Ливий Тит. История Рима от основания Города

⁸⁶. Маний Ацилий назначил меня первым центурионом первой центурии. (9) Прогнали мы Антиоха, покорили этолийцев и возвратились в Италию; после этого дважды служил я в легионах, остававшихся под знаменами только один год. Затем дважды сражался в Испании – один раз при Квинте Фульвии Флакке, другой раз – при преторе Тиберии Семпронии Гракхе ⁸⁷. (10) Флакк привез меня в Рим в числе тех, кого за доблесть взял с собой из провинции для празднования триумфа. Тиберий Гракх сам позвал меня в свое войско. (11) За несколько лет я четыре раза был центурионом примипилов, получил от полководцев тридцать четыре награды за храбрость и шесть „гражданских” венков. Двадцать два года нес я военную службу, и мне больше пятидесяти лет. (12) И если бы даже не отслужил я положенного срока, если бы не полагался мне отдых по возрасту, и тогда, Публий Лициний, следовало бы освободить меня от службы потому, что вместо себя я имею возможность выставить четырех воинов. (13) Пусть сказанное мною оправдает меня в ваших глазах, что до меня, то сам я никогда не откажусь служить, если военачальник, набирающий войско, сочтет меня подходящим воином. (14) И пусть военные трибуны своей властью определят, какого звания я достоин; я же постараюсь, чтобы никто в войске не превзошел меня доблестью; так я поступал всегда, свидетели тому – мои полководцы и товарищи по службе. (15) И вы, соратники, в молодости никогда не оспаривали решений должностных лиц и сената и теперь, несмотря на ваше право апелляции, следует не выходить из повиновения сенату и консулам и считать почетным всякий пост, на котором вы будете защищать государство».
   35. (1) Когда он закончил, консул Публий Лициний не поскупился на похвалы и из народного собрания отвел его в сенат. (2) Там ему от имени сената тоже выразили благодарность, а военные трибуны назначили его за доблесть центурионом примипилов первого легиона. Остальные центурионы, отказавшись от апелляции, покорно подчинились призыву.
   (3) Чтобы должностные лица могли поскорее отбыть в провинции, Латинские празднества устроили в июньские календы ⁸⁸; по окончании их претор Гай Лукреций, отправив вперед все необходимое для флота, выступил в Брундизий. (4) Претору Гаю Сульпицию Гальбе поручили сформировать помимо войск, собираемых консулами, четыре городских легиона с установленным количеством пехотинцев и всадников и выбрать четырех военных трибунов из числа сенаторов, чтобы командовать ими; (5) ему же велели потребовать от латинских союзников пятнадцать тысяч пехотинцев и тысячу двести всадников; это войско предполагали использовать по усмотрению сената. (6) По просьбе консула Публия Лициния к его войску, составленному из граждан и союзников, были добавлены иноземные вспомогательные отряды: две тысячи лигурийцев, критские стрелки (неизвестно, сколько их прислали критяне, когда у них потребовали вспомогательных войск), нумидийские всадники и слоны. (7) С этой целью к Масиниссе и в Карфаген направили послов – Луция Постумия Альбина, Квинта Теренция Куллеона и Гая Абурия. Распорядились, чтобы и на Крит отправились три посла – Авл Постумий Альбин, Гай Децимий и Авл Лициний Нерва.
   36. (1) В это же время в Рим прибыли послы царя Персея. Так как постановлением сената и велением народа их царю и всем македонянам уже объявили войну, то их не признали возможным впустить в город. (2) Принятые сенатом в храме Беллоны, они держали такую речь: царь Персей удивляется, зачем это в Македонию переправлены римские войска. (3) Если по просьбе царя сенат отзовет их назад, то царь даст любое угодное сенату удовлетворение за обиды, причиненные, если верить жалобам римлян, их союзникам. (4) В сенате присутствовал Спурий Карвилий, специально ради этого случая присланный из Греции Гнеем Сицинием. Он стал уличать послов в том, что македоняне взяли приступом Перребию и захватили несколько фессалийских городов ⁸⁹и говорил вообще о замыслах и приготовлениях царя. Когда от послов потребовали ответа, (5) они начали заминаться, ссылаясь на отсутствие дополнительных полномочий. Тогда им велели передать царю, что скоро в Македонию прибудет консул Публий Лициний с войском; (6) если царь намерен дать римлянам удовлетворение, пусть направляет послов к нему; в Рим же посылать их нет более нужды; для всех его посланцев путь через Италию будет закрыт. (7) С таким ответом отпустили послов. Публию Лицинию поручили распорядиться, чтобы в течение одиннадцати дней они покинули Италию; велели также, чтобы он послал Спурия Карвилия наблюдать за ними, пока те не сядут на корабль ⁹⁰. (8) Такие события произошли в Риме еще до отъезда консулов в свои провинции. Между тем претор Гней Сициний, посланный еще до истечения срока своих полномочий к войску и флоту в Брундизий, переправив в Эпир пять тысяч пехотинцев и триста всадников ⁹¹, разбил лагерь у Нимфея, в Аполлониатской области ⁹². (9) Отсюда он отрядил трибунов с двумя тысячами солдат занять крепостцы дассаретов и иллирийцев, которые сами просили поставить у них гарнизоны, желая обезопасить себя от внезапного нападения соседей-македонян.
   37. (1) Спустя несколько дней в Грецию были направлены в качестве послов Квинт Марций, Авл Атилий, Публий и Сервий Корнелии Лентулы и Луций Децимий. Они привезли с собой на остров Коркиру тысячу солдат-пехотинцев и там разделили между собою и воинов, и области, которые им следовало посетить. (2) Луция Децимия послали к иллирийскому царю Гентию с поручением склонить его к невмешательству или даже к военному союзу, если окажется, что царь дорожит дружбой с римским народом ⁹³. (3) Лентулов послали на Кефаллению, чтобы оттуда они переправились в Пелопоннес и до зимы побывали во всех государствах, лежащих на западном берегу. (4) Марцию и Атилию назначили путь по Эпиру, Этолии и Фессалии; затем они должны были познакомиться с обстановкой в Беотии и на Евбее и наконец тоже переправиться в Пелопоннес, где у них была назначена встреча с Лентулами. (5) Послы еще не разъехались с Коркиры, когда им доставили письмо Персея, в котором царь спрашивал, по какой причине римляне переправляют в Грецию свои войска и занимают греческие города. (6) Письменно ответить ему на это не сочли нужным, но сказали царскому гонцу, доставившему послание, что римляне поступают так ради защиты самих городов. (7) Лентулы, посещая города Пелопоннеса, уговаривали различные общины оказывать Риму помощь в войне с Персеем с той же готовностью и добросовестностью, с какой помогали они римлянам сначала во время войны с Филиппом, а потом – с Антиохом. Их выступления возбудили ропот на собраниях. (8) Ахейцы негодовали, что римляне сравнивают их с элейцами и мессенцами; но ведь они, ахейцы, с самого начала Македонской войны делали для римлян все ⁹⁴и были врагами македонян и во время войны с Филиппом, а мессенцы и элейцы воевали против римлян на стороне Антиоха, (9) да и теперь, включенные в Ахейский союз, жалуются, что отданы победителям-ахейцам как бы в награду за войну.
   38. (1) Марций и Атилий явились в Гитаны, город Эпира, находящийся на расстоянии десяти тысяч шагов от моря. Выслушанные с большим сочувствием в собрании эпирцев, они отрядили четыреста местных юношей в область орестов ⁹⁵защищать ее от македонян. (2) Оттуда они двинулись дальше – в Этолию и задержались там на несколько дней, пока этолийцы выбирали, кем заместить умершего претора, а когда претором избрали Ликиска ⁹⁶, чья приверженность римлянам была хорошо известна, Марций с Атилием перебрались в Фессалию. Туда прибыли послы акарнанцев и беотийские изгнанники. (3) Акарнанским послам велели передать своим согражданам, что им представляется случай искупить враждебные действия против римского народа, которые они, соблазнившись посулами царей, совершили сначала во время войны с Филиппом, а потом – с Антиохом ⁹⁷; (4) если, несмотря на свои дурные поступки, они добились милости римского народа, то, оказав ему услуги, добьются и его щедрости. (5) Беотийцам поставили в упрек союз, заключенный с Персеем. Когда изгнанники стали взваливать вину на Исмения, главу другой партии, и сказали, что некоторые государства были вовлечены в это дело невзирая на их несогласие, Марций ответил, что все это скоро выяснится: римляне каждому государству дадут возможность самостоятельно решать свою судьбу ⁹⁸. (6) Собрание фессалийцев состоялось в Ларисе ⁹⁹. Здесь они получили удобный случай выразить римлянам признательность за дарованную свободу, а послы имели возможность поблагодарить фессалийское племя за деятельную помощь, оказанную сначала во время войны с Филиппом, а поздней – с Антиохом. (7) Это обоюдное упоминание заслуг побудило толпу решить все вопросы в смысле, желательном для римлян. (8) После этого собрания прибыли послы от царя Персея, надеявшегося главным образом на частные дружеские отношения с Марцием, унаследованные от своего отца. Начав с упоминания об этой тесной дружбе, македонские послы стали просить римлянина, чтобы он предоставил царю возможность встретиться с ним для переговоров. (9) На это Марций ответил, что и сам он слышал от отца о дружбе и гостеприимстве, связывавших его с Филиппом, хорошо помня об этих добрых отношениях, он взял на себя обязанности посла. (10) Если бы он был вполне здоров, то не стал бы откладывать переговоров; да и теперь при первой возможности он явится к реке Пенею – к переправе, что по дороге из Гомолия в Дий ¹⁰⁰, – отправив предварительно людей сообщить царю об этом.
   39. (1) Персей возвратился из Дия во внутренние области своего царства, удовольствовавшись слабым проблеском надежды на то, что Марций, по собственному признанию, взял на себя посольство ради него. А через несколько дней все сошлись в условленном месте. (2) Царя окружала большая свита, состоявшая из его друзей и телохранителей. Римские послы явились со столь же внушительным сопровождением, так как за ними следовали и многие граждане Ларисы, и собравшиеся в этот город посольства других городов, которые желали подробно рассказать дома обо всем, что им доведется услышать. (3) Всех одолевало свойственное человеческой природе любопытство, желание увидеть встречу знаменитого царя и послов первейшего на земле народа. (4) Остановились на виду друг у друга, разделенные рекой. Пока вестники с обеих сторон ходили для переговоров, кому переходить на другой берег, возникла непродолжительная заминка. Те считали, что известное предпочтение надо оказать величию царской власти, эти – отстаивали преимущество славного имени римского народа, тем более что переговоров добивался Персей. (5) Тогда Марций подтолкнул колебавшихся македонян шуткой. «Пусть младший, – сказал он, – перейдет к старшему, сын – к отцу»; дело было в том, что сам Марций имел прозвание Филипп ¹⁰¹. (6) Царь легко согласился с таким доводом. Затем возникло другое затруднение по вопросу, сколько человек могут перейти вместе с ним. Царь находил справедливым, чтобы ему дозволено было бы переправиться со всей свитой; послы настаивали, чтобы он либо явился с тремя спутниками, либо, если собирается переводить такую большую свиту, представил заложников, дабы при переговорах не было допущено никакого коварства. (7) Царь дал в заложники Гиппия и Пантавха, знатнейших своих друзей, которых раньше отправлял послами к Марцию. Заложников потребовали не столько ради обеспечения безопасности, сколько с целью показать союзникам, что встреча царя с послами происходит далеко не на равных. (8) Затем обе стороны приветствовали друг друга – не как враги, но как любезные друзья – и сели на поставленные кресла.
   40. (1) После непродолжительного молчания Марций заговорил: «Я думаю, ты ждешь, чтобы мы ответили на твое письмо, присланное на Коркиру, в котором ты спрашиваешь, зачем это мы, послы, прибыли с воинами и рассылаем гарнизоны по отдельным городам. (2) Этот твой вопрос я не решаюсь оставить без ответа, чтобы не вызвать обвинения в высокомерии, но затрудняюсь и отвечать на него по правде из опасения, что она покажется тебе слишком горькой; (3) но так как лицо, нарушающее договор, должно быть наказано или словами, или оружием, то я, предпочитая, чтобы война с тобой была поручена кому-либо другому, а не мне, что бы там ни было, возьму на себя труд выразить тебе как другу на словах всю горечь правды, подобно тому как врачи для сохранения жизни употребляют сильные средства. (4) С тех пор как ты вступил на престол, по мнению сената, ты сделал лишь одно, что должен был сделать, – отправил послов в Рим для возобновления договора; ¹⁰²но в то же время сенат находит, что было бы лучше не возобновлять его, чем, возобновивши, нарушать. (5) Ты изгнал из царства Абрупола, союзника и друга римского народа; ты дал у себя убежище убийцам Арфетавра ¹⁰³, желая этим самым, чтобы не сказать более, выразить свою радость по поводу убийства, а между тем они убили самого верного из всех иллирийских князей; (6) далее, ты, вопреки договору, прошел с войском через Фессалию и Малийские владения ¹⁰⁴в Дельфы, византийцам выслал вспомогательные войска также вопреки договору ¹⁰⁵, с беотийцами, нашими союзниками ¹⁰⁶, ты заключил отдельный, скрепленный клятвой договор, что также не было позволено; (7) что касается фиванских послов Эверсы и Калликрата ¹⁰⁷, которые хотели прийти к нам, то, вместо того чтобы обвинять, я лучше спрошу, кто убил их. А в Этолии кем, как не твоими приверженцами, затеяна была междоусобная война и избиты знатные граждане? (8) Ты сам ограбил долопов ¹⁰⁸. Далее, я не хочу говорить, кого обвиняет царь Эвмен в том, что он, на возвратном пути из Рима в свое царство чуть не был умерщвлен в Дельфах на священном месте, пред алтарем, подобно жертвенному животному. (9) О каких твоих тайных злодеяниях говорит брундизийский друг ¹⁰⁹, тебе, я наверное знаю, сообщено письменно из Рима и рассказано твоими послами. (10) Одним только способом ты мог бы избежать того, чтобы я не говорил этого, – не спрашивая, по какой причине переправлены войска в Македонию или почему мы посылаем гарнизоны в города наших союзников. Но так как ты спрашиваешь, то молчание наше было бы более оскорбительно, чем правдивый ответ. (11) Со своей стороны я, во имя дружбы наших отцов, готов благожелательно выслушать твою речь и желаю, чтобы ты своим ответом дал мне хотя какое-нибудь основание защищать тебя пред сенатом».
   41. (1) На это царь отвечал: «Дело мое было бы право, если бы оно разбиралось справедливыми судьями; но мне предстоит вести его пред лицом обвинителей, которые в то же время являются и судьями. (2) Из всех обвинений, выставленных против меня, одни такого рода, что я, пожалуй, могу гордиться ими, в других я, не краснея, сознаюсь, третьи – как голословно предъявленные – могут быть опровергнуты голословным же отрицанием. (3) И действительно, если бы я ныне на основании ваших законов предстал пред вами в качестве подсудимого, то в чем именно могли бы упрекнуть меня брундизийский доносчик или Эвмен без того, чтобы не оказаться при этом скорее клеветниками, чем справедливыми обвинителями? (4) Разумеется, ни Эвмен, неприятный столь многим по своим общественным и частным сношениям, ни в ком другом не имел врага, как только во мне, ни я не мог найти более подходящего помощника для преступных услуг, чем Раммия, которого я никогда до того времени не видал и вряд ли хотел увидеть. (5) Я обязан также дать отчет о фиванских послах, которые, как известно, погибли во время кораблекрушения, и об умерщвлении Арфетавра, причем в последнем случае меня обвиняют лишь в том, что его убийцы ушли в изгнание в мое государство. (6) Против несправедливости такого обвинения я готов не протестовать лишь в том случае, если и вы признаете себя подстрекателями к преступлениям, за которые осуждены все изгнанники, какие только нашли себе убежище в Италии или в Риме. (7) Если же вы и все другие народы не согласитесь с этим, то и я присоединюсь к прочим. Да и в самом деле, что за польза отправлять кого-нибудь в изгнание, раз изгнанник нигде не найдет убежища? (8) Несмотря на это, лишь только вы напомнили мне о пребывании в Македонии убийц Арфетавра, я велел отыскать их и удалить из царства, навсегда воспретив им вступать в мои владения. (9) И это ставится мне в упрек, как подсудимому, который должен оправдываться; другие же обвинения, выставленные против меня как царя, а также обвинения в нарушении существующего между нами договора требуют еще разъяснения. (10) Именно, если в договоре сказано, что мне не разрешается защищать себя и государство даже в том случае, если кто-либо нападет на меня, то я должен сознаться в нарушении договора, так как я с оружием в руках защищался против Абрупола, союзника римского народа; (11) если же такая защита разрешена была договором и если международным правом установлено отражать вооруженное нападение оружием, то что же наконец мне следовало делать, когда Абрупол опустошил границы моего государства до Амфиполя, увел в плен большое число свободных людей и невольников и угнал много тысяч голов скота? (12) Неужели я должен был сидеть сложа руки и терпеть, пока он с оружием в руках вторгнется в Пеллу и в мой дворец? Но, возразят мне, я вел с ними законную войну, только не следовало побеждать его и затем не подобало ему подвергаться и участи, какая обыкновенно выпадает на долю побежденных. Если испытал эту участь я, подвергшийся нападению, то как может жаловаться на это виновник войны? (13) Равным образом я не буду оправдываться и в том, римляне, что оружием наказал долопов, так как если я поступил и не по заслугам их, то все же по праву: будучи отданы моему отцу по вашему решению, они принадлежали моему государству и находились в моей власти. (14) А если бы мне и следовало оправдываться в этом, то ни вы, ни союзники, ни даже те, которые вообще не одобряют жестоких и несправедливых мер, хотя бы относительно невольников, не могут считать, что моя жестокость с долопами превысила справедливость, так как они до такой степени бесчеловечно убили Эвфранора, поставленного мною начальником над ними, что самая смерть была для него наиболее легким из страданий.
   42. (1) А так как я оттуда двинулся далее, чтобы побывать в Ларисе, Антронах и Птелеоне, то, находясь вблизи Дельф, отправился в этот город с намерением принести жертву и выполнить давно уже данные обеты. (2) Чтобы усилить обвинение против меня, прибавляют, что я явился туда с войском; разумеется, для того чтобы овладевать городами и вводить гарнизоны в кремли, как я теперь жалуюсь на такой образ действий с вашей стороны. (3) Созовите на совет те греческие государства, через которые я шел, и если кто-нибудь из них пожалуется на какую-либо несправедливость со стороны какого-нибудь моего воина, то я не стану протестовать против предположения, будто я, под предлогом жертвоприношения, имел другое намерение. (4) Далее, мы послали подкрепления этолийцам и византийцам, а с беотийцами заключили дружественный союз. Как бы то ни было, но об этом я не только сообщал через моих послов, но даже неоднократно получал за подобные поступки прощение от вашего сената, где моими судьями были некоторые и не такие справедливые люди, как ты, Квинт Марций, в котором я встретил унаследованного от отца друга и знакомого. (5) Но в это время не прибыл еще в Рим обвинитель Эвмен, с целью своею клеветою и извращением истины бросить тень подозрения и возбудить ненависть против меня, а также попытаться убедить вас в том, что, пока будет существовать Македония, Греция не может пользоваться дарованной вами свободой. (6) Явление это будет повторяться: вскоре найдется кто-нибудь такой, кто станет доказывать, что напрасно оттеснили Антиоха по ту сторону горного хребта Тавра и что гораздо опаснее Антиоха оказался для Азии Эвмен; ваши союзники не могут успокоиться, пока столица его находится в Пергаме; это кремль, сооруженный над столицами соседних государств. (7) Я уверен, Квинт Марций и Авл Атилий, что поставленное вами мне на вид или сказанное мною в свое оправдание будет понято соответственно настроению слушателей, и не столько важно то, что и с каким намерением я сделал, сколько то, как вы посмотрите на все случившееся. (8) Я сознаю, что заведомо я ни в чем не провинился, а если и погрешил в чем-либо по необдуманности, то все это легко можно исправить и загладить теперь, после ваших указаний. (9) По крайней мере я не совершил ничего непоправимого и вообще ничего такого, за что следовало бы мстить мне войною, или без основания распространена между народами слава о вашей снисходительности и вашей серьезности, если вы беретесь за оружие и идете войной против союзных царей из-за таких причин, которые едва ли заслуживают жалобы и обвинения».
   43. (1) Речь эта была выслушана с одобрением, и Марций предложил направить в Рим послов. Так как признавал необходимость испробовать все до единого средства, не упуская ни малейшей надежды на благоприятный исход дела, конец беседы прошел в обсуждении того, каким образом обеспечить послам безопасность в пути. (2) Было очевидно, что для этой цели необходимо просить перемирия, и хотя Марций желал этого и, затевая переговоры, только этого и добивался, на просьбу царя он согласился с трудом и лишь в виде большого одолжения. (3) А ведь римляне тогда не подготовились еще как следует к войне, не было у них под рукой ничего – ни войска, ни полководца, тогда как Персей был полностью снаряжен и подготовлен и, если бы не ослепила его ни на чем не основанная надежда на мир, при полной своей боевой готовности легко мог бы открыть военные действия в удобное для себя и неблагоприятное для противника время.
   (4) После этих переговоров, заручившись обещанием, что состоится перемирие, римские послы тотчас направились в Беотию. (5) Там уже начались волнения, так как некоторые из союзных народов, едва услышав о намерении римских послов выяснить, каким отдельным городам не нравилось заключение союза с царем, отказались от участия в общем собрании беотийцев. (6) Еще в пути римлян перехватили сначала херонейские, потом фиванские послы, утверждавшие, что их города не принимали участия в собрании, на котором был заключен тот союз с царем. Римляне, не дав никакого ответа на месте, предложили им следовать за собой в Халкиду. (7) Раздоры иного рода породили большое напряжение в Фивах. Партия беотийцев, потерпевшая неудачу на собрании на выборах беотарха ¹¹⁰, мстя за нанесенную обиду, собрала большую толпу народа и вынесла постановление – не принимать беотархов в города. (8) Все изгнанники удалились в Феспии, где их приняли без колебания; затем, с переменой общего настроения, их снова призвали в Фивы, и там они издали постановление о том, что двенадцать человек, которые, будучи частными лицами, созвали народное собрание, должны быть наказаны изгнанием. (9) После этого новый претор, а именно Исмений, человек знатный и влиятельный, провел постановление, заочно приговаривавшее их к смертной казни. Осужденные бежали в Халкиду; оттуда они направились к римлянам в Ларису и здесь выставили Исмения главным виновником союза, заключенного с Персеем. Из этого спора возникла борьба партий. (10) В конце концов к римлянам явились представители обеих сторон, а также изгнанники и обвинители Исмения и сам Исмений.
   44. (1) По прибытии послов в Халкиду власти отдельных городов, вынося свои самостоятельные постановления, один за другим, к великому удовольствию римлян, уничтожили союз с царем и стали присоединяться к Риму. Исмений считал справедливым отдать под покровительство римлян весь беотийский народ ¹¹¹. (2) Когда из-за этого началась драка, изгнанники и сторонники их чуть не прикончили его, так что он спасся лишь бегством на трибунал римских послов ¹¹². (3) И сами Фивы, главный город Беотии, были раздираемы смутой – одни тянули город к царю, другие – на сторону римлян. (4) Там собралось также множество коронейцев и галиартийцев, чтобы отстаивать постановление о союзе с царем, но благодаря твердости влиятельных граждан, которые говорили о могуществе и счастье Римского государства ¹¹³, напоминая о поражениях Филиппа и Антиоха, толпа в конце концов сдалась и вынесла решение отказаться от союза с царем; граждан, призывавших заключить дружбу с римлянами, направили послами в Халкиду с наказом дать удовлетворение римским послам и препоручить государство их защите. (5) Марций и Атилий с удовольствием выслушали фиванцев и посоветовали как им, так и другим городам, каждому от себя, отправить в Рим послов для возобновления дружественного союза. (6) Но прежде всего они предложили возвратить изгнанников и своим собственным постановлением осудили тех, кто добивался союза с царем ¹¹⁴. Так, развалив Беотийский союз, к чему они главным образом и стремились, и вызвав в Халкиду Сервия Корнелия, послы отправились в Пелопоннес. (7) Ради них состоялось собрание ахейцев в Аргосе. Обе стороны легко пришли к соглашению. Там римляне потребовали от ахейцев только одного – предоставить им тысячу солдат. (8) Этот отряд был отправлен для защиты Халкиды ¹¹⁵на время, пока римское войско переправится в Грецию. Закончив все дела в Греции, Марций и Атилий в начале зимы возвратились в Рим.