Маккаммон Роберт. Неисповедимый путь

   Билли Крикмор лежал на своей деревянной кровати, стоявшей между передней и маленькой кухней, под одеялом, и ему снилось, как миссис Кулленс смотрит на него из-под своих похожих на рыбьи глаза очков и требует объяснить, почему он не выполнил домашнее задание по арифметике. Он пытался сказать ей, что задание было сделано, но по дороге в школу он попал в снежную бурю, спасаясь от которой заблудился в лесу, где и потерял свою голубую тетрадь с решенными примерами. Неожиданно, повинуясь течению сна, он оказался в густом зеленом лесу на незнакомой каменистой тропке, которая вела к холмам. Он пошел по ней, пока не наткнулся на мистера Букера, сидящего на большом камне и глядящего в пространство своим страшным невидящим взглядом. Подойдя ближе, Билли увидел, что в камнях полно гремучих змей, ползающих, трещащих и собиравшихся в клубки. Мистер Букер с глазами, черными, как свежий уголь для отопительной системы, поднял змею за погремушку и погрозил ею Билли. Мужчина открыл рот, и Билли услышал пронзительный крик, который становился все громче, громче, громче...
   Он все еще раздавался в ушах Билли, когда мальчик, приглушенно всхлипывая, уселся на кровати, и услышал, как звук замирает вдали.
   В следующий момент, Билли услышал за стеной тихие голоса родителей. Открылась и закрылась дверь гардероба, а затем послышались шаги. Он вылез из кровати, попал в сквозняк, который заставил застучать зубы, и в темноте направился к двери в спальню родителей. У дверей он остановился, прислушиваясь к шепоту, раздающемуся из спальни и припоминая, как как-то раз он вошел в спальню родителей без стука и увидел, что они танцуют лежа. Его отец тогда очень сильно рассердился, а его мать, объяснив, что им необходимо бывать в одиночестве и тишине, попросила в следующий раз стучаться. По крайней мере, это было лучше, чем когда он слышал за их дверью ссоры. В этом случае обычно был слышен громкий голос отца. Но все же хуже всего были его пронзительные вопли, после которых в доме порой на несколько дней устанавливалась долгая холодная тишина.
   Билли собрал всю свою храбрость и постучал. Шепот смолк. Вдалеке - в стороне шоссе, подумал он, - послышался еще один крик, похожий на крик приведения с готорнского кладбища. Открылась дверь, и в тусклом свете керосиновой лампы на пороге показался отец, с накинутым на плечи плащом, бледный, с заспанными глазами.
   - Иди в кровать, сынок, - сказал Джон.
   - Ты куда-то собрался?
   - Я съезжу в город узнать, почему гудела сирена. Ты останься здесь, с мамой, а я вернусь через несколько... - он умолк, прислушиваясь к очередному гудку сирены.
   - Можно мне с тобой? - спросил Билли.
   - Нет, - твердо ответил Джон. - Ты останешься здесь. Я вернусь, как только все разузнаю, - добавил он обращаясь к Рамоне, которая вышла в переднюю вслед за мужем, держа в руке масляную лампу. Джон открыл дверь, и на петлях заскрипел намерзший лед. Он направился к своему видавшему виды, но еще достаточно крепкому "Олдсмобилю" пятьдесят пятого года, различные части которого, пострадавшие в ряде аварий, отличались друг от друга цветом. Кристаллики льда как искорки блестели в воздухе. Джон сел за руль, газанул, чтобы прогреть холодный двигатель, и, выпуская синие клубы выхлопных газов, машина тронулась по грязной дороге по направлению к главному шоссе. Как только он свернул на шоссе и двинулся по направлению к Готорну, то сразу увидел красные кометы мерцающих сигналов и с ужасающей отчетливостью понял, что полицейские машины припаркованы у дома Дейва Букера.
   Джон оцепенел, когда увидел сами полицейские машины и машины скорой помощи, а также темные фигуры людей, стоящих рядом. Фары "Олдса" выхватили из темноты полицейского в накидке, говорящего по рации; поодаль стояли Хэнк Вайтерспун и его жена Паула в пальто, одетые поверх пижам. Они жили в ближайшем от Букеров доме. Окна дома Букеров сияли ярким светом, который освещал фигуры входящих и выходящих из дома людей. Джон остановил машину и, подавшись вправо, опустил стекло пассажирской двери.
   - Хэнк! - позвал он. - Что случилось?
   Вайтерспун и его жена стояли вцепившись друг в друга. Когда мужчина повернулся, то Джон увидел на сером лице испуганные остекленевшие глаза. Вайтерспун издал хныкающий звук, затем повернулся и пошатываясь пошел прочь. Пройдя несколько шагов, он поскользнулся и упал в лужу, собравшуюся на ледяном бетоне.
   Полицейский с ястребиным носом высунулся из окна своей машины.
   - Проезжай, парень. Здесь и так зевак больше, чем нужно.
   - Я... просто хотел узнать, что произошло. Я живу прямо по шоссе, и услышал всю эту суматоху...
   - Вы родственник Букерам?
   - Нет, но... они мои друзья. Я подумал, что смогу чем-то помочь, если...
   Полицейский подхватил свою готовую улететь фуражку и повторил:
   - Проезжай.
   Но в следующую минуту внимание Джона было приковано к двум людям в белых халатах, выносившим из дома носилки, покрытые коричневым одеялом, которое не давало возможности увидеть то, что находится на носилках. В дверях показались вторые носилки, накрытые окровавленной простыней. У Джона перехватило дыхание.
   - Несите их назад, - крикнул полицейский. - На подходе еще одна скорая из Файета!
   Первые носилки стали погружать в "скорую", стоящую не далее десяти футов от Джона; вторые, накрытые окровавленной простыней, лежали прямо напротив окна его машины. Ветер завернул угол простыни, и вдруг из-под нее, как бы пытаясь подхватить улетающий покров, выпала белая рука. Джон ясно увидел обручальное кольцо с бриллиантом в форме сердечка. Он услышал, как один из санитаров произнес: "Боже мой!", и снова прикрыл руку.
   - Сносите их всех вниз! - крикнул полицейский.
   - Пожалуйста, - произнес Джон и схватил полицейского за рукав, скажите мне, что случилось?
   - Они все мертвы, мистер. Все до единого, - он ударил ладонью по капоту "Олдса" и закричал: - А теперь убирай отсюда эту кучу металлолома!
   Джон нажал на акселератор. Пока он разворачивался, чтобы ехать домой, подъехала еще одна скорая.
   4
   Угли в железной печке, стоявшей в передней парикмахерской Куртиса Рила, пылали как свежепролитая кровь. Вокруг печки располагались стулья, на которых сидели в клубах дыма пятеро мужчин. Здесь было только одно парикмахерское кресло: монстр с красными виниловыми подлокотниками. Оно могло наклоняться назад для облегчения процесса стрижки, и Джон Крикмор часто подшучивал над Рилом, говоря, что тот может стричь волосы, дергать зубы и чистить ботинки клиенту в одно и то же время. Часы с корпусом орехового дерева, утащенные из заброшенной железнодорожной станции, лениво помахивали латунным маятником. На белом кафельном полу вокруг упомянутого единственного кресла валялись обрезки прямых коричневых волос Линка Паттерсона. Сквозь витрину парикмахерской в помещение проникал свет ясного, но очень холодного дня. Издалека, словно писк августовского москита, слышался звук работающей на лесопилке пилы.
   - Мне становится не по себе, когда начинаю думать об этом, - нарушил тишину Линк Паттерсон. Он затянулся пару раз сигаретой, а потом бросил окурок в банку из-под персиков, стоявшую на полу рядом с ним. Его гладкие, коротко подстриженные волосы блестели от бриолина. Он был стройным, хорошо сложенным мужчиной с жестко очерченным лбом, темными внимательными глазами и узким костлявым подбородком.
   - Этот парень стал двинутым давным-давно. А ведь я видел его по два раза в неделю и ни разу ни о чем таком не заподозрил! Будет тут не по себе!
   - Да, - ковыряя в зубах щепкой отозвался Хайрам Келлер. Он состоял сплошь из жесткого мяса и костей, которые выпирали как сучки при каждом его движении. Его лицо украшали серые с проседью усы. Протянув руки, он грел их печным жаром. - Один Бог знает, что произошло в том доме прошлой ночью. Эта симпатичная маленькая девочка...
   - Безумный, как пьяный индеец.
   Тяжелый зад Ральфа Лейтона, зашевелившись, вызвал постанывания стула. Наклонившись вперед, Ральф стряхнул пепел в предназначенную для этого чашку. Лейтон был крупным мужчиной, не сознающим свои габариты. Из тех, кто может сбить вас с ног, если случайно столкнется на тротуаре. Двадцать лет назад он играл в американский футбол за команду Файетского округа и слыл в родном городе героем, пока однажды в куче-мале из шести человек его нога не сломалась, как ивовый прутик. Для него начались горькие годы возделывания земли и размышлений по поводу того, чей же вес приняла его нога, лишив будущего в футболе. Его угловатое лицо, под стать размерам, казалось вытесанным из камня. Его серые глаза без любопытства глядели на сидящего с противоположной от печки стороны Джона Крикмора, ожидая его реакцию на последнюю фразу.
   - Я думаю, что на похоронах гробы не откроют.
   - А я стриг этого человека, должно быть, тысячу раз, - Пил вынул изо рта черную трубку и в раздумье покачал головой. - И Вилла тоже стриг. Не сказал бы, что Букер был особенно приветлив. Я обычно стриг его летом и подравнивал зимой. Кто-нибудь слышал, когда будут похороны?
   - Говорят, что завтра утром, - ответил Линк. - Я думаю, что они хотят побыстрее покончить с этим.
   - Крикмор, - тихо произнес Лейтон, - что-то ты сегодня молчалив.
   Джон пожал плечами и, затянувшись сигаретой, зажатой между пальцами, выпустил дым в сторону спрашивающего.
   - Но ты же часто рыбачил вместе с Букером, не так ли? Выходит, что ты должен знать его лучше нас. Что заставило его сделать это?
   - Откуда я знаю? - тон голоса Джона выдавал его напряжение. - Я просто рыбачил с ним, а не был его сиделкой.
   Ральф оглядел сидящих, а затем поднял брови.
   - Джон, ты был его другом, так? Следовательно, ты должен был знать, что он ненормальный задолго до вчерашнего дня...
   Лицо Крикмора покраснело от гнева.
   - Ты пытаешься меня обвинить в случившемся, Лейтон? Ты лучше следи за тем, что говоришь!
   - Он не хотел тебя обидеть, Джон, - вмешался Линк, успокаивающе помахивая рукой. - Слезь с этой лошади, пока она не сбросила тебя. Черт возьми, мы все сегодня на нервах.
   - У Дейва Букера была мигрень. Это все, что я знаю, - продолжал настаивать Джон, а затем умолк.
   Куртис Пил раскурил свою трубку и прислушался к далекому пению пилы. На его памяти это было самое ужасное происшествие в Готорне. Пил имел в городе особое положение: обо всех происшествиях он обладал информацией даже большей, чем шериф Бромли или преподобный Хортон.
   - Хэнка Вайтерспуна забрали в госпиталь в Файет, - сообщил он. - У бедного старика мотор почти отказал. Мей Макси рассказала мне, что Вайтерспун услышал выстрелы и решил посмотреть, что случилось. Войдя в дом, он обнаружил голого Букера, сидящего на софе. Похоже, тот упер оба ствола себе под подбородок и пальцем ноги нажал курки. Потому Хэнк не смог сразу определить, кого это он нашел. - Прежде, чем еще раз затянуться, он выпустил из уголка рта струйку голубого дыма. - Я думаю, остальных нашли полицейские. Мне нравилась Джули-Энн. У нее всегда находилось доброе слово. А их дети, такие прелестные, как цветок в петлице выходного костюма. Боже всемогущий, какое несчастье...
   - Полицейские все еще в их доме, - сказал Лейтон, рискнув бросить быстрый взгляд на Джона. Он не любил этого сукиного сына, женатого на женщине, которая больше индианка, чем белая. Он, как и все, сидящие вокруг печки, слышал рассказы о ней. Она не часто бывает в городе, но когда появляется, то держит себя так, будто ей принадлежит вся улица, и Лейтон считал, что такой женщине как она так себя вести не подобает. По его мнению, ей следовало на коленях ползти в церковь и молиться за свою душу. А этот ее темнокожий щенок ничуть не лучше ее. Лейтон считал, что его двенадцатилетнему сыну следует выбить всю чертовщину из этого маленького недоноска. - Подчищают, что осталось, я думаю. Чему они удивляются, так это тому, куда подевался мальчик.
   - Мей Макси рассказала мне, что вся его кровать была залита кровью, вся-вся. Но возможно, что он убежал и спрятался в лесу.
   Джон тихонько хмыкнул. Мей Макси была готорнской телефонисткой и даже спала с телефонной трубкой у уха.
   - Слава Богу, все это закончилось, - вслух произнес он.
   - Нет, - глаза Хайрама блеснули, - еще не закончилось. - Он взглянул на каждого сидящего и остановил свой взгляд на Джоне. - Был ли Дейв Букер ненормальным, не был ли, а если был, то насколько: все это не имеет значения. То, что он сделал, - чистое зло, которое, будучи выпущенным на свободу, сразу пускает корни, как чертова лоза кадзу. Конечно, были в Готорне бедствия и до этого, но... Попомните мои слова, это еще не закончилось.
   Открылась входная дверь, заставив звякнуть маленький колокольчик, висящий на притолоке, и в помещение вошел Ли Сейер, одетый в коричнево-зеленый жилет, на котором, словно знаки доблести, виднелись кровавые пятна. Он быстро закрыл дверь препятствуя проникновению холода, и подошел к печке обогреться.
   - Холодно, как у ведьмы за пазухой.
   Он снял коричневую кожаную кепку и повесил ее на крючок. Встав рядом с Джоном, он начал мять руки по мере того, как они оттаивали.
   - Я слышал, что сегодня утром приехала мать Джули-Энн. Ей позволили войти туда, и с ней случилась истерика. Это ужасно, вся семья убита, да еще так...
   - Не вся, - напомнил ему Джон. - Может быть, мальчик спасся.
   - Тот, кто верит в это, может попробовать посвистеть своей задницей. - Сейер взял стул, перевернул его задом наперед и уселся так, чтобы облокотиться об его спинку. - Следующей версией будет то, что мальчишка всех и шлепнул.
   Эти слова вызвали неожиданный шок, но Джон знал, что это не так. Нет, Вилл либо бродит где-то в лесу, либо где-нибудь зарыт. Он клял себя за то, что не разглядел болезнь в тех вспышках гнева, которые иногда возникали у Дейва во время рыбалок. Однажды Дейв вышел из себя из-за запутанной лески и в результате выбросил за борт совершенно новую снасть, а затем, пока встревоженный Джон греб к берегу, сидел, обхватив голову руками, и плакал. Боже, думал он, она же умоляла меня вчера спасти им жизнь! Джон никому не рассказывал, что был у Букеров накануне происшествия. Страх и стыд повесили на его рот огромный замок.
   - Да, это ужасно, - сказал Ли. - Но жизнь - для живых, не так ли? Он обвел остальных взглядом. - Надо бы обсудить, что нам делать с преподобным Хортоном.
   - Чертов любитель негров, - Ральф подался вперед и сплюнул коричневую табачную слюну. - Мне никогда не нравился этот хвастливый ублюдок.
   - Что нужно делать? - спросил у сидящих Ли. - Нужно ли собирать обычное собрание для принятия решения?
   - Все лейтенанты здесь, - растягивая слова ответил Хайрам. - Мы можем решить прямо сейчас и покончить с этим.
   - Я не знаю, Ли, - нерешительно сказал Куртис. - Может быть, Хортон и якшается с ниггерами, но он все же священник. Знаете, он был так добр с моей Луизой, когда заболела ее мать.
   - О чем ты говоришь, приятель? Хортон хочет, чтобы ниггеры ходили на службу вместе с белыми! Он все время крутится вокруг Дасктауна и Бог знает что там делает! - Ли заговорщицки понизил голос. - Я слышал еще, что ему приглянулся кое-какой черный хвост, и он время от времени к ней наведывается. Неужели мы будем это терпеть?
   - Шиш, - сказал Ральф. - Назад дороги нет.
   - Джон, что-то ты сегодня все молчишь. Я, конечно, понимаю, что это из-за вчерашнего происшествия, ведь ты был лучшим другом Дейва Букера и все такое. Но все-таки, что ты думаешь по поводу Хортона?
   Джон почувствовал, что все ждут его ответа. Он не любил принимать решения и не хотел больше оставаться лейтенантом, но они настояли.
   - Я думаю, мы должны дождаться окончания похорон, - сказал он неуверенно и почувствовал на себе волчий взгляд Ральфа Лейтона. - Хортон собирается отслужить службу, и я думаю, что мы должны проявить уважение к погибшим. А потом... - он пожал плечами. - Потом я присоединюсь к большинству.
   - Прекрасно. - Ли хлопнул Джона по плечу. - Я как раз хотел сказать то же самое. Мы подождем, пока похоронят Букеров, а затем нанесем визит Хортону. Я все подготовлю. Куртис, начинай всех оповещать.
   Они еще немного поговорили, а затем вернулись к теме убийства. Когда Куртис стал в деталях пересказывать то, что услышал от Мей Макси, Джон неожиданно встал и взял свое пальто, сказав, что ему пора домой. Когда он выходил, в парикмахерской стояла тишина, но Джон прекрасно знал, что будет предметом разговора после того, как он уйдет: Рамона. В его присутствии ее имя никогда не упоминалось, но Джон знал, что стоит ему уйти, как они начнут перемывать косточки его жене, обсуждая то, что им в ней не нравится, и то, что они боятся. Он не мог их винить. Но он оставался сыном Готорна вне зависимости от того, на ком был женат, и в его присутствии они были почтительны. Все, за исключением этой толстой свиньи Лейтона, подумал Джон, направляясь к своему автомобилю.
   Он уселся в кабину "Олдсмобиля" и съехал с обочины. Притормозив у дома Букеров - "помоги мне, помоги мне", говорила Джули-Энн - он увидел два припаркованных полицейских автомобиля. Один полицейский бродил между деревьев позади дома, тыкая щупом землю. Двое остальных методично отдирали доски обшивки террасы. Никогда они не найдут этого мальчишку, подумал Джон. Если он смог убежать, то он так напуган, что никогда не вернется обратно. А если он мертв, то Дейв позаботился о трупе.
   Снова взглянув на шоссе, он поразился, увидев две фигуры, стоящие на обочине и смотрящие на дом Букеров. Рамона, одетая в свое тяжелое коричневое пальто, держала за руку Билли. Ее глаза были закрыты, а голова слегка откинута назад. Джон ударил по тормозам "Олдса" и, даже не успев до конца опустить стекло, закричал:
   - Рамона! Идите сюда оба! Залезайте в автомобиль!
   Билли испуганно взглянул на отца, а Рамона еще мгновение продолжала спокойно стоять с открытыми глазами и смотреть на дом.
   - РАМОНА! - прогремел Джон, и его лицо покраснело от гнева. Он был удивлен тем, что она отважилась выйти из дома в такой леденящий холод, потому что она редко покидала дом даже в жаркие летние дни. Тем не менее, она была здесь, и Джон разъярился из-за того, что она привела с собой Билли.
   - Садитесь в машину сейчас же!
   Наконец они перешли дорогу и забрались в автомобиль. Билли дрожал, сидя между ними. Джон переключил скорость и тронулся.
   - Что ты здесь делала? - сердито спросил он Рамону. - Зачем привела мальчика? Разве ты не знаешь, что произошло здесь прошлой ночью?
   - Знаю, - ответила она.
   - О, значит ты привела Билли посмотреть на _э_т_о_? Боже мой! - Он чувствовал себя, как фитиль динамитной шашки. - Ты думаешь, что он не узнает про это в школе?
   - Узнаю о чем? - слабым голосом спросил Билли, чувствуя, что искры ссоры вот-вот разгорятся бушующим пламенем.
   - Ничего, - ответил Джон. - Не беспокойся об этом, сынок.
   - Он должен знать. Он должен услышать это от _н_а_с_, а не от детей в школе...
   - Замолчи! - неожиданно закричал Джон. - Замолчи, поняла?
   Он ехал так быстро, что чуть не проскочил поворот, так что ему пришлось поистязать немного тормоза, чтобы уменьшить скорость "Олдса" и повернуть к дому. Рамона отвернулась от него, сцепив руки на коленях, а Билли сидел между ними, наклонив голову. Он хотел знать, что делают полицейские машины возле дома Билла и почему Вилл не был с утра в школе. Он слышал, как другие дети шепотом рассказывали то, от чего ему становилось не по себе. Случилось что-то плохое, но никто не знал точно, что. Билли слышал, как Джонни Паркер произнес слова "дом убийства", но потом заткнул уши, не желая слушать дальше.
   - Не можешь не вмешаться, да? - проговорил Джон сквозь стиснутые зубы. "Олдс" ехал по проселочной дороге, раскидывая камни и разбрызгивая грязь.
   - Женщина, тебе еще недостаточно смерти и зла? Ты хочешь и сына вовлечь в это? Нет, нет, ты не можешь не вмешаться, не можешь остаться в стороне, когда чувствуешь в воздухе смерть, да? Ты не можешь себя вести как другие и...
   - Достаточно, - тихо, но твердо прервала его Рамона.
   На несколько секунд кровь отхлынула от его лица, а затем оно приобрело отвратительный багровый цвет.
   - ЧЕРТ ПОБЕРИ! - заорал он. - Ты не должна уходить из дома и разгуливать по городу! Ты должна сидеть как мышка, поняла? - Джон остановил машину и выдернул ключ из замка зажигания. - Я хочу, чтобы ты больше никогда не подходила к этому дому, ясно?
   Он протянул руку и схватил ее за подбородок, удерживая его так, чтобы она не смогла отвести взгляд, который оказался отрешенным и далеким. Этот взгляд окончательно вывел Джона из себя, и он захотел ударить жену, но вовремя вспомнил о Билли и удержал руку.
   - Я больше не желаю слышать весь этот твой бред, ты слышишь меня? Отвечай, когда я с тобой разговариваю!
   В неожиданно наступившей гнетущей тишине Джон услышал всхлипывания Билли. Его пронзило чувство стыда, однако гнев еще продолжал управлять им.
   - ОТВЕЧАЙ МНЕ! - закричал он.
   Рамона стояла тихо и неподвижно. В ее глазах были слезы. Она долго внимательно смотрела на мужа прежде чем ответить, а он в это время чувствовал себя как жук, только что вскарабкавшийся на скалу.
   - Я слышу тебя, - тихо произнесла Рамона.
   - Так-то лучше!
   Он отпустил ее подбородок, вылез из машины и заспешил в дом, не решаясь оглянуться в сторону жены и сына, поскольку гнев, страх и чувство вины стали медленно засасывать его, как мокрая земля засасывает плуг. В доме он вцепился в Библию, желая найти в ней то, что поможет ему ослабить мучительную боль в душе.
   Когда Рамона и Билли вошли в дом, Джон уже сидел у камина, листая Библию. Он тихо читал, сдвинув брови и шевеля губами. Рамона сжала плечо сына, давая ему понять, чтобы он тихо прошел к себе, а затем удалилась на кухню заканчивать овощной пирог, сделанный из остатков нескольких последних обедов, который она собиралась подать на ужин. Билли подкинул в камин еще одно полено, а затем с кочергой уселся у огня. Он все еще чувствовал в воздухе отголоски бури, но большая ее часть уже миновала, и он надеялся, что теперь все пойдет на лад. Он хотел узнать у отца, что же на самом деле случилось с Виллом и Букерами и почему те мужчины ломали террасу, но чувствовал, что случилось что-то плохое, что вызвало очередную ссору между папой и мамой. Он отложил кочергу, одобрительно взглянул на отца - тот, погрузившись в Книгу пророка Даниила, не глядел на сына, - сел за свой маленький подержанный столик, стоящий рядом с его кроватью, и стал заниматься домашним заданием.
   В доме стояла тишина, нарушаемая только потрескиванием поленьев да звоном посуды на кухне. Билли начал со слов, которые следовало заучить, но его мысли возвращались к тому, что говорил в машине отец: смерть и зло... смерть и зло... тебе еще недостаточно смерти и зла? Он жевал ластик, размышляя о том, что имел в виду его папа: означает ли это, что смерть и зло ходят вместе с одной стрижкой и в одинаковой одежде, как братья Массей? Или они имеют одно и тоже происхождение, но в последствии каким-то образом стали отличаться друг от друга, как, скажем, если бы один из братьев Массей стал поклоняться Сатане, а другой обратился к Богу. Билли обнаружил, что смотрит туда, где, читая Библию, сидел его отец, и подумал, что однажды он поймет все эти вещи, как их понимают взрослые. Он вернулся к домашнему заданию, заставляя себя сконцентрироваться на нем, но перед его глазами вставал и вставал темный тихий дом и люди, отдиравшие обшивку террасы.
   Джон восхищался силою слов Даниила. Ему нравилось думать, что они с Даниилом сошлись бы. Иногда Джону казалось, что вся жизнь - это львиный ров. Кровожадные животные рычат со всех сторон, а Дьявол смеется над вами. По крайней мере, думал он, для него это почти что правда. Он подался вперед и прочитал речь Даниила перед Дарием: "Бог мой послал Ангела Своего и заградил пасть львам, и они не повредили мне, потому что я оказался пред Ним чист..."
   ...оказался пред Ним чист...
   Джон перечитал отрывок, а затем закрыл книгу. Чист. Он ничего не мог тогда сделать для Джули-Энн, или Кэти, или Вилла, или Дейва Букера. Он чувствовал, что эта выдержка из священного писания говорит ему, что все было правильно, что ему надо прогнать прочь беспокойство и оставить прошлое в покое.
   Он взглянул на потрескивающее пламя. Когда он женился на Рамоне - Бог знает, почему, если не считать того, что ему казалось, будто она самая прекрасная девушка в мире, что ему было всего двадцать, что он не имел представления о любви, долге, ответственности, - он вступил в львиный ров, не подозревая об этом, и теперь ему надо было каждый день быть настороже, дабы не быть проглоченным Дьяволом. Он снова и снова молился за то, чтобы его сына не коснулись ее темные силы. Если же это произойдет, то... Джон вздрогнул, мысленно представив себя на месте Дейва Букера, раскраивающим их головы бейсбольной битой, а затем подпирающим ружьем свой подбородок. Боже праведный! - мысленно воскликнул он и прогнал видение прочь.
   Отложив Библию, он встал и направился в спальню. Его сердце забилось чаще, когда он вспомнил о преподобном Хортоне, пробирающемся в Дасктаун. Он не желал участвовать в том, что намечалось, но знал, что этого ждут от него другие. Он открыл гардероб и достал оттуда перевязанную шпагатом коробку. Разрезав веревку перочинным ножом, Джон снял крышку и разложил свой клановский балахон на кровати.