Страница:
Но революция в России свела на нет все труды. Добытый с таким трудом золотой песок был конфискован представителями новой власти. Все было потеряно.
— Многие герои Джека Лондона оставались в проигрыше. Мы пополнили этот список, — спокойно закончила Ханна Кемпбелл свой рассказ. Будто речь шла не о ней самой, а совсем о других людях.
Она подняла увесистый, плоский, обкатанный волнами камень и сильным, почти мужским движением запустила его далеко в море.
Райли проследил за траекторией полета камня и сказал:
— Теперь я верю, что вы добывали на Аляске и в Сибири золото.
— Вы думаете, легко долбить киркой мерзлую землю?
— Вы и это делали?
— Многое приходилось делать: охотиться в лесу, штопать детям одежду, вести бухгалтерию и перемывать десятки тонн золотоносной породы.
— Давно вы во Владивостоке?
— Уже несколько дней. Мы очень рады, что обнаружили здесь американскую колонию.
— И я рад, что познакомился с такой необыкновенной женщиной. Но вы, миссис Кемпбелл, пришли ко мне с каким-то предложением. Не так ли?
Она ответила не сразу:
— Видите ли, мы с мужем думаем, как быть дальше, чем заняться теперь? Денег осталось совсем мало. Нечего и думать о возвращении домой с таким капиталом. Два дня тому назад нам предложили работу на Филиппинах. Хороший контракт. Но как дети перенесут влажный тропический климат? Чарльзу пришла мысль: а не обратиться ли к вам, в Красный Крест? Вдруг вам понадобятся два соотечественника, оказавшиеся не у дел?
— Еще как пригодятся! — воскликнул Райли. — Вы и представить себе не можете, миссис Кемпбелл, как появились кстати. Мы очень нуждаемся в такой женщине, как вы.
— В самом деле?
— Более чем правда. В эти минуты где-то на границе Сибири и Китая находится поезд. А в нем — триста детей. Это дети Красного Креста. Наши дети. Мы должны их встретить, разместить, накормить… Представляете, сколько впереди работы!
Ханна Кемпбелл остановилась и повернулась лицом к Райли Аллену. Глаза ее выражали такое любопытство, что он немедленно же рассказал ей историю Петроградской детской колонии. Все, что знал.
— Просто невероятно! Такое и не придумаешь. Вы говорите, они уже больше года не видели родителей? Бедные дети… Они нуждаются в участии и материнской заботе.
— Вот-вот. Вы им должны заменить мать. Я почему-то убежден, что у вас хватит материнской любви на всех.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
— Многие герои Джека Лондона оставались в проигрыше. Мы пополнили этот список, — спокойно закончила Ханна Кемпбелл свой рассказ. Будто речь шла не о ней самой, а совсем о других людях.
Она подняла увесистый, плоский, обкатанный волнами камень и сильным, почти мужским движением запустила его далеко в море.
Райли проследил за траекторией полета камня и сказал:
— Теперь я верю, что вы добывали на Аляске и в Сибири золото.
— Вы думаете, легко долбить киркой мерзлую землю?
— Вы и это делали?
— Многое приходилось делать: охотиться в лесу, штопать детям одежду, вести бухгалтерию и перемывать десятки тонн золотоносной породы.
— Давно вы во Владивостоке?
— Уже несколько дней. Мы очень рады, что обнаружили здесь американскую колонию.
— И я рад, что познакомился с такой необыкновенной женщиной. Но вы, миссис Кемпбелл, пришли ко мне с каким-то предложением. Не так ли?
Она ответила не сразу:
— Видите ли, мы с мужем думаем, как быть дальше, чем заняться теперь? Денег осталось совсем мало. Нечего и думать о возвращении домой с таким капиталом. Два дня тому назад нам предложили работу на Филиппинах. Хороший контракт. Но как дети перенесут влажный тропический климат? Чарльзу пришла мысль: а не обратиться ли к вам, в Красный Крест? Вдруг вам понадобятся два соотечественника, оказавшиеся не у дел?
— Еще как пригодятся! — воскликнул Райли. — Вы и представить себе не можете, миссис Кемпбелл, как появились кстати. Мы очень нуждаемся в такой женщине, как вы.
— В самом деле?
— Более чем правда. В эти минуты где-то на границе Сибири и Китая находится поезд. А в нем — триста детей. Это дети Красного Креста. Наши дети. Мы должны их встретить, разместить, накормить… Представляете, сколько впереди работы!
Ханна Кемпбелл остановилась и повернулась лицом к Райли Аллену. Глаза ее выражали такое любопытство, что он немедленно же рассказал ей историю Петроградской детской колонии. Все, что знал.
— Просто невероятно! Такое и не придумаешь. Вы говорите, они уже больше года не видели родителей? Бедные дети… Они нуждаются в участии и материнской заботе.
— Вот-вот. Вы им должны заменить мать. Я почему-то убежден, что у вас хватит материнской любви на всех.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ОСТРОВ
Где разместить детей? Это был самый трудный вопрос, стоявший перед Райли Алленом. Транссибирская магистраль напоминала реку в весенний разлив. Она несла с собой все новые потоки беженцев. Но если настоящая река сбрасывает свои воды в море, освобождая русло, то здесь было иначе. Владивосток все больше переполнялся людским половодьем.
Стоявшие у причалов и на рейде суда могли принять на свои палубы и в трюмы лишь малую часть тех, кто жаждал покинуть российский берег. Остальным оставалось ждать и надеяться.
Не только дом или комната, а просто койка, даже угол, куда можно бросить тюфяк, чтобы не проводить ночи под открытым небом, — все имело свою цену и шло нарасхват.
Если ночлег становился проблемой для отдельного человека, что же тогда сказать о тысячной колонии! Дети, правда, должны прибывать во Владивосток не сразу, не в один день, а тремя поездами. Но это не меняло сути дела. Жилья требовалось много, и найти его надо быстро.
Райли осмотрел все гостиницы и общежития. Побывал даже в казармах. Увы, любое из этих зданий было забито до отказа и напоминало муравейник.
Он обошел десятки улиц, примеряясь к каждому дому. Но за любой дверью и окном шумела жизнь, слышались голоса постояльцев. И Райли, даже не постучавшись, продолжал поиск.
Потеряв надежду найти приют для колонии в черте города, Райли Аллен обратил внимание на пригороды Владивостока. Он разослал своих помощников по всем направлениям. Но они возвращались, разводя руками. Большой Владивосток окружали тысячи домов. Однако они больше напоминали крестьянские усадьбы. Высокие заборы и лай собак — вот что встречало «квартирьеров» Красного Креста.
Уже в который раз Райли подошел к карте. Неожиданно взгляд его упал на остров Русский.
«Вот где, возможно, находится решение», — подумал он.
Уже на следующее утро Райли Аллен сел на катер, чтобы проверить свои предположения на месте.
Остров Русский… Этот клочок суши был, кажется, придуман самой природой, чтобы сделать бухту Золотой Рог еще более удобной, прикрыв от непогоды. Но не только от штормов.
Вдоль всего острова тянулась горная гряда. На каждой из вершин были сооружены укрепления и установлены дальнобойные орудия. Эта крепость должна защитить Владивосток и его гавань в случае нападения вражеских судов. Но крепостные пушки молчали много лет. Морское сражение между Японией и Россией произошло совсем в другом месте.
В начале века отношения между двумя странами обострились. А в 1904 году началась война. Райли Аллен был тогда студентом, но и по сей день помнит броские газетные заголовки с местами морских сражений — Порт-Артур и Цусима.
Сражение, которое решило исход войны, произошло в Цусимском проливе. Оно было проиграно русским флотом. Далекая война оставила у Аллена впечатление о мужестве русских моряков и бездарности русского правительства.
С тех пор минуло всего пятнадцать лет. И вот сегодня одни японские суда стоят в бухте Золотой Рог, а другие вошли в устье Амура и бухту Де-Кастри. Нетрудно понять, как оскорблены национальные чувства русских. Владивосток — город моряков. И здесь живут многие из тех, кто пережил трагедию Цусимы.
…На острове Райли провел почти весь день. Если бы не давно брошенные укрепления, он бы подумал, что находится в природном заповеднике.
Густой, а местами непроходимый лес… Некошеный, с множеством пестрых цветов луг… После городской суеты и неустроенности — особенное чувство тишины и покоя. Аллену хотелось верить, что вскоре эта тишина огласится детскими голосами.
Но больше всего обрадовало то, ради чего он отправился сюда, на остров. На пологих склонах холмов стояли казармы — длинные здания из добротного кирпича. Прежде в них жили артиллеристы и другие военные люди, обслуживавшие батареи. А теперь казармы молча глядели в море узкими глазницами окон. Просто удивительно, что никто их не занял до сих пор. Это было настоящим везением. В военном городке хватит места для всей колонии — и для детей, и для воспитателей.
Теперь важно все привести в порядок. Не только отремонтировать, но и создать уют. А этого не сделаешь без женских рук. Вот почему Райли Аллен так обрадовался неожиданному знакомству с Ханной Кемпбелл.
Через несколько дней Райли снова отправился на остров Русский, но уже с целой бригадой.
Все здесь было запущено. Густой травой заросли тропинки, ведущие к зданиям. Трава добралась до самых дверей и даже дотянулась до окон. Стекла разбиты. Водосточные трубы исчезли. Дверные и оконные рамы сорваны с петель.
Но внутри помещения выглядели вполне терпимо. Даже койки сохранились. А вот печи придется поправить. Надо также побелить потолки и стены. Кое-где заменить половицы.
Пока рабочие выгружали с катера доски, цемент и известь, Райли решил поговорить с Ханной Кемпбелл, кое о чем посоветоваться. Но ее нигде не было. Ни в казармах, ни на берегу. Места незнакомые. Не заблудилась ли?
Не придумав ничего другого, он стал на пригорок и начал звать:
— Миссис Кемпбелл! Отзовитесь!
Она неожиданно появилась сзади, держа в руках целую охапку цветов. Райли обрадовался и подумал, что мог бы и сам догадаться подарить ей цветы.
— Сознайтесь, что испугались, — сказала Ханна, увидев на его лице и удивление, и радость. — Как же! Слабая женщина… Вдруг ее медведь загрызет или змея укусит. А еще на островах бывают пираты и прячутся разбойники…
— Все может быть. Мы с вами на краю света. Да и время какое… Война! Береженого Бог бережет… Пиратов, пожалуй, здесь нет. А вот клад мы отыскали. Теперь у наших детей будет настоящее островное жилище.
— Над этим «кладом» еще придется повозиться. Но это приятные хлопоты… А за меня волноваться не надо. Вспомните, мистер Аллен, откуда я приехала во Владивосток, как прожила два последних года. Нам с мужем случалось ночами отпугивать волков, которые подвывали в десятке метров от нашей хижины.
Райли Аллен снова, уже не в первый раз, посмотрел с восхищением на эту женщину. Светлые волосы уложены в высокую прическу, что делает ее еще более стройной. И одета безукоризненно. Кажется, только-только вышла из дверей первоклассной гостиницы.
Райли готов был биться об заклад, что Ханна — внучка тех самых великих женщин, которые осваивали Новую Англию и Дикий Запад, деля вместе с мужьями-пионерами все тяготы жизни. С генами передаются не только черты лица, но и черты характера.
Они начали осматривать помещения, переходя из одной казармы в другую. И везде Ханна Кемпбелл оставляла цветы — по нескольку веточек из огромной охапки. Она клала их в разные места — где на кровать, а где на стол или подоконник… И происходило чудо. В комнате, прежде темной, запущенной, пыльной, будто вспыхивал свет…
Стоявшие у причалов и на рейде суда могли принять на свои палубы и в трюмы лишь малую часть тех, кто жаждал покинуть российский берег. Остальным оставалось ждать и надеяться.
Не только дом или комната, а просто койка, даже угол, куда можно бросить тюфяк, чтобы не проводить ночи под открытым небом, — все имело свою цену и шло нарасхват.
Если ночлег становился проблемой для отдельного человека, что же тогда сказать о тысячной колонии! Дети, правда, должны прибывать во Владивосток не сразу, не в один день, а тремя поездами. Но это не меняло сути дела. Жилья требовалось много, и найти его надо быстро.
Райли осмотрел все гостиницы и общежития. Побывал даже в казармах. Увы, любое из этих зданий было забито до отказа и напоминало муравейник.
Он обошел десятки улиц, примеряясь к каждому дому. Но за любой дверью и окном шумела жизнь, слышались голоса постояльцев. И Райли, даже не постучавшись, продолжал поиск.
Потеряв надежду найти приют для колонии в черте города, Райли Аллен обратил внимание на пригороды Владивостока. Он разослал своих помощников по всем направлениям. Но они возвращались, разводя руками. Большой Владивосток окружали тысячи домов. Однако они больше напоминали крестьянские усадьбы. Высокие заборы и лай собак — вот что встречало «квартирьеров» Красного Креста.
Уже в который раз Райли подошел к карте. Неожиданно взгляд его упал на остров Русский.
«Вот где, возможно, находится решение», — подумал он.
Уже на следующее утро Райли Аллен сел на катер, чтобы проверить свои предположения на месте.
Остров Русский… Этот клочок суши был, кажется, придуман самой природой, чтобы сделать бухту Золотой Рог еще более удобной, прикрыв от непогоды. Но не только от штормов.
Вдоль всего острова тянулась горная гряда. На каждой из вершин были сооружены укрепления и установлены дальнобойные орудия. Эта крепость должна защитить Владивосток и его гавань в случае нападения вражеских судов. Но крепостные пушки молчали много лет. Морское сражение между Японией и Россией произошло совсем в другом месте.
В начале века отношения между двумя странами обострились. А в 1904 году началась война. Райли Аллен был тогда студентом, но и по сей день помнит броские газетные заголовки с местами морских сражений — Порт-Артур и Цусима.
Сражение, которое решило исход войны, произошло в Цусимском проливе. Оно было проиграно русским флотом. Далекая война оставила у Аллена впечатление о мужестве русских моряков и бездарности русского правительства.
С тех пор минуло всего пятнадцать лет. И вот сегодня одни японские суда стоят в бухте Золотой Рог, а другие вошли в устье Амура и бухту Де-Кастри. Нетрудно понять, как оскорблены национальные чувства русских. Владивосток — город моряков. И здесь живут многие из тех, кто пережил трагедию Цусимы.
…На острове Райли провел почти весь день. Если бы не давно брошенные укрепления, он бы подумал, что находится в природном заповеднике.
Густой, а местами непроходимый лес… Некошеный, с множеством пестрых цветов луг… После городской суеты и неустроенности — особенное чувство тишины и покоя. Аллену хотелось верить, что вскоре эта тишина огласится детскими голосами.
Но больше всего обрадовало то, ради чего он отправился сюда, на остров. На пологих склонах холмов стояли казармы — длинные здания из добротного кирпича. Прежде в них жили артиллеристы и другие военные люди, обслуживавшие батареи. А теперь казармы молча глядели в море узкими глазницами окон. Просто удивительно, что никто их не занял до сих пор. Это было настоящим везением. В военном городке хватит места для всей колонии — и для детей, и для воспитателей.
Теперь важно все привести в порядок. Не только отремонтировать, но и создать уют. А этого не сделаешь без женских рук. Вот почему Райли Аллен так обрадовался неожиданному знакомству с Ханной Кемпбелл.
Через несколько дней Райли снова отправился на остров Русский, но уже с целой бригадой.
Все здесь было запущено. Густой травой заросли тропинки, ведущие к зданиям. Трава добралась до самых дверей и даже дотянулась до окон. Стекла разбиты. Водосточные трубы исчезли. Дверные и оконные рамы сорваны с петель.
Но внутри помещения выглядели вполне терпимо. Даже койки сохранились. А вот печи придется поправить. Надо также побелить потолки и стены. Кое-где заменить половицы.
Пока рабочие выгружали с катера доски, цемент и известь, Райли решил поговорить с Ханной Кемпбелл, кое о чем посоветоваться. Но ее нигде не было. Ни в казармах, ни на берегу. Места незнакомые. Не заблудилась ли?
Не придумав ничего другого, он стал на пригорок и начал звать:
— Миссис Кемпбелл! Отзовитесь!
Она неожиданно появилась сзади, держа в руках целую охапку цветов. Райли обрадовался и подумал, что мог бы и сам догадаться подарить ей цветы.
— Сознайтесь, что испугались, — сказала Ханна, увидев на его лице и удивление, и радость. — Как же! Слабая женщина… Вдруг ее медведь загрызет или змея укусит. А еще на островах бывают пираты и прячутся разбойники…
— Все может быть. Мы с вами на краю света. Да и время какое… Война! Береженого Бог бережет… Пиратов, пожалуй, здесь нет. А вот клад мы отыскали. Теперь у наших детей будет настоящее островное жилище.
— Над этим «кладом» еще придется повозиться. Но это приятные хлопоты… А за меня волноваться не надо. Вспомните, мистер Аллен, откуда я приехала во Владивосток, как прожила два последних года. Нам с мужем случалось ночами отпугивать волков, которые подвывали в десятке метров от нашей хижины.
Райли Аллен снова, уже не в первый раз, посмотрел с восхищением на эту женщину. Светлые волосы уложены в высокую прическу, что делает ее еще более стройной. И одета безукоризненно. Кажется, только-только вышла из дверей первоклассной гостиницы.
Райли готов был биться об заклад, что Ханна — внучка тех самых великих женщин, которые осваивали Новую Англию и Дикий Запад, деля вместе с мужьями-пионерами все тяготы жизни. С генами передаются не только черты лица, но и черты характера.
Они начали осматривать помещения, переходя из одной казармы в другую. И везде Ханна Кемпбелл оставляла цветы — по нескольку веточек из огромной охапки. Она клала их в разные места — где на кровать, а где на стол или подоконник… И происходило чудо. В комнате, прежде темной, запущенной, пыльной, будто вспыхивал свет…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
СПУСТЯ ДВЕ НЕДЕЛИ
Китай остался позади. Поезд с детьми подходил к границе осторожно, значительно сбавив скорость, будто опасаясь наткнуться на препятствие. Но границу миновали без происшествий и даже не заметили, как оказались на русской стороне.
…Виталий Запольский и Леонид Дейбнер стояли у открытой настежь вагонной двери. Из рук в руки переходил бинокль. Они были образованными юношами и, конечно, знали об условности линии, разделяющей две страны. И все же надеялись увидеть в бинокль нечто такое, что подсказало бы — вот кончилась Манчжурия, а это уже Россия. Но ничего не менялось. Лес не становился реже или гуще. А безымянный ручей, бежавший рядом с железнодорожной насыпью, нисколько не беспокоился, что нарушает границу.
В другом вагоне Ксения Амелина дописывала длинное-предлинное письмо, с которым читатель уже знаком.
Остальные девочки достали из чемоданов свои платьица и кофточки, чтобы завтра одеться понаряднее. Ведь впереди город на берегу Тихого океана — Владивосток, о котором они столько слышали.
Еще в одном вагоне Петя Александров, тесно окруженный товарищами, склонился над листом бумаги. Ближе всех к брату сидела Лена, не позволяя никому помешать его важному занятию.
Накануне вышел спор — какое расстояние они уже проехали от Петрограда. Конечно, можно спросить учителя. Но мальчики решили, что им самим по плечу такая задача.
— Неси карту. Только самую большую, — приказал Александров Леше Карпею.
Через несколько минут тот принес. Да не одну, а сразу несколько карт. А Саша Трофимовский, хоть его и не просили, притащил глобус.
Глобус вызвал у Лены неожиданный интерес:
— Можно мне покрутить?
— Крути сколько хочешь, — разрешил Саша.
Когда же девочка узнала, что это вовсе не игрушка, так напоминающая ей волчок, а наша планета Земля, только в миллион раз меньше, интерес ее к глобусу вырос многократно.
— А где Петроград? — спросила она.
Ей показали. Лена пристально посмотрела на крохотный кружок, обозначающий родной город. Может, потому им никак не удается вернуться домой, что он такой маленький и затерялся среди других кружочков?..
— Лена, — неожиданно сказал Саша Трофимовский, — глобус твой. Я тебе его дарю.
Девочка не сразу поняла, что получила подарок. А узнав, что теперь глобус принадлежит ей, оставила куклу и обняла разноцветный шар обеими руками. Всю Землю обхватила, еще и прижалась к ней щекой.
Тем временем Петя углубился в изучение карты.
— Теперь нужна линейка, — сказал он, ни к кому отдельно не обращаясь. И уже спустя минуту Борис Печерица протягивал ему двадцатисантиметровую ученическую линейку.
Они стали измерять по карте расстояния. От одного города к другому. От станции до станции. Иногда заглядывая в свои дневники, часто путаясь, споря и ошибаясь в масштабе.
Все цифры Петя столбиком записывал на отдельный лист.
Наконец они завершили подсчеты, и Петя Александров торжественно поднял над головой результат их кропотливой работы.
— Мы проехали десять тысяч километров!
— Быть не может! — не поверил Гоша Орлов.
— Конечно, это не абсолютно точный подсчет, — ответил с обидой Александров. — Может, чуть меньше или больше. Пересчитай, если не веришь!
Но никто пересчитывать заново не стал.
Вячеслав Вячеславович Вихра, подсевший в их вагон, подтвердил: да, так оно и есть. Хоть мальчики и округлили расстояние, да ненамного.
Ребята притихли. У каждого на уме вдруг появилось одно и то же невеселое соображение. Значит, теперь, чтобы вернуться домой, предстоит проехать в обратном направлении все те же десять тысяч километров!
Они не могли еще знать, что обратный путь окажется совсем другим. И карты понадобятся другие. И порядок цифр будет иной…
На встречу «детского поезда» Райли Аллен прихватил почти всю команду Красного Креста. Час прибытия не был точно известен. И каждый из встречающих, коротая время, занимался чем придется.
Ханна Кемпбелл взяла с собой на вокзал трехлетнего Даффа. Ее муж с дочерью остались на острове, где к прибытию колонистов готовился горячий ужин.
Райли старался развлечь мальчика. Согнувшись и попеременно двигая локтями, он изображал паровоз. И при этом громко пыхтел. Правдоподобность картины дополняли клубы дымы, которые он с помощью большущей сигары выпускал изо рта и ноздрей.
Он был неистощим на выдумки и проделывал все новые трюки, чем приводил малыша в восторг. Дафф захлебывался от смеха. Кажется, эта забава доставляла немалое удовольствие и окружающим.
— Мистер Аллен, — сказала, смеясь, Ханна, — если бы я не знала, что вы холостяк, то решила бы — у этого папаши немало детей.
— О, вы даже не подозреваете, миссис Кемпбелл, как вы недалеки от истины. У меня и в самом деле много детей.
— Простите, но ведь вы мне говорили…
— Да, говорил. Но это было еще несколько дней тому назад. А сегодня… Вскоре вы убедитесь, что я весьма плодовитый отец. Детей столько, что я и сам точно не представляю, сколько именно. Триста, четыреста, а может, и того больше!..
Поезд появился из-за поворота, шипя паром и громыхая колесами.
— Я уже видел этот поезд, — убежденно сказал Райли.
— Каким образом? Где? Когда вы могли его видеть? — Миссис Кемпбелл недоверчиво повернулась к Аллену. Этот человек не переставал удивлять ее сегодня.
— Я видел этот поезд во сне. Этот самый. Хотите — верьте, хотите — нет!..
Он сам был потрясен буквальным совпадением реальности и сновидения.
— Вы верите в сны?
— Вот сейчас начинаю верить… Если только это не продолжение сна.
…Виталий Запольский и Леонид Дейбнер стояли у открытой настежь вагонной двери. Из рук в руки переходил бинокль. Они были образованными юношами и, конечно, знали об условности линии, разделяющей две страны. И все же надеялись увидеть в бинокль нечто такое, что подсказало бы — вот кончилась Манчжурия, а это уже Россия. Но ничего не менялось. Лес не становился реже или гуще. А безымянный ручей, бежавший рядом с железнодорожной насыпью, нисколько не беспокоился, что нарушает границу.
В другом вагоне Ксения Амелина дописывала длинное-предлинное письмо, с которым читатель уже знаком.
Остальные девочки достали из чемоданов свои платьица и кофточки, чтобы завтра одеться понаряднее. Ведь впереди город на берегу Тихого океана — Владивосток, о котором они столько слышали.
Еще в одном вагоне Петя Александров, тесно окруженный товарищами, склонился над листом бумаги. Ближе всех к брату сидела Лена, не позволяя никому помешать его важному занятию.
Накануне вышел спор — какое расстояние они уже проехали от Петрограда. Конечно, можно спросить учителя. Но мальчики решили, что им самим по плечу такая задача.
— Неси карту. Только самую большую, — приказал Александров Леше Карпею.
Через несколько минут тот принес. Да не одну, а сразу несколько карт. А Саша Трофимовский, хоть его и не просили, притащил глобус.
Глобус вызвал у Лены неожиданный интерес:
— Можно мне покрутить?
— Крути сколько хочешь, — разрешил Саша.
Когда же девочка узнала, что это вовсе не игрушка, так напоминающая ей волчок, а наша планета Земля, только в миллион раз меньше, интерес ее к глобусу вырос многократно.
— А где Петроград? — спросила она.
Ей показали. Лена пристально посмотрела на крохотный кружок, обозначающий родной город. Может, потому им никак не удается вернуться домой, что он такой маленький и затерялся среди других кружочков?..
— Лена, — неожиданно сказал Саша Трофимовский, — глобус твой. Я тебе его дарю.
Девочка не сразу поняла, что получила подарок. А узнав, что теперь глобус принадлежит ей, оставила куклу и обняла разноцветный шар обеими руками. Всю Землю обхватила, еще и прижалась к ней щекой.
Тем временем Петя углубился в изучение карты.
— Теперь нужна линейка, — сказал он, ни к кому отдельно не обращаясь. И уже спустя минуту Борис Печерица протягивал ему двадцатисантиметровую ученическую линейку.
Они стали измерять по карте расстояния. От одного города к другому. От станции до станции. Иногда заглядывая в свои дневники, часто путаясь, споря и ошибаясь в масштабе.
Все цифры Петя столбиком записывал на отдельный лист.
Наконец они завершили подсчеты, и Петя Александров торжественно поднял над головой результат их кропотливой работы.
— Мы проехали десять тысяч километров!
— Быть не может! — не поверил Гоша Орлов.
— Конечно, это не абсолютно точный подсчет, — ответил с обидой Александров. — Может, чуть меньше или больше. Пересчитай, если не веришь!
Но никто пересчитывать заново не стал.
Вячеслав Вячеславович Вихра, подсевший в их вагон, подтвердил: да, так оно и есть. Хоть мальчики и округлили расстояние, да ненамного.
Ребята притихли. У каждого на уме вдруг появилось одно и то же невеселое соображение. Значит, теперь, чтобы вернуться домой, предстоит проехать в обратном направлении все те же десять тысяч километров!
Они не могли еще знать, что обратный путь окажется совсем другим. И карты понадобятся другие. И порядок цифр будет иной…
На встречу «детского поезда» Райли Аллен прихватил почти всю команду Красного Креста. Час прибытия не был точно известен. И каждый из встречающих, коротая время, занимался чем придется.
Ханна Кемпбелл взяла с собой на вокзал трехлетнего Даффа. Ее муж с дочерью остались на острове, где к прибытию колонистов готовился горячий ужин.
Райли старался развлечь мальчика. Согнувшись и попеременно двигая локтями, он изображал паровоз. И при этом громко пыхтел. Правдоподобность картины дополняли клубы дымы, которые он с помощью большущей сигары выпускал изо рта и ноздрей.
Он был неистощим на выдумки и проделывал все новые трюки, чем приводил малыша в восторг. Дафф захлебывался от смеха. Кажется, эта забава доставляла немалое удовольствие и окружающим.
— Мистер Аллен, — сказала, смеясь, Ханна, — если бы я не знала, что вы холостяк, то решила бы — у этого папаши немало детей.
— О, вы даже не подозреваете, миссис Кемпбелл, как вы недалеки от истины. У меня и в самом деле много детей.
— Простите, но ведь вы мне говорили…
— Да, говорил. Но это было еще несколько дней тому назад. А сегодня… Вскоре вы убедитесь, что я весьма плодовитый отец. Детей столько, что я и сам точно не представляю, сколько именно. Триста, четыреста, а может, и того больше!..
Поезд появился из-за поворота, шипя паром и громыхая колесами.
— Я уже видел этот поезд, — убежденно сказал Райли.
— Каким образом? Где? Когда вы могли его видеть? — Миссис Кемпбелл недоверчиво повернулась к Аллену. Этот человек не переставал удивлять ее сегодня.
— Я видел этот поезд во сне. Этот самый. Хотите — верьте, хотите — нет!..
Он сам был потрясен буквальным совпадением реальности и сновидения.
— Вы верите в сны?
— Вот сейчас начинаю верить… Если только это не продолжение сна.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ОСТРОВИТЯНЕ
Паровоз с облегчением выпустил остатки перегретого пара. Он пытался отдышаться, словно марафонец, оставивший позади длинную и очень трудную дистанцию.
Дети же, напротив, после долгой дороги нуждались в движении. Два месяца провели они в четырех стенах. Правда, это были стены вагонов, которые не стояли на месте. Но все равно девчонки и мальчишки чувствовали себя в заточении.
Остановки, которые поезд делал в пути, были редкими и небезопасными. Так что дети не могли погулять вволю, уходить далеко от состава.
И вот Транссибирская магистраль пройдена. Даже не верится! Они проехали всю Россию из конца в конец. От Балтийского до Японского моря. И не по учебнику географии убедились, как велика их страна. А еще побывали в Китае.
Уже через час после прибытия во Владивосток колонисты садились на баржу, идущую к острову Русский…
Райли Аллен поставил перед собой задачу сделать остров Русский островом благополучия в море нищеты. Дети, которых погнал в такую дальнюю дорогу голод, больше не будут испытывать этого мучительного чувства. Их быт, насколько это возможно, будет на высоте, а жизнь — в безопасности.
А военно-морская крепость, выполняя свое главное предназначение, защитит колонию от внешней угрозы. Попасть на остров чужаку будет не так просто.
Одно плохо. У Красного Креста не хватало времени, чтобы подготовить казармы к приезду детей. Только в одной из них застеклены окна. Есть и другая проблема. Из Портленда вышло судно, на борту которого несколько тысяч комплектов белья — простыни, полотенца, подушки и одеяла, матрасы… Но судно покинуло Портленд с опозданием и все еще находится в пути, где-то в самой середине Тихого океана.
Из дневника Евгении Мендельсон:
— Итак, мы на краю России. Раньше на этом острове находился военный гарнизон. И, кроме нескольких казарм, других построек не видно. Правда, подальше, совсем в стороне, стоит еще одно здание. Нам сказали, что там разместится госпиталь.
Наша группа заняла одну из казарм. Мы поселились в двух огромных комнатах. Из мебели только длинные дощатые столы и голые топчаны вдоль стен.
Весь день наша казарма была похожа на суетливый муравейник. Все были возбуждены. И только поздно вечером угомонились. Я и не заметила, как уснула.
А ночью нас разбудил ветер. В окнах не было ни единого стекла. И нам показалось, что мы находимся не под крышей, а на улице. Ветер усиливался. Было очень неуютно и даже страшно. Воспитатели принесли молотки и гвозди. И все мы стали прибивать одеяла к окнам. Хорошо, что одеял было много. Но и окон тоже. Пришли мальчишки нам помогать. А ветер стал еще сильнее. Одеяла раздувались как паруса и срывались с гвоздей.
В конце концов мы устали от этой борьбы и побросали молотки. Пусть будет, как будет!
Мы снова улеглись на свои топчаны и закутались поплотнее. Старались уснуть, но ветер и шум моря очень мешали. Вот так прошла наша первая ночь на новом месте.
А ведь накануне, когда нас высадили на остров, было так тихо. Стояла чудесная погода. И за какие-то часы все переменилось.
Утром мы побежали смотреть на море. Прибой был таким яростным, что не удавалось близко подойти к берегу. Нам сказали, что приближается тайфун. И вслед за ветром будет сильный дождь.
Так оно и случилось. Непогода длилась два дня. Но тайфун промчался, и море успокоилось. А прибой снова стал ласковым.
Дети же, напротив, после долгой дороги нуждались в движении. Два месяца провели они в четырех стенах. Правда, это были стены вагонов, которые не стояли на месте. Но все равно девчонки и мальчишки чувствовали себя в заточении.
Остановки, которые поезд делал в пути, были редкими и небезопасными. Так что дети не могли погулять вволю, уходить далеко от состава.
И вот Транссибирская магистраль пройдена. Даже не верится! Они проехали всю Россию из конца в конец. От Балтийского до Японского моря. И не по учебнику географии убедились, как велика их страна. А еще побывали в Китае.
Уже через час после прибытия во Владивосток колонисты садились на баржу, идущую к острову Русский…
Райли Аллен поставил перед собой задачу сделать остров Русский островом благополучия в море нищеты. Дети, которых погнал в такую дальнюю дорогу голод, больше не будут испытывать этого мучительного чувства. Их быт, насколько это возможно, будет на высоте, а жизнь — в безопасности.
А военно-морская крепость, выполняя свое главное предназначение, защитит колонию от внешней угрозы. Попасть на остров чужаку будет не так просто.
Одно плохо. У Красного Креста не хватало времени, чтобы подготовить казармы к приезду детей. Только в одной из них застеклены окна. Есть и другая проблема. Из Портленда вышло судно, на борту которого несколько тысяч комплектов белья — простыни, полотенца, подушки и одеяла, матрасы… Но судно покинуло Портленд с опозданием и все еще находится в пути, где-то в самой середине Тихого океана.
Из дневника Евгении Мендельсон:
— Итак, мы на краю России. Раньше на этом острове находился военный гарнизон. И, кроме нескольких казарм, других построек не видно. Правда, подальше, совсем в стороне, стоит еще одно здание. Нам сказали, что там разместится госпиталь.
Наша группа заняла одну из казарм. Мы поселились в двух огромных комнатах. Из мебели только длинные дощатые столы и голые топчаны вдоль стен.
Весь день наша казарма была похожа на суетливый муравейник. Все были возбуждены. И только поздно вечером угомонились. Я и не заметила, как уснула.
А ночью нас разбудил ветер. В окнах не было ни единого стекла. И нам показалось, что мы находимся не под крышей, а на улице. Ветер усиливался. Было очень неуютно и даже страшно. Воспитатели принесли молотки и гвозди. И все мы стали прибивать одеяла к окнам. Хорошо, что одеял было много. Но и окон тоже. Пришли мальчишки нам помогать. А ветер стал еще сильнее. Одеяла раздувались как паруса и срывались с гвоздей.
В конце концов мы устали от этой борьбы и побросали молотки. Пусть будет, как будет!
Мы снова улеглись на свои топчаны и закутались поплотнее. Старались уснуть, но ветер и шум моря очень мешали. Вот так прошла наша первая ночь на новом месте.
А ведь накануне, когда нас высадили на остров, было так тихо. Стояла чудесная погода. И за какие-то часы все переменилось.
Утром мы побежали смотреть на море. Прибой был таким яростным, что не удавалось близко подойти к берегу. Нам сказали, что приближается тайфун. И вслед за ветром будет сильный дождь.
Так оно и случилось. Непогода длилась два дня. Но тайфун промчался, и море успокоилось. А прибой снова стал ласковым.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
БАРЛ БРЕМХОЛЛ
Через три дня прибыл следующий поезд с детьми. Аллен поручил его встретить Барлу Бремхоллу, своему помощнику.
Это был новый человек в команде Райли Аллена. Он быстро стал заметной фигурой в колонии. Не только из-за деловых качеств, но и благодаря своему двухметровому росту.
До прибытия в Россию Бремхолл работал в одном из банков Сиэтла, являясь и там из-за своей внушительной внешности достопримечательностью. Новые клиенты не без трепета смотрели на громадного молодого служащего, принимая его за охранника. И немало дивились, когда гигант любезно приглашал их к столу, чтобы предложить чашку кофе и заодно объяснить, почему в этом банке они получат кредит на самых выгодных условиях и почему именно здесь следует хранить свои сбережения.
Но такой поворот дела нисколько не разочаровывал клиентов. Напротив, теперь они еще больше верили в сохранность своих денег. Атлетическая фигура Бремхолла в сочетании с его обходительностью внушала доверие и казалась надежнее любого сейфа.
У молодого служащего были хорошие перспективы для успешной банковской карьеры. И вдруг — заявление об уходе. Для друзей и сослуживцев двадцатишестилетнего Барла его решение отправиться вместе с группой волонтеров Красного Креста в Россию было полной неожиданностью.
А дальше все шло по уже знакомому нам сценарию.
Если в Гонолулу Райли Аллена от решения ехать в далекую Россию отговаривал директор издательского дома, то в Сиэтле с Барлом Бремхоллом вел трудный разговор президент банка.
В обоих случаях звучали те же слова и доводы: «Зачем ломать карьеру? Зачем рисковать жизнью? Почему Россия, где сейчас опаснее всего? Разве мало на этой земле других стран и романтических мест, где мужчина может бросить вызов судьбе и испытать свой характер?»
Райли Аллен и Барл Бремхолл жили в тысячах миль друг от друга, но отвечали одинаково, будто сговорившись: «Я уверен, что сегодня в России, этой самой большой стране, происходят и события исключительно большие. Я хочу это видеть. Я хочу быть внутри этих событий. Но не только как наблюдатель».
И вот случай или судьба свели этих двух молодых людей.
…Первой из двери вагона показалась маленькая девочка с большим глобусом в руках. Бремхолл шагнул ей навстречу, чтобы помочь спуститься на перрон. Но Лена Александрова — это, конечно, была она — решительно отказалась от поддержки. Правда, глобус она все же доверила Бремхоллу.
— Ты храбрая девочка, — сказал он. — Давай знакомиться.
— Меня зовут Лена.
— А я — Барл.
— Никогда не слышала такого имени.
— Думаю, по-русски это Борис.
— Вы будете с нами?
— Ты этого хочешь?
— Очень! Вы добрый и сильный.
— Спасибо!
— Я хочу вас познакомить со своим братом Петей. Он тоже хороший.
— Мы обязательно познакомимся с твоим братом. Только сначала мне нужно посадить вас на баржу.
— Что такое баржа?
— Такое судно, у которого дно плоское.
— Я каталась только в лодке. С папой. И мне совсем не было страшно.
— Я не зря сказал — ты храбрая.
Я не особенно погрешил против истины, пересказывая диалог между маленькой русской девочкой и большущим американцем. Неважно, что словарный запас Бремхолла ограничивался сотней слов, а Лена не знала английского вовсе.
Они прекрасно понимали друг друга. Потому что бывают такие взрослые, которым не нужно снисходить к детям, чтобы быть понятыми. И такие мальчики и девочки, которые не становятся на цыпочки, чтобы их заметили и услышали.
Бремхолл был искренен и добр. А это самый верный ключ к сердцу маленького человека. Ребенок очень любит разные игры, но недоверчив к игре с собой.
Когда баржа причалила к острову, первым сошел на берег Бремхолл. Доски трапа застонали и прогнулись под тяжестью его шагов. Он не только помогал детям спуститься на берег, но еще и пересчитывал их. Его записная книжка пестрела одному ему понятными пометками и цифрами.
Когда с баржи сошел последний подросток, Бремхолл сказал стоявшему рядом Аллену:
— Двести девяносто восемь. Столько же детей было и в поезде.
— А люди из обслуги? Сколько их прибыло?
— Вместе с воспитателями — ровно сорок человек.
— Выходит, наша островная республика составит тысячу человек.
— Это так. Но только после того, как прибудет третий состав, — ответил Бремхолл, любивший точность.
Это был новый человек в команде Райли Аллена. Он быстро стал заметной фигурой в колонии. Не только из-за деловых качеств, но и благодаря своему двухметровому росту.
До прибытия в Россию Бремхолл работал в одном из банков Сиэтла, являясь и там из-за своей внушительной внешности достопримечательностью. Новые клиенты не без трепета смотрели на громадного молодого служащего, принимая его за охранника. И немало дивились, когда гигант любезно приглашал их к столу, чтобы предложить чашку кофе и заодно объяснить, почему в этом банке они получат кредит на самых выгодных условиях и почему именно здесь следует хранить свои сбережения.
Но такой поворот дела нисколько не разочаровывал клиентов. Напротив, теперь они еще больше верили в сохранность своих денег. Атлетическая фигура Бремхолла в сочетании с его обходительностью внушала доверие и казалась надежнее любого сейфа.
У молодого служащего были хорошие перспективы для успешной банковской карьеры. И вдруг — заявление об уходе. Для друзей и сослуживцев двадцатишестилетнего Барла его решение отправиться вместе с группой волонтеров Красного Креста в Россию было полной неожиданностью.
А дальше все шло по уже знакомому нам сценарию.
Если в Гонолулу Райли Аллена от решения ехать в далекую Россию отговаривал директор издательского дома, то в Сиэтле с Барлом Бремхоллом вел трудный разговор президент банка.
В обоих случаях звучали те же слова и доводы: «Зачем ломать карьеру? Зачем рисковать жизнью? Почему Россия, где сейчас опаснее всего? Разве мало на этой земле других стран и романтических мест, где мужчина может бросить вызов судьбе и испытать свой характер?»
Райли Аллен и Барл Бремхолл жили в тысячах миль друг от друга, но отвечали одинаково, будто сговорившись: «Я уверен, что сегодня в России, этой самой большой стране, происходят и события исключительно большие. Я хочу это видеть. Я хочу быть внутри этих событий. Но не только как наблюдатель».
И вот случай или судьба свели этих двух молодых людей.
…Первой из двери вагона показалась маленькая девочка с большим глобусом в руках. Бремхолл шагнул ей навстречу, чтобы помочь спуститься на перрон. Но Лена Александрова — это, конечно, была она — решительно отказалась от поддержки. Правда, глобус она все же доверила Бремхоллу.
— Ты храбрая девочка, — сказал он. — Давай знакомиться.
— Меня зовут Лена.
— А я — Барл.
— Никогда не слышала такого имени.
— Думаю, по-русски это Борис.
— Вы будете с нами?
— Ты этого хочешь?
— Очень! Вы добрый и сильный.
— Спасибо!
— Я хочу вас познакомить со своим братом Петей. Он тоже хороший.
— Мы обязательно познакомимся с твоим братом. Только сначала мне нужно посадить вас на баржу.
— Что такое баржа?
— Такое судно, у которого дно плоское.
— Я каталась только в лодке. С папой. И мне совсем не было страшно.
— Я не зря сказал — ты храбрая.
Я не особенно погрешил против истины, пересказывая диалог между маленькой русской девочкой и большущим американцем. Неважно, что словарный запас Бремхолла ограничивался сотней слов, а Лена не знала английского вовсе.
Они прекрасно понимали друг друга. Потому что бывают такие взрослые, которым не нужно снисходить к детям, чтобы быть понятыми. И такие мальчики и девочки, которые не становятся на цыпочки, чтобы их заметили и услышали.
Бремхолл был искренен и добр. А это самый верный ключ к сердцу маленького человека. Ребенок очень любит разные игры, но недоверчив к игре с собой.
Когда баржа причалила к острову, первым сошел на берег Бремхолл. Доски трапа застонали и прогнулись под тяжестью его шагов. Он не только помогал детям спуститься на берег, но еще и пересчитывал их. Его записная книжка пестрела одному ему понятными пометками и цифрами.
Когда с баржи сошел последний подросток, Бремхолл сказал стоявшему рядом Аллену:
— Двести девяносто восемь. Столько же детей было и в поезде.
— А люди из обслуги? Сколько их прибыло?
— Вместе с воспитателями — ровно сорок человек.
— Выходит, наша островная республика составит тысячу человек.
— Это так. Но только после того, как прибудет третий состав, — ответил Бремхолл, любивший точность.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
КАПИТАН РОБИНС
Так совпало, что в тот самый день, когда из Сибири прибыл третий и уже последний поезд с колонистами, во Владивосток пришел пароход из Портленда с долгожданными почтой и грузом. Их ждет не только детская колония, но и вновь открытый госпиталь и многочисленные питательные пункты.
Поднимаясь по трапу, Аллен вспомнил, как прошлой осенью сам приехал во Владивосток на борту «Шиньо Мару». Тогда он отправился в Россию, чтобы написать несколько репортажей. И не сомневался, что вернется на Гавайи через два-три месяца. Но вот отшумели зимние метели, сошел с весенними ручьями снег, потускнела буйная летняя зелень… Пришла осень. Неужели почти год, как он здесь?
Тогда его встречал Рудольф Тойслер и первым делом спросил о прибывшем грузе. Все повторяется. Теперь уже Райли поднимается по штормтрапу с тем же вопросом к капитану.
Капитан оказался дородным мужчиной с двойным подбородком и заметным брюшком. В его облике ничто не говорило о том, что перед вами морской волк. Аллен хорошо знал, что однообразие и монотонность морской жизни требуют выхода. Одни это делают на берегу, по приходе судна в порт. Другие стараются заполнить время каким-либо увлечением между вахтами.
Вскоре Аллен убедился, что для капитана Робинса таким увлечением является чревоугодие. Только они познакомились, только задали друг другу первые свои вопросы, как в каюте появился стюард с подносом. Но это была лишь прелюдия. Напитки и закуски, а затем и горячие блюда пошли как по конвейеру. Лишь два часа спустя, пошатываясь от сверхобильной трапезы, они поднялись на палубу.
— Капитан, ради чего вы устроили это пиршество? Неужто в мою честь? — спросил Аллен.
— Разумеется, нет. Ведь я не знал о вашем приходе.
— Вы хотите сказать, что это был обычный, иначе говоря, рядовой обед?
— Разумеется. Почему бы не устраивать себе маленькие радости ежедневно? Поститься — это никогда не было моим правилом. Я люблю людей с хорошим аппетитом. А от голодных, знаете ли, бывают всяческие неприятности. Иногда даже революции.
— Но ведь и неумеренность в застолье имеет свои недостатки. Некоторые даже видят в чревоугодии порок, — заметил Аллен.
Прежде чем ответить, капитан Робинс покачал головой.
— В известной мере вы правы. Конечно, бывают крайности. Но мне куда симпатичнее чревоугодники Рабле, чем астенические лицемеры с вечно постными лицами и ссохшимися от воздержания желудками. Как правило, это мрачные брюзги, патологические завистники, неискренние и тем опасные. Вижу, вас смущает некоторое отсутствие у меня талии?
Поднимаясь по трапу, Аллен вспомнил, как прошлой осенью сам приехал во Владивосток на борту «Шиньо Мару». Тогда он отправился в Россию, чтобы написать несколько репортажей. И не сомневался, что вернется на Гавайи через два-три месяца. Но вот отшумели зимние метели, сошел с весенними ручьями снег, потускнела буйная летняя зелень… Пришла осень. Неужели почти год, как он здесь?
Тогда его встречал Рудольф Тойслер и первым делом спросил о прибывшем грузе. Все повторяется. Теперь уже Райли поднимается по штормтрапу с тем же вопросом к капитану.
Капитан оказался дородным мужчиной с двойным подбородком и заметным брюшком. В его облике ничто не говорило о том, что перед вами морской волк. Аллен хорошо знал, что однообразие и монотонность морской жизни требуют выхода. Одни это делают на берегу, по приходе судна в порт. Другие стараются заполнить время каким-либо увлечением между вахтами.
Вскоре Аллен убедился, что для капитана Робинса таким увлечением является чревоугодие. Только они познакомились, только задали друг другу первые свои вопросы, как в каюте появился стюард с подносом. Но это была лишь прелюдия. Напитки и закуски, а затем и горячие блюда пошли как по конвейеру. Лишь два часа спустя, пошатываясь от сверхобильной трапезы, они поднялись на палубу.
— Капитан, ради чего вы устроили это пиршество? Неужто в мою честь? — спросил Аллен.
— Разумеется, нет. Ведь я не знал о вашем приходе.
— Вы хотите сказать, что это был обычный, иначе говоря, рядовой обед?
— Разумеется. Почему бы не устраивать себе маленькие радости ежедневно? Поститься — это никогда не было моим правилом. Я люблю людей с хорошим аппетитом. А от голодных, знаете ли, бывают всяческие неприятности. Иногда даже революции.
— Но ведь и неумеренность в застолье имеет свои недостатки. Некоторые даже видят в чревоугодии порок, — заметил Аллен.
Прежде чем ответить, капитан Робинс покачал головой.
— В известной мере вы правы. Конечно, бывают крайности. Но мне куда симпатичнее чревоугодники Рабле, чем астенические лицемеры с вечно постными лицами и ссохшимися от воздержания желудками. Как правило, это мрачные брюзги, патологические завистники, неискренние и тем опасные. Вижу, вас смущает некоторое отсутствие у меня талии?