Страница:
И вдруг подразделение "Л" расформировали: незаконно, оказывается,
приговор суда исполнять на чужой государственной территории!
-- Вот целки, етить их мать! А предавать -- законно! -- выругался
Верлинов, пряча в свой сейф невостребованный инфразвуковой депрессатор,
выполненный в виде авторучки.
Через несколько минут после включения эта штука заставляет человека
выброситься из окна или полоснуть бритвой по венам. Какой-то гадюке
повезло...
И повылазили изменники поганые из своих щелей: книжки пишут, по
телевизору выступают, интервью дают... Идейными борцами прикидываются: я,
дескать, против коммунизма боролся... А скольких ты, сука, нелегалов
провалил? Сколько доверившихся тебе людей за решетку отправил? Сколько
отпугнул от сотрудничества? Насколько авторитет российской разведки
подорвал?
А как теперь молодые сотрудники работать будут, имея такой пример перед
глазами? Вот они, предатели -- в центре внимания, сытые, прикинутые по
последней моде, сребреников хватает, семьи к ним выпустили, все в ажуре. А
ты корячься за зарплату да за жалкие суточные в валюте, напрягай жилы, рви
нервы, начальство вербовок требует, а дел с тобой никто иметь не хочет,
шарахаются люди, как от вшивого бродяги, и с тебя же за это шкуру
спускают... Так, может, тоже перекинуться?
Вот такие разговоры идут последние годы во всех осколках Системы,
причем почти открыто, чего раньше среди конспиративных и осторожных чекистов
не только не водилось, но даже и представить было нельзя.
И в одиннадцатом отделе настроения такие же, как везде. Генерал
Верлинов, понятно, с подчиненными на скользкие темы не беседовал, но когда в
своем кругу оказывался, разговор с чего угодно на болезненные проблемы
переходил.
-- Знаете, когда окончательный развал начался? 13 ноября девяносто
первого, -- покачиваясь в плетеном кресле, говорил Верлинов. -- Тогда в
Грозном майора КГБ убили, Толстенева. Накануне по Центральному телевидению
показали -- мол, задержан за шпионаж, его будет судить народ... И зарезали
как барана -- горло перехватили, вены... А мы смолчали.
-- Я не молчал. -- Высокий сильный человек с волевым лицом лениво
раскачивался в гамаке. -- Написал рапорт с планом: звено штурмовых
вертолетов, два отделения "Альфы", батальон спецназа ВДВ -- и все!
Криминального образования на территории России сейчас бы не было. Но я уже
свой поджопник после августа получил, и мое вяканье никого не
интересовало...
Бывший командир группы "Альфа" Карпенко повернулся на бок, подпер
голову рукой и закусил травинку.
-- Потому послали роту пацанов срочной службы, вроде бы подыграли
черным...
-- А им все время подыгрывали, -- сказал начальник управления "Т"
генерал Борисов. -- Главный-то чечен где заседал? Чрезвычайное положение
Президент объявил, а парламент отменил.
-- Кто же так ЧП объявляет? -- презрительно скривился генерал-лейтенант
Черкасов, начальник военной контрразведки. -- Его, знаете, как надо
объявлять?
Черкасов лежал на диванчике, развалившись, но сейчас сел и обвел
взглядом присутствующих. Заканчивался ноябрь девяносто третьего, компания
друзей собралась на даче Верлинова и расположилась в зимнем саду среди
елочек, лимонных кустов и тропических пальм.
-- Сообщают, например, в семь утра, а с двух часов ночи на перекрестках
танки стоят, стратегические объекты солдатами контролируются, усиленные
патрули на улицах. А все зачинщики уже арестованы, главные, может, с собой
покончили, может, просто исчезли бесследно. И новая власть уже имеется из
числа оппозиции, лояльной к Центру. И эта новая власть борется с
мятежниками, наводит порядок, а мы ей, естественно, помогаем.
И в этом случае ни один парламент президентского решения не отменит,
пусть там двадцать чеченцев заправляют. Потому что победителей у нас любят и
поддерживают!
-- Стратег! -- улыбнулся Карпенко, но улыбка получилась печальной. --
Надо было тебе поручить эту акцию.
-- Зачем мне? Если бы Язов и Крючков не сидели в "Матросской Тишине",
они бы сделали как надо!
-- Нашел героев! -- хмыкнул Верлинов. -- Чего же они в августе
облажались?
-- Да потому, что сейчас все лажаются. -- Борисов нахмурился. -- И в
октябре все облажались. Кто меньше облажался -- тот и победил. Знаешь, есть
поговорка: "Игра была равна -- играли два говна".
-- И чем все кончится? -- Карпенко вновь перевернулся на спину,
провисая тяжелой фигурой почти до пола.
Вопрос повис в воздухе.
Из кармана широких адидасовских штанов Борисов извлек сигареты, щелкнул
диковинной зажигалкой, прикурил и, перегнувшись в кресле, поднес огонек
Верлинову.
-- Попробуй, потуши.
Верлинов дунул -- раз, другой, третий... Набрал полную грудь воздуха и
мощно выдохнул. Маленькое пламя шумело, но не исчезало.
-- Интересно... Ну-ка, дай взглянуть...
-- Все разворуют и дернут за кордон, -- меланхолично сказал Борисов,
передавая зажигалку. -- Бандитизм захлестнет страну. Придет "сильная рука" и
введет военный коммунизм.
-- А дальше? -- Верлинов экспериментировал с зажигалкой. -- Забивать
миллионы "лишних ртов" мотыгами, как красные кхмеры? Тут круговая спираль,
она раскаляется, а газ идет сквозь...
Борисов развел руками.
-- Может, и так.
-- И кого это устраивает? -- спросил Карпенко, обращаясь к свисающему с
ветки зеленому лимону.
-- Того, кто может набивать карманы, жрать в три горла, драть баб и
ничего не бояться. Он постоянно воспламеняется. Ты сдул, а новая порция
горит.
-- Знаете, что армейские генералы творят? -- Черкасов встал.
Единственный из присутствующих, он имел заметное брюшко, но майка открывала
еще крепкие бицепсы и могучие плечи.
-- Танки, грузовики, самолеты продают. Оружие -- вагонами!
Контрабанда...
Черкасов оборвал себя на полуслове:
-- Чего я вам рассказываю...
-- Вот они и раскачались через сутки. Точнее, дали себя раскачать. И
выкатили танки на прямую наводку, -- сказал Борисов. -- А значит, им дадут
возможность и дальше греть руки.
-- Они же не задают идиотских вопросов. -- Верлинов в очередной раз
щелкнул зажигалкой. -- Например: может ли быть одним из руководителей России
человек, чьи дети выехали в другую страну и чей внук -- гражданин другого
государства? Будет ли он в полной мере заботиться о России и о россиянах,
если у него есть запасная позиция -- за бугром? Да, надежность воспламенения
очень высока... На этом принципе можно изготовить карманный огнемет...
-- И жирные армейские генералы не надоедают информациями о зарубежных
счетах высоких должностных лиц, -- произнес Черкасов. -- Кстати, эти счета
плохо увязываются с верой в счастливое будущее России.
-- К тому же если люди не воруют вместе со всеми, то они недовольны, а
следовательно, ненадежны, -- сообщил Карпенко лимону.
Борисов хмыкнул.
-- Совсем не воруют?
-- Уход, конечно, тоже воровство, -- согласился Карпенко. -- Но за
последние сорок лет таких фактов наберется не более полутора десятков. Один
случай взяточничества -- негодяй расстрелян. Да пять эпизодов казнокрадства
-- каждому дана оценка. Согласитесь, у нас жесткий внутренний контроль, и
все это знают. А потому на общем фоне наша Система выглядит безгрешной. И
потому неуправляемой.
Карпенко ногтем поскреб лимонную кожуру и, балансируя на
раскачивающейся сетке, потянулся ее понюхать. Сделать так мог лишь очень
тренированный человек.
Надо отметить, что и остальные присутствующие излучали не только
властную уверенность привыкших командовать людей, но и чисто физическую
мощь, достигаемую многолетним накачиванием силы и неоднократным успешным ее
применением. Все были в спортивных костюмах и кроссовках, кроме Черкасова, у
которого верхнюю часть наряда составляла обычная хлопчатобумажная майка
белого цвета. И лица у генералов госбезопасности выражали суровость
характеров, решимость и умение идти напролом. У Карпенко нос перебит, левая
бровь пересечена белой полоской зажившего шрама, у Борисова и Черкасова
деформированные уши борцов и "набитые" костяшки пальцев.
Пожалуй, только Верлинов выпадал из общего ряда: тонкие черты,
интеллигентные манеры, мягкая улыбка, словно научный сотрудник, изрядно
позанимавшийся в молодости спортом.
Он продолжал увлеченно изучать зажигалку. Карпенко расслабленно
распластался в гамаке, гипнотизируя зеленый лимон, Борисов вставил голову в
пушистую елочку и глубоко дышал, Черкасов возбужденно ходил по мраморной
дорожке -- от стеклянной стены к небольшому бездействующему фонтанчику и
обратно.
Между диваном, гамаком и плетеным креслом стоял круглый столик с
бутербродами, водкой "Смирнофф", узкой бутылкой "Белого аиста" и итальянским
вермутом, но выпить успели только по рюмке. Когда начался серьезный
разговор, интерес к спиртному прошел.
-- Значит, Система разрушается целенаправленно и злонамеренно, что идет
во вред интересам России, -- сформулировал Верлинов и внимательно осмотрел
собравшихся. -- Так?
-- Так.
-- Так.
-- Точно.
-- И если мы будем молча смотреть на происходящее, то крах ждет не
только нас, но и страну в целом. Так?
-- Кончай тянуть, -- прогудел Черкасов. -- Что ты заладил: так да
так...
-- Если заснять нас на пленку, то получается классическая картина:
"Заговор с целью захвата власти", -- мягко улыбнулся Верлинов. -- Но лично я
ничего не собираюсь захватывать и власть мне, извините, на хер не нужна.
-- Ты это для микрофонов, что ли? -- Черкасов иронически улыбнулся. --
Тогда говори громче и отчетливей!
Карпенко и Борисов тоже улыбнулись. Но у всех троих улыбки были
несколько напряженные.
-- Для микрофонов, -- то ли обиженно, то ли удивленно повторил хозяин.
-- Ну-ка, достаньте свои переговорники...
Генералы зашевелились. Не только для удобства и непринужденности хозяин
переодел их в спортивные костюмы и не случайно сам переодевался в их
присутствии. Одежда, личные вещи, оружие были заперты в шкафу гостевой
комнаты вместе с возможными "жучками", "клопами", "кассетниками". Доверие --
категория абстрактная и должно подкрепляться конкретными мерами
безопасности. С собой каждый взял лишь систему экстренной связи с дежурными
подразделениями своих служб. Маленькая пластиковая коробочка со стандартным
содержимым и механизмом самоуничтожения, исключающим какие-либо переделки. С
ней руководители спецслужб не расставались никогда.
Все достали переговорники, хотя у Карпенко быть его не должно: при
увольнении они сдаются, да и связь держать вроде не с кем...
-- Мой не работает, -- удивился Борисов.
-- И мой...
-- Ты нас вредными лучами травишь? -- спросил Карпенко.
-- Не такие уж они вредные, -- ответил Верлинов, отметив, что
напряжение собеседников исчезло. -- Но говорю я не для микрофонов, а для
вас. Я не собираюсь лезть в политику...
-- Не торопись, Валера, не торопись, -- добродушно сказал Борисов. --
Зажигалку себе возьми, дарю. А насчет власти... Наша задача -- не дать
Систему развалить. А если нас попросят, доверят, то почему отказываться?
-- За зажигалку спасибо, Слава, интересная штучка. Но у тебя что-то со
слухом. Я не ставлю целью захват власти. А вот обеспечить безопасность
российских граждан считаю себя обязанным. И способствовать наведению
порядка. И ликвидировать на территории России бандитские образования вроде
Чечни. Тем более что возможности для этого есть...
-- А чего ты их сразу не трахнул в девяносто первом? -- Карпенко
пружинисто сел, уперевшись ногами в зеленую траву.
Верлинов молча показал вверх -- в стеклянную крышу, над которой серело
мрачное осеннее небо.
-- Решают-то там. К тому же в последние годы меня от этого дела
отодвигают. Говорят, оружие такой мощности должно использоваться не
безопасностью, а военными. У вояк своя сейсмологическая служба. А
оперативное использование осуществляют грушники.
-- Они и у нас под ногами путаются, -- в сердцах воскликнул начальник
военной контрразведки. -- Вечные конкуренты, мать их в душу!
-- Но делают твои конкуренты все топорно, концы не зачищают, на этом и
можно сыграть, -- продолжил Верлинов. -- Мы скомпрометируем вояк, а значит,
и тех, кто их поддерживает -- званиями осыпает, наградами... А если
генералитет поприжать, поубирать кой-кого, то танки уж на прямую наводку
никто не выведет: настроение у старших и средних офицеров известное...
-- И как ты думаешь это сделать? -- заинтересованно спросил Борисов.
Все присутствующие знали, что разрабатывать многоходовые комбинации и далеко
идущие планы начальник антитеррористического управления не умел, не любил и
не особенно это скрывал.
-- Есть один вариант. -- Верлинов еще полюбовался зажигалкой, сунул ее
в карман и встал. -- Назовем его "Расшифровка". А подробности за обедом,
шашлык через две минуты будет готов...
Четверо крепких мужиков в спортивных костюмах направились в гостиную.
Главный фигурант оперативного дела "Расшифровка" Александр Каймаков
были принят под наблюдение на выходе из института. У дежурной бригады
имелась его фотография, к тому же микрофон подавал сигнал, и, нацелив на
объект пеленгатор направленного действия, лейтенант Сенченко по мигающей
лампочке убедился, что ошибки не произошло.
-- Какой-то он зачуханный, -- сказал лейтенант. -- И сильно боится...
Вид у Каймакова действительно был нездоровый -- мешки под глазами,
бледное лицо, нервновоспаленные глаза. Сутулился он еще сильнее, чем обычно,
дергался, озирался по сторонам. Мятое, потертое во многих местах пальто и
потерявшая форму кроличья шапка выслужили все положенные сроки носки.
Под руку старшего научного сотрудника держала инспектор отдела
статистики Вера Носова, насчет которой у институтских, да и всех других
мужчин мнение было единодушным: страстная и фигура хорошая, а вот рожа
подгуляла.
-- Сейчас все, кто не грабит, зачуханные, -- флегматично ответил
водитель. -- И все чего-то боятся. А у него причины имеются...
Наблюдаемая пара в метро не пошла, что вызвало у Сенченко вздох
облегчения -- нырять в плотную человеческую толпу он очень не любил.
Каймаков неуверенно топтался у кромки тротуара, но Вера привычным жестом
тормознула частника, мгновенно сговорившись, прыгнула внутрь и втащила
спутника за собой.
Отпустив автомобиль на пятьдесят метров, бригада наблюдения двинулась
следом. Через два километра оперативники заподозрили неладное, а еще через
два убедились в обоснованности своих подозрений.
-- Серая "Волга", красный "Опель" и, кажется, вот этот "Ниссан", --
сказал Сенченко.
-- Точно, -- подтвердил водитель. -- Три машины, мы четвертые.
Докладывай в Центр. Мне такая толчея сильно не нравится...
Сенченко передал Межуеву приметы и номера засветившихся машин,
обрисовал маршрут следования.
Через несколько кварталов замызганный "жигуленок" неожиданно проломил
борт красного "Опеля", в котором находились "быки" Рваного. Страшно
матерясь, два уголовника бросились свести счеты, но когда они распахнули
дверцы машины, чтобы выволочь водителя и пассажиров и размазать их по земле,
то увидели направленные на себя пистолеты.
-- Стоять, милиция! Сесть на жопы! Ну!!
Могучий кулак врезался замешкавшемуся "быку" в промежность, он с воем
опустился на асфальт, второй плюхнулся рядом. Блатные сразу поняли, что
нарвались на профессионалов: один умело обыскал каждого, причем стоял так,
что не перекрывал линию огня второму, который держал их под прицелом.
В "жигуленке" оказались и двое понятых, которым продемонстрировали
трофеи: пистолет Макарова, "наган" и самодельный стилет. Откуда ни возьмись
подъехал микроавтобус с зашторенными окнами. Задержанных посадили в него,
составили протокол изъятия, сняли отпечатки пальцев и опросили каждого,
дублируя письменный текст объяснений диктофонной записью.
Задержанные приуныли. Так круто за них еще никогда не брались.
-- Шестой отдел, что ли? -- злобно щерясь, поинтересовался один.
-- Главк уголовного розыска, падла! -- Тяжелая ладонь оглушительно
хлопнула его по уху, гулко лопнула барабанная перепонка, и "бык" наполовину
оглох. Злобный оскал исчез.
-- То-то! Знай, на кого скалиться!
Микроавтобус подкатил к семьдесят шестому отделению милиции. Старший
прошел прямо к начальнику, предъявил удостоверение оперуполномоченного по
особо важным делам Главного управления уголовного розыска МВД России и
положил на стол оружие в опечатанных пластиковых пакетах, удостоверенный
понятыми протокол изъятия этого оружия у граждан Медведева и Лепешкина,
объяснения задержанных, которые пояснили, что нашли оружие на улице, при
этом Медведев доверительно сообщил, что носил "наган" для самозащиты, а
опрошенный отдельно Лепешкин настаивал на своем намерении сдать "ПМ" и
стилет властям.
Особенно поразил начальника милиции протокол осмотра вещдоков,
удостоверявший, что оружие заряжено боевыми патронами и находится в
исправном состоянии, а также дактопленки. За двадцать лет службы он не
встречал столь полно составленного первичного материала, не оставляющего
лазеек для какой-либо "химии".
-- У нас криминалистический автобус, вот и сняли пальцы с пушек да этих
гусей откатали, -- пояснил опер. -- Да записали на диктофон. Вам-то это не
надо, мы у себя оставим. А вы завтра позвоните в Главк Аркадьеву и доложите
о результатах. Дело будет на контроле.
Начальник проводил опера до выхода.
"Или меня подозревают, или дело чрезвычайное, -- думал он. -- В любом
случае лучше как можно скорее их в суд направить".
Из машины майор госбезопасности Бородин доложил результаты Межуеву, а
майор позвонил в Главк уголовного розыска и предупредил зонального опера
Аркадьева, чтобы тот взял на контроль данное дело.
А на развилке под путепроводом передвижной пост ГАИ остановил серую
"Волгу" и "Ниссан". К каждой машине подскочили два гаишника и два омоновца с
короткими автоматами на изготовку. Водитель "Волги" сказал что-то, и
действия сотрудников сразу потеряли жесткую целеустремленность. Ринувшиеся
было к дверцам омоновцы остановились, автоматы безобидно развернулись
раструбами стволов в низкое серое небо, но еще сохраняли некоторую
настороженность, пока водитель извлекал из внутреннего кармана документы. Но
на свет появилась розовая карточка спецталона, гаишник, утратив обычную
вальяжность, подобрался и, козырнув, пожелал счастливого пути.
Через секунду раструбы коротких стволов уперлись в кожаные спины двух
молодчиков Седого, привычно раскорячившихся для обыска у капота огромного,
как дом, вездехода. Здесь неожиданности не нарушали обычного хода событий:
гаишники сноровисто обшарили салон, обнаружив гранату "Ф-1" и автомат
"АКС-74 У", точно такой же, какие были у омоновцев. За поясом одного из
задержанных обнаружили итальянскую пятнадцатизарядную "беретту", в кармане
лежал запасной магазин к ней.
-- Отпрыгались, козлы, -- прокомментировал ситуацию один из омоновцев.
Имевшие опыт общения с отрядом особого назначения, люди Седого мудро
промолчали.
Верка жила на четвертом этаже блочной пятиэтажки, расположенной в
глубине квартала. Проезды между домами были узкими, поэтому бригада
одиннадцатого отдела поставила свою "шестерку" на площадку для сушки белья.
Серая "Волга" остановилась на пятачке у мусорных баков.
-- С нами еще какие-то крокодилы, -- передал в Центр Сенченко. -- Их
почему-то не задержали. Проверь-ка номер...
Серая "Волга" принадлежала оперативному отделу Главного
разведывательного управления Министерства обороны СССР, впоследствии
ставшего Российским.
Ни законы, ни постановления правительства, ни ведомственные приказы и
инструкции не предусматривали возможности действий ГРУ на территории своей
страны. Компетенция этого ведомства предполагала сбор разведданных, а в
некоторых случаях проведение диверсионно-террористических акций
исключительно в иных государствах, причем "острые" формы деятельности
допускались только в военное время или для упреждения удара противника.
Санкцию на подобные действия могло давать лишь высшее руководство страны.
Поэтому наблюдение за Каймаковым являлось грубым нарушением закона. Не
говоря уже о попытке убить его, предпринятой накануне подотделом физического
воздействия с санкции подполковника Голубовского.
Надо признать, что это было не первым нарушением закона со стороны
оперативного отдела ГРУ. Дело в том, что, действуя на чужой территории, ни
одно ведомство не сможет добиться политического веса и значимости в
собственной стране. Именно здесь надо иметь зоркие глаза, чуткие уши и
мускулистые руки, иногда удлиненные двух -- или четырехствольным специальным
пистолетом "МСП". Потому что лишь владение внутренними секретами и
способность воздействовать на внутреннюю ситуацию позволяют держаться за
рычаги власти и заставляют других с тобой считаться.
Войсковые части и подразделения Министерства обороны не приспособлены
для тонкой работы, потому самое мощное ведомство использует возможности
собственной разведки.
Это делается во всем мире: несмотря на прямые запреты, ЦРУ неоднократно
прокалывалось на проведении операций в США. То газетчики чтото разнюхают, то
конкуренты -- ФБР или Агентство национальной безопасности, а то и просто
местная полиция. Каждый раз шум поднимался, скандал, специальные комиссии
конгресса создавали... Глядишь -- кого-то от должности отстранили, кто-то
сам подал в отставку...
У нас в былые годы такого случиться не могло, ни один газетчик в тайные
операции нос не просунет, а если и разнюхает что -- все равно толку мало:
редактор, цензура, да и не в них дело, самоцензура, страх от того, что
секрет узнал, клавиши машинки надежней всего блокировали. За такое дело
запросто посадить могли или "волчий билет" на всю жизнь выписать.
А если конкурирующая служба компромат на тебя сдоит -- МВД на КГБ или
Комитет на ГРУ, -- тоже никакого скандала, разберутся по-семейному, в
крайнем случае, когда стрельба или другие осложнения, тогда ЦК выступает
арбитром, но они не по закону судили, а по целесообразности и тех, кто
основы строя охранял, никогда не давали в обиду.
Сейчас другое дело. И газетчики не те, и всесильного отца-заступника --
Центрального Комитета -- нет, а конкуренты норовят все твое грязное белье
наружу вывернуть, чтобы показать, что сами они совсем не такие, а
перестроившиеся и работающие совершенно по-новому...
Поэтому майор Синаев -- старший группы наружного наблюдения
оперативного отдела ГРУ -- старался действовать аккуратно и не
засвечиваться. Тем более что всем причастным к операции уже было известно:
капитан Вертуховский, несмотря на блестяще проведенное ушивание сердечной
мышцы, умер сегодня днем в секретном филиале Центрального военного
госпиталя. А значит, предстоят начальственные разборки с поисками виновных,
на которых можно свалить вину за неудачу... К тому же все в подотделе
физического воздействия ломали головы: как мог какой-то штатский заморыш
завалить такую торпеду, как Вертуховский? Один на один, в темном (специально
разбили лампочку) подъезде, при внезапном нападении... Или он совсем не тот,
за кого себя выдает, или его постоянно прикрывают очень серьезные люди,
умеющие быть невидимыми и способные с одного удара уложить
террористапрофессионала, проведшего не один десяток успешных ликвидации.
И вот, похоже, эти люди материализовались...
-- "Вершина", я Пятый, прошу связи, -- вызвал Синаев свой Центр и
передал приметы и госномер автомашины "ВАЗ-2106", осуществлявшей
параллельное наблюдение за фигурантом Каймаковым, обозначенным в оперативных
документах псевдонимом Унылый.
Служба наблюдения одиннадцатого отдела присвоила Каймакову псевдоним
Кислый. Наблюдатели -- хорошие физиономисты, умеющие подмечать характерные
черты внешности и определять доминирующие особенности личности.
Но если бы сейчас Синаев или Сенченко заглянули в квартиру номер
пятнадцать на четвертом этаже контролируемого ими дома, они бы не нашли в
облике Каймакова ни кислоты, ни унылости.
После двухсот граммов коньяка и сытной закуски непьющий Каймаков
расслабился, терзающие его страхи и сомнения исчезли, и, глядя на
исполняющую стриптиз Верку, он блаженно улыбался, хлопая в ладоши в такт
негромкой музыке, льющейся из колонок проигрывателя. Сейчас он не видел
выступающую вперед нижнюю челюсть, крупный плоский нос, огромный выпуклый
лоб, и внешность девушки не казалась отталкивающей. Внимание сосредоточилось
на другом: гладкой коже плеч, крепких правильной формы ногах, округлых
бедрах.
Как опытная стриптизерша, она оставила на себе две детали туалета и
оттягивала миг, когда все покровы будут сброшены. Каймаков почувствовал себя
так, будто в обеденный перерыв в закутке сектора статистики ничего не
происходило.
-- Давай скорей, снимай все! -- Он потянулся к девушке, но она
отпрянула, и Каймаков чуть не упал с дивана.
Верка сделала пируэт, приспустила на миг трусики, обнажив гладкие белые
ягодицы, и вновь прикрыла их тканью. Приблизилась, пританцовывая, и, оттянув
трусы на животе, пропела:
-- Положи сколько не жалко, хоть десять штучек...
Но Каймаков вместо денег запустил в открывшуюся щель руку, нащупав
пальцами жесткие, коротко подстриженные волосы.
-- А это долой! -- Верка ударила его по руке, ногтями оцарапав кожу.
приговор суда исполнять на чужой государственной территории!
-- Вот целки, етить их мать! А предавать -- законно! -- выругался
Верлинов, пряча в свой сейф невостребованный инфразвуковой депрессатор,
выполненный в виде авторучки.
Через несколько минут после включения эта штука заставляет человека
выброситься из окна или полоснуть бритвой по венам. Какой-то гадюке
повезло...
И повылазили изменники поганые из своих щелей: книжки пишут, по
телевизору выступают, интервью дают... Идейными борцами прикидываются: я,
дескать, против коммунизма боролся... А скольких ты, сука, нелегалов
провалил? Сколько доверившихся тебе людей за решетку отправил? Сколько
отпугнул от сотрудничества? Насколько авторитет российской разведки
подорвал?
А как теперь молодые сотрудники работать будут, имея такой пример перед
глазами? Вот они, предатели -- в центре внимания, сытые, прикинутые по
последней моде, сребреников хватает, семьи к ним выпустили, все в ажуре. А
ты корячься за зарплату да за жалкие суточные в валюте, напрягай жилы, рви
нервы, начальство вербовок требует, а дел с тобой никто иметь не хочет,
шарахаются люди, как от вшивого бродяги, и с тебя же за это шкуру
спускают... Так, может, тоже перекинуться?
Вот такие разговоры идут последние годы во всех осколках Системы,
причем почти открыто, чего раньше среди конспиративных и осторожных чекистов
не только не водилось, но даже и представить было нельзя.
И в одиннадцатом отделе настроения такие же, как везде. Генерал
Верлинов, понятно, с подчиненными на скользкие темы не беседовал, но когда в
своем кругу оказывался, разговор с чего угодно на болезненные проблемы
переходил.
-- Знаете, когда окончательный развал начался? 13 ноября девяносто
первого, -- покачиваясь в плетеном кресле, говорил Верлинов. -- Тогда в
Грозном майора КГБ убили, Толстенева. Накануне по Центральному телевидению
показали -- мол, задержан за шпионаж, его будет судить народ... И зарезали
как барана -- горло перехватили, вены... А мы смолчали.
-- Я не молчал. -- Высокий сильный человек с волевым лицом лениво
раскачивался в гамаке. -- Написал рапорт с планом: звено штурмовых
вертолетов, два отделения "Альфы", батальон спецназа ВДВ -- и все!
Криминального образования на территории России сейчас бы не было. Но я уже
свой поджопник после августа получил, и мое вяканье никого не
интересовало...
Бывший командир группы "Альфа" Карпенко повернулся на бок, подпер
голову рукой и закусил травинку.
-- Потому послали роту пацанов срочной службы, вроде бы подыграли
черным...
-- А им все время подыгрывали, -- сказал начальник управления "Т"
генерал Борисов. -- Главный-то чечен где заседал? Чрезвычайное положение
Президент объявил, а парламент отменил.
-- Кто же так ЧП объявляет? -- презрительно скривился генерал-лейтенант
Черкасов, начальник военной контрразведки. -- Его, знаете, как надо
объявлять?
Черкасов лежал на диванчике, развалившись, но сейчас сел и обвел
взглядом присутствующих. Заканчивался ноябрь девяносто третьего, компания
друзей собралась на даче Верлинова и расположилась в зимнем саду среди
елочек, лимонных кустов и тропических пальм.
-- Сообщают, например, в семь утра, а с двух часов ночи на перекрестках
танки стоят, стратегические объекты солдатами контролируются, усиленные
патрули на улицах. А все зачинщики уже арестованы, главные, может, с собой
покончили, может, просто исчезли бесследно. И новая власть уже имеется из
числа оппозиции, лояльной к Центру. И эта новая власть борется с
мятежниками, наводит порядок, а мы ей, естественно, помогаем.
И в этом случае ни один парламент президентского решения не отменит,
пусть там двадцать чеченцев заправляют. Потому что победителей у нас любят и
поддерживают!
-- Стратег! -- улыбнулся Карпенко, но улыбка получилась печальной. --
Надо было тебе поручить эту акцию.
-- Зачем мне? Если бы Язов и Крючков не сидели в "Матросской Тишине",
они бы сделали как надо!
-- Нашел героев! -- хмыкнул Верлинов. -- Чего же они в августе
облажались?
-- Да потому, что сейчас все лажаются. -- Борисов нахмурился. -- И в
октябре все облажались. Кто меньше облажался -- тот и победил. Знаешь, есть
поговорка: "Игра была равна -- играли два говна".
-- И чем все кончится? -- Карпенко вновь перевернулся на спину,
провисая тяжелой фигурой почти до пола.
Вопрос повис в воздухе.
Из кармана широких адидасовских штанов Борисов извлек сигареты, щелкнул
диковинной зажигалкой, прикурил и, перегнувшись в кресле, поднес огонек
Верлинову.
-- Попробуй, потуши.
Верлинов дунул -- раз, другой, третий... Набрал полную грудь воздуха и
мощно выдохнул. Маленькое пламя шумело, но не исчезало.
-- Интересно... Ну-ка, дай взглянуть...
-- Все разворуют и дернут за кордон, -- меланхолично сказал Борисов,
передавая зажигалку. -- Бандитизм захлестнет страну. Придет "сильная рука" и
введет военный коммунизм.
-- А дальше? -- Верлинов экспериментировал с зажигалкой. -- Забивать
миллионы "лишних ртов" мотыгами, как красные кхмеры? Тут круговая спираль,
она раскаляется, а газ идет сквозь...
Борисов развел руками.
-- Может, и так.
-- И кого это устраивает? -- спросил Карпенко, обращаясь к свисающему с
ветки зеленому лимону.
-- Того, кто может набивать карманы, жрать в три горла, драть баб и
ничего не бояться. Он постоянно воспламеняется. Ты сдул, а новая порция
горит.
-- Знаете, что армейские генералы творят? -- Черкасов встал.
Единственный из присутствующих, он имел заметное брюшко, но майка открывала
еще крепкие бицепсы и могучие плечи.
-- Танки, грузовики, самолеты продают. Оружие -- вагонами!
Контрабанда...
Черкасов оборвал себя на полуслове:
-- Чего я вам рассказываю...
-- Вот они и раскачались через сутки. Точнее, дали себя раскачать. И
выкатили танки на прямую наводку, -- сказал Борисов. -- А значит, им дадут
возможность и дальше греть руки.
-- Они же не задают идиотских вопросов. -- Верлинов в очередной раз
щелкнул зажигалкой. -- Например: может ли быть одним из руководителей России
человек, чьи дети выехали в другую страну и чей внук -- гражданин другого
государства? Будет ли он в полной мере заботиться о России и о россиянах,
если у него есть запасная позиция -- за бугром? Да, надежность воспламенения
очень высока... На этом принципе можно изготовить карманный огнемет...
-- И жирные армейские генералы не надоедают информациями о зарубежных
счетах высоких должностных лиц, -- произнес Черкасов. -- Кстати, эти счета
плохо увязываются с верой в счастливое будущее России.
-- К тому же если люди не воруют вместе со всеми, то они недовольны, а
следовательно, ненадежны, -- сообщил Карпенко лимону.
Борисов хмыкнул.
-- Совсем не воруют?
-- Уход, конечно, тоже воровство, -- согласился Карпенко. -- Но за
последние сорок лет таких фактов наберется не более полутора десятков. Один
случай взяточничества -- негодяй расстрелян. Да пять эпизодов казнокрадства
-- каждому дана оценка. Согласитесь, у нас жесткий внутренний контроль, и
все это знают. А потому на общем фоне наша Система выглядит безгрешной. И
потому неуправляемой.
Карпенко ногтем поскреб лимонную кожуру и, балансируя на
раскачивающейся сетке, потянулся ее понюхать. Сделать так мог лишь очень
тренированный человек.
Надо отметить, что и остальные присутствующие излучали не только
властную уверенность привыкших командовать людей, но и чисто физическую
мощь, достигаемую многолетним накачиванием силы и неоднократным успешным ее
применением. Все были в спортивных костюмах и кроссовках, кроме Черкасова, у
которого верхнюю часть наряда составляла обычная хлопчатобумажная майка
белого цвета. И лица у генералов госбезопасности выражали суровость
характеров, решимость и умение идти напролом. У Карпенко нос перебит, левая
бровь пересечена белой полоской зажившего шрама, у Борисова и Черкасова
деформированные уши борцов и "набитые" костяшки пальцев.
Пожалуй, только Верлинов выпадал из общего ряда: тонкие черты,
интеллигентные манеры, мягкая улыбка, словно научный сотрудник, изрядно
позанимавшийся в молодости спортом.
Он продолжал увлеченно изучать зажигалку. Карпенко расслабленно
распластался в гамаке, гипнотизируя зеленый лимон, Борисов вставил голову в
пушистую елочку и глубоко дышал, Черкасов возбужденно ходил по мраморной
дорожке -- от стеклянной стены к небольшому бездействующему фонтанчику и
обратно.
Между диваном, гамаком и плетеным креслом стоял круглый столик с
бутербродами, водкой "Смирнофф", узкой бутылкой "Белого аиста" и итальянским
вермутом, но выпить успели только по рюмке. Когда начался серьезный
разговор, интерес к спиртному прошел.
-- Значит, Система разрушается целенаправленно и злонамеренно, что идет
во вред интересам России, -- сформулировал Верлинов и внимательно осмотрел
собравшихся. -- Так?
-- Так.
-- Так.
-- Точно.
-- И если мы будем молча смотреть на происходящее, то крах ждет не
только нас, но и страну в целом. Так?
-- Кончай тянуть, -- прогудел Черкасов. -- Что ты заладил: так да
так...
-- Если заснять нас на пленку, то получается классическая картина:
"Заговор с целью захвата власти", -- мягко улыбнулся Верлинов. -- Но лично я
ничего не собираюсь захватывать и власть мне, извините, на хер не нужна.
-- Ты это для микрофонов, что ли? -- Черкасов иронически улыбнулся. --
Тогда говори громче и отчетливей!
Карпенко и Борисов тоже улыбнулись. Но у всех троих улыбки были
несколько напряженные.
-- Для микрофонов, -- то ли обиженно, то ли удивленно повторил хозяин.
-- Ну-ка, достаньте свои переговорники...
Генералы зашевелились. Не только для удобства и непринужденности хозяин
переодел их в спортивные костюмы и не случайно сам переодевался в их
присутствии. Одежда, личные вещи, оружие были заперты в шкафу гостевой
комнаты вместе с возможными "жучками", "клопами", "кассетниками". Доверие --
категория абстрактная и должно подкрепляться конкретными мерами
безопасности. С собой каждый взял лишь систему экстренной связи с дежурными
подразделениями своих служб. Маленькая пластиковая коробочка со стандартным
содержимым и механизмом самоуничтожения, исключающим какие-либо переделки. С
ней руководители спецслужб не расставались никогда.
Все достали переговорники, хотя у Карпенко быть его не должно: при
увольнении они сдаются, да и связь держать вроде не с кем...
-- Мой не работает, -- удивился Борисов.
-- И мой...
-- Ты нас вредными лучами травишь? -- спросил Карпенко.
-- Не такие уж они вредные, -- ответил Верлинов, отметив, что
напряжение собеседников исчезло. -- Но говорю я не для микрофонов, а для
вас. Я не собираюсь лезть в политику...
-- Не торопись, Валера, не торопись, -- добродушно сказал Борисов. --
Зажигалку себе возьми, дарю. А насчет власти... Наша задача -- не дать
Систему развалить. А если нас попросят, доверят, то почему отказываться?
-- За зажигалку спасибо, Слава, интересная штучка. Но у тебя что-то со
слухом. Я не ставлю целью захват власти. А вот обеспечить безопасность
российских граждан считаю себя обязанным. И способствовать наведению
порядка. И ликвидировать на территории России бандитские образования вроде
Чечни. Тем более что возможности для этого есть...
-- А чего ты их сразу не трахнул в девяносто первом? -- Карпенко
пружинисто сел, уперевшись ногами в зеленую траву.
Верлинов молча показал вверх -- в стеклянную крышу, над которой серело
мрачное осеннее небо.
-- Решают-то там. К тому же в последние годы меня от этого дела
отодвигают. Говорят, оружие такой мощности должно использоваться не
безопасностью, а военными. У вояк своя сейсмологическая служба. А
оперативное использование осуществляют грушники.
-- Они и у нас под ногами путаются, -- в сердцах воскликнул начальник
военной контрразведки. -- Вечные конкуренты, мать их в душу!
-- Но делают твои конкуренты все топорно, концы не зачищают, на этом и
можно сыграть, -- продолжил Верлинов. -- Мы скомпрометируем вояк, а значит,
и тех, кто их поддерживает -- званиями осыпает, наградами... А если
генералитет поприжать, поубирать кой-кого, то танки уж на прямую наводку
никто не выведет: настроение у старших и средних офицеров известное...
-- И как ты думаешь это сделать? -- заинтересованно спросил Борисов.
Все присутствующие знали, что разрабатывать многоходовые комбинации и далеко
идущие планы начальник антитеррористического управления не умел, не любил и
не особенно это скрывал.
-- Есть один вариант. -- Верлинов еще полюбовался зажигалкой, сунул ее
в карман и встал. -- Назовем его "Расшифровка". А подробности за обедом,
шашлык через две минуты будет готов...
Четверо крепких мужиков в спортивных костюмах направились в гостиную.
Главный фигурант оперативного дела "Расшифровка" Александр Каймаков
были принят под наблюдение на выходе из института. У дежурной бригады
имелась его фотография, к тому же микрофон подавал сигнал, и, нацелив на
объект пеленгатор направленного действия, лейтенант Сенченко по мигающей
лампочке убедился, что ошибки не произошло.
-- Какой-то он зачуханный, -- сказал лейтенант. -- И сильно боится...
Вид у Каймакова действительно был нездоровый -- мешки под глазами,
бледное лицо, нервновоспаленные глаза. Сутулился он еще сильнее, чем обычно,
дергался, озирался по сторонам. Мятое, потертое во многих местах пальто и
потерявшая форму кроличья шапка выслужили все положенные сроки носки.
Под руку старшего научного сотрудника держала инспектор отдела
статистики Вера Носова, насчет которой у институтских, да и всех других
мужчин мнение было единодушным: страстная и фигура хорошая, а вот рожа
подгуляла.
-- Сейчас все, кто не грабит, зачуханные, -- флегматично ответил
водитель. -- И все чего-то боятся. А у него причины имеются...
Наблюдаемая пара в метро не пошла, что вызвало у Сенченко вздох
облегчения -- нырять в плотную человеческую толпу он очень не любил.
Каймаков неуверенно топтался у кромки тротуара, но Вера привычным жестом
тормознула частника, мгновенно сговорившись, прыгнула внутрь и втащила
спутника за собой.
Отпустив автомобиль на пятьдесят метров, бригада наблюдения двинулась
следом. Через два километра оперативники заподозрили неладное, а еще через
два убедились в обоснованности своих подозрений.
-- Серая "Волга", красный "Опель" и, кажется, вот этот "Ниссан", --
сказал Сенченко.
-- Точно, -- подтвердил водитель. -- Три машины, мы четвертые.
Докладывай в Центр. Мне такая толчея сильно не нравится...
Сенченко передал Межуеву приметы и номера засветившихся машин,
обрисовал маршрут следования.
Через несколько кварталов замызганный "жигуленок" неожиданно проломил
борт красного "Опеля", в котором находились "быки" Рваного. Страшно
матерясь, два уголовника бросились свести счеты, но когда они распахнули
дверцы машины, чтобы выволочь водителя и пассажиров и размазать их по земле,
то увидели направленные на себя пистолеты.
-- Стоять, милиция! Сесть на жопы! Ну!!
Могучий кулак врезался замешкавшемуся "быку" в промежность, он с воем
опустился на асфальт, второй плюхнулся рядом. Блатные сразу поняли, что
нарвались на профессионалов: один умело обыскал каждого, причем стоял так,
что не перекрывал линию огня второму, который держал их под прицелом.
В "жигуленке" оказались и двое понятых, которым продемонстрировали
трофеи: пистолет Макарова, "наган" и самодельный стилет. Откуда ни возьмись
подъехал микроавтобус с зашторенными окнами. Задержанных посадили в него,
составили протокол изъятия, сняли отпечатки пальцев и опросили каждого,
дублируя письменный текст объяснений диктофонной записью.
Задержанные приуныли. Так круто за них еще никогда не брались.
-- Шестой отдел, что ли? -- злобно щерясь, поинтересовался один.
-- Главк уголовного розыска, падла! -- Тяжелая ладонь оглушительно
хлопнула его по уху, гулко лопнула барабанная перепонка, и "бык" наполовину
оглох. Злобный оскал исчез.
-- То-то! Знай, на кого скалиться!
Микроавтобус подкатил к семьдесят шестому отделению милиции. Старший
прошел прямо к начальнику, предъявил удостоверение оперуполномоченного по
особо важным делам Главного управления уголовного розыска МВД России и
положил на стол оружие в опечатанных пластиковых пакетах, удостоверенный
понятыми протокол изъятия этого оружия у граждан Медведева и Лепешкина,
объяснения задержанных, которые пояснили, что нашли оружие на улице, при
этом Медведев доверительно сообщил, что носил "наган" для самозащиты, а
опрошенный отдельно Лепешкин настаивал на своем намерении сдать "ПМ" и
стилет властям.
Особенно поразил начальника милиции протокол осмотра вещдоков,
удостоверявший, что оружие заряжено боевыми патронами и находится в
исправном состоянии, а также дактопленки. За двадцать лет службы он не
встречал столь полно составленного первичного материала, не оставляющего
лазеек для какой-либо "химии".
-- У нас криминалистический автобус, вот и сняли пальцы с пушек да этих
гусей откатали, -- пояснил опер. -- Да записали на диктофон. Вам-то это не
надо, мы у себя оставим. А вы завтра позвоните в Главк Аркадьеву и доложите
о результатах. Дело будет на контроле.
Начальник проводил опера до выхода.
"Или меня подозревают, или дело чрезвычайное, -- думал он. -- В любом
случае лучше как можно скорее их в суд направить".
Из машины майор госбезопасности Бородин доложил результаты Межуеву, а
майор позвонил в Главк уголовного розыска и предупредил зонального опера
Аркадьева, чтобы тот взял на контроль данное дело.
А на развилке под путепроводом передвижной пост ГАИ остановил серую
"Волгу" и "Ниссан". К каждой машине подскочили два гаишника и два омоновца с
короткими автоматами на изготовку. Водитель "Волги" сказал что-то, и
действия сотрудников сразу потеряли жесткую целеустремленность. Ринувшиеся
было к дверцам омоновцы остановились, автоматы безобидно развернулись
раструбами стволов в низкое серое небо, но еще сохраняли некоторую
настороженность, пока водитель извлекал из внутреннего кармана документы. Но
на свет появилась розовая карточка спецталона, гаишник, утратив обычную
вальяжность, подобрался и, козырнув, пожелал счастливого пути.
Через секунду раструбы коротких стволов уперлись в кожаные спины двух
молодчиков Седого, привычно раскорячившихся для обыска у капота огромного,
как дом, вездехода. Здесь неожиданности не нарушали обычного хода событий:
гаишники сноровисто обшарили салон, обнаружив гранату "Ф-1" и автомат
"АКС-74 У", точно такой же, какие были у омоновцев. За поясом одного из
задержанных обнаружили итальянскую пятнадцатизарядную "беретту", в кармане
лежал запасной магазин к ней.
-- Отпрыгались, козлы, -- прокомментировал ситуацию один из омоновцев.
Имевшие опыт общения с отрядом особого назначения, люди Седого мудро
промолчали.
Верка жила на четвертом этаже блочной пятиэтажки, расположенной в
глубине квартала. Проезды между домами были узкими, поэтому бригада
одиннадцатого отдела поставила свою "шестерку" на площадку для сушки белья.
Серая "Волга" остановилась на пятачке у мусорных баков.
-- С нами еще какие-то крокодилы, -- передал в Центр Сенченко. -- Их
почему-то не задержали. Проверь-ка номер...
Серая "Волга" принадлежала оперативному отделу Главного
разведывательного управления Министерства обороны СССР, впоследствии
ставшего Российским.
Ни законы, ни постановления правительства, ни ведомственные приказы и
инструкции не предусматривали возможности действий ГРУ на территории своей
страны. Компетенция этого ведомства предполагала сбор разведданных, а в
некоторых случаях проведение диверсионно-террористических акций
исключительно в иных государствах, причем "острые" формы деятельности
допускались только в военное время или для упреждения удара противника.
Санкцию на подобные действия могло давать лишь высшее руководство страны.
Поэтому наблюдение за Каймаковым являлось грубым нарушением закона. Не
говоря уже о попытке убить его, предпринятой накануне подотделом физического
воздействия с санкции подполковника Голубовского.
Надо признать, что это было не первым нарушением закона со стороны
оперативного отдела ГРУ. Дело в том, что, действуя на чужой территории, ни
одно ведомство не сможет добиться политического веса и значимости в
собственной стране. Именно здесь надо иметь зоркие глаза, чуткие уши и
мускулистые руки, иногда удлиненные двух -- или четырехствольным специальным
пистолетом "МСП". Потому что лишь владение внутренними секретами и
способность воздействовать на внутреннюю ситуацию позволяют держаться за
рычаги власти и заставляют других с тобой считаться.
Войсковые части и подразделения Министерства обороны не приспособлены
для тонкой работы, потому самое мощное ведомство использует возможности
собственной разведки.
Это делается во всем мире: несмотря на прямые запреты, ЦРУ неоднократно
прокалывалось на проведении операций в США. То газетчики чтото разнюхают, то
конкуренты -- ФБР или Агентство национальной безопасности, а то и просто
местная полиция. Каждый раз шум поднимался, скандал, специальные комиссии
конгресса создавали... Глядишь -- кого-то от должности отстранили, кто-то
сам подал в отставку...
У нас в былые годы такого случиться не могло, ни один газетчик в тайные
операции нос не просунет, а если и разнюхает что -- все равно толку мало:
редактор, цензура, да и не в них дело, самоцензура, страх от того, что
секрет узнал, клавиши машинки надежней всего блокировали. За такое дело
запросто посадить могли или "волчий билет" на всю жизнь выписать.
А если конкурирующая служба компромат на тебя сдоит -- МВД на КГБ или
Комитет на ГРУ, -- тоже никакого скандала, разберутся по-семейному, в
крайнем случае, когда стрельба или другие осложнения, тогда ЦК выступает
арбитром, но они не по закону судили, а по целесообразности и тех, кто
основы строя охранял, никогда не давали в обиду.
Сейчас другое дело. И газетчики не те, и всесильного отца-заступника --
Центрального Комитета -- нет, а конкуренты норовят все твое грязное белье
наружу вывернуть, чтобы показать, что сами они совсем не такие, а
перестроившиеся и работающие совершенно по-новому...
Поэтому майор Синаев -- старший группы наружного наблюдения
оперативного отдела ГРУ -- старался действовать аккуратно и не
засвечиваться. Тем более что всем причастным к операции уже было известно:
капитан Вертуховский, несмотря на блестяще проведенное ушивание сердечной
мышцы, умер сегодня днем в секретном филиале Центрального военного
госпиталя. А значит, предстоят начальственные разборки с поисками виновных,
на которых можно свалить вину за неудачу... К тому же все в подотделе
физического воздействия ломали головы: как мог какой-то штатский заморыш
завалить такую торпеду, как Вертуховский? Один на один, в темном (специально
разбили лампочку) подъезде, при внезапном нападении... Или он совсем не тот,
за кого себя выдает, или его постоянно прикрывают очень серьезные люди,
умеющие быть невидимыми и способные с одного удара уложить
террористапрофессионала, проведшего не один десяток успешных ликвидации.
И вот, похоже, эти люди материализовались...
-- "Вершина", я Пятый, прошу связи, -- вызвал Синаев свой Центр и
передал приметы и госномер автомашины "ВАЗ-2106", осуществлявшей
параллельное наблюдение за фигурантом Каймаковым, обозначенным в оперативных
документах псевдонимом Унылый.
Служба наблюдения одиннадцатого отдела присвоила Каймакову псевдоним
Кислый. Наблюдатели -- хорошие физиономисты, умеющие подмечать характерные
черты внешности и определять доминирующие особенности личности.
Но если бы сейчас Синаев или Сенченко заглянули в квартиру номер
пятнадцать на четвертом этаже контролируемого ими дома, они бы не нашли в
облике Каймакова ни кислоты, ни унылости.
После двухсот граммов коньяка и сытной закуски непьющий Каймаков
расслабился, терзающие его страхи и сомнения исчезли, и, глядя на
исполняющую стриптиз Верку, он блаженно улыбался, хлопая в ладоши в такт
негромкой музыке, льющейся из колонок проигрывателя. Сейчас он не видел
выступающую вперед нижнюю челюсть, крупный плоский нос, огромный выпуклый
лоб, и внешность девушки не казалась отталкивающей. Внимание сосредоточилось
на другом: гладкой коже плеч, крепких правильной формы ногах, округлых
бедрах.
Как опытная стриптизерша, она оставила на себе две детали туалета и
оттягивала миг, когда все покровы будут сброшены. Каймаков почувствовал себя
так, будто в обеденный перерыв в закутке сектора статистики ничего не
происходило.
-- Давай скорей, снимай все! -- Он потянулся к девушке, но она
отпрянула, и Каймаков чуть не упал с дивана.
Верка сделала пируэт, приспустила на миг трусики, обнажив гладкие белые
ягодицы, и вновь прикрыла их тканью. Приблизилась, пританцовывая, и, оттянув
трусы на животе, пропела:
-- Положи сколько не жалко, хоть десять штучек...
Но Каймаков вместо денег запустил в открывшуюся щель руку, нащупав
пальцами жесткие, коротко подстриженные волосы.
-- А это долой! -- Верка ударила его по руке, ногтями оцарапав кожу.