Лаймон Ричард. Остров

   На моих глазах Тельма подошла к ведру, стоявшему сбоку от крыльца на веранду. Опустив факел вниз, она окунула в ведро его пылающий конец.
   Света больше не было.
   Так, по крайней мере, казалось несколько секунд. Но затем я увидел – или подумал, что увидел, – как Уэзли и Тельма взошли по ступенькам крыльца. Неясные, двигающиеся тени, лишь чуточку светлее темноты, придававшей им очертания.
   Одно небольшое бледное пятнышко виднелось чуть отчетливее, чем остальные. “Должно быть, повязка на заднице Уэзли”, – подумал я.
   На верхней площадке крыльца призраки исчезли, слившись с тенью, отбрасываемой крышей веранды.
   Затем хлопнула дверь.
   Это, они вошли в дом.
   Мне оставалось только надеяться.
   Не теряя ни минуты, я развернулся и бросился бегом к клеткам.

Птички в клетках

   Без факела Тельмы тропинки не было видно. Вообще ничего не было видно, за исключением нескольких различных оттенков темноты, запятнанных кое-где белыми мазками лунного света.
   Я вспомнил о зажигалке Эндрю, которую постоянно ощущал в правом переднем кармане шорт вместе с опасной бритвой и лосьоном Билли. Все это ударялось и терлось о бедро при ходьбе.
   Выудив зажигалку, я уже занес было большой палец, чтобы высечь искру, но передумал.
   В темноте я был почти невидим.
   А быть невидимкой мне очень нравилось.
   Когда тебя никто не видит, ты становишься таким неприступным и сильным.
   Опустив зажигалку обратно в карман, я медленно продолжил свой путь, присматриваясь и прислушиваясь.
   И вскоре услышал голоса. Тихие голоса девочек, доносившиеся откуда-то спереди и справа. И я пошел на них. Когда был достаточно близко, чтобы разбирать слова, я присел и стал слушать.
   – Не будь дурой, – говорил один голос. – Мы еще недостаточно взрослые.
   – Сама дура. – Этот был похож на голос Эрин, только более живой, чем когда я слышал его в последний раз. – Это зависит не от возраста, а от того, начались ли у тебя месячные или нет.
   – Кто так говорит?
   – Папа.
   – А почему он мне об этом ничего не рассказывал?
   – Потому что ты никогда не спрашивала.
   – И мама ничего такого не говорила.
   – Мама никогда ни о чем не рассказывала. Об этом, так точно. Вот почему я спросила у папы.
   – Ты спрашивала у него, когда у тебя могут появиться дети?
   – Ну да.
   – Зачем?
   – Просто так.
   – Но если ты уже знаешь, почему ты у меня спрашиваешь?
   Эрин долго молчала. Когда она заговорила, то вновь напомнила робкого ребенка, которого я видел в комнате с Тельмой и Уэзли.
   – Просто... как ты думаешь, у нас могут быть от него дети?
   – Боже, да не спрашивай меня об этом.
   – Мне кажется, так оно и будет. Понимаешь?
   – А я вот убеждена, что ребенка можно заиметь, только когда тебе восемнадцать.
   – Восемнадцать? Ты что, рехнулась? Да никакие не восемнадцать.
   – Нет, восемнадцать.
   – Спроси у Конни.
   Конни! У меня чуть сердце не оборвалось.
   – Нельзя. Ты шутишь? Не буду будить ее ради каких-то дурацких вопросов. Она прибьет меня.
   – А вот и нет.
   – Все равно не буду.
   – Ну что ж, а мне вот совершенно точно известно, что для этого не обязательно, чтобы исполнилось восемнадцать лет. Ты просто должна быть достаточно взрослой, чтобы у тебя уже были месячные, это означает, что у тебя появились яйцеклетки. Как только это случается, ты можешь рожать детей, сколько тебе вздумается.
   – Нет. Гм-м. Только после восемнадцати.
   – Ты свихнулась.
   – А вот и нет. Я где-то читала.
   – Восемнадцать – это, наверное, совсем по другому поводу.
   – Например?
   – Почем мне знать? Это ведь не я читала. Просто мне кажется, что у всех нас скоро появятся дети, если мы и впредь будем позволять Уэзли трахать нас.
   – А кто ему позволяет?
   – Он все равно это делает, не так ли? Скажи, сколько раз ты его останавливала?
   Алиса ничего не ответила.
   Какое-то время обе молчали. Затем раздался голос Эрин:
   – Интересно, сколько раз для этого надо?
   – Для чего?
   – Ну, ты знаешь. Для того, чтобы забеременеть.
   – Это ты мне скажи. Ты ведь всезнайка.
   – Этого я не знаю, – призналась Эрин. – Почему-то мне кажется, что это должно повториться, ну, скажем, раз двадцать, не меньше.
   – Откуда мне знать. Тебе надо было спросить папу.
   – Очень смешно. Но ты не думаешь, что, возможно, мы уже забеременели, если это случилось раз, или два, или чуть больше?
   Алиса тяжело вздохнула.
   – Думаю, что да.
   – Но мы не беременны, верно? Он трахнул нас обеих в тот день, когда впервые появился. Затем он сделал это еще два раза, перед своим исчезновением. Это в сумме дает три, и все это было еще тогда.
   – И меня дважды, – сказала Алиса.
   – Но после этого у нас уже были месячные, значит, этого явно было недостаточно. Но сколько же тогда надо?
   – А Бог его знает.
   – По крайней мере, теперь, когда у него целый гарем, он хоть иногда оставляет нас в покое. Целый гарем! Больше хранить молчание я был не в силах.
   – Прошу прощения, – произнес я. Обе девочки ойкнули.
   – Все нормально, – поспешил успокоить их я. – Не пугайтесь, я друг. Я здесь, чтобы вас спасти.
   – Руперт? – неуверенно выговорила мое имя Эрин.
   Я не поверил своим ушам.
   – Да, – изумленно произнес я. – Ты знаешь, кто я?
   – Просто догадалась. Они рассказывали нам о тебе. Где ты? Я тебя не вижу.
   Я подкрался ближе. Лунный свет совершенно не пробивался к клеткам, и мне ничего не было видно. Все равно, как если закрыли ночью в шкафу.
   Вытянув руку, я дотронулся до прутьев.
   – Я у клетки.
   – Не вижу тебя, – промолвила Эрин.
   – Я тоже тебя не вижу, – пожаловался я.
   – Ты уверен? – спросила Алиса. – Неужели ты никого из нас не видишь?
   – Если мы не видим друг друга и его, – заметила Эрин, – то почему он должен видеть нас?
   – Это возможно. Зависит от обстоятельств.
   – Просто Алиса волнуется из-за того, что мы совсем неодеты.
   – Ничего, пусть не волнуется. Я ни черта не вижу.
   – Между прочим, ее зовут Алиса. А меня Эрин. Мы Алиса и Эрин Шерман. Нам по четырнадцать лет и мы близнецы.
   – Однояйцевые? – поинтересовался я.
   – Нет, – ответила Алиса.
   – Да, – возразила Эрин.
   – А вот и нет.
   – В техническом смысле, да. Только на самом деле сходство не совсем полное, вот и все. Алиса считает, что она красивее меня.
   – Врешь.
   – Но на самом деле красивая я, – сказала Эрин, и я представил улыбку, с какой были произнесены эти слова.
   – Ты просто лопаешься от зависти, – обиделась Алиса. – И ничего смешного ты не сказала.
   Я пошел вбок вдоль прутьев. Не меньше дюйма толщиной, они были теплыми на ощупь. Расстояние между ними составляло примерно дюйма четыре.
   – Что ты делаешь? – всполошилась Эрин. – Руперт?
   – Я сейчас зайду между клеток, чтобы вам не надо было разговаривать так громко.
   – Ты уже долго здесь? – спросила она. Я покраснел, но этого никто не мог видеть.
   – Нет, – соврал я. – Только подошел.
   – Все думают, что ты мертв.
   – Слухи о моей смерти сильно преувеличены, – пояснил я. – Это еще Марк Твен сказал.
   – Боже, как это здорово, – подала голос Эрин, – что ты жив.
   – И не в клетке, – добавила Алиса.
   Нащупав угол клетки Эрин, я завернул за него, и, чтобы убедиться, что я между клетками, вытянул руки. Обе они коснулись прутьев. Я сел и скрестил ноги.
   – О’кей, – сказал я.
   С обеих сторон началась тихая возня – шорохи, шарканье ног, вздохи, несколько сдержанных стонов – это девчонки подвигались ближе. Стоны донеслись справа, от Эрин. После тех побоев, которые она перенесла в комнате, вероятно, ей было очень больно двигаться.
   – Ты там? – спросила она.
   Стараясь как можно меньше шуметь, я стал подвигаться ближе к клетке Эрин. Остановился, когда плечо коснулось прута.
   – Ты можешь освободить нас отсюда? – поинтересовалась Алиса.
   – Надеюсь, что смогу. Так или иначе. А можно ли открыть эти штуковины как-нибудь без ключа?
   – Никак, – ответила Эрин. Судя по голосу, она была гораздо ближе ко мне, чем Алиса. Мне даже показалось, что я чувствовал ее дыхание на своей руке. Хотя ее совершенно не было видно, я представил, как она сидит, скрестив ноги, наклонившись вперед и поставив локти на бедра, кончики грудей почти касаются предплечий, а лицо всего в нескольких дюймах от прутьев.
   Мне захотелось ее увидеть.
   И я подумал о зажигалке.
   Но в карман не полез. Лучше было оставаться невидимыми, по крайней мере, какое-то время.
   – Нельзя ни войти, ни выйти, – продолжала Эрин. – Только если у тебя ключи. Это очень крепкие клетки.
   – Они были сооружены для содержания горилл, – пояснила Алиса.

Обезьяньи дела

   – Горилл? – изумился я.
   – Когда-то это был обезьяний зверинец, – ответила Эрин.
   – До того, как мы сюда переехали, – добавила её сестра.
   – Да, еще задолго до нашего переезда. На этом острове мы всего пару лет.
   – Два года будет в июне, – уточнила Алиса.
   – Еще до того, как мы сюда попали, все гориллы были уже мертвые. Давно мертвые. А может быть, еще до того, как мы родились. Тот парень перерезал их всех. Как тебе это нравится? Тот самый парень, который привез их сюда.
   – Чтобы спасти, – добавила Алиса.
   – Ну да, – продолжала Эрин. – Где-то там в Африке было что-то вроде революции. В шестидесятых, что ли? И он испугался, что могут перебить всех горилл.
   – Он был натуралистом, – пояснила Алиса.
   – Ну, как та женщина в фильме “Гориллы в тумане”, понимаешь? Сигурни Уивер?
   – Дайэн Фосси, – уточнила Алиса.
   – Вот-вот, – согласилась Эрин.
   – Когда он не разъезжал по разным там Африкам, то жил здесь, в этом большом доме.
   – Ну так вот, – рассказывала дальше Эрин, – наловил он с дюжину этих горилл и перевез сюда, на этот остров. А до этого распорядился построить для них специальные клетки. Устроил себе миленький частный зоопарчик.
   – Ну, это был не настоящий зоопарк, – заметила Алиса.
   – Это если смотреть на все с технической стороны, – возразила Эрин. – Конечно, это был не публичный зоопарк. Он держал обезьян для себя, как домашних животных. А потом однажды всех перерезал.
   – Убил? – удивился я. – Зачем ему было это делать?
   – Надоели, наверное, – предположила Алиса.
   – Или о в ид ели его, – сказала Эрин, и я снова представил себе ее улыбку.
   – Никто не знает почему, – подытожила Алиса. Но Эрин повела рассказ дальше.
   – Наверное, рехнулся, или еще что. Порубил их всех в клетках мачете, а потом выстрелил себе в голову. Вот каким образом здесь оказались клетки.
   – Нам не разрешали в них играть, – сообщила Алиса.
   – А теперь мы должны в них жить, – грустно произнесла Эрин.
   – Кто здесь еще? – поинтересовался я.
   – Ты имеешь в виду в клетках?
   – Ну да.
   – Конни со своей матерью и Кимберли.
   Все здесь!
   И я заплакал. Как я ни старался не выдать себя, несколько коротких тихих всхлипов удержать все же не удалось. Эрин и Алиса молчали. Словно специально для того, чтобы услышать мой плач.
   Затем что-то коснулось моей головы.
   Я вздрогнул.
   – Это я, – шепнула Эрин.
   Рука ее нежно погладила меня по голове, затем медленно скользнула по щеке. Она ласкала меня.
   А расплакался я от облегчения, которое доставила мне новость о том, что мои женщины здесь и все живы. Но когда Эрин ласкала мое лицо, я начал плакать из жалости к ней, вспоминая, что с ней сделали.
   И от стыда за то, что позволил этому случиться.
   А смотрел с удовольствием.
   – Не надо, – тихо произнесла она. – С ними все в порядке.
   – Нет, не в порядке, – возразила Алиса.
   – Им ничуть не хуже, чем нам.
   – И ты называешь это “в порядке”?
   – Они действительно будут потрясены, – более тихим голосом сказала мне Эрин. – Тебя считают мертвым. Ты ведь, кажется, свалился с обрыва?
   Я кивнул и попытался перестать плакать.
   – Это было после того, как Тельма ударила его по голове, – напомнила ей Алиса.
   – Ага, – сказала Эрин. – И они ужасно расстроились из-за твоей смерти. По их мнению, ты был самый храбрый.
   – Я?
   – Ну да. Они ошалеют, когда увидят тебя.
   – Они... в... других клетках? – Хотя я уже начинал приходить в себя, слова у меня прорывались только между всхлипываниями.
   – Конни сразу за моей, – сообщила Алиса. – За ней Кимберли. А Билли в следующей после клетки Кимберли. А дальше идут пустые.
   – Может быть, мне лучше... пойти туда сейчас, и...
   – Нет, – Рука Эрин упала на мое плечо и стиснула его. – Не уходи, пожалуйста. Тем более, что они наверняка все спят. Побудь здесь и поговори с нами еще немного. Ладно?
   Собственно говоря, мне и самому не очень-то хотелось видеться со своими женщинами до тех пор, пока полностью не успокоюсь. Кроме того, я желал получше разведать обстановку.
   – Ладно, я пока не уйду, – пообещал я.
   – Спасибо, – поблагодарила Эрин.
   – Сколько... когда они попали сюда?
   – Конни и другие? Примерно неделю назад.
   – Это их седьмая ночь, – уточнила Алиса.
   – А вы двое? – осведомился я.
   – Это двадцать четвертая ночь, – ответила Алиса.
   – Как? – удивился я.
   – Да, – подтвердила Эрин. – Двадцать четвертая.
   – Боже мой!
   – Уэзли запер нас здесь в тот же день, когда здесь появился.
   – В первой свой приход, – подчеркнула Алиса.
   – Он знал о клетках, – добавила Эрин.
   – Прочитал о них.
   – Да. Статью в каком-то старом журнале “Нэйшнл Джиогрэфик”. И он спросил, на месте ли они и можно ли на них посмотреть.
   – Сказал, что, может быть, купит их, если они в хорошем состоянии.
   Рука Эрин скользнула вниз по моей, нашла мою кисть и обхватила ее. Затем она продолжила свой рассказ.
   – Впрочем, тогда мы с Алисой ходили купаться, так что нас не было дома, когда он объявился. Мама и папа рассказали нам обо всем потом. Как я понимаю, они показывали Уэзли клетки, когда он неожиданно схватил маму и приставил ей к горлу бритву. А папа побоялся что-либо делать, потому что не хотел, чтобы маме перерезали горло. Уэзли заставил их обоих зайти в клетки и запер их. Затем вернулись мы с Алисой, и он посадил в клетки и нас.
   – Мы могли бы убежать, – вмешалась Алиса.
   – Да. Проще простого. Уэзли тогда еще был один. Да и пистолета или чего-нибудь такого у него тоже не было. Но он пригрозил убить маму и папу, если мы не будем подчиняться всем его приказам.
   – И он приказал нам зайти в клетки.
   – А их в конце концов он все равно убил – просто не сразу.
   – А может быть, маму и не убил, – обиженно промолвила Алиса.
   – Если не убил, тогда где же она? Ответ на этот вопрос, похоже, был мне известен, но я решил держать язык за зубами.
   – Не знаю, – буркнула Алиса.
   Специально для меня Эрин объяснила:
   – Он держал маму в одной из клеток, так же, как нас. Папу тоже, но его они увели уже давно. Ну а мама, она была здесь все время, пока не сбежала.
   – Когда это было? – осведомился я.
   – Несколько ночей назад.
   – Четыре, – поправила ее Алиса. – Считая с сегодняшней.
   Четыре. Получалась как раз та ночь, в которую я отправился вверх по ручью осматривать наше поле битвы и нашел на дне лагуны убитую женщину.
   – Да, – согласилась Эрин. – Они вели маму назад в ее клетку... это была ее ночь для посещения дома. Раньше она ничего не пыталась. Из-за нас, понимаешь? Из-за того, что Уэзли обещал с нами сделать, если она когда-нибудь попытается убежать. Но она решила, что шанс на спасение у нас будет только в том случае, если ей удастся сбежать. Тогда она смогла бы прокрасться назад, понимаешь? И спасти нас. Так вот, она подождала, пока они попытаются затолкнуть ее в клетку, вырвалась и побежала. Они оба кинулись за ней вдогонку. И поймали.
   – Может, поймали, а может, и нет, – возразила Алиса.
   – Поймали.
   – Только потому, что они так говорят...
   – Перестань, Алиса. Думаешь, они вели бы себя так, если бы не поймали маму? Ты не хуже меня знаешь.
   Алиса молчала.
   Я хотел было задать другие вопросы. Когда их мать совершила побег? Знают ли они о существовании лагуны? Как далеко отсюда до нее?
   Но в этом не было необходимости.
   Мертвая женщина, которую я нашел в воде, наверняка была их матерью.
   А Мат, как я уже догадался, был их отцом.
   Уэзли сделал этих детей сиротами.
   Одно из его многочисленных преступлений, причем одно из самых тяжких.
   – Ладно, – продолжала Эрин, – на чем я остановилась? На том дне, когда здесь появился Уэзли? Так вот, все мы оказались в клетках. Он задержался здесь на пару дней. Папу он не трогал, но... по очереди... издевался над остальными.
   – Ему нравится делать людям больно, – пробормотала Алиса.
   – Он выводил нас из клеток. По одной. И заставлял делать всякое.
   – Ужасные вещи, – добавила Алиса.
   – И если мы делали это как-то не так, как он хотел, он наказывал за это других. Как тогда, когда он захотел, чтобы я... кое-что ему сделала. А я отказалась. Тогда он посадил меня назад в клетку и вывел маму. Он отстегал ее плеткой прямо у нас на глазах, а затем заставил ее сделать то, чего не сделала я. Потому, что я сказала, что не буду этого делать.
   Рука Эрин, лежавшая в моей, стала горячей и влажной. Я слегка пожал ее.
   – Собственно говоря, – продолжала она, – Уэзли делал с нами такое с самого начала, еще когда появился здесь впервые. Но тогда он надолго не задержался. Уходя, оставил нам в клетках немного еды и воды и сказал, что вернется.
   – Но не сказал, когда, – добавила Алиса.
   – Ага. Спустя какое-то время мы начали думать, что он вообще не собирался возвращаться. Пищи и воды у нас уже почти не оставалось. Но до того, как их совершенно не стало, мы услышали страшный взрыв.
   – Когда наша яхта взлетела в небо? – спросил я.
   – Ну да. Не успели мы опомниться, как он вернулся. Вышел из джунглей такой веселый и радостный.
   – В чем мать родила, – добавила Алиса.
   – Это его любимый наряд, – сообщила Эрин. – Наверное, думает, что всем нравится все время видеть его штуковину.
   – А это не так?
   – Только не мне.
   – А он не рассказывал, как взорвал яхту? – поинтересовался я.
   – А как же, – сказала Эрин. – Часто хвастался, как легко ему это удалось. Он перерезал своей бритвой топливопровод. В моторном отсеке, да? Затем скрутил из простыни фитиль. Потом зажег его, прыгнул за борт и поплыл под водой.
   – Он рассказывал это и смеялся, – подхватила Алиса. – Считал, что он такой хитрый.
   – Он действительно нас перехитрил, – признался я. – Мы все подумали, что он взорвал яхту случайно и сам погиб при этом.
   – Он и хотел, чтобы вы так подумали, – подтвердила Эрин. – Но Билли говорит, что вы довольно быстро обо всем догадались.
   – Ну, мы стали задумываться. Особенно после того, как начались убийства. Понятно, кто еще мог бы это делать? Насколько нам было известно, остров был необитаемым. Мы и не подозревали, что здесь целая семья... А другие здесь есть?
   – Другие что? – переспросила Эрин.
   – Люди. Семьи. Дома. Соседи у вас есть?
   – Мы сами себе соседи.
   – Кроме нас никого, – поправила ее Алиса.
   – Мы были совершенно одни на всем острове. Как это было замечательно. До появления Уэзли.
   – Мама и папа привезли нас сюда, чтобы мы были в безопасности, – сказала Алиса. – Как тебе это нравится, а?
   – Мы жили в Лос-Анджелесе, – пояснила Эрин. – Переехали на остров, когда там произошли эти массовые беспорядки. Это было последней каплей, понимаешь? Родители боялись, что нас всех убьют. Хотели увезти нас в такое место, где не надо было беспокоиться о таких вещах, как преступность и наркотики.
   – А посмотри, что получилось, – посетовала Алиса.
   – Все знают, что получилось, – упрекнула ее Эрин. – Но до этого было здорово. – Затем, обращаясь ко мне, добавила: – Занимались мы дома. Никакой школы. Нас учили мама и папа. Мама когда-то была школьной учительницей, а папа был писателем. Это было классно, не надо было ходить в какую-нибудь ужасную школу с гадкими детьми. Почти каждый день мы плавали и ловили рыбу. Было так хорошо, пока не появился этот Уэзли и не испортил все.
   – Я жалею, что мы не остались в Лос-Анджелесе, – призналась Алиса.
   – Не ври.
   – Мама и папа были бы тогда еще живы.
   – Может быть. Никто этого не знает. Возможно, мы погибли бы при землетрясении.
   – Все же лучше, чем такое.
   – Нет не лучше.
   – По мне лучше смерть, – выпалила Алиса. – Я охотнее умру, чем... Руперт, да ты не знаешь, что он с нами делает.
   – Угу, – промямлил я.
   Я не собирался признаваться в том, что видел, как поступили с ее сестрой Уэзли и Тельма. Это поставило бы их в очень неловкое положение. И близняшки наверняка подумали бы, что со мной что-то не так – если я мог наблюдать за тем, как издевались над Эрин, и даже не попытался вмешаться.
   – Они играют с нами, – сказала Алиса. – То, что мы вынуждены сидеть в этих клетках, плохо уже само по себе, но еще хуже, когда они выводят нас. Они делают это для того, чтобы поиграть с нами. Они играют с нами в “маскарад”, в “дом”. Они заставляют нас есть с ними, танцевать для них, бороться с ними. Что бы им ни пришло на ум, они все заставляют нас делать И все кончается одним и тем же – нас избивают до потери пульса и трахают.
   – Эй, – воскликнула Эрин. – Совсем необязательно употреблять такие гадкие слова.
   – Да, это действительно гадкое слово. Все здесь гадко! Как я хочу умереть!
   – Нет, ты...
   – Эй! Прекратите! Господи Боже мой, середина ночи. А то, что кто-то здесь пытается уснуть, вас не интересует? Большое спасибо.
   – Конни? – позвал я.
   Тишина.
   Затем она спросила:
   – Кто это сказал?
   – Я.
   Снова тишина.
   Потом послышалось:
   – Руперт?
   – Это мое имя, ты еще не забыла его?
   – Мать честная! Руперт!

Все в сборе

   – Руперт? – присоединилась теперь и Билли, очевидно, разбуженная взволнованным голосом Конни. – Это ты?
   – Ага. Как ты поживаешь?
   Но вместо ответа она дрожащим голосом воскликнула:
   – О Боже мой!
   – Давай сюда, чтобы нам не приходилось кричать, – поприветствовала меня Кимберли.
   – Привет, Кимберли, – обрадовался я.
   – Ты немножко припоздал, – сказала она, – но лучше поздно, чем никогда. Иди скорей сюда.
   – Мне лучше пойти, – прошептал я. – Но не волнуйтесь, я обо всем позабочусь. – И я высвободил свою руку из руки Эрин.
   – Ты ведь вытащишь нас отсюда, правда? – спросила Алиса.
   – Да, что-нибудь придумаем.
   – Только будь осторожен, – предупредила меня Эрин. – И заглядывай хоть иногда к нам, ладно?
   – Конечно. Спасибо.
   – Мы даже не знаем, как ты выглядишь, – сказала она.
   Я вспомнил о зажигалке в кармане. Эрин почти приглашала меня зажечь ее. Да и мне самому хотелось это сделать. Огонек позволил бы мне увидеть ее крупным планом, сидящей там, в клетке. Еще у меня появилась бы возможность взглянуть на ее сестру-близняшку.
   И обе, вероятно, нагие.
   Отличный способ выяснить, действительно ли они похожи как две капли воды.
   Но с ними и без того очень плохо обращались, мягко выражаясь. И мне не хотелось усугублять их страдания и ставить их в неловкое положение, освещая их.
   И зажигалка осталась в кармане. – Вы хотите знать, как я выгляжу? Так вот, я такой красавчик, что по сравнению со мной Том Круз просто заколдованный уродец.
   Тихий смешок донесся со стороны Эрин.
   – Правда? – удивилась Алиса. Откуда-то издали послышался голос Конни:
   – Что там за лапшу ты вешаешь на уши этим девчонкам, Руп? Скажи им правду. Ты похож на обрезанного шимпанзе! Шимпанзе-альбиноса, у которого повыпадали все волосы!
   Она была явно в отличной форме.
   – Это не совсем так, – сказал я Эрин. – У шимпанзе есть хвост.
   – Тебе лучше пойти, – согласилась Эрин, – а то она сейчас разойдется, и ты услышишь настоящие гадости.
   – Ладно. Увидимся. С тобой тоже, Алиса.
   И я пополз на выход. Выбравшись из пространства между клетками, я поднялся на ноги. Скользя рукой по прутьям, чтобы не потерять ориентацию, я поспешил к клеткам, в которых меня ожидали мои женщины.
   – Ты что, живучий, как кошка? – поинтересовалась Конни, когда я добрался до ее клетки.
   – Просто повезло. – Я медленно продвигался дальше, не отрывая руки от прутьев. – Кое-что смягчило мое приземление.
   – Ты наверняка получил повреждения, – сказала Кимберли. Судя по голосу, она была где-то впереди. – До дна там очень далеко.
   – Прилично помялся. Поэтому я так долго сюда шёл. Пару деньков я вообще провалялся без сознания, а потом был в таком состоянии; что все равно не смог бы вам ничем помочь.
   – Нам повезло, что ты вообще остался в живых, – промолвила Билли из своей клетки, которая была где-то за клеткой Кимберли.
   – И повезло, что ты наконец нашел нас, – добавила Кимберли.
   – Да, – с некоторым раздражением отозвалась Конни. – Лучше поздно, чем никогда.
   Моя протянутая рука больше не обнаружила прутьев. По-видимому, я дошел до угла клетки Конни. Оставив ее позади, я пересек открытое пространство, и моя выставленная вперед рука вновь ударилась о металл.
   Ив этот момент кто-то схватил меня за запястье.
   – Стой, – послышался голос Кимберли. Это она схватила меня за руку.
   Ее рука была сильной и теплой, тепло от нее, поднявшись вверх, растеклось по всему моему телу.
   – Ты должен вытащить нас отсюда, – сказала она.
   – Я сделаю это. С вами все в порядке?