Маккаммон Роберт. Неисповедимый путь

   Ходжес сидел на несколько кресел позади Уэйна, ближе к высокому визгу спаренных реактивных двигателей, расположенных в задней части фюзеляжа. Найлз, как заметил Ходжес, поспешил занять место через проход от Уэйна. Генри Брэгг листал "Поле и ручей" в паре рядов от него. Брэгг был рад побыть некоторое время вдали от жены и трех детишек мал-мала-меньше; он цедил через соломинку имбирный эль и смотрел, как далеко внизу бегут облака. На его лице была мечтательная улыбка.
   Бет, их привлекательная стюардесса, прошла по проходу с бокалом апельсинового сока для Уэйна. Салон был более восьми футов в высоту, так что она могла свободно добраться до юноши.
   - Вот, пожалуйста, - сказала она с ослепительной улыбкой. - Могу я предложить вам журнал?
   - Нет, благодарю вас. Какова сейчас скорость самолета, мэм?
   - Меня зовут Бет. О, я думаю, что мы летим со скоростью около пятисот миль в час. А вы пилот?
   - Да, мэм, то есть, простите, Бет. Я летал на "Бичкрафте Бонанза", но здесь все другое. Я всегда любил самолеты и любил летать. Когда я летаю, то... В воздухе я всегда чувствую себя свободным.
   - Вы когда-нибудь были в Калифорнии?
   Он покачал головой, отхлебнул из бокала и поставил его на свой откидной столик.
   - Солнце и развлечения! - сказал Бет. - Это тамошний стиль жизни.
   Уэйн натянуто улыбнулся. По какой-то причине Бет напоминала ему полузабытый кошмар. Темноволосую девушку, поскальзывающуюся на скользкой платформе, ужасный звук ударяющейся об край головы, вздох боли и воду, сомкнувшуюся над ней словно черный занавес. За последние три года он поправился, а его рыжие волосы стали плотными и жесткими. Его глубоко посаженные глаза были почти одного цвета с небом за бортом самолета. Но это были неспокойные глаза, хранящие в себе секреты, и в них просматривались пурпурные пустоты. Он был очень бледен, за исключением нескольких колоний угрей, поздно расцветших на его щеках.
   - Бет, - спросил он. - Вы ходите в церковь?
   Перед вылетом из Пальм-Спрингс мистер Найлз дал ей полные инструкции по поводу Уэйна Фальконера.
   - Да, - ответила она все еще улыбаясь. - По правде говоря, мой отец был священником, как и ваш.
   В кресле через проход Найлз закрыл глаза и еле заметно улыбнулся. Бет весьма находчивая персона, которая может найти ответ с лету.
   - Евангелист, - поправил ее Уэйн. - Мой папа был величайшим из всех евангелистов.
   - Я никогда не видела вас по телевизору, но думаю, что это хорошее шоу.
   - Я надеюсь, что оно хорошо для людей. Это то, что я пытаюсь делать.
   Он бледно улыбнулся ей и был обрадован, когда она вернула ему ослепительную улыбку. Она ушла, предоставив его своим мыслям и апельсиновому соку. Билли только что закончил трехдневный сеанс целительства в Атланте. По грубым прикидкам, он прикоснулся к пяти тысячам человек. А также прочитал три зажигательные проповеди насчет адского огня и краеугольного камня. Он чертовски устал, а на следующие две недели у "Крестового похода Фальконера" был по расписанию Хьюстон, для очередной проповеди. Если бы он только смог найти запись шума реактивных двигателей в полете, думал Уэйн, то, может быть, он смог бы спать лучше; этот звук успокаивал его, унося далеко от Похода, неся по усыпанному звездами небу.
   Эту студию звукозаписи подсказал ему купить его папа. Он должен слушаться этого мистера Крипсина и доверять всему, что тот скажет, говорил ему папа. Это все для блага дела.
   - Уэйн? - рядом с ним улыбаясь стоял мистер Найлз. - Хочешь пойти со мной в кабину пилотов?
   Найлз пошел вперед и отодвинул зеленую портьеру. При виде кокпита с его великолепной панелью управления, с мерцающими рычагами, циферблатами и шкалами у Уэйна перехватило дыхание. Пилот, рослый мужчина с широким загорелым лицом, усмехнулся из-под своих дымчатых солнцезащитных очков и сказал:
   - Привет, Уэйн. Садись в кресло второго пилота.
   Уэйн скользнул в мягкую перчаточную кожу. Отсюда шум двигателей был едва слышен, и единственным более-менее громким звуком здесь было шипение воздуха вокруг носа "Челленджера". Лобовое стекло давало широкий, не урезанный вид ярко-голубого неба с крапинками перистых облаков. Уэйн заметил движение расположенного напротив него штурвала и понял, что самолет летит под управлением автопилота. Инструменты на панели альтиметр, измеритель скорости ветра, горизонт, указатель крена и другие, ему не известные - были расположены буквой "Т", точно так же, как и на панели "Бичкрафта", но, конечно, их было гораздо больше. Между пилотом и вторым пилотом была расположена консоль с дросселями двигателей, пультом управления радаром, ручкой экстренного снижения скорости и другими, не известными Уэйну приспособлениями. Он с восхищением уставился на панель.
   - Здесь все просто, - заметил пилот, - если знаешь, куда смотреть. Меня зовут Джим Кумбс. Рад видеть тебя на борту. - Он пожал Уэйну руку коротким, твердым рукопожатием. - Мистер Найлз говорил мне, что ты летчик. Это правда?
   - Да, сэр.
   - Отлично. - Кумбс протянул руку к расположенной у него над головой приборной панели и выключил автопилот. Штурвал прекратил свои небольшие корректирующие движения, оживлявшие элероны и рули высоты. "Челленджер" начал медленно поднимать нос вверх. - Хватай руль, и посмотрим, как он будет тебя слушаться.
   У Уэйна вспотели ладони, когда он вцепился в штурвал и поставил ноги на покрытые жесткой резиной педали управления.
   - Следи за приборами, - подсказал Кумбс. - Скорость все еще на авто, так что не беспокойся о ней. Опусти нос на несколько градусов. Давай уведем его недалеко от курса.
   Уэйн двинул штурвал вперед, - и "Челленджер" немедленно повиновался: его серебряный нос опустился на полетный уровень. Он слегка перестарался, и нос в результате спустился вниз градусов на шесть. Самолет начало слегка разворачивать вправо, и Кумбс позволил Уэйну поработать штурвалом и педалями до тех пор, пока самолет снова не уравновесился. Управление "Челленджером" осуществлялось несильными, но уверенными движениями, по сравнению с которыми полет Уэйна на "Бичкрафте" казался борьбой с самолетом. Он усмехнулся и спросил слегка дрожащим голосом:
   - Ну как?
   Кумбс рассмеялся.
   - Прекрасно. Конечно, мы миль на сто отклонились от курса, но для новичка ты справляешься вполне сносно. Хочешь быть моим вторым пилотом до Пальм-Спрингса?
   Уэйн просиял.
   Менее чем через два часа "Челленджер" приземлился в Муниципальном аэропорту Пальм-Спрингса. С места второго пилота Уэйн внимательно наблюдал за действиями Кумбса при посадке.
   "Челленджер" поджидали два лимузина "Линкольн Континенталь". Найлз посадил Уэйна в первый, а Ходжес и Брэгг сели во второй. Однако через десять минут после того, как оба лимузина отъехали от аэропорта, водитель-мексиканец второго сказал, что "что-то не так" и съехал на обочину. Он вышел из машины, осмотрел ее и сообщил, что спустило левое заднее колесо. Ходжес посмотрел, как лимузин Найлза и Уэйна скрылся из глаз и коротко сказал шоферу:
   - Чините!
   Водитель уже достал похожее на альпеншток приспособление и открыл багажник, чтобы достать запаску.
   Уэйн ехал по краю большого поля для гольфа. Вдали змеились розовые очертания гор. По всему полю зеленая трава увлажнялась водой из разбрызгивателей и яркими зелеными веерами росли пальмы. Лимузин свернул в фешенебельные кварталы, где из-за высоких ограждающих стен виднелись только крыши домов да верхушки пальм. Привратник в ливрее помахал им и открыл двухстворчатые широкие железные ворота. Лимузин поехал теперь по длинному проезду, обсаженному по обочинам яркими цветами, аккуратно постриженными кустами и несколькими видами крупных кактусов. Везде работали садовники, что-то подрезая и опыляя. Уэйн заметил красную шиферную крышу с башенками, и в следующий момент перед ним оказалось огромное строение, которое было, вероятно, самым странным из виденных им домов.
   Оно было построено из светло-коричневого камня и представлял собой нагромождение углов и выступов, высоких башен, мансард, крыш, фронтонов, готических арок и скульптур, геометрических фигур и чего-то, похожего на статуи. Дом походил на работу десятка ненормальных архитекторов, которые решили воздвигнуть свои творения на одном и том же месте и соединить их арками, парапетами и закрытыми переходами. Как заметил Уэйн, строительство все еще продолжалось: на строительных лесах строители поднимали наверх камни. Нельзя было сказать, сколько этажей имел этот дом из-за того, что в одном месте строение вроде как заканчивалось, в то время как в другом возвышалось еще выше. Но удивительнее всего было то, что окна имелись только на первом этаже.
   Лимузин въехал под навес, и мистер Найлз подвел Уэйна к массивной входной двери. Дворецкий - мексиканец с коричневым морщинистым лицом, одетый в белый костюм, - открыл ее и сказал:
   - Мистер Крипсин ждет вас, мистер Фальконер. Вы можете подняться сейчас же.
   - Сюда, - показал Найлз. Он провел Уэйна по блестящему паркетному полу к лифту. Когда двери лифта открылись, то на них обрушился поток холодного сырого воздуха. Пока они поднимались, Уэйн услышал тихий звук работающего оборудования, который усиливался по мере подъема.
   - Может, нам стоило подождать остальных? - спросил он.
   - Они скоро будут. - Двери лифта распахнулись.
   Они стояли в пустой белой комнате, напротив них были стеклянные двери, за которыми виднелся тускло освещенный коридор. За стенами стучало и шумело какое-то оборудование, и Уэйн почувствовал в воздухе отчетливый запах дезинфицирующего средства.
   - Не будешь ли ты так любезен, - обратился к нему Найлз, - снять туфли? Ты можешь одеть вот это. - Он подошел к столу с хромированной столешницей и вынул из него несколько пар хлопчатобумажных тапочек. На столе также стояла коробка с хирургическими перчатками. - Также, если у тебя в карманах есть деньги, то будь добр, сложи их в этот пластиковый пакет. Мелочь тоже.
   Уэйн снял ботинки и скользнул в тряпочные тапочки.
   - К чему все это?
   Найлз сделал то же самое, вынув из кармана деньги и положив их в пластиковый пакет.
   - Ботинки и деньги переносят бактерии. Пожалуйста, одень эти перчатки. Готов? Тогда следуй за мной.
   Он нажал кнопку на стене, и двери быстро раздвинулись, словно в супермаркете. Когда Уэйн последовал за Найлзом в атмосферу, которая была холоднее и суше, чем в остальном доме, двери за ним резко захлопнулись словно медвежий капкан. Коридор, освещаемый скрытыми лампами, был совершенно голым и неотделанным; толстые каменные стены излучали холод, и где-то за ними тихо свистела воздухоочистная система.
   Уэйн дошел почти до конца коридора, до больших дубовых дверей. Найлз нажал на вделанный в стену звонок, и через несколько секунд Уэйн услышал звук автоматически открывающейся двери.
   - Иди вперед, - пригласил его Найлз. Уэйн, у которого нервно сжался живот и опять началась головная боль, шагнул в двери.
   В комнате были скелеты. Скелеты рыб, птиц и даже один человеческий, с костями, соединенными проволочками, стоящий в углу. Мелкие скелеты ящериц и грызунов находились в застекленных стеллажах. Двери за Уэйном автоматически закрылись, тихо щелкнул замок.
   - Добро пожаловать.
   Уэйн оглянулся на голос. Перед закрытыми книжными шкафами стоял стол из тикового дерева, с зеленым пресс-папье на столешнице. В черном кожаном кресле с высокой спинкой сидел мужчина. От его белой лысой головы отражался свет ламп. Комната была отделана деревом, а на полу лежал темно-синий персидский ковер с золотыми фигурами. Уэйн подошел поближе и увидел, что голова венчает гору одетой в кафтан плоти; его лицо представляло собой складку, лежащую на складке с маленькими блестящими глазами. Он улыбнулся, показав маленькие белые зубы.
   - Я так рад, что ты приехал, - сказал мужчина. - Можно я буду называть тебя Уэйн?
   Уэйн опасливо глянул на громоздящиеся вокруг скелеты. Одним из них был целый скелет лошади, застывшей в прыжке.
   Август Крипсин подождал, пока Уэйн дошел до самого стола, а затем протянул руку. Только после того, как Уэйн пожал ее, он понял, что Крипсин тоже носил свежие хирургические перчатки.
   - Садись, пожалуйста, - Крипсин указал на стул. - Могу я тебе что-нибудь предложить? Фруктовый сок? Витамины, чтобы взбодриться?
   - Нет, спасибо, - Уэйн сел. - Я съел сэндвич в самолете.
   - А, в "Челленджере"! Как он тебе понравился?
   - Он... Чудесен. Мистер Кумбс хороший пилот. Я... не знаю, что произошло с остальными. Они ехали за нами...
   - Они скоро приедут, я уверен. Я вижу, ты заинтригован моей коллекцией, да?
   - Ну я... я никогда не видел ничего подобного.
   Крипсин усмехнулся.
   - Кости. Сам каркас тела. Жесткий, прочный, стойкий к болезням и, вместе с тем... к сожалению, очень часто самая первая вещь, которая ослабевает в организме. Я восхищаюсь тайнами человеческого тела, Уэйн; его трещинами и ошибками, также, как и сильными сторонами. - Он указал на человеческий скелет. - Что за величественная конструкция, не так ли? Однако... обреченная на рассыпание в пыль. Если, конечно, вы не обработаете его, не отлакируете, не скрепите проволокой так, чтобы он не смог развалиться за сотни лет.
   Уэйн кивнул, сцепив руки на коленях.
   - Ты симпатичный молодой человек, - сказал Крипсин. - Двадцать один в следующем месяце, я прав? Жил в Файете всю свою жизнь? Ты знаешь, в южном акценте есть что-то очень земное, что ли. Ты мне начинаешь здорово нравиться, Уэйн. Я попросил мистера Найлза достать несколько видеозаписей твоих шоу, когда он ездил в Нэшвилл, и просмотрел их все по несколько раз. В тебе достаточно властности для такого молодого человека.
   - Спасибо.
   Голова Крипсина наклонилась в знак принятия благодарности.
   - Как я понимаю, ты проделал большой путь. Теперь у тебя есть влиятельное телевизионное шоу, радиостанция, приносящая по меньшей мере сто тысяч годового дохода, и издательская компания, которая начнет приносить доход лишь лет через пять. Ты ежегодно выступаешь примерно перед полумиллионом слушателей, а твой фонд планирует строительство Христианского университета с четырехлетним обучением.
   - Вы проверяли мои дела, - заметил Уэйн.
   - Точно так же, как мистер Ходжес наводил справки о "Тен-Хай Корпорейшн". Это нормально для любого бизнеса. - Он пожал массивными плечами. - Я уверен, что ты знаешь все, что тебе необходимо: я владею "Тен-Хай". "Тен-Хай" владеет контрольным пакетом "Эссекс Рекордс", оцененном в полтора миллиона, и поэтому ты сидишь в моем кабинете.
   Уэйн кивнул и спокойно спросил:
   - "Эссекс" стоит так дорого?
   Крипсин ответил тихим смехом.
   - Ха! Мой мальчик, это твое предложение. Она стоит для тебе так дорого?
   - "Эссекс" только за последний год потерял двести тысяч, - ответил Уэйн. - Интерес к кантри-музыке пропал, а "Эссекс" был не в состоянии соблазнить хитовых артистов. Я собираюсь закачать в нее новые деньги и начать все с начала под евангелистским ярлыком.
   - Я так и понял, - тихо сказал Крипсин. - Ты очень умный юноша, Уэйн. У тебя... дар провидения наряду с очень особыми способностями. Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос, и я обещаю, что твой ответ не выйдет за пределы этой комнаты; я раз за разом пересматривал твои телевизионные шоу. Я видел выражения лиц тех, кто прошел - как вы это называете - процедуру Исцеления. - Его сердце застучало, челюсти и грудь напряглись. - Ты на самом деле целитель? Или... это просто трюк?
   Уэйн молчал. Ему хотелось подняться и уйти из этой комнаты, из этого странного дома и от этого мужчины с черными глазами. Но он помнил, что папа велел доверять ему мистеру Крипсину, и знал, что папа не станет его обманывать.
   - Я целитель, - ответил он.
   - И ты можешь вылечить любое недомогание? Любой вид... болезни?
   Разрезая пространство и время, в его ушах послышался голос: "Знаешь ли ты, что делаешь, сынок?" Он отмахнулся от годами накапливаемых сомнений, которые терзали его по ночам.
   - Да.
   Крипсин вздохнул и кивнул.
   - Да. Ты можешь, правда? Я вижу по твоему лицу; я видел это по лицам тех, кого ты исцелил. Ты побеждаешь распадающуюся плоть и ломающиеся кости. Ты побеждаешь грязь болезни и отгоняешь микробов Смерти. Ты... несешь в себе саму силу жизни, так?
   - Не я. Через меня работает Бог.
   - Бог? - замигал Крипсин, а затем снова начал улыбаться. - Конечно. У тебя будет "Эссекс Рекордс" в качестве моего подарка "Крестовому походу". Однако я бы предпочел остаться в качестве консультанта. Мне нравится идея евангелизации. На этом можно заработать приличные деньги.
   Уэйн нахмурился. На мгновение ему показалось, что он видит что-то темное и огромное, стоящее за спиной Крипсина - что-то звероподобное. Но это ощущение быстро пропало.
   - Ты несомненно устал от перелета, - сказал Крипсин. - Ты и я достигнем больших успехов, Уэйн. Мы еще поговорим об этом позже. Мистер Найлз ждет тебя в конце коридора. Он отведет тебя на ленч. Я предлагаю прекрасное утреннее купание, а затем сиесту. Мы снова поговорим вечером, хорошо?
   Уэйн поднялся с неуверенной улыбкой на лице. Крипсин наблюдал, как он выходит из комнаты в стерильных тряпичных тапочках. Он снял хирургические перчатки и бросил их в корзину для мусора.
   - Поговорим позже, - тихо сказал он.
   47
   - Приехали, - сказал водитель такси и свернул к тротуару. - Ты уверен, что тебе нужно выходить здесь?
   - Да, сэр, - ответил ему Билли; по крайней мере, он считал, что это то самое место. Кривая табличка гласила "Креста-стрит", а на маленьком доме из коричневого кирпича висел номер "1212". На другой стороне улицы был унылого вида маленький парк с ржавыми качелями и несколькими деревцами. Вокруг парка располагались другие строения и жилые дома, по большей части выглядевшие пустыми. Вдали возвышались, просвечиваясь сквозь серый туман, огромные дома центральной части Чикаго.
   Билли заплатил водителю - "четыре пятьдесят за проезд в автомобиле?" - поразился он - и остановился, держа свой потрепанный чемоданчик, напротив железных ворот и изгороди, которая отделяла дом 1212 от других строений. Он не знал точно, чего ему следовало ожидать, но это здание было далеко от того, что он воображал. Он толкнул ворота, и они, скрипнув, отворились. Билли направился по дорожке к входной двери. Он нажал кнопку звонка и услышал тихий звон колокольчика.
   В двери находился маленький глазок, и в какой-то момент Билли показалось, что за ним наблюдают. Затем замок начал открываться - раз, два и три. У Билли вдруг возникло страшное желание бегом пробежать все расстояния до остановки "Грейхаунда", но он сдержался и остался стоять перед дверью.
   Дверь открылась и на пороге показалась молодая девушка лет шестнадцати или семнадцати. У нее были длинные темные волосы, падающие почти до пояса, и Билли показалось, что она испанка. У нее были красивые настороженные глаза, в которых были видны следы печали. Она посмотрела на его чемодан.
   - Да?
   - Э-э... может быть, я не туда попал. Я думал, что это институт Хиллберн.
   Она утвердительно кивнула головой.
   - Ну... мое имя Билли Крикмор и мне нужно видеть доктора Хиллберн.
   Он порылся в кармане в поисках конверта и отдал его девушке.
   - Входите, - сказала девушка и заперла за ним дверь.
   Внутренняя отделка дома была для Билли приятным сюрпризом. Темное дерево блестело олифой и полировкой. На блестящем паркетном полу лежали коврики для обуви, а изобилие зеленых растений дополняло приветливый интерьер. В воздухе висел соблазнительный аромат хорошей еды. На второй этаж вела лестница, а сразу слева от двери в гостиной полдюжины как молодых, так и пожилых людей смотрели телевизор, читали или играли в шашки. Приход Билли на время оторвал их от занятий.
   - Меня зовут Анита, - представилась девушка. - Вы можете оставить здесь свой чемодан, если хотите. Мистер Перлмен, - обратилась она к одному из мужчин, сидящих в гостиной, - сегодня ваша очередь помогать на кухне.
   - О. Конечно. - Мужчина отложил "Ридерс Дайджест" и вышел в коридор.
   - Следуйте за мной, пожалуйста. - Они поднялись наверх, а затем прошли мимо похожих на общие спальни хорошо прибранных комнат. На дверях имелись надписи: "Испытательная лаборатория номер 1", "Аудиовизуальная", "Конференц-зал", "Исследовательская лаборатория номер 1". В здании с полами, покрытыми зеленым линолеумом, и кафельным потолком было очень тихо. Билли попалось навстречу несколько человек, некоторые из которых были одеты в белые лабораторные халаты. Из дверей испытательной лаборатории вышла молодая девушка одного возраста с Билли. Когда их глаза встретились, в ней промелькнула искорка интереса. Она была одета в джинсы и голубой свитер, и Билли заметил, что глаза у нее были разные: один бледно-голубой, а другой странного темно-зеленого цвета. Девушка отвернулась первой.
   Анита повернула за угол, и они оказались у двери с табличкой: "Доктор философии Хиллберн, директор". Билли услышал приглушенный голос, раздающийся изнутри. Девушка постучала и стала ждать. Прошло несколько секунд, а затем женский голос с нотками недовольства крикнул:
   - Войдите.
   Доктор Хиллберн сидела за обшарпанным столом в маленьком кабинете, заваленном книгами и бумагами. Бежевые стены были украшены грамотами в рамках и медными досками, а окно выходило в парк. На столе горела лампа под зеленым колпаком и находились пресс-папье, металлический стакан с набором ручек и карандашей и несколько фотографий. Билли решил, что это были ее муж и дети. Ее рука держала телефонную трубку.
   - Нет, - твердо произнесла она, - я не могу этого принять. Кредитование было обещано нам в прошлом году, и я буду бороться за него в самой столице, если понадобится. Меня не волнует, что все фонды исчерпаны, да я и не верю в это! Я что, должна прекратить и пойти на улицу? Мы и так уже почти что там! - Она подняла голову и жестом попросила Аниту закрыть дверь. - Скажите уважаемому сенатору, что мне были обещаны соответствующие фонды, доллар в доллар. Нет! Мы и так уже урезали свой штат до полутора землекопов! Эд, скажите ему, что я больше не потерплю надувательств. Я жду вашего звонка завтра днем. До свидания. - Она положила трубку и покачала головой. - Около Спрингфилда так глубоко, что нужны болотные сапоги, чтобы перейти на другую сторону! Знаешь, что стоит в повестке дня при рассмотрении бюджета впереди нас, Анита? Выделение ассигнований на исследование образцов мусора на северном побережье! Я просила у них пятнадцать тысяч долларов на поддержание программы на будущий год, и... Ее ясные серые глаза сузились. - Вы кто, молодой человек?
   - Меня зовут Билли Крикмор. Ваши люди послали мне это письмо.
   Он подошел к столу и протянул женщине конверт.
   - Алабама? - с неподдельным удивлением спросила доктор Хиллберн. - Вы проделали большой путь, не так ли?
   Это была хрупко выглядящая женщина в белом лабораторном халате и с глубоко посаженными настороженными и очень умными глазами. Билли решил, что ей либо около пятидесяти, либо чуть-чуть больше. Ее темно-коричневые с проседью волосы были коротко пострижены и зачесаны назад, открывая широкий морщинистый лоб. Несмотря на то, что она выглядела мягкой женщиной, ее голос, каким она разговаривала по телефону, заставил Билли думать, что когда она злится, то грызет ногти.
   После прочтения письма доктор Хиллберн некоторое время молча рассматривала его.
   - Да, мы послали вам это когда-то. Мне кажется, я припоминаю сообщение, полученное от нашего друга мистера Меркля. Анита, будь добра, попроси Макса посмотреть в папке на букву "М" и принести письма от мистера Реджинальда Меркля. - Едва она произнесла имя, как Анита удалилась. - Так. Что я могу для вас сделать, мистер Крикмор?
   - Я... приехал, потому что так написано в вашем письме.
   - Я ожидала ответа на письмо, а не приезда. И кроме того, это было давно. Вы здесь в Чикаго с семьей?
   - Нет, мэм. Я здесь один.
   - О? А где вы остановились?
   Билли сделал паузу, предчувствуя крах.
   - Остановился? Ну, я... оставил свой чемодан внизу. Я думал, что смогу остановиться здесь.
   Доктор Хиллберн замолчала; она кивнула и протянула руку к пресс-папье.
   - Молодой человек, здесь не отель. Это мастерские и исследовательский центр. Те люди, которых вы возможно видели внизу и в лабораториях, приглашены сюда после долгих консультаций. Я ничего не знаю о вас и, откровенно говоря, я даже не могу припомнить, почему мы вам написали. Мы пишем сотням людей, которые нам не отвечают. Наши лаборатории, конечно, не так хорошо оборудованы, как, скажем, в Дюкском университете или в Беркли, но мы существуем на те крохи, которые нам выделяет Чикагский университет, и на маленькие ассигнования. Этих средств едва хватает на тестирования и исследования тех, кого мы выбрали; и, конечно же, здесь нет места для кого-нибудь с улицы.
   - Я не с улицы! - запротестовал Билли. - Я проделал долгий путь!
   - Я не спорю, юноша. Но я говорю, что...
   Она взглянула на мужчину средних лет в роговых очках и лабораторном халате, принесшего папку с письмами.