Коллинз Макс Аллан. Кровавый срок

   — Дайте и мне одну, — попросил я.
   Мы сидели и молча курили, и шторм начал стихать. Я спросил его не видел ли он катер, на котором они приплыли; мне подумалось, что должен быть еще и третий, который управлял судном. Флеминг ответил отрицательно. А Дэниел, был ли он по-прежнему в своей хибарке рядом с пристанью? «Да, был», — ответил Флеминг. В течение пятнадцати минут дождь из ливня превратился в редкие капли, а ветер из ураганного — в легкий бриз.
   — Худшее позади, — сказал Флеминг.
   — Вы думаете? — усомнился я. — Расскажите-ка мне вы, офицер военно-морской разведки, почему это я вдруг так легко оказался в петле, которую едва не затянули эти кретины?
   Англичанин закурил новую сигарету.
   — А почему бы вам не спросить об этом самих Мейера Лански и Гарольда Кристи?
   — Что вы имеете в виду?
   Затушив взмахом руки спичку, он улыбнулся.
   — Они в одном из номеров «Британского Колониального», прямо сейчас — обсуждают свои дела. Могу сообщить вам, в каком именно номере, если хотите...
   Через четверть часа я, уже одетый и имея на этот раз при себе собственный девятимиллиметровый браунинг и запасную обойму к нему, выходил из коттеджа.
   — А основное здание открыто? — поинтересовался Флеминг. — Мне нужен телефон.
   Я дал ему ключи.
   — Разве вы не едете со мной?
   — Нет. Я останусь здесь и... наведу порядок. Удачной охоты, мистер Геллер.
   Каким-то образом я понял, что Флеминг имел в виду, говоря о наведении порядка: эти два трупа скоро исчезнут, словно их здесь и не было.
   Но это уже не моя забота. Мне нужно было навести порядок в своих делах.

Глава 26

   Окутанный бледно-зеленым сумраком ночи, я осторожно ступал по подгнившей крыше, расплескивая ногами большие лужи на маленькие. После прошедшей бури прохладный ветер дул как-то лениво и нежно. Подняться сюда не составило труда, ведь на плоскую крышу центрального корпуса отеля «Британского Колониального» вела лестница. Но теперь дело принимало опасный оборот.
   Мейер Лански занимал номер в пентхаусе, на последнем этаже шестиэтажного корпуса, представлявшего собой как бы ось всего здания отеля. Сейчас я находился как раз над его номером. Я стоял, прислонившись к фасаду, который смотрел прямо на океан; рядом со мной помещался массивный щит с изображением Колумба, выступавший вверх за пределы фасада, на самом конце которого был укреплен электрический фонарь, похожий на лампу кучера, мощностью не менее пятисот ватт. Именно от него-то и исходил этот зеленоватый, сумрачный, словно бы лунный, свет.
   Поднявшись на цыпочки, мне удалось заглянуть через бортик крыши на балкон этажом ниже. Это был балкон номера Лански. Если бы я вскарабкался к тому месту, где щит возвышался над фасадом, то оттуда мне пришлось бы спрыгнуть вниз на балкон, преодолев расстояние в пятнадцать футов. Если бы я после этого прыжка не сломал одну или обе ноги, а, вместо этого, промахнулся бы и пролетел мимо балкона, то стал бы верной жертвой застывшего в терпеливом ожидании пятью этажами ниже бетонного пола кафе «Дэви Джонс Локер».
   Для субботнего вечера было довольно тихо, если не считать тех активных действий, что мне пришлось проделать несколько раньше. Еще не было и одиннадцати, но страх перед бурей продолжал удерживать людей дома или в номерах отеля. Внизу стояли лишь несколько парочек, глядя на беспокойное море и раскачиваемые ветром макушки пальм, стараясь не угодить ногами в многочисленные лужи и не споткнуться о разбросанные повсюду бурей ветви деревьев.
   В шести футах подо мной, над балконом, виднелся декоративный карниз; вероятно, он был не больше фута шириной. Я достал из кармана одну из полдюжины сигарет, которыми снабдил меня британский агент, и прикурил от спички из фирменного коробка «Британского Колониального», прихваченного мною, когда я прощупывал силы Лански в фойе. Там я не встретил никого, кто по внешнему виду походил бы на охранника, но поднявшись на шестой этаж я обнаружил у входа в номер коренастого, с изрытым оспинами лицом часового. На нем был синий костюм, и он сидел, читая журнал «Ринг», в кресле, которое казалось для него слишком маленьким. Я прошел мимо охранника и поднялся по лестнице на крышу.
   Теперь я стоял, прислонившись к тыльной стороне фасада, втягивая в себя крепкий, горький сигаретный дым. Свет фонаря придавал моему белому костюму зеленоватый оттенок. Моя девятимиллиметровая пушка находилась на своем месте в подплечной кобуре, пиджак был расстегнут. Конечно, я мог бы найти какую-нибудь веревку... ведь кругом полно лодок, и это не составило бы труда... затем привязать ее к основанию фонаря и...
   К черту!
   Я отшвырнул сигарету, которая зашипела в луже, забрался на фасад и свесился вдоль оштукатуренной стены. Согнутыми в запястьях руками я судорожно вцепился в верхнюю кромку фасада, в то время как мои ноги болтались внизу в поисках опоры.
   Я не рискнул просто спрыгнуть на карниз, так как он был недостаточно широк, чтобы суметь сохранить на нем равновесие. Слева от меня находился нижний край щита, сплошь покрытого декоративной лепниной.
   Отпустив левую руку, я почувствовал, как все мышцы моего тела напряглись, в то время как правой рукой я продолжал держаться за кромку фасада, а левой, подобно слепцу, шарил по поверхности щита до тех пор, пока наконец мои пальцы не сомкнулись на каком-то элементе лепнины, который и послужил мне точкой опоры.
   Тогда я отпустил и правую руку, и мое тело качнулось в сторону щита, а ноги вдруг уверенно коснулись карниза. Ступни, развернутые в разные стороны, получили опору, по крайней мере, до тех пор, пока я держался за какой-то выступ на этом проклятом щите.
   Затем правой рукой я нащупал еще что-то, за что можно было ухватиться, и, обретя полное равновесие, спрыгнул на пол балкона внизу.
   Попав ногами в лужу, я поскользнулся и опрокинулся на спину, сильно ударившись о железные перила балкона, которые от этого даже затряслись. Однако мне удалось сохранить равновесие, и, когда из приоткрывшейся застекленной створчатой двери показалась плотная фигура телохранителя в соломенной шляпе и тропической рубашке, чем-то похожего на Уоллеса Бирри, я уже успел извлечь из кобуры пистолет и прицелиться. В руках охранника не было оружия: вероятно, он вышел посмотреть, не был ли грохот вызван упавшей на балкон веткой.
   Выражение тупого удивления не успело сойти с его лица, а я уже приставил свою пушку к его животу. Он даже продолжал улыбаться, когда я выхватил из его подплечной кобуры длинноствольный пистолет тридцать восьмого калибра и заткнул его себе за пояс.
   — Теперь подними руки и медленно сдай назад, — приказал я.
   — Смотрите-ка, кто к нам пожаловал, — произнес низкий, твердый голос.
   Мейер Лански небрежно сидел, скрестив ноги на диване в гостиной огромного номера; напротив, в удобном кресле, восседал Гарольд Кристи. Лански, одетый в голубую спортивную рубашку и широкие темно-синие брюки, обутый в носки и сандалии, улыбался. Казалось, он был не слишком обрадован моим приходом.
   Кристи же, на котором был мятый костюм канареечного цвета и красный галстук, выглядел ошеломленным и напуганным. Его глаза цвета долларов расширились и отчаянно мигали. Он казался десятью годами старше по сравнению с тем Гарольдом Кристи, которого я не так давно впервые встретил в «Вестбурне». Он сильно похудел, и кожа висела на нем, словно еще один мятый костюм.
   Между ними находился кофейный столик, на котором стояли бокалы и лежал чемодан, по-видимому, принадлежавший Кристи. Слева размещался бар, а справа — двуспальная кровать. Кроме нас четверых, включая телохранителя, в номере никого не было.
   Я промолчал на реплику Лански.
   — Какого черта вы тут делаете, Геллер?
   — Какого черта он тут делает? — не получая от меня ответов и обращаясь неизвестно к кому, повторил Кристи.
   — Скажи своему приятелю в холле, чтобы он вошел сюда, — обратился я к охраннику. — Мистер Лански хочет с ним поговорить.
   Тот кивнул.
   — Мейер, — сказал я, — не подавай ему никаких знаков, иначе я начну стрелять.
   — Никаких сигналов, Эдди, — приказал тот охраннику.
   Эдди снова кивнул.
   Высунув голову за дверь, он произнес:
   — Босс хочет видеть тебя.
   Коренастый охранник вошел в номер с журналом «Ринг» под мышкой.
   — Какого дьявола?.. — воскликнул было он, но тут же прекратил спор, увидев в моей руке пистолет. Свободной рукой я обезоружил его, и теперь у меня из-за пояса, в стиле Сапаты, торчали целых два пистолета.
   — В туалет, — указывая своей пушкой, приказал я охранникам. — На срочное заседание...
   Я запер дверь, подперев ручку спинкой стула.
   — Налейте себе выпить, пока стоите, мистер Геллер, — сердечно предложил Лански.
   — Нет, спасибо, — отказался я.
   — Устраивайтесь поудобнее. Меня расстраивает, что вам показалось, будто для того, чтобы увидеть меня, надо предпринимать такие отчаянные усилия. Если вы хотели зайти, вам надо было просто позвонить заранее.
   Я стоял между ними: Лански — слева, Кристи — справа. Оба были очевидно безоружны.
   — Ты лишился сегодня двух своих служащих, Мейер, — сказал я. — Двое из твоих лучших ребят исчезли.
   Проницательный взгляд карих глаз стал еще более твердым; однако на его простом лице со слабым подбородком появилось выражение безразличия.
   — И кто же эти ребята? — вкрадчивым голосом поинтересовался Лански.
   — Те двое, которые были с тобой в «Билтморе» при нашей последней встрече.
   — Вы ошибаетесь. У них сейчас выходной. Они не приехали сюда вместе со мной.
   Я приятно улыбнулся.
   — Ты в этом уверен? Может быть, ты не понимаешь, о ком именно идет речь? У одного — дешевый парик и усики ниточкой, хотя теперь ты действительно мог бы и не узнать его, потому что я отстрелил ему одно ухо и выпустил три-четыре пули ему в лицо.
   Взгляд Лански стал еще тверже, но выражение лица совсем не изменилось: рот Кристи приоткрылся, а сам он весь дрожал — это напоминало мне его состояние на свидетельской трибуне.
   — У другого шрам на левой щеке, по форме похожий на молнию, — продолжал я. — Да, кажется, на левой. Круглое лицо, и еще одна новая черта на нем — дырка во лбу... примерно здесь.
   Лански кивнул.
   — Думаю, я знаю, о ком вы говорите.
   — Наверняка. Вы ведь послали их убрать меня.
   Он отрицательно покачал головой, мягко взмахнув открытой ладонью.
   — Вы ошибаетесь. Я верю в то, что вы мне сказали, но я не посылал их. А ты, Гарольд? — обратился он к Кристи.
   — Конечно, нет! — с негодованием в голосе, как будто ему дали пощечину, ответил тот.
   Я перевел взгляд с одного на другого и рассмеялся.
   — Почему бы, черт возьми, мне не поверить вам, ребята? Этакой парочке законопослушных граждан, как вы.
   Лански подался вперед; он вел себя разумно. Он не был напуган, в отличие от Кристи, который, казалось, вот-вот наделает в штаны.
   — Мистер Геллер, — заговорил гангстер, — ради чего стал бы я желать вашей смерти? По крайней мере, до сегодняшнего вечера вы меня ничем не обидели.
   — Он обезумел, — сказал Кристи. — Он пытается возложить на меня вину за смерть Гарри!
   — Ну, я-то во всяком случае в этом точно не участвовал, — ровным голосом произнес Лански.
   — А я думаю, наоборот, — сказал я. — Гарольд со своей стороны попросил тебя прислать парочку крепких ребят... а именно, двух моих сегодняшних незваных гостей, теперь уже покойных... чтобы те помогли ему убедить Гарри изменить позицию в отношении ваших общих планов открыть казино на Багамах. Но Оукс был упрямым стариком, он вступил в борьбу и погиб — после чего ваши люди инсценировали убийство по ритуалу вуду, чтобы запутать следы.
   — Мистер Геллер, — качая головой, с улыбкой разочарованного родителя произнес Лански, — это вы сами запутались.
   — В самом деле?
   — В самом деле. Если я и хотел заняться игорным бизнесом на Багамах, то Гарри Оукс не мог стоять у меня на пути.
   Мой пистолет был наведен на него, но спокойный, твердый взгляд известного гангстера был нацелен на меня. И то, что он мне только что сказал, прозвучало эхом слов Фредди де Мариньи, произнесенных им в тюремной камере...
   — Игорный бизнес уже узаконен здесь, — сказал Лански. — Действие закона приостановлено лишь до окончания войны. Кроме того, закон запрещает играть местным жителям, что само по себе хорошо. — Он говорил так, словно читал лекцию по правилам дорожного движения в начальной школе. — Проблема состоит в том, чтобы наладить индустрию туризма. Но в условиях войны, мистер Геллер, о туристах говорить не приходится.
   — Что означает, — с горечью в голосе произнес Кристи, — что никакой спешки в том, чтобы открыть на Багамах казино, нет!
   — Гарольд прав, — заметил Лански. — Этот вопрос не станет неотложным, пока война не кончится... и даже тогда сэр Гарри не встал бы у меня на пути. Для того чтобы влиять на решения о выдаче лицензий на занятие игорным бизнесом, надо быть членом Исполнительного совета, а он им не был. Гарри был могущественным человеком, это верно; но он не пользовался особенным влиянием на Бэй-стрит. Он всегда держался несколько особняком, это ему нравилось.
   — Геллер, — серьезным голосом сказал Кристи. — Гарри совершенно не заботил игорный бизнес на Багамах. Багамы вообще его больше не волновали! Он собирался переезжать в Мехико — вы ведь наверняка знали об этом...
   — Что бы вы там ни говорили, — произнес я, сжимая в руке рукоятку пистолета, — двое убийц, которые прикончили сэра Гарри Оукса, были твоими людьми, Лански! Те самые, которых видел покойный сторож у Лайфорд Кэй, и те же самые, из которых час назад я вышиб дерьмо!
   Похоже, что на этот раз Лански забеспокоился; он видел, что я завелся не на шутку.
   — Мистер Геллер, если эти двое и ответственны за смерть сэра Гарри, то они выполняли не мой приказ. Это был какой-то... заказ, который они получили по стороны.
   Кристи вжался в свое кресло, словно пытаясь исчезнуть в нем.
   Я направил пистолет в него.
   — Значит ты нанял их... Ты ведь знал их через своего приятеля.
   — Геллер, — в отчаянии заговорил Кристи, — я не имею никакого отношения к смерти Гарри! Я любил старика!
   — Мистер Геллер, — сказал Лански, рискнув вытянуть свою руку и положить ее на запястье моей руки, в которой не было пистолета. — Я еврей.
   Я посмотрел на него, как на безумного.
   — Вы ведь еврей, не так ли, Геллер?
   — Ну... да. Я так полагаю.
   — Он так полагает! Да ведь это не то, о чем приходится размышлять, приятель! Или вы считаете, что этот несчастный ублюдок Гитлер стал бы раздумывать над этим?
   Похоже, скромный маленький человечек наконец-то начал выходить из себя.
   — О чем ты, черт возьми, болтаешь, Лански?
   Он заговорил, чеканя каждое слово, словно диктовал телеграмму:
   — Вы действительно считаете, что я стал бы делать деньги в одной компании с проклятыми погаными нацистами?
   Меня словно холодной водой окатило.
   — С нацистами? — недоуменно произнес я.
   Кристи во все глаза смотрел на Лански.
   Я переводил взгляд с одного на другого.
   — Что ты хочешь этим сказать? С какими нацистами?
   Лански отпустил мое запястье.
   — Я уже и так сказал слишком много. У вас есть мужество, мистер Геллер, и хорошие мозги, но теперь последние вам пригодятся больше, чем первое.
   У меня засосало под ложечкой. Лански поднялся. Он положил ладонь мне на плечо и прошептал:
   — Идите. Идите, и пусть это останется простым недоразумением. Но если вы останетесь... вам придется или пристрелить здесь кого-либо, или я рассержусь на вас. А мы ведь оба не хотим ни того, ни другого, ведь так?
   Кристи был похож на жабу в костюме. На его потном лице лежало выражение отчаяния. Возможно, я поговорил бы с ним, не будь рядом Лански. Внезапно я осознал, что тот был лишь невинным свидетелем случившегося. Я вдруг понял, какую серьезную ошибку совершил.
   Мы простояли, застыв, около тридцати секунд, хотя мне показалось, что прошла целая вечность. Лански терпеливо ждал стоя, Кристи сидел с утомленным видом, а мое лицо, вероятно, имело теперь такой же зеленый оттенок, что и свет фонаря на крыше.
   — У вас, наверное, есть дела, джентльмены, — проговорил я, пятясь к дверям с пистолетом в опущенной руке. — С вашего позволения.
   — Без проблем, — сказал Лански. — Почему бы вам на этот раз не воспользоваться дверью?
   Так я и поступил.

Глава 27

   Было около двух часов ночи, когда я возвратился на остров Хог. Из отеля я направился в «Дерти Дике», чтобы выпить и поразмыслить. Там я заказал себе две порции ромового пунша, но мысли как-то не шли в голову. Несмотря на то что я отсутствовал несколько часов, Дэниел ждал меня на маленьком катере у пристани принца Джорджа. Он казался чем-то взволнованным, бормотал что-то о прошедшем шторме, хотя к этому времени от него осталось только воспоминание. В эти часы даже море успокоилось под черным беззвездным и безлунным небом. Снова воцарился покой.
   В состоянии покоя находились и мои нервы. Ром сделал свое дело. В голове не было никаких мыслей. В коттедже было темно. Я щелкнул выключателем. Флеминга и след простыл, а его «наведение порядка» ограничилось удалением двух трупов.
   Осколки разбитых стеклянных дверей и окна, какие-то щепки, простреленные простыни, одеяла и матрац, валявшиеся повсюду гильзы, пробоины, оставленные в стенах пулями пистолета сорок пятого калибра и даже блестевшие тут и там лужицы крови, не вполне высохшие из-за сырости — все это красноречиво говорило о том, что произошло здесь считанные часы назад.
   В особняке было освещено несколько окон, а этого не было, когда я уходил. Возможно, свет включил Флеминг, когда вызывал себе подмогу. Он оставил ключи на постели. Взяв их, я направился к дому по дорожке, выложенной между пальмами, и вошел через кухню.
   Я увидел ее, вернее даже натолкнулся на нее, в круглой гостиной, где два дня назад мы праздновали победу де Мариньи среди остатков материальной культуры инков. Ди осторожно расхаживала перед вкрадчиво великодушным портретом Веннер-Грена; ее стройная пышногрудая фигура была прикрыта розовым шелковым пеньюаром. Она курила, а на кофейном столике, стоявшем между замысловатыми диванчиками, виднелось ведерко со льдом и открытой бутылкой шампанского в нем.
   — А я думал, ты отправилась в Мехико, — произнес я.
   Вздрогнув, она резко обернулась. На мгновение на ее лице застыло выражение удивления, которое затем растаяло в улыбку. Даже в два часа утра ее сочные губы были ярко накрашены.
   — Нат! О Господи, как я рада тебя видеть! Я была в отчаянии!
   Ди бросилась ко мне; под тонким халатом виднелась розовая ночнушка, но где она заканчивалась и начиналось ее розовое тело, было загадкой, которую она, без сомнения, позволила бы мне разгадать. Она обняла меня и всхлипнула несколько раз, хотя и не плакала.
   — Ты жив! — сказала она, уткнувшись мне в грудь.
   — И здоров, — добавил я, улыбаясь и нежно отстраняя ее от себя. — Так как же насчет Мехико?
   Ди покачала головой, словно пытаясь сосредоточиться, чтобы ответить на мой простой вопрос.
   — А... все рейсы были отменены из-за этого проклятого шторма. Сообщение с Мехико было прервано на два дня, и я все равно бы опоздала на встречу, ради которой Аксель вызывал меня. Я наняла катер в Майами.
   — Понятно!
   — Давай я налью тебе что-нибудь выпить. — Она подошла к бару. — Хочешь рому? А может быть, налить тебе из этой бутылки «Дом Периньона», что осталась еще с вечеринки?
   — Шампанского, пожалуйста, — попросил я.
   Ди подошла к кофейному столику и наполнила бокал. Затем спросила:
   — Что тут произошло?
   — А что ты имеешь в виду?
   — В коттедже! Я вернулась около часа назад — Дэниела на месте нет, в коттедже — беспорядок! Не нужно быть специалистом, чтобы понять, что тут была перестрелка. Натан, ведь там же кровь на полу... и осколки стекла.
   — Да, я видел.
   Она сузила глаза и посмотрела на меня сквозь стенки бокала, который она мне протянула.
   — Ты... тебя ведь не было там, когда все это произошло, правда?
   Я взял бокал с шампанским.
   — О нет! Я был там.
   Ди нахмурилась.
   — Ну, черт возьми, Нат! Рассказывай! Кто-то пытался убить тебя?
   Я подошел к дивану и прилег на него. Она уселась на противоположном диване, на самом краешке, держа колени вместе, словно школьница. Глаза ее тоже были как у школьницы — широко открытые, круглые и невинные.
   — Двое мужчин с пистолетами проникли в коттедж и, обознавшись, расстреляли несколько простыней и одеял. К счастью, сам я в этот момент лежал на диване.
   — А что ты сделал?
   — Одному я выстрелил три или четыре раза в лицо. У другого в голове пуля.
   Ди несколько отпрянула назад. Моргнув длинными ресницами, она нервно сглотнула и спросила:
   — А где же тела?
   Я пожал плечами.
   — Не знаю. Они оставались на месте, когда я отправился в Нассау, чтобы побеседовать с Гарольдом Кристи.
   Ее глаза расширились еще больше.
   — Ты беседовал с Кристи? Что же он тебе сказал?
   Я снова пожал плечами.
   — Он заявил, что не посылал их.
   — А что ты... с ним сделал? Ты ведь не...
   — Убил его? Нет. Я ничего не сделал этому скользкому маленькому ублюдку, — проговорил я. — Послушай... скажи мне, когда ты увидела в коттедже весь этот беспорядок и следы перестрелки, ты вызвала полицию? Кто-нибудь сюда едет?
   Ди сделала какой-то неопределенный жест рукой с тлеющей в пальцах сигаретой.
   — Телефон не работает. Мне было страшно, Нат. Слава Богу, ты здесь!
   Я сочувственно покачал головой.
   — Тебе надо отдохнуть. Нам нужно будет обсудить это дело с майором Пембертоном и его людьми после восхода солнца, как ты считаешь?
   Она передернула плечами.
   — О! Я просто не могу заснуть.
   Я посмотрел на нее долгим взглядом. Потом сказал:
   — Знаешь, что поможет тебе расслабиться?
   Ди отрицательно покачала головой. Затянувшись сигаретой, она надолго задержала дым в себе.
   — Сказка на ночь, — ответил я на собственный вопрос.
   — Сказка на ночь?
   Снова качнув головой, Ди произнесла:
   — Геллер, ты невыносим!
   — Нет, — сказал я, указывая на нее пальцем. — Это ты невыносима.
   На мгновение она застыла, затем рассмеялась, тряхнув своими светлыми волосами. Выгнув бровь и приподняв бокал, Ди поинтересовалась:
   — А что за сказку ты собираешься мне рассказать?
   Я положил руки на колени.
   — Жил-был когда-то старый, седой золотоискатель, который провел долгие годы в поисках золотой россыпи. И вот однажды он нашел-таки золото. Много золота. Золотоискатель сказочно разбогател, женился на своей милой, завел чудесную семью и поселился на тропическом острове. Но вдруг во внешнем мире разразилась война, и, хотя он и его семья были в полной безопасности на острове, золотоискатель стал беспокоиться о том, как бы война не нанесла ущерб его богатству. А затем бывший король и еще два очень богатых человека — один из которых владел большим количеством земли, а другой — огромной яхтой — предложили золотоискателю создать вместе с ними банк в одной зарубежной стране, чтобы защитить свои деньги, пока война не кончится.
   Ди нахмурилась. Ее полные губы были плотно сжаты и превратились в тонкую струнку, а взгляд голубых глаз был холоден.
   — Не думаю, что мне нравится эта сказка, — произнесла она.
   — Ладно, — согласился я. — Давай тогда поговорим о реальной жизни. Сэр Гарри голосовал обеими руками за обход ограничений на операции с валютой, которые были введены в военное время. А что такое отмывание денег между друзьями? Но, хотя он и был жадным, лицемерным старикашкой, самому себе Гарри казался патриотом. Как бы отреагировал человек, лично финансировавший производство пяти «Спитфайеров» для британских королевских ВВС, если бы он узнал, скажем, что основными клиентами «Банко Континенталь» были нацисты? Скопив деньги, которые выкачивались из всей Европы, они бросились устраивать себе гнезда, в которых могли бы укрыться вне зависимости от итогов войны. Ди отхлебнула шампанского.
   — Ты болтаешь вздор, Натан, — сказала она.
   — Я так не думаю. Я считаю, что Гарри оказался достаточно патриотичным и состоятельным для того, чтобы заявить Веннер-Грену, Гарольду Кристи и герцогу Виндзорскому, чтобы они поцеловали его в большую, жирную, богатую задницу. Он планировал переехать в Мехико и в последние месяцы совершил туда несколько поездок, в ходе которых получил полную картину того, что происходило в «Банко Континенталь». И ему не понравилось то, что он увидел. — Я подался вперед. — Ведь сэр Гарри собирался свистнуть в свисток, не так ли? Обо всей этой подлой компании!
   Ди откинула голову назад, тряхнула волосами и рассмеялась своим рассыпчатым британским смехом.
   — Да никакой такой компании не существует, глупышка. «Банко Континенталь» — законное финансовое учреждение, и если даже герцог и кто-либо еще прокручивают деньги в сомнительных и даже непатриотичных операциях, как тебе кажется, то в этом нет ничего пагубного.
   Теперь я сам отпил шампанского и улыбнулся ей.
   — Помнишь то темное неопределенное вещество в желудке сэра Гарри, состав которого обвинению так и не удалось идентифицировать.
   — Да. А что?
   — Знаешь, что я думаю?
   — Что?
   — Я думаю, что когда Кристи ужинал в ту ночь в «Вестбурне», он подсыпал что-то сэру Гарри в еду или питье.
   Она усмехнулась.
   — С чего бы он стал это делать?