Страница:
Занл возвращался в прежнюю реальность медленно, будто не хотя. Как если бы рассчитывал узреть напоследок ещё какую-то деталь, позволившую объяснить увиденное. Когда он уже воспринимал окружающую действительность тихой комнаты и приглушённых звуков, проникавших из-за окна, Занл всё ещё сидел, не в силах сбросить странное, какое-то неправильное и противоестественное ощущение. Сложно было утверждать, что он вышел из транса. Казалось, нечто похожее продолжалось, протянув длинные руки из другой реальности и не желая отпускать его мозг. Мысли ворочались медленно, как опухшие с голода лошади, ими невозможно было управлять и тем более подчинять.
Драго, сидевший на первой из повозок, казался ошибкой, и какое-то время Занл потратил на то, чтобы обнаружить причину столь грубой ошибки. Затем, осознав, что дважды "прощупывал" людей на повозках, убедил себя, что ошибки быть не может. Где же скрывалось несоответствие?
Если Драго жив, почему Уд не сказал об этом? Зачем ему подобная игра? Правильно, незачем. Если бы Уд утаил это, неизвестная причина вела бы его дальше. Однако Уд всё выполнил безукоризненно, передал мальчика, в целостности и сохранности. И пожелал удалиться, чтобы передохнуть. Он имел на это право, кроме того, пока надобности в нём не было.
Почему же Драго жив, раз Уд дал понять, что тот мёртв? В конце концов, из них и должен был остаться в живых лишь кто-то один. Думай, думай, стучало в мозгу что-то бесплотное, назойливое и горячее. Ищи связь, она где-то есть.
Почему-то Занл всё больше чувствовал, что в этом как-то замешан мальчишка, находящийся сейчас в подвале. Конечно, он был основой всего происходящего, но каким-то образом он касался этого отдельного участка целой мозаики. Потратив какое-то время, Занл осознал, что хотел вернуться к мальчику как можно скорее. Что-то было не так в подвале, чем-то он ему не понравился. Несмотря на отсутствие видимых симптомов.
В этот момент его и окликнул Гел.
Занл быстро прошёл к окнам, выходившим на улицу. Он знал, подошло время появиться талхам, но всегда существовал вариант, что тени за окном принадлежат врагам. Несколько минут Занл вместе с Гелом всматривались в серую жижу тьмы, заполнившую улицу, и Занл уже подумывал, не спуститься ли в подвал, несмотря даже на то, что возле дома явно кто-то был. И тут в дверь постучали. Условным стуком.
- Свои, - выдохнул Занл. - Открой.
Гел сделал это, и в дом принял в себя самого главу Ордена талхов. Гел шагнул в сторону, почтительно склонился. Старх не спеша прошёл внутрь, заметил Занла, молча посмотрел на него.
- Мальчик здесь, - тихо отозвался на немой вопрос Занл. - Был без сознания. Там всё в порядке, никто до него не доберётся.
В открытую дверь проскользнул Луж, за ним - Уинар. Гел снова склонился чуть не до пола.
- Надо было находиться при нём всё время, - прошептал Старх.
- Знаю, но...кое-что случилось на дороге, и я...
- Пошли к нему, - прервал Старх.
Не дожидаясь реакции Занла, Старха двинулся вглубь дома, как будто знал его не хуже хозяина. За ним последовал только Занл, остальные остались в передней комнате. У двери подвала Занла нагнал Старха и первым протянул руки к засову. Отворил дверь. Вытянул руку со свечой. Ступил внутрь. За ним спустился Старх.
Занл трижды плавно прорезал свечой в руке тьму. Медленно повернул лицо к Старху.
Тот на него не смотрел.
- И где он? - спросил глава Ордена.
Занл молчал. Единственное, что он смог, это заново осмотреть подвал. Всё-таки с шоком он справился. Прошёл к месту, где в прошлый раз лежал мальчик, разметал ногой сено, хотя и без этого было видно, даже ребёнку под ним не спрятаться. Обернулся.
- Ничего не понимаю, - прошептал Занл. - Это невозможно. Он должен быть здесь.
Старх неподвижно созерцал стену напротив. Занлу казалось, глава Ордена смотрит сквозь него, как сквозь пустой стеклянный сосуд. Страха у него не было, только тупая растерянность. Мальчик ушёл. Каким-то образом он сбежал из столь надёжного места.
- Но как? - только и вымолвил Занл.
- Какие бы он не творил чудеса, он не мог далеко уйти, - вымолвил Старх. - Я ещё слышу его запах.
ГЛАВА 19
Драго, сидевший на первой из повозок, казался ошибкой, и какое-то время Занл потратил на то, чтобы обнаружить причину столь грубой ошибки. Затем, осознав, что дважды "прощупывал" людей на повозках, убедил себя, что ошибки быть не может. Где же скрывалось несоответствие?
Если Драго жив, почему Уд не сказал об этом? Зачем ему подобная игра? Правильно, незачем. Если бы Уд утаил это, неизвестная причина вела бы его дальше. Однако Уд всё выполнил безукоризненно, передал мальчика, в целостности и сохранности. И пожелал удалиться, чтобы передохнуть. Он имел на это право, кроме того, пока надобности в нём не было.
Почему же Драго жив, раз Уд дал понять, что тот мёртв? В конце концов, из них и должен был остаться в живых лишь кто-то один. Думай, думай, стучало в мозгу что-то бесплотное, назойливое и горячее. Ищи связь, она где-то есть.
Почему-то Занл всё больше чувствовал, что в этом как-то замешан мальчишка, находящийся сейчас в подвале. Конечно, он был основой всего происходящего, но каким-то образом он касался этого отдельного участка целой мозаики. Потратив какое-то время, Занл осознал, что хотел вернуться к мальчику как можно скорее. Что-то было не так в подвале, чем-то он ему не понравился. Несмотря на отсутствие видимых симптомов.
В этот момент его и окликнул Гел.
Занл быстро прошёл к окнам, выходившим на улицу. Он знал, подошло время появиться талхам, но всегда существовал вариант, что тени за окном принадлежат врагам. Несколько минут Занл вместе с Гелом всматривались в серую жижу тьмы, заполнившую улицу, и Занл уже подумывал, не спуститься ли в подвал, несмотря даже на то, что возле дома явно кто-то был. И тут в дверь постучали. Условным стуком.
- Свои, - выдохнул Занл. - Открой.
Гел сделал это, и в дом принял в себя самого главу Ордена талхов. Гел шагнул в сторону, почтительно склонился. Старх не спеша прошёл внутрь, заметил Занла, молча посмотрел на него.
- Мальчик здесь, - тихо отозвался на немой вопрос Занл. - Был без сознания. Там всё в порядке, никто до него не доберётся.
В открытую дверь проскользнул Луж, за ним - Уинар. Гел снова склонился чуть не до пола.
- Надо было находиться при нём всё время, - прошептал Старх.
- Знаю, но...кое-что случилось на дороге, и я...
- Пошли к нему, - прервал Старх.
Не дожидаясь реакции Занла, Старха двинулся вглубь дома, как будто знал его не хуже хозяина. За ним последовал только Занл, остальные остались в передней комнате. У двери подвала Занла нагнал Старха и первым протянул руки к засову. Отворил дверь. Вытянул руку со свечой. Ступил внутрь. За ним спустился Старх.
Занл трижды плавно прорезал свечой в руке тьму. Медленно повернул лицо к Старху.
Тот на него не смотрел.
- И где он? - спросил глава Ордена.
Занл молчал. Единственное, что он смог, это заново осмотреть подвал. Всё-таки с шоком он справился. Прошёл к месту, где в прошлый раз лежал мальчик, разметал ногой сено, хотя и без этого было видно, даже ребёнку под ним не спрятаться. Обернулся.
- Ничего не понимаю, - прошептал Занл. - Это невозможно. Он должен быть здесь.
Старх неподвижно созерцал стену напротив. Занлу казалось, глава Ордена смотрит сквозь него, как сквозь пустой стеклянный сосуд. Страха у него не было, только тупая растерянность. Мальчик ушёл. Каким-то образом он сбежал из столь надёжного места.
- Но как? - только и вымолвил Занл.
- Какие бы он не творил чудеса, он не мог далеко уйти, - вымолвил Старх. - Я ещё слышу его запах.
ГЛАВА 19
Ворота
1
Он не помнил, когда перестал различать мягкий свет впереди. Переход к тому состоянию, что сейчас облепило его плотной серой тучей, произошёл незаметно. Сознание будто приглушили, как пламя керосиновой лампы, и вновь оно пробилось к реальности уже в этот вездесущий туман, что заслонял собой взор, притуплял чувства, глушил звуки.
Маленький мальчик, пошатываясь, смещаясь то в одну, то в другую сторону, медленно брёл по улицам большого города, предрассветного и потому ещё спящего. В эти минуты бодрствовали лишь считанные люди. Кто-то собирался ни свет ни заря по торговым делам, если впереди ждала долгая дорога, кто-то патрулировал улицы, заполненные сонным дыханием спящих людей, что источали дома, кто-то незаметно, ирреально скользил по этим самым улицам, растворяясь, лишь на пути встречался кто-то из стражников.
Однако мальчик, не осознававший собственного движения, по стечению обстоятельств так и не попал ни на кого из этих людей.
Он смутно помнил, что какое-то время лежал на земле, в тихом, густом саду. Лежал, пытаясь встать. Перед глазами по-прежнему вращалось пятно света. Из-за этого кружилась голова, земля и вообще весь мир. Его не тошнило, но и назвать состояние отличным, не содержащем в себе ничего неприятного, было нельзя. Казалось, его тело вместе с органами чувств угодило в некую расщелину, промежуток между "хорошо" и "плохо", "приятно" и "неприятно". В конечном итоге, отсутствие этого "неприятного", несущего в себе боль и слабость, позволило ребёнку подняться и в полубессознательном состоянии покинуть сад, дорога в который в памяти так и не отложилась. Он двинулся в никуда, не понимая, идёт ли он быстро или же медленно, и, не контролируя того, чего бы ему сейчас хотелось.
Подобно приведению, избавленному собственной сутью от любых желаний, присущих простым смертным, мальчик миновал пару кварталов остывшей, приостановленной сном жизни. Никто и ничто не замечало его. Казалось, даже трава, на которую ступали его ноги, не пригибалась под весом мальчика. И он шёл, не разбирая дороги.
Когда рассвет набрал силу, и скользящие тени превратились в пластичных людей из плоти и крови, мальчик забрёл во двор между двух домов, одноэтажных, сходившихся тылами. Участок между ними был засеян кукурузой. Стебли зашелестели, когда мальчик, не понимавший, куда идёт, мягко вонзился в их ряды. Они напрягались, недовольные вторжением чужака, шипели на него, пытались вытолкнуть ребёнка, и тот, в конце концов, не удержался на ногах, повалился меж стеблей. И провалился на неопределённое время то ли в сон, то ли в забытьё.
Спустя два часа, когда уже взошло солнце, и город стремительно оживал, из задней двери одного из домов, между которых лежал мальчик, вышла женщина средних лет и средней комплекции. Она стала развешивать бельё. Белья скопилось много, и женщина не торопилась, тщательно встряхивая вещи, тщательно подставляя их солнечному потоку.
Когда она почти справилась, у соседнего дома послышался плеск выливаемой воды - это наверняка была соседка, вынесшая тазик. Женщина окликнула подругу, и та, появившись в поле зрения, подошла к ней. Они виделись почти каждый день, благо, что жили рядом, но даже спустя годы были не прочь поболтать друг с дружкой, если выпадала возможность и свободная минутка.
Минутка растянулась на добрые четверть часа. Соседка уже собиралась уходить, когда в кукурузе что-то зашуршало, после чего меж стеблей возникла смутная тень. Женщины не успели испугаться. Одна из них увидела мальчика, пьяно выходившего на свободный участок. Обе застыли, неверяще изучая ребёнка, невесть как оказавшегося в кукурузе. Мальчик не замечал их, он как будто смотрел сквозь женщин. Пошатываясь, он остановился, как если бы пытался вернуть ориентацию в пространстве, определить, в какую сторону направиться.
Женщины не произносили ни слова. Та, что ещё держала в руках мужнину сорочку, чувствовала нарастающее волнение, склоняясь к мысли, что мальчик болен или измождён долгой дорогой. Почему-то она ощутила, он не местный, и, значит, бродяжничает, не доедая, не высыпаясь по-человечески. Её подруга также испытывала волнение, но иной природы. У неё промелькнули обрывочные мысли, связанные с возможной кражей, на которую, судя по всему, вполне может пойти этот маленький бродяжка. Мелькнул образ некоей абстрактной болезни, которую и заносят подобные десятилетние невинности.
Пока женщины, замершие, слегка шокированные, в общем-то, не самым невероятным зрелищем, переваривали бессвязные, обрывочные образы и мысли, мальчик споткнулся о кочку и, не удержав равновесие, неловко осел на землю. Он по-прежнему никого не замечал, лишь засопел, пытаясь встать. Однако, казалось, израсходовал последние силы.
И медленно, неуклюже растянулся на земле. Только руки подрагивали, и голова приподнималась, чтобы снова прикоснуться затылком к траве.
Женщина с бельём в руках неуверенно приблизилась к мальчику. Её подруга прошептала:
- Вдруг он заразен?
- Он, наверное, просто замучился. Может, перенести его в дом?
Соседка неодобрительно фыркнула.
- Дело твоё. Я бы не связывалась, мало ли что, - она сделала пару мелких шажков в сторону своего дома. - Ладно, совсем с тобой заболталась. Пойду.
Женщина посмотрела вслед своей подруге, перевела взгляд на мальчика и некоторое время так и стояла, не зная, что делать. Мальчик шевелился, вяло, угловато, как умирающий с голоду щенок. Женщина вспомнила, муж ещё не ушёл, и решила, что надо бы с ним посоветоваться.
2
Луж расхаживал по комнате и время от времени заглядывал в окно. Он смотрел, прежде всего, на небо, словно жаждал на ощупь контролировать силу рассвета. Изредка он бросал незаметные взгляды на главу Ордена.
Старх сидел в глубоком кресле у стены. Сидел абсолютно неподвижно. Казалось, он то ли спал, то ли дремал. У его ближайшего помощника даже возникали абсурдные, конечно, мысли, что для Старха происходящее потеряло какую-либо ценность и смысл. Естественно, это было не так. Однако в отличие от Лужа Старх принял крайнюю расслабленную невозмутимость. Что ещё раз доказывало, глава Ордена по праву занимает своё место.
Вот-вот встанет солнце, выкатит свою оранжевую размякшую после сна плоть, и пока не проснётся окончательно, землю, дома, деревья, людей будет заливать нежный, безобидный свет. Рассвет пришёл, но обнадёживающих сведений нет. Мальчик исчез, растворился в ночи Антонии, и даже с десяток многоопытных талхов так и не обнаружили его. Позже, когда зачинавшийся день выплеснет на улицы города сотни людей, шансы Ордена на скорое исправление собственной чудовищной ошибки резко уменьшатся. Конечно, те, кто скользил бесплотными тенями в предрассветной Антонии, и дальше будут изучать улицы и людей своими пытливыми, пронизывающими взглядами, будут, несмотря ни на что. Как механизм, прекращающий движение лишь в случае собственной смерти.
Луж думал об этом, и в общем потоке мыслей попадались вопросы, которые он так и не задал Старху после того, как они с Занлом вернулись из подвала. Конечно, Луж лично, вместе с Уинаром, спустился туда, но это не имело какого-либо значения. Подвал был пуст, мальчик исчез. Как это произошло, ни Старх, ни Занл не объяснили. Впрочем, Луж подозревал, что Занл вряд ли бы смог что-то объяснить, даже если бы захотел.
Он выглядел РАСТЕРЯННЫМ! Он, Занл. Талх, входящий в совет Ордена! Монах уровня, предполагавшего, что он останется бесстрастным, даже наблюдая, как пытают близкого ему человека. Этот монах выглядел, как подросток, первый попавшийся, просто взятый с улицы. Безусловно, для этого должна была существовать причина, невероятно веская.
Луж знал, что это за причина. Мальчик, которого, казалось, уже передали Ордену в руки, исчез из замкнутого пространства самым непостижимым образом.
Пожалуй, это выглядело в его глазах более серьёзным, нежели то, что мальчик не найден по горячим следам. В конечном итоге, даже если его поймают снова, талхи опять встанут перед той же проблемой.
В дом наведался Уинар, сообщил, что ворота открыли, и по улицам уже началось движение.
Старх негромко произнёс:
- Пусть у ворот будут не двое, а трое. Но ты лучше продолжай поиски на улицах.
Уинар кивнул и вышел. Луж проводил его взглядом, пока талх не выпал из поля зрения. Затем повернулся к Старху. Тот никак не отреагировал на прекращение движения своего помощника по дому.
- Мы думаем, он сбежал, - медленно, подбирая слова, произнёс Луж. - Но вдруг мы ошибаемся?
Старх выплыл из созерцания дощатого пола, поднял взгляд, посмотрел на Лужа. Тот добавил:
- Что если во всём виновна летучая мышь? Она ведь могла убить его или как-то уничтожить.
Старх молчал, и Луж спросил:
- Ты ведь слышал запах этой твари?
Старх пошевелился всем телом, словно ему стало неудобно сидеть.
- Запах твари? - переспросил он, голос его был глухим, далёким, как если бы монах находился в трансе. - Тварь могла его, конечно, убить, но не успела. Судя по тому, что мы не обнаружили трупа.
Луж превратился в статую, которую обволакивал серый, мутный свет, струившийся из окна, теперь талх не расхаживал по комнате.
- В подвале была необычная летучая мышь, согласен, - продолжал глава Ордена. - И всё-таки это существо представляет собой то же, что и остальные его сородичи. Всего лишь летучую мышь, не больше. Я понимаю, Древние посчитали бы, что в дело лично вмешался тот, благодаря которому тварь и вела себя подобным образом. Дьявол, как они его называли. Однако всё это домыслы, беспочвенные и суеверные домыслы. Никакой Дьявол не станет вмешиваться в Природу Вещей. По крайней мере, таким образом. Что ни говори, Ему легче было бы лично вмешаться с самого начала. Без посредничества различных лесных тварей. Тем более таких жалких.
Старх позволил непродолжительную паузу.
- Если же кто-то утверждал бы, что Дьявол поступил таким образом потому, что лишь его личное вмешательство могло исправить ситуацию, я бы ответил на это примерно следующее. Его вмешательство должно было бы нести за собой более ощутимые последствия, нежели простенькое исчезновение мальчика. В конце концов, он не единоличный Хозяин этого Мира. Дьявол, говорили Древние, это падший ангел. Противовес Бога, некоей абстракции, что и сотворила весь этот мир. То есть, если исходить, что он противовес, противоположность, Дьявол - Бог Разрушения и Хаоса. И его действия не могут не сопровождаться этими важными симптомами
Старх снова опустил взгляд в пол.
- Впрочем, это всего лишь теоретические рассуждения, их можно продолжать до бесконечности, опровергая себя самого каждые пять минут. Они бы очень понравились бы монахам Прошлого. Пожалуй, они стали бы лучшими собеседниками и оппонентами на эти темы.
Старх замолчал, и Луж внезапно ощутил у себя в голове странную пустоту. Он не любил разговоры на тему Мира До Великой Катастрофы, хотя никогда ни перед кем не признавал этого. Где-то в глубине сознания, оставшегося с далёких времён от маленького мальчика, Луж чувствовал неумолимое отторжение, исходившее от Прошлого. Там всё было чужим, чужим до скользкой душевной боли. Отчасти дискомфорт рождало ощущение превосходства тех людей, некогда населявших землю. По большому счёту, Луж согласился, чтобы в реальности было так, как думали большинство людей Всех Заселённых Земель.
В противоположность ему Старх потратил годы на скрупулезное изучение скупых материалов, дошедших до настоящего времени. Под стать главе Ордена из членов Совета был лишь Занл. Так или иначе, в вопросах, касающихся странной твари, упомянутой даже в Пророчестве, Старх, что называется, являлся последней инстанцией. Если он не видел вообще ничего, что указывало на происки ночного летуна, так оно и было.
Однако это ни на шаг не приближало к объяснению, почему исчез мальчик.
Луж впустил в лёгкие воздух и тихо спросил:
- Куда же делся мальчишка? Если тварь ни при чём.
Старх, не глядя на него, ровным голосом произнёс:
- Остаётся одно. Он прошёл сквозь стену.
3
Через строго определённые промежутки времени кто-то из талхов, отлично загримированных под обычных горожан, появлялся на улице и тенью втекал в дом связного. После чего также незаметно вновь возникал перед домом и ускользал прочь.
Город оживал, и на улице прочно обосновался умеренный поток прохожих.
Драго следил за ним и одновременно вслушивался в дом, на чьей территории он находился. Он чувствовал, хозяева проснулись и вот-вот появятся во дворе. И монаху останется уйти. Либо снова взобраться на дерево. Несмотря на раздвоение внимания, Драго безошибочно узнавал талхов ещё до того, как кто-то из них сворачивал к дому. Бесспорно, представители Ордена обладали серьёзными актёрскими данными, но их уловки оказывались бессильны перед чутьём Драго.
Он ждал, тянул время, не решаясь прийти к какому-нибудь определённому выбору. Сейчас он не имел права ошибаться.
Происходящее всё больше убеждало его в собственной правоте, какой бы невероятной она не казалась. Мальчик больше не находится в этом доме. Он исчез. Сбежал, наверное. Иного объяснения не было. Другой вопрос был, как он этого добился. Его ведь охраняли даже не гвардейцы Правителя, рядом с ним находился Занл, и обычное бегство исключалось. Драго осязал это, осязал нечто, кружившееся в воздухе и заставлявшее суетиться талхов, чьи движения превратили дом связного в муравейник. Правда, муравейник незаметный для горожан. Также Драго сомневался, что мальчику как-то помогла летучая мышь. Мерзкая тварь была лишена возможности пробраться в дом, не говоря о том, что даже в этом случае её усилия были бы бесполезны. И всё-таки мальчик сбежал.
От осознания этого становилось холодно внутри.
И в то же время из-за тонкостей его собственного положения для Драго сейчас это не имело того эффекта, будь ситуация прежней. Он уже не являлся тем, над кем довлеет целая система под названием Орден талхов, кому надо во что бы то ни стало найти мальчика, и кто не имел права ошибаться. По большому счёту, у него вообще не было цели, которую непременно необходимо достичь. Всё, что можно, он уже потерял. И теперь не важно было, как он использует оставшийся ему клочок времени. Оставшийся, прежде чем его накроет чёрное крыло небытия.
Быть может, именно этот момент подвинул Драго на то, что он в дальнейшем сделал.
Какое-то время он просто следил за развитием событий на видимом участке улицы и смаковал отсутствие риска и обязательств. Единственное, что его вело сейчас, это любопытство. Стремление узнать всю подноготную того, что так повернуло его собственную судьбу. Отмечая визиты посланников к Старху (глава Ордена оставался в доме, Драго был в этом уверен), монах понимал, кроме любопытства существует ещё один фактор. Расстроить планы Совета Ордена. Они ведь предали не только его, Драго, они предали весь Орден, всю его сущность. Предательство такого уровня должно быть откорректировано. К тому же лишь столкнувшись с ними лоб в лоб, можно проникнуть в тайный смысл происходящего.
Так или иначе, Драго снова придёться искать мальчика. Вместе со своими предателями, погрязшими в алчности неизвестного происхождения. Конечно, следя за самим Стархом, Драго мог рассчитывать на то, что нить событий из рук он не выпустит. И всё же постепенно монах осознал, если кто-то из рыщущих по городу талхов обнаружит мальчика, его не обязательно снова приведут в этот дом. В один прекрасный момент Старх покинет дом, чтобы двинуться к неизвестному для Драго месту. Скорее всего, вообще за пределами Антонии. В этом случае Драго может потерять его. Наверняка где-то загородом, а может и в его черте, членов Совета ожидают лошади. И фору, которую Старх получит, пока Драго станет искать коня, он, без сомнения, использует. Шанс, что слежка не прервётся, конечно, оставался, но он почему-то Драго не устраивал. Хотелось, чтобы ситуация повернулась по-другому. Хотелось пустить кровь Ордену ещё прежде, чем у Драго получится тот самый роковой удар, к которому он стремился. Хотелось расшевелить их ещё сильнее, чем это сделал мальчик своим ирреальным бегством. И, значит, разумнее не ждать такого поворота, когда Драго останется лишь преследовать Старха и его людей, вновь захвативших мальчика.
Однако Драго не мог одновременно находиться в нескольких местах, контролировать каждого, кто сейчас усиленно искал мальчика. Он также не мог лично искать ребёнка. Слишком высока вероятность, что не он первым добьётся задуманного.
В какой-то момент монаху пришло на ум, что ситуация станет более подконтрольна, если ворота внезапно закроют. В этом случае талх, обнаруживший мальчика, вынужден будет привести его в дом Гела. Либо, если у Ордена имеется другой, более надёжный дом, выследить Старха не составит труда. Вряд ли он станет перемещаться по городу верхом.
Драго улыбнулся. Всё оказалось достаточно простым. Закупорить членов Совета в Антонии, отобрать у них простор. Как сделать так, чтобы ворота закрыли с самого утра? Существовали десятки способов. И всё-таки интуитивно Драго выбрал один.
Сообщить страже, что в городе мальчик, которого жаждет заполучить Правитель.
Лишь в этом случае у ворот появится достаточно внушительная стража, чтобы избавить Старха и его людей от мысли, силой уйти из города. Конечно, Драго понимал, уменьшая возможности талхов, он увеличивает общее количество людей, что займутся поисками мальчика. Но это и была плата за страховку. Причём умеренная плата.
Понимая, что каждая уходящая минута в потенциале угрожает его новому решению, Драго не медлил. Он выскользнул на улицу, рискуя при этом выдать себя Старху и тем, кто с ним сейчас находился. Его могли заметить из окна. И узнать. Впрочем, для того, чтобы оградить себя от этого риска, надо было потратить время. Удалившись от опасных окон, Драго быстро продвигался к центру города. Никого из городской стражи, как назло, на пути не попадалось. Драго и в этом отыскал плюс. Он пройдёт к самым воротам. Возможно, по-настоящему существенным эффект получится, если заговорить с тем из воинов, кто непосредственно несёт службу и находится у ворот.
Высокая мощная городская стена, точно раздел между мирами, приближалась медленно. Люди кишели на площади и в прилегающих улицах, словно рыба во время нереста. Драго лавировал между ними, настойчиво сокращая расстояние. Невольно передёргивало от мысли, во что превратится город, если ворота закроют на неопределенное время. Конечно, лучше думать о чём-то нужном.
Вот и ворота. Они будто заглатывают толпу и одновременно выплёвывают её.
Драго отыскал взглядом ближайшего стражника. Молодой, суетливый. Отлично, подумал монах. То, что надо. Попробуй его начальник расспросить такого поподробнее, чёткой картины того, что ему сказал незнакомец, он не получит.
Монах приблизился. Прежде чем заговорить, дал воину шанс увидеть его. Тот пристально, недоверчиво глянул на Драго.
- Тебе чего?
Драго топтался, изображая растерянность, даже неуверенность.
- Ну? - потребовал стражник.
- Я...я пришёл вам сказать...В городе видели мальчика, которого ищут воины Правителя. Я...я подумал, лучше сказать вам, пока он не выскользнул через эти ворота.
Стражник хлопал глазами, рот полуоткрылся. Он явно туго перерабатывал услышанное. Драго поколебался и всё-таки добавил:
- И его ищут какие-то люди.
Стражник, несколько секунд не двигавшийся вообще, внезапно дёрнулся и метнулся к крупному пожилому воину, по-видимому, начальнику караула. Что-то бурно заговорил, зажестикулировал. В отличие от него начальник соображал куда быстрее. Он отстранил подчинённого, шагнул вперёд, отыскивая взглядом того, кто принёс нежданную весть. Молодой стражник подался за ним.
- Эй!? - только и сказал он.
Драго растворился в толпе. Крики стражников были направлены в никуда.
Спустя минуту монах услышал глухой громоздкий стук. Это закрылись городские ворота.
4
Луж смотрел на Старха, задержав дыхание. Глава Ордена молчал. Когда, наконец, Луж опомнился, он выдавил лишь одно короткое слово:
- Что?
- Мальчик прошёл сквозь стену, - почти равнодушно повторил Старх. - Больше вариантов нет.
Луж смотрел на него, не моргая. Он сглотнул и поморщился, не зная, что ещё можно сказать. Он прекрасно знал, что время от времени некоторые из талхов пытались совершить нечто подобное. Пройти не только сквозь стену, просто сквозь тонкую ткань, не нарушив её целостности. Пройти по воде, как по земле. Разогнать тучи или наоборот вызвать дождь. И кое-что другое в том же духе. Например, из воды сотворить вино, используя лишь свою внутреннюю силу.
О таких фактах говорилось в Библии. Книга Прошлого утверждала, что в Мире До Великой Катастрофы были такие люди.
Однако никто из талхов официально не добивался подобного. Хотя желающих за последние двести лет было достаточно. Это были монахи в основном из Совета Ордена. Определённая власть, возможность распоряжаться собственным временем, как заблагорассудится, годы тренировок за плечами, доступ к тем книгам, существовавшим за пределами монастыря лишь, как инфекция ереси. Исключение составлял только Кир, монах бывший первым помощником при главе Ордена, являвшимся предшественником Старха.
Его история была покрыта серой мглой, как всегда случалось в особенные, очень важные и серьёзные моменты. Поговаривали, что остальные члены Совета, в конце концов, решились на его казнь, уличив якобы в измене. Кир, добившийся каких-то сдвигов, молчал и всячески уходил от того, чтобы поведать обо всём хотя бы главе Ордена. Была ли казнь, наверняка известно не было. О неких трениях в Совете вообще не пошло дальше самых приближённых монахов к главе Ордена. Об уникальном случае, о казни одного из членов Совета не распространялись в деталях даже с последователями. Возможно, это и породило слухи, что Кир просто исчез. Ушёл из этой реальности, не пожелав отдать себя на растерзание смерти.
1
Он не помнил, когда перестал различать мягкий свет впереди. Переход к тому состоянию, что сейчас облепило его плотной серой тучей, произошёл незаметно. Сознание будто приглушили, как пламя керосиновой лампы, и вновь оно пробилось к реальности уже в этот вездесущий туман, что заслонял собой взор, притуплял чувства, глушил звуки.
Маленький мальчик, пошатываясь, смещаясь то в одну, то в другую сторону, медленно брёл по улицам большого города, предрассветного и потому ещё спящего. В эти минуты бодрствовали лишь считанные люди. Кто-то собирался ни свет ни заря по торговым делам, если впереди ждала долгая дорога, кто-то патрулировал улицы, заполненные сонным дыханием спящих людей, что источали дома, кто-то незаметно, ирреально скользил по этим самым улицам, растворяясь, лишь на пути встречался кто-то из стражников.
Однако мальчик, не осознававший собственного движения, по стечению обстоятельств так и не попал ни на кого из этих людей.
Он смутно помнил, что какое-то время лежал на земле, в тихом, густом саду. Лежал, пытаясь встать. Перед глазами по-прежнему вращалось пятно света. Из-за этого кружилась голова, земля и вообще весь мир. Его не тошнило, но и назвать состояние отличным, не содержащем в себе ничего неприятного, было нельзя. Казалось, его тело вместе с органами чувств угодило в некую расщелину, промежуток между "хорошо" и "плохо", "приятно" и "неприятно". В конечном итоге, отсутствие этого "неприятного", несущего в себе боль и слабость, позволило ребёнку подняться и в полубессознательном состоянии покинуть сад, дорога в который в памяти так и не отложилась. Он двинулся в никуда, не понимая, идёт ли он быстро или же медленно, и, не контролируя того, чего бы ему сейчас хотелось.
Подобно приведению, избавленному собственной сутью от любых желаний, присущих простым смертным, мальчик миновал пару кварталов остывшей, приостановленной сном жизни. Никто и ничто не замечало его. Казалось, даже трава, на которую ступали его ноги, не пригибалась под весом мальчика. И он шёл, не разбирая дороги.
Когда рассвет набрал силу, и скользящие тени превратились в пластичных людей из плоти и крови, мальчик забрёл во двор между двух домов, одноэтажных, сходившихся тылами. Участок между ними был засеян кукурузой. Стебли зашелестели, когда мальчик, не понимавший, куда идёт, мягко вонзился в их ряды. Они напрягались, недовольные вторжением чужака, шипели на него, пытались вытолкнуть ребёнка, и тот, в конце концов, не удержался на ногах, повалился меж стеблей. И провалился на неопределённое время то ли в сон, то ли в забытьё.
Спустя два часа, когда уже взошло солнце, и город стремительно оживал, из задней двери одного из домов, между которых лежал мальчик, вышла женщина средних лет и средней комплекции. Она стала развешивать бельё. Белья скопилось много, и женщина не торопилась, тщательно встряхивая вещи, тщательно подставляя их солнечному потоку.
Когда она почти справилась, у соседнего дома послышался плеск выливаемой воды - это наверняка была соседка, вынесшая тазик. Женщина окликнула подругу, и та, появившись в поле зрения, подошла к ней. Они виделись почти каждый день, благо, что жили рядом, но даже спустя годы были не прочь поболтать друг с дружкой, если выпадала возможность и свободная минутка.
Минутка растянулась на добрые четверть часа. Соседка уже собиралась уходить, когда в кукурузе что-то зашуршало, после чего меж стеблей возникла смутная тень. Женщины не успели испугаться. Одна из них увидела мальчика, пьяно выходившего на свободный участок. Обе застыли, неверяще изучая ребёнка, невесть как оказавшегося в кукурузе. Мальчик не замечал их, он как будто смотрел сквозь женщин. Пошатываясь, он остановился, как если бы пытался вернуть ориентацию в пространстве, определить, в какую сторону направиться.
Женщины не произносили ни слова. Та, что ещё держала в руках мужнину сорочку, чувствовала нарастающее волнение, склоняясь к мысли, что мальчик болен или измождён долгой дорогой. Почему-то она ощутила, он не местный, и, значит, бродяжничает, не доедая, не высыпаясь по-человечески. Её подруга также испытывала волнение, но иной природы. У неё промелькнули обрывочные мысли, связанные с возможной кражей, на которую, судя по всему, вполне может пойти этот маленький бродяжка. Мелькнул образ некоей абстрактной болезни, которую и заносят подобные десятилетние невинности.
Пока женщины, замершие, слегка шокированные, в общем-то, не самым невероятным зрелищем, переваривали бессвязные, обрывочные образы и мысли, мальчик споткнулся о кочку и, не удержав равновесие, неловко осел на землю. Он по-прежнему никого не замечал, лишь засопел, пытаясь встать. Однако, казалось, израсходовал последние силы.
И медленно, неуклюже растянулся на земле. Только руки подрагивали, и голова приподнималась, чтобы снова прикоснуться затылком к траве.
Женщина с бельём в руках неуверенно приблизилась к мальчику. Её подруга прошептала:
- Вдруг он заразен?
- Он, наверное, просто замучился. Может, перенести его в дом?
Соседка неодобрительно фыркнула.
- Дело твоё. Я бы не связывалась, мало ли что, - она сделала пару мелких шажков в сторону своего дома. - Ладно, совсем с тобой заболталась. Пойду.
Женщина посмотрела вслед своей подруге, перевела взгляд на мальчика и некоторое время так и стояла, не зная, что делать. Мальчик шевелился, вяло, угловато, как умирающий с голоду щенок. Женщина вспомнила, муж ещё не ушёл, и решила, что надо бы с ним посоветоваться.
2
Луж расхаживал по комнате и время от времени заглядывал в окно. Он смотрел, прежде всего, на небо, словно жаждал на ощупь контролировать силу рассвета. Изредка он бросал незаметные взгляды на главу Ордена.
Старх сидел в глубоком кресле у стены. Сидел абсолютно неподвижно. Казалось, он то ли спал, то ли дремал. У его ближайшего помощника даже возникали абсурдные, конечно, мысли, что для Старха происходящее потеряло какую-либо ценность и смысл. Естественно, это было не так. Однако в отличие от Лужа Старх принял крайнюю расслабленную невозмутимость. Что ещё раз доказывало, глава Ордена по праву занимает своё место.
Вот-вот встанет солнце, выкатит свою оранжевую размякшую после сна плоть, и пока не проснётся окончательно, землю, дома, деревья, людей будет заливать нежный, безобидный свет. Рассвет пришёл, но обнадёживающих сведений нет. Мальчик исчез, растворился в ночи Антонии, и даже с десяток многоопытных талхов так и не обнаружили его. Позже, когда зачинавшийся день выплеснет на улицы города сотни людей, шансы Ордена на скорое исправление собственной чудовищной ошибки резко уменьшатся. Конечно, те, кто скользил бесплотными тенями в предрассветной Антонии, и дальше будут изучать улицы и людей своими пытливыми, пронизывающими взглядами, будут, несмотря ни на что. Как механизм, прекращающий движение лишь в случае собственной смерти.
Луж думал об этом, и в общем потоке мыслей попадались вопросы, которые он так и не задал Старху после того, как они с Занлом вернулись из подвала. Конечно, Луж лично, вместе с Уинаром, спустился туда, но это не имело какого-либо значения. Подвал был пуст, мальчик исчез. Как это произошло, ни Старх, ни Занл не объяснили. Впрочем, Луж подозревал, что Занл вряд ли бы смог что-то объяснить, даже если бы захотел.
Он выглядел РАСТЕРЯННЫМ! Он, Занл. Талх, входящий в совет Ордена! Монах уровня, предполагавшего, что он останется бесстрастным, даже наблюдая, как пытают близкого ему человека. Этот монах выглядел, как подросток, первый попавшийся, просто взятый с улицы. Безусловно, для этого должна была существовать причина, невероятно веская.
Луж знал, что это за причина. Мальчик, которого, казалось, уже передали Ордену в руки, исчез из замкнутого пространства самым непостижимым образом.
Пожалуй, это выглядело в его глазах более серьёзным, нежели то, что мальчик не найден по горячим следам. В конечном итоге, даже если его поймают снова, талхи опять встанут перед той же проблемой.
В дом наведался Уинар, сообщил, что ворота открыли, и по улицам уже началось движение.
Старх негромко произнёс:
- Пусть у ворот будут не двое, а трое. Но ты лучше продолжай поиски на улицах.
Уинар кивнул и вышел. Луж проводил его взглядом, пока талх не выпал из поля зрения. Затем повернулся к Старху. Тот никак не отреагировал на прекращение движения своего помощника по дому.
- Мы думаем, он сбежал, - медленно, подбирая слова, произнёс Луж. - Но вдруг мы ошибаемся?
Старх выплыл из созерцания дощатого пола, поднял взгляд, посмотрел на Лужа. Тот добавил:
- Что если во всём виновна летучая мышь? Она ведь могла убить его или как-то уничтожить.
Старх молчал, и Луж спросил:
- Ты ведь слышал запах этой твари?
Старх пошевелился всем телом, словно ему стало неудобно сидеть.
- Запах твари? - переспросил он, голос его был глухим, далёким, как если бы монах находился в трансе. - Тварь могла его, конечно, убить, но не успела. Судя по тому, что мы не обнаружили трупа.
Луж превратился в статую, которую обволакивал серый, мутный свет, струившийся из окна, теперь талх не расхаживал по комнате.
- В подвале была необычная летучая мышь, согласен, - продолжал глава Ордена. - И всё-таки это существо представляет собой то же, что и остальные его сородичи. Всего лишь летучую мышь, не больше. Я понимаю, Древние посчитали бы, что в дело лично вмешался тот, благодаря которому тварь и вела себя подобным образом. Дьявол, как они его называли. Однако всё это домыслы, беспочвенные и суеверные домыслы. Никакой Дьявол не станет вмешиваться в Природу Вещей. По крайней мере, таким образом. Что ни говори, Ему легче было бы лично вмешаться с самого начала. Без посредничества различных лесных тварей. Тем более таких жалких.
Старх позволил непродолжительную паузу.
- Если же кто-то утверждал бы, что Дьявол поступил таким образом потому, что лишь его личное вмешательство могло исправить ситуацию, я бы ответил на это примерно следующее. Его вмешательство должно было бы нести за собой более ощутимые последствия, нежели простенькое исчезновение мальчика. В конце концов, он не единоличный Хозяин этого Мира. Дьявол, говорили Древние, это падший ангел. Противовес Бога, некоей абстракции, что и сотворила весь этот мир. То есть, если исходить, что он противовес, противоположность, Дьявол - Бог Разрушения и Хаоса. И его действия не могут не сопровождаться этими важными симптомами
Старх снова опустил взгляд в пол.
- Впрочем, это всего лишь теоретические рассуждения, их можно продолжать до бесконечности, опровергая себя самого каждые пять минут. Они бы очень понравились бы монахам Прошлого. Пожалуй, они стали бы лучшими собеседниками и оппонентами на эти темы.
Старх замолчал, и Луж внезапно ощутил у себя в голове странную пустоту. Он не любил разговоры на тему Мира До Великой Катастрофы, хотя никогда ни перед кем не признавал этого. Где-то в глубине сознания, оставшегося с далёких времён от маленького мальчика, Луж чувствовал неумолимое отторжение, исходившее от Прошлого. Там всё было чужим, чужим до скользкой душевной боли. Отчасти дискомфорт рождало ощущение превосходства тех людей, некогда населявших землю. По большому счёту, Луж согласился, чтобы в реальности было так, как думали большинство людей Всех Заселённых Земель.
В противоположность ему Старх потратил годы на скрупулезное изучение скупых материалов, дошедших до настоящего времени. Под стать главе Ордена из членов Совета был лишь Занл. Так или иначе, в вопросах, касающихся странной твари, упомянутой даже в Пророчестве, Старх, что называется, являлся последней инстанцией. Если он не видел вообще ничего, что указывало на происки ночного летуна, так оно и было.
Однако это ни на шаг не приближало к объяснению, почему исчез мальчик.
Луж впустил в лёгкие воздух и тихо спросил:
- Куда же делся мальчишка? Если тварь ни при чём.
Старх, не глядя на него, ровным голосом произнёс:
- Остаётся одно. Он прошёл сквозь стену.
3
Через строго определённые промежутки времени кто-то из талхов, отлично загримированных под обычных горожан, появлялся на улице и тенью втекал в дом связного. После чего также незаметно вновь возникал перед домом и ускользал прочь.
Город оживал, и на улице прочно обосновался умеренный поток прохожих.
Драго следил за ним и одновременно вслушивался в дом, на чьей территории он находился. Он чувствовал, хозяева проснулись и вот-вот появятся во дворе. И монаху останется уйти. Либо снова взобраться на дерево. Несмотря на раздвоение внимания, Драго безошибочно узнавал талхов ещё до того, как кто-то из них сворачивал к дому. Бесспорно, представители Ордена обладали серьёзными актёрскими данными, но их уловки оказывались бессильны перед чутьём Драго.
Он ждал, тянул время, не решаясь прийти к какому-нибудь определённому выбору. Сейчас он не имел права ошибаться.
Происходящее всё больше убеждало его в собственной правоте, какой бы невероятной она не казалась. Мальчик больше не находится в этом доме. Он исчез. Сбежал, наверное. Иного объяснения не было. Другой вопрос был, как он этого добился. Его ведь охраняли даже не гвардейцы Правителя, рядом с ним находился Занл, и обычное бегство исключалось. Драго осязал это, осязал нечто, кружившееся в воздухе и заставлявшее суетиться талхов, чьи движения превратили дом связного в муравейник. Правда, муравейник незаметный для горожан. Также Драго сомневался, что мальчику как-то помогла летучая мышь. Мерзкая тварь была лишена возможности пробраться в дом, не говоря о том, что даже в этом случае её усилия были бы бесполезны. И всё-таки мальчик сбежал.
От осознания этого становилось холодно внутри.
И в то же время из-за тонкостей его собственного положения для Драго сейчас это не имело того эффекта, будь ситуация прежней. Он уже не являлся тем, над кем довлеет целая система под названием Орден талхов, кому надо во что бы то ни стало найти мальчика, и кто не имел права ошибаться. По большому счёту, у него вообще не было цели, которую непременно необходимо достичь. Всё, что можно, он уже потерял. И теперь не важно было, как он использует оставшийся ему клочок времени. Оставшийся, прежде чем его накроет чёрное крыло небытия.
Быть может, именно этот момент подвинул Драго на то, что он в дальнейшем сделал.
Какое-то время он просто следил за развитием событий на видимом участке улицы и смаковал отсутствие риска и обязательств. Единственное, что его вело сейчас, это любопытство. Стремление узнать всю подноготную того, что так повернуло его собственную судьбу. Отмечая визиты посланников к Старху (глава Ордена оставался в доме, Драго был в этом уверен), монах понимал, кроме любопытства существует ещё один фактор. Расстроить планы Совета Ордена. Они ведь предали не только его, Драго, они предали весь Орден, всю его сущность. Предательство такого уровня должно быть откорректировано. К тому же лишь столкнувшись с ними лоб в лоб, можно проникнуть в тайный смысл происходящего.
Так или иначе, Драго снова придёться искать мальчика. Вместе со своими предателями, погрязшими в алчности неизвестного происхождения. Конечно, следя за самим Стархом, Драго мог рассчитывать на то, что нить событий из рук он не выпустит. И всё же постепенно монах осознал, если кто-то из рыщущих по городу талхов обнаружит мальчика, его не обязательно снова приведут в этот дом. В один прекрасный момент Старх покинет дом, чтобы двинуться к неизвестному для Драго месту. Скорее всего, вообще за пределами Антонии. В этом случае Драго может потерять его. Наверняка где-то загородом, а может и в его черте, членов Совета ожидают лошади. И фору, которую Старх получит, пока Драго станет искать коня, он, без сомнения, использует. Шанс, что слежка не прервётся, конечно, оставался, но он почему-то Драго не устраивал. Хотелось, чтобы ситуация повернулась по-другому. Хотелось пустить кровь Ордену ещё прежде, чем у Драго получится тот самый роковой удар, к которому он стремился. Хотелось расшевелить их ещё сильнее, чем это сделал мальчик своим ирреальным бегством. И, значит, разумнее не ждать такого поворота, когда Драго останется лишь преследовать Старха и его людей, вновь захвативших мальчика.
Однако Драго не мог одновременно находиться в нескольких местах, контролировать каждого, кто сейчас усиленно искал мальчика. Он также не мог лично искать ребёнка. Слишком высока вероятность, что не он первым добьётся задуманного.
В какой-то момент монаху пришло на ум, что ситуация станет более подконтрольна, если ворота внезапно закроют. В этом случае талх, обнаруживший мальчика, вынужден будет привести его в дом Гела. Либо, если у Ордена имеется другой, более надёжный дом, выследить Старха не составит труда. Вряд ли он станет перемещаться по городу верхом.
Драго улыбнулся. Всё оказалось достаточно простым. Закупорить членов Совета в Антонии, отобрать у них простор. Как сделать так, чтобы ворота закрыли с самого утра? Существовали десятки способов. И всё-таки интуитивно Драго выбрал один.
Сообщить страже, что в городе мальчик, которого жаждет заполучить Правитель.
Лишь в этом случае у ворот появится достаточно внушительная стража, чтобы избавить Старха и его людей от мысли, силой уйти из города. Конечно, Драго понимал, уменьшая возможности талхов, он увеличивает общее количество людей, что займутся поисками мальчика. Но это и была плата за страховку. Причём умеренная плата.
Понимая, что каждая уходящая минута в потенциале угрожает его новому решению, Драго не медлил. Он выскользнул на улицу, рискуя при этом выдать себя Старху и тем, кто с ним сейчас находился. Его могли заметить из окна. И узнать. Впрочем, для того, чтобы оградить себя от этого риска, надо было потратить время. Удалившись от опасных окон, Драго быстро продвигался к центру города. Никого из городской стражи, как назло, на пути не попадалось. Драго и в этом отыскал плюс. Он пройдёт к самым воротам. Возможно, по-настоящему существенным эффект получится, если заговорить с тем из воинов, кто непосредственно несёт службу и находится у ворот.
Высокая мощная городская стена, точно раздел между мирами, приближалась медленно. Люди кишели на площади и в прилегающих улицах, словно рыба во время нереста. Драго лавировал между ними, настойчиво сокращая расстояние. Невольно передёргивало от мысли, во что превратится город, если ворота закроют на неопределенное время. Конечно, лучше думать о чём-то нужном.
Вот и ворота. Они будто заглатывают толпу и одновременно выплёвывают её.
Драго отыскал взглядом ближайшего стражника. Молодой, суетливый. Отлично, подумал монах. То, что надо. Попробуй его начальник расспросить такого поподробнее, чёткой картины того, что ему сказал незнакомец, он не получит.
Монах приблизился. Прежде чем заговорить, дал воину шанс увидеть его. Тот пристально, недоверчиво глянул на Драго.
- Тебе чего?
Драго топтался, изображая растерянность, даже неуверенность.
- Ну? - потребовал стражник.
- Я...я пришёл вам сказать...В городе видели мальчика, которого ищут воины Правителя. Я...я подумал, лучше сказать вам, пока он не выскользнул через эти ворота.
Стражник хлопал глазами, рот полуоткрылся. Он явно туго перерабатывал услышанное. Драго поколебался и всё-таки добавил:
- И его ищут какие-то люди.
Стражник, несколько секунд не двигавшийся вообще, внезапно дёрнулся и метнулся к крупному пожилому воину, по-видимому, начальнику караула. Что-то бурно заговорил, зажестикулировал. В отличие от него начальник соображал куда быстрее. Он отстранил подчинённого, шагнул вперёд, отыскивая взглядом того, кто принёс нежданную весть. Молодой стражник подался за ним.
- Эй!? - только и сказал он.
Драго растворился в толпе. Крики стражников были направлены в никуда.
Спустя минуту монах услышал глухой громоздкий стук. Это закрылись городские ворота.
4
Луж смотрел на Старха, задержав дыхание. Глава Ордена молчал. Когда, наконец, Луж опомнился, он выдавил лишь одно короткое слово:
- Что?
- Мальчик прошёл сквозь стену, - почти равнодушно повторил Старх. - Больше вариантов нет.
Луж смотрел на него, не моргая. Он сглотнул и поморщился, не зная, что ещё можно сказать. Он прекрасно знал, что время от времени некоторые из талхов пытались совершить нечто подобное. Пройти не только сквозь стену, просто сквозь тонкую ткань, не нарушив её целостности. Пройти по воде, как по земле. Разогнать тучи или наоборот вызвать дождь. И кое-что другое в том же духе. Например, из воды сотворить вино, используя лишь свою внутреннюю силу.
О таких фактах говорилось в Библии. Книга Прошлого утверждала, что в Мире До Великой Катастрофы были такие люди.
Однако никто из талхов официально не добивался подобного. Хотя желающих за последние двести лет было достаточно. Это были монахи в основном из Совета Ордена. Определённая власть, возможность распоряжаться собственным временем, как заблагорассудится, годы тренировок за плечами, доступ к тем книгам, существовавшим за пределами монастыря лишь, как инфекция ереси. Исключение составлял только Кир, монах бывший первым помощником при главе Ордена, являвшимся предшественником Старха.
Его история была покрыта серой мглой, как всегда случалось в особенные, очень важные и серьёзные моменты. Поговаривали, что остальные члены Совета, в конце концов, решились на его казнь, уличив якобы в измене. Кир, добившийся каких-то сдвигов, молчал и всячески уходил от того, чтобы поведать обо всём хотя бы главе Ордена. Была ли казнь, наверняка известно не было. О неких трениях в Совете вообще не пошло дальше самых приближённых монахов к главе Ордена. Об уникальном случае, о казни одного из членов Совета не распространялись в деталях даже с последователями. Возможно, это и породило слухи, что Кир просто исчез. Ушёл из этой реальности, не пожелав отдать себя на растерзание смерти.