Маккаммон Роберт. Песня Свон

   Свон прервала его мысли, сказав:
   - Вероятное всего, что в тебя выстрелят, если увидят у тебя ружье.
   Он задумался, вспомнив, что держал винтовку, когда та пуля рассекла его щеку.
   - Да, я тоже так считаю, - согласился он. - Пожелай мне удачи.
   Он снова застегнул полог и спрыгнул с фургона, глубоко вдохнул зимний воздух и направился к дому. Джош, наблюдая, стоял возле фургона, а Убийца помечал ближайший пень.
   Расти хотел постучать в дверь, но как только он поднял кулак, в центре двери открылось окошко и оттуда плавно выскользнуло дуло винтовки и уставилось ему в лицо. О, черт, подумал он, его ноги онемели и он беспомощно застыл.
   - Кто ты и чего ты хочешь? - спросил мужской голос.
   Расти поднял руки.
   - Меня зовут Расти Витерс. Мне и двум моим друзьям нужно место для ночлега, прежде чем совсем станет темно. Я заметил ваш свет с дороги, и, вижу, что у вас есть сарай, поэтому я поинтересовался...
   - Откуда вы приехали?
   - С запада. Мы проехали через Ховс Милл и Биксби.
   - От этих городов ничего не осталось.
   - Я знаю. Пожалуйста, мистер, все, чего мы хотим - это место для ночлега. У нас есть лошадь, для которой тоже надо бы использовать сарай в качестве крыши над головой.
   - Сними-ка этот платок и дай мне посмотреть на твое лицо. На кого ты пытаешься походить? На Джесси Джеймса?
   Расти сделал то, что сказал ему мужчина. На минуту воцарилось молчание.
   - Здесь ужасно холодно, мистер, - сказал Расти. В наступившей тишине Расти мог слышать, что человек говорит с кем-то еще, но не мог разобрать, что он сказал. Потом дуло винтовки внезапно убралось в дом, и Расти вздохнул свободно. Дверь разблокировали, вынув несколько болтов, потом открыли.
   Исхудалый, изможденный мужчина, лет шестидесяти или около того, с вьющимися белыми волосами и неопрятной белой бородой отшельника, стоял перед ним, держа винтовку в стороне, но все еще в боевой готовности. Лицо мужчины было таким грубым и морщинистым, что напоминало изрезанный камень. Взгляд его темно-коричневых глаз переместился с Расти на фургон.
   - Что это там на нем написано? "Путешествующее шоу"? Что, во имя всех евреев, это такое?
   - Только то, что сказано. Мы... мы артисты.
   Пожилая, беловолосая женщина в синих штанах и поношенном белом свитере осторожно выглянула из-за плеча мужчины.
   - Артисты, - повторил мужчина и сморщился, как будто почувствовал плохой запах. Его взгляд вернулся к Расти. - У вас, артистов, есть какая-нибудь еда?
   - У нас немного консервов: бобы и овощи.
   - У нас - котелок с кофе и немного соленой свинины. Загоните ваш фургон в сарай и приносите ваши бобы. - Потом он закрыл дверь перед лицом Расти.
   Когда Расти завел фургон в сарай, он и Джош соединили постромки Мула так, чтобы лошадь могла съесть небольшую связку соломы и немного сухих кочерыжек кукурузных початков. Джош налил воды в ведро для Мула и нашел выброшенный кувшин, чтобы налить в него воды для Убийцы. Сарай был сооружен умело и защищал от ветра, так что животные не будут страдать от мороза, когда стемнеет и наступит настоящий холод.
   - Как ты думаешь? - Джош тихо спросил Расти. - Может она войти внутрь?
   - Я не знаю. Они кажутся нормальными, но немного нервными.
   - Она могла бы погреться, если у них горит огонь. - Джош подышал на руки и согнулся, чтобы помассировать ноющие колени. - Мы могли бы убедить их, что это незаразно.
   - Мы ведь не знаем, что это так.
   - Ты же не заразился этим, не так ли? Если бы это было заразно, ты подхватил бы это давным-давно, ты так не думаешь?
   Расти кивнул.
   - Да. Но как мы можем заставить их поверить в это?
   Задний полог брезентового верха фургона внезапно открыли изнутри. Искаженный голос Свон произнес оттуда:
   - Я останусь здесь. Я не хочу никого пугать.
   - Там огонь, - сказал ей Джош, подойдя сзади к фургону. Свон стояла согнувшись, вырисовываясь на фоне тусклого света лампы. - Я думаю, все будет нормально, если ты войдешь.
   - Нет. Ты можешь принести мне еду сюда. Так будет лучше.
   Джош взглянул на нее. Вокруг ее плеч было обернуто одеяло, в него также была завернута ее голова. За семь лет она сбросила около пяти футов, стала долговязой и с длинными конечностями. Все это разбивало ему сердце ведь он знал, что она права. Если люди в том доме окажутся нервными, то будет лучше, если она останется здесь.
   - Ладно, - сказал он сдавленным голосом. - Я принесу тебе что-нибудь поесть. - Потом отвернулся от фургона, чтобы не закричать.
   - Кинь мне несколько банок тех бобов, ладно, - попросил ее Расти. Она подняла Плаксу и с ее помощью нашла консервы, потом взяла пару банок, положила их в руки Расти.
   - Расти, если они могут дать какие-нибудь книги, то я была бы благодарна, - сказала она. - Все, что смогут.
   Он кивнул, изумляясь, что она еще может читать.
   - Мы недолго, - пообещал Расти, и вслед за Джошем вышел из сарая.
   Когда они ушли, Свон откинула деревянный задний борт фургона и опустила маленькую стремянку на землю. Исследуя ивовым прутом ступеньки, она спустилась по лестнице и пошла к дверям сарая, ее голова и лицо все еще были завернуты в одеяло. Убийца бежал рядом с ее обутыми в сапоги ногами, яростно виляя хвостом и лая, чтобы привлечь ее внимание. Его лай уже не был таким оживленным, как семь лет назад, и он уже не прыгал и не резвился как раньше.
   Свон остановилась, положила Плаксу и подняла Убийцу. Потом она с шумом открыла дверь сарая и повернула голову влево, вглядываясь сквозь падающий снег. Ферма выглядела такой теплой, такой гостеприимной, но она знала, что будет лучше, если она останется там, где была. В тишине ее дыхание звучало как астматический хрип.
   Сквозь снег она могла различить одиноко стоящее дерево в пятне света из переднего окна.
   - Почему только одно дерево? - удивилась она. - Почему он спилил все деревья и оставил это одно одиноко стоять?
   Убийца напрягся и лизнул темноту там, где было ее лицо. Она стояла, глядя на то одинокое дерево чуть более минуты, потом закрыла дверь сарая, подняла Плаксу и прощупала свой путь к Мулу, чтобы погладить его плечи.
   В доме в каменном очаге пылал огонь. Над огнем кипел чугунный котелок с соленой свининой в овощном бульоне. Оба - пожилой мужчина с суровым лицом и его более робкая жена - заметно вздрогнули, когда Джош Хатчинс, следуя за Расти, вошел в парадную дверь. Его размеры, больше чем его маска, испугали их; хотя он и сильно потерял в весе за последние пять лет, он нарастил мускулы и все еще имел грозный вид. Руки Джоша были испещрены белыми пигментами, и пожилой мужчина бесцеремонно смотрел на них, пока Джош не спрятал их в карманы.
   - Вот бобы, - нервно сказал Расти, предлагая их мужчине. Он заметил, что винтовка прислонена к очагу, как раз в пределах досягаемости, если старик решит прибегнуть к ней.
   Банки бобов были приняты, и старик отдал их женщине. Она нервно глянула на Джоша и потом ушла в заднюю часть дома.
   Расти стянул свои перчатки и пальто, положил их на стул и снял шляпу. Его волосы стали почти седыми, особенно белыми они были на висках, хотя ему было только сорок лет. Его борода клином стала с проседью, шрам от пули бледнел на щеке. Он стоял перед камином, наслаждаясь его замечательным теплом.
   - У вас здесь хороший огонь, - сказал он. - Наверняка прогонит дрожь.
   Старик все смотрел на Джоша.
   - Вы можете снять это пальто и маску, если хотите.
   Джош выбрался из пальто. Под ним он носил два толстых свитера, один под другим, но не сделал ни движения, чтобы снять черную лыжную маску.
   Старик подошел ближе к Джошу, потом резко остановился, когда увидел серую опухоль, загораживающую правый глаз гиганта.
   - Джош - борец, - быстро сказал Расти. - Мефистофель в маске - это он! Я - фокусник. Понимаете, мы - странствующее шоу. Мы ездим из города в город и выступаем за то, чтобы нам дают люди. Джош борется с любым, кто захочет победить его, и если этот другой парень бросит Джоша к своим ногам, у всего города - бесплатное представление.
   Старик отсутствующе кивнул, его взгляд был прикован к Джошу. Вошла женщина с жестянками, которые она открыла и вывалила их содержимое в котелок, потом помешала варево деревянной ложкой. Наконец старик сказал:
   - Похоже, что кто-то все-таки разбил вам морду, мистер. Полагаю, что у города было бесплатное представление, а? - Он ухмыльнулся и засмеялся высоким, кудахчущим смехом. Нервы Расти как-то успокоились; он перестал думать, что сегодня будет какая-то перестрелка. - Я принесу нам котелок с кофе, - сказал старик и вышел из комнаты.
   Джош подошел, чтобы погреться у огня, и женщина стремительно отшатнулась от него, как будто он разносил чуму. Не желая пугать ее, он пересек комнату и встал у окна, глядя на море пней и на одиноко стоящее дерево.
   - Меня зовут Сильвестр Моуди, - сказал старик, возвратившись с подносом и неся на нем коричневые глиняные кружки. - Люди называют меня Слай, в честь того парня, который умел делать все в той многосерийной потасовке.
   Он поставил поднос на маленький сосновый столик, потом подошел к каминной полке и взял толстую асбестовую перчатку. Надев ее, он протянул руку в камин и снял с гвоздя, вбитого в заднюю стену, обожженный металлический кофейник.
   - Хороший и горячий, - сказал он, и начал разливать черную жидкость в чашки. - Молока или сахара у нас нет, так что и не просите. - Он кивнул на женщину. - Это моя жена, Карла. Она всегда нервничает по поводу незнакомцев.
   Расти взял одну из горячих чашек и выпил кофе с огромным удовольствием, хотя жидкость была настолько крепкой, что могла бы свалить Джоша в борцовском матче.
   - Почему одно дерево, мистер Моуди? - спросил Джош.
   - А?
   Джош все еще стоял у окна.
   - Почему вы оставили это дерево? Почему не срубили его, как и остальные?
   Слай Моуди взял чашку кофе и подал ее замаскированному гиганту. Он очень старался не смотреть на исполосованную белым руку, которая приняла чашку.
   - Я живу в этом доме около тридцати пяти лет, - ответил он. - Это долгое время для житья в одном доме, на одном куске земли, а? О, у меня было отличное кукурузное поле вон там, сзади. - Он махнул в сторону задней части дома. - Мы выращивали немного табака и несколько грядок бобов, и каждый год я и Джинетта выходили в сад и... - Он остановился, заморгал и глянул на Карлу, которая смотрела на него широко раскрытыми глазами, явно шокированная. - Извини, дорогая, - сказал он. - Я имею в виду, я и Карла выходили в сад и приносили оттуда корзины прекрасных овощей.
   Женщина, кажется, удовлетворенная, перестала помешивать в котелке и вышла из комнаты.
   - Джинетта была моей первой женой, - объяснил Слай вполголоса. Карла появилась примерно через два месяца после того, как все это случилось. Когда я однажды шел по дороге к ферме Рея Фитерстоуна - это около пяти миль отсюда, полагаю, - я наткнулся на машину, которая съехала с дороги и стояла, наполовину обгоревшая, в сугробе. Ну, там был мертвый мужчина с синим лицом, а рядом с ним женщина, почти мертвая. На ее коленях лежал труп французского пуделя с выпущенными кишками, а в руке она сжимала пилку для ногтей. Я не хочу рассказывать вам, что она сделала, чтобы не замерзнуть. Так или иначе, она была настолько сумасшедшей, что не знала ничего, даже собственного имени или откуда она. Я назвал ее Карла - как первую девушку, которую я поцеловал. Она просто осталась, и теперь она думает, что живет на этой ферме со мной тридцать пять лет. - Он покачал головой, его глаза потемнели, и к нему вернулись часто посещавшие его мысли. - Тоже забавно - та машина была "Линкольн Континенталь", и когда я нашел ее, она была увешана бриллиантами и жемчугом. Я сложил все эти побрякушки в коробку из-под обуви и продал их за мешки муки и бекон. Думаю, что она никогда не увидит их снова. Приходили люди и растащили части машины, одну за одной, так что ничего не осталось. Так лучше.
   Карла вернулась с несколькими мисками и начала ложкой разливать в них варево.
   - Плохие дни, - мягко сказал Слай Моуди, глядя на дерево. Потом его глаза начали проясняться, и он слабо улыбнулся. - Это моя яблоня! Да, сэр! У меня был яблоневый сад прямо за этим полем. Собирал яблоки бушелями, но после того, как это случилось и деревья умерли, я начал рубить их на дрова. Ведь не хочется идти слишком далеко за дровами в лес, ах-ха! Рей Фитерстоун замерз до смерти в сотне ярдов от своей собственной парадной двери. - Он на мгновение остановился, потом тяжело вздохнул. - Я посадил эти яблони своими собственными руками. Смотрел, как они росли, смотрел как плодоносили. Вы знаете, что у нас сегодня?
   - Нет, - сказал Джош.
   - Я веду календарь. По одной метке каждый день. Извел множество карандашей. Сегодня - двадцать шестое апреля. Весна. - Он горько улыбнулся. - Я вырубил их все, кроме одного, и бросал в огонь полено за поленом. Но будь я проклят, если смогу ударить топором последнее. Черт меня побери, если я смогу.
   - Еда почти готова, - объявила Карла. У нее был северный акцент, совершенно отличный от тягучего миссурийского говора Слая. - Идите есть.
   - Постойте. - Слай посмотрел на Расти. - Помниться, ты сказал, что ты с двумя друзьями?
   - Да. С нами еще путешествует девушка. Она... - Он быстро взглянул на Джоша, потом обратно на Слая. - Она в сарае.
   - Девушка? Ладно, парень! Веди ее сюда, пусть она поест горячей пищи!
   - Гм... Я не думаю...
   - Иди и приведи ее! - настаивал он. - Сарай - не место для девушки.
   - Расти? - Джош вглядывался в окно. Быстро опускалась ночь, но он еще мог видеть последнюю яблоню и фигуру, стоящую под ней.
   - Пойди сюда на минутку.
   Снаружи Свон, держа одеяло вокруг головы и плеч как капюшон, смотрела на ветки тоненькой яблони. Убийца, сделав пару кругов вокруг яблони, вполголоса залаял, желая вернуться в сарай. Над головой Свон ветки двигались как тощие, ищущие руки.
   Она прошла вперед, ее сапоги погрузились в снег на пять дюймов, и она положила голую руку на ствол дерева.
   Под ее пальцами был холод. Холод и то, что давно умерло.
   Совсем также, как все остальное, подумала она. Все деревья, трава, цветы - все без листьев, выжжены радиацией много лет назад.
   Но это - симпатичное дерево, решила она. Оно полно достоинства, как памятник, и не заслужило того, чтобы быть окруженным этими уродливыми пнями. Она знала, что тот ранящий звук в этом месте должен был быть долгим, как вопль агонии.
   Ее рука легко двигалась по стволу. Даже в смерти, в этом дереве было что-то горделивое, что-то вызывающее и бунтарское - дикий дух, как сердце огня, которое никогда нельзя окончательно уничтожить.
   Убийца тявкал на ее ноги, убеждая ее поспешить, чтобы она ни делала. Свон сказала:
   - Хорошо, я...
   Она замолчала. Ветер завывал вокруг нее, дергая за ее одежду.
   Могло ли это быть? - удивилась она. Я и не мечтала об этом, не так ли?
   Ее пальцы чувствовали покалывание. Хотя и едва достаточное, чтобы сопротивляться холоду.
   Она положила ладонь на дерево. Чувство покалывания, как булавочные уколы, пронизывало ее руку - пока еще слабое, но растущее, становящееся сильнее.
   Сердце ее застучало! Жизнь, осознала она. Здесь еще была жизнь, глубоко в дереве. Это было так давно - слишком давно, когда она ощущала биение жизни под своими пальцами. Ощущать это снова было почти новым для нее, и она поняла, сколько она пропустила. То, что она ощущала теперь, было как мягкий электрический заряд, поднимающейся, казалось, из земли через подошвы ее сапог, двигающейся вверх по ее позвоночнику, по рукам и из руки - в дерево. Когда она отняла руку, пощипывание прекратилось. Она снова прижала пальцы к дереву, ее сердце застучало. Это был для нее подобно сильному шоку - она чувствовала, будто огонь поднимается по ее спинному мозгу.
   Ее затрясло. Ощущения становились сильнее, теперь почти болезненными, кости ныли от пульсаций энергии, проходящей через нее в дерево. Когда она уже больше не могла выносить это, она оторвала руку от дерева. Ее пальцы продолжало покалывать.
   Но она еще не закончила. Импульсивно, она вытянула указательный палец и стала выводить на стволе дерева буквы: С... В... О... Н.
   - Свон! - из дома донесся голос, окликающий ее. Она повернулась на звук, и когда она делала это, ветер дернул за ее самодельный капюшон и сорвал его с головы и плеч.
   Слай Моуди стоял между Джошем и Расти, держа фонарь. В его желтом свете он увидел, что у фигуры под яблоней нет лица.
   Ее голова была покрыта серыми наростами, которые когда-то были маленькими черными бородавками, а теперь стали толще и распространились за эти годы по всей голове, связанные серыми ушками как ищущими, переплетенными венами. Опухоли покрывали ее череп словно узловатый шлем, скрывали ее человеческие черты и замазывали их, кроме маленького участка на ее левом глазу и рваной дыры перед ртом, через которую она дышала и ела.
   Позади Слая пронзительно закричала Карла. Слай прошептал:
   - О, боже мой...
   Фигура без лица схватила одеяло и замотала свою голову, и Джош услышал ее душераздирающий плач, когда она кинулась в сарай.
   49. ИЗБЕГАЙТЕ МЕТКИ КАИНА
   Темнота опустилась на покрытые снегом здания и дома того, что раньше было городом Брокен Боу, штат Небраска. Город окружала колючая проволока, и здесь и там куски бревен и ветошь горели в пустых жестянках из-под масла, ветер уносил оранжевые спиральные отблески в небо. На изгибающейся северо-западной дуге шоссе номер два лежали, замерзая, десятки трупов, прямо там, где они упали, и обломки обугленных машин все еще трещали в огне.
   В крепости, в которую превратился Брокен Боу за последние два дня, триста семнадцать больных и раненых мужчин, женщин и детей отчаянно пытались сохранить тепло вокруг огромного центрального костра. Дома Брокен Боу были разрушены на части и поддерживали пламя. Еще двести шестьдесят четыре мужчины и женщины, вооруженные винтовками, пистолетами, топорами, молотками и ножами, припали к земле в траншеях, наскоро вырытых в земле вдоль колючей проволоки на западной окраине города. Их лица были обращены на запад, к пронзительно завывающему ветру, убившему так многих. Они дрожали в своей изорванной одежде, но сегодня вечером они боялись смерти другого вида.
   - Вон они! - крикнул мужчина с затвердевшей от льда повязкой на голове. - Вон! Они идут!
   Канонада выстрелов и взрывов эхом отозвалась вдоль траншей. Быстро были проверены винтовки и пистолеты. Траншеи вибрировали от нервного напряжения, и дыхание человеческих существ кружилось в воздухе, как алмазная пыль.
   Они увидели головные огни, медленно покачивающиеся через бойню на шоссе. Потом жалящий ветер донес звуки их музыки. Это была карнавальная музыка, и по мере того как они приближались, худой, с ввалившимися глазами мужчина в поношенном овчинном пальто поднялся в центре траншеи и навел бинокль на приближающийся транспорт. Его лицо было испещрено темно-коричневыми келоидами. Он опустил бинокль, прежде чем холод мог затянуть окуляры.
   - Прекратить огонь! - крикнул он влево. - Передайте дальше! указание начали передавать по очереди. Он посмотрел направо и прокричал тот же самый приказ. Потом он застыл в ожидании, одной рукой в перчатке сжимая под пальто автоматический пистолет "Ингрем".
   Машина миновала горящий автомобиль. В красноватых отблесках можно было заметить, что на бортах этого грузовика остатки краски рекламировали различные сорта мороженого. Два громкоговорителя возвышались на кабине грузовика, а ветровое стекло было заменено металлической пластиной, в которой были прорезаны две узкие щели, через них смотрели водитель и пассажиры. Переднее крыло и решетка радиатора были заслонены металлом, из брони торчали зазубренные металлические шипы около двух футов длиной. Стекла обеих фар были укреплены лентой и покрыты проволочной сеткой. С обеих сторон грузовика располагались бойницы, а на верху грузовика находилась грубая, сделанная из листов металла орудийная башня и высовывалось рыло тяжелого пулемета.
   Бронированный грузовик, чей видоизмененный двигатель хрипел, переехал шинами, обтянутыми цепями, через труп лошади и остановился в пятидесяти ярдах от колючей проволоки. Веселая, записанная на магнитофон музыка продолжалась еще, может быть, минуты две и потом установилась тишина.
   Молчание затянулось. Наконец послышался мужской голос через громкоговоритель:
   - Франклин Хейз! Ты слушаешь, Франклин Хейз?
   Тощий мужчина в овчинном пальто прищурил глаза, но ничего не сказал.
   - Франклин Хейз! - продолжил голос насмешливо и оживленно. - Ты оказал нам честь, сражаясь с нами, Франклин Хейз! Армия Совершенных Воинов приветствует тебя!
   - Пошел ты! - тихо проговорила дрожащая женщина средних лет в траншее рядом с Хейзом. На поясе у нее висел нож, в руке был пистолет, и зеленый келоид в форме листа лилии покрывал большую часть ее лица.
   - Ты прекрасный командующий, Франклин Хейз! Мы не думали, что у тебя хватит силы уйти от нас в Даннинге. Мы думали, ты умрешь на шоссе. Сколько вас осталось, Франклин Хейз? Четыреста? Пятьсот? И сколько человек в состоянии продолжать борьбу? Может быть, половина из этого числа? Армия Совершенных Воинов насчитывает более четырех тысяч здоровых солдат, Франклин Хейз! Среди них и те, кто были под твоим руководством, но решили спасти свои жизни и перешли на нашу сторону!
   Кто-то в траншее слева выстрелил из винтовки, и за этим последовало еще несколько выстрелов.
   Хейз закричал:
   - Не тратьте пули, черт бы их побрал! - Огонь уменьшился, потом прекратился.
   - Твои солдаты нервничают, Франклин Хейз! - насмехался голос. - Они знают, что они на волосок от смерти!
   - Мы не солдаты, - прошептал себе Хейз. - Ты, ненормальный ублюдок, мы не солдаты.
   Каким образом его сообщество выживших - сначала насчитывавшее свыше тысячи людей, пытающихся восстановить город Скотсблаф - оказалось впутанным в эту безумную "войну", он не знал.
   В Скотсблаф приехал фургон, который вел длинный рыжебородый мужчина. Из него вышел хилый человек с бинтами, закрывающими все лицо, кроме глаз, прикрытых солнцезащитными очками. Забинтованный мужчина говорил высоким, молодым голосом. Он сказал, что давно сильно обгорел; попросил воды и место, где можно провести ночь, но не позволил доктору Гарднеру даже дотронуться до своих бинтов. Сам Хейз, как мэр Скотсблафа, показал молодому человеку сооружения, которые они восстанавливали. Спустя какое-то время среди ночи двое мужчин уехали, а спустя три дня Скотсблаф был атакован и сожжен до основания. В его сознании до сих пор отдавались крики его жены и сына. Потом Хейз повел выживших на восток, чтобы спастись от маньяков, преследовавших их. Но Армия Совершенных Воинов имела больше грузовиков, машин, лошадей, трейлеров и бензина, больше оружия, пуль и "солдат", и группа, которую вел Хейз, оставляя за собой сотни трупов.
   Это был безумный кошмар без конца, осознал Хейз. Когда-то он был выдающимся профессором экономики в университете Вайоминга, а сейчас он чувствовал себя как затравленная крыса.
   Фары бронированного грузовика горели как два злобных глаза.
   - Армия Совершенных Воинов приглашает всех здоровых мужчин, женщин и детей, которые больше не хотят страдать, присоединиться к нам, - сказал голос из усилителя. - Только пересеките проволоку и идите на запад, и о вас прекрасно позаботятся - горячая еда, теплая постель, кров и защита. Принесите с собой ваше оружие и боезапасы, но держите стволы ваших ружей направленными в землю. Если вы здоровы и в здравом уме, и если вы не запятнаны меткой Каина, мы приглашаем вас с любовью и распростертыми объятиями. У вас есть пять минут, чтобы решить.
   Метка Каина, хмуро подумал Хейз. Он слышал эту фразу от тех чертовых ораторов раньше, и он знал, что они имеют в виду или келоиды, или наросты, покрывающие лица многих людей. Они хотели только "незапятнанных" и "в здравом уме". Но ему было интересно насчет того молодого человека с солнцезащитными очками и забинтованным лицом. Почему он носил те бинты, если сам не был "запятнан" "меткой Каина"?
   Кто бы ни вел это сборище грабителей и насильников, он был вне всего человеческого. Каким-то образом он или она вдолбили в мозги более чем четырех тысяч своих последователей жажду крови, и теперь они убивали, грабили и сжигали сопротивляющиеся группировки ради того удовольствия, которое при этом получали.
   Справа раздался крик. Двое мужчин пробивались к колючей проволоке. Они перелезли через нее, зацепившись пальто и брюками, но освободились и побежали к западу с винтовками, направленными в землю.
   - Трусы! - крикнул кто-то. - Вы грязные трусы! - Но двое мужчин бежали не оглядываясь.
   Пробежала женщина, за ней - еще мужчина. Потом мужчина, женщина и юноша выбрались из траншеи и помчались на запад. Все несли с собой оружие и боезапасы. Злые крики и проклятия летели им в спины, но Хейз не обвинял их. Ни на ком из них не было келоидов; почему они должны были оставаться здесь и быть уничтожены?
   - Идите домой, - нараспев произносил голос из громкоговорителей, как вкрадчивое гудение проповедника. - Идите домой к любви и распростертым объятиям. Избегайте метки Каина и идите домой... идите домой... идите домой.
   Множество людей подходили к проволоке. Они исчезали в темноте на западе.
   - Не страдайте с нечистыми! Идите домой, избегайте метки Каина!