Страница:
Федеральное агентство правительственной связи. Главное управление охраны,
отпали ударные спецподразделения "Альфа", "Вымпел", "Гром", рассыпались
система сопровождения СРПБ и отряд боевых пловцов.
В водовороте перемен закрутились тысячи сотрудников, теряющих привычную
работу, ощущение элитарности, хорошую зарплату и уверенность в завтрашнем
дне.
Одиннадцатого отдела катаклизмы системы не коснулись. Свой комплекс
административных зданий, свои полигоны и институты, свои спецобъекты.
Госбанк, как и было заведено десятилетиями, осуществлял финансирование особо
ответственного счета, правительство выделяло требуемые ресурсы по
соответствующей графе подлежащих первоочередному удовлетворению заявок.
Верлинов не счел нужным менять бланки удостоверений, его сотрудники
по-прежнему предъявляли красные книжечки с надписью "КГБ СССР", и, что самое
интересное, ни у кого это не вызывало недоумения или расспросов.
Поскольку кураторы из ЦК КПСС и Совмина СССР канули в Лету,
одиннадцатый отдел существовал самостоятельно, никому не подчиняясь.
Кадровики тщательно подбирали новых сотрудников, обращая особое внимание на
тех, кто хорошо зарекомендовал себя, служа Системе, и безвинно стал жертвой
новейших реформации.
Так капитаны Якимов и Васильев оказались в одной машине службы в/ч
одиннадцатого отдела.
Наружное наблюдение -- это долгие часы ожидания, которые, когда
позволяет обстановка, заполняются разговорами -- от обычного трепа и
анекдотов до серьезных, если, конечно, напарники друг другу доверяют.
Биографии Якимова и Васильева практически совпадали, они быстро
сдружились и говорили откровенно.
-- Нет, не так все идет, не так, -- начинал Якимов, обводя взглядом
бесконечные вереницы коммерческих ларьков. -- На спекуляции всяким говном
миллионы делают, снизу доверху взяточничество, простому человеку выбор
простой: или нищенство, или иди в преступность. Вот они и выбирают... А те
рекламы дают -- чем кошек да попугаев кормить. Героев сегодняшних показывают
-- банкира, коммерсанта да как пацаны с них пример берут. О космонавтах и
пограничниках уже разговора нет, из нас вообще уродов сделали, про покаяние
твердят. Вот тебе есть в чем каяться?
-- В том, что дурак, -- мрачно отзывался Васильев. -- Шесть лет эту
елду возил; там хоть прослойка свинцовая, а все равно достает. И потом с
боеголовками этими долбаными... Сашка Леденецкий давно ушел в банковскую
охрану, квартиру в центре купил, дачу выстроил, на "Вольво" ездит...
-- И я не пойму, за что каяться! Что в Персидском заливе наши танкеры
охранял? Там одна дрянь, рыба-змея, подобралась незаметно, чуть мне каюк не
пришел, хорошо, автомат был специальный, подводный... Так у меня потом за
эти четыре спецпатрона душу вымотали, в конце концов вычли сто рублей --
почти ползарплаты. Может, за это покаяться?
Якимов выругался.
-- Или за "Белый дом" каяться? За тот, в девяносто первом...
Он выругался еще раз.
-- Вот ведь комедия: в девяносто первом правильно было защищать
парламент, а в девяносто третьем, наоборот, -- штурмовать его! Ну не мудаки?
А мы крайние -- оба раза действовали неправильно...
Капитан зло усмехнулся.
-- Ну про первый-то раз все брешут, мы атаковать не отказывались. Тогда
еще дисциплина была, ответственность -- как так не выполнить приказ! Да это
верный трибунал! Другое дело -- те, наверху, в штаны наложили приказ отдать!
Привыкли друг за дружку прятаться, а ответственность на себя брать
разучились. А была бы команда...
Якимов усмехнулся еще злее.
-- Сейчас все по-другому бы... И без всякого штурма. Мы уже внутри
были, среди этих сраных "защитников". Четыре группы. Я возле приемной с
автоматом стоял, они же мне автомат и выдали... И Ельцин рядом проходил, и
Руцкой, и Хасбулатов. А в рукаве -- "стрелка", она на пять метров бесшумно
работает. И спецгранаты -- дом развалят! В пуговице приемник, зуммер --
сигнал атаки. Жду, мокрый весь, сердце колотится, как тогда, с муреной...
Кто-то успокоил: не боись, отобьемся... Я улыбаюсь благодарно, но ничего не
соображаю -- зуммера жду! Так и не дождался.
-- Жалеешь? -- спросил Васильев.
-- Чего мне жалеть... Неизвестно, вышел бы живым... Потом весь сыпью
покрылся на нервной почве, полгода по госпиталям...
А второй раз наши действительно не пошли. Потому что поняли: никто не
поддержит, не защитит. Подставят -- и в кусты. Мы ничего не знаем, они сами
по себе... Научены, что надо о себе думать, а все остальное -- по фигу!
Неужели те, наверху, не понимают: если у исполнителей такой настрой, то при
серьезной заварухе им всем каюк!
Якимов махнул рукой.
-- Ну и черт с ними! Раз каждый за себя, то я за Якимова!
Другу и коллеге не повезло. Сунувшись за миллиардом, он очутился в
морге. Васильеву тоже не повезло, но в меньшей степени. Он вышел из
передряги живым, но теперь предстояло пройти чистилище служебного
расследования. И объяснить, какого черта, бросив объект наблюдения, они
сунулись на квартиру вора в законе Зонтикова. Никакого правдоподобного
варианта в голову не приходило, и Васильев стал писать заведомую ерунду:
"... потеряв из виду объект наблюдения и отметив прибытие к дому автомашины
"БМВ", мы решили проверить обстановку на месте и, войдя в подъезд, стали
подниматься по лестнице..."
Посетитель -- молодой парень лет двадцати трех -- пришел к Каймакову в
конце рабочего дня. В потертом армейском бушлате и форменной шапке без
кокарды он производил впечатление издерганного и вконец замордованного
жизнью человека.
-- Нигде не слушают, везде врут, никому ничего не надо! -- обозленно
сказал он, и Каймаков подумал, что парень ошибся адресом, но тут он извлек
из драной сумки газету с его статьей.
-- Вы писали? -- Тон был напористым и требовательным. -- Вот: "Куда же
делось мыло? ". А я знаю -- куда! У меня об этом хорошая память на всю
жизнь...
Парень вытянул левую руку. Она напоминала куриную лапу, потому что
безымянный палец и мизинец отсутствовали вместе с половиной кисти.
-- Задвижкой отхватило, когда мы это вонючее мыло закачивали, --
пояснил он. -- Тонн восемьсот. Состав. Это только в одну точку!
Парень привычно достал картонную папку, развязал тесемки и веером
вытряхнул с десяток писем на бланках Министерства обороны, военкоматов и
войсковых частей.
-- А вот что они пишут. -- Посетитель подтолкнул к Каймакову документы.
-- Ничего не было, пенсия мне не положена, на компенсацию права не имею.
Каймаков, еще мало что понимая, машинально просмотрел письма. Все они
были адресованы гражданину Боруле А. А, и с небольшими вариациями сообщали
одно и то же:
"... поскольку в/ч 9210, в которой вы служили, не участвовала в боевых
действиях и приравненных к ним операциях, оснований для выплаты вам
компенсации и пенсии в соответствии с приказом 1/230 не имеется".
-- И что это значит? -- спросил Каймаков.
-- Не хотят платить, суки! Вот что это значит! -- Куриная лапа сгребла
документы в кучу. -- 9210 -- это не настоящий номер, прикрытие. На него нам
письма писали, а потом их вертолетом доставляли. Мы от этой части в трехстах
километрах дислоцировались. Да и то вначале, пока подготовку проходили. А
потом все время в полевых командировках. Приравнивались к боевым действиям
-- и пайки по боевой норме, и денежное довольствие... А по всем документам я
в 9210 служил и на плацу маршировал!
-- А из чего видно, что на плацу? -- машинально спросил Каймаков.
Парень злорадно оскалился.
-- Видно! Хоть нам все запрещали: о службе писать, радио слушать, не
говоря про телевизор... За фотографирование -- трибунал обещали. Но у меня
аппаратик был маленький, "Вега", я им нащелкал.
Из папки были извлечены крупнозернистые фотоснимки.
Боруля в обнимку с солдатом в выжженной пустыне, сзади огромное
металлическое корыто с пенистой жидкостью. От корыта отходит трубопровод.
-- Здесь мы это сраное мыло разводили, -- пояснил Боруля. -- А по трубе
его закачивали в скважину.
Другие фотографии разнообразием не отличались. На всех запечатлен
Боруля. Один, или с друзьями, или друзья без него. Фоном служили буровая
вышка, мощные насосы, массивные задвижки.
-- Вот такой мне руку отхватило. Эмульсия назад пошла -- пласты там
внизу сами сдвинулись, что ли... Если не закрыть -- все бы снесло к чертовой
матери! Вот и крутили вчетвером...
-- А для чего это делалось? Зачем мыло куда-то закачивать?
В комнате прослушивания майор Межуев сжал вспотевшую ладонь.
-- Для чего? -- Боруля глянул неожиданно острым взглядом, задумчиво
облизнул пересохшие губы. -- Подписки четыре давали... да хрен с ним, теперь
все можно, только мне пенсию нельзя...
Про "сейсмическую бомбу" не слыхали? То-то же! Бурится скважина в
специальной точке, закачивается мыльная эмульсия, потом подземный взрыв:
либо ядерный, либо обычный, тротиловый, смотря какая мощность нужна. Пласты
соскальзывают, и в расчетной зоне происходит землетрясение. Раз -- и города
нет, или плотина рухнула, или подземный центр управления стратегическими
ракетами завалило! Самое главное -- никто не догадается, что произошло:
стихия -- она стихия и есть...
Майор Межуев показал старшему оператору большой палец. Ответственная
операция выходила из пробуксовки. Только что бывший рядовой спецсоединения
"Геофизическая война" изложил Каймакову механизм действия тектонического
оружия, что и являлось целью первого этапа операции. Парадокс состоял в том,
что Боруля появился у фигуранта оперативного дела под кодом "Расшифровка"
совершенно случайно.
Сделать это должен был сотрудник одиннадцатого отдела капитан Резцов,
для него разработали соответствующую легенду и подготовили подтверждающие
материалы: ксерокопии приказов, фотографии, графики и диаграммы.
"Инициативник" опередил оперативного работника, представив фигуранту вместо
подготовленной комбинации кусок реальной жизни. А это гораздо убедительней
самой продуманной фальсификации. Молодец, Боруля!
-- Нам-то об этом не говорили, -- криво улыбаясь, продолжал бывший
солдат. -- Но шила в мешке не утаишь...
Слово "шило" напомнило Каймакову обо всем, что с ним произошло за
последние сутки. Его бросило в жар. События получали объяснение, и
оказалось, что он влез в самый центр очень опасного дела, хотя сам и не
подозревал об этом.
-- То сами что-то увидим, то офицер или прапорщик болтанет, то они
между собой... Да и радио тайком слушали. То Спитак, то Душанбе, то Ош... И
что интересно: где политические события -- там и землетрясение! Здорово, да?
-- Да, -- машинально кивнул Каймаков. -- Да...
-- Вот и напишите про это! Тут после статьи допечатано: "Журналистское
расследование продолжается". Напишите, как обманывали народ, как солдат
калечили, как пенсию им не хотят платить! Я везде письма разослал, но на
меня кладут с прибором, а прессу-то как-никак боятся...
Через час Боруля ушел. Почти сразу вошел Левин. Он был оживлен и
пребывал в хорошем настроении.
-- Как дела, старик? Что нового?
-- Новости хреновые, -- мрачно отозвался Каймаков. -- Похоже, меня
вот-вот пристукнут. Видел этого парня в военном? Так вот...
Левин слушал с приоткрытым ртом. Когда Каймаков закончил, он протер
платком лоб.
-- Кто же за этим стоит? Уж ясно, что не мафия... Почему же тебе тот
парень мафией назвался?
-- Не знаю... Голова кругом идет... Да какая разница, кто башку
проломит!
-- Слушай меня, -- лихорадочно зашептал Левин, втянув голову в плечи и
оглядываясь на дверь. -- Ты им сам по себе на хрен не нужен. Они хотят тебе
рот заткнуть! Значит, надо быстро выболтать все, что знаешь! Опубликуй
статью "Мыло для подземной войны" или что-то в этом роде. И все! Ты им уже
не опасен!
-- Прям уж, -- пробормотал Каймаков.
-- Ты кому обо всем рассказывал?
-- Да всем. Вот Верке в перерыв...
Левин хихикнул.
-- Она тебя успокоила? Стресс сняла?
-- Можешь смеяться, но сняла...
-- Вот и отлично! Завались к ней домой, она об этом мечтает, напиши
статью, завтра отдадим Юркину, к концу недели выйдет.
-- За это время меня сто раз уберут... Да и после... Есть месть, есть
правило не оставлять свидетелей...
-- Местью серьезные люди не руководствуются... А свидетели... Вон
прямой свидетель в ватнике. Ходит себе спокойно. И те, кто с ним служил, --
тоже.
-- Да. Пока не болтают. И в газеты не пишут.
Каймаков взял свое старое пальто, резко надел, зацепившись за сейф, так
что в приемнике машины-ретранслятора раздался резкий, неприятный звук,
заставивший поморщиться сотрудников, сгнивших Якимова и Васильева. Один из
них взял трубку радиотелефона и связался с центром.
-- Объект опасается нападения. Это реально?
-- Реально, -- скупо отозвался Межуев.
-- Наша задача?
-- Обеспечить безопасность объекта, -- после секундной паузы сказал
майор.
Оперативник положил трубку и выругался.
-- Нечистое дело! Слишком много смертей вокруг этого парня. Как бы и
нам не влипнуть.
Водитель молча вынул из плечевой кобуры пистолет и положил в карман.
Его напарник сделал то же самое. В соответствии с инструкцией под пиджаком у
каждого был надет пулезащитный жилет "Кора".
Верка стояла в коридоре прямо под дверью, будто поджидала его.
-- Пойдем ко мне, Сашенька, -- просительно протянула она. -- У меня
коньяк есть хороший, голубцы...
-- А пишущая машинка у тебя есть? -- спросил погруженный в размышления
Каймаков.
-- Есть, -- не удивившись, ответила Верка. -- "Эрика".
Это решило дело.
-- Пойдем, -- со вздохом сказал Каймаков, и тут же маленькая хищная
лапка цепко ухватила его предплечье. -- Я тут случайно в такое дерьмо
вляпался...
Слушающий разговор майор Межуев саркастически скривил губы. Во-первых,
он вообще не верил в случайности. А во-вторых, он наверняка знал, что все
происходящее с Александром Каймаковым является закономерным, вытекающим из
реализации оперативного дела с кодовым названием "Расшифровка", в котором
Каймаков являлся ключевой фигурой, хотя сам об этом и не подозрет вал.
Операцию "Расшифровка" придумал генерал Верлинов. Он вообще многое
придумал лично, что выгодно отличало его от руководителей подобного уровня,
заведомо неспособных продуцировать чтолибо новое.
Технарь по первому образованию, он защитил кандидатскую диссертацию
"Боевое применение сверхмалых подводных лодок", причем служебное положение
использовал в минимальной степени: поручил обобщить опыт итальянских и
немецких подводных диверсантов в годы второй мировой войны да, экономя
время, главу за главой надиктовал текст стенографистке. Расчеты,
эксперименты, выводы, предложения -- все собственное, как у обычного
рядового диссертанта. В то время он был подполковником, носившим "для
прикрытия" форму капитана второго ранга.
Когда в семьдесят втором американский спутник нового поколения упал в
Индийский океан на шельф Сейшельских островов, две "малютки" вытащили его
под самым носом у хозяев и доставили к базовой лодке. Автором плана был
начальник морского отделения Верлинов, получивший орден, звание полковника и
включенный в резерв на выдвижение.
Через несколько лет он стал начальником одиннадцатого отдела, превратив
его в конце концов в мощное самостоятельное подразделение, превосходящее
какое-нибудь гражданское министерство средней руки. Его люди добыли
проектную документацию "Шаттла", сняли копии с программы "Аполлон", получили
достаточно информации по проекту СОИ, больше известному в СССР как план
"звездных войн".
Не кто иной, как генерал Верлинов, придумал систему эвакуаторов,
которая, правда, нашла распространение только в Москве: восемьдесят
объектов, разбросанных по территории столицы, спасли жизнь нескольким
десяткам оперативников, многим помогли выпутаться из сложной ситуации и
бессчетное число раз обеспечили успешное проведение операций. Спецобъекты
имели внешний вид обыденный и привычный: трансформаторная будка, гараж,
старый, наглухо заколоченный, дожидающийся сноса пивной ларек, непонятно
когда работающий пункт приема стеклотары... Сотрудник, имеющий допуск и
личный номерной ключ, мог войти внутрь спецобъекта и выйти в другом районе
города или вызвать немедленную помощь. Планировалось довести число
эвакуаторов в Москве до двухсот и распространить их на периферии, но здесь
Верлинова поправили: "В первую очередь вы должны думать об обеспечении
безопасности государства, а не своих сотрудников".
И он опять переключился на глобальные проблемы.
Когда мощности лазеров еще не хватало для поражения целей, Верлинов
предложил использовать их для ослепления вражеских командиров, наблюдателей,
снайперов, пилотов. Ослепляющие пушки успешно применялись в Анголе,
Вьетнаме, Афганистане. По инициативе генерала специальное КБ разрабатывало
"подземную лодку". В результате на свет появились конусообразные снаряды
диаметром полтора и два с половиной метра с мощной фрезой впереди и
спиралями архимедова винта по корпусу. Первая модель управлялась по радио,
вторая вмещала экипаж из двух человек. Обе прошли испытания в автоматическом
режиме, преодолев полукилометровый путь на глубине до пятидесяти метров.
Поскольку доработка "подземоходов" требовала больших затрат и не сулила в
ближайшем будущем конкретных результатов, ЦК идею не поддержал, и работы
были прекращены. Действующие модели хранились на одном из спецобъектов
одиннадцатого отдела.
Но Верлинов не потерял интереса к специфическому использованию земных
недр. Сформулировав задание подведомственному институту, он уже через пять
месяцев стоял перед огромным, не меньше полутора метров в диаметре,
глобусом, на котором привычно было все, кроме красных и желтых крестиков,
разбросанных по сферической поверхности.
-- Это проекции точек инициирования и проявления, -- пояснял
руководитель темы -- молодой человек с приятным лицом и осмысленным
взглядом, явно не боящийся высокого гостя. Этим он выгодно отличался от
начальника института, суетливо поправлявшего сползающие с мясистого носа
очки и одергивавшего неизвестно зачем надетый белый халат.
-- Желтые отметки -- поверхностные проекции узлов неустойчивости
тектонических пластов. Если нарушить равновесие в одном из таких узлов,
может произойти сдвиг пластов, следствием чего явится подвижка земной коры в
одной или нескольких точках проявления...
-- Говорите понятнее, товарищ Данилов, -- вмешался начальник. --
Попросту произойдет землетрясение.
-- Мне все понятно, товарищ полковник, -- холодно бросил Верлинов, и
тот больше не открывал рта.
Данилов на замечание никак не отреагировал.
-- Вот, например, так. -- Он коснулся указкой желтого крестика, и тут
же замигала красная отметка, расположенная в стороне от желтой.
-- Или так. -- Он тронул другую точку, и теперь замигали сразу три
красные лампочки.
-- Глубина залегания узлов неустойчивости различна: от трехсот метров
до двадцати километров. А выглядит механизм инициирования следующим
образом...
Нажатие незаметной кнопки оживило глобус: большой сегмент сферической
поверхности с жужжанием сдвинулся в сторону, открывая начиненные механизмами
внутренности.
-- Это узел неустойчивости. -- Указка скользнула по треугольной
пластине из толстого оргстекла и остановилась на краю, которым она опиралась
на овальную пластину из дерева.
-- Прикладываем определенное усилие. -- Указка уперлась в оргстекло,
сдвинула его на несколько миллиметров, край соскочил с опоры, раздался
щелчок, и на поверхности вздыбились красные гребешки в форме крестиков.
-- В данном случае точки проявления отстоят от точки инициирования на
восемьсот километров. Но это расстояние может быть значительно большим -- до
нескольких тысяч...
Руководитель темы предвосхищал вопросы и отвечал на них уверенно и
точно.
"Молодец", -- подумал Верлинов и, подойдя к глобусу, внимательно изучил
расположение красных и желтых точек, стараясь привязать их к известному ему
расположению стратегических объектов.
-- Здесь не все точки, -- сказал Данилов. -- К тому же масштаб и
географические привязки довольно условны. У нас есть полная и точная карта.
На ней и точки инициирования, и точки проявления в увязке с возможными
целями.
Он как будто читал мысли.
-- Влияет сила... инициирования на конечный результат? -- спросил
генерал.
-- Хороший вопрос! -- чуть улыбнулся Данилов -- так учитель хвалит
толкового ученика. Начальник института гулко кашлянул.
-- Нет, сила инициирования должна быть достаточной для сдвига. Дальше в
дело вступают законы геофизики и сейсмологии. Корректировать их мы не можем,
да в этом и нет необходимости: ослаблять результат нам ни к чему, а
усиливать некуда. Любая цель и так будет достигнута.
-- В каком состоянии работа? -- поинтересовался Верлинов.
-- Предварительная проработка показала перспективность темы. Если
решить некоторые проблемы, можно переходить к экспериментам.
Данилов озабоченно взглянул на часы.
-- А в чем сложности?
-- Их две, -- ученый снова оживился. -- Как достигнуть точки
инициирования и как добиться сдвига. Использовать ядерный взрыв по ряду
причин нежелательно. А обычной взрывчаткой сдвинуть пласты не всегда
возможно.
-- А вы не думали о том, чтобы использовать смазку? -- спросил
Верлинов. -- Закачать под давлением техническое масло, или мыльный раствор,
или еще что-нибудь подобное?
На несколько секунд Данилов замер.
-- Прекрасная идея! -- воскликнул он. -- Просчитаем, попробуем... Но,
по-моему, это выход!
Он посмотрел на генерала с явной симпатией. Верлинов чуть заметно
улыбнулся.
-- И еще... У нас была тема по подземоходам, изготовлено два опытных
образца. Ознакомьтесь, дайте заключение о возможности использования их в
данной программе. В случае положительного решения тему возобновить!
Верлинов повелительно взмахнул ладонью, и начальник института быстро
черкнул в своем блокноте.
-- Все сделаем, товарищ генерал.
-- И подготовьте что-нибудь эффектное для демонстрации... Вроде этого
глобуса. Надо показать руководству страны, какие перспективы у сейсмического
оружия.
Через месяц специальная комиссия из трех генералов и двух ответственных
работников ЦК КПСС осмотрела глобус, а потом картину сейсмических ударов,
смоделированную Даниловым на цветном мониторе компьютера. Еще через
несколько недель Политбюро одобрило разработку сейсмического оружия.
Совершенно секретный проект получил кодовое название "Сдвиг".
Социально-политические катаклизмы конца восьмидесятых -- начала
девяностых изменили систему приоритетов в работе одиннадцатого отдела, как,
впрочем, и всей системы безопасности. Постоянный противник и потенциальный
враг -- США оказались на самом деле близким другом, которому можно открыть
святая святых -- оперативную схему закладки подслушивающих устройств в
здание посольства, а заодно сдать всю агентурную сеть, причастную к этой
операции. А потом выставить козлом отпущения нового председателя Комитета,
хотя и мальчику ясно, а любому сотруднику достоверно известно -- действовал
он с санкции сразу двух президентов: еще властвующего и того, что на
подходе.
Это превращалось в традицию -- не брать под защиту добросовестного
исполнителя приказа, а отрекаться от него и предавать анафеме, как только
возникнет какое-то, даже крошечное осложнение. Поэтому добросовестных
исполнителей становилось все меньше и меньше, а имитаторов и "чернушников"
все больше, и уже ни один приказ, даже самый строгий, спускаясь с
руководящего уровня на исполнительский, не действовал так. как надо, а
иногда вообще извращался до неузнаваемости и превращался в противоположность
тому, что вроде бы было в него заложено.
Не только с приказами и не только в Системе такое происходило: указы
президентские, законы, постановления всякие обращались в пшик, как дождик,
падающий из заоблачных высот на раскаленный песок Аравийской пустыни, --
наверху льется живительная влага обильными потоками, а внизу прежняя
смертная сушь!
До того все с ног на голову перевернулось, что позорные предатели
героями стали! Раньше как было: уйдет пэгэушник или грушник к противнику,
Военная коллегия Верховного суда судит его заочно за измену Родине и выносит
приговор -- к смертной казни. А через некоторое время глядишь -- он и впрямь
копыта откинул: или газом отравился, или под машину попал, или током
шибануло, а то и вовсе без видимых причин... И сообщают об этом мимоходом в
маленькой газетной заметочке: кому надо -- прочитают и другим передадут. А в
ПГУ и ГРУ прямо объявят: "Приговор приведен в исполнение". Знайте, мол, у
нас длинные руки...
Ликвидациями специальное подразделение занималось, а технику для него
одиннадцатый отдел готовил: и зонтик с ядовитыми шариками в острие, и
инфразвуковой депрессатор, и патроны с "Вэ-Икс", да мало ли что еще! Не до
всех, конечно, добирались, но уж если уцелел какой гад, то всю жизнь сидел
на территории военной базы, носа не высовывал за охраняемый периметр и
дрожал, каждый день дрожал: а вдруг и здесь достанут!
Так что альтернатива была определенная: или служи честно, получай
медали, выслугу, пенсию, или ждет тебя бесславная смерть, а в лучшем случае
-- жалкое существование. На всех, а на потенциальных изменников особенно,
такая определенность здорово действовала!
отпали ударные спецподразделения "Альфа", "Вымпел", "Гром", рассыпались
система сопровождения СРПБ и отряд боевых пловцов.
В водовороте перемен закрутились тысячи сотрудников, теряющих привычную
работу, ощущение элитарности, хорошую зарплату и уверенность в завтрашнем
дне.
Одиннадцатого отдела катаклизмы системы не коснулись. Свой комплекс
административных зданий, свои полигоны и институты, свои спецобъекты.
Госбанк, как и было заведено десятилетиями, осуществлял финансирование особо
ответственного счета, правительство выделяло требуемые ресурсы по
соответствующей графе подлежащих первоочередному удовлетворению заявок.
Верлинов не счел нужным менять бланки удостоверений, его сотрудники
по-прежнему предъявляли красные книжечки с надписью "КГБ СССР", и, что самое
интересное, ни у кого это не вызывало недоумения или расспросов.
Поскольку кураторы из ЦК КПСС и Совмина СССР канули в Лету,
одиннадцатый отдел существовал самостоятельно, никому не подчиняясь.
Кадровики тщательно подбирали новых сотрудников, обращая особое внимание на
тех, кто хорошо зарекомендовал себя, служа Системе, и безвинно стал жертвой
новейших реформации.
Так капитаны Якимов и Васильев оказались в одной машине службы в/ч
одиннадцатого отдела.
Наружное наблюдение -- это долгие часы ожидания, которые, когда
позволяет обстановка, заполняются разговорами -- от обычного трепа и
анекдотов до серьезных, если, конечно, напарники друг другу доверяют.
Биографии Якимова и Васильева практически совпадали, они быстро
сдружились и говорили откровенно.
-- Нет, не так все идет, не так, -- начинал Якимов, обводя взглядом
бесконечные вереницы коммерческих ларьков. -- На спекуляции всяким говном
миллионы делают, снизу доверху взяточничество, простому человеку выбор
простой: или нищенство, или иди в преступность. Вот они и выбирают... А те
рекламы дают -- чем кошек да попугаев кормить. Героев сегодняшних показывают
-- банкира, коммерсанта да как пацаны с них пример берут. О космонавтах и
пограничниках уже разговора нет, из нас вообще уродов сделали, про покаяние
твердят. Вот тебе есть в чем каяться?
-- В том, что дурак, -- мрачно отзывался Васильев. -- Шесть лет эту
елду возил; там хоть прослойка свинцовая, а все равно достает. И потом с
боеголовками этими долбаными... Сашка Леденецкий давно ушел в банковскую
охрану, квартиру в центре купил, дачу выстроил, на "Вольво" ездит...
-- И я не пойму, за что каяться! Что в Персидском заливе наши танкеры
охранял? Там одна дрянь, рыба-змея, подобралась незаметно, чуть мне каюк не
пришел, хорошо, автомат был специальный, подводный... Так у меня потом за
эти четыре спецпатрона душу вымотали, в конце концов вычли сто рублей --
почти ползарплаты. Может, за это покаяться?
Якимов выругался.
-- Или за "Белый дом" каяться? За тот, в девяносто первом...
Он выругался еще раз.
-- Вот ведь комедия: в девяносто первом правильно было защищать
парламент, а в девяносто третьем, наоборот, -- штурмовать его! Ну не мудаки?
А мы крайние -- оба раза действовали неправильно...
Капитан зло усмехнулся.
-- Ну про первый-то раз все брешут, мы атаковать не отказывались. Тогда
еще дисциплина была, ответственность -- как так не выполнить приказ! Да это
верный трибунал! Другое дело -- те, наверху, в штаны наложили приказ отдать!
Привыкли друг за дружку прятаться, а ответственность на себя брать
разучились. А была бы команда...
Якимов усмехнулся еще злее.
-- Сейчас все по-другому бы... И без всякого штурма. Мы уже внутри
были, среди этих сраных "защитников". Четыре группы. Я возле приемной с
автоматом стоял, они же мне автомат и выдали... И Ельцин рядом проходил, и
Руцкой, и Хасбулатов. А в рукаве -- "стрелка", она на пять метров бесшумно
работает. И спецгранаты -- дом развалят! В пуговице приемник, зуммер --
сигнал атаки. Жду, мокрый весь, сердце колотится, как тогда, с муреной...
Кто-то успокоил: не боись, отобьемся... Я улыбаюсь благодарно, но ничего не
соображаю -- зуммера жду! Так и не дождался.
-- Жалеешь? -- спросил Васильев.
-- Чего мне жалеть... Неизвестно, вышел бы живым... Потом весь сыпью
покрылся на нервной почве, полгода по госпиталям...
А второй раз наши действительно не пошли. Потому что поняли: никто не
поддержит, не защитит. Подставят -- и в кусты. Мы ничего не знаем, они сами
по себе... Научены, что надо о себе думать, а все остальное -- по фигу!
Неужели те, наверху, не понимают: если у исполнителей такой настрой, то при
серьезной заварухе им всем каюк!
Якимов махнул рукой.
-- Ну и черт с ними! Раз каждый за себя, то я за Якимова!
Другу и коллеге не повезло. Сунувшись за миллиардом, он очутился в
морге. Васильеву тоже не повезло, но в меньшей степени. Он вышел из
передряги живым, но теперь предстояло пройти чистилище служебного
расследования. И объяснить, какого черта, бросив объект наблюдения, они
сунулись на квартиру вора в законе Зонтикова. Никакого правдоподобного
варианта в голову не приходило, и Васильев стал писать заведомую ерунду:
"... потеряв из виду объект наблюдения и отметив прибытие к дому автомашины
"БМВ", мы решили проверить обстановку на месте и, войдя в подъезд, стали
подниматься по лестнице..."
Посетитель -- молодой парень лет двадцати трех -- пришел к Каймакову в
конце рабочего дня. В потертом армейском бушлате и форменной шапке без
кокарды он производил впечатление издерганного и вконец замордованного
жизнью человека.
-- Нигде не слушают, везде врут, никому ничего не надо! -- обозленно
сказал он, и Каймаков подумал, что парень ошибся адресом, но тут он извлек
из драной сумки газету с его статьей.
-- Вы писали? -- Тон был напористым и требовательным. -- Вот: "Куда же
делось мыло? ". А я знаю -- куда! У меня об этом хорошая память на всю
жизнь...
Парень вытянул левую руку. Она напоминала куриную лапу, потому что
безымянный палец и мизинец отсутствовали вместе с половиной кисти.
-- Задвижкой отхватило, когда мы это вонючее мыло закачивали, --
пояснил он. -- Тонн восемьсот. Состав. Это только в одну точку!
Парень привычно достал картонную папку, развязал тесемки и веером
вытряхнул с десяток писем на бланках Министерства обороны, военкоматов и
войсковых частей.
-- А вот что они пишут. -- Посетитель подтолкнул к Каймакову документы.
-- Ничего не было, пенсия мне не положена, на компенсацию права не имею.
Каймаков, еще мало что понимая, машинально просмотрел письма. Все они
были адресованы гражданину Боруле А. А, и с небольшими вариациями сообщали
одно и то же:
"... поскольку в/ч 9210, в которой вы служили, не участвовала в боевых
действиях и приравненных к ним операциях, оснований для выплаты вам
компенсации и пенсии в соответствии с приказом 1/230 не имеется".
-- И что это значит? -- спросил Каймаков.
-- Не хотят платить, суки! Вот что это значит! -- Куриная лапа сгребла
документы в кучу. -- 9210 -- это не настоящий номер, прикрытие. На него нам
письма писали, а потом их вертолетом доставляли. Мы от этой части в трехстах
километрах дислоцировались. Да и то вначале, пока подготовку проходили. А
потом все время в полевых командировках. Приравнивались к боевым действиям
-- и пайки по боевой норме, и денежное довольствие... А по всем документам я
в 9210 служил и на плацу маршировал!
-- А из чего видно, что на плацу? -- машинально спросил Каймаков.
Парень злорадно оскалился.
-- Видно! Хоть нам все запрещали: о службе писать, радио слушать, не
говоря про телевизор... За фотографирование -- трибунал обещали. Но у меня
аппаратик был маленький, "Вега", я им нащелкал.
Из папки были извлечены крупнозернистые фотоснимки.
Боруля в обнимку с солдатом в выжженной пустыне, сзади огромное
металлическое корыто с пенистой жидкостью. От корыта отходит трубопровод.
-- Здесь мы это сраное мыло разводили, -- пояснил Боруля. -- А по трубе
его закачивали в скважину.
Другие фотографии разнообразием не отличались. На всех запечатлен
Боруля. Один, или с друзьями, или друзья без него. Фоном служили буровая
вышка, мощные насосы, массивные задвижки.
-- Вот такой мне руку отхватило. Эмульсия назад пошла -- пласты там
внизу сами сдвинулись, что ли... Если не закрыть -- все бы снесло к чертовой
матери! Вот и крутили вчетвером...
-- А для чего это делалось? Зачем мыло куда-то закачивать?
В комнате прослушивания майор Межуев сжал вспотевшую ладонь.
-- Для чего? -- Боруля глянул неожиданно острым взглядом, задумчиво
облизнул пересохшие губы. -- Подписки четыре давали... да хрен с ним, теперь
все можно, только мне пенсию нельзя...
Про "сейсмическую бомбу" не слыхали? То-то же! Бурится скважина в
специальной точке, закачивается мыльная эмульсия, потом подземный взрыв:
либо ядерный, либо обычный, тротиловый, смотря какая мощность нужна. Пласты
соскальзывают, и в расчетной зоне происходит землетрясение. Раз -- и города
нет, или плотина рухнула, или подземный центр управления стратегическими
ракетами завалило! Самое главное -- никто не догадается, что произошло:
стихия -- она стихия и есть...
Майор Межуев показал старшему оператору большой палец. Ответственная
операция выходила из пробуксовки. Только что бывший рядовой спецсоединения
"Геофизическая война" изложил Каймакову механизм действия тектонического
оружия, что и являлось целью первого этапа операции. Парадокс состоял в том,
что Боруля появился у фигуранта оперативного дела под кодом "Расшифровка"
совершенно случайно.
Сделать это должен был сотрудник одиннадцатого отдела капитан Резцов,
для него разработали соответствующую легенду и подготовили подтверждающие
материалы: ксерокопии приказов, фотографии, графики и диаграммы.
"Инициативник" опередил оперативного работника, представив фигуранту вместо
подготовленной комбинации кусок реальной жизни. А это гораздо убедительней
самой продуманной фальсификации. Молодец, Боруля!
-- Нам-то об этом не говорили, -- криво улыбаясь, продолжал бывший
солдат. -- Но шила в мешке не утаишь...
Слово "шило" напомнило Каймакову обо всем, что с ним произошло за
последние сутки. Его бросило в жар. События получали объяснение, и
оказалось, что он влез в самый центр очень опасного дела, хотя сам и не
подозревал об этом.
-- То сами что-то увидим, то офицер или прапорщик болтанет, то они
между собой... Да и радио тайком слушали. То Спитак, то Душанбе, то Ош... И
что интересно: где политические события -- там и землетрясение! Здорово, да?
-- Да, -- машинально кивнул Каймаков. -- Да...
-- Вот и напишите про это! Тут после статьи допечатано: "Журналистское
расследование продолжается". Напишите, как обманывали народ, как солдат
калечили, как пенсию им не хотят платить! Я везде письма разослал, но на
меня кладут с прибором, а прессу-то как-никак боятся...
Через час Боруля ушел. Почти сразу вошел Левин. Он был оживлен и
пребывал в хорошем настроении.
-- Как дела, старик? Что нового?
-- Новости хреновые, -- мрачно отозвался Каймаков. -- Похоже, меня
вот-вот пристукнут. Видел этого парня в военном? Так вот...
Левин слушал с приоткрытым ртом. Когда Каймаков закончил, он протер
платком лоб.
-- Кто же за этим стоит? Уж ясно, что не мафия... Почему же тебе тот
парень мафией назвался?
-- Не знаю... Голова кругом идет... Да какая разница, кто башку
проломит!
-- Слушай меня, -- лихорадочно зашептал Левин, втянув голову в плечи и
оглядываясь на дверь. -- Ты им сам по себе на хрен не нужен. Они хотят тебе
рот заткнуть! Значит, надо быстро выболтать все, что знаешь! Опубликуй
статью "Мыло для подземной войны" или что-то в этом роде. И все! Ты им уже
не опасен!
-- Прям уж, -- пробормотал Каймаков.
-- Ты кому обо всем рассказывал?
-- Да всем. Вот Верке в перерыв...
Левин хихикнул.
-- Она тебя успокоила? Стресс сняла?
-- Можешь смеяться, но сняла...
-- Вот и отлично! Завались к ней домой, она об этом мечтает, напиши
статью, завтра отдадим Юркину, к концу недели выйдет.
-- За это время меня сто раз уберут... Да и после... Есть месть, есть
правило не оставлять свидетелей...
-- Местью серьезные люди не руководствуются... А свидетели... Вон
прямой свидетель в ватнике. Ходит себе спокойно. И те, кто с ним служил, --
тоже.
-- Да. Пока не болтают. И в газеты не пишут.
Каймаков взял свое старое пальто, резко надел, зацепившись за сейф, так
что в приемнике машины-ретранслятора раздался резкий, неприятный звук,
заставивший поморщиться сотрудников, сгнивших Якимова и Васильева. Один из
них взял трубку радиотелефона и связался с центром.
-- Объект опасается нападения. Это реально?
-- Реально, -- скупо отозвался Межуев.
-- Наша задача?
-- Обеспечить безопасность объекта, -- после секундной паузы сказал
майор.
Оперативник положил трубку и выругался.
-- Нечистое дело! Слишком много смертей вокруг этого парня. Как бы и
нам не влипнуть.
Водитель молча вынул из плечевой кобуры пистолет и положил в карман.
Его напарник сделал то же самое. В соответствии с инструкцией под пиджаком у
каждого был надет пулезащитный жилет "Кора".
Верка стояла в коридоре прямо под дверью, будто поджидала его.
-- Пойдем ко мне, Сашенька, -- просительно протянула она. -- У меня
коньяк есть хороший, голубцы...
-- А пишущая машинка у тебя есть? -- спросил погруженный в размышления
Каймаков.
-- Есть, -- не удивившись, ответила Верка. -- "Эрика".
Это решило дело.
-- Пойдем, -- со вздохом сказал Каймаков, и тут же маленькая хищная
лапка цепко ухватила его предплечье. -- Я тут случайно в такое дерьмо
вляпался...
Слушающий разговор майор Межуев саркастически скривил губы. Во-первых,
он вообще не верил в случайности. А во-вторых, он наверняка знал, что все
происходящее с Александром Каймаковым является закономерным, вытекающим из
реализации оперативного дела с кодовым названием "Расшифровка", в котором
Каймаков являлся ключевой фигурой, хотя сам об этом и не подозрет вал.
Операцию "Расшифровка" придумал генерал Верлинов. Он вообще многое
придумал лично, что выгодно отличало его от руководителей подобного уровня,
заведомо неспособных продуцировать чтолибо новое.
Технарь по первому образованию, он защитил кандидатскую диссертацию
"Боевое применение сверхмалых подводных лодок", причем служебное положение
использовал в минимальной степени: поручил обобщить опыт итальянских и
немецких подводных диверсантов в годы второй мировой войны да, экономя
время, главу за главой надиктовал текст стенографистке. Расчеты,
эксперименты, выводы, предложения -- все собственное, как у обычного
рядового диссертанта. В то время он был подполковником, носившим "для
прикрытия" форму капитана второго ранга.
Когда в семьдесят втором американский спутник нового поколения упал в
Индийский океан на шельф Сейшельских островов, две "малютки" вытащили его
под самым носом у хозяев и доставили к базовой лодке. Автором плана был
начальник морского отделения Верлинов, получивший орден, звание полковника и
включенный в резерв на выдвижение.
Через несколько лет он стал начальником одиннадцатого отдела, превратив
его в конце концов в мощное самостоятельное подразделение, превосходящее
какое-нибудь гражданское министерство средней руки. Его люди добыли
проектную документацию "Шаттла", сняли копии с программы "Аполлон", получили
достаточно информации по проекту СОИ, больше известному в СССР как план
"звездных войн".
Не кто иной, как генерал Верлинов, придумал систему эвакуаторов,
которая, правда, нашла распространение только в Москве: восемьдесят
объектов, разбросанных по территории столицы, спасли жизнь нескольким
десяткам оперативников, многим помогли выпутаться из сложной ситуации и
бессчетное число раз обеспечили успешное проведение операций. Спецобъекты
имели внешний вид обыденный и привычный: трансформаторная будка, гараж,
старый, наглухо заколоченный, дожидающийся сноса пивной ларек, непонятно
когда работающий пункт приема стеклотары... Сотрудник, имеющий допуск и
личный номерной ключ, мог войти внутрь спецобъекта и выйти в другом районе
города или вызвать немедленную помощь. Планировалось довести число
эвакуаторов в Москве до двухсот и распространить их на периферии, но здесь
Верлинова поправили: "В первую очередь вы должны думать об обеспечении
безопасности государства, а не своих сотрудников".
И он опять переключился на глобальные проблемы.
Когда мощности лазеров еще не хватало для поражения целей, Верлинов
предложил использовать их для ослепления вражеских командиров, наблюдателей,
снайперов, пилотов. Ослепляющие пушки успешно применялись в Анголе,
Вьетнаме, Афганистане. По инициативе генерала специальное КБ разрабатывало
"подземную лодку". В результате на свет появились конусообразные снаряды
диаметром полтора и два с половиной метра с мощной фрезой впереди и
спиралями архимедова винта по корпусу. Первая модель управлялась по радио,
вторая вмещала экипаж из двух человек. Обе прошли испытания в автоматическом
режиме, преодолев полукилометровый путь на глубине до пятидесяти метров.
Поскольку доработка "подземоходов" требовала больших затрат и не сулила в
ближайшем будущем конкретных результатов, ЦК идею не поддержал, и работы
были прекращены. Действующие модели хранились на одном из спецобъектов
одиннадцатого отдела.
Но Верлинов не потерял интереса к специфическому использованию земных
недр. Сформулировав задание подведомственному институту, он уже через пять
месяцев стоял перед огромным, не меньше полутора метров в диаметре,
глобусом, на котором привычно было все, кроме красных и желтых крестиков,
разбросанных по сферической поверхности.
-- Это проекции точек инициирования и проявления, -- пояснял
руководитель темы -- молодой человек с приятным лицом и осмысленным
взглядом, явно не боящийся высокого гостя. Этим он выгодно отличался от
начальника института, суетливо поправлявшего сползающие с мясистого носа
очки и одергивавшего неизвестно зачем надетый белый халат.
-- Желтые отметки -- поверхностные проекции узлов неустойчивости
тектонических пластов. Если нарушить равновесие в одном из таких узлов,
может произойти сдвиг пластов, следствием чего явится подвижка земной коры в
одной или нескольких точках проявления...
-- Говорите понятнее, товарищ Данилов, -- вмешался начальник. --
Попросту произойдет землетрясение.
-- Мне все понятно, товарищ полковник, -- холодно бросил Верлинов, и
тот больше не открывал рта.
Данилов на замечание никак не отреагировал.
-- Вот, например, так. -- Он коснулся указкой желтого крестика, и тут
же замигала красная отметка, расположенная в стороне от желтой.
-- Или так. -- Он тронул другую точку, и теперь замигали сразу три
красные лампочки.
-- Глубина залегания узлов неустойчивости различна: от трехсот метров
до двадцати километров. А выглядит механизм инициирования следующим
образом...
Нажатие незаметной кнопки оживило глобус: большой сегмент сферической
поверхности с жужжанием сдвинулся в сторону, открывая начиненные механизмами
внутренности.
-- Это узел неустойчивости. -- Указка скользнула по треугольной
пластине из толстого оргстекла и остановилась на краю, которым она опиралась
на овальную пластину из дерева.
-- Прикладываем определенное усилие. -- Указка уперлась в оргстекло,
сдвинула его на несколько миллиметров, край соскочил с опоры, раздался
щелчок, и на поверхности вздыбились красные гребешки в форме крестиков.
-- В данном случае точки проявления отстоят от точки инициирования на
восемьсот километров. Но это расстояние может быть значительно большим -- до
нескольких тысяч...
Руководитель темы предвосхищал вопросы и отвечал на них уверенно и
точно.
"Молодец", -- подумал Верлинов и, подойдя к глобусу, внимательно изучил
расположение красных и желтых точек, стараясь привязать их к известному ему
расположению стратегических объектов.
-- Здесь не все точки, -- сказал Данилов. -- К тому же масштаб и
географические привязки довольно условны. У нас есть полная и точная карта.
На ней и точки инициирования, и точки проявления в увязке с возможными
целями.
Он как будто читал мысли.
-- Влияет сила... инициирования на конечный результат? -- спросил
генерал.
-- Хороший вопрос! -- чуть улыбнулся Данилов -- так учитель хвалит
толкового ученика. Начальник института гулко кашлянул.
-- Нет, сила инициирования должна быть достаточной для сдвига. Дальше в
дело вступают законы геофизики и сейсмологии. Корректировать их мы не можем,
да в этом и нет необходимости: ослаблять результат нам ни к чему, а
усиливать некуда. Любая цель и так будет достигнута.
-- В каком состоянии работа? -- поинтересовался Верлинов.
-- Предварительная проработка показала перспективность темы. Если
решить некоторые проблемы, можно переходить к экспериментам.
Данилов озабоченно взглянул на часы.
-- А в чем сложности?
-- Их две, -- ученый снова оживился. -- Как достигнуть точки
инициирования и как добиться сдвига. Использовать ядерный взрыв по ряду
причин нежелательно. А обычной взрывчаткой сдвинуть пласты не всегда
возможно.
-- А вы не думали о том, чтобы использовать смазку? -- спросил
Верлинов. -- Закачать под давлением техническое масло, или мыльный раствор,
или еще что-нибудь подобное?
На несколько секунд Данилов замер.
-- Прекрасная идея! -- воскликнул он. -- Просчитаем, попробуем... Но,
по-моему, это выход!
Он посмотрел на генерала с явной симпатией. Верлинов чуть заметно
улыбнулся.
-- И еще... У нас была тема по подземоходам, изготовлено два опытных
образца. Ознакомьтесь, дайте заключение о возможности использования их в
данной программе. В случае положительного решения тему возобновить!
Верлинов повелительно взмахнул ладонью, и начальник института быстро
черкнул в своем блокноте.
-- Все сделаем, товарищ генерал.
-- И подготовьте что-нибудь эффектное для демонстрации... Вроде этого
глобуса. Надо показать руководству страны, какие перспективы у сейсмического
оружия.
Через месяц специальная комиссия из трех генералов и двух ответственных
работников ЦК КПСС осмотрела глобус, а потом картину сейсмических ударов,
смоделированную Даниловым на цветном мониторе компьютера. Еще через
несколько недель Политбюро одобрило разработку сейсмического оружия.
Совершенно секретный проект получил кодовое название "Сдвиг".
Социально-политические катаклизмы конца восьмидесятых -- начала
девяностых изменили систему приоритетов в работе одиннадцатого отдела, как,
впрочем, и всей системы безопасности. Постоянный противник и потенциальный
враг -- США оказались на самом деле близким другом, которому можно открыть
святая святых -- оперативную схему закладки подслушивающих устройств в
здание посольства, а заодно сдать всю агентурную сеть, причастную к этой
операции. А потом выставить козлом отпущения нового председателя Комитета,
хотя и мальчику ясно, а любому сотруднику достоверно известно -- действовал
он с санкции сразу двух президентов: еще властвующего и того, что на
подходе.
Это превращалось в традицию -- не брать под защиту добросовестного
исполнителя приказа, а отрекаться от него и предавать анафеме, как только
возникнет какое-то, даже крошечное осложнение. Поэтому добросовестных
исполнителей становилось все меньше и меньше, а имитаторов и "чернушников"
все больше, и уже ни один приказ, даже самый строгий, спускаясь с
руководящего уровня на исполнительский, не действовал так. как надо, а
иногда вообще извращался до неузнаваемости и превращался в противоположность
тому, что вроде бы было в него заложено.
Не только с приказами и не только в Системе такое происходило: указы
президентские, законы, постановления всякие обращались в пшик, как дождик,
падающий из заоблачных высот на раскаленный песок Аравийской пустыни, --
наверху льется живительная влага обильными потоками, а внизу прежняя
смертная сушь!
До того все с ног на голову перевернулось, что позорные предатели
героями стали! Раньше как было: уйдет пэгэушник или грушник к противнику,
Военная коллегия Верховного суда судит его заочно за измену Родине и выносит
приговор -- к смертной казни. А через некоторое время глядишь -- он и впрямь
копыта откинул: или газом отравился, или под машину попал, или током
шибануло, а то и вовсе без видимых причин... И сообщают об этом мимоходом в
маленькой газетной заметочке: кому надо -- прочитают и другим передадут. А в
ПГУ и ГРУ прямо объявят: "Приговор приведен в исполнение". Знайте, мол, у
нас длинные руки...
Ликвидациями специальное подразделение занималось, а технику для него
одиннадцатый отдел готовил: и зонтик с ядовитыми шариками в острие, и
инфразвуковой депрессатор, и патроны с "Вэ-Икс", да мало ли что еще! Не до
всех, конечно, добирались, но уж если уцелел какой гад, то всю жизнь сидел
на территории военной базы, носа не высовывал за охраняемый периметр и
дрожал, каждый день дрожал: а вдруг и здесь достанут!
Так что альтернатива была определенная: или служи честно, получай
медали, выслугу, пенсию, или ждет тебя бесславная смерть, а в лучшем случае
-- жалкое существование. На всех, а на потенциальных изменников особенно,
такая определенность здорово действовала!