Страница:
-- Немедленно проверить квартиру! -- сквозь зубы процедил генерал, и
Межуева словно ветром вынесло из кабинета.
Примчавшись на конспиративную квартиру, майор обнаружил на зеркале
трюмо изящный рисунок Ирины, под ним лежал сверток с подлежащими передаче
Смиту документами. На свертке Асмодей скопировал рисунок, только выполнил
его ручкой и с меньшим профессионализмом. Однако смысл изображения не
допускал двояких толкований.
"Особой важности.
Начальнику морского отделения, подполковнику госбезопасности Сушнякову.
Приказываю Вам подготовить и осуществить боевую операцию по типовому
плану "Переход". Для проведения операции необходимо 14 апреля 1994 года к 19
часам 30 минутам выдвинуть подводную лодкуноситель, имеющую на борту СПЛ,
комплект легководолазного снаряжения и буксировочный скуттер, в квадрат
"С-II", на створ маяка и скалы "Перо". В период с 20 до 03 часов принять на
борт человека с письменными полномочиями от меня лично. В дальнейшем
действовать по его указанию.
Дополнительные условия:
1. Местоположение ПЛ обозначить мигающим белым и ровным зеленым огнями.
В случае пониженной видимости зрительные сигналы дублировать радиопеленгом
на волне...
2. Уведомить начальника погранрайона о выходе в нейтральные воды в
период с 20 до 03 часов по курсу от точки приема.
Начальник одиннадцатого отдела генерал-майор Верлинов".
Подполковник госбезопасности Сушняков, одетый в морскую форму капитана
второго ранга, несколько раз перечитал шифротелеграмму и сжег ее, как
предписывал вид примененного шифра.
Типовой план "Переход" означал заброску агента на территорию другого
государства и последние десять лет не задействовался ни морским отделением,
ни одиннадцатым отделом в целом.
Высокий, сухопарый, как все боевые пловцы, Сушняков озабоченно
посмотрел на хронометр. База располагалась в Камышевой бухте на мысе
Херсонес, неподалеку от Севастополя, из двух лодок-носителей на рейде
находилась лишь одна, и он прикидывал этапы: заправить топливом под завязку,
загрузить снаряжение, проверить агрегаты сверхмалой подводной лодки,
провести регламентные работы, обогнуть полуостров и достигнуть квадрата
"С-II" под Новороссийском. Времени оставалось в обрез.
Сушняков включил систему внутренней связи и принялся отдавать команды.
До конца дня Верлинов встретился с соратниками, коротко рассказал о
происшедшем и подвел итоги:
-- ГРУ нас переиграло. Вернее, меня. Из-за моих идиотов. Про вас никто
не знает, а я ухожу. Пока...
Генералы молчали.
-- Мне нужен вертолет. Завтра в девятнадцать, в Краснодаре, -- сказал
Верлинов, ни к кому не обращаясь.
Он знал жизнь и не удивился бы, если бы у присутствующих вдруг
объявились срочные дела и они разошлись, оставив его один на один с
проблемами.
-- Вертолет будет, -- сказал Черкасов. -- Что еще требуется?
Верлинов пожал плечами.
-- Ждать. Я думаю, ситуация изменится. И довольно скоро. Только...
Он внимательно осмотрел каждого.
-- Чтобы не было хамства к семье. Проконтролируйте... Я, правда,
заготовил одну психологическую штучку... Но все равно...
-- Сделаем, -- кивнул Карпенко.
-- Я могу выделить людей для охраны, -- подтвердил Борисов.
-- Если до этого дойдет... Ну, прощаемся!
Похороны начались в десять, в это же время открылось заседание
Государственной думы. Отчет специальной следственной комиссии стоял в
повестке дня третьим вопросом.
Процедура погребения была обставлена скромно. Участок земли выделили на
окраине кладбища, сотрудники одиннадцатого отдела и в штатской одежде
отличались от родственников и друзей погибших. Верлинов в парадной
генеральской форме произнес прощальную речь. Он всегда хорошо говорил, но
сейчас превзошел себя -- слезы появились даже на глазах крутых и отнюдь не
сентиментальных мужиков.
Десять гробов одновременно опустили в сырую землю, грянул общий залп.
Мемориальный комплекс тоже планировался один, генерал уже утвердил
архитектурный проект и надпись: "Героям, павшим в бою за Родину". Смета
расходов также была подписана.
Межуев стоял сзади и, слушая надрывный плач и глухие удары комьев земли
о дерево, подумал: ведь эти десять гробов -- цена той кассеты, которая
сейчас лежала в его сейфе, украшенная непристойным рисунком. Страшная цена
оказалась уплаченной напрасно, и он ощущал в этом свою вину, хотя ощущение
было смутным и неопределенным. Он видел лицо Верлинова, и казалось, генерал
выделяет его в толпе и прожигает ненавидящим взглядом. На душе было тяжко.
Когда отгремел залп комендантского взвода, почти все присутствующие в
скорбной толпе мужчины извлекли из-под пиджаков пистолеты и трижды
выстрелили вверх. Пример подал генерал, первым обнаживший оружие.
Вернувшись в штаб-квартиру одиннадцатого отдела, Верлинов доделал
срочные дела и разобрался с личными бумагами. Вспомнив о дубоголовом
Межуеве, секунду подумал. Оставлять безнаказанным срыв грандиозной операции
и крушение личной судьбы он не собирался. Следовало только найти подходящий
способ. И, конечно же, он его вскоре нашел.
К третьему вопросу Государственная дума приступила после обеда.
Костолицый депутат с растрепанными кустистыми бровями -- председатель
комиссии -- основательно расположился на трибуне, водрузил на нос очки с
дымчатыми стеклами и хорошо поставленным голосом начал оглашать стопку
машинописных листов отчета:
-- Поводом к проведению специального расследования послужили
неоднократные выступления в отечественной и зарубежной печати, депутатские
запросы и обращения граждан...
Верлинов сел в служебный автомобиль и поехал на полигон одиннадцатого
отдела, располагавший взлетно-посадочной полосой, позволяющей принимать и
отправлять почти все типы самолетов.
Телохранители перегрузили в арендованный "Як-40" две брезентовые сумки
армейского образца, генерал крепко пожал каждому руку.
-- Когда вас встречать, Валерий Антонович? -- спросил старший группы
охраны.
Верлинов молча смотрел ему в глаза, и было во взгляде генерала нечто
такое, что вызвало в душе главного телохранителя смутную тревогу.
-- Я сообщу, Виталий, -- тихо сказал он наконец. И, прокашлявшись,
повторил уже громче и увереннее: -- Я обязательно сообщу.
Ступив на трап, генерал обернулся.
-- Будьте ближе к моим, пока я в отъезде.
Телохранители пронаблюдали, как самолет взлетел, развернулся и взял
курс на юг. Серебристый силуэтик хорошо выделялся на фоне голубого весеннего
неба.
-- ...Проверкой опубликованных в печати сообщений бывшего
военнослужащего срочной службы Борули установлено, что, согласно документам,
он служил в войсковой части 9210, но на самом деле проходил службу в
подразделении 0087, принадлежащем одиннадцатому отделу бывшего КГБ СССР...
Докладчик на миг оторвался от бумаг и оглядел настороженно слушающих
депутатов. В ложе правительства заместитель министра обороны шептал что-то
незнакомому генералу. Оба улыбались.
-- Операция "Бумеранг" проведена блестяще, -- говорил замминистра. --
Всех причастных представьте к поощрению.
Незнакомый председателю комиссии генерал являлся заместителем
начальника Главного разведывательного управления.
-- Списки уже подготовлены, -- уважительно доложил он. -- Но Верлинов
-- крепкий орешек. Теперь надо выдержать откатную волну. Главный свидетель
под круглосуточной охраной, ему установлена пенсия. Доволен!
-- А этот... Социолог или кто он там... Который писал... Он под
контролем?
-- Конечно. Ведь они с Борулей идут в одной связке. Он... вспомнил:
Каймаков -- железная подпорка для главного свидетеля!
Внезапный отъезд генерала насторожил Дронова. Когда он узнал, что
Верлинов улетел в неизвестном направлении, подозрения усилились еще больше.
Подполковник вызвал к себе Межуева и, ожидая майора, анализировал
сложившуюся ситуацию.
Операции "Пустыня" и "Передача" провалились, что ставит под угрозу и
"Расшифровку". Погибли люди -- десять человек. Перестрелка у Крымского моста
вошла в милицейские сводки и угрожает непредсказуемыми последствиями.
Обстановка в правительстве и вообще в верхних эшелонах изменилась не в
пользу Верлинова. Уничтожение генералом плана "Передачи" и увольнение
начальника секретариата -- признаки слабости. Значит, скорей всего ему не
усидеть в кресле.
Поэтому надо действовать решительно, залатывать допущенные пробелы,
устранять недочеты. Одним словом, проявлять себя как возможного преемника.
-- Разрешите?
Майор Межуев вошел с видом побитой собаки.
-- Где Асмодей? -- сурово спросил подполковник.
-- Пропал бесследно. Но никуда он не денется...
-- Что Кислый?
-- Завел себе охрану -- частных сыщиков из "Инсека". Не знаю от кого...
Межуев хорохорился, изображая, что дела идут совсем не так плохо, как
кажется, и ситуация контролируется.
-- Надо проводить "мягкую зачистку", -- сказал Дронов. -- У Асмодея --
контакты с американским шпионом...
-- Если разворошить эту историю, он такого наболтает! И конспиративные
квартиры знает, и на Пушкинской набережной был...
Дронов не тянул на гения оперативной работы и обескураженно замолчал.
Действительно... Он разозлился сам на себя.
-- Значит, раскопайте что-то другое! Разговоры про миллиард возникли же
не на пустом месте! Кража, соучастие... Важно спрятать его на несколько
месяцев, пока все уляжется.
-- Хорошо. -- Межуев кивнул, но без особой уверенности.
-- С Кислым проще. Он убил человека. Есть вещественные доказательства,
он сам заявлял об этом. Передайте все, что нужно, в прокуратуру, а я
организую звонок для подкрепления.
-- Есть! -- На этот раз майор знал, как надо действовать.
-- И ищите Асмодея! -- приказал Дронов.
В спальном вагоне Ростов-Берлин ехал респектабельный высокий мужчина,
чей багаж состоял из небольшого кожаного чемоданчика. Мужчина был хорошо
выбрит, благоухал модным французским одеколоном и читал испещренную
пометками и разбухшую от закладок Библию.
Пересекая границы Украины, он предъявлял паспорт на имя Юрия Петровича
Трегубова, следующего в Германию и имеющего все необходимые визы. Паспорт не
вызывал ни малейших подозрений, да и не мог вызвать, потому что был сделан
лучше настоящего: частное индивидуальное производство выгодно отличается от
массового государственного.
Майор Межуев, конечно, узнал бы Асмодея, но мужчина на это прозвище
вряд ли бы отозвался. Шкура Асмодея помогла ему на определенном участке
жизненного пути, но сейчас она была сброшена без всякой жалости, даже с
облегчением, как грязное Тараканье тряпье.
Сущность его теперешнего существования определяли прозвища Фарт и
Адвокат, знакомые многим достаточно серьезным людям, которые и проложили ему
тропу за рубеж.
То, что с Фартом произошло, стало известным в специфических кругах и
резко подняло его акции. Не всякий сумеет подняться со дна жизни, вырвать у
воров общак, уцелеть и вложить куда-то огромные деньги. Да еще замочить тех,
кто хотел их отобрать.
Теневой бизнес постоянно расширяет сферы влияния и требует определенных
навыков, способностей, кругозора. Трегубов ехал открывать филиал одной
солидной фирмы в Магдебурге. Но не собирался оседать там навечно. Ему больше
нравились Канада или США. Правда, и в Европе имеется немало представительств
Центрального банка США.
Поезд приближался к Бресту.
Каймакова задержали утром, по пути на работу. Произошло это просто и
буднично: милицейский "УАЗ", двое в штатском, сержант в форме за рулем.
-- Уголовный розыск. -- Штатский показал удостоверение вначале
почему-то Морковину, тот изучил внимательно, угрюмо буркнул:
-- И что дальше?
-- У нас постановление следователя прокуратуры на доставление Каймакова
Александра Ивановича...
Морковин так же внимательно изучил листок машинописного текста с
подписью и оттиском печати внизу.
Каймаков стоял в стороне, как будто речь идет о ком-то другом и второй
штатский держит его под локоть просто так.
-- Все правильно, -- вздохнул Морковин, возвращая документ. И
повернулся к клиенту. -- Придется ехать. А я сейчас подключу наш юридический
отдел. Консультации, адвокаты -- это по их части.
Каймаков обреченно вскарабкался в машину. Со злым лязгом дверца
захлопнулась.
Документы, представленные Седым, произвели на сходку впечатление
разорвавшейся бомбы. Воры в полной тишине рассматривали, передавая друг
другу, маленькую -- девять на двенадцать -- фотографию. Почти все знали Дуря
и, видя его сидящим на колу, мгновенно представляли в этом положении себя.
Затем зачитали верлиновский план очистки Москвы от криминальных
элементов. Там фигурировали хорошо знакомые ворам имена, клички, фамилии,
адреса. Никто из "новых" в список не попал, но они прекрасно понимали --
стоит захватить того же Гену Сысоева, Ивана или кого-либо еще, уколоть
развязывающим язык препаратом -- и этот пробел будет восполнен.
-- Как это "внесудебные методы"? -- спросил Крестный. -- Сразу шлепать
будут?
-- Очень даже просто, -- сказал Клык. -- Мне дядя Петя рассказывал --
после войны так и было!
-- Здорово расписано! -- Антарктида грубо выругался. -- Так они нас за
неделю перемочат!
-- Да, братва, -- выдохнул Клык, и взоры собравшихся устремились на
него. После того как в пригородном лесочке нашли Рваного и Змея с аккуратно
перерезанными шеями. Гвоздодер и остальные мгновенно уверовали в силу пахана
и вернулись под его крыло. К тому же люди освобождались из зон, по
разосланным малявкам приезжали беглые со всех концов России.
Когда похоронили Резо, его "гладиаторы" добровольно предложили услуги
Клыку, ведь такова была последняя воля их хозяина.
Словом, Клык восстановил и силу, и авторитет, начал наступление на
"новых", но покончить с ними помешала общая опасность. Сейчас все
внимательно ждали, что он скажет.
-- Когда мы беспредельничаем, а с нами -- по закону, это одно. А если
менты беспредел учинят -- деваться некуда, хана!
-- Они уже начали, -- как можно авторитетней сказал Седой. -- Общак кто
взял? Разве такое когда-то было?! Или на кол сажать без всякого следствия!
Его тоже выслушали внимательно, не перебили, что он посчитал хорошим
признаком.
Клык помолчал, давая понять, что размышляет.
-- Любой человек умирает: и блатной, и мужик, и мент. Я думаю, нам
смерти ждать нечего. Надо первыми мочилово начинать...
Он, как обычно, пожевал губами, гоняя лезвие от щеки к щеке.
-- Ведь эти менты не по закону делают. Они свой закон установили, как и
мы. Смогут -- получится, не смогут -- умрут... Пусть умирают!
Мнение было единодушным. Впервые сходка приняла беспрецедентное
решение: учинить "разборку" с сотрудниками одиннадцатого отдела КГБ. Другого
выхода не было.
Общая угроза объединила воров и группировщиков: попрощались за руку.
На выходе Седой взял Сысоева под локоть.
-- Помнишь, ты Опанасу пушки с глушилками доставал? Так тот майор всех
сдал. И парень со склада раскололся, который их списывал. Но тебя пока не
назвали. Соображаешь?
Гена кивнул.
Через день капитан Иванченко был застрелен возле своего дома, когда
садился в машину.
Расчет Седого оправдался: Гена научился лить кровь. Сейчас группировке
это было очень необходимо.
-- ...Таким образом, несомненно установлено, что испытания
сейсмического оружия действительно имели место и проводились они
одиннадцатым отделом бывшего КГБ СССР...
Докладчик особенно подчеркивал слово "бывшего".
-- Не исключена причастность этого подразделения к землетрясениям в
некоторых республиках Средней Азии и Закавказья.
По залу прокатился шум -- депутаты оживленно переговаривались.
Председатель комиссии снял очки, помассировал переносицу, отхлебнул
минеральной воды из хрустального стакана. Наконец наступила тишина, и он
вернулся к отчету.
-- Установлено также, что после реорганизации КГБ СССР одиннадцатый
отдел не вошел организационно в Министерство безопасности России или другое
ведомство и продолжал функционировать без какой-либо правовой основы, то
есть незаконно...
Вновь возникла волна шума, докладчик повысил голос.
-- Незаконная деятельность юридически не существующей специальной
службы направлялась и инспирировалась начальником отдела генералом
Верлиновым...
"Як-40" приземлился в Краснодарском аэропорту около девятнадцати часов.
К борту, выполнявшему литерный рейс из Москвы, мгновенно подрулил армейский
"УАЗ".
Капитан с крылышками в петлицах козырнул показавшемуся на трапе
единственному пассажиру.
-- Начальник отдела военной контрразведки авиаполка капитан Шевцов!
Прибыл в ваше распоряжение!
Солдат-водитель перегрузил в машину брезентовые сумки. "УАЗ" пересек
летное поле и подрулил к асфальтовым пятачкам вертолетных площадок.
-- Вот ваш аппарат, -- капитан указал на "вертушку" с бортовым номером
"777".
"Счастливое число", -- подумал Верлинов. Счастье сейчас ему просто
необходимо.
Было жарко, генерал расстегнул пальто, несколько раз глубоко вдохнул
откровенно весенний воздух. Он ощущал струящуюся по мышцам молодую силу и
чувствовал себя тридцатилетним.
-- Прикажете вас сопровождать? -- спросил капитан.
-- Не надо. Каков радиус действия вертолета? Километров шестьсот?
-- Здесь резервный бак -- девятьсот пятьдесят.
Маршрутом капитан не интересовался.
"Молодец, Черкасов, -- одобрительно подумал Верлинов. -- Держит порядок
в своей епархии..."
В девятнадцать пятнадцать вертолет взмыл в почерневшее небо и набрал
высоту. Только тогда Верлинов назвал пилоту конечную точку полета.
Отчет специальной комиссии заранее осведомленные сотрудники
оперативного отдела ГРУ слушали с самого начала, снимая информацию с сетей
внутренней трансляции Государственной думы.
-- Не рой другому яму! -- комментировал подполковник Голубовский и по
ходу дела извлек из ситуации воспитательный момент. -- Сделайте выводы:
разработка должна идти точно по плану, никакие отклонения, даже в
благоприятную сторону, недопустимы! Если бы они не лопухнулись с
инициативником и навели эту свору на нас -- сейчас мы бы и были
именинниками! Ясно?
-- Так точно, товарищ подполковник! -- отозвался за всех майор Синаев.
В одиннадцатом отделе отчет слушали с середины: информация о
происходящем в Думе дошла с опозданием.
Услышав в столь неблагоприятном контексте фамилию Верлинова, Дронов
понял, что его выводы относительно дальнейшей судьбы начальника были
верными.
-- ...По распоряжению генерала Верлинова или с его молчаливого согласия
совершались действия, грубо нарушающие правопорядок, права и свободы
граждан, допускалось недопустимое вторжение в компетенцию других служб,
гибли люди... -- доносилось из небольшого динамика.
Дронов протер ладони платком, набрал внутренний номер.
-- Свяжитесь с пилотом самолета, уточните, где генерал. Доложить
немедленно!
Внимание его вновь переключилось на решетчатую сетку динамика.
-- В комиссию поступила информация о похищении подчиненными Верлинова
сотрудника Министерства обороны майора Плеско, применении к нему
недозволенных методов воздействия и передаче в милицию, чем нарушены статус
военнослужащего и юрисдикция военной прокуратуры. Есть и другие серьезные
сигналы, которые подлежат проверке в ходе расследования компетентными
органами...
Вертолет летел над поросшими лесом горами на высоте полутора
километров. Кое-где виднелись тусклые огоньки пустующих в это время года
турбаз. Грохот двигателя усиливался гулким резонансом в пустоте десантного
отсека.
"Возбудят уголовное дело, навешают собак, объявят главным виновником
всего..." -- думал Верлинов.
Он переоделся в шведский гидрокостюм с вентиляцией и подогревом,
документы прикрепил к телу в водонепроницаемом пакете. Гражданскую одежду
свернул в узел, перетянул ремнем. Внутрь вставил пиропатрон, поджег шнур и
выбросил узел за борт. В непроглядной темноте вспыхнул огненный шар.
Затем генерал влез в подвесную систему самоспасателя, защелкнул замки.
Кажется, все. Он проверил снаряжение. Нож на голени правой ноги, на поясе
справа -- двуствольный подводный пистолет, часы и компас пловца на
запястьях, сигнальный фонарь на животе, под самоспасателем. Микропередатчик,
радиопеленгатор. Водонепроницаемый вещмешок лежит на вибрирующем железном
полу. Ласты...
Как тридцать лет назад, когда молодой Верлинов сдавал экзамен на
классность в отделе подводных пловцов. И тогда, и сейчас он мог рассчитывать
только на собственное тело, навыки, силу, рефлексы. Помощи ждать не
приходилось, но тогда по крайней мере никто не мешал. И провал экзамена
ничем серьезным не грозил...
"Завтра с утра заявятся с ордером, -- размышлял генерал. -- Вряд ли
станут шить политику: злоупотребление должностью, неисполнение приказа,
кража оружия и снаряжения..."
Все, что он взял с собой, оценивалось при приобретении отделом в
пятьсот рублей, но это роли не играло: вот он -- генерал-расхититель, о
которых так любят писать газетчики. И смотрите -- караем мы его по всей
строгости!
Верлинов надел переговорное устройство.
-- Сколько до моря?
-- Сейчас будем, -- ответил пилот. -- Километров двадцать пять.
Генерал откинулся на жесткое сиденье.
"Организатор чудовищных экспериментов и катастроф!" -- представил он
газетные заголовки.
Одиннадцатый отдел провел три учебных испытания, боевое использование
осуществляли военные. Но в такие нюансы никто вдаваться не станет.
"Идиот!" -- подумал он про Межуева, но уже без прежней ненависти.
"Может, инициативника подставил Голубовский? Или слишком тонко для
него?"
Впрочем, все это не имело сейчас никакого значения. Следовало
переключаться от прощлого на будущее. У него не было с собой денег и
ценностей, отсутствовали и счета в зарубежных банках.
Немалую ценность представлял он сам -- знания, способности, опыт,
специфический профессиональный талант с удовольствием купит любое
государство. Но в мире разведки служба у нового хозяина обязательно
начинается с выдачи секретов старого. Со всеми вытекающими последствиями:
провалом агентурных сетей, засвечиванием резидентур, скрытыми или
демонстративными скандалами, судебными процессами...
Конечно, есть немало способов успокоить свою совесть. Можно не
проваливать живых людей, а торговать техническими секретами. За радиокод,
подрывающий ядерное устройство, с 1989 года замурованное в сто восьмой
штольне Семипалатинского полигона, можно получить немалые деньги. Причем не
причинив вреда, ибо кому нужен атомный взрыв на территории Казахстана? Но
есть логика предательства: выболтавший одну тайну, неизбежно сдаст и другие.
А Верлинов презирал предателей и начисто исключал такой путь.
-- Море, -- сообщил пилот.
-- Углубитесь на два километра и двигайтесь на восток вдоль береговой
линии! Сохраняйте скорость без изменений!
Генерал внимательно всматривался вниз, в черноту, где желтыми точками
выделялись редкие фонари разбросанных по побережью поселков.
Скоро начнется Птичий залив: горы вдавливаются в береговой рельеф,
впуская море между двумя хребтами. На одном выветривания создали из скалы
огромное перо, на другом возвышался маяк.
В следующий миг Верлинов действительно увидел яркий, протянувшийся на
добрый десяток километров луч. И больше ничего. Светящийся циферблат
показывал девятнадцать пятьдесят девять. Он напряг зрение.
"А вдруг Сушняков консультировался с кем-то по шифрограмме? --
мелькнула тревожная мысль. -- Или на него вышли каким-то образом?"
Тогда лодки не будет, задуманный маршрут оборвется и останется только
восемьсот километров вертолетного ресурса...
Повисший в неизвестности между небом и землей, генерал Верлинов,
напрягая зрение, искал сигнальные огни подводной лодки.
Следователь прокуратуры Ланский в очередной раз похвалил себя за
безошибочную интуицию, позволяющую не связываться с "гнилыми делами".
Уголовный розыск пытался настойчиво "впарить" ему какого-то Плеско,
снабжавшего оружием преступную группировку, он сопротивлялся, доказывая
Котову, что организованными группами занимаются РУОП и городская
прокуратура. Прокурор держал нейтралитет, время шло -- оно и к лучшему, все
зачастую решается само собой. Так получилось и на этот раз: Плеско оказался
военнослужащим, вокруг него поднялся скандал в Государственной думе, прошел
слушок, будто за этим стоит ГРУ...
"Ну на фига козе баян?" -- довольно подумал Ланский. Плеско забрала
военная прокуратура, все материалы у Котова изъяли, а самому начальнику УР
дадут по заднице. Если бы он влез, то получил бы за компанию.
Теперь следовало развязаться с остальными "гнилушками", что-то их много
подвалило. Перестрелка группировщиков с армянскими террористами. Те не
скрываются, так и говорят: за нами мощная организация -- Армянская
национальная армия, нас не оставят, за нас отомстят... И правда, приехали
трое -- небритые, глаза блестят, рожи разбойничьи... Просят вежливо, но
чувствуется: откажешь -- кишки выпустят... Дали немного, всего два "лимона",
да тут не в бабках дело -- лишь бы отделаться... Освободил под подписку по
состоянию здоровья -- одному-то легкое вырезали, второму при задержании
морду разворотили... И группировщика освободил -- тоже по здоровью -- ногу
Межуева словно ветром вынесло из кабинета.
Примчавшись на конспиративную квартиру, майор обнаружил на зеркале
трюмо изящный рисунок Ирины, под ним лежал сверток с подлежащими передаче
Смиту документами. На свертке Асмодей скопировал рисунок, только выполнил
его ручкой и с меньшим профессионализмом. Однако смысл изображения не
допускал двояких толкований.
"Особой важности.
Начальнику морского отделения, подполковнику госбезопасности Сушнякову.
Приказываю Вам подготовить и осуществить боевую операцию по типовому
плану "Переход". Для проведения операции необходимо 14 апреля 1994 года к 19
часам 30 минутам выдвинуть подводную лодкуноситель, имеющую на борту СПЛ,
комплект легководолазного снаряжения и буксировочный скуттер, в квадрат
"С-II", на створ маяка и скалы "Перо". В период с 20 до 03 часов принять на
борт человека с письменными полномочиями от меня лично. В дальнейшем
действовать по его указанию.
Дополнительные условия:
1. Местоположение ПЛ обозначить мигающим белым и ровным зеленым огнями.
В случае пониженной видимости зрительные сигналы дублировать радиопеленгом
на волне...
2. Уведомить начальника погранрайона о выходе в нейтральные воды в
период с 20 до 03 часов по курсу от точки приема.
Начальник одиннадцатого отдела генерал-майор Верлинов".
Подполковник госбезопасности Сушняков, одетый в морскую форму капитана
второго ранга, несколько раз перечитал шифротелеграмму и сжег ее, как
предписывал вид примененного шифра.
Типовой план "Переход" означал заброску агента на территорию другого
государства и последние десять лет не задействовался ни морским отделением,
ни одиннадцатым отделом в целом.
Высокий, сухопарый, как все боевые пловцы, Сушняков озабоченно
посмотрел на хронометр. База располагалась в Камышевой бухте на мысе
Херсонес, неподалеку от Севастополя, из двух лодок-носителей на рейде
находилась лишь одна, и он прикидывал этапы: заправить топливом под завязку,
загрузить снаряжение, проверить агрегаты сверхмалой подводной лодки,
провести регламентные работы, обогнуть полуостров и достигнуть квадрата
"С-II" под Новороссийском. Времени оставалось в обрез.
Сушняков включил систему внутренней связи и принялся отдавать команды.
До конца дня Верлинов встретился с соратниками, коротко рассказал о
происшедшем и подвел итоги:
-- ГРУ нас переиграло. Вернее, меня. Из-за моих идиотов. Про вас никто
не знает, а я ухожу. Пока...
Генералы молчали.
-- Мне нужен вертолет. Завтра в девятнадцать, в Краснодаре, -- сказал
Верлинов, ни к кому не обращаясь.
Он знал жизнь и не удивился бы, если бы у присутствующих вдруг
объявились срочные дела и они разошлись, оставив его один на один с
проблемами.
-- Вертолет будет, -- сказал Черкасов. -- Что еще требуется?
Верлинов пожал плечами.
-- Ждать. Я думаю, ситуация изменится. И довольно скоро. Только...
Он внимательно осмотрел каждого.
-- Чтобы не было хамства к семье. Проконтролируйте... Я, правда,
заготовил одну психологическую штучку... Но все равно...
-- Сделаем, -- кивнул Карпенко.
-- Я могу выделить людей для охраны, -- подтвердил Борисов.
-- Если до этого дойдет... Ну, прощаемся!
Похороны начались в десять, в это же время открылось заседание
Государственной думы. Отчет специальной следственной комиссии стоял в
повестке дня третьим вопросом.
Процедура погребения была обставлена скромно. Участок земли выделили на
окраине кладбища, сотрудники одиннадцатого отдела и в штатской одежде
отличались от родственников и друзей погибших. Верлинов в парадной
генеральской форме произнес прощальную речь. Он всегда хорошо говорил, но
сейчас превзошел себя -- слезы появились даже на глазах крутых и отнюдь не
сентиментальных мужиков.
Десять гробов одновременно опустили в сырую землю, грянул общий залп.
Мемориальный комплекс тоже планировался один, генерал уже утвердил
архитектурный проект и надпись: "Героям, павшим в бою за Родину". Смета
расходов также была подписана.
Межуев стоял сзади и, слушая надрывный плач и глухие удары комьев земли
о дерево, подумал: ведь эти десять гробов -- цена той кассеты, которая
сейчас лежала в его сейфе, украшенная непристойным рисунком. Страшная цена
оказалась уплаченной напрасно, и он ощущал в этом свою вину, хотя ощущение
было смутным и неопределенным. Он видел лицо Верлинова, и казалось, генерал
выделяет его в толпе и прожигает ненавидящим взглядом. На душе было тяжко.
Когда отгремел залп комендантского взвода, почти все присутствующие в
скорбной толпе мужчины извлекли из-под пиджаков пистолеты и трижды
выстрелили вверх. Пример подал генерал, первым обнаживший оружие.
Вернувшись в штаб-квартиру одиннадцатого отдела, Верлинов доделал
срочные дела и разобрался с личными бумагами. Вспомнив о дубоголовом
Межуеве, секунду подумал. Оставлять безнаказанным срыв грандиозной операции
и крушение личной судьбы он не собирался. Следовало только найти подходящий
способ. И, конечно же, он его вскоре нашел.
К третьему вопросу Государственная дума приступила после обеда.
Костолицый депутат с растрепанными кустистыми бровями -- председатель
комиссии -- основательно расположился на трибуне, водрузил на нос очки с
дымчатыми стеклами и хорошо поставленным голосом начал оглашать стопку
машинописных листов отчета:
-- Поводом к проведению специального расследования послужили
неоднократные выступления в отечественной и зарубежной печати, депутатские
запросы и обращения граждан...
Верлинов сел в служебный автомобиль и поехал на полигон одиннадцатого
отдела, располагавший взлетно-посадочной полосой, позволяющей принимать и
отправлять почти все типы самолетов.
Телохранители перегрузили в арендованный "Як-40" две брезентовые сумки
армейского образца, генерал крепко пожал каждому руку.
-- Когда вас встречать, Валерий Антонович? -- спросил старший группы
охраны.
Верлинов молча смотрел ему в глаза, и было во взгляде генерала нечто
такое, что вызвало в душе главного телохранителя смутную тревогу.
-- Я сообщу, Виталий, -- тихо сказал он наконец. И, прокашлявшись,
повторил уже громче и увереннее: -- Я обязательно сообщу.
Ступив на трап, генерал обернулся.
-- Будьте ближе к моим, пока я в отъезде.
Телохранители пронаблюдали, как самолет взлетел, развернулся и взял
курс на юг. Серебристый силуэтик хорошо выделялся на фоне голубого весеннего
неба.
-- ...Проверкой опубликованных в печати сообщений бывшего
военнослужащего срочной службы Борули установлено, что, согласно документам,
он служил в войсковой части 9210, но на самом деле проходил службу в
подразделении 0087, принадлежащем одиннадцатому отделу бывшего КГБ СССР...
Докладчик на миг оторвался от бумаг и оглядел настороженно слушающих
депутатов. В ложе правительства заместитель министра обороны шептал что-то
незнакомому генералу. Оба улыбались.
-- Операция "Бумеранг" проведена блестяще, -- говорил замминистра. --
Всех причастных представьте к поощрению.
Незнакомый председателю комиссии генерал являлся заместителем
начальника Главного разведывательного управления.
-- Списки уже подготовлены, -- уважительно доложил он. -- Но Верлинов
-- крепкий орешек. Теперь надо выдержать откатную волну. Главный свидетель
под круглосуточной охраной, ему установлена пенсия. Доволен!
-- А этот... Социолог или кто он там... Который писал... Он под
контролем?
-- Конечно. Ведь они с Борулей идут в одной связке. Он... вспомнил:
Каймаков -- железная подпорка для главного свидетеля!
Внезапный отъезд генерала насторожил Дронова. Когда он узнал, что
Верлинов улетел в неизвестном направлении, подозрения усилились еще больше.
Подполковник вызвал к себе Межуева и, ожидая майора, анализировал
сложившуюся ситуацию.
Операции "Пустыня" и "Передача" провалились, что ставит под угрозу и
"Расшифровку". Погибли люди -- десять человек. Перестрелка у Крымского моста
вошла в милицейские сводки и угрожает непредсказуемыми последствиями.
Обстановка в правительстве и вообще в верхних эшелонах изменилась не в
пользу Верлинова. Уничтожение генералом плана "Передачи" и увольнение
начальника секретариата -- признаки слабости. Значит, скорей всего ему не
усидеть в кресле.
Поэтому надо действовать решительно, залатывать допущенные пробелы,
устранять недочеты. Одним словом, проявлять себя как возможного преемника.
-- Разрешите?
Майор Межуев вошел с видом побитой собаки.
-- Где Асмодей? -- сурово спросил подполковник.
-- Пропал бесследно. Но никуда он не денется...
-- Что Кислый?
-- Завел себе охрану -- частных сыщиков из "Инсека". Не знаю от кого...
Межуев хорохорился, изображая, что дела идут совсем не так плохо, как
кажется, и ситуация контролируется.
-- Надо проводить "мягкую зачистку", -- сказал Дронов. -- У Асмодея --
контакты с американским шпионом...
-- Если разворошить эту историю, он такого наболтает! И конспиративные
квартиры знает, и на Пушкинской набережной был...
Дронов не тянул на гения оперативной работы и обескураженно замолчал.
Действительно... Он разозлился сам на себя.
-- Значит, раскопайте что-то другое! Разговоры про миллиард возникли же
не на пустом месте! Кража, соучастие... Важно спрятать его на несколько
месяцев, пока все уляжется.
-- Хорошо. -- Межуев кивнул, но без особой уверенности.
-- С Кислым проще. Он убил человека. Есть вещественные доказательства,
он сам заявлял об этом. Передайте все, что нужно, в прокуратуру, а я
организую звонок для подкрепления.
-- Есть! -- На этот раз майор знал, как надо действовать.
-- И ищите Асмодея! -- приказал Дронов.
В спальном вагоне Ростов-Берлин ехал респектабельный высокий мужчина,
чей багаж состоял из небольшого кожаного чемоданчика. Мужчина был хорошо
выбрит, благоухал модным французским одеколоном и читал испещренную
пометками и разбухшую от закладок Библию.
Пересекая границы Украины, он предъявлял паспорт на имя Юрия Петровича
Трегубова, следующего в Германию и имеющего все необходимые визы. Паспорт не
вызывал ни малейших подозрений, да и не мог вызвать, потому что был сделан
лучше настоящего: частное индивидуальное производство выгодно отличается от
массового государственного.
Майор Межуев, конечно, узнал бы Асмодея, но мужчина на это прозвище
вряд ли бы отозвался. Шкура Асмодея помогла ему на определенном участке
жизненного пути, но сейчас она была сброшена без всякой жалости, даже с
облегчением, как грязное Тараканье тряпье.
Сущность его теперешнего существования определяли прозвища Фарт и
Адвокат, знакомые многим достаточно серьезным людям, которые и проложили ему
тропу за рубеж.
То, что с Фартом произошло, стало известным в специфических кругах и
резко подняло его акции. Не всякий сумеет подняться со дна жизни, вырвать у
воров общак, уцелеть и вложить куда-то огромные деньги. Да еще замочить тех,
кто хотел их отобрать.
Теневой бизнес постоянно расширяет сферы влияния и требует определенных
навыков, способностей, кругозора. Трегубов ехал открывать филиал одной
солидной фирмы в Магдебурге. Но не собирался оседать там навечно. Ему больше
нравились Канада или США. Правда, и в Европе имеется немало представительств
Центрального банка США.
Поезд приближался к Бресту.
Каймакова задержали утром, по пути на работу. Произошло это просто и
буднично: милицейский "УАЗ", двое в штатском, сержант в форме за рулем.
-- Уголовный розыск. -- Штатский показал удостоверение вначале
почему-то Морковину, тот изучил внимательно, угрюмо буркнул:
-- И что дальше?
-- У нас постановление следователя прокуратуры на доставление Каймакова
Александра Ивановича...
Морковин так же внимательно изучил листок машинописного текста с
подписью и оттиском печати внизу.
Каймаков стоял в стороне, как будто речь идет о ком-то другом и второй
штатский держит его под локоть просто так.
-- Все правильно, -- вздохнул Морковин, возвращая документ. И
повернулся к клиенту. -- Придется ехать. А я сейчас подключу наш юридический
отдел. Консультации, адвокаты -- это по их части.
Каймаков обреченно вскарабкался в машину. Со злым лязгом дверца
захлопнулась.
Документы, представленные Седым, произвели на сходку впечатление
разорвавшейся бомбы. Воры в полной тишине рассматривали, передавая друг
другу, маленькую -- девять на двенадцать -- фотографию. Почти все знали Дуря
и, видя его сидящим на колу, мгновенно представляли в этом положении себя.
Затем зачитали верлиновский план очистки Москвы от криминальных
элементов. Там фигурировали хорошо знакомые ворам имена, клички, фамилии,
адреса. Никто из "новых" в список не попал, но они прекрасно понимали --
стоит захватить того же Гену Сысоева, Ивана или кого-либо еще, уколоть
развязывающим язык препаратом -- и этот пробел будет восполнен.
-- Как это "внесудебные методы"? -- спросил Крестный. -- Сразу шлепать
будут?
-- Очень даже просто, -- сказал Клык. -- Мне дядя Петя рассказывал --
после войны так и было!
-- Здорово расписано! -- Антарктида грубо выругался. -- Так они нас за
неделю перемочат!
-- Да, братва, -- выдохнул Клык, и взоры собравшихся устремились на
него. После того как в пригородном лесочке нашли Рваного и Змея с аккуратно
перерезанными шеями. Гвоздодер и остальные мгновенно уверовали в силу пахана
и вернулись под его крыло. К тому же люди освобождались из зон, по
разосланным малявкам приезжали беглые со всех концов России.
Когда похоронили Резо, его "гладиаторы" добровольно предложили услуги
Клыку, ведь такова была последняя воля их хозяина.
Словом, Клык восстановил и силу, и авторитет, начал наступление на
"новых", но покончить с ними помешала общая опасность. Сейчас все
внимательно ждали, что он скажет.
-- Когда мы беспредельничаем, а с нами -- по закону, это одно. А если
менты беспредел учинят -- деваться некуда, хана!
-- Они уже начали, -- как можно авторитетней сказал Седой. -- Общак кто
взял? Разве такое когда-то было?! Или на кол сажать без всякого следствия!
Его тоже выслушали внимательно, не перебили, что он посчитал хорошим
признаком.
Клык помолчал, давая понять, что размышляет.
-- Любой человек умирает: и блатной, и мужик, и мент. Я думаю, нам
смерти ждать нечего. Надо первыми мочилово начинать...
Он, как обычно, пожевал губами, гоняя лезвие от щеки к щеке.
-- Ведь эти менты не по закону делают. Они свой закон установили, как и
мы. Смогут -- получится, не смогут -- умрут... Пусть умирают!
Мнение было единодушным. Впервые сходка приняла беспрецедентное
решение: учинить "разборку" с сотрудниками одиннадцатого отдела КГБ. Другого
выхода не было.
Общая угроза объединила воров и группировщиков: попрощались за руку.
На выходе Седой взял Сысоева под локоть.
-- Помнишь, ты Опанасу пушки с глушилками доставал? Так тот майор всех
сдал. И парень со склада раскололся, который их списывал. Но тебя пока не
назвали. Соображаешь?
Гена кивнул.
Через день капитан Иванченко был застрелен возле своего дома, когда
садился в машину.
Расчет Седого оправдался: Гена научился лить кровь. Сейчас группировке
это было очень необходимо.
-- ...Таким образом, несомненно установлено, что испытания
сейсмического оружия действительно имели место и проводились они
одиннадцатым отделом бывшего КГБ СССР...
Докладчик особенно подчеркивал слово "бывшего".
-- Не исключена причастность этого подразделения к землетрясениям в
некоторых республиках Средней Азии и Закавказья.
По залу прокатился шум -- депутаты оживленно переговаривались.
Председатель комиссии снял очки, помассировал переносицу, отхлебнул
минеральной воды из хрустального стакана. Наконец наступила тишина, и он
вернулся к отчету.
-- Установлено также, что после реорганизации КГБ СССР одиннадцатый
отдел не вошел организационно в Министерство безопасности России или другое
ведомство и продолжал функционировать без какой-либо правовой основы, то
есть незаконно...
Вновь возникла волна шума, докладчик повысил голос.
-- Незаконная деятельность юридически не существующей специальной
службы направлялась и инспирировалась начальником отдела генералом
Верлиновым...
"Як-40" приземлился в Краснодарском аэропорту около девятнадцати часов.
К борту, выполнявшему литерный рейс из Москвы, мгновенно подрулил армейский
"УАЗ".
Капитан с крылышками в петлицах козырнул показавшемуся на трапе
единственному пассажиру.
-- Начальник отдела военной контрразведки авиаполка капитан Шевцов!
Прибыл в ваше распоряжение!
Солдат-водитель перегрузил в машину брезентовые сумки. "УАЗ" пересек
летное поле и подрулил к асфальтовым пятачкам вертолетных площадок.
-- Вот ваш аппарат, -- капитан указал на "вертушку" с бортовым номером
"777".
"Счастливое число", -- подумал Верлинов. Счастье сейчас ему просто
необходимо.
Было жарко, генерал расстегнул пальто, несколько раз глубоко вдохнул
откровенно весенний воздух. Он ощущал струящуюся по мышцам молодую силу и
чувствовал себя тридцатилетним.
-- Прикажете вас сопровождать? -- спросил капитан.
-- Не надо. Каков радиус действия вертолета? Километров шестьсот?
-- Здесь резервный бак -- девятьсот пятьдесят.
Маршрутом капитан не интересовался.
"Молодец, Черкасов, -- одобрительно подумал Верлинов. -- Держит порядок
в своей епархии..."
В девятнадцать пятнадцать вертолет взмыл в почерневшее небо и набрал
высоту. Только тогда Верлинов назвал пилоту конечную точку полета.
Отчет специальной комиссии заранее осведомленные сотрудники
оперативного отдела ГРУ слушали с самого начала, снимая информацию с сетей
внутренней трансляции Государственной думы.
-- Не рой другому яму! -- комментировал подполковник Голубовский и по
ходу дела извлек из ситуации воспитательный момент. -- Сделайте выводы:
разработка должна идти точно по плану, никакие отклонения, даже в
благоприятную сторону, недопустимы! Если бы они не лопухнулись с
инициативником и навели эту свору на нас -- сейчас мы бы и были
именинниками! Ясно?
-- Так точно, товарищ подполковник! -- отозвался за всех майор Синаев.
В одиннадцатом отделе отчет слушали с середины: информация о
происходящем в Думе дошла с опозданием.
Услышав в столь неблагоприятном контексте фамилию Верлинова, Дронов
понял, что его выводы относительно дальнейшей судьбы начальника были
верными.
-- ...По распоряжению генерала Верлинова или с его молчаливого согласия
совершались действия, грубо нарушающие правопорядок, права и свободы
граждан, допускалось недопустимое вторжение в компетенцию других служб,
гибли люди... -- доносилось из небольшого динамика.
Дронов протер ладони платком, набрал внутренний номер.
-- Свяжитесь с пилотом самолета, уточните, где генерал. Доложить
немедленно!
Внимание его вновь переключилось на решетчатую сетку динамика.
-- В комиссию поступила информация о похищении подчиненными Верлинова
сотрудника Министерства обороны майора Плеско, применении к нему
недозволенных методов воздействия и передаче в милицию, чем нарушены статус
военнослужащего и юрисдикция военной прокуратуры. Есть и другие серьезные
сигналы, которые подлежат проверке в ходе расследования компетентными
органами...
Вертолет летел над поросшими лесом горами на высоте полутора
километров. Кое-где виднелись тусклые огоньки пустующих в это время года
турбаз. Грохот двигателя усиливался гулким резонансом в пустоте десантного
отсека.
"Возбудят уголовное дело, навешают собак, объявят главным виновником
всего..." -- думал Верлинов.
Он переоделся в шведский гидрокостюм с вентиляцией и подогревом,
документы прикрепил к телу в водонепроницаемом пакете. Гражданскую одежду
свернул в узел, перетянул ремнем. Внутрь вставил пиропатрон, поджег шнур и
выбросил узел за борт. В непроглядной темноте вспыхнул огненный шар.
Затем генерал влез в подвесную систему самоспасателя, защелкнул замки.
Кажется, все. Он проверил снаряжение. Нож на голени правой ноги, на поясе
справа -- двуствольный подводный пистолет, часы и компас пловца на
запястьях, сигнальный фонарь на животе, под самоспасателем. Микропередатчик,
радиопеленгатор. Водонепроницаемый вещмешок лежит на вибрирующем железном
полу. Ласты...
Как тридцать лет назад, когда молодой Верлинов сдавал экзамен на
классность в отделе подводных пловцов. И тогда, и сейчас он мог рассчитывать
только на собственное тело, навыки, силу, рефлексы. Помощи ждать не
приходилось, но тогда по крайней мере никто не мешал. И провал экзамена
ничем серьезным не грозил...
"Завтра с утра заявятся с ордером, -- размышлял генерал. -- Вряд ли
станут шить политику: злоупотребление должностью, неисполнение приказа,
кража оружия и снаряжения..."
Все, что он взял с собой, оценивалось при приобретении отделом в
пятьсот рублей, но это роли не играло: вот он -- генерал-расхититель, о
которых так любят писать газетчики. И смотрите -- караем мы его по всей
строгости!
Верлинов надел переговорное устройство.
-- Сколько до моря?
-- Сейчас будем, -- ответил пилот. -- Километров двадцать пять.
Генерал откинулся на жесткое сиденье.
"Организатор чудовищных экспериментов и катастроф!" -- представил он
газетные заголовки.
Одиннадцатый отдел провел три учебных испытания, боевое использование
осуществляли военные. Но в такие нюансы никто вдаваться не станет.
"Идиот!" -- подумал он про Межуева, но уже без прежней ненависти.
"Может, инициативника подставил Голубовский? Или слишком тонко для
него?"
Впрочем, все это не имело сейчас никакого значения. Следовало
переключаться от прощлого на будущее. У него не было с собой денег и
ценностей, отсутствовали и счета в зарубежных банках.
Немалую ценность представлял он сам -- знания, способности, опыт,
специфический профессиональный талант с удовольствием купит любое
государство. Но в мире разведки служба у нового хозяина обязательно
начинается с выдачи секретов старого. Со всеми вытекающими последствиями:
провалом агентурных сетей, засвечиванием резидентур, скрытыми или
демонстративными скандалами, судебными процессами...
Конечно, есть немало способов успокоить свою совесть. Можно не
проваливать живых людей, а торговать техническими секретами. За радиокод,
подрывающий ядерное устройство, с 1989 года замурованное в сто восьмой
штольне Семипалатинского полигона, можно получить немалые деньги. Причем не
причинив вреда, ибо кому нужен атомный взрыв на территории Казахстана? Но
есть логика предательства: выболтавший одну тайну, неизбежно сдаст и другие.
А Верлинов презирал предателей и начисто исключал такой путь.
-- Море, -- сообщил пилот.
-- Углубитесь на два километра и двигайтесь на восток вдоль береговой
линии! Сохраняйте скорость без изменений!
Генерал внимательно всматривался вниз, в черноту, где желтыми точками
выделялись редкие фонари разбросанных по побережью поселков.
Скоро начнется Птичий залив: горы вдавливаются в береговой рельеф,
впуская море между двумя хребтами. На одном выветривания создали из скалы
огромное перо, на другом возвышался маяк.
В следующий миг Верлинов действительно увидел яркий, протянувшийся на
добрый десяток километров луч. И больше ничего. Светящийся циферблат
показывал девятнадцать пятьдесят девять. Он напряг зрение.
"А вдруг Сушняков консультировался с кем-то по шифрограмме? --
мелькнула тревожная мысль. -- Или на него вышли каким-то образом?"
Тогда лодки не будет, задуманный маршрут оборвется и останется только
восемьсот километров вертолетного ресурса...
Повисший в неизвестности между небом и землей, генерал Верлинов,
напрягая зрение, искал сигнальные огни подводной лодки.
Следователь прокуратуры Ланский в очередной раз похвалил себя за
безошибочную интуицию, позволяющую не связываться с "гнилыми делами".
Уголовный розыск пытался настойчиво "впарить" ему какого-то Плеско,
снабжавшего оружием преступную группировку, он сопротивлялся, доказывая
Котову, что организованными группами занимаются РУОП и городская
прокуратура. Прокурор держал нейтралитет, время шло -- оно и к лучшему, все
зачастую решается само собой. Так получилось и на этот раз: Плеско оказался
военнослужащим, вокруг него поднялся скандал в Государственной думе, прошел
слушок, будто за этим стоит ГРУ...
"Ну на фига козе баян?" -- довольно подумал Ланский. Плеско забрала
военная прокуратура, все материалы у Котова изъяли, а самому начальнику УР
дадут по заднице. Если бы он влез, то получил бы за компанию.
Теперь следовало развязаться с остальными "гнилушками", что-то их много
подвалило. Перестрелка группировщиков с армянскими террористами. Те не
скрываются, так и говорят: за нами мощная организация -- Армянская
национальная армия, нас не оставят, за нас отомстят... И правда, приехали
трое -- небритые, глаза блестят, рожи разбойничьи... Просят вежливо, но
чувствуется: откажешь -- кишки выпустят... Дали немного, всего два "лимона",
да тут не в бабках дело -- лишь бы отделаться... Освободил под подписку по
состоянию здоровья -- одному-то легкое вырезали, второму при задержании
морду разворотили... И группировщика освободил -- тоже по здоровью -- ногу