Маккаммон Роберт. Неисповедимый путь

   - Я знаю, что могу доверять тебе, Джордж. Ты всегда рядом со мной, когда я нуждаюсь в этом.
   Ходжес долгие годы плодотворно работал в качестве менеджера Похода и теперь смог позволить себе приобрести дом в колониальном стиле в нескольких милях от поместья Фальконера.
   - Это так, Уэйн, - ответил Ходжес.
   Уэйн взглянул на него.
   - Мой папа снова приходил прошлой ночью. Он сел у меня в ногах, и мы долго беседовали.
   Лицо Ходжеса вытянулось. "О Боже! - подумал он. - Только не снова!"
   - Он сказал мне, что колдунья Крикмор и ее сын хотят добраться до меня, Джордж. Они хотят уничтожить меня, как уничтожили моего папу.
   - Уэйн, - тихо сказал Ходжес, - пожалуйста, не надо. Эта женщина живет в Готорне. Она тебе не опасна. Почему бы тебе просто не забыть о ней и не...
   - Я чувствую, что она хочет, чтобы я пришел к ней! - прервал его Уэйн. - Я чувствую на себе ее глаза и слышу ее грязный голос, зовущий меня в ночи! А этот парень так же плох, как и она! Он иногда залезает в мое сознание, и я не могу его выгнать!
   Ходжес кивнул. Кемми звонит ему чуть не каждую ночь и сводит с ума своими жалобами на припадки безумия Уэйна. Однажды ночью на прошлой неделе он уехал в аэропорт, сел на принадлежащий компании "Бичкрафт" и начал словно маньяк выделывать петли и круги. Уэйну еще нет восемнадцати, а он уже столкнулся лицом к лицу с проблемами, которые могут заставить зашататься бизнесмена со стажем. Вполне вероятно, думал Ходжес, что Уэйну кажется, что он консультируется с призраком своего отца. Это облегчает ему его ношу.
   - Мой папа говорит, что Крикморы должны гореть в Аду, - продолжил Уэйн. - Он говорит: "Вы не должны нанести вреда позволением колдунам жить".
   - Уэйн, мы послали людей в Готорн, чтобы разузнать о ней, как ты хотел. Она живет сама по себе, ни с кем не общаясь, ее сын недавно уехал и присоединился к бродячему цирку, кажется, а ее муж не так давно умер. Она странная, но что из этого? Она не кто иной, как обыкновенная мошенница. Если бы она действительно могла видеть духов и прочую чепуху, то почему она не проводит сеансов и тому подобное для богатых людей? А твой папа умер, Уэйн. Он не может приходить к тебе ночью. Он не может тебе советовать по поводу нашего бизнеса. Пожалуйста, Уэйн, оставь это.
   Уэйн моргнул и дотронулся ладонью до лба.
   - Я устал, - сказал он. - Все эти встречи и совещания утомляют меня. Как бы я хотел уснуть ночью. Мне нужно еще снотворного. То, которое ты дал мне в прошлый раз, недостаточно сильно.
   - Оно сшибает с ног лошадь! - Ходжес схватил Уэйна за руку. Послушай меня. Ты должен перестать принимать так много таблеток! Клянусь Богом, лучше бы я перерезал себе глотку, чем принес тебе этот проклятый "Перкодан"! Теперь тебе нужны лекарства чтобы уснуть и лекарства чтобы проснуться.
   - Так велел мне отец, - сказал Уэйн безо всякого выражения на лице.
   - Нет. Больше никаких таблеток. - Ходжес отрицательно потряс головой и собрался уходить.
   - Джордж! - Голос Уэйна был мягок и шелковист. Ходжес резко остановился, руки в боки. - Джордж, ты забыл. Если я не смогу спать, то я не смогу общаться со всеми этими группами граждан, с которыми мне нужно встретиться. Я не смогу участвовать в радио и телевизионных шоу. Я не смогу просматривать материалы журнала. Я не смогу спланировать маршрут Похода на будущий год. Ведь так?
   Ходжес повернулся с покрасневшим лицом.
   - Тебе не следует больше принимать эти проклятые таблетки, Уэйн!
   - Принеси их. Или я найду еще кого-нибудь, кто принесет.
   О, это будет просто превосходно! - подумал Ходжес. Если кто-нибудь за пределами организации узнает, что Маленький Уэйн Фальконер превратился в наркомана и к тому же имеет странные галлюцинации, пресса растерзает "Крестовый поход" на клочки!
   - Тебе нужна помощь. Но не та, которую ты получаешь от таблеток.
   Глаза Уэйна вспыхнули.
   - Я сказал, принеси их мне, Джордж! Я хочу спать, не слыша, как эта колдунья и ее сын зовут меня!
   Ходжес знал, что должен сказать "нет". Он знал, что должен рассказать о галлюцинациях Генри. Уэйн расползается по швам. Под угрозой само существование Похода. Однако его рот открылся, и он произнес хриплым голосом:
   - Проклятье, в последний раз! Ты слышишь меня? Если ты попросишь меня еще раз, я уйду! Клянусь!
   Уэйн улыбнулся.
   - Прекрасно. Теперь мне нужно, чтобы было сделано еще вот что: я хочу, чтобы к моему приезду из Нэшвилла вокруг моего дома была сделана электрическая изгородь. И замените сторожа. Возьмите помоложе. Я не чувствую больше себя в безопасности дома.
   Ходжес мрачно кивнул, и Уэйн потрепал его по спине.
   - Я рад, что могу положиться на тебя. Отец всегда так про тебя говорит.
   С этими словами Уэйн направился к стоящим поодаль Брэггу и О'Брайену уверенной походкой.
   Джордж Ходжес был в отчаянии. Мальчик убивает себя этими таблетками! Он обещал Джи-Джи, что сделает все, что в его силах, чтобы помочь Уэйну в делах, но теперь он думал, что все они находятся в опасности быть сожранным огромной машиной, которая не имела ничего общего с личным поклонением. Христианские рок-группы, интерпретации молитв и клоуны от Иисуса на проповедях - это уж слишком!
   - Джордж! - позвал его Брэгг. - О чем ты размечтался?
   Я должен отойти от этого, сказал он себе. Да. Сразу же, как только смогу. Однако он включил на лице улыбку и сказал:
   - Ни о чем. Ребята, не желаете ли сходить на ленч? Я знаю место, где готовят прекрасное копченое мясо.
   ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ. КРИПСИН
   44
   Свет в кинозале погас. Мистер Найлз поднял трубку телефона, вделанного в подлокотник.
   - Мистер Крипсин готов.
   В экран ударил узкий луч света. Роскошью пустынного пляжа была прекрасная брюнетка в черном обтягивающем бикини. Когда она укладывала свои длинные, роскошные волосы, по ее переду лениво скользнули чьи-то ладони. Она посмотрела в камеру и улыбнулась, растирая по животу масло для загара. Затем она сняла верхнюю часть бикини и отбросила ее в сторону.
   Симпатичная молодая женщина, подумал мистер Найлз, грубовато выглядящая, но явно привлекательная. Камера работала бесшумно, но дышала, казалось, сама комната; слышались отдаленные шумы работающего оборудования и шипение искусственно нагнетаемого воздуха. Найлз был худым мужчиной неопределенного возраста; несмотря на то, что в его волосах была седина, его лицо оставалось гладким, как у подростка. Его глубоко посаженные глаза были такого оттенка серого, что казались почти белыми. Он был одет в легкий темно-синий костюм, удобный в условиях климата Пальм-Спрингс. Комната вокруг него тихо пульсировала; воздух очищался вновь и вновь, проходя через лабиринт каналов, спрятанных в толстых стенах без окон. В воздухе стоял приятный аромат сосновой хвои.
   На экране женщина нервно улыбнулась и сняла низ бикини. В нижней части живота у нее находилось маленькое темное родимое пятно. Плотный мужчина, на котором были одеты только брюки цвета хаки, появился в кадре, повернулся спиной к камере и безо всяких церемоний снял их.
   - В это время суток изображение получается особенно чистым, правильно?
   Большая расплывчатая фигура, сидящая в специальном кресле двойной ширины через два стула от Найлза, слегка пошевелилась. Толстые пружины застонали. Лысая голова в форме футбольного мяча склонилась набок, и маленькие глазки блеснули в толстых складках плоти.
   - Да, да, очень хорошо. В этом фильме вы увидите все детали.
   Его дыхание походило на хриплый рев, и он хватал воздух в паузе между словами.
   - Мне не понравились два последних фильма. Слишком зернистые.
   - Да, сэр. - Найлз со слабым интересом наблюдал сексуальную акробатику на экране.
   - Попкорн? - спросил тучный мужчина, протягивая коробку Найлзу.
   - Нет, спасибо.
   Он хрюкнул и погрузил одну руку в масляный попкорн, а затем наполнил им рот. Еще один человек, тощий, с татуированным черепом на плече, присоединился к происходящему на экране.
   Найлз никогда не знал, какие фильмы им предстоит посмотреть. Порой это были просто пародии на "Роудраннера" или "Тома и Джерри", иногда старые и редкие немые фильмы. По большей части, однако, они были похожи на этот, присланный из Мексики сеньором Альвардо. Они не особо беспокоили Найлза, но он считал их просмотр пустой тратой времени.
   Девушка закрыв глаза лежала на животе в песке. По все видимости она была обессилена. Снова на экране появился первый мужчина. Он нес в руках молоток.
   Гора мяса и костей подалась вперед. Он сыпанул себе в рот попкорн, а затем бросил пустую коробку на пол. Он был одет в небесно-голубой кафтан размером с шатер.
   - Она не подозревает, да? - тихо спросил Август Крипсин. - Она собиралась пойти получить свои деньги и купить себе новое платье, да?
   - Да, сэр.
   Молоток поднялся и упал. Руки Крипсина сжались у него на коленях. Второй мужчина, теперь уже одетый в черную маску, появился на экране. Он нажал кнопку на электрической пиле, и его руки завибрировали.
   Крипсин шумно дышал; его глаза перебегали с одной фигуры на другую, как будто в фильме наступила кульминация. Когда экран погас, Найлз услышал легкий вздох наслаждения. Киномеханик был достаточно умен, чтобы не включать сразу свет. Некоторое время спустя Крипсин произнес детским плаксивым голосом:
   - Мне нужен свет, мистер Найлз.
   Тот передал распоряжение по телефону. Когда свет медленно загорелся, Крипсин откинулся в своем кресле с кислородной маской на лице и закрытыми глазами.
   Некоторое время Найлз молча смотрел на него. Он работал на Августина Крипсина почти шесть лет, сначала в качестве связника между Крипсином и организованной преступностью в Мексике, теперь как компаньон и правая рука здесь, в Пальм-Спрингс. Тем не менее, он очень мало знал об этом человеке. Крипсин был королем построенной тяжелым трудом империи. Он приехал в эту страну из Греции до Второй Мировой войны. Восхищался он только двумя вещами: смертью и болезнью. Он говорил о каждой из них с болезненным интересом и смотрел гнусные фильмы так, будто видел в расчленении трупа торжество вселенной. Крипсин построил свою крепость в Пальм-Спрингс с безупречной чистотой в мозгах и редко покидал ее.
   Телефон в ручке кресла Найлза тихо зажужжал. Он поднял трубку.
   - Да?
   - Мистер Найлз? - спросила телефонистка. - На линии Джек Брэддок из Нэшвилла.
   - Мистер Крипсин просил его не беспокоить. Скажите Брэддоку...
   - Секундочку, - прервал его Крипсин. - Джек Брэддок? - Он несколько раз глубоко вздохнул, а затем отложил кислородную маску. - Я поговорю с ним.
   Организация Крипсина прибрала к рукам "Эссекс Рекордс Компани" Брэддока в Нэшвилле несколько лет назад. "Эссекс" продолжал терять доходы, а два года назад разразился скандал по поводу пиратского использования записей, из которого "Эссекс" едва вывернулся. Крипсин начал жалеть, что оставил на посту такого незадачливо менеджера как Брэддок, несмотря на то, что "Эссекс" использовался главным образом для обмывания грязных денег.
   Найлз велел телефонистке переключить линию, и Крипсин заговорил по телефону.
   - Что вы хотите?
   За полторы тысячи миль раздался испуганный вздох.
   - Э-э... извините за беспокойство, мистер Крипсин, но кое-что произошло и мне необходимо...
   - Почему бы вам не начать брать уроки красноречия, мистер Брэддок? У вас там все говорят так, будто год хорошо не срали? Я пришлю вам гомеопатические пилюли, чтобы справиться с этим.
   Брэддок нервно рассмеялся.
   - Я надеюсь, что ваша линия зеленая, - сказал Крипсин. Линии с установленными на них прослушивающими устройствами он называл "красными". После дела о пиратстве Крипсин подозревал, что телефоны "Эссекса" прослушиваются ФБР.
   - Я звоню из автомата.
   - Хорошо. В чем дело?
   - Так вот, вчера утром ко мне приходил адвокат по имени Генри Брэгг. Он представляет "Крестовый поход Фальконера", и они хотят начать выпускать записи. Они ищут для покупки независимую компанию и...
   - "Крестовый поход Фальконера"? Что это?
   - Религиозная группа. У них есть печать, радио и другие вещи. Вы случайно не смотрели по телевизору передачу "Час силы Уэйна Фальконера"?
   - Я не смотрю телевизор. Он излучает радиацию, а радиация вызывает рак костей.
   - О. Да, сэр. Ну так вот, этот мистер Брэгг имеет кучу денег. Они хотят сделать "Эссексу" предложение.
   Некоторое время Крипсин молчал.
   - "Эссекс" не продается, - наконец ответил он. - Никому. Мы потратили совсем недавно слишком много сил на то, чтобы выкрутиться из неприятностей с властями. Это и есть тот самый важный повод, по которому вы позвонили мне?
   На другом конце линии раздалось покашливание. Крипсин знал, что мужчина пристрастен к сигарам, и подумал: рак горла. Кровожадные клетки, распространяющиеся по организму Брэддока. Зараза, порождающая заразу.
   - Есть еще одна вещь, которая, как мне показалось, должна вас заинтересовать, - продолжал Брэддок. - Уэйн Фальконер. Он управляет всем "Крестовым походом" из маленького городка в Алабаме. Ему всего двадцать лет, но он чертовски хороший проповедник. И кроме того, он целитель.
   Лицо Крипсина приняло сморщенный задумчивый вид.
   - Целитель? - спросил он. - Или просто хороший актер?
   - Огромное количество людей верит в него. И как я уже сказал, этот Поход купается в деньгах.
   - Да? - Крипсин мягко хмыкнул, и его темные маленькие глаза заблестели. - Целитель? Мистер Брэддок, я немного поспешил. Я хочу, чтобы вы связались с этими людьми. Покажите им "Эссекс". Поговорите. Я вышлю мистера Найлза в качестве представителя корпорации. Вы и будете работать вместе, и я хочу знать все об этом Фальконере. Понятно?
   - Да сэр.
   - Хорошо. И еще одно: я не хочу, чтобы мистер Найлз вернулся в Пальм-Спрингс в пропахшем сигарном дыме костюме. А теперь немедленно свяжитесь с этими людьми. - Он повесил трубку и повернулся к Найлзу. - Ты едешь в Нэшвилл сегодня же. Я хочу, чтобы нечто, известное как "Крестовый поход Фальконера", было скрупулезно исследовано. Я хочу знать все о парне Уэйн Фальконер.
   - Да сэр, - ответил Найлз. - Могу я спросить, зачем это вам?
   - Потому что он либо изощренный шарлатан, либо выдающийся целитель. И если верно последнее, то он нужен мне здесь. Мне. А теперь время моего массажа.
   Найлз помог Крипсину встать с кресла. Массивное тело мужчины - более четырехсот фунтов весом и пяти футов шести дюймов высотой - оставило отпечаток на кожаной обивке кресла. Когда они подошли к двери, электрический глаз включил механизм, который одновременно открыл дверь и направил в коридор поток подогретого воздуха.
   Когда они ушли, в комнату вошла мексиканская девушка в длинном белом комбинезоне и начала пылесосить ковер. На ней были одеты безукоризненно белые перчатки, белые шелковые тапочки, а нижнюю половину лица закрывала белая хирургическая маска.
   45
   Сегодня в почтовом ящике было письмо от Доктора Чудо. Билли прочитал его, идя домой ясным золотым позднеоктябрьским днем.
   Доктор Чудо писал, что положил глаз на один домик во Флориде. Он спрашивал, прочитал ли Билли последние книги по спиритизму, которые он ему прислал, и как продвигаются уроки игры на пианино. Он также спрашивал, что Билли надумал по поводу визита в тот институт в Чикаго.
   Билли засунул письмо обратно в конверт. С той странной осени три года назад Доктор Чудо писал часто и часто присылал ему книги по различным вопросам. Однажды, спустя три месяца после того, как Билли вернулся домой и обнаружил, что его отец умер, Чудо приехал к ним собственной персоной и привез старое пианино, настроенное и починенное, которое стояло теперь в передней.
   Спустя шесть месяцев пришло письмо из Чикаго, помеченное заказным и адресованное мистеру Билли Крикмору. Обратный адрес был Чикаго, Креста-стрит, 1212, Институт Хиллберн. В хрустящем белом конверте лежало машинописное письмо от доктора Мэри Найвенс Хиллберн, в котором говорилось, что она послала это письмо из-за переписки, которую институт имел с мистером Реджинальдом Мерклем из Мобиля. Меркль, писала доктор, утверждал, что Билли заинтересует ее и штат института. Существуют ли другие доказательства "якобы паранормальных способностей" Билли? Он дал прочитать его матери. Больше из института ничего не приходило.
   Окна выкрашенного в белый цвет дома блестели на солнце. Из каминной трубы змеился дымок. Деревья, росшие вокруг дома, были окрашены в разные цвета, а в дыхании ветра чувствовалось приближение зимы. Возле дома стоял старый коричневый грузовик, уродливая и ненадежная штуковина, купленная на деньги, вырученные от продажи хорошего урожая кукурузы год назад. Дом Крикморов оставался одним из последних, не имеющих электричества, но Билли не обращал на это внимания. Темнота его не пугала, а поздним вечером зажигались керосиновые лампы, испускающие мягкий золотистый свет, который ему нравился гораздо больше, чем резкое белое электрическое освещение.
   Менее чем через месяц Билли разменяет третий десяток, ему будет двадцать один. За последние три года он вырос еще на два дюйма и набрал двадцать фунтов сплошных мускулов, появившихся из-за тяжелой полевой работы. Его лицо повзрослело и посуровело, глаза сверкали проницательностью, а иногда и хорошим юмором. Он поднялся на террасу и вошел в дом, пройдя мимо стоявшего справа пианино. В течение двух последних лет он брал уроки у бывшего учителя музыки за два доллара в неделю и за это время достиг определенного прогресса, заключавшегося в переходе от адских звуков, извлекаемых из пианино, к гаммам, истекающим из-под его пальцев, бегающих по клавиатуре. Много вечеров Рамона сидела со своим рукоделием и в пол-уха слушала аккорды, похожие, однако, на настоящую музыку.
   - Почта есть? - крикнула она из кухни.
   - Одно письмо от мистера Чудо. Он шлет тебе привет. - Билли сел на стул возле камина перечитал письмо. Когда он закончил и поднял глаза, то увидел, что его мать стоит рядом, вытирая руки о полотенце.
   - Он снова упоминает про то место? - тихо спросила она.
   Билли кивнул и передал ей письмо, но она не стала его читать.
   - Чикаго. Интересно, что это за город?
   - Грязный, наверно, - ответил Билли. - И с гангстерами.
   Рамона улыбнулась.
   - Так было давным-давно. А сейчас гангстеры по-моему встречаются повсеместно. - Она потерла свои мозолистые и малочувствительные пальцы. Глубоких морщин на ее лице прибавилось. - Интересно, на что похож этот институт? Ты не думал когда-нибудь об этом?
   - Нет.
   - Мы можем позволить себе купить билет на автобус, если ты захочешь поехать. Насколько я помню, они заинтересованы в том, чтобы ты им ответил.
   - Они, возможно, принимают меня за какого-нибудь чудака, - проворчал Билли, глядя на тоненькие язычки пламени в камине.
   - Ты боишься ехать?
   - Я не хочу ехать.
   - Я спросила не про это. - Она еще несколько секунд постояла над ним, а затем подошла к окну и выглянула наружу. Ветер шевелил краснеющие листья. - В ноябре тебе стукнет двадцать один. Я знаю... что с тобой произошло, когда ты присоединился к этому "Призрак-Шоу". Я знаю, что ты вернулся домой со шрамами в душе. Это правильно. Только наученные опытом люди имеют шрамы. Может быть, мне не следует совать нос не в свое дело, но... я считаю, что ты должен поехать в этот институт, я думаю, ты должен узнать, что они скажут.
   - Я там не нужен...
   - Нет, - повернулась к нему Рамона. - Ты не нужен здесь. Пока. Земля и дом в прекрасном состоянии, и ты теперь целыми днями пытаешься придумать себе работу. Что за жизнь для тебя в Готорне? Ответь мне.
   - Хорошая жизнь. Я буду много работать, много читать и заниматься музыкой...
   - ...и пройдет еще год, так? Мальчик, неужели ты позабыл все, чему тебя учили твоя бабушка и я по поводу твоего Неисповедимого Пути? Что ты должен стать достаточно сильным, чтобы следовать туда, куда он ведет, и открывать новые земли? Я научила тебя всему, что знала о церемонии, о том, как использовать джимсонвид и анашу и как распознать и высушить грибы, порошок из которых нужно добавлять в состав для курения. Я научила тебя всему, что знала о Меняющем Облик и о том, как он может использовать в борьбе с тобой другие души; я научила тебя гордиться своими предками, и я считала, что ты уже научился видеть.
   - Видеть? Видеть что?
   - Свое будущее, - ответила Рамона. - Чокто не выбирают, кому идти Неисповедимым Путем; этот выбор может сделать только Дарующий Дыхание. О, многие до тебя потеряли свою веру или храбрость, или их умы стирались злыми силами. Но если злу удастся прервать цепочку Неисповедимого Пути, то все, что было сделано до этого момента, пропадет зря. Весь накопленный опыт и перенесенная боль исчезнут понапрасну. Я знаю, что то лето и осень оставили в тебе шрам, но ты не должен дать ему победить. Церемония важна, но гораздо важнее то, что находится за пределами этих стен, - Рамона кивнула в сторону окна. - Мир.
   - Это не мой мир, - ответил Билли.
   - Он может стать твоим. Ты боишься? Ты отступаешь?
   Билли молчал. Случай со "Спрутом" все еще лежал на его душе раной, и частые кошмары сделали ее незаживающей. Иногда это была выпрыгивающая из темноты кобра, а иногда он держал в руках пистолет и не мог выстрелить в ползущее на него существо. Вскоре после его возвращения домой той осенью он на автобусе направился в Бирмингем в госпиталь, чтобы повидать Санту Талли. Медсестра сказала ему, что Санта Талли выписалась вчера и уехала назад в Новый Орлеан. Он стоял в пустой палате, где она лежала, и понимал, что больше никогда ее не увидит. Он молча пожелал ей удачи.
   - Я не боюсь, - сказал он. - Я просто не хочу, чтобы... со мной обращались, как с чудаком.
   - И ты думаешь, что в институте в Чикаго с тобой будут так обращаться? Ты понимаешь, кто и что ты есть: что еще имеет значение? Но если в институте работают с такими, как мы, то они смогут обучит тебя... и научиться у тебя тоже. Я думаю, там в тебе есть необходимость.
   - Нет.
   Рамона вздохнула и покачала головой.
   - Тогда я ошиблась. Ты еще недостаточно силен. Твоя работа еще не закончена - она еще и не начиналась - а ты уже требуешь себе отдых. Ты пока его не заслужил.
   - Проклятье! - резко сказал Билли и неожиданно вскочил со стула. Оставь меня одного! - Он выхватил у нее из рук письмо Доктора Чудо и зло порвал его в клочки и выбросил в камин. - Ты не понимаешь, что из себя представлял "Спрут"! Ты не слышала его! Ты не чувствовала его! Оставь меня в покое! - он кинулся мимо нее к входной двери.
   - Билли, - тихо позвала Рамона. Когда он повернулся, она показала ему кусочек угля, лежащий у нее на ладони. - Я нашла это на твоем ночном столике утром. Зачем ты достал его из ящика?
   Он не помнил, доставал его или нет. Рамона кинула ему уголек. Тот был теплым на ощупь и сверкал как черный, таинственный амулет.
   - Твой дом здесь, - сказала она. - Он всегда будет здесь. Я смогу сама позаботиться о саде, о доме и земле; я делала это раньше. Но ты должен отправиться в другой мир и использовать свое умение, а также больше узнать о себе. Если ты не сделаешь этого, то потратишь зря все, что в тебе заложено.
   - Мне нужно подумать, - ответил Билли. - Я не вполне понимаю, что мне следует делать.
   - Ты понимаешь. Ты просто тянешь время.
   Билли сжал кусочек угля в кулаке.
   - Я должен поспать эту ночь в лесу. Я должен остаться наедине с собой столько, сколько смогу.
   Рамона кивнула.
   - Я соберу тебе еду, если ты...
   - Нет. Я буду есть только то, что поймаю или раскопаю. Мне нужен только спальный мешок.
   Она вышла, чтобы найти то, что ему нужно. Билли положил кусочек угля в карман и вышел на террасу. Ему захотелось полежать под южным ночным небом, посмотреть на звезды и ни о чем не думать. Это правда, что институт Хиллберн в Чикаго тянул его. Ему было интересно, что он из себя представлял и что еще могло быть в таком большом городе. Чикаго казался ему таким же далеким, как и Китай, и таким же чужим. Также было правдой и то, что он боялся.
   Он взглянул на горизонт, блистающий красками поздней осени. Терпкий запах мертвого лета был похож на запах старого вина. Ему не хотелось оставлять всю работу на плечах матери, но он знал, что она права; Неисповедимый Путь тянул его вперед, и он должен идти им.
   "Готов или нет, - подумал он, вспоминая игры и прятки с Биллом Букером, чей символ веры Билли лежал у него в кармане джинсов, - иду искать..."
   46
   Сине-серебристый "Челленджер" авиакомпании "Кэнад Эйр" находился в воздухе меньше часа и летел теперь над центральным Арканзасом на высоте двадцати трех тысяч футов. Позднеоктябрьское небо было ослепительно белым, в то время как под самолетом грозовые тучи закрыли Литтл-Рок.
   Уэйн Фальконер, сидящий в "тихом кармане", - помещении, находящимся сразу за кабиной пилотов - был поражен и восхищен. По сравнению с этим бесшумным орлом его "Бичкрафт" выглядел неуклюжим мотыльком. Вылет из аэропорта Файета был одним из наиболее грандиозных ощущений, испытанных им. А здесь, в небе, было так ясно и сине, что ему казалось, будто он оставил свои земные обязанности далеко позади. Он хотел такой же реактивный самолет, он сделает все, чтобы его заиметь, и точка.
   Интерьер делового самолета был выполнен в сине-черных тонах с кучей хромированных и полированного дерева частей. Кресла с вращением и автоматизированным наклоном были покрыты черными чехлами, а рядом с баром фруктово-овощных соков стояла комфортабельно выглядевшая софа. Столики из датского тика были на случай болтанки прикручены к покрытому коврами полу; на одном из столиков лежали экземпляры красочного крестовопоходовского журнала. Все в длинном просторном салоне сияло чистотой, как будто кто-то отполировал каждую мельчайшую деталь. Джордж Ходжес заметил, что на овальных плексигласовых иллюминаторах не было ни единого отпечатка пальцев. Он решил, что этот Август Крипсин должен быть привередливым человеком, хотя в демонстрации журналов Похода его что-то настораживало; это было, пожалуй, чересчур умно, и попыткой завоевать Уэйна чересчур быстро. Помощник Крипсина, мистер Найлз, тоже настораживал Ходжеса. Он был вежливым, интеллигентным и хорошо информированным о деловых начинаниях Похода, но в его глазах было что-то, что беспокоило Ходжеса; они были слишком бездушными и слишком часто задерживались на Уэйне.