Клэнси Том. Слово президента

   — Я не знаком с текстом статьи, — признался репортер из «Вашингтон пост». — До меня всего лишь доходили слухи.
   Это признание едва не вызвало улыбку у Келти. Подумать только, его источники внутри редакции осведомлены лучше, чем ведущий политический корреспондент газеты.
   — О'кей, вы утверждаете, что Райан убивал людей, как какой-нибудь Джеймс Бонд, — с раздражением произнес он. — Есть доказательства?
   — Четыре года назад, помните, в результате взрыва бомб в Колумбии погибли члены Медельинского картеля? — Келти подождал кивка репортера. — Это была операция, спланированная и проведенная ЦРУ. Райан побывал в Колумбии — его действия тоже граничили с военными. Это уже два случая, о которых мне известно.
   Келти с удовлетворением подумал о том, как искусно Райан готовил собственное падение. «Синий план» уже поднимал волну недовольства в разведывательном управлении ЦРУ, где перед многими высокопоставленными чиновниками встала угроза увольнения на пенсию или сокращения их бюрократических полномочий, а им так нравилось расхаживать по коридорам власти. Они искренне считали, что их деятельность играет жизненно важную роль в деле безопасности страны и вдобавок к этому им ведь нужно чем-то заниматься, не правда ли? Более того, в свое время Райан задел чувства многих бюрократов в Лэнгли, и теперь они готовы были расплатиться с ним. Даже лучше, что он занимает сейчас более высокое положение, чем раньше, потому что источники всего лишь беседовали с бывшим вице-президентом Соединенных Штатов, может быть, даже с истинным президентом, убеждали они себя, а не со средствами массовой информации, что было бы противозаконно. А так они только ведут вполне оправданное обсуждение вопросов, играющих жизненно важную роль для национальной политики страны.
   — Насколько вы уверены в этом? — спросил корреспондент «Бостон глоб».
   — В моем распоряжении имеются даты. Помните, когда умер адмирал Джеймс Грир? Он был близким другом и учителем Райана, наверно, спланировал операцию, находясь на смертном одре. Райан не принимал участия в его похоронах. В тот момент он находился в Колумбии. Это факт, и вы можете проверить его, — уверенно заметил Келти. — Вероятно, по этой причине Джеймс Каттер и покончил с собой...
   — Мне казалось, что это был несчастный случай, — сказал корреспондент «Нью-Йорк тайме». — Он отправился на утреннюю пробежку и...
   — ., и по чистой случайности попал под колеса рейсового автобуса? Послушайте, я не утверждаю, что Каттера убили. Я всего лишь говорю, что он оказался замешанным в проводимую Райаном незаконную операцию и не хотел нести ответственность за нее. Это позволило Джеку Райану замести следы. Знаете, — произнес Келти, — мне кажется, что я недооценил Райана. Он самый ловкий и скользкий деятель со времен Аллена Даллеса ^[69], а может, и Билла Донована ^[70], но время таких деятелей прошло. Нам не нужно ЦРУ с утроенным количеством шпионов. Увеличивать расходы на оборону бессмысленно. Нам не нужно переделывать налоговое законодательство, чтобы защищать миллионеров — друзей Райана. И уж точно нам не нужен президент, который считает, что пятидесятые годы были такими восхитительными. Он делает шаги, ведущие нашу страну к катастрофе. Я не знаю, — еще один беспомощный жест, — может быть, мне придется заняться всем этим в одиночку. Я.., я знаю, что рискую своей репутацией, выступая таким образом, что меня могут забросать грязью историки.., но, черт побери, после того как я принес клятву верности Конституции нашей страны в первый раз, — продолжал он, словно думая вслух, — когда я впервые стал членом палаты представителей.., затем был выбран сенатором.., и когда Роджер попросил меня стать вице-президентом... Понимаете, такие вещи не забываются.., может быть, я не подхожу для такой должности... Да, я совершил немало ошибок в жизни, изменял жене, несколько лет слишком много пил. Американский народ заслуживает, возможно, кого-то лучше меня.., но сейчас я единственный, кто имеет право быть президентом, и я не могу.., да, не могу нарушить веру людей, которые выбирали меня, независимо от того, чего это будет мне стоить. Райан не является президентом Соединенных Штатов. Он знает это. Иначе почему он пытается все так быстро изменить? Почему он старается принудить ко лжи высокопоставленных сотрудников Госдепартамента? Почему он затеял игру с правом на аборты? Зачем стремится изменить налоговое законодательство с помощью этого плутократа Уинстона? Он пытается заручиться поддержкой определенных слоев общества. Райан намеревается продолжать запугивать Конгресс до тех пор, пока «жирные коты» не добьются его избрания королем или кем-то вроде этого.
   — Я не согласен, Эд, — отозвался репортер «Бостон глоб» после секундного размышления. — Политика, проводимая Райаном, действительно крайне правая, но его выступления кажутся мне чертовски искренними.
   — Какое первое правило в политике? — со смешком спросил корреспондент «Нью-Йорк тайме». — Знаете, если эти сведения о России и Колумбии соответствуют действительности... Ну и ну! Это повторение пятидесятых годов, когда мы таким образом вмешивались в действия зарубежных правительств. Сейчас мы не должны заниматься этим, и уж в любом случае не на таком уровне.
   — Я ничего вам не говорил, и вы не должны упоминать источник информации в Лэнгли, — предостерег репортеров Келти, и глава его администрации раздал им кассеты. — Но здесь содержится достаточно поддающихся проверке фактов, подтверждающих все, о чем мы сегодня говорили.
   — Потребуется пара дней, — сказал корреспондент «Сан-Франциско экзаминер», принимая кассету и оглядывая своих коллег. Гонка уже началась. Каждый репортер, находившийся здесь, захочет первым сообщить эту новость. Все начнется с того, что они прослушают магнитофонные записи уже в автомобилях по пути домой и тот, кому ехать ближе всего, получит преимущество.
   — Джентльмены, я могу только сказать, что это важный материал и вам придется исходить из требований своей профессиональной этики. Я не принимаю решений, — сказал Келти. — Мои откровения продиктованы интересами страны, и это означает, что вы тоже должны исходить из этого.
   — Мы так и сделаем, — пообещал корреспондент «Нью-Йорк тайме». Он посмотрел на часы. Почти три утра. Придется работать весь день, чтобы успеть сдать материал до десяти вечера. За это время ему следует все проверить, затем перепроверить, и на совещании в кабинете заместителя редактора добиться, чтобы материал шел на первой полосе. У газет на Западном побережье преимущество — еще три часа благодаря расположению часовых поясов, но он знал, как опередить их. Журналисты ставили чашки на стол, вставали, пряча свои миниатюрные диктофоны. Почти каждый, сжимая в левой руке полученную кассету, шарил правой в кармане в поисках ключей от машины.
   — Рассказывай, Бен, — распорядился Райан всего через четыре часа после их телефонного разговора.
   — По-прежнему ничего по местному телевидению, но нам удалось перехватить микроволновую передачу, предназначенную для трансляции в более позднее время. — Гудли подождал, пока Райан займет место за столом. — Мы не показываем ее вам из-за слишком плохого качества, но звуковая дорожка достаточно отчетлива. Короче говоря, они потратили весь день на то, чтобы укрепить свои позиции во властных структурах. Завтра последует заявление. Это стало уже, наверно, известно в стране, а официальное заявление предназначено для остального мира.
   — Ловко придумано, — заметил президент.
   — Действительно, — согласился Гудли. — И еще неожиданная новость. Премьер-министр Туркменистана отбросил копыта, как предполагается, в автокатастрофе. Головко позвонил мне сразу после пяти утра и сообщил об этом. В настоящее время его не назовешь особенно счастливым. По его мнению, Ирак и Туркменистан являются частью общего плана...
   — У нас есть независимые доказательства? — спросил Райан, завязывая галстук, и тут же понял, насколько глуп этот вопрос.
   — Шутите, босс? У нас нет ничего, в данном случае нет даже спутниковых фотографий.
   Джек опустил взгляд на поверхность стола и задумался.
   — Знаешь, когда все время говорят, насколько могущественным является ЦРУ...
   — Вы, наверно, забыли, босс? Я ведь работаю здесь. Слава Богу, что есть Си-эн-эн. Да, я знаю. Но есть и хорошие новости. По крайней мере, русские передают нам часть информации, которую они получают.
   — Они испуганы, — заметил президент.
   — Очень испуганы, — согласился Гудли.
   — О'кей, мы знаем, что Иран присоединяет к себе Ирак, что в Туркменистане убит глава государства. И каков вывод? — спросил Райан.
   — Тут я не стану спорить с Головко. Несомненно, у него есть там агентурная сеть, и похоже, он в таком же положении, как и мы. Ему остается только наблюдать и беспокоиться, но он не может предпринять никаких реальных действий. Возможно, это совпадение, но разведчики не должны верить в них. И уж Сергей Николаевич наверняка не верит. По его мнению, это единый план. Я считаю, что этого никак нельзя исключать. Собираюсь поговорить об этом с Васко. То, что там происходит, начинает выглядеть пугающе. Сегодня мы услышим реакцию правительства Саудовской Аравии. — А затем к нам обратится за советом Израиль, не сомневался Райан.
   — Теперь Китай, — перешел к следующему вопросу президент. Может быть, ситуация в другой части полушария будет менее мрачной. Но он ошибся.
   — Китайский военно-морской флот проводит крупномасштабные учения. В них принимают участие надводные и подводные боевые корабли. Пока ВВС остались в стороне, но, судя по фотографиям со спутников, на базах истребителей идет подготовка...
   — Одну минуту...
   — Да, сэр. Если это плановые учения, то почему они не были к ним готовы? В половине девятого у меня состоится разговор с Пентагоном. Наш посол беседовал с представителем министерства иностранных дел. Тот сообщил, что не следует придавать этому значения, министерство даже не поставили в известность, обычные рутинные учения.
   — Чепуха.
   — Может быть. Тайвань по-прежнему пытается спустить все на тормозах, но сегодня они собираются выслать в море свои корабли — по местному времени там уже наступает вечер. Наши корабли направляются к району учений. Тайваньское правительство оказывает нам всяческое содействие, их офицеры сотрудничают с нашими наблюдателями на станциях перехвата. Скоро нам зададут вопрос, как мы поступим, если случится ситуация "А" или "Б". Нужно подумать об этом. Пентагон считает, что у китайцев недостаточно сил, чтобы произвести высадку на острове, точно также, как в 1996 году. Да и ВВС Китайской республики на Тайване сейчас сильнее, чем раньше. Так что я не думаю, что будут предприняты сколько-нибудь решительные действия. Может быть, это действительно всего лишь учения. А может быть, они хотят увидеть нашу — то есть вашу — реакцию.
   — Каково мнение Адлера?
   — Он советует не обращать на это внимания. Мне кажется, что он прав. Тайвань сохраняет спокойствие. Думаю, нам нужно последовать их примеру. Мы перебрасываем туда корабли, особенно подводные лодки, но делаем это скрытно. Похоже, что главнокомандующий Тихоокеанским флотом принимает необходимые меры. Дадим ему возможность наблюдать за развитием событий?
   — Через министра обороны, — кивнул Райан. — А какова реакция Европы?
   — Там все тихо и спокойно, так же и в нашем полушарии, и в Африке тоже. Знаете, если китайцы всего лишь ведут себя вызывающе — как это им свойственно, — то единственной тревожной проблемой остается Персидский залив, а ведь мы уже были там и продемонстрировали нашу силу, сэр. Мы сообщили правительству Саудовской Аравии, что поддержим их в случае необходимости. Это скоро станет известно и другой стороне, и тогда они остановятся и задумаются, прежде чем строить планы о дальнейшем продвижении на юг. Мне не нравится создание Объединенной Исламской Республики, но я считаю, что мы сумеем справиться с ними. Ситуация в самом Иране далека от стабильной; его население требует большей свободы, и когда они почувствуют ее вкус, страна изменится. Думаю, нужно потерпеть.
   Райан улыбнулся и налил себе чашку кофе без кофеина.
   — Вы становитесь очень уверенным, доктор Гудли.
   — Раз мне платят за то, что я думаю, так почему бы не сказать вам, что происходит у меня между ушами, сэр?
   — О'кей, принимайтесь за работу и держите меня в курсе событий. Сегодня мне придется подумать о том, как заново создать Верховный суд. — Райан пил кофе и ждал появления Арни. Оказывается, работа президента не такая уж и трудная, а? Особенно, если у тебя хорошая команда.

* * *

   — А теперь речь пойдет о методах вербовки, — произнес Кларк, обращаясь к новым слушателям, которые не сводили с него глаз. Джон мельком увидел усмешку Динга, который сидел в заднем ряду аудитории, и поежился. Учебный фильм, который они только что посмотрели, касался шести важных дел. Существовало всего пять его экземпляров, и этот уже перематывался, чтобы охранник мог отнести фильм обратно в сейф. Кларк сам принимал участие в двух разработках. Одного из агентов расстреляли в подвале дома номер два на площади Дзержинского, после того как его выдал «крот» КГБ, скрывавшийся в кадрах Центрального разведывательного управления, у другого сейчас небольшая ферма среди берез на севере штата Нью-Гемпшир. Не иначе он мечтает о возвращении домой, но Россия по-прежнему оставалась Россией, и отрицательное отношение к государственным преступникам, свойственное русским традициям, не было изобретением предыдущего режима. Такие люди навеки становились изгоями... Кларк перевернул страницу и продолжил, заглядывая в сделанные им записи.
   — Вам нужно искать людей, в жизни которых возникли трудности. Вы будете проявлять сочувствие к людям с такими проблемами. Те, с кем вам придется работать, не идеальны. Все они чем-то недовольны. Некоторые придут к вам. Совсем не обязательно, чтобы они вам нравились, но вам придется проявлять лояльность по отношению к ним.
   Что я имею в виду под понятием «вербовка»? Каждый из вас уже занимался этим, хотя бы раз или два, верно? Больше слушайте, чем говорите. Кивайте. Соглашайтесь с ними. Да, конечно, вы умнее своего босса, мне знакома эта ситуация, в нашем правительстве тоже встречаются такие же идиоты. У меня самого однажды был такой босс. Трудно быть честным человеком при таком правительстве, не правда ли? Честь действительно имеет важное значение.
   Как только будет произнесено о чести, это уже хорошо, можете не сомневаться, что им нужны от вас деньги, — продолжал Кларк. — Они никогда не надеются получить столько, сколько запрашивают. У нас есть статья в бюджете управления, позволяющая платить им, сколько они захотят, но самое главное заключается в том, чтобы посадить их на крючок. Стоит им утратить свою девственность, ребята, и она уже никогда к ним не вернется.
   Ваши агенты, люди, которых вы завербуете, быстро привыкнут к тому, чем занимаются, и уже не смогут порвать с этой привычкой. Быть шпионом становится для них источником радости. Даже те завербованные, которые идеологически чисты, время от времени будут потирать руки от удовольствия, потому что знают то, что больше никому неизвестно.
   У каждого из них будет какой-то изъян в характере. Часто худшими оказываются те, кто согласились работать из идеологических соображений. Их охватывает чувство вины. Они начинают пить. Бывает даже, что они исповедуются у своих священников, — у меня были такие случаи. Некоторые из них нарушают правила конспирации и потом приходят к выводу, что им все дозволено. Такие люди начнут стремиться затащить в постель любую женщину, с которой их сведет судьба, а также станут рисковать — в этом для них особая прелесть.
   Общение с агентами — сложное искусство. Вы станете для них отцом, матерью, священником и учителем. Вам придется успокаивать их. Нужно убедить агента быть хорошим семьянином и проявлять максимальную бдительность, особенно это относится к тем, кого вы завербовали по чисто идеологическим причинам. Их поведение будет зависеть от множества обстоятельств, но самое главное — они увлекаются, стремятся делать все больше и больше. Многие агенты в глубине души склонны к самоуничтожению, страдают жаждой смерти. Они могут превратиться в борцов за справедливость, кем-то вроде крестоносцев. Мало кто из таких борцов умирает естественной смертью.
   Самыми надежными агентами являются те, кто работают за деньги. Они не будут рисковать и в конце концов захотят выйти из игры, чтобы жить спокойной жизнью в Голливуде и спать с актрисульками или что-то вроде того. Самое большое достоинство агентов, работающих за деньги, в том, что они хотят жить как можно дольше, чтобы получить возможность потратить их. К тому же, если вам нужно провести какую-нибудь срочную операцию, связанную с опасностью, на агента, работающего за деньги, вы всегда можете положиться — только будьте готовы на следующий день вывезти его за рубеж. Рано или поздно каждый из них решает, что поработал достаточно и потребует убежища.
   Почему я говорю вам все это? А потому, что в нашем деле не существует твердо установленных правил. Пользуйтесь своей интуицией. Вам нужно понять этих людей, узнать, что движет ими, во что они верят — или не верят, о чем думают. Независимо от того, нравятся они вам или нет, вы обязаны сочувствовать им и заботиться о них. Сразу хочу предупредить вас — к большинству своих агентов вы не будете испытывать теплых чувств, — пообещал Кларк. — Вы видели фильм. Каждое слово в нем правдиво. Три агента погибли. В одном случае погиб офицер ЦРУ, который руководил действиями своего агента. Запомните это.
   А теперь перерыв. После него мистер Ревелл проведет с вами следующее занятие. — Кларк собрал свои записи и направился к заднему ряду. Тем временем ученики в молчании обдумывали услышанное.
   — Что же, мистер К., значит, вербовка не нарушает моральных принципов? — спросил Динг, глядя на Кларка невинным взглядом.
   — Только если тебе за это платят, Доминго.
   Теперь заболели все члены второй группы. Они заболели почти одновременно, словно время их жизни было отмерено по часам. Не прошло и половины суток, как все начали жаловаться на высокую температуру и боль в суставах — симптомы заболевания гриппом. Моуди видел, что некоторые знали, или, несомненно, подозревали, что с ними происходит. Кое-кто по-прежнему еще помогал больным из первой группы, к которым был приставлен. Остальные обращались за помощью к армейским медикам или просто сидели на полу, ничего не делая, ощущая, как болезнь все сильнее завладевает ими, и догадываясь, что скоро превратятся в тех, за кем раньше ухаживали. И здесь условия их прошлого тюремного заключения были против них. Управлять поведением голодных и слабых легче, чем действиями здоровых и сытых.
   Состояние подопытных первой группы ухудшалось с расчетной быстротой. Испытываемые ими муки достигли такой степени, что они перестали шевелиться — даже малейшее движение делало боль еще более нестерпимой. Один из больных был на пороге смерти, и Моуди подумал, что, возможно, как и в случае с Бенедиктом Мкузой, сердце его оказалось особенно уязвимо для штамма Маинги, не поражает ли этот подтип лихорадки Эбола в первую очередь сердечную ткань, о чем раньше никто не подумал. Это представляло абстрактный интерес, а он с этим заболеванием уже зашел слишком далеко за пределы абстракций.
   — Нет смысла продолжать эту фазу эксперимента, Моуди, — заметил директор. Стоя рядом с молодым врачом, он смотрел на телевизионные мониторы. — Приступаем к следующему этапу.
   — Как скажете. — Доктор Моуди поднял трубку телефона и дал короткие указания.
   Понадобилось пятнадцать минут, чтобы начать действовать, и затем армейские медики появились на экране. Они вывели из палаты всех членов второй подопытной группы, провели их по коридору и поместили в соседней большой палате. Каждого подопытного субъекта уложили на отдельную койку и всем дали лекарство, от которого они уже через несколько минут заснули. Затем медики вернулись в первую палату. Здесь половина пациентов спали, а остальные находились в состоянии ступора, не замечая ничего вокруг. Их умертвили первыми, введя в вену — у кого они еще сохранились — сильнодействующий синтетический наркотик «дилаудид». На это потребовалось всего несколько минут, что явилось, по сути дела, актом милосердия. Тела погрузили на тележки и отвезли к газовой печи. Так же поступили с матрасами и постельным бельем. В палате остались лишь металлические каркасы коек, которые вместе со стенами обработали едкими химикалиями. Далее палату закроют на несколько дней, затем снова подвергнут тщательной дезинфекции. Теперь все внимание обслуживающего персонала сосредоточилось на второй группе — девяти преступниках, приговоренных к смертной казни, которые доказали, что лихорадка Эбола штамма Маинги может передаваться по воздуху.

* * *

   Чиновник прибыл только через сутки. Несомненно, его задержала груда срочных бумаг на столе, подумал Макгрегор, затем обильный ужин и ночь, проведенная с женщиной, в компенсацию за тяжкий труд в департаменте здравоохранения. К тому же за всеми этими заботами, подозревал шотландец, до груды срочных бумаг чиновник так и не успел добраться.
   По крайней мере, он был знаком с мерами предосторожности. Африканский врач едва вошел в палату — ему пришлось сделать короткий шажок, чтобы за ним могла закрыться дверь, — но с этого места уже не сдвинулся. Стоя у входа, он наклонил голову и прищурился, чтобы лучше видеть пациента с расстояния в два метра. Свет в комнате был тусклым, чтобы не причинять боли глазам Салеха. Несмотря на слабое освещение, было заметно, как изменился цвет его кожи. На стойке рядом с кроватью висели бутыли, из которых в тело пациента вводилась кровь группы О и раствор морфия, что делало ситуацию достаточно ясной. Чиновник дрожащими руками в перчатках взял со спинки кровати карту.
   — Проведен анализ на антитела? — спросил он, стараясь не обнаруживать страха.
   — Результаты оказались положительными, — ответил Макгрегор.
   Когда несколько лет назад в Заире случилась вспышка лихорадки Эбола, то новость о первой документированной эпидемии — никто не знал, как давно она проникла в страну, сколько деревень вымерло от лихорадки, — распространилась по соседней больнице с пугающей быстротой, настолько быстро, что медицинский персонал мигом бросил ее и в панике скрылся. Это, по крайней мере, сыграло положительную роль и помогло остановить распространение болезни гораздо лучше, чем лечение пациентов, — они так и поумирали без ухода и помощи, но никто не заразился. Теперь африканские медики были знакомы с мерами предосторожности. Все носили маски и перчатки, и процедуры дезинфекции проводились с безжалостной пунктуальностью. Несмотря на то что медицинский персонал больниц в Африке был обычно укомплектован невнимательными и небрежными людьми, этот урок они постигли раз и навсегда. Теперь к ним вернулось чувство уверенности, и они, подобно медицинскому персоналу во всем мире, старались как можно лучше ухаживать за больными.
   Впрочем, этому пациенту хороший уход уже ничем не мог помочь. Медицинская карта красноречиво говорила об этом.
   — Из Ирака? — спросил чиновник.
   — Так он сказал мне, — кивнул доктор Макгрегор.
   — Мне нужно проконсультироваться с руководством.
   — Доктор, я должен сообщить об этом, — настаивал Макгрегор. — Не исключено, что это начало эпидемии и...
   — Нет. — Чиновник отрицательно покачал головой. — Только после того, как у нас будет больше информации. Прежде чем мы пошлем доклад о случившемся — если это понадобится, — необходимо собрать как можно больше достоверных сведений, чтобы можно было принять соответствующие меры.
   — Но...
   — Ответственность за это возложена на меня, и мой долг заключается в том, чтобы должным образом выполнить все необходимые формальности. — Он сделал жест в сторону пациента. Теперь, когда он снова овладел ситуацией, его руки больше не дрожали. — У него есть семья? Кто может дать нам более подробные сведения о нем?
   — Я не знаю.
   — Тогда я сам займусь этим, — заявил чиновник. — Распорядитесь снять копии со всех документов и немедленно пришлите их ко мне. — Отдав этот строгий приказ, он почувствовал удовлетворение от того, что выполнил не только свой профессиональный долг, но и долг перед страной.
   Макгрегор униженно кивнул. В такие моменты он ненавидел Африку. Его соотечественники работали здесь уже более века. Шотландец по имени Гордон приехал в Судан, полюбил эту страну — он был, наверно, сумасшедшим, подумал Макгрегор, — жил здесь и умер в Хартуме сто двадцать лет назад. Затем Судан стал британским протекторатом. Из Шотландии сюда прибыл пехотный полк и воевал мужественно и достойно под командой британских офицеров. Но затем Судан передали обратно суданцам — слишком поспешно, не имея ни времени, ни денег, чтобы создать инфраструктуру, способную превратить примитивные племена пустынной страны в жизнеспособную нацию. То же самое относилось и к большей части континента, народы Африки расплачивались теперь за оказанную им плохую услугу. Об этом не решались говорить вслух ни он, ни всякий другой европеец из страха прослыть расистами — разве что между собой, а порой не отваживались даже и на это. Но если он был расистом, зачем же тогда приехал сюда?