Маккаммон Роберт. Неисповедимый путь

   Раздались громкие возгласы и аплодисменты, и маленькая фигурка в ярко-желтом костюме вбежав по ступеням на платформу бросилась в объятия отца. Евангелист, улыбаясь, взял его на руки и высоко поднял. Билли вытянул шею, чтобы лучше видеть. Маленький мальчик на руках у Фальконера обладал густой кудрявой рыжей шевелюрой, а его улыбка была еще более ослепительной, чем у отца. Глядя на него, пока все вокруг кричали и аплодировали, Билли неожиданно почувствовал странное потягивание под ложечкой. Взгляд мальчика обвел толпу и определенно задержался на несколько секунд на Билли. Билли ощутил неожиданный порыв подбежать к платформе и коснуться этого мальчика.
   - Уэйн, - спросил евангелист, - ты ощущаешь Присутствие в этой палатке?
   Наступила тишина.
   - Да, папа, - ответил маленький мальчик в микрофон.
   - Не просит ли тебя Присутствие совершить чудеса?
   - Да, папа, просит.
   - Чудеса! - крикнул Фальконер собравшимся. - Вы не ослышались! Господь счел возможным действовать через моего сына! Этот мальчик имеет в себе такую силу, что вы будете потрясены! - Он поднял мальчика еще выше, и Уэйн снова улыбнулся, а Билли снова почувствовал позыв проситься к мальчику. - Нуждается ли кто-нибудь в этом зале в исцелении?
   - Да! - ответил многоголосый хор. Рамона заметила, что молодая женщина с умирающим ребенком - иссиня-черный кокон корчился, выпуская маслянистые щупальца - со слезами на глазах подняла обе руки. Ребенок обнял ее за шею, а отец гладил его по головке и что-то шептал.
   - Уэйн, Присутствие будет сегодня действовать через тебя?
   Глаза маленького мальчика загорелись внутренним огнем. Он утвердительно кивнул головой.
   Фальконер поставил сына на пол, взял микрофон и передал его Уэйну. Затем он поднял руки и закричал, обращаясь к собравшимся:
   - ВЕРИТЕ ЛИ ВЫ В ЧУДЕСА?
   Тент заполнился шумными криками, а люди начали вставать со своих мест и двигаться ближе к платформе. Воздух стал будто наэлектризован. Сидящий рядом с Билли Джон сидел в изумлении и восхищении.
   Уэйн Фальконер встал в позицию боевого петуха на краю платформы. Его сжатые губы выражали решительность, однако его глаза нервно бегали по палатке.
   - Кто сегодня хочет чуда? - спросил Уэйн голосом, по мощности почти равным голосу отца.
   Люди стали проталкиваться вперед, многие из них плакали. Рамона видела, как пара с умирающим ребенком встала в очередь, которая образовалась в проходе.
   - Подходите! - кричал Уэйн. - Не бойтесь!
   Он оглянулся на отца, а затем протянул руку к первому в очереди, пожилому мужчине в красной рубашке.
   - Пусть Бог сотворит чудо!
   Мужчина вцепился в руку Уэйна.
   - В чем твоя болезнь, брат? - спросил Уэйн и поднес микрофон к губам старика.
   - У меня болит желудок... мои конечности, о Господи, они все время горят огнем, и я не могу спать... Я болен...
   Уэйн положил ладонь на коричневый морщинистый лоб мужчины и крепко закрыл глаза.
   - Сатана вызвал сии страдания, потому что люди с Богом в душе не болеют! - Он сжал голову мужчины своей маленькой рукой. - Изыди прочь, Сатана боли и болезни! Я приказываю тебе, изыди... прочь!
   Он задрожал, как осиновый лист, а у мужчины подкосились ноги. Швейцар хотел помочь ему подняться, но он уже плясал подбоченясь с широкой улыбкой на лице.
   - Иди с Богом! - крикнул Уэйн.
   Очередь тех, у кого болели колени, ухудшился слух, затруднялось дыхание, двинулась вперед. Уэйн вылечил их всех, приказывая бесам плохих коленей, плохого слуха, затрудненного дыхания пойти прочь. Стоящий за ним Фальконер гордо улыбался и приглашал желающих вставать в очередь.
   Рамона увидела, что пара с ребенком достигла платформы. Уэйн поднес микрофон к губам женщины.
   - Джонни такой слабый, - произнесла она прерывающимся голосом. Доктора говорят, что у него что-то не в порядке с кровью, - она безнадежно всхлипнула. - Милостивый боже, мы бедные грешники и можем позволить себе только одного ребенка поскольку больше нам не прокормить. Бог карает меня, потому что я продала нашего малыша человеку в Файете...
   Уэйн взял мальчика за голову, и тот стал тихонько плакать.
   - У этого мальчика в крови Сатана! Я приказываю тебе, Сатана, изыди прочь! - Малыш дернулся и завыл. - Ему не нужен больше доктор! Он исцелился!
   Рамона взяла Билли за руку, и трепеща, крепко ее сжала. Черная аура вокруг ребенка стала гуще и сильнее. Родители, смеясь и плача, обнимали свое чадо, а аура продолжала распухать. Рамона взглянула на Уэйна Фальконера округлившимися глазами.
   - Нет, - прошептала она. - Это все неправда...
   К своему ужасу она увидела у платформы пожилую женщину, которая покачиваясь опиралась на палочку. В нее тоже вцепилась черная аура. Женщина говорила в микрофон о болях в сердце и о том, что она принимает лекарства, но ей нужно чудо.
   - Выбрось эти лекарства, женщина! - проскрипел Уэйн, когда швейцар помогал женщине отойти от платформы. - Ты излечилась, они не нужны тебе!
   Вокруг нее пульсировала черная аура.
   - Нет! - произнесла Рамона и начала подниматься со своего места. Это не...
   Но тут Билли вырвал свою руку и побежал по проходу.
   - Билли! - закричала Рамона, но на ее руку легла рука Билла.
   - Оставь его! - сказал он. - Он знает, что делает... в конце концов!
   Когда Билли добрался до платформы, улыбающийся швейцар поднял его, чтобы ему было удобнее говорить в микрофон. Вблизи глаза молодого - одного возраста с Билли - евангелиста блестели как голубые кусочки льда. Уэйн протянул руку, чтобы коснуться Билли, но его рука застыла на полпути, улыбка стала сползать с его лица, а в глазах промелькнула нерешительность. Билли почувствовал, как волосы на задней стороне шеи у него встают дыбом.
   - Грех! - взвыл Билли. Внезапно, не в силах больше сдерживаться, он заплакал. - Я грешен, я нахожусь в темном месте и нуждаюсь в исповеди!
   Уэйн немного подождал, а затем снова протянул руку к Билли. Вдруг он задрожал, а его рука сжалась в кулак. Он отступил от края платформы, а его отец быстро заслонил его и взял у него микрофон.
   - Исповедуйся, сын мой, - помог Фальконер Билли и поднес к его губам микрофон.
   - Я забрел в темное место! - Его испугала громкость собственного голоса, выходящего из динамиков, а затем он увидел, что Уэйн Фальконер и все окружающие неотрывно смотрят на него. - Я... Я видел Зло! Это было в подвале, и...
   Рамона внезапно вскочила со своего места.
   - ...оно вылезло из кучи угля, и оно... оно выглядело как Вилл Букер, но его лицо было таким белым, что сквозь него можно было видеть! - Слезы текли по щекам Билли. - Оно говорило со мной... и просило меня сказать людям... где оно находится...
   - Билли! - закричал Джон, нарушив гробовую тишину. Он стоял, сжав в руках спинку стула, расположенного перед ним, и его лицо исказилось от боли.
   - Я грешен в том, что пошел в темное место! - плакал Билли. Он хотел взять Фальконера за руку, но глаза евангелиста забегали туда-сюда. Фальконер почувствовал назревающий взрыв и видел ядовитые взгляды окружающих.
   И вот, в дальнем конце палатки раздался возглас:
   - Демон!
   Еще один мужчина - Джон узнал голос Ральфа Лейтона - закричал:
   - Мальчишка проклят, как его мать! Мы все это знаем, правильно?
   - У него внутри темное семя!
   - Как его мать, готорнская ведьма!
   Палатка взорвалась безобразными криками. Билли на платформе почувствовал, что на него обрушилась волна ненависти и страха, и он встал, ошеломленный.
   - Он детеныш колдуньи! - кричал Лейтон из глубины палатки. - Его мать - Рамона Крикмор, и им здесь не место!
   Лицо Дж.Дж.Фальконера покрылось потом. Он чувствовал настроение толпы и уже знал, что ему следовало предпринять. Он схватил Билли за шиворот.
   - Демон, вы говорите? Этот мальчик и его мать - отродья Сатаны?
   При упоминании имени Рамоны Крикмор внутри него зазвенел сигнал тревоги: Рамона Крикмор, колдунья Готорнской Долины, женщина, предположительно разговаривающая с мертвыми и ткущая злые чары. А это ее сын? Шоу достигло наивысшей точки.
   - Сегодня мы вытянем Дьявола из этого мальчика! Дадим Старому Козлу пинка под зад и...
   Наступила полная тишина. По проходу, не глядя ни направо, ни налево, шла Рамона Крикмор. Дойдя до платформы, она произнесла тихим повелительным голосом:
   - Уберите руки от моего сына.
   Фальконер разжал хватку, его глаза сузились.
   Рамона помогла Билли спуститься. За Фальконером она увидела испуганное лицо Уэйна, и внутри нее все перевернулось. Она повернулась лицом к толпе.
   - Вы, испуганные бараны, - сказала она голосом, проникшим во все углы палатки, - никто сегодня здесь не излечился! Людям, которые думали, что они больны, сказали, что они здоровы, каковыми на самом деле и были, а вот те, кто действительно нуждались в помощи, теперь обречены из-за ложной надежды! - ее сердце разрывалось. - То, что здесь делают эти двое, равносильно убийству!
   - Заткни свою пасть! - раздался женский голос. Это кричала молодая мать, все еще прижимающая к себе своего ребенка.
   Рамона развернулась к Фальконеру.
   - Убийству, - проговорила она сверкая глазами, - потому что в глубине души вы знаете, что все это ложь.
   Она взглянула на дрожащего мальчика, который снова попался ей на глаза.
   - Знаешь ли ты, что такое Неискупимый Грех? - заревел евангелист. Видеть Мощь Господа и называть ее Работой Дьявола! Ты потеряна для Бога, женщина! - В толпе зазвучали одобрительные восклицания. - Ты потеряна!
   Пока швейцары выпроваживали их из палатки, Билли оглянулся и за мужчиной в желтом костюме увидел неподвижно стоящего с полуоткрытым ртом мальчика в желтом. Их взгляды встретились, и Билли почувствовал праведный гнев, горечь и страсть, исходящие от мальчика.
   Потом они оказались на поле, и швейцары предупредили их, чтобы они не смели снова заходить в палатку.
   Они подождали десять минут, но Джон так и не вышел. Собрание запело громкими голосами. Билли чувствовал, как его мать дрожала при каждом раскате голоса Фальконера. Она взяла сына за руку, и они двинулись в темноте по направлению к дому.
   13
   - Билли, сынок, проснись! Проснись!
   Он сел в темноте на кровати и стал тереть глаза. Спустя некоторое время он разглядел неясные очертания фигуры, стоящей рядом, и узнал голос отца. Билли уговорил себя заснуть несколькими часами раньше, когда мама сказала ему, что отец сердится на них и может не прийти домой. Билли удивился и не мог понять, что было не так. Сила этого юного евангелиста вытянула его на подмостки, но когда он начал исповедь, все пошло кувырком. Ну, теперь по крайней мере папа вернулся домой.
   - Прости, - сказал Билли. - Я не хотел...
   - Шшшшшш. Нам надо вести себя тихо. Мы не хотим чтобы нас слышала мама, да?
   - А почему нет?
   - Потому что она спит, - ответил Джон. - Мы не хотим ее разбудить. Пусть это останется между нами, мужчинами. Я хочу, чтобы ты одел ботинки. Нет, не переодевайся, сойдет и пижама. Я хочу тебе что-то показать. Пошли быстрее, но тихо.
   Голос отца звучал немного грубо, но Билли, занятый ботинками, этого не заметил.
   - Пошли, - сказал Джон. - Мы немного прогуляемся. Ты и я.
   - Я включу свет?
   - Открой папе входную дверь и не забывай о тишине.
   Во влажной тьме ночи стрекотали сверчки. Билли следовал за смутно видимым силуэтом отца. Они пошли по дороге по направлению к шоссе. Когда Билли попытался взять отца за руку, то тот отшатнулся и прибавил шагу. Он все еще злится на меня, подумал Билли.
   - Я что-нибудь сделал не так? - задал Билли вопрос, который задавал матери в течение всей дороги до дома. - Я хотел исповедаться в своем грехе, как советовал тот проповедник.
   - Ты поступил правильно, - Джон замедлил шаг. Теперь они шли по обочине шоссе в направлении, противоположном Готорну. - Очень правильно.
   - Но тогда почему все будто с цепи сорвались? - его папа почему-то был чуточку выше, чем обычно. - Почему ты не поехал домой вместе с нами?
   - У меня были на то причины.
   Они прошли еще немного. На ночном небе сияли россыпи звезд. Билли все еще окончательно не проснулся, и он не мог понять, куда это отец взял его. Джон теперь шел на два шага впереди Билли и чуть-чуть ближе к дороге.
   - Папа, - сказал Билли, - когда тот мальчишка поглядел на меня, я... почувствовал внутри себя что-то странное.
   - Странное? Как что?
   - Я не знаю. Я думал об этом всю дорогу домой, и сказал об этом маме тоже. Это было очень похоже на то, когда я ходил в дом Букеров. На самом деле я этого не хотел, но чувствовал, что должен... Почему так, папа?
   - Не знаю.
   - Мама говорит, что это потому, что он обладает, - Билли запнулся, пытаясь произнести незнакомое сочетание слов, - Божьим даром. Чем-то в этом роде.
   Джон некоторое время молчал, а затем внезапно остановился и стал всматриваться в темноту. Билли не помнил, чтобы он видел его таким большим.
   - Давай перейдем здесь дорогу, - тихо предложил Джон. - То, что я хочу тебе показать, находится на той стороне.
   - Да, сэр.
   Билли двинулся следом за отцом. Его глаза начали закрываться и он зевнул.
   Бетонное покрытие шоссе задрожало у него под ногами.
   Из-за закрытого деревьями поворота в тридцати футах от Билли выскочил огромный трейлер с прицепом, ослепив мальчика фарами, оглушив шумом двигателя и задушив выхлопными газами.
   Билли, находившийся на середине шоссе, был ослеплен и испуган. Его ноги налились свинцом, и он увидел впереди себя тень отца.
   Только это уже был не Джон Крикмор. Это был какой-то огромный массивный зверь - семифутовый неуклюжий монстр. Голова зверя крутилась как на шарнире, глубоко посаженные глаза светились темно-красным светом; Билли он показался похожим на дикого вепря. Монстр усмехнулся и исчез в темноте в стороне от приближающихся фар.
   Водитель, не спавший почти сутки, только краем глаза заметил что-то темное рядом с грузовиком, а затем увидел маленького мальчика в пижаме, стоящего как приклеенный посреди шоссе. Крикнув, он ударил по тормозам и начал лихорадочно выворачивать руль.
   - Билли! - раздался вдали голос Рамоны.
   Его чистота вывела Билли из ступора; он прыгнул по направлению к кювету, потеряв один ботинок, и скатился в канаву в тот момент, когда колеса грузовика пронеслись в нескольких дюймах от него. Он почувствовал, как ему в бок ударила горячая струя выхлопных газов, а затем уткнулся лицом в грязь и траву.
   Грузовик со скрипом остановился, оставив после себя пятидесятифутовый тормозной путь.
   - Ты, придурок маленький, - закричал шофер. - Какого черта ты здесь торчал?
   Билли не ответил. Он так и лежал в канаве, трясясь, пока его не нашла мать.
   - Это был папа, - безнадежно прошептал он не обращая внимания на водителя, продолжавшего кричать. - Это был папа, но это был не папа. Он хотел, чтобы я умер. Он хотел покончить со мной!
   Рамона обняла его и сказала водителю, что тот может ехать. "Боже милостивый! - подумала она. - Неужели это уже началось?" Она вглядывалась в темноту и знала, как может сохранить сыну жизнь.
   14
   Наступил вечер, а Джон все не возвращался. Рамона сидела как обычно на террасе, работая над очередным рукоделием и высматривая на шоссе машину Джона. Воспоминание о том, что произошло прошлой ночью, все еще заставляло ее содрогаться от ужаса. Оно было в их доме, она была уверена, а она даже не слышала его! Оно обмануло Билли, пыталось убить его.
   Она чувствовала подводное течение зла в долине, которое двигалось подобно илу на дне реки. Оно было в доме Букеров в ту кошмарную ночь; оно было в глазах Джона, когда он однажды ночью вернулся домой, пропахший дегтем; и оно было на проповеди, надрывая живот от смеха, слыша, как больным говорили, что в них был Сатана, и что теперь они могут выбросить свои лекарства. Идея о том, что болеют только грешники, казалась Рамоне нелепой, и тем не менее эти двое - Фальконер и мальчик - извлекали выгоду из этого бесчеловечного утверждения.
   С самого начала, как только она увидела на танцах этого рыжеволосого юношу и ее сердце громко застучало, а голова закружилась, она считала, что он должен знать о ней все. Мать Рамоны была того же мнения, и Рамона несколько раз пыталась сделать это, но Джон, похоже, не желал ничего слушать. Конечно, после того, как они поженились, он все узнал. Как она могла скрыть это от него? В маленьких деревушках, разбросанных по всей Алабаме, жило так много людей, слышавших рассказы о ее матери, Ребекке. Первые несколько лет после женитьбы Джон был спокойным, добрым, любящим... а затем все изменилось.
   Рамона вспомнила тот день, более тринадцати лет назад, когда ее приехал повидать мужчина по имени Хэнк Кротти из Саллиджента, и удивленный Джон впустил его. Кротти сказал, что сначала он обратился к Ребекке Фейрмаунтейн, но старуха отослала его к Рамоне, попросив передать: "Теперь твой ход".
   Ее Неисповедимый Путь звал ее; как же она могла отказаться?
   Два месяца назад брат Кротти погиб на охоте в результате несчастного случая. Но - тут лицо Кротти стало чернеть от отчаяния, а лицо Джона бледнеть - призрак покойника пытается вернуться домой, к жене и детям.
   Глубокой ночью что-то стучит в дверь пытаясь войти. Из глаз Кротти полились слезы, и сквозь них он стал умолять о помощи.
   Вот так Джон и узнал о наследии Рамоны: индейская кровь имела силу давать мертвым покой.
   Она прождала одна в доме под Саллиджентом два дня, пока не появился призрак. Сначала это был слабый серо-голубой огонек между деревьев, который по мере приближения к дому приобретал туманные голубоватые очертания мужской фигуры. В конце концов он принял вид мужчины в маскировочном охотничьем костюме, прижимающего руки к ране на животе. Рамона встала между призраком и домом, и тот остановился, продолжая мерцать в темноте; Рамона почувствовала его смущение и страдание. Это была сущность человеческого существа, отчаянно пытающаяся вцепиться в уходящую жизнь, не понимая, что она может покончить со страданиями и болью и перейти в другое, лучшее место. Мать научила Рамону, что ей следует делать, и она стала мягко разговаривать с призраком, называя его по имени, притягивая его к себе силой воли. Он дрожал, как маленький ребенок, видящий впереди освещенную дверь, но боящийся дойти до нее по темному коридору. Этой дверью для него была Рамона, и она должна была принять на себя весь его страх и земные эмоции, чтобы он мог уйти не обремененный ими.
   Наконец, после долгих попыток объяснить призраку, что он не может больше существовать в этом мире, он скользнул к ней, как будто хотел упасть в ее объятия. Дикая боль его страданий качнула ее назад. Она чувствовала рану в животе, чувствовала страшное по силе стремление прикоснуться к жене и детям, почувствовала сотни других эмоций, которые должны остаться внутри нее.
   В следующее мгновение она уже была в одиночестве, лежа на земле и всхлипывая от ужаса. Призрак исчез, сбросив свою боль как старую кожу.
   Боль оставалась с ней еще долгое время. Во многих кошмарах ей снилась рана в животе. Потом от ее матери пришла посылка, в которой находился набор для рукоделия и записка: "Я слышала, что ты совершила огромное добро. Я горжусь тобой. Но это не последний раз. Помнишь, я говорила тебе, что если ты сделаешь это, то ты должна научиться управлять чувствами, которые остались внутри тебя? Я вспомнила, что будучи маленькой девочкой, ты любила вышивать. Сделай для меня красивую картину. Я люблю тебя". В конце концов Джон позволил себе снова прикоснуться к ней. Но затем пришел еще один проситель, за ним еще один... и Джон превратился в испуганную ледышку. Последние несколько лет она внимательно наблюдала за Билли. У него случился первый, тоже чрезвычайно сильный, контакт с призраком, который очень нуждался в его помощи. Она надеялась, что его минует возможность видеть черную ауру, сила, которая в ней самой развилась только к двадцати годам. Для Рамоны это было хуже всего: видеть, что кто-то умирает, и не иметь возможности помочь.
   Рамона подняла голову и задержала дыхание. На шоссе показались огни приближающейся автомашины; автомобиль свернул и направился к их дому. Рамона встала на подгибающихся ногах и схватилась за подпорку террасы. Это был темно-синий "Понтиак" шерифа Бромли.
   Машина остановилась, и из нее вылез Бромли.
   - Добрый вечер, миссис Крикмор, - поздоровался он, растягивая слова, и двинулся в направлении террасы. Шериф был крупным мужчиной с большими квадратными челюстями и плоским, как у боксера, носом; он был одет в рыжевато-коричневую рубаху и такого же цвета брюки, над ремнем которых слегка нависал его живот. На голове у него была шляпа. Единственной уступкой профессии был форменный ремень с притороченным к нему фонариком, наручниками и "Спешиал" тридцать восьмого калибра.
   Распахнулась дверь в дом, и на пороге показался Билли с масляной лампой в руках, при которой он читал книгу. Он выбежал из дома, рассчитывая увидеть отца, вылезавшего из "Олдса", но увидев шерифа Бромли остановился, будто наткнувшись на кирпичную стену.
   - Привет, Билли, - поздоровался шериф с легкой смущенной улыбкой. Он прочистил горло и снова обратился к Рамоне. - Я... э-э-э... был прошлой ночью на палаточной проповеди. Да там был почти весь Готорн. Я сожалею, что с вами поступили так грубо, но...
   - Что-то случилось с Джоном?
   - Нет, - ответил Бромли. - А разве он не здесь? - Он продел большие пальцы рук в ременные петли на брюках и некоторое время смотрел в темноту. - Нет, я не насчет Джона. Я хотел задать несколько вопросов Билли.
   - Вопросов о чем?
   Шериф смущенно заерзал.
   - О Вилле Букере, - ответил он наконец.
   - Билли, поставь лампу на стол, чтобы на нем было светлее. Ты слышал Шерифа. Ты ответишь на его вопросы правдиво?
   Билли встревожено кивнул.
   Бромли подошел ближе к террасе.
   - Я должен тебе задать их, Билли. Это не значит, что я хочу их задавать.
   - Все в порядке.
   - Так... Когда ты спускался в подвал дома Букеров?
   - В конце апреля. Я не собирался ходить туда, я знал, что это частная собственность, но...
   - Почему ты решил туда спуститься?
   - Я слышал... - Он взглянул на мать, но та сидела отвернувшись и смотрела на шоссе, предоставив Билли отдуваться самому. - Я услышал постукивание. За дверью в подвал.
   - Ты был там еще после того, как ты... видел то, о чем ты говорил?
   - Нет, сэр. Я не мог вернуться туда снова.
   Бромли некоторое время смотрел Билли в глаза, затем вздохнул и кивнул головой.
   - Я тебе верю, мальчик. А теперь могу я поговорить с твоей мамой наедине?
   Билли взял свою лампу, поставил ее на плетеный столик и ушел в дом. В лесу среди деревьев мелькали светлячки, в зеленом пруду расквакались лягушки. Рамона сидела молча и ждала, пока шериф заговорит.
   - После того, как Дейв Букер убил их, - начал шериф усталым отрешенным голосом, - он запихнул тело Джули-Энн под кровать, а тело Кэти запер в шкафу. Это... было похоже на то, что он хотел избавиться от них, или притвориться, что ничего не произошло. Мы в поисках Вилла обыскали весь дом, искали в лесу, под террасой, во всех мыслимых местах. Мы искали кости в печке, опускали водолаза в колодец рядом с домом, даже протралили озеро Симмес. Мы искали и в этой угольной куче тоже... но мы никогда не искали в земле под ней, - он снял шляпу и почесал затылок. - Там-то и находилось тело Вилла все это время, в мешке. Похоже, что его забили насмерть чем-то вроде лопаты, у него были переломаны все кости. Да, это сраное дело чертовски... Простите мой плохой французский. - Он снова водрузил шляпу на голову. - Линк Паттерсон, Кейл Джойнер и я нашли Вилла сегодня утром. Я повстречал на своем веку много паршивых случаев, но этот... - Он неожиданно подался вперед и схватился за подпорку террасы так, что у него побелели костяшки пальцев. - Миссис Крикмор, - произнес он хрипло, будто борясь с эмоциями, которые, по его мнению, шериф не мог показывать. - Я весьма сожалею о том, что случилось с вами вчера ночью. Я наверное... должен был что-нибудь предпринять...
   - Не было необходимости.
   - Вы... знаете, что про вас рассказывают, правда? Я тоже слышал эти рассказы, но никогда не придавал им значения, - его губы с трудом складывались произнося малопонятные слова. - Так это правда?
   Рамона не ответила. Она знала, что он отчаянно хочет понять, узнать ее секреты, и на мгновение ей захотелось довериться ему, потому что может быть - только может быть - внутри этого медвежьего вида человека тлеет искра его собственного Неисповедимого Пути. Но потом мгновение прошло, и она поняла, что больше не доверится ни одному человеку в Готорне.
   - Я не верю в духов! - негодующе произнес шериф. - Это... сказки для дураков! Но ответьте мне только на один вопрос: как Билли узнал, что Вилл Букер находится под угольной кучей?
   Последовала долгая пауза, во время которой тишину нарушало только кваканье лягушек и стрекотание сверчков. Наконец Бромли произнес:
   - Потому что он такой же, как вы, так?
   Рамона слегка приподняла подбородок.
   - Да, - ответила она. - Как я.
   - Но он всего лишь маленький мальчик! Во что... во что же превратится его жизнь, если он обречен видеть духов и... Бог знает кого еще!
   - У вас к нам все, шериф?
   Бромли неуверенно замигал, чувствуя, как из ее глаз изливается огромная сила.
   - Да... за исключением одной вещи. Джимми Джед Фальконер очень уважаемый и любимый в нашем округе человек, а его сын настоящий чудотворец. После того, как вы вскочили и стали кричать "Убийца", вам вряд ли избежать сети сплетен, которая на вас будет накинута.
   - Сплетни? Это когда о ком-то говорят неправду? Тогда мне нечего беспокоиться, не так ли? Это он сам или кто-нибудь из его "Крестового похода" просил вас сказать мне это?