Маккаммон Роберт. Песня Свон

   - Думаю... что да, - ответил Роланд.
   - Хорошо, теперь послушай меня. Я не могу втиснуться в эту дыру. Ты сможешь. Тебе нужно наложить шину плотно на его руку, а потом я передам тебе спирт. Плеснешь им на его запястье. Он будет подготовлен, и все дело будет только за тобой. Его кисть вероятно раздроблена, поэтому не будет слишком трудно пробить топором кость. Теперь, послушай Роланд, внимательно! Ты не должен возиться с этим долго! Сделай это четко и быстро и кончи с этим, а коли ты начал и не думай остановиться, прежде чем кончишь. Ты слышишь меня?
   - Да, сэр, - ответил Роланд и подумал: "Проснись! Я должен проснуться".
   - Если ты наложишь шину, и тебя будет некоторое время на то, чтобы закрыть рану прежде, чем она начнет кровоточить. У тебя должно быть что-то, чем можно прижечь рану, и ты должен быть крепко уверен, что сможешь приложить к ней огонь, ты слышишь? Если не сможешь, он истечет кровью до смерти. Судя по тому, как его там придавило, он не будет сильно дергаться, и, как бы то ни было, он знает, что это необходимо сделать. Посмотри на меня, Роланд.
   Роланд посмотрел на свет.
   - Если ты сделаешь все, что от тебя требуется, полковник Маклин будет жить. Если ты облажаешься - он умрет. Просто и ясно. Понял?
   Роланд кивнул, голова у него кружилась, но сердце билось сильно. Король в ловушке! - подумал он. И из всех Рыцарей Короля я - единственный, кто может его освободить! Но нет, нет, - это не игра! Это была настоящая жизнь, а его мать и отец лежат где-то там, и Земляной Дом разбит, вся страна разбита, все уничтожено.
   Он приложил руку к окровавленному лбу и давил на него, пока дурные мысли не исчезли. Рыцарь Короля! Сэр Роланд - имя мое! И теперь он был готов спуститься в самое глухое и темное подземелье ради спасения Короля, вооруженный огнем и железом.
   "Медвежонок" отполз в сторону, чтобы разжечь костер, и Роланд последовал за ним, как автомат. Он сложили в кучу в углу куски досок, стульев и одежды с трупов, и с помощью горящих кусков кабеля из вестибюля разожгли костер.
   "Медвежонок", двигаясь медленно от боли, подложил потолочные обивочные плитки и подлил в огонь спирт. Сначала пошел густой дым, потом красное свечение начало увеличиваться.
   Капрал Прадо все еще сидел у противоположной стены, наблюдая, как они действуют. Лицо его было мокро от пота, и он беспрерывно лихорадочно что-то бормотал, но Уорнер не обращал на него внимания. Теперь обломки досок и стульев обуглились, горький дым просачивался через дыры и щели в потолке.
   Уорнер похромал к краю костра и вынул из него ножку одного их стульев. Другой конец ее ярко горел, и цвет дерева стал от черного до пепельно-серого. Он сунул ее в обратно в костер и повернулся к Роланду. Хорошо, - сказал он. - Давай выполнять.
   По-прежнему кривясь от боли в поврежденной спине, Уорнер ухватил руку Роланда и помог ему спуститься в яму. Роланд встал на мертвое тело. Уорнер держал огонь так, чтобы свет падал на зажатую руку Маклина и подсказывал Роланду, как наложить шину на запястье полковника. Роланду пришлось лежать, скорчившись на трупе, чтобы добраться до поврежденной руки, и он увидел, что запястье почернело. Маклин неожиданно дернулся и попытался поглядеть наверх, но не смог поднять голову. - Плотнее, - удалось сказать Маклину. - Затягивай узел на этой сволочной руке!
   Роланду понадобилось четыре попытки чтобы затянуть его достаточно туго. Уорнер спустил вниз бутыль со спиртом, и Роланд плеснул им на почерневшее запястье. Маклин взял бутыль свободной рукой и наконец вывернул шею так, чтобы увидеть Роланда. - Как тебя зовут?
   - Роланд Кронингер, сэр.
   Маклин смог догадаться, что это мальчик, судя по весу и голосу, но не разобрал лица. Что-то блеснуло, и он свернул голову, чтобы поглядеть на топор для мяса, который держал Роланд.
   - Роланд, - сказал он, - ты и я в ближайшую пару минут сможем многое узнать друг о друге. Тэдди! Где огонь? - Огонь у Уорнера на минуту притух, и Роланд остался в темноте один на один с полковником. - Плохой день, сказал Маклин. - Видел ли ты хуже, а?
   - Нет, сэр, - голос Роланда дрогнул.
   Вернулся огонь. Уорнер держал горящую ножку стула, как факел. - Я принес его, полковник. Роланд, я собираюсь бросить его вниз тебе, Роланд. Готов?
   Роланд поймал факел и снова склонился над полковником Маклином. Полковник, глаза которого помутились от боли, увидел мальчика в неверном свете и подумал, что почти узнал его. - Где твои родители, сынок? спросил он.
   - Не знаю. Я потерял их.
   Маклин смотрел на горящий конец ножки стула и молил, чтобы он был достаточно горящий для того, что нужно было сделать. - Ты сделаешь, как надо? - сказал он. - Я буду верить в тебя. - Взгляд его ушел от факела и остановился на лезвии топора. Мальчик неудобно скорчился над ним, сидя верхом на трупе и устремив взгляд на запястье Маклина в месте, где оно уходило в каменную стену. - Ну, - сказал Маклин. - Пора. Давай, Роланд. Давай проделаем это прежде, чем один из нас станет куриным говном. Я буду держаться столько, сколько смогу. Ты готов?
   - Он готов, - "Медвежонок" Уорнер сказал это на краю ямы.
   Маклин мрачно улыбнулся, и капля пота стекла по горбинке его носа. Делай первый удар сильно, Роланд, - подгонял он. Роланд сжал факел левой рукой и занес правую, с зажатым в ней топором, над головой. Он точно знал, куда собирается ударить, - прямо в то место, где почерневшая кожа, вздулась у щели. Бей! - сказал он себе. Бей сейчас! Он услышал, как Маклин сделал глубокий вдох. Рука Роланда сжала топор, и он повис в зените над головой. Бей сейчас! Он почувствовал, что его рука стала, как железо. Бей сейчас!
   Он втянул воздух и изо всей силой опустил топор на запястье полковника Маклина.
   Кость хрустнула. Маклин дернулся, но не издал ни звука. Роланд подумал, что острие прошло насквозь, но с ужасом увидел, что оно вышло в толстую кость всего лишь на дюйм.
   - Давай же! - заорал Уорнер.
   Роланд выдернул топор.
   Глаза Маклина, покрасневшие по краям, сильно зажмурились, потом вновь открылись. - Давай, - прошептал он.
   Роланд поднял руку и ударил снова. Но кость не отошла. Роланд ударил третий раз, и четвертый, сильнее и сильнее. Он слышал, как одноглазый горбун кричал поторапливаться, но Маклин молчал. Роланд высвободил топор и ударил пятый раз. Теперь пошла кровь, но сухожилия все еще не отделялись. Роланд начал колотить топором без передышки, лицо Маклина стало желто-белым, губы посерели, как пыль на кладбище.
   Нужно было закончить прежде, чем кровь захлещет, как из шланга. Когда это случится, знал Роланд, король умрет. Он поднял топор над головой, плечи задрожали от напряжения, и вдруг это больше не был топор для мяса, это был священный топор, а сам он был сэр Роланд Рыцарь Короля, предназначением которого было освободить попавшего в западню короля из подземелья. Он был единственный из целого королевства, кто мог это сделать, и этот момент принадлежал ему.
   Сила славных деяний билась в нем, и, когда он опустил сверкающий священный топор, он услышал свой собственный крик, хриплый, почти нечеловеческий.
   Кость затрещала. Жилы отделились от силы удара священного топора. И тут Король скорчился, и страшный кровавый предмет, снаружи похожий на губку, отскочил в лицо Роланду. Кровь брызнула на его щеки и лоб, чуть не ослепив его.
   - Прижигай, - орал Уорнер.
   Роланд прижал факел к кровоточащему губчатому предмету, он дернулся от него, но Роланд вцепился в него и прижал, в то время как Маклин дико задергался. Он придавил факел к ране в том месте, где была кисть полковника Маклина. Роланд словно загипнотизированный смотрел, как обгорал в пламени обрубок, как рана чернела и сморщивалась, слышал шипенье крови Маклина. Тело Маклина непроизвольно билось, глаза полковника закатились, но Роланд повис на раненой руке. Он чувствовал запах крови и горелого мяса, втягивал его глубоко в себя как душеочищающий фимиам и продолжал прижигать рану, прижимая огонь к мясу. Наконец Маклин перестал дергаться, изо рта его вырвался низкий стон, как из глотки раненого зверя.
   - Довольно, - позвал Уорнер. - То, что надо.
   Роланд был загипнотизирован видом плавящейся плоти. Оторванный рукав куртки Маклина загорелся, и дым стал подниматься по стенкам ямы.
   - Достаточно, - закричал Уорнер. - Малый никак не остановится! Роланд, черт побери, достаточно!
   На этот раз голос мужчины рывком вернул его к действительности. Роланд выпустил руку полковника и увидел, что обрубок обгорел до черноты и блеска, как будто его покрыли смолой. Языки огня на рукаве куртки Маклина стихали. Все кончено, - подумал Роланд. Все кончено. Он сбил пламя с головни ударами о стену ямы и после этого бросил его.
   - Я сейчас найду какую-нибудь веревку, чтобы вытащить вас, - позвал Уорнер. - Как вы там?
   Роланду не хотелось отвечать. Свет Уорнера пропал, и Роланд остался во тьме. Он слышал хриплое дыхание полковника и перелез через труп, который лежал, зажатый между ними, пока его спина не уперлась в камень, потом вытянул ноги и положил священный топор рядом с собой. На его забрызганном кровью лице застыла улыбка, но глаза были расширившимися от шока.
   Полковник застонал и пробормотал что-то, чего Роланд ничего не понял. Потом он сказал еще раз, голос его был сдавленный от боли. - Возьми себя в руки. - Пауза и снова: - Возьми себя в руки... Возьми себя в руки, солдат... - Голос был иступленным, стал громче, а затем упал до шепота. Возьми себя в руки... да, сэр... каждый кусочек... да, сэр... да, сэр. Голос полковника стал звучать как у ребенка, забившегося в угол от порки. - Да, сэр, пожалуйста... да, сэр... да, сэр... - Закончилось это звуком, бывшим нечто средним между стоном и судорожным рыданием.
   Роланд внимательно вслушивался. Эта не был голос триумфатора, героя войны, он звучал скорее как у кланяющегося просителя, и Роланд изумился тому, что скрывалось в сознании Короля. Король не может умолять, подумал он. Даже в страшном кошмаре. Королю опасно выказывать свою слабость.
   Позже, Роланд не знал на сколько, что-то ткнуло его в колено. Он пощупал во тьме и коснулся руки. Маклин пришел в сознание.
   - Я перед тобой в долгу, - сказал полковник Маклин, и теперь его голос опять звучал как голос истинного героя войны.
   Роланд не ответил, но его осенило, что ему понадобится чья-либо защита, чтобы пережить все, что предстоит. Его мать и отец, скорее всего, погибли, а их тела исчезли навсегда. Ему понадобится щит против будущих опасностей, не только в Земляном Доме, но и вне его, это в том случае, сказал он себе, если они когда либо вообще увидят опять внешний мир. Но он решил, что с этого момента впредь должен тесно держаться Короля, это может быть единственным способом, с помощью которого он сможет выбраться из этого подземелья живыми.
   И, если повезет, он хотел бы выжить, чтобы увидеть, что же осталось от мира вне Земляного Дома. Когда-нибудь я все же увижу это, - подумал он. Если он пережил первый день, то переживет и второй и третий. Он всегда был выживающим, это неотъемлемое качество Рыцаря Короля, и теперь он сделает все, что ни потребуется, чтобы остаться в живых.
   Старая игра окончилась, - подумал он. Новая игра вот-вот начнется. И она может стать величайшей игрой Рыцаря Короля, какую ему когда-либо приходилось проводить, потому что она будет настоящей.
   Роланд нежно взял священный топор и ждал, когда вернется одноглазый горбун, и ему все казалось, что он слышит скрип суставов бредущего куда-то скелета.
   16. СТРЕМЛЕНИЕ ВЕРНУТЬСЯ ДОМОЙ
   - Леди, я бы этого на вашем месте не пил, ей-богу.
   Испуганная голосом, Сестра Ужас оторвалась от лужи грязной воды, над которой она стояла на четвереньках, и посмотрела наверх.
   В нескольких ярдах от нее стоял низенький кругленький человек в лохмотьях сожженного норкового манто. Из-под лохмотьев торчала розовая шелковая пижама, птичьи ноги были голыми, но на ступнях была пара черных тапочек с крылышками. На круглом луноподобном лице были впадины от ожогов, все волосы опалены, кроме седых баков и бровей. Лицо сильно распухло, крупный нос и щеки как будто надуты воздухом, и на них видна фиолетовая паутина лопнувших сосудов. Из щелей на глазных впадинах его темно-карие глаза переходили с лица Сестры Ужас на лужу и обратно.
   - Это дерьмо отравлено, - сказал он, произнося "отравлено" как "отрублено". - Убивает сразу же.
   Сестра Ужас стояла на четвереньках над лужей как зверь, защищающий свое право напиться воды. Она укрылась от проливного дождя в остове такси и всю долгую и отвратительную ночь пыталась уснуть, но редкие минуты ее покоя нарушались галлюцинациями с лицом того, в кинотеатре, у которого было не одно, а тысяча лиц.
   Как только черное небо посветлело, приняв цвет речной тины, она покинула укрытие, стараясь не глядеть на труп на переднем сиденье, и пошла искать пищу и воду. Дождь стих, только моросило время от времени, но в воздухе холодало, холод напоминал начало ноября, и она дрожала в своих намокших лохмотьях. Лужа дождевой воды рядом с ней пахла пеплом и серой, но у нее во рту так пересохло и так хотелось пить, что она уже собралась обмакнуть лицо в воду и открыть рот.
   - Там, позади, бьет водяной фонтан, прямо как гейзер, - сказал человек и показал туда, где по представлениям Сестры Ужас был север. Похож на "Олд Фэйтфул".
   Она отпрянула от зараженной лужи. Вдалеке, как проходящий товарняк, громыхал гром, и сквозь низкие грязные облака не было видно и намека на солнце. - У вас нет ничего съестного? - спросила она его распухшими губами.
   - Парочка луковых рулетов там, где, я думаю, была булочная. Не смог к ним даже притронуться. Моя жена говорит, что я единственный в мире с таким капризным желудком. Он приложил к животу руку, покрытую волдырями. У меня язва и желудочные колики.
   Сестра Ужас поднялась. Она была дюйма на три выше с него.
   - Страшно хочется пить, - сказала она. - Покажите, как попасть к воде?
   Он поглядел на небо, задрав голову на звук грома, потом тупо постоял, разглядывая руины вокруг. - Я вот хочу найти телефон или полицейского, сказал он. - Всю ночь искал. Никого не найдешь, когда нужно, так ведь?
   - Произошло что-то страшное, - сказала ему Сестра Ужас. - Не думаю, чтобы вообще есть телефоны или полиция.
   - Я должен найти телефон, - настаивал человек. - Понимаете, моя жена будет волноваться, что со мной что-то случилось. Я должен позвонить ей и объяснить. Объяснить ей, что со мной все... в порядке. - Голос у него упал, и он уставился на свои ноги, нелепо торчавшие из кучи перекрученного металла и бетонных обломков. - Ох, - прошептал он, и Сестра Ужас увидела, что глаза у него увлажнились, как будто роса выпала на оконном стекле. Он ненормальный, черт его возьми, подумала она и двинулась на север, взбираясь на высокий хребет из обломков и хлама.
   Через несколько минут она услышала как, тяжело дыша, низкорослый толстяк поравнялся с ней. - Видите ли, - сказал он. - Я не из этих мест. Я из Детройта. У меня обувной магазин в восточном торговом центре. Я сюда приехал по делам, понимаете? Если моя жена услышит обо всем этом по радио, она с ума сойдет.
   В ответ Сестра Ужас только хмыкнула. У нее на уме была только вода.
   - Меня зовут Виско, - сказал он ей. - Артур Виско. Коротко Арти. Мне нужно найти телефон! Видите ли, у меня исчез бумажник, одежда и вообще все исчезло. Я и несколько парней поздно загуляли в ночь перед тем, как все это случилось. Меня все утро тошнило. Я провалялся в постели и пропустил первые два торга. Я закутался с головой в одеяло, и вдруг появилось чудовищное сияние, и страшно загремело, и моя кровать рухнула сквозь пол! Весь отель стал разваливаться на части, а я пролетел сквозь дыру в вестибюле и приземлился в подвале, все так же в кровати. Когда я выкопался и вылез наружу, отеля не было. - Он издал безумный смешок. - Господи, весь квартал исчез.
   - Много кварталов исчезло.
   - Ага. Вот ноги у меня сильно ободрались. Как вам это нравится? Я, Арти Виско, и без обуви на ногах. Вот мне и пришлось взять пару обуви у... - Голос его снова упал. Они почти взобрались на вершину хребта. - Вот дерьмо, они слегка малы для меня, - сказал он. - Да и ноги у меня распухли. Скажу вам прямо, обувь - вещь важная! Что бы люди делали без обуви? Вот возьмем ваши туфли. Они дешевые и долго вам не прослужат.
   Сестра Ужас повернулась к нему.
   - Не заткнуться ли вам, - потребовала она и продолжила карабкаться.
   Он замолчал, но не более минуты. - Жена говорила мне, что не нужно сюда ехать. Говорила, что пожалею о затраченных деньгах. Я ведь не богат. Но я сказал, что такое ведь, черт возьми, раз в год бывает. Раз в год в Большом Яблоке - это не...
   - Все уничтожено, - заорала на него Сестра Ужас. - Вы ненормальный! Оглянитесь вокруг!
   Арти стал неподвижно, уставившись на нее, а когда опять открыл рот, его напряженное лицо казалось вот-вот треснет.
   - Пожалуйста, - прошептал он. - Пожалуйста, не надо... - Парень, кажется, вот-вот тронется, догадалась она. Не стоит подталкивать его. Она тряхнула головой. Не надо доводить все до совсем полного развала. Все рухнуло, но у нее еще оставался выбор, она могла усесться тут, на этой куче лома, и ждать смерти, или она могла найти воду. - Извините, - сказала она. - Я не слишком хорошо спала этой ночью.
   Выражение его лица медленно стало проявлять признаки того, что он замечает окружающее. - Становится все холоднее, - заметил он. - Вот поглядите, видно дыхание. - Он выдохнул облачко пара. - Вот, это вам нужнее, чем мне. - Он стал стаскивать с себя манто. - Послушайте, если моя жена когда-нибудь узнает, что я ходил в норковом манто, она мне проходу не даст! - Она отмахнулась от манто, когда он его предложил, но Арти настаивал. - Э, да вы не беспокойтесь! Там, где я его взял, такого много. - Наконец, чтобы продолжить движение, Сестра Ужас позволила ему надеть на себя оборванное манто и повела рукой по взъерошенной норке.
   - Моя жена говорит, что я могу походить на настоящего джентльмена, когда захочу, - говорил ей Арти. - Э, а что у вас с шеей?
   Сестра Ужас дотронулась до горла. - Кто-то снял кое-что, принадлежавшее мне, - ответила она, а затем запахнула манто на груди, чтобы согреться от холода, и продолжала карабкаться. Впервые она надела норку и, добравшись до вершины хребта, не удержалась от дикого желания прокричать: - Эй вы там, мертвые грешники! Перевернитесь и посмотрите на леди!
   Казненный город простирался во всех направлениях. Сестра Ужас стала спускаться по стороне хребта, за ней по пятам шел Арти Виско. Он все еще тараторил про Детройт, обувь и поиски телефона, но Сестра Ужас перевела разговор на другую тему. - Покажите, где вода, - сказал она ему, когда они дошли до низа. Он постоял с минуту, озираясь, как будто раздумывая, где же остановка автобуса. - Сюда, - наконец показал он, и они опять стали карабкаться по крутым завалам из битой кирпичной кладки, искореженных автомобилей и перекрученного металла. Под ногами лежало так много трупов, изуродованных в разной степени, что Сестра Ужас перестала испуганно вздрагивать, когда наступала на какой-нибудь.
   Стоя на вершине завала, Арти показал: - Вот он.
   Внизу, в долине опустошения, из-под земли из трещины в бетоне бил водяной фонтан. В небе на востоке через облака пробивалась сеть красных всполохов, за которыми следовали глухие сотрясения земли от взрывов.
   Они спустились в долину и пошли через остатки того, что днем раньше было достижениями цивилизации. Обгоревшие картины все еще в орнаментных рамках, полуоплавленные телевизоры и стереоприемники, изуродованные остатки ювелирного серебра и золотых бокалов, чашек, ножей, вилок, канделябров, проигрывателей, ведерок под шампанское, черепки того, что представляло собой бесценное искусство, античные вазы, статуи Ар Деко, африканские скульптуры и Уотерфордский хрусталь.
   Молния сверкнула, на этот раз ближе и багровые свечение бликами обнажило куски бижутерии и ювелирных изделий, рассыпавшиеся по месту крушения - ожерелий и браслетов, колец и булавок. Она нашла указатель улицы, торчавший из завала, и чуть не рассмеялась, но испугалась, что если начнет, то не закончит, пока мозги не поедут набекрень. На указателе было написано - Пятая Авеню.
   - Видите? - у Арти в обеих руках по норковому манто. - Я же говорил, что там есть еще. - Он стоял, по колени утопая в почерневшей роскоши: накидки из леопардовых шкур, горностаевые мантии, жакеты из котика. Он выбрал самое лучшее пальто, какое только смог найти, и с безразличным видом надел его.
   Сестра Ужас остановилась покопаться в куче кожаных сумок и чемоданов. Она нашла большую сумку с хорошей прочной ручкой и закинула ее на плечо. Теперь у нее не было чувства, что чего-то не хватает. Она взглянула на почерневший фасад здания, из которого взрывом выбросило всю эту кожгалантерею. Ей удалось разобрать остатки вывески "Гуччи". Видимо, это было лучше всего того, что ей дозволялось иметь.
   Они были уже почти у фонтана, когда среди обломков блеснула вспышка, что-то зарделось, словно угольки костра. Сестра Ужас остановилась, нагнулась к земле и подняла один из них. Это был кусок стекла размером с ее кулак, он спекся в одно целое, а в него была инкрустирована россыпь мелких рубинов, горевших сейчас цветами. Она огляделась вокруг себя и увидела, что повсюду по завалу разбросаны слитки стекла, оплавленные жаром в различные формы, будто бы выдутые сошедшим с ума стеклодувом. От здания, стоявшего здесь, ничего не осталось, кроме стены из зеленого мрамора. Но, когда она посмотрела на развалины здания, оставшегося слева, и прищурилась, чтобы разглядеть сквозь мутное освещение, то увидела на арке из разбитого мрамора буквы "ТИФ...И".
   "ТИФФАНИ", - догадалась она. Так... если тут был магазин Тиффани... тогда она стоит прямо перед...
   - Нет. Нет, - прошипела она, и слезы полились из ее глаз. - О, нет... О, нет...
   Она стояла прямо перед тем, что было волшебным для нее местом магазином стекла Штубена. А то, что было прекрасными скульптурными шедеврами, стало бесформенными слитками под ее ногами. Место, куда она приходила помечтать над выставками бездушного стекла, исчезло, снесено со своего основания и разметено. Вид этой свалки по контрасту с запомнившимся ей местом, так потряс ее воображение, будто двери в рай с грохотом захлопнулись перед ее лицом.
   Она стояла неподвижно, только слезы медленно ползли по щекам, обезображенным волдырями.
   - Поглядите-ка на это, - позвал Арти. Он поднял изуродованный стеклянный восьмигранник, полный бриллиантов, рубинов и сапфиров. - Вы когда-нибудь видели что-нибудь подобное? Смотрите! Их полно в этом чертовом месте! - Он погрузил в кучу ладонь и вынул пригоршню оплавившегося стекла, усыпанного драгоценными камнями. - Эгей! расхохотался он, затем закричал как осел: - Мы богачи, леди. Что мы пойдем покупать раньше всего? - Все еще хохоча, он подбросил куски стекла в воздух. - Все, что вам угодно, леди! - орал он. - Я куплю вам все, что захотите!
   Сверкнула молния, проскакивая по небу, и Сестра Ужас увидела, как вся оставшаяся от магазина стекла Штубена стена грохнулась на землю в мерцающих вспышках красных рубинов всех оттенков, изумрудов глубоких цветов, сапфиров полночной голубизны, дымчатых топазов и прозрачных алмазов. Она подбежала к стене, щебенка хрустела под ногами, протянула к ней руки и коснулась ее. Стена была усыпана драгоценными камнями. Сестра Ужас поняла, что все сокровища "Тиффани", "Фортунофф" и "Картье", должно быть, выбросило из зданий и разбросало фантастическим ураганом драгоценностей вдоль Пятой Авеню и перемешало с расплавленным стеклом статуй волшебного для нее места. Сотни драгоценных камней в искореженной стене зеленого мрамора на несколько секунд задержали в себе свет молнии, а затем свечение затухло, как выключение многоваттной лампочки.
   О, мусор, - подумала она. О, страшный, страшный мусор... Она отступила назад, глаза ее щипало от слез, одна нога поскользнулась на стекле. Она отошла в задний угол и села, не имея никакой воли, чтобы снова встать.
   - Что с вами? - Арти осторожно подошел к ней. - Вы не ушиблись, леди?
   Она не ответила. Она устала и выдохлась, она решила остаться прямо здесь, в развалинах волшебного места, и может быть недолго отдохнуть.
   - Вы собираетесь вставать? Вон почти рядом вода?
   - Оставьте меня в покое, - бессильно сказала она. - Уходите.
   - Уходить? Леди, а куда, к черту, мне идти?
   - Мне все равно. Мне на все это насрать. Мелким дерьмом.
   Она наскребла пригоршню оплавленных стекляшек и золы и медленно просыпала ее сквозь пальцы. Какой смысл делать еще один шаг? Низкий толстяк прав. Идти некуда. Все пропало, сожжено и разрушено. - Надежды нет, - прошептала она и глубоко зарылась рукой в золу рядом с собой. Надежды нет.
   Пальцы ее сжали еще несколько слитков стекла, и она вынула их, чтобы посмотреть, в какое барахло превратились ее мечты.
   - Что это у вас, черт возьми, - спросил Арти.
   В руке Сестры Ужас лежало стеклянное кольцо в форме пончика с отверстием посередине диаметром около пяти-шести дюймов. Толщина самого кольца была около двух дюймов, а диаметр около семи дюймов. По окружности кольца с неодинаковыми интервалами рельефно выступали пять стеклянных колосьев, один - тонкий, как сосулька, второй шириной с лезвие ножа, третий изогнутый крючком, а остальные два просто прямые. Внутри стекла была заключена сотня темных овалов и квадратов различного размера, странная паучья сеть из линий соединяла их в глубине.