрудник ЦРУ передал снимок Доннеру. Он был в тонких хлопчатобумажных перчатках и заставил корреспондента надеть такие же. — Перчатки необходимы, чтобы не оставить отпечатков пальцев, — пояснил он.
   — Это именно то, о чем я думаю? — спросил Доннер, глядя на черно-белую глянцевую фотографию размером восемь на десять дюймов. На ней не было штампа с грифом секретности, по крайней мере на лицевой стороне. Доннер не собирался переворачивать ее.
   — Вы ведь не хотите знать об этом? — Это был не вопрос, а скорее предупреждение.
   — Нет, пожалуй, — ответил Доннер, поняв смысл сказанного. Он не знал, как связан закон о шпионаже — «18 U.S.С. para 79 79 ЗЕ» с первой поправкой к Конституции США о свободе печати, но если ему неизвестно, засекречена фотография или нет, обвинить его в разглашении секретных материалов не мог никто.
   — Это советский подводный ракетоносец с атомной силовой установкой, а на трапе стоит Джек Райан. Обратите внимание, что на нем форма офицера военно-морского флота. Это была операция ЦРУ, проведенная совместно с ВМФ США, и вот чего нам удалось добиться. — Он передал Доннеру увеличительное стекло, чтобы тот мог убедиться в принадлежности подводной лодки Советскому Союзу. — Нам удалось обмануть русских, и они пришли к выводу, что ракетоносец взорвался и затонул где-то между Флоридой и Бермудами. Они, наверно, и сейчас так считают.
   — Где он сейчас? — спросил Доннер.
   — Его затопили год спустя, неподалеку от Пуэрто-Рико.
   — Почему именно там?
   — В том районе находится самая глубокая впадина Атлантического океана вблизи берегов Америки, примерно пять миль глубиной, так что никто не найдет его и никто не сможет даже взяться за поиски втайне от нас.
   — Это было.., ну конечно, припоминаю, — вспомнил Доннер. — Русские проводили тогда крупномасштабные учения недалеко от нашего восточного побережья, и мы подняли шум, протестуя против этого. Они тогда действительно потеряли подводную лодку, верно?
   — Две. — Еще одна фотография появилась из папки. — Видите разрушения в носовой части? «Красный Октябрь» протаранил и потопил русскую подлодку возле Каролинских островов. Она по-прежнему лежит там на дне. Военно-морской флот решил не поднимать лодку, но ее обшарили наши автоматические роботы, которые сняли с подлодки много ценных приборов. Эта операция проводилась под прикрытием спасения первой подлодки, затонувшей в результате неисправности атомного реактора. Русские так и не узнали, что случилось со второй «альфой» ^[79].
   — И все это хранилось втайне? — Ситуация казалась поразительной для человека, потратившего многие годы и немалые усилия, чтобы получать от правительства любопытные факты, которые он буквально выдирал, словно дантист зуб у сопротивляющегося пациента.
   — Райан знает, как замалчивать факты. — На свет появилась новая фотография. — В этом мешке находится тело русского матроса. Его убил Райан — застрелил из пистолета. Это принесло ему первую звезду за отличие в разведывательной службе. Думаю, он считал, что никто не решится разгласить это обстоятельство — впрочем, причина понятна, не правда ли?
   — Это было убийство?
   — Нет. — Сотрудник ЦРУ не решился заходить так далеко. — В официальных документах говорится, что произошла перестрелка, были и другие раненые. Так гласят материалы в досье, но...
   — Конечно. Заставляет задуматься, правда? — кивнул Доннер, глядя на фотографии. — А это не могло оказаться фальшивкой?
   — Пожалуй, могло, — согласился его собеседник. — Но это не фальшивка. Посмотрите на других людей на фотографии — вот адмирал Дэн Фостер, в то время он был начальником морских операций. А рядом с ним капитан третьего ранга Бартоломео Манкузо, он тогда командовал ударной подлодкой «Даллас». Его направили на борт «Красного Октября», чтобы облегчить переход русского ракетоносца в морскую базу Портленда. Манкузо по-прежнему служит на флоте, стал адмиралом, командует подводными силами в Тихом океане. А вот это капитан первого ранга Марк Александрович Рамиус, служил на советском военно-морском флоте и был командиром «Красного Октября». Все они по-прежнему живы. Рамиус живет сейчас в Джэксонвилле, штат Флорида, работает на базе ВМФ под именем Марка Рамзея в качестве консультанта, — объяснил он. — В этом нет ничего необычного. Получает большую пенсию от правительства, но, видит Бог, он заслужил ее.
   Доннер запомнил подробности и узнал в лицо одного из людей на фотографии. Нет ни малейших сомнений в том, что это не фальшивка. Кроме того, обманув корреспондента, сотрудник ЦРУ нарушил бы правила игры. В таком случае было бы нетрудно довести до сведения заинтересованных лиц информацию о том, кто нарушил закон. Но еще хуже то, что этот человек превратился бы из источника информации в объект преследования, а средства массовой информации были по-своему куда более жестоким прокурором, чем мог мечтать любой представитель Министерства юстиции. В конце концов, судебный процесс требовал строгого соблюдения правил, установленных законом, а СМИ действовали намного свободнее.
   — О'кей, — произнес корреспондент. Первый комплект фотографий исчез в папке. На смену ей появилась новая папка, из которой сотрудник ЦРУ извлек новый снимок.
   — Узнаете?
   — Это.., одну минуту. Кто-то по фамилии... Гер.., или Гери... Он был...
   — Это Николай Герасимов. Он был председателем бывшего КГБ.
   — Погиб при авиационной катастрофе еще в... Появилась очередная фотография. Мужчина на ней был старше, более седой и выглядел весьма преуспевающим.
   — Эта фотография сделана два года назад в Винчестере, штат Виргиния. Райан отправился в Москву под видом советника на переговоры по ограничению стратегических вооружений. Он заставил Герасимова улететь из Москвы и обратиться к американскому правительству с просьбой о политическом убежище. Никто не знает, как это произошло. Жену и дочь Герасимова тоже вывезли из Советского Союза. Этой операцией руководил лично судья Мур — в то время он был директором ЦРУ. Райан постоянно выполнял его поручения. Он никогда не был законопослушным работником ЦРУ. Райан знает свое дело — тут нужно быть справедливым, верно? Он чертовски способный разведчик, делал вид, что работает на Джеймса Грира как сотрудник разведывательного управления, а не оперативного. Это было прикрытием внутри прикрытия. Насколько я знаю, Райан ни разу не допустил ошибки в своей оперативной деятельности. Мало кто может похвастать этим, но одна из причин состоит в том, что он исключительно безжалостный сукин сын. Способный, умеет работать, но крайне жестокий. Когда ему нужно, он нарушает все бюрократические процедуры, проходит сквозь них, как горячий нож сквозь масло. Райан всегда поступает по-своему, и стоит вам встать у него на пути — вспомните мертвого русского матроса с «Красного Октября» и всю погибшую команду русской «альфы», лежащей на морском дне неподалеку от Каролин. Это было сделано для того, чтобы сохранить операцию в секрете. Что касается вот этого человека, — сотрудник ЦРУ ткнул пальцем в фотографию, — мне о нем почти ничего не известно. В досье много пропусков. Ни слова о том, как вывезли из России его жену и дочь. Ходят только слухи, да и они скудные.
   — Черт побери, мне бы знать это несколько часов назад.
   — Ну что, Том, понял, что тебя обманули? — донесся из динамика голос Келти.
   — Я знаком с этой проблемой, — сказал сотрудник ЦРУ. — Райан ловок и хитер. Более того, он скользкий, как уж. Он прокатился через ЦРУ, словно Дорога Хэмилл по льду Инсбрука, и поступал так на протяжении многих лет. Конгресс обожает его. Почему? Да потому, что он производит впечатление самого искреннего и прямого человека со времен честного Эйба ^[80] с той лишь разницей, что убивал людей. — Сотрудника ЦРУ звали Пол Уэбб, он был высокопоставленным чиновником в разведывательном управлении ЦРУ, но его влияние оказалось недостаточным, чтобы спасти весь отдел, которым он руководил, от сокращения штатов. По мнению Уэбба, он давно должен был занимать место заместителя директора ЦРУ по разведывательной деятельности, вот только Райан сумел втереться в доверие к Джеймсу Гриру и этим помешал ему. Вот почему его карьера закончилась на первой ступени высшего руководства, а теперь у него отнимали и это. Уэбб заслужил пенсию — пенсии-то его никто не сможет лишить. Впрочем, если станет известно, что он вывозил эти материалы из Лэнгли, его ждут очень крупные неприятности.., а может быть, и нет. Что происходит в конце концов с теми, кто обращает внимание на нарушения в деятельности правительственных департаментов? Средства массовой информации всеми силами оберегают свои источники, сам он уже достаточно долго прослужил в ЦРУ и.., ему не хотелось быть уволенным на пенсию. В другое время, хотя он отказывался признаться в этом самому себе, гнев мог заставить его искать контакты с другой стороной — но нет, только не это. Он не стал бы работать на противника. А вот средства массовой информации — не противник, правда? Уэбб убедил себя в этом, несмотря на то что на протяжении всей карьеры придерживался иной точки зрения.
   — Теперь ты узнал правду, Том, — снова послышался голос Келти из подключенного к телефонной линии динамика. — Добро пожаловать в клуб почитателей Райана. Даже я не подозревал о том, на что он способен. Пол, расскажи ему про Колумбию.
   — Я не смог найти досье на эту тему, — признался Уэбб. — Видите ли, у нас есть специальные досье с временным штампом, позволяющим открыть их лишь после какого-то определенного года. Самое раннее — году в 2050. Никто не имеет доступа к ним.
   — Как это делается? — потребовал ответа Доннер. — Я слышал об этом, но никак не мог найти подтверждения того, что...
   — Вас интересует, как они скрывают это? Между ЦРУ и Конгрессом заключено неписаное соглашение, составляющее часть надзора за деятельностью спецслужб. Управление обращается в Конгресс с небольшой проблемой, просит об особом отношении к ней, и если Конгресс дает согласие, досье попадает в специальный сейф — черт побери, я даже не исключаю, что такие папки мелко крошат и пускают на удобрение. Впрочем, могу сообщить некоторые сведения, которые можно проверить, — закончил Уэбб, словно поддразнивая корреспондента.
   — Слушаю, — ответил Доннер. Он знал, что его магнитофон записывает каждое слово.
   — Как, по-вашему, удалось колумбийскому правительству уничтожить медельинский наркокартель? — спросил Уэбб, еще больше разжигая любопытство корреспондента. Это было нетрудно. Эти люди из СМИ считают, что никто лучше их не владеет искусством интриги, подумал Уэбб с добродушной улыбкой.
   — Насколько я помню, там началась внутренняя вражда, была взорвана пара бомб и...
   — Эти бомбы сбросили по заданию ЦРУ. Каким-то образом — подробности мне не известны — нам удалось развязать борьбу между группами, стремящимися играть руководящую роль в картеле. Одно я знаю точно: Райан был там в это время. Его покровителем в ЦРУ являлся тогда Джеймс Грир — между ними были прямо-таки родственные отношения, как между отцом и сыном. Но когда Джеймс умер, Райана не было на похоронах, его не было дома и он никуда не выезжал по делам ЦРУ — он только что вернулся с конференции НАТО в Бельгии. Но сразу после возвращения он исчез, как проделывал это не раз. Вскоре после этого Джим Каттер, советник президента по национальной безопасности, случайно попал под рейсовый автобус на авеню Джорджа Вашингтона, помните? Не посмотрел по сторонам и выбежал на проезжую часть прямо перед автобусом. Таким было заключение ФБР, но расследованием руководил Дэн Мюррей, а какую должность он сейчас занимает? Директора ФБР, верно? По чистой случайности он и Райан знакомы более десяти лет. Мюррей был «специальным помощником» у обоих директоров ФБР — Эмиля Джейкобса и Билла Шоу. Когда бюро нужно было провернуть что-то втихую, это поручали Мюррею. До того он находился в Лондоне на должности юридического атташе — ее всегда занимает высокопоставленный сотрудник ФБР, имеющий множество контактов со спецслужбами в Англии. Мюррей — это «черная сторона» ФБР, он имеет огромное влияние и связи. Это он порекомендовал Райану Пэта Мартина, чтобы подобрать кандидатов в члены Верховного суда. Теперь картина проясняется?
   — Одну минуту. Я хорошо знаю Дэна Мюррея. Это крутой сукин сын, но честный полицейский...
   — Он был в Колумбии вместе с Райаном, то есть исчез из Вашингтона одновременно с ним. Не забывайте, у меня нет досье по этой операции, понимаете? Я ничего не могу доказать. Но посмотрим на то, как развивались события. Директор ФБР Джейкобс и ряд других высокопоставленных деятелей убиты. Сразу после этого в Колумбии начинают взрываться бомбы и многие наркобароны предстают перед лицом Создателя, но вместе с ними гибнет и множество ни в чем не повинных людей. Такое обычно случается, когда в ход идут бомбы. Помните, как недоволен был Боб Фаулер? И что же происходит затем? Райан исчезает, и Мюррей тоже. Думаю, они отправились в Колумбию, чтобы отменить операцию до того, как контроль над ней окажется полностью утраченным, и тут Каттера настигает смерть — в очень удачный момент. Каттеру недоставало смелости для проведения «мокрых» операций, по-видимому, он знал это, организаторы опасались, что он расколется и всех выдаст. Зато у Райана были — и по-прежнему остаются — яйца, как у чугунной гориллы. Что касается Мюррея.., видите ли, когда кто-то убивает директора ФБР, этим он навлекает на себя гнев могущественной организации, и я не критикую Мюррея. Эти мерзавцы из медельинского картеля перешли все допустимые пределы, причем в год выборов, вот Райан и оказался там, где требовалось, чтобы принять меры. Кто-то выдал ему лицензию на свободную охоту, может быть, ситуация немного вышла из-под контроля — такое случается, — вот он и вылетел в Колумбию для того, чтобы прекратить операцию. Это ему удалось, — подчеркнул Уэбб. — Вообще-то операция прошла успешно. Картель распался...
   — Однако на его месте появился другой, — возразил Доннер. Уэбб кивнул с улыбкой человека, которому известно все.
   — Это верно, но они больше не убивают американских представителей, правда? Кто-то объяснил им правила игры. Я хочу подчеркнуть, что не утверждаю, будто действия Райана были не правильными, если не считать одной маленькой детали.
   — Какой именно? — спросил Доннер, разочаровав тем самым Уэбба, хотя полностью погрузился в рассказ о происшедшем в далекой стране.
   — Когда вы развертываете армейские подразделения в другой стране и убиваете иностранных граждан, это называется актом войны, не правда ли? Но и тут Райану удалось вывернуться. У него просто великолепная школа. Джеймс Грир превосходно подготовил его. Райана можно бросить в выгребную яму, и, когда он вылезет обратно, от него будет пахнуть духами.
   — А почему вы так недовольны им?
   — Наконец-то вы задали самый важный вопрос, — удовлетворенно заметил Уэбб. — Джек Райан является, наверно, лучшим американским разведчиком за последние тридцать лет, со времен Аллена Даллеса, может быть, даже со времен Билла Донована. Операция с захватом «Красного Октября» была блестящим успехом ЦРУ, а другая операция, в результате которой председатель КГБ оказался в Америке, прошла еще успешней. То, что произошло в Колумбии.., ну, они схватили за хвост тигра, забыв, что у него могучие лапы. Все бы хорошо, — согласился Уэбб, — Райан — король разведки, но кто-то должен сказать ему, что существует закон, Том.
   — Такой человек никогда не был бы избран, — вставил Келти, стараясь говорить как можно меньше. Сидящий вместе с ним в кабинете глава его администрации едва не вырвал у него телефон, настолько успешно прошла беседа Доннера с Уэббом, и вот теперь Келти мог все испортить. К счастью, Уэбб решил продолжить.
   — Он отлично проявил себя в ЦРУ, а в качестве советника президента Дарлинга оказался еще лучше, но это совсем не то, что быть президентом. Да, он сумел провести вас, мистер Доннер.
   Может быть, сумел провести и Дарлинга — вряд ли, но кто знает? Однако сейчас Райан перестраивает все гребаное правительство и делает это по своему образу и подобию — имейте в виду, если вы не заметили этого. На все должности в правительстве он назначает исключительно своих людей, с которыми работал в прошлом, причем с некоторыми в течение длительного времени, или тех людей, кого рекомендовали ему близкие соратники. Мюррей руководит ФБР. Вы хотите, чтобы Дэн Мюррей стоял во главе самого мощного правоохранительного агентства в Америке? Вы хотите, чтобы эти два человека выбирали кандидатов в состав Верховного суда? Куда это заведет нас? — Уэбб сделал паузу и вздохнул. — Мне совсем не хочется так поступать. Райан — один из нас в Лэнгли, но он не должен быть президентом, понимаете? Я служу стране, а не Джеку Райану. — Уэбб собрал фотографии и уложил их обратно в папки. — Мне нужно ехать обратно. Если кто-нибудь узнает, что я сделал, меня постигнет судьба Джима Каттера...
   — Спасибо, — сказал Доннер, Теперь ему следует принять решение. На его часах было три пятнадцать, и принимать решение следует быстро. Его поймут, когда он потребует, чтобы его мнение было принято. В мире существует нечто более страшное, чем отвергнутая женщина, — это репортер, который понял, что его обманули.

* * *

   Все девять человек умирали. На это уйдет от пяти до восьми дней, но все были обречены, и они знали это. Их лица смотрели вверх, на телевизионные камеры, укрепленные над головами, и теперь у них больше не оставалось иллюзий. Предстоящая им казнь была еще более жестокой, чем та, к которой их приговорил суд. По крайней мере, так им казалось. Эта группа представлялась более опасной, чем первая, потому что они знали, через что им предстоит пройти, а потому было принято решение еще надежнее прикрепить их ремнями к койкам.
   Моуди наблюдал за тем, как армейские санитары входили в палату и брали образцы крови у больных. Это было необходимо, чтобы подтвердить и затем рассчитать степень их заражения. Медики сами придумали способ, как удержать «пациентов» в неподвижном состоянии и убедить их не сопротивляться, пока у них брали образцы крови, — ведь стоило больному дернуть рукой, и игла могла вонзиться в тело санитара. А потому, пока один из санитаров брал кровь, другой держал нож поперек горла подопытного. Несмотря на то что преступники считали себя обреченными, они были преступниками и, следовательно, трусами, а такие люди никогда не решатся ускорить свою смерть. Такие методы не могли найти одобрения в медицинской практике, но в этом здании и не пахло медициной в ее предназначении. Моуди понаблюдал несколько минут и вышел из комнаты.
   Они проявили излишний пессимизм в оценке ряда моментов, в том числе в оценке количества вирусов, нужных для распространения болезни. В емкости с культурой Эбола вирусы пожирали ткани обезьяньих почек и кровь с такой жадностью, что даже по спине директора от ужаса стекали ледяные струйки. Несмотря на то что все это происходило на молекулярном уровне, со стороны казалось, целый муравейник облепил разлагающиеся фрукты — как это бывает, когда муравьи возникают словно бы ниоткуда и внезапно все уже покрыто их черными телами. То же самое происходило и с вирусами лихорадки Эбола; хотя они были слишком малы, чтобы невооруженный глаз мог различить их, в емкости находились буквально триллионы вирусов, пожирающих предложенную им пищу. Цвет жидкости изменился, и не требовалось быть врачом, чтобы понять смертельную тлетворность содержимого емкости. У Моуди в жилах холодела кровь при одном взгляде на этот ужасный «суп». Его здесь уже находились литры, так как в емкость постоянно добавляли человеческую кровь, которая поступала из центрального банка крови Тегерана.
   Директор сравнивал под электронным микроскопом два образца крови. Когда Моуди подошел к нему, то увидел, что на каждом предметном стекле имеется дата — один образец принадлежал Жанне-Батисте, а другой только что взяли у «пациента» из второй подопытной группы.
   — Они совершенно идентичны, Моуди, — услышав шаги молодого врача и не оборачиваясь, произнес директор.