Крузи Дженнифер. Подделка

   – Он уже завершил, – усмехнулась Тильда. – Между нами действительно все кончено. Можешь его забирать. – И, громко скрипнув зубами, добавила: – Он весь твой.
   – Ни за что. – Луиза опустила ноги и поднялась. – Он твой. Я в чужие владения не вторгаюсь.
   Кто-то постучал в уличную дверь, и обе припали к окошку.
   – Не открывай. Слишком поздно, – посоветовала Тильда, но Луиза уже направилась к двери, так что Тильде оставалось только последовать за сестрой.
   – Хел-ло, – промурлыкала Луиза, открывая, и Тильда, заглянув через ее плечо, сразу поняла, что это не просто так.
   Он оказался высоким брюнетом с одним из тех классически прекрасных лиц, какими наделяют своих героев сочинительницы дамских романов. Высокие скулы, огромные глаза и безупречный костюм. У Тильды неожиданно возникло ощущение, что даже пощечина от этого парня предпочтительнее секса с Дэви.
   – Не хотите ли купить прекрасный морской пейзаж? – осведомилась Луиза, подражая Мей Уэст, и отступила, чтобы дать ему пройти. Стив принялся увлеченно обнюхивать его туфли. Незнакомец тем временем рассматривал ближайшую Финстерс.
   – Нет, благодарю.
   – Мудрое решение, – одобрила Тильда.
   Он улыбнулся неотразимой улыбкой киноидола и произнес:
   – Собственно говоря, я здесь, чтобы вызволить из затруднительного положения моего друга, Дэви Демпси. Он ведь остановился здесь?
   – Вы друг Дэви, – констатировала Тильда.
   – И он задолжал вам это, – кивнул красавец, вручая ей конверт.
   Внутри оказалось пятнадцать новеньких стодолларовых банкнот.
   – О да, я и забыла, – промямлила она, лихорадочно размышляя: «Нужно же было мне переспать не с тем парнем! Не могла дождаться, пока появится настоящий?»
   – Он здесь? – спросил друг Дэви. – Кстати, меня зовут Саймон.
   – Дэви не упоминал о вас, – ворковала Луиза, подвигаясь ближе.
   – Как всегда, любовь моя, – кивнул Саймон, глядя ей в глаза и улыбаясь. Тильда вздохнула, и он тут же перенес огонь своего взгляда на нее. – Две брюнетки. Которую из вас Дэви встретил первой?
   – Тильду, – немедленно ответила Луиза и взяла сестру под руку. – А я Луиза. Хотите, провожу вас к нему?
   – Вы очень любезны, – многозначительно усмехнулся он. Тильда хотела было вмешаться, но решила, что смысла все равно нет. Она здесь, Дэви наверху, так что если только Луиза не изнасилует Саймона на лестнице, он пока что в полной безопасности. И они только что получили полторы тысячи долларов!
   Когда Луиза увела Саймона, Тильда положила деньги в ящик кассы. Взгляд ее скользнул по картине с цветами.
   Везет же ей!
   Рано или поздно Мейсон обнаружит утечку картин и едва ли поверит ее объяснениям, что Дэви попросту глуп как пробка.
   Мысль о Дэви сейчас была уж совсем ни к чему. Тильда стиснула зубы. В конце концов, не его это вина.
   Просто в самом-самом конце все стало почти возможным.
   Тильду вдруг обдало жаром. Она принялась барабанить носком туфли по полу. Черт! Черт! Черт!
   Пришлось отнести цветы в подвал и сунуть под покрывало рядом с коровами, после чего снова подняться наверх, захватив с собой Стива, и помедлить у двери Дэви. Может, Луиза права, и если сказать: «Знаешь, я была почти там», он согласится на вторую попытку? Может…
   За дверью хихикнула Луиза, и Тильда оцепенела. Когда Луиза хихикает таким манером…
   Дэви, должно быть, вышел. Даже Луиза не отважится на секс втроем. Возможно. О дьявол!
   Тильда пошла к себе, открыла ящик комода и вынула рождественский подарок Ив десятилетней давности.
   «Слава Богу, что Луиза выбрала именно это…»
   Она включила вилку в розетку.
   «По крайней мере, хоть кто-то в этом доме знает, что делает».
 
   Разгром очередного лоха за бильярдным столом несколько улучшил настроение Дэви, так что, войдя к себе и узрев Луизу и Саймона в постели, он не нашел ничего умнее, как пробормотать: «Желаю сладкой парочке провести хорошую ночку», – после чего очутился в коридоре, бездомный и бесприютный. Кто-то должен был заплатить за эту гнусную ночку. Поколебавшись, Дэви поднялся на чердак Тильды, постучал и вошел.
   – Иисусе, – ахнул он, переступив порог.
   Огромная комната, занимавшая весь верх здания, была белой, как снег: стены, потолок, в самом центре тяжелая старинная кровать, посередине которой в неярком свечении, проникавшем сверху, восседала Тильда, усталая, но спокойная. На ней красовалось нечто вроде белой майки, и единственным темным пятном были волосы. Самая холодная комната из всех, виденных Дэви. И это кое о чем говорило.
   – Похоже на морозильную камеру, – определил он.
   – Заходи, – хмуро проворчала Тильда. – Не трудись стучать. Это всего лишь моя комната.
   Стив высунулся из-под белоснежного покрывала и с глубочайшим подозрением уставился на гостя. Дэви укоризненно покачал головой:
   – Белая футболка. Скажи, в чем ты спишь, и я скажу тебе, кто ты. – Он закрыл дверь и снова оглядел Стива. – И с кем спишь.
   – Спасибо. Лично мне кажется, что Стив несравненно лучше того типа, с которым я спала в последний раз. Почему ты здесь?
   – Потому что Луиза показывает Саймону немного больше, чем просто мою комнату. Я подумывал переночевать в коридоре, но она чересчур шумит. Это заставило меня вспомнить о тебе.
   – Знаю, – вздохнула Тильда, – Мне не следовало оставлять их вдвоем. Но я не думала, что она атакует совершенно незнакомого человека.
   – Что заставляет тебя думать, будто атакующей стороной была Луиза? – поинтересовался Дэви, расстегивая и стаскивая джинсы. – Саймон вовсе не промах. Кстати, какую сторону кровати ты предпочитаешь?
   – Мы займем левую, – объявила Тильда, подвигаясь и забирая с собой Стива. – И Луиза тоже способна на многое.
   Дэви забрался под одеяло. Тильда успела нагреть своим телом простыни. Или это Стив? Трудно сказать.
   – Если Луиза так горяча, почему не взялась за меня?
   – Ты спал со мной. У нее свои принципы.
   – Интересно, откуда она знает, что мы занимались сексом?
   – Я сказала.
   – Весьма предусмотрительно.
   – Мы очень близки. – Тильда легла и уставилась в потолок. – Это я должна была показать Саймону твою комнату. Он куда больше в моем вкусе.
   – Ничего бы не вышло, – возразил Дэви, подкладывая руки под голову. – Поверь, и у Саймона есть принципы.
   Тильда резко повернулась к нему:
   – А откуда он мог знать, что я спала с тобой? Он только что появился.
   – Должно быть, догадался о моем намерении.
   – О твоем намерении… – Она снова уставилась в потолок. – Очень мило.
   Невзирая на дурное настроение, Дэви невольно ухмыльнулся:
   – Здорово мы подставили друг друга, верно?
   – Это уже не играет никакой роли. Мы с тобой обречены стать лучшими друзьями.
   – Это почему?
   – Так было всегда. Луиза – Мег Райан, а я – Кэрри Фишер. Она – Мелани Гриффит, а я – Джоан Кьюсак. Она – красавица героиня, которая получает красавца героя, а я – головастая подруга, предназначение которой – давать умные советы.
   – Рут Хасси в «Филадельфийской истории», – уточнил Дэви, поворачивая к ней голову. Волосы Тильды раскинулись по подушке крохотными вопросительными знаками, одеяло бугрилось уютными складками, и ему почему-то расхотелось злиться на нее. Кроме того, он почти наверняка знал, что под дурацкой футболкой на ней ничего нет. – Лучшие друзья – это куда веселее. Никогда не мог понять, что нашел Кэри в Кэтрин Хепберн, особенно когда рядом с камерой стояла головастая Рут. Что называется, в характере ей не откажешь.
   Тильда нахмурилась:
   – А мне казалось, что это Селеста Холм.
   – Ошибаешься. Селеста была в «Высшем обществе». Но тоже девушка с характером.
   – Вряд ли Кэри искал характер. По-моему, его вполне устраивали красота и сексапильность.
   – Рут и Селеста обе были сексапильны, – возразил Дэви. – Селеста была из тех женщин, на которых всегда можно рассчитывать. Ради возлюбленного Селеста не задумываясь огрела бы кого угодно этой самой камерой.
   – Ладно. Согласна. А ты – Ральф Беллами в «Его девушка Пятница». Хороший, надежный человек. – Ее тон ясно говорил: «Посмотрим, как ты это проглотишь».
   – Нет, я не Ральф Беллами, – буркнул Дэви, – я Кэри Грант. Поосторожнее на поворотах, женщина.
   – Если ты Кэри Грант, что же тогда делаешь в постели с Селестой Холм?
   – Набираюсь мудрости, – объявил Дэви. – Кэтрин Хепберн, вероятно, при ближайшем рассмотрении оказалась бы просто скучной занудой.
   – Но секс был классным. Одно это уже больше, чем можно сказать про нас, – вздохнула Тильда.
   – Лично мне было совсем неплохо, – мягко заметил Дэви. – И поскольку я все равно здесь, то готов попробовать еще раз. Как ты на это смотришь?
   – Только об этом и мечтаю. Пока мы тут беседовали, я с трудом удерживалась от того, чтобы воззвать: «Возьми меня, Ральф!»
   – Я только предложил, – немного обиделся Дэви.
   – Спасибо, нет. Это расстроит Стива. Спокойной ночи, Ральф.
   – Спокойной ночи, Селеста. Ты много теряешь.
   Тильда повернулась к нему спиной, предоставив Стиву устраиваться между ними. Они немного полежали в неярком свете, струившемся сверху, потом Дэви услышал очередной вздох.
   – Послушай, если я тебе мешаю, могу спуститься вниз, – предложил он, чувствуя себя виноватым. – Думаю, они вот-вот закончат.
   – Ты не знаешь Луизу, – бросила Тильда, не оборачиваясь. – Все в порядке. Можешь оставаться.
   Дэви ужасно захотелось удушить Саймона, но тут Тильда неожиданно повернулась. Лицо казалось еще бледнее в лунном свете, безумные глаза отражали мягкий свет.
   – Это я виновата, – выпалила она.
   – В чем? Ты о Саймоне? Ты же не могла знать, что у него мораль уличного кота.
   – Нет. В том, что секс был таким. – Она приподнялась на локте, чтобы заглянуть ему в глаза. Под футболкой все всколыхнулось, и дурное настроение Дэви мгновенно улетучилось. – Знаешь, это только кажется, что у меня все под контролем, – грустно призналась она, – но все это фальшивка. Я вообще сплошная фальшивка. Просто родилась фальшивкой.
   – Матильда, – наставительно заявил Дэви, – никем таким ты не родилась. Ты делаешь то, что делаешь, потому что так получается. Вернее, тебя вынуждают обстоятельства, и мне это вполне понятно. Когда будешь готова заняться классным сексом, только свистни. А пока ложись и перестань шевелиться под этой чертовой рубашкой.
   – Прости, – пробормотала Тильда и снова скользнула под одеяло, потревожив Стива.
   «Да, Стив, она и меня тревожит, – мысленно посочувствовал ему Дэви. – Теперь уж мне наверняка не уснуть. Может, стоит посчитать овец? Или картины, раз уж здесь их неимоверное количество?»
   – Тильда!
   Она тут же повернулась.
   – Насчет картин Скарлет Ходж. Сколько их вообще?
   – Шесть, – поколебавшись, нехотя ответила Тильда.
   – Значит, теоретически я могу напортачить еще трижды, прежде чем добуду нужную.
   Тильда так и подскочила:
   – Ты хочешь попробовать еще раз?
   Он взглянул на ее бугрившуюся спереди футболку.
   – О да.
   – Видишь ли, у меня есть записи о продаже каждой, – оживилась она. – Мы всегда можем узнать, где остальные.
   Дэви от неожиданности забыл про футболку.
   – И тебе нужны все?
   – Именно. Раньше я этого не понимала, но сейчас меня осенило. – Ее голос становился все тише, и Дэви понял, что сейчас начнется вранье. – Все они неудачны. Дефекты, видишь ли… я понимаю, что слишком много хочу, но все же… – Она подалась к нему, он уловил слабые запахи корицы и ванили, жар и сразу упустил нить разговора. – …прости, что была такой кошмарной, – закончила Тильда. – Я, конечно, понимаю, что ужасно вела себя с тобой.
   Дэви едва удержался, чтобы не потянуться к ней.
   – Можешь загладить свою вину позднее, – великодушно разрешил он, повернулся на другой бок и почувствовал, как она устраивается поудобнее. Совсем близко. Иисусе сладчайший, ему просто позарез нужно убираться отсюда!
   – Обещаю, – прошептала она над его плечом. – Я помогу тебе вернуть деньги. Клянусь.
   – Вот и прекрасно. Кстати, почему ты пахнешь десертом?
   – Что? А, это. Мыло. Оно так и называется «Булочки с корицей».
   – Хороший выбор. А теперь спи.
   – Спасибо, – сонно пробормотала она. – Я так тебе благодарна!
   «Интересно насколько?»
   Дэви принялся поспешно считать ее недостатки: привычка кусаться и толкаться, бревно в постели, брюнетка…
   – Я правда благодарна, – едва слышно пропищала Тильда. Он определенно попытается еще раз. В более подходящее время.
 
   Проснувшись, Тильда обнаружила, что лежит между Стивом, чья спина упирается ей в живот, и Дэви, чья спина упирается в ее спину. Подумать только, что всего сорок восемь часов назад она не знала ни того, ни другого!
   Тильда безуспешно попыталась решить, к добру эти знакомства или нет и что они принесут, но, не придя ни к какому выводу, приподнялась и оглядела Стива. Песик лежал, откинув голову, мерно дыша носом, крошечные острые зубки выпячивались из-под нижней губы.
   «Неправильный прикус, – подумала Тильда. – Длительный инбридинг».
   Она повернула голову и взглянула на Дэви. Темная тень щетины на щеках и подбородке, дышит открытым ртом, но все остальное выглядит совсем неплохо, никакого инбридинга. И вообще, никаких недостатков, если не считать высокомерия, паршивого секса и тенденции обращаться к воровству для решения своих проблем.
   К сожалению, у нее те же недостатки. Да еще из-за своей астмы она скорее всего храпит, так что и тут он взял над ней верх.
   Тильда сокрушенно тряхнула головой и, стараясь не разбудить Стива, прокралась в ванную, а когда вышла, Дэви все еще был в отключке, а Стив, свесив голову с кровати, глядел на нее скорбными пуговичными глазами.
   – Пойдем, – шепнула она, застегивая вымазанную красками рубашку. – Выведу тебя погулять.
   Десятью минутами позже она вошла в офис за апельсиновым соком и застала там Надин в расписанной коровами пижаме за изучением картонки с молоком.
   – Привет, – кивнула Тильда, вынимая сок из холодильника. Стив тем временем с энтузиазмом изучал миски с едой и водой. – Как твой новый бойфренд?
   – Бартон? – Надин понюхала молоко и поморщилась. – У него очень хороший оркестр, и он не кривится при виде моих нарядов, так что, думаю, этот у меня надолго.
   Тильда сунула в тостер два кусочка хлеба.
   – Твоя мама считает, что у него нет чувства юмора.
   – Еще как есть! – заверила Надин, сунув картонку под нос Тильде, – Просто не в ее стиле. Понюхай-ка.
   Тильда послушно потянула носом.
   – Вылей. А его чувство юмора в твоем стиле?
   – Не совсем. – Надин вылила молоко в раковину и ополоснула пакет. – Но я все равно оставлю его себе, так что не трудись читать мне мораль. Когда ты поняла, что хочешь стать художником?
   – Ничего я не понимала. – Через голову Надин Тильда достала баночку с арахисовым маслом. – Просто мне было велено стать художником. И не меняй тему. Если не можешь посмеяться вместе с ним…
   – Но ведь ты хороший художник, – перебила Надин.
   Тильда что-то буркнула себе под нос. Роясь в ящике со столовыми приборами, она нашла нож для масла и торжествующе подняла его вверх. Похож на шпатель. Ничего удивительного, он тоже служит, чтобы размазывать масло. Какая разница, холст или хлеб?
   – Просто повезло, – устало сказала она, задвигая ящик.
   – Но тебе это нравится, – не отставала Надин.
   Тильда взяла банку и принялась откручивать крышку. Она была голодна как волк. Немного секса вчерашней ночью – лучшее лекарство для снижения сахара в женской крови.
   – Так тебе нравится?
   – Привыкла. Ну, можно сказать, нравится.
   – Привыкла, – протянула Надин, прислонившись к шкафу. – И не более того.
   Тильда пожала плечами:
   – Когда-то было довольно забавно. Учиться рисовать. Раскрашивать мебель. – «А потом эти Скарлеты». Она наконец открутила крышку и тяжело вздохнула. – Просто чертовы фрески меня достали. Вроде той, что в Кентукки. Можешь представить, как ужасно выглядят увеличенные в десять раз вангоговские подсолнухи над неудачной копией обеденного стола в стиле Людовика Четырнадцатого? Преступление против искусства!
   – Значит, собираешься завязать?
   – Нет. – Тост Тильды стал угрожающе потрескивать, и она вытащила его кончиками пальцев, стараясь не обжечься. – Нам нужно платить по закладным, а без фресок ничего не выйдет.
   – Но ты терпеть не можешь фрески! Сколько же времени пройдет, прежде чем ты сможешь завязать с ними и быть счастливой?
   – Если стану сдавать по одной каждые две недели? – Тильда вонзила нож в арахисовое масло. – О, всего лет пятнадцать или около того. Когда твоя мама в следующем году получит преподавательский диплом, это ускорит дело. Да и «Дабл тейк», похоже, стал выправляться.
   – Пятнадцать лет, – протянула Надин. – Тебе будет сорок девять.
   Тильда недоуменно подняла брови:
   – Как это случилось, что от Бартона мы перешли к фрескам?
   – Мне необходимо сделать правильный выбор. Не хочу всю жизнь заниматься тем, что мне не по душе, только потому, что моим родным тоже надо есть. – Она с сомнением посмотрела на банку с арахисовым маслом. – Конечно, я не отказываюсь им помогать, но все-таки это должно быть что-то такое, что мне нравится.
   – Тебе не обязательно придется им помогать, – заверила Тильда, протягивая ей кусочек тоста с арахисовым маслом. – У меня все под контролем.
   – Но не можешь же ты делать это вечно, – возразила Надин. – Посмотрим правде в глаза: я следующая за тобой.
   – Нет! – почти вскрикнула Тильда, намазывая второй кусочек тоста. – Ты не обязана…
   – А что я обязана? Отправить маму, папу и бабушку в богадельню? Если не я, тогда кто? «Дабл тейк» едва себя окупает. Преподаватели получают не так уж много. Бабушка, с тех пор как умер дедушка, ничем, кроме кроссвордов, не занимается, а Финстерсы не продаются. К тому времени, как я закончу школу, ты просто помешаешься из-за этих фресок. Значит, остаюсь я.
   – Я обо всем позабочусь, – серьезно пообещала Тильда. – Надин, в самом деле, ты не…
   – Все в порядке. Я так решила. Но я не стану заниматься нелюбимым делом. Не хочу…
   – Что? – быстро спросила Тильда, заранее зная, что услышанное ей не понравится.
   – Не хочу быть такой же несчастной, как ты. Хочу сохранить способность смеяться даже в тридцать четыре года.
   – Я смеюсь, – возразила Тильда.
   – Когда?
   Тильда поспешно вернулась к тосту.
   – Я смеялась на фильме «Баффи, победитель вампиров» в прошлый вторник. Определенно помню, что фыркала.
   – Я люблю петь. А ансамбль Бартона хорош, пусть даже папа так не считает и терпеть не может Бартона. Но Бартон неплохо ко мне относится. Может, именно таким способом я смогу нас содержать.
   – Ты выбрала Бартона, потому что решила зарабатывать деньги пением? – Тильда покачала головой и подняла стакан с соком и тарелку с тостом. – Я должна об этом подумать. Послушай, мне нужно идти вниз, готовиться к новой фреске. Не возьмешь Стива?
   – Конечно, – кивнула Надин, гладя мохнатую головку. – Он может смотреть, как я одеваюсь.
   – Не забудь закрыть глаза, Стив, – велела Тильда. – Да, Надин, если увидишь Дэви, передай, что все записи об остальных картинах – в верхнем ящике стола.
   – Обязательно. А какие остальные картины?
   – Тебе не стоит об этом знать, – бросила Тильда, направляясь к двери. – И кстати, Надин, я вовсе не несчастлива.
   – Ну разумеется, – поддакнула Надин, явно не желая спорить.
   – Вот так, – постановила Тильда и отправилась работать.

Глава 8

   Оказавшись в подвале, Тильда включила свет в мастерской отца и впервые заметила, как холодно поблескивают белые шкафы и стены. Стерильная чистота больницы. Оказавшись в се белой спальне, Дэви мгновенно подметил, что комната выглядит как морозильная камера, и теперь, находясь в безупречно чистой мастерской, она поняла его правоту. Монохромная белизна прекрасно подходила к студии, заполненной картинами, и наводила тоску в жилых помещениях. Может, стоит на недельку оторваться от работы, нарисовать на чердаке джунгли, сочные зеленые листья, вьющиеся по стенам и в изголовье кровати? Только на этот раз никаких Адама и Евы, они слишком банальны, просто дешевка, она нарисует джунгли, в которых сможет прятаться Стив.
   Тильда грустно усмехнулась. Ей еще много лет не удастся оторваться от работы, а если и удастся, то какие тут джунгли? Джунгли – для малолеток вроде Надин. Нет, она выкрасит стены в приятный голубой цвет… может, с десяток звезд на по толке, несколько легких облачков на стенах, чтобы спать на небесах…
   Очередная глупость. Пора становиться практичной!
   Она поставила завтрак на чертежный стол, прошла в другую часть мастерской, где располагались шкафы с многочисленными ящиками, и выдвинула тот, на котором была наклейка «Девятнадцатый век».
   Перебирая репродукции, Тильда нашла «Лилии» Моне, которым скоро предстояло красоваться на стене ванной в Нью-Олбани. Что же, подделка импрессионистов требует не так много времени, как мастера Ренессанса, так что на следующей неделе у нее, возможно, будет время выкрасить свою комнату. Может, в желтый цвет. С подсолнухами по стенам, только с настоящими солнышками вместо головок…
   – О, ради Бога, – произнесла она вслух. – Никаких подсолнухов!
   Тильда положила репродукцию на стол, поставила запись Мелиссы Этеридж и включила привинченную к краю стола лампу, которая отбрасывала чистый белый свет, не искажавший цвета на репродукции. Она принялась есть левой рукой, правой размечая оттенки, сосредоточившись на той работе, которая приносила деньги, и почти не слушая Мелиссу, певшую «Я единственная». Что же, работа как работа, ничем не хуже других. Она сама себе хозяйка, а если и приходится рисовать, то она это любит. И пятнадцать лет провела, создавая себе репутацию большой художницы. Мастера подделок размером с фреску.
   Жизнь могла бы быть куда хуже. Что, если бы ей пришлось зависеть от кого-то? Отчитываться перед боссом? Притворяться, будто симпатизирует кому-то, чтобы только иметь деньги и еду? Вот это был бы ад! Так что ей еще крупно повезло.
   Тильда всмотрелась в репродукцию.
   «Ненавижу Моне. Просто ненавижу», – подумала она и вернулась к работе.
 
   Всего в трех кварталах от галереи Клеа сидела за завтраком, нетерпеливо барабаня пальчиками по кофейной чашке. Она едва сдерживалась, чтобы не швырнуть ею в Мейсона, однако ухитрялась при этом излучать нежность и теплоту; он должен понять, что она именно та женщина, лицо которой ему хочется видеть за столом до конца дней своих.
   – Не могла бы ты прекратить? – буркнул Мейсон, глядя на нее поверх газеты.
   – Ах, извини, – пропела Клеа, отнимая руку. – Просто задумалась.
   – В таком случае не думай, – посоветовал Мейсон, возвращаясь к газете.
   Нехорошо, Совсем нехорошо. Сначала пришлось провести целый вечер в этой крысиной норе, именуемой галереей, и наблюдать, как Мейсон трясется над никому не нужными бумажками и флиртует с Гвен Гуднайт. Потом откуда-то взялся Дэви Демпси, и в довершение всего Мейсон, вернувшись домой, заявил, что чувствует себя слишком усталым для секса. Нужно немедленно что-то предпринять.
   – Снова барабанишь, – проскрипел Мейсон, сворачивая газету.
   – Прости. – Клеа отодвинула чашку и вымучила улыбку. – Так что мы собираемся сегодня делать?
   – Лично я буду работать над исследованием творчества Скарлет Ходж. Что будешь делать ты – не знаю, – отрезал Мейсон.
   – Вот как, – прощебетала Клеа, стараясь выглядеть независимой и жизнерадостной. – Тогда я поеду в музей, посмотрю здешних примитивистов. Хочу сравнить их с коллекцией Сирила.
   – Прекрасно, – сухо обронил Мейсон. – Тем более что уровень коллекции Сирила вряд ли дотягивает до музейного.
   – А он считал иначе, – возразила Клеа, с огромным усилием сохраняя на лице улыбку. Во всяком случае, Рональд уверил в этом Сирила незадолго до смерти последнего. Возможно, конечно, что Рональд и тут ошибся, тем более что страховая компания почему-то подозрительно тянет с выплатами.
   – Да, вот только после его кончины не нашлось ни одного такого же ценителя, не так ли? – Мейсон отодвинул стул и встал. – Прости, Клеа, не хотел неуважительно отзываться о твоем муже, но коллекционером он был никудышным.
   – Зато человеком хорошим! – вскинулась Клеа, удивим не только Мейсона, но и себя.
   – А вот это правда, – согласился Мейсон, улыбнувшись впервые за все утро.
   – Скажи, если потребуется помощь, – попросила Клеа, подавшись вперед и демонстрируя не только готовность, но и восхитительный вид спереди.
   – Знаешь, какой помощи я от тебя жду? – Клеа еще больше подалась вперед. – Было бы очень неплохо, если бы ты приготовила завтрак. Уже неделю мы обходимся тостами и кофе. Сможешь сделать омлет?
   Клеа почувствовала, как улыбка застыла у нее на губах.
   – Омлет?
   – А, ладно, – отмахнулся Мейсон, отворачиваясь. – Пожалуй, нам стоит нанять кого-то. Как звали того официанта, что организовал здесь ужин?
   – Томас, – с трудом ответила Клеа, все еще не в силах справиться с губами.
   – Может, Томас умеет готовить завтраки? – бросил Мейсон, поднимаясь наверх.
   Клеа тяжело осела на стул. Завтрак. Он хочет превратить ее в кухарку. Она, со своей безупречной кожей, четвертым размером, знанием каждой сексуальной позиции, какую только может захотеть мужчина за пятьдесят, неувядаемой жизнерадостностью, способностью поддержать, сделать комплимент, изобразить страсть, должна готовить завтраки?!