Страница:
Взмахом руки англичанин затушил спичку, выдавил из себя улыбку и произнес:
— Прости. Но дело в том, что Веннер-Грен не больше нацист, чем покойная леди Медкалф.
— Ну, а кто же он тогда? — удивился я.
— Кроме всего прочего, он творец шведского нейтралитета, финансовый советник Геринга, доверенное лицо Круппа... и кое-кто еще. Но только не нацист.
Веннер-Грен — один из консорциума нескольких богатейших и могущественнейших людей в мире — тех, что стоят вне политики и над ней.
— Ты хочешь сказать, что Кристи, герцог и Веннер-Грен являются лишь некоторыми из участников мексиканской банковской авантюры?
— Говоря на американском слэнге, ты попал почти в десятку. Кроме нескольких уважаемых европейцев в деле участвуют и наиболее выдающиеся американские бизнесмены.
— Которые поддерживают нацистов?
— Нет, которые делают деньги. Ваш «Дженерал Моторс» вложил сотню миллионов долларов в гитлеровскую Германию, и это — далеко не единственный пример. Поэтому, на твоем месте, Геллер, я был бы доволен тем, что мне удалось разоблачить хотя бы нескольких негодяев. Вступив в борьбу с этим мощным консорциумом, ты неизбежно проиграешь в самом скором времени.
Резким движением я сел в кровати. Волна боли прокатилась по всему телу, но мне было плевать.
— Значит, пусть Кристи гуляет на свободе, а Аксель Веннер-Грен... проклятье, я даже ни разу не встретился с этим сукиным сыном.
— Лучше оставить все как есть, — затягиваясь сигаретой и пожимая плечами проговорил Флеминг. — Великие негодяи мира сего редко получают по заслугам.
— Муссолини все-таки получил, а скоро придет час расплаты и для Гитлера.
Англичанин выпустил голубое облако дыма.
— Возможно. Но ведь они, в конце концов, всего-навсего политические марионетки. И где гарантии того, что Адольф не укроется где-нибудь в Южной Америке в тропическом раю, созданном с помощью Веннер-Грена?
— А ты веришь в это?
Печальная улыбка Флеминга была наполнена иронией.
— Боюсь, Геллер, справедливое возмездие ждет хозяев зла только в мире фантазий. Лучше предоставить это Саксу Ромеру и Сапперу.
— А кто это? — поинтересовался я.
Британец рассмеялся.
— Да, в общем, никто. Просто приятели.
— Ты спасла мне жизнь, — сказал я.
— Нет, этот британец, он спас тебе жизнь.
— Он спас мое тело, а мою жизнь спасла ты, — настаивал я.
— Но не твою душу, Натан?
— Слишком поздно для этого...
— И не твое тело?
— А вот оно всегда твое.
Мы прошлись еще немного. На ясном ночном небе виднелся силуэт «Вестбурна». Нас обдувал прохладный бриз, а песок у нас под ногами был теплым.
— Нет, ты больше никогда не будешь моим, — произнесла Марджори.
Мы повернули назад и добрели почти до самого коттеджа. Затем она сняла юбку и выбралась из своего нижнего белья. Я положил руку на манивший меня темный треугольник внизу ее живота. Марджори тем временем стянула через голову блузку.
Совершенно голая, если не считать кораллового ожерелья, блестевшего в лунном свете, она расстегнула мою рубашку, молнию на брюках, принялась стаскивать их с моих ног. Я помог ей. Затем я снял и трусы. На мне оставалась только свежая повязка, которую она поменяла около часа назад.
Мы вошли в воду, но не глубоко, — так, чтобы не намочить повязку. Мы стояли и целовались взасос в полном смысле этого слова, в то время как вода омывала наши ноги. Затем Марджори легла на песок так, что половина ее тела оказалась в воде, а я устроился на ней и продолжал целовать ее губы, глаза, лицо, шею, груди, живот, и мои губы скользили все ниже и ниже, пока не остановились на чем-то влажном и теплом...
Ее милое лицо с отпечатком страсти, белевшее в лунном свете, являло собой зрелище, которое я никогда не забуду. Я знал, что этот образ навсегда останется в моей памяти, и, входя в нее, я знал также, что мы вместе в последний раз.
Мы молча лежали, лаская и целуя друг друга. Затем мы сели и стали смотреть на покрытую рябью поверхность океана и отражавшуюся в нем луну, которая попеременно то ломалась, то разглаживалась.
— Просто летний роман, Марджори?
— Не «просто» летний роман, Натан... а настоящий летний роман.
— Лето кончилось...
— Знаю!
Взявшись за руки, мы вошли в коттедж.
Глава 29
— Прости. Но дело в том, что Веннер-Грен не больше нацист, чем покойная леди Медкалф.
— Ну, а кто же он тогда? — удивился я.
— Кроме всего прочего, он творец шведского нейтралитета, финансовый советник Геринга, доверенное лицо Круппа... и кое-кто еще. Но только не нацист.
Веннер-Грен — один из консорциума нескольких богатейших и могущественнейших людей в мире — тех, что стоят вне политики и над ней.
— Ты хочешь сказать, что Кристи, герцог и Веннер-Грен являются лишь некоторыми из участников мексиканской банковской авантюры?
— Говоря на американском слэнге, ты попал почти в десятку. Кроме нескольких уважаемых европейцев в деле участвуют и наиболее выдающиеся американские бизнесмены.
— Которые поддерживают нацистов?
— Нет, которые делают деньги. Ваш «Дженерал Моторс» вложил сотню миллионов долларов в гитлеровскую Германию, и это — далеко не единственный пример. Поэтому, на твоем месте, Геллер, я был бы доволен тем, что мне удалось разоблачить хотя бы нескольких негодяев. Вступив в борьбу с этим мощным консорциумом, ты неизбежно проиграешь в самом скором времени.
Резким движением я сел в кровати. Волна боли прокатилась по всему телу, но мне было плевать.
— Значит, пусть Кристи гуляет на свободе, а Аксель Веннер-Грен... проклятье, я даже ни разу не встретился с этим сукиным сыном.
— Лучше оставить все как есть, — затягиваясь сигаретой и пожимая плечами проговорил Флеминг. — Великие негодяи мира сего редко получают по заслугам.
— Муссолини все-таки получил, а скоро придет час расплаты и для Гитлера.
Англичанин выпустил голубое облако дыма.
— Возможно. Но ведь они, в конце концов, всего-навсего политические марионетки. И где гарантии того, что Адольф не укроется где-нибудь в Южной Америке в тропическом раю, созданном с помощью Веннер-Грена?
— А ты веришь в это?
Печальная улыбка Флеминга была наполнена иронией.
— Боюсь, Геллер, справедливое возмездие ждет хозяев зла только в мире фантазий. Лучше предоставить это Саксу Ромеру и Сапперу.
— А кто это? — поинтересовался я.
Британец рассмеялся.
— Да, в общем, никто. Просто приятели.
* * *
Примерно через полторы недели я почти полностью выздоровел. Хотя я постепенно привыкал к тому, что некоторые раны никогда не заживают, я прогуливался по белоснежному песку пляжа в свете ущербной луны, обняв за талию Марджори Бристол, которая была одета в белую блузку с открытым верхом и юбку в белую и синюю полоску. На ее шее красовалось коралловое ожерелье.— Ты спасла мне жизнь, — сказал я.
— Нет, этот британец, он спас тебе жизнь.
— Он спас мое тело, а мою жизнь спасла ты, — настаивал я.
— Но не твою душу, Натан?
— Слишком поздно для этого...
— И не твое тело?
— А вот оно всегда твое.
Мы прошлись еще немного. На ясном ночном небе виднелся силуэт «Вестбурна». Нас обдувал прохладный бриз, а песок у нас под ногами был теплым.
— Нет, ты больше никогда не будешь моим, — произнесла Марджори.
Мы повернули назад и добрели почти до самого коттеджа. Затем она сняла юбку и выбралась из своего нижнего белья. Я положил руку на манивший меня темный треугольник внизу ее живота. Марджори тем временем стянула через голову блузку.
Совершенно голая, если не считать кораллового ожерелья, блестевшего в лунном свете, она расстегнула мою рубашку, молнию на брюках, принялась стаскивать их с моих ног. Я помог ей. Затем я снял и трусы. На мне оставалась только свежая повязка, которую она поменяла около часа назад.
Мы вошли в воду, но не глубоко, — так, чтобы не намочить повязку. Мы стояли и целовались взасос в полном смысле этого слова, в то время как вода омывала наши ноги. Затем Марджори легла на песок так, что половина ее тела оказалась в воде, а я устроился на ней и продолжал целовать ее губы, глаза, лицо, шею, груди, живот, и мои губы скользили все ниже и ниже, пока не остановились на чем-то влажном и теплом...
Ее милое лицо с отпечатком страсти, белевшее в лунном свете, являло собой зрелище, которое я никогда не забуду. Я знал, что этот образ навсегда останется в моей памяти, и, входя в нее, я знал также, что мы вместе в последний раз.
Мы молча лежали, лаская и целуя друг друга. Затем мы сели и стали смотреть на покрытую рябью поверхность океана и отражавшуюся в нем луну, которая попеременно то ломалась, то разглаживалась.
— Просто летний роман, Марджори?
— Не «просто» летний роман, Натан... а настоящий летний роман.
— Лето кончилось...
— Знаю!
Взявшись за руки, мы вошли в коттедж.
Глава 29
Я все-таки написал письмо и направил его непосредственно герцогу Виндзорскому, а копии отослал генеральному прокурору Хэллинану и майору Пембертону. В этом письме я говорил о том, что осознаю глубокую озабоченность герцога благополучием граждан Багамских островов и обращаюсь к нему по делу чрезвычайной важности. «Во время следствия и суда над Альфредом де Мариньи, — писал я, — не было никакой возможности проведения адекватного расследования. Заявления свидетелей и улики, которые говорили в пользу подзащитного, игнорировались».
Заканчивалось письмо словами: «Я и мой помощник Леонард Килер приветствовали бы возможность провести новое расследование по делу об убийстве Оукса. Мы охотно предложим свои услуги, не требуя вознаграждения».
В ответ я получил короткое письмо от Лесли Хипа с вежливым отказом. От Хэллинана и Пембертона не последовало никакой реакции. Элиот позднее рассказал мне, что почти в то же самое время президент Франклин Рузвельт написал почтенному губернатору Багамских островов письмо с предложением провести расследование силами ФБР. Однако и эта инициатива была отклонена. Я также направил письмо Нэнси, в котором устранялся от дальнейшего участия в этом деле, приложив к нему копию моего письма, ответа на него и счет с подробным перечнем своих расходов. Нэнси ответила запиской с благодарностью, не забыв приложить к ней чек на причитающуюся мне сумму.
Флеминг не ошибался на ее счет; у Нэнси оказалось действительно множество других, более насущных проблем. Через неделю после суда де Мариньи и его приятель маркиз де Висделу были задержаны и оштрафованы на сто фунтов каждый за незаконные операции с бензином. А еще через три недели Фредди, отказавшись от апелляции как по поводу распоряжения о его депортации, так и по поводу штрафа, нанял маленькое рыболовное судно с командой и вместе с Нэнси уплыл на Кубу.
Однако Нэнси недолго прожила вместе с мужем — через несколько месяцев она переехала в штат Мэн, где стала давать уроки танцев и занялась косметической хирургией. Де Мариньи было отказано во въезде в Соединенные Штаты, и через год их брак окончательно распался.
Нэнси возвратилась-таки в лоно семьи Оуксов, хотя по-прежнему оставалась убежденной в невиновности своего бывшего мужа, точно так же, как ее мать в том, что он был виновен. На деле, леди Оукс время от времени становилась жертвой вымогательства со стороны тех, кто за деньги был готов предоставить доказательства виновности Фредди.
Семейству Оуксов суждено было еще много пережить. Оба брата Нэнси умерли молодыми: Синди (которого я ни разу не видел, но из-за симпатий которого ссорились между собой Гарри и Фредди) погиб в автокатастрофе, а Уильям скончался от острого алкогольного отравления, не дожив и до тридцати.
Лишь у младшей сестры Нэнси, Ширли, казалось, жизнь складывалась замечательно: диплом юриста по окончании Йельского университета, тесная дружба с Жаклин Бувье Кеннеди, брак с банкиром, разделявшим ее либеральные идеи и поддерживавшим чернокожих бизнесменов и политиков в Нассау. Однако после того как ее муж связался с Робертом Веско, их состояние было потеряно, супружество разладилось, а Ширли стала калекой в результате автомобильной аварии.
Среди клана Оуксов также имели место семейные дрязги по поводу раздела денег и имущества. Сэр Гарри оставил солидное состояние, но никоим образом не двести миллионов, как утверждали слухи.
По-видимому, остальные инвесторы «Банко Континенталь» испытали некоторое облегчение, когда сэр Гарри замолчал навеки, тем более, что большая часть его состояния уже была переправлена в Мексику. Затем деньги просто затерялись там, и поверенные Оуксов так и не смогли отыскать никаких их следов. Семье же пришлось довольствоваться суммой, не превышавшей и десяти миллионов долларов.
Дальнейшая личная жизнь миссис де Мариньи так и не сложилась. Она совсем было собралась замуж за офицера королевских ВВС Дании, но ее суженый погиб в авиакатастрофе в 1946 году.
Длительная любовная связь с прославленным английским актером закончилась тогда, когда последний решил, что женитьба расстроит его многочисленных поклонниц. В 1950 году Нэнси вышла замуж за барона Эрнеста фон Хойнигена-Гьюна, титул которого оказался более впечатляющим, чем его финансовое положение. Однако их брачный союз продлился так долго, что Нэнси успела родить двух детей, мальчика и девочку, наполнивших ее жизнь радостями и разочарованиями. Обычная история.
В периоды между браками она пережила несколько светских романов: один — с наследником известной французской винодельческой фамилии, другой — с личным секретарем королевы Елизаветы, и, наконец, третий — с главным действующим лицом скандала Кристин Килер — Джоном Профумо. Нэнси удалось выкрутиться, и в 1962 году она снова вышла замуж, а спустя десять лет — развелась. Самое странное из того, что мне довелось услышать о ее жизни, — это то, что она поселилась в Мексике, в Куэрнаваке — стране, где был разорен ее отец, и городе, в котором во время войны находился в изгнании его зловещий партнер Аксель Веннер-Грен. Нэнси, несмотря на перенесенные ею бесчисленные операции и постоянно преследовавшие болезни, и по сей день остается красивой женщиной. Я не видел ее много лет, но фотографии свидетельствуют о ее неувядающей красоте. По-видимому, она сохранила относительно теплые отношения с Фредди, который во время своих скитаний вел полную перемен, но достойную пера романиста жизнь, что вполне соответствовало его характеру.
Де Мариньи превратился в человека без гражданства, отвергнутый не только Соединенными Штатами и Великобританией, но и его родиной — Маврикием. На Кубе, сдружившись с Эрнестом Хемингуэем, Фредди стал объектом покушения. Пули разбили окно в его спальне. После этого де Мариньи решил покинуть тропики. Он в короткое время прошел путь от матроса канадского торгового флота до рядового канадской же армии, но его просьба о предоставлении гражданства этой страны была отклонена. Судьба бросала Фредди по всему Карибскому бассейну: стараясь держаться подальше от британских территорий, где ему было запрещено появляться, он провел некоторое время в Доминиканской Республике. Наконец в 1947 году де Мариньи все-таки получил визу на въезд в США, — увы, лишь для того, чтобы узнать о безвозвратной утрате средств, которыми он располагал в Нью-Йорке, со смертью его брокера.
Де Мариньи выгуливал собачек богатых пожилых леди, продавал обувь и сдавал собственную кровь для того, чтобы попасть на кухню Армии Спасения, где готовили бесплатную похлебку. Но его судьба оказалась счастливее, чем судьба Нэнси: в 1952 году, проделав карьеру от торговца алюминиевыми люками до руководителя брачного агентства в Лос-Анджелесе, он женился на Мэри Тэйлор, американской девушке, и, насколько мне известно, их союз сохраняется и поныне. Они произвели на свет трех сыновей, жили во Флориде, на Кубе и в Мексике, но главным образом в Техасе, где, если я не ошибаюсь, проживают и теперь. По некоторым сведениям Фредди преуспел в нескольких профессиях, в частности, изготовлении литографий. Он также по-прежнему ходит под парусом.
Дружба между маркизом Джорджем де Висделу и графом Альфредом де Мариньи, по-видимому, не перенесла процесса по делу об убийстве Оукса. Говорят, будто де Висделу сделал предложение юной Бетти Робертс, но был отвергнут. В отчаянии он отправился в Англию и поступил на службу в британскую армию. Очевидно, во французском иностранном легионе свободной вакансии для него не нашлось. Что касается Бетти Робертс, то, я слышал, что она уехала в Нью-Йорк, где, по сообщениям газет, вышла замуж за русского графа.
Вскоре после войны, за пять месяцев до истечения обычного срока губернаторства, герцог и герцогиня Виндзорские покинули Багамы. Никогда больше не доверила Великобритания своему бывшему королю мало-мальски ответственной должности, несмотря на постоянные требования Его королевского высочества назначить его на какой-либо пост. Вместе с Уоллис он провел остаток своих дней, играя в гольф, занимаясь садоводством, посещая костюмированные балы и разъезжая между Нью-Йорком и Палм-бич, Парижем и Ривьерой. Герцог умер от рака в 1972 году, а Уоллис дожила до девяноста лет. После смерти в 1986 году, она была удостоена чести быть погребенной рядом со своим мужем в королевском склепе.
Я не прослеживал чью-либо судьбу намеренно. Время от времени я неожиданно наталкивался на кого-нибудь, кто делился со мной той или иной информацией; иногда мой взгляд случайно привлекали некрологи в газетах. На протяжении многих лет я продолжаю поддерживать отношения с моими друзьями — Салли Ранд и Элиотом Нессом. Я также переписывался с Годфри Хиггсом, который держал меня в курсе последних событий, пока был жив.
Из всех юристов лишь Эрнест Каллендер по-прежнему жив, находится в отставке и считается уважаемым человеком в Нассау. Однако и все остальные служители Фемиды сделали блестящую карьеру: Хэллинан был удостоен звания лорда и назначен главным судьей Кипра, где и умер в 1988 году. Эддерли достиг успехов как на своем профессиональном поприще, так и в политике. Умер он от сердечного приступа в самолете на пути из Англии, где представлял Багамы на коронации королевы Елизаветы Второй.
Офицеры полиции Нассау вышли в отставку. Полковник Линдоп поселился в пригороде Уимблдона, а капитан Сирз и майор Пембертон остались в Нассау, причем Пембертон, по моим последним сведениям, работает секретарем Багамской торговой палаты. Не знаю, живы ли они до сих пор, но все они, без сомнения, люди весьма порядочные.
Чего, разумеется, нельзя сказать о капитанах Баркере и Мелчене. Первого вызвали на заседание Международной ассоциации идентификации, которая осудила его работу по делу Оукса. Под угрозой обвинения в связях с мафией, Баркеру позволили выйти в бессрочный отпуск по состоянию здоровья. Из-за сильнейшего душевного потрясения Баркер, — который, ко всему прочему, получил серьезные увечья в аварии на мотоцикле, — обратился к незаконным наркотическим препаратам, чтобы избавиться от физических и психологических мучений. Пристрастившись к наркотикам окончательно, он оставил свою жену и сына — также офицера майамской полиции.
Тем временем его напарник Мелчен, спасаясь от подобных обвинений и подозрений, без особого шума ушел в отставку и в 1948 году умер в результате сердечного приступа.
Баркер пообещал жене и сыну исправиться и уговорил их принять его обратно. Но однажды ночью, в 1952 году, сын Баркера нашел отца жестоко избивающим мать, вмешался и оставил своего окровавленного родителя в бессознательном состоянии на полу. Очнувшись в предрассветные утренние часы, Баркер стал преследовать сына с пистолетом тридцать восьмого калибра. В ходе последовавшей борьбы бывший эксперт герцога Виндзорского по отпечаткам пальцев был убит.
После войны многие британские граждане бросились от своего нового правительства социалистов и грабительских налогов на Багамы, где последние почти отсутствовали. Этот процесс привел к резкому повышению цен на недвижимость и еще больше обогатил Гарольда Кристи.
Бухта у Лайфорд Кэй была переоборудована в порт для самой богатой публики. Высокие изгороди, сложная система безопасности и собственный полицейский участок защищают теперь состоятельных и знаменитых граждан там, где когда-то за всем присматривал один темнокожий сторож по имени Артур, о нераскрытом убийстве которого давно забыто.
Гарольд Кристи дожил не только до исполнения своей тропической мечты — Багамы сделались родным домом богачей, а сам он — магнатом туристического бизнеса, но и до того светлого дня, когда ему был пожалован титул дворянина «за заслуги перед Короной». Сэр Гарольд Кристи, наконец, женился, но, несмотря на свое высокое общественное положение и материальное благосостояние, остаток дней прожил в тени подозрения.
Полагаю, я и сам не способствовал облегчению жизни Кристи, периодически заявляя в газетных и журнальных статьях, а также в радио и телепередачах о том, что по-прежнему в состоянии раскрыть дело об убийстве Оукса. Я утверждал, что улики игнорировались, чтобы защитить одного известного жителя Нассау...
Кроме того, за все эти годы случилось немало странных, необъяснимых событий, которые предположительно имели отношение к этому делу. Вскоре после войны отдельные туземцы с отдаленных островов сдали правительству золотых монет на сумму более чем в двадцать пять тысяч долларов. Власти объявили сданное золото «пиратскими сокровищами», хотя самая старая монета датировалась 1853, а самая новая — 1907 годом. Затем, в 1950 году, журналистка, которая занималась расспросами об убийстве Оукса, была найдена изнасилованной и убитой на дне колодца. В том же году в одном из баров Калифорнии был задержан портовый грузчик, хвалившийся тем, что ему известно, кто убил сэра Гарри Оукса. Грузчика допросили агенты ФБР и глава полиции Нассау, прилетевший в Штаты и заявивший после допроса, что свидетель назвал имя убийцы. Однако ни ФБР, ни Скотланд-Ярд, ни багамская полиция так и не возобновили расследования. Позже при загадочных обстоятельствах погибла личная секретарша Гарольда Кристи.
Наконец, в 1959 году, с ослаблением политических позиций пиратов с Бэй-стрит, выдающемуся деятелю британского правительства Сайрилу Сент-Джону Стивенсону удалось поставить на голосование резолюцию о возобновлении расследования по делу об убийстве Оукса.
— Я могу указать на человека, который несет ответственность за это преступление, — заявил Стивенсон.
Всего в десяти футах от него, в здании Ассамблеи, весь красный сидел Гарольд Кристи, который тем не менее постарался сохранить лицо, проголосовав за эту резолюцию. Когда решение было принято, губернатор Багамских островов сэр Рэйнор Артур пытался передать дело Скотланд-Ярду, который, впрочем, отклонил его просьбу.
Так или иначе, Кристи изнемогал под тяжестью подозрений.
— Это утомительно, — горько жаловался он журналистам, — когда на тебя указывают на улице, куда бы ты ни направился — «Вот он, человек, который это сделал!»
Сейчас в Нассау Гарольда Кристи помнят, в основном, не как человека, который принес процветание на эти тропические острова, а как убийцу.
В 1973 году он умер от инфаркта.
Эрл Стенли Гарднер продолжал сочинять свои популярные детективы, хотя впоследствии у него появился конкурент в лице Яна Флеминга. После войны последний оставил службу в военно-морской разведке и начал карьеру журналиста. Свой первый шпионский роман он написал шутки ради, отдыхая на Ямайке.
Детективы Флеминга неизменно описывали судьбы выдающихся негодяев, зачастую получавших воздаяние даже в своих цитаделях на тропических островах. Когда друзья или журналисты интересовались, доводилось ли ему убивать людей в бытность разведчиком, Флеминг всегда отвечал, что только однажды.
Что касается Гарднера, то наблюдение многочисленных несправедливостей, допущенных на процессе по делу об убийстве Оукса, навело его в дальнейшем на мысль о создании «Суда последней надежды» — организации, призванной «усовершенствовать отправление правосудия». А именно, была создана комиссия экспертов, рассматривавшая дела, в которых были допущены грубые судебные ошибки. Леонард Килер так же входил в число членов комиссии, где нашлось применение его полиграфу. Многим жертвам несправедливости была оказана помощь и когда-нибудь я, возможно, расскажу о некоторых из таких случаев. Игорные заведения появились-таки на Багамах, но не раньше, чем Кастро пришел к власти на Кубе, и Мейеру Лански и его деловым партнерам пришлось искать новые доходные места. В 1963 году, после того как наиболее значительным багамским политикам были выплачены щедрые гонорары за «консультативные услуги», на острове Гранд-Багама, на Лукайен-бич, открылось первое казино. ФБР следило за доставкой крупных сумм наличными из первого багамского игорного дома человеку во Флориде. Этим человеком был Мейер Лански.
Американская пресса сделала достоянием гласности факты, свидетельствовавшие об участии мафии в деятельности багамских казино, и последовавший за этим скандал положил конец власти белого меньшинства, а вернее пиратов Бэй-стрит в Нассау. В 1967 году к власти пришла Прогрессивная либеральная партия, где преобладали черные. Эта партия до сих пор управляет страной.
Игорный бизнес на Багамах продолжает процветать. Казино было построено даже на том месте, где прежде располагался «Вестбурн», а также на острове Хог, который в 1961 году Аксель Веннер-Грен продал Хантингтону Хартфорду за двадцать миллионов долларов при посредничестве Гарольда Кристи, и который в скором времени превратился в остров Пэрэдайз, застроенный роскошными отелями и шикарными казино.
В конце концов Мейер Лански превратился, подобно Альфреду де Мариньи, в лицо без гражданства: после предъявления обвинения со стороны ФБР он выехал из США в Израиль, где, несмотря на щедрые пожертвования, ему все-таки было отказано в гражданстве. Пожив некоторое время в Швейцарии и Южной Америке, Лански возвратился в США, где был оправдан. Он умер в Майами-бич в 1983 году как обычный отошедший от дел бизнесмен.
Но больше всего меня поражает тот факт, что за все время моих наблюдений со стороны за удачами и поражениями всех тех, кто был связан с делом об убийстве Оукса, имя Акселя Веннер-Грена чрезвычайно редко попадалось мне на глаза. В обществе он имел репутацию филантропа. Однако одним из созданных на его средства научных учреждений была (и есть) организация, занимающаяся изучением проблем евгеники.
В 1960 году стюардесса, с которой я встречался, пригласила меня бесплатно отправиться с ней на уик-энд в Нассау, где мы могли бы (как она говорила) «веселиться, загорать на пляже и повсюду трахаться и лизаться». Это приглашение было искренним, и я согласился. Если это звучит как недостаточно гордый ответ на вульгарное предложение, то имейте в виду, что мне было уже пятьдесят пять, а ей двадцать семь, и сколько же подобных предложений ждало меня впереди?
По привычке или в силу ностальгии, я зарезервировал номера в «Британском Колониальном». Отель не очень изменился, но выглядел несколько староватым, впрочем, как и я сам. Однажды вечером, когда моя подруга-стюардесса (которую звали Келли, и у которой были зеленые глаза и светлые волосы, подстриженные в стиле Джекки Кеннеди) выполнила свои обещания, мы отправились ужинать в клуб «Джангл», который почти не изменился с тех пор, как Хиггс впервые привел меня сюда более пятнадцати лет назад.
Мы сидели в тени декоративных пальм за зеленым столиком под зонтом, сделанным из пальмовых же листьев, наслаждаясь супом из мидий и блюдом из морского окуня с перцем, когда одно из этих милых созданий в саронгах приблизилось к нам и обратилось ко мне:
— Вы мистер Геллер?
— Да.
— С вами хотел бы поговорить вон тот джентльмен, — сказала официантка, указывая на столик, стоявший напротив нашего через проход.
— Что ж! Хорошо! — кивнул я.
Сначала я не узнал его, хотя это и вполне понятно: мы ведь ни разу, в общем-то, не встречались.
Когда я приблизился к его столику, он встал и улыбнулся слишком обезоруживающей мальчишеской улыбкой для такого крупного старика. Полный, розовощекий, совершенно седой, с почти неразличимыми редкими бровями на мягком овальном лице с отекшим от старости носом и мешками под маленькими влажными глазками, мужчина был небрежно одет в розовую с белым спортивную рубашку с короткими рукавами и белые широкие брюки. Он выглядел настоящим здоровяком для своих почти восьмидесяти лет, хотя возраст и накладывал на него свой отпечаток.
— А, мистер Геллер! — произнес он мелодичным голосом, как мне послышалось, с легким скандинавским акцентом. — Наконец-то!
Кто бы это мог быть, черт возьми? Я изучал его, понимая, что раньше где-то уже видел.
За столиком сидел также темноволосый красивый молодой человек в кремовом костюме с черным галстуком. Он тоже показался мне знакомым, но не в той степени, что мой старый приятель, который протянул мне руку. Его рукопожатие оказалось не по-старчески крепким.
И тут я вспомнил!
В моей памяти вдруг всплыло улыбающееся едва заметной, кроткой улыбкой лицо на портрете, висящем над камином среди масок инков в круглой гостиной.
— Аксель Веннер-Грен! — в оцепенении произнес я.
— Это мой приятель Хантингтон Хартфорд, — сказал тот, указывая на симпатичного молодого человека, который сдержанно улыбнулся мне, и с которым мы также обменялись рукопожатием. — Прошу вас, присаживайтесь.
Я принял предложение.
— Как вы меня узнали? — поинтересовался я. — Мы ведь ни разу не встречались.
— Я много раз видел вашу фотографию в газетах. Ведь вы были причастны к таким важным и интересным делам! Вам надо засесть за книгу.
Заканчивалось письмо словами: «Я и мой помощник Леонард Килер приветствовали бы возможность провести новое расследование по делу об убийстве Оукса. Мы охотно предложим свои услуги, не требуя вознаграждения».
В ответ я получил короткое письмо от Лесли Хипа с вежливым отказом. От Хэллинана и Пембертона не последовало никакой реакции. Элиот позднее рассказал мне, что почти в то же самое время президент Франклин Рузвельт написал почтенному губернатору Багамских островов письмо с предложением провести расследование силами ФБР. Однако и эта инициатива была отклонена. Я также направил письмо Нэнси, в котором устранялся от дальнейшего участия в этом деле, приложив к нему копию моего письма, ответа на него и счет с подробным перечнем своих расходов. Нэнси ответила запиской с благодарностью, не забыв приложить к ней чек на причитающуюся мне сумму.
Флеминг не ошибался на ее счет; у Нэнси оказалось действительно множество других, более насущных проблем. Через неделю после суда де Мариньи и его приятель маркиз де Висделу были задержаны и оштрафованы на сто фунтов каждый за незаконные операции с бензином. А еще через три недели Фредди, отказавшись от апелляции как по поводу распоряжения о его депортации, так и по поводу штрафа, нанял маленькое рыболовное судно с командой и вместе с Нэнси уплыл на Кубу.
Однако Нэнси недолго прожила вместе с мужем — через несколько месяцев она переехала в штат Мэн, где стала давать уроки танцев и занялась косметической хирургией. Де Мариньи было отказано во въезде в Соединенные Штаты, и через год их брак окончательно распался.
Нэнси возвратилась-таки в лоно семьи Оуксов, хотя по-прежнему оставалась убежденной в невиновности своего бывшего мужа, точно так же, как ее мать в том, что он был виновен. На деле, леди Оукс время от времени становилась жертвой вымогательства со стороны тех, кто за деньги был готов предоставить доказательства виновности Фредди.
Семейству Оуксов суждено было еще много пережить. Оба брата Нэнси умерли молодыми: Синди (которого я ни разу не видел, но из-за симпатий которого ссорились между собой Гарри и Фредди) погиб в автокатастрофе, а Уильям скончался от острого алкогольного отравления, не дожив и до тридцати.
Лишь у младшей сестры Нэнси, Ширли, казалось, жизнь складывалась замечательно: диплом юриста по окончании Йельского университета, тесная дружба с Жаклин Бувье Кеннеди, брак с банкиром, разделявшим ее либеральные идеи и поддерживавшим чернокожих бизнесменов и политиков в Нассау. Однако после того как ее муж связался с Робертом Веско, их состояние было потеряно, супружество разладилось, а Ширли стала калекой в результате автомобильной аварии.
Среди клана Оуксов также имели место семейные дрязги по поводу раздела денег и имущества. Сэр Гарри оставил солидное состояние, но никоим образом не двести миллионов, как утверждали слухи.
По-видимому, остальные инвесторы «Банко Континенталь» испытали некоторое облегчение, когда сэр Гарри замолчал навеки, тем более, что большая часть его состояния уже была переправлена в Мексику. Затем деньги просто затерялись там, и поверенные Оуксов так и не смогли отыскать никаких их следов. Семье же пришлось довольствоваться суммой, не превышавшей и десяти миллионов долларов.
Дальнейшая личная жизнь миссис де Мариньи так и не сложилась. Она совсем было собралась замуж за офицера королевских ВВС Дании, но ее суженый погиб в авиакатастрофе в 1946 году.
Длительная любовная связь с прославленным английским актером закончилась тогда, когда последний решил, что женитьба расстроит его многочисленных поклонниц. В 1950 году Нэнси вышла замуж за барона Эрнеста фон Хойнигена-Гьюна, титул которого оказался более впечатляющим, чем его финансовое положение. Однако их брачный союз продлился так долго, что Нэнси успела родить двух детей, мальчика и девочку, наполнивших ее жизнь радостями и разочарованиями. Обычная история.
В периоды между браками она пережила несколько светских романов: один — с наследником известной французской винодельческой фамилии, другой — с личным секретарем королевы Елизаветы, и, наконец, третий — с главным действующим лицом скандала Кристин Килер — Джоном Профумо. Нэнси удалось выкрутиться, и в 1962 году она снова вышла замуж, а спустя десять лет — развелась. Самое странное из того, что мне довелось услышать о ее жизни, — это то, что она поселилась в Мексике, в Куэрнаваке — стране, где был разорен ее отец, и городе, в котором во время войны находился в изгнании его зловещий партнер Аксель Веннер-Грен. Нэнси, несмотря на перенесенные ею бесчисленные операции и постоянно преследовавшие болезни, и по сей день остается красивой женщиной. Я не видел ее много лет, но фотографии свидетельствуют о ее неувядающей красоте. По-видимому, она сохранила относительно теплые отношения с Фредди, который во время своих скитаний вел полную перемен, но достойную пера романиста жизнь, что вполне соответствовало его характеру.
Де Мариньи превратился в человека без гражданства, отвергнутый не только Соединенными Штатами и Великобританией, но и его родиной — Маврикием. На Кубе, сдружившись с Эрнестом Хемингуэем, Фредди стал объектом покушения. Пули разбили окно в его спальне. После этого де Мариньи решил покинуть тропики. Он в короткое время прошел путь от матроса канадского торгового флота до рядового канадской же армии, но его просьба о предоставлении гражданства этой страны была отклонена. Судьба бросала Фредди по всему Карибскому бассейну: стараясь держаться подальше от британских территорий, где ему было запрещено появляться, он провел некоторое время в Доминиканской Республике. Наконец в 1947 году де Мариньи все-таки получил визу на въезд в США, — увы, лишь для того, чтобы узнать о безвозвратной утрате средств, которыми он располагал в Нью-Йорке, со смертью его брокера.
Де Мариньи выгуливал собачек богатых пожилых леди, продавал обувь и сдавал собственную кровь для того, чтобы попасть на кухню Армии Спасения, где готовили бесплатную похлебку. Но его судьба оказалась счастливее, чем судьба Нэнси: в 1952 году, проделав карьеру от торговца алюминиевыми люками до руководителя брачного агентства в Лос-Анджелесе, он женился на Мэри Тэйлор, американской девушке, и, насколько мне известно, их союз сохраняется и поныне. Они произвели на свет трех сыновей, жили во Флориде, на Кубе и в Мексике, но главным образом в Техасе, где, если я не ошибаюсь, проживают и теперь. По некоторым сведениям Фредди преуспел в нескольких профессиях, в частности, изготовлении литографий. Он также по-прежнему ходит под парусом.
Дружба между маркизом Джорджем де Висделу и графом Альфредом де Мариньи, по-видимому, не перенесла процесса по делу об убийстве Оукса. Говорят, будто де Висделу сделал предложение юной Бетти Робертс, но был отвергнут. В отчаянии он отправился в Англию и поступил на службу в британскую армию. Очевидно, во французском иностранном легионе свободной вакансии для него не нашлось. Что касается Бетти Робертс, то, я слышал, что она уехала в Нью-Йорк, где, по сообщениям газет, вышла замуж за русского графа.
Вскоре после войны, за пять месяцев до истечения обычного срока губернаторства, герцог и герцогиня Виндзорские покинули Багамы. Никогда больше не доверила Великобритания своему бывшему королю мало-мальски ответственной должности, несмотря на постоянные требования Его королевского высочества назначить его на какой-либо пост. Вместе с Уоллис он провел остаток своих дней, играя в гольф, занимаясь садоводством, посещая костюмированные балы и разъезжая между Нью-Йорком и Палм-бич, Парижем и Ривьерой. Герцог умер от рака в 1972 году, а Уоллис дожила до девяноста лет. После смерти в 1986 году, она была удостоена чести быть погребенной рядом со своим мужем в королевском склепе.
Я не прослеживал чью-либо судьбу намеренно. Время от времени я неожиданно наталкивался на кого-нибудь, кто делился со мной той или иной информацией; иногда мой взгляд случайно привлекали некрологи в газетах. На протяжении многих лет я продолжаю поддерживать отношения с моими друзьями — Салли Ранд и Элиотом Нессом. Я также переписывался с Годфри Хиггсом, который держал меня в курсе последних событий, пока был жив.
Из всех юристов лишь Эрнест Каллендер по-прежнему жив, находится в отставке и считается уважаемым человеком в Нассау. Однако и все остальные служители Фемиды сделали блестящую карьеру: Хэллинан был удостоен звания лорда и назначен главным судьей Кипра, где и умер в 1988 году. Эддерли достиг успехов как на своем профессиональном поприще, так и в политике. Умер он от сердечного приступа в самолете на пути из Англии, где представлял Багамы на коронации королевы Елизаветы Второй.
Офицеры полиции Нассау вышли в отставку. Полковник Линдоп поселился в пригороде Уимблдона, а капитан Сирз и майор Пембертон остались в Нассау, причем Пембертон, по моим последним сведениям, работает секретарем Багамской торговой палаты. Не знаю, живы ли они до сих пор, но все они, без сомнения, люди весьма порядочные.
Чего, разумеется, нельзя сказать о капитанах Баркере и Мелчене. Первого вызвали на заседание Международной ассоциации идентификации, которая осудила его работу по делу Оукса. Под угрозой обвинения в связях с мафией, Баркеру позволили выйти в бессрочный отпуск по состоянию здоровья. Из-за сильнейшего душевного потрясения Баркер, — который, ко всему прочему, получил серьезные увечья в аварии на мотоцикле, — обратился к незаконным наркотическим препаратам, чтобы избавиться от физических и психологических мучений. Пристрастившись к наркотикам окончательно, он оставил свою жену и сына — также офицера майамской полиции.
Тем временем его напарник Мелчен, спасаясь от подобных обвинений и подозрений, без особого шума ушел в отставку и в 1948 году умер в результате сердечного приступа.
Баркер пообещал жене и сыну исправиться и уговорил их принять его обратно. Но однажды ночью, в 1952 году, сын Баркера нашел отца жестоко избивающим мать, вмешался и оставил своего окровавленного родителя в бессознательном состоянии на полу. Очнувшись в предрассветные утренние часы, Баркер стал преследовать сына с пистолетом тридцать восьмого калибра. В ходе последовавшей борьбы бывший эксперт герцога Виндзорского по отпечаткам пальцев был убит.
После войны многие британские граждане бросились от своего нового правительства социалистов и грабительских налогов на Багамы, где последние почти отсутствовали. Этот процесс привел к резкому повышению цен на недвижимость и еще больше обогатил Гарольда Кристи.
Бухта у Лайфорд Кэй была переоборудована в порт для самой богатой публики. Высокие изгороди, сложная система безопасности и собственный полицейский участок защищают теперь состоятельных и знаменитых граждан там, где когда-то за всем присматривал один темнокожий сторож по имени Артур, о нераскрытом убийстве которого давно забыто.
Гарольд Кристи дожил не только до исполнения своей тропической мечты — Багамы сделались родным домом богачей, а сам он — магнатом туристического бизнеса, но и до того светлого дня, когда ему был пожалован титул дворянина «за заслуги перед Короной». Сэр Гарольд Кристи, наконец, женился, но, несмотря на свое высокое общественное положение и материальное благосостояние, остаток дней прожил в тени подозрения.
Полагаю, я и сам не способствовал облегчению жизни Кристи, периодически заявляя в газетных и журнальных статьях, а также в радио и телепередачах о том, что по-прежнему в состоянии раскрыть дело об убийстве Оукса. Я утверждал, что улики игнорировались, чтобы защитить одного известного жителя Нассау...
Кроме того, за все эти годы случилось немало странных, необъяснимых событий, которые предположительно имели отношение к этому делу. Вскоре после войны отдельные туземцы с отдаленных островов сдали правительству золотых монет на сумму более чем в двадцать пять тысяч долларов. Власти объявили сданное золото «пиратскими сокровищами», хотя самая старая монета датировалась 1853, а самая новая — 1907 годом. Затем, в 1950 году, журналистка, которая занималась расспросами об убийстве Оукса, была найдена изнасилованной и убитой на дне колодца. В том же году в одном из баров Калифорнии был задержан портовый грузчик, хвалившийся тем, что ему известно, кто убил сэра Гарри Оукса. Грузчика допросили агенты ФБР и глава полиции Нассау, прилетевший в Штаты и заявивший после допроса, что свидетель назвал имя убийцы. Однако ни ФБР, ни Скотланд-Ярд, ни багамская полиция так и не возобновили расследования. Позже при загадочных обстоятельствах погибла личная секретарша Гарольда Кристи.
Наконец, в 1959 году, с ослаблением политических позиций пиратов с Бэй-стрит, выдающемуся деятелю британского правительства Сайрилу Сент-Джону Стивенсону удалось поставить на голосование резолюцию о возобновлении расследования по делу об убийстве Оукса.
— Я могу указать на человека, который несет ответственность за это преступление, — заявил Стивенсон.
Всего в десяти футах от него, в здании Ассамблеи, весь красный сидел Гарольд Кристи, который тем не менее постарался сохранить лицо, проголосовав за эту резолюцию. Когда решение было принято, губернатор Багамских островов сэр Рэйнор Артур пытался передать дело Скотланд-Ярду, который, впрочем, отклонил его просьбу.
Так или иначе, Кристи изнемогал под тяжестью подозрений.
— Это утомительно, — горько жаловался он журналистам, — когда на тебя указывают на улице, куда бы ты ни направился — «Вот он, человек, который это сделал!»
Сейчас в Нассау Гарольда Кристи помнят, в основном, не как человека, который принес процветание на эти тропические острова, а как убийцу.
В 1973 году он умер от инфаркта.
Эрл Стенли Гарднер продолжал сочинять свои популярные детективы, хотя впоследствии у него появился конкурент в лице Яна Флеминга. После войны последний оставил службу в военно-морской разведке и начал карьеру журналиста. Свой первый шпионский роман он написал шутки ради, отдыхая на Ямайке.
Детективы Флеминга неизменно описывали судьбы выдающихся негодяев, зачастую получавших воздаяние даже в своих цитаделях на тропических островах. Когда друзья или журналисты интересовались, доводилось ли ему убивать людей в бытность разведчиком, Флеминг всегда отвечал, что только однажды.
Что касается Гарднера, то наблюдение многочисленных несправедливостей, допущенных на процессе по делу об убийстве Оукса, навело его в дальнейшем на мысль о создании «Суда последней надежды» — организации, призванной «усовершенствовать отправление правосудия». А именно, была создана комиссия экспертов, рассматривавшая дела, в которых были допущены грубые судебные ошибки. Леонард Килер так же входил в число членов комиссии, где нашлось применение его полиграфу. Многим жертвам несправедливости была оказана помощь и когда-нибудь я, возможно, расскажу о некоторых из таких случаев. Игорные заведения появились-таки на Багамах, но не раньше, чем Кастро пришел к власти на Кубе, и Мейеру Лански и его деловым партнерам пришлось искать новые доходные места. В 1963 году, после того как наиболее значительным багамским политикам были выплачены щедрые гонорары за «консультативные услуги», на острове Гранд-Багама, на Лукайен-бич, открылось первое казино. ФБР следило за доставкой крупных сумм наличными из первого багамского игорного дома человеку во Флориде. Этим человеком был Мейер Лански.
Американская пресса сделала достоянием гласности факты, свидетельствовавшие об участии мафии в деятельности багамских казино, и последовавший за этим скандал положил конец власти белого меньшинства, а вернее пиратов Бэй-стрит в Нассау. В 1967 году к власти пришла Прогрессивная либеральная партия, где преобладали черные. Эта партия до сих пор управляет страной.
Игорный бизнес на Багамах продолжает процветать. Казино было построено даже на том месте, где прежде располагался «Вестбурн», а также на острове Хог, который в 1961 году Аксель Веннер-Грен продал Хантингтону Хартфорду за двадцать миллионов долларов при посредничестве Гарольда Кристи, и который в скором времени превратился в остров Пэрэдайз, застроенный роскошными отелями и шикарными казино.
В конце концов Мейер Лански превратился, подобно Альфреду де Мариньи, в лицо без гражданства: после предъявления обвинения со стороны ФБР он выехал из США в Израиль, где, несмотря на щедрые пожертвования, ему все-таки было отказано в гражданстве. Пожив некоторое время в Швейцарии и Южной Америке, Лански возвратился в США, где был оправдан. Он умер в Майами-бич в 1983 году как обычный отошедший от дел бизнесмен.
Но больше всего меня поражает тот факт, что за все время моих наблюдений со стороны за удачами и поражениями всех тех, кто был связан с делом об убийстве Оукса, имя Акселя Веннер-Грена чрезвычайно редко попадалось мне на глаза. В обществе он имел репутацию филантропа. Однако одним из созданных на его средства научных учреждений была (и есть) организация, занимающаяся изучением проблем евгеники.
В 1960 году стюардесса, с которой я встречался, пригласила меня бесплатно отправиться с ней на уик-энд в Нассау, где мы могли бы (как она говорила) «веселиться, загорать на пляже и повсюду трахаться и лизаться». Это приглашение было искренним, и я согласился. Если это звучит как недостаточно гордый ответ на вульгарное предложение, то имейте в виду, что мне было уже пятьдесят пять, а ей двадцать семь, и сколько же подобных предложений ждало меня впереди?
По привычке или в силу ностальгии, я зарезервировал номера в «Британском Колониальном». Отель не очень изменился, но выглядел несколько староватым, впрочем, как и я сам. Однажды вечером, когда моя подруга-стюардесса (которую звали Келли, и у которой были зеленые глаза и светлые волосы, подстриженные в стиле Джекки Кеннеди) выполнила свои обещания, мы отправились ужинать в клуб «Джангл», который почти не изменился с тех пор, как Хиггс впервые привел меня сюда более пятнадцати лет назад.
Мы сидели в тени декоративных пальм за зеленым столиком под зонтом, сделанным из пальмовых же листьев, наслаждаясь супом из мидий и блюдом из морского окуня с перцем, когда одно из этих милых созданий в саронгах приблизилось к нам и обратилось ко мне:
— Вы мистер Геллер?
— Да.
— С вами хотел бы поговорить вон тот джентльмен, — сказала официантка, указывая на столик, стоявший напротив нашего через проход.
— Что ж! Хорошо! — кивнул я.
Сначала я не узнал его, хотя это и вполне понятно: мы ведь ни разу, в общем-то, не встречались.
Когда я приблизился к его столику, он встал и улыбнулся слишком обезоруживающей мальчишеской улыбкой для такого крупного старика. Полный, розовощекий, совершенно седой, с почти неразличимыми редкими бровями на мягком овальном лице с отекшим от старости носом и мешками под маленькими влажными глазками, мужчина был небрежно одет в розовую с белым спортивную рубашку с короткими рукавами и белые широкие брюки. Он выглядел настоящим здоровяком для своих почти восьмидесяти лет, хотя возраст и накладывал на него свой отпечаток.
— А, мистер Геллер! — произнес он мелодичным голосом, как мне послышалось, с легким скандинавским акцентом. — Наконец-то!
Кто бы это мог быть, черт возьми? Я изучал его, понимая, что раньше где-то уже видел.
За столиком сидел также темноволосый красивый молодой человек в кремовом костюме с черным галстуком. Он тоже показался мне знакомым, но не в той степени, что мой старый приятель, который протянул мне руку. Его рукопожатие оказалось не по-старчески крепким.
И тут я вспомнил!
В моей памяти вдруг всплыло улыбающееся едва заметной, кроткой улыбкой лицо на портрете, висящем над камином среди масок инков в круглой гостиной.
— Аксель Веннер-Грен! — в оцепенении произнес я.
— Это мой приятель Хантингтон Хартфорд, — сказал тот, указывая на симпатичного молодого человека, который сдержанно улыбнулся мне, и с которым мы также обменялись рукопожатием. — Прошу вас, присаживайтесь.
Я принял предложение.
— Как вы меня узнали? — поинтересовался я. — Мы ведь ни разу не встречались.
— Я много раз видел вашу фотографию в газетах. Ведь вы были причастны к таким важным и интересным делам! Вам надо засесть за книгу.