Макмуллен Шон. Путешествие «Лунной тени»

   – Торея? У меня там нет интересов.
   – Почему ты лжешь мне, Гасмер Тилбарам? Королевства плацидийского побережья последние шесть месяцев пребывают в смятении. Ведь на Торее погибло такое количество людей за такой короткий срок. Ты заплатил настоящим серебром, чтобы получить информацию от моряков, которые выходили на раскаленный, спекшийся песок Тореи, ты приобрел почерневшее лезвие ножа из Жироналя и несколько гелионских монет, отчеканенных из серебра, добытого в расплавленных, выжженных городах. Тебя интересует Торея, Гасмер Тилбарам. И ты, и все другие заклинатели и посвященные Акремы хотят узнать, что запустило в действие огненные круги.
   – Что ты знаешь об этом, купец?
   – У меня есть то, что я мог бы предложить тебе, – осторожно произнес Феран. – Ты знаешь, что это такое?
   – Вероятно, якорь для твоего оракула.
   – Верно. Но не хочешь ли взглянуть, что показывает мой оракул?
   Заклинатель коснулся якоря и произнес необходимые слова. В воздухе появилось свечение, которое медленно поплыло в сторону одной из стен, занавешенных недорогим сарголанским гобеленом со сценой игр богов и богинь. Когда сфера огня достигла стены, она превратилась в плоский, белый диск, постепенно расширявшийся в диаметре. Наконец он распространился от пола до потолка. Тогда хозяин дома произнес следующее заклинание, выдохнув его в ладонь, а затем протянул руку и коснулся пальцем светящегося диска. На стене проступило изображение залитой солнцем равнины с убогим домишком и несколькими деревьями в отдалении. Видны были люди, спешащие по делам, хлопочущие по хозяйству, работающие в поле. Внезапно, без предупреждения, стена пламени стерла всю картину до самого горизонта. На мгновение пространство диска заполнилось чистым, белым светом. Феран и Тилбарам зажмурилась от ослепительного сияния, но в следующую секунду не осталось ничего, кроме клубов пыли и пепла, да густого дыма.
   – Этот оракул запечатлел момент удара огненного круга, – пояснил Феран.
   Изображение исчезло, в комнате оставался лишь темный, мерцающий диск.
   – Я должен увидеть это еще раз, – выговорил заклинатель, поднимаясь на ноги.
   – Смотри сколько захочешь. Но только после того, как заплатишь мне.
   – Какова твоя цена? У меня нет золота, как у отпрыска знатного и богатого отца, но я могу научить тебя словам тайных заклинаний, дать мощную энергию, даже книги о связях эфирных миров.
   – Ничего этого мне не нужно. Я только хочу, чтобы ты представил меня местному представителю Сарголанской общины посвященных и рекомендовал принять в свои ряды.
   – Что? – Тилбарам фыркнул. – Да у них начинающие ученики обладают большими эфирными силами, чем ты.
   – И у них есть ученики, ходившие по берегам Тореи и собиравшие там объекты? Они бывали на Гелионе и говорили с выжившими священницами ордена Метрологов? А я все это делал. У меня есть куски стекла из руин Ларментеля. Хочешь получить один из них?
   Как ни странно, в Диомеде гораздо легче было найти золото и серебро с погибшего континента, чем кусок остекленевшего песка с побережья Тореи. Перспектива такого дара оказала поразительное воздействие на опытного заклинателя. Феран предлагал ему длинный, конусообразный кусок стекла.
   – Я мог бы произнести слова заклинаний от твоего имени, но зачем тебе надо вступать в Общество? – с подозрением спросил он. – Конечно, мы пользуемся заслуженной славой, но почему именно мы?
   – Некоторые посвященные из Тореи пережили удар огненных кругов, – заметил Феран. – Я действую в их интересах, изучая города плацидийского побережья.
   – Для чего?
   – Для поддержки.
   – Но какова природа этой поддержки? И каковы конечные цели?
   – Мне этого не говорили; вероятно, это конфиденциальные сведения. У меня лишь товары на продажу и инструкции, как действовать. Должен отметить, что ты весьма недоверчив.
   Феран наблюдал за Тилбарамом и одновременно, краем глаза, следил за тенями в углах комнаты. Тилбарам стоял совершенно неподвижно, только губы шевелились. Такое поведение казалось весьма подозрительным. Свет, падавший от сферы-оракула, отбрасывал тень колдуна на противоположную стену, и Феран повернулся так, чтобы видеть эту тень. На стене появилась вторая тень – топора, рассекавшего воздух.
   Феран резко отпрыгнул в сторону, взмахнув куском стекла, который все еще сжимал в руке, и попал в нечто по консистенции напоминавшее желе. Топор, перемещавшийся, казалось, без чьей-либо помощи, упал на пол. Прямо из воздуха потекла кровь, затем раздались шипение и треск, словно раскололось что-то крупное. Тилбарам качнулся и оперся на стоявший перед ним стул, свободной рукой хватаясь за живот. Из-под пальцев струилась кровь.
   – Опасная штука эти заклинания авто-симуляторы, – произнес Феран. – Они эффективно передают нанесенный образу ущерб, не хуже, чем справляются с оружием.
   Тилбарам прохрипел нечто невнятное, слишком слабый, чтобы крикнуть.
   – Я мог бы помочь, но стоит ли тебе доверять? – продолжал Феран. – Вот что я тебе скажу: почему бы сейчас не проскрипеть имя кого-нибудь из Сарголанского общества? Он смог бы придти к тебе на помощь после того, как я с ним встречусь.
   Тилбарам мог дотянуть до утра.
   Четыре дня спустя собралось правление Общества, и Феран был представлен официально. А то, что он рассказал, всех очень сильно заинтересовало.
   А далеко в пустыне, в трестах пятидесяти милях к юго-западу, принцесса Сентерри покачивалась в такт мелодии, исполнявшейся парой бродячих музыкантов, пока ее владельцы отчаянно торговались с потенциальными покупателями на рынке рабов в Хадьяле. Город располагался в двух сотнях миль от территории Сарголана в безводной пустыне. Никто из местных жителей не говорил по-сарголански, и даже основами диомеданского, повсеместно принятого торгового языка, они владели плохо.
   – По девять паголов за каждую, – заявил работорговец Д'Алик, скрестив руки на груди, чтобы показать: это последнее предложение.
   – Но они умеют танцевать, и они белые, – настаивал владелец девушек.
   – Они слишком сильно загорели, и руки у них грязные из-за того, что они доили ваших коз и готовили на костре. В школе госпожи Волдеан уйдет не меньше месяца на то, чтобы отмыть их и привести в достойное состояние.
   – Двадцать паголов! Одна из них принцесса! Она стоит не меньше сотни.
   – В таком случае продай ее тому, кто хочет принцессу. Мне нужны танцовщицы.
   – Принцесса танцует. Двадцать.
   – Восемнадцать за всех троих. По шесть за каждую. Госпожа Волдеан тоже потребует с меня плату за них.
   – Двадцать!
   – Если бы они были чистые и не загорелые, да, но они потемнели от солнца и все в грязи.
   – Двадцать!
   – Тогда забирай своих девушек и иди к другому торговцу. Если передумаешь, обращайся к моему дворецкому.
   Как только Д'Алик ушел, продавец сразу же сговорился с его дворецким. Он сохранил лицо, не уступив в торге с хозяином, и выручил восемнадцать паголов. Так что сделка была совершена.
   – Грабитель этот Д'Алик. Это же принцесса, – бормотал кочевник, проверяя подлинность каждой монеты.
   – И которая из них является особой королевской крови, попавшей в затруднительные обстоятельства? – поинтересовался дворецкий.
   – Зовут Сентерри, длинные волосы.
   – Вон та брюнетка? Никогда не сказал бы, настолько она заросла грязью. Одно удовольствие иметь с тобой дело, Маловот, как всегда.
   Три девушки жались друг к другу, они ясно понимали, что деньги платят именно за них. Только Долвиенн немного понимала язык кочевников, так что пыталась перевести разговор двум другим.
   – Тот большой, волосатый, в одежде с золотой каймой, судя по всему, покупатель, – поясняла она.
   – А тот, что похож на воина средних лет, который последние десять лет ест без меры? – спросила Сентерри.
   – Наверняка, он хочет немедленно отвести нас к себе домой и обесчестить без промедления, – заявила Перим.
   – Мы больше стоим в качестве девственниц, – ответила Долвиенн, ничуть не беспокоясь. – С каждой новой сделкой наша цена возрастает.
   – Я так устала от этих отвратительных интимных осмотров, которые проводят мерзкие старухи, – буркнула Перим.
   – Ты предпочитаешь, чтобы это делали мужчины? – уточнила Долвиенн.
   – После шестидесяти дней такого отвратительного питания, гадких одежд, омерзительных запахов и жестоких наказаний я не допущу в свой дворец ни одного бродячего музыканта или танцора, – сообщила Сентерри.
   – Для этого надо сначала вернуться во дворец, – справедливо заметила Долвиенн.
   – Кто-нибудь узнает меня, – сказала Сентерри. – Это всего лишь вопрос времени.
   – Кочевники пытались объяснить этим людям, что вы принцесса, но никто им не поверил. Я бы не слишком надеялась на удачу. Мы должны сами о себе позаботиться.
   – Мы уже пытались. Нас предали и захватили в плен, как только скрылись из виду стены Диомеды. Надо было довериться тому милому адмиралу Фортерону.
   – У него были прекрасные манеры, – вставила Перим.
   Они прервали беседу, когда мускулистый, прекрасно сложенный мужчина лет тридцати прошел мимо и поклонился им. В отличие от остальных собравшихся на рынке он был очень чистым, с ухоженной, аккуратно подстриженной бородой и тщательно причесанными волосами.
   – Дамы, меня зовут Торагев. Я дворецкий и начальник охраны Д'Алика, главного закупщика рабов для трех северных королевств, – сказал он на безупречном диомеданском, когда девушек освободили от цепей, удерживавших возле повозки кочевников. – Прошу прощения, что вас и дальше поведут в цепях, но это обязательный протокол рынка. Я должен продемонстрировать, что вступил в права собственника в отношении вас от имени моего господина.
   – Вежливый, – прошептала Перим на ухо Сентерри.
   – Что станет с нами? – напряженным голосом спросила принцесса, ее нервы были на грани срыва после двух месяцев непрерывных наказаний за неподчинение. Кочевники с ней не церемонились. Теперь приятные манеры дворецкого вселили в нее надежды.
   – О, сначала для вас организуют ванну. Вы должны тщательно отмыться. Кочевники никак не научатся мыть своих пленников, видимо, здесь не помогут даже боги Мираль. За цену израсходованной воды, мыла и масла они могли бы получить несколько дополнительных паголов. Когда вы станете чистыми, примерно месяц вас будут учить манерам, обычаям и искусству ублажать знатных господ из северных королевств. Затем, боюсь, вам предстоит весьма долгий и утомительный путь в тысячу миль на север. Но разве это не увлекательно? Здесь, на юге, каждая из вас стоит шесть паголов, но на севере цена рабыни возрастает в двадцать раз.
   – Рабыни? – повторила за ним Сентерри.
   – Не надо напускать такой разочарованный вид. Многие девушки добровольно приходят, чтобы их продали в богатые торговые дома. Вы будете выделяться среди рабынь, вас будут лелеять, вами будут восхищаться, у вас будет возможность влиять на своего хозяина. На что еще может рассчитывать девушка низкого происхождения?
   Вопрос был поставлен так, чтобы спровоцировать ответ, и он последовал незамедлительно:
   – Но, Торагев, я не отношусь к числу людей низкого происхождения. Я дочь… э… очень богатого сарголанского купца, – возмутилась Сентерри.
   – Послушайте, если бы я получал медяк каждый раз…
   – Это правда! Прочитайте мои свитки.
   Торагев остановился в тени орешника, достал из сумки свитки и погрузился в чтение. Сертификаты школы танцев госпожи Сайрет были составлены на диомеданском, но остальные документы написаны по-сарголански, которым Торагев не владел. Но он сделал вид, что читает все свитки, в том числе и те, где говорилось, что Сентерри – дочь купца Арамадея, владельца торгового дома «Шелка, специи и изысканные вина Арамадея» в Диомеде. Он изобразил удивление.
   – О, это многое меняет, – сказал он как можно мягче. – Сарголанская граница находится в двух сотнях миль к югу, но дорога очень трудная, там множество бандитов.
   – Так вы нам поможете? – с надеждой спросила Сентерри, бросаясь на колени от восторга и отчаяния.
   – Пожалуйста, прошу вас, прекрасная дама, я не говорил ничего подобного, – заявил Торагев, помогая ей подняться. – Безопасный проход на юг могут обеспечить только большие караваны, а в ближайшее время ни один не формируется. Так что на сегодняшний день самое безопасное для вас занятие – исполнять роль рабыни-танцовщицы. Вы будете прекрасно выглядеть после того, как госпожа Волдеан и господин Д'Алик займутся вами, но постарайтесь, чтобы никто не узнал, что вы происходите из богатого сарголанского купеческого дома. Все остальное предоставьте мне.
   Никто из говоривших понятия не имел, что в двух сотнях миль от них огромная армия готовилась к походу на север. Сотни тысяч воинов и моряков собирались сражаться за свободу и честь императорской дочери. А еще дальше к югу тысячи кораблей вот-вот должны были выйти в море. Это были небольшие скоростные суда, построенные за два-три месяца. Более крупные галеры оставались в порту, чтобы защищать побережье Сарголана. По всей империи массы откликнулись на призыв повелителя добиться победы и спасти принцессу или отомстить за ее смерть. Беда в том, что они обратили свой гнев не на тех, кто этого заслуживал.
   А Сентерри оставалась в глазах тех, кто ее теперь окружал, всего лишь танцовщицей низкого происхождения. Почти никто в незнакомом и враждебном месте, среди чуждой культуры, лишенная привычной власти и богатства, всего того, что делало ее принцессой.
   – Вот сидит человек, мысли которого полны стеклянными городами.
   Друскарл медленно развернулся на стуле, чтобы увидеть мужчину с жесткой бородой, в черном кафтане и платке, защищающем от жаркого солнца. С платка свисали мелкие серебряные шарики, сжатые в орлиных когтях, – это были символы душ, принадлежащих рабовладельцу. Руки работорговец скрестил на груди, они утонули в широких рукавах.
   – Снова ты, – сказал Друскарл, вглядываясь в затененное платком лицо. – Но где же мои манеры? Присаживайся, выпей. Бадо, принеси еще чашу вина для моего друга из Рацитала.
   Они уселись за низкий столик и уставились на отдаленный остров, окруженный кораблями Варсоврана.
   – Отличное вино, полагаю, тринадцатый год правления Шестого Магистра, – заметил Феран.
   – Вообще-то пятнадцатый. Они кладут дубовые пластины в кувшины с молодым вином, чтобы придать ему этот особый, дынный аромат.
   – Оригинальная идея.
   – Итак, что ты хочешь?
   – Выпить за наше спасение с берегов Тореи.
   – Я тронут. За спасение.
   – За спасение.
   – В прошлый раз я забыл спросить: где теперь Ларон?
   – Здесь в Диомеде, затаился и практически не покидает укрытия, – сказал Феран, непроизвольно пожав плечами. – у него теперь самая заурядная человеческая сила, он ест нормальную пищу и чувствует себя весьма уязвимым. А через несколько десятилетий неминуемо умрет – а может, и раньше, если до него доберутся враги. А Девять здесь бывает?
   – Город переполнен шлюхами, а ты интересуешься Девять?
   – Нет, просто… мне всегда интересны женщины. Это ты носишь свои яйца в кувшине с уксусом, тебя не волнуют ни женская любовь, ни необходимость воздержания.
   – За воздержание, – ответил Друскарл.
   – Еще долго придется ждать, чтобы другие мужчины выпили за то же самое, – огрызнулся Феран. – Так что, она в Виндике?
   – Она находится под опекой внимательного и доброго человека.
   – Хорошо-хорошо. Она такое боязливое, хрупкое существо. А я как раз сейчас заметил шлюху, работающую у входа в соседнюю таверну. У тебя когда-нибудь была любовница?
   – Да. Бадо, еще кувшин вина.
   – Особая любовница?
   – У меня была жена в Северной Акреме, но теперь мы по понятным причинам живем врозь. Она изучает новые пути самосовершенствования, а я следую своему долгу.
   – За долг! – воскликнул Феран, осушая очередную чашу. – И прежде всего за долг во имя любви.
   Некоторое время они молчали, наблюдая за флотом Варсоврана. Гигантская баржа с катапультой стреляла каменными ядрами, которые обрушивались на красные черепичные крыши юго-западной части цитадели. Часть кровли рухнула, куски черепицы каскадом посыпались внутрь, на защитников крепости. Потом в ответ на каменные ядра со стен полетели горшки с зажигательной смесью. Они в основном падали в воду, не долетая до кораблей, но один угодил в галеру, а два других в баржу с катапультой. Там началась суматоха, матросы бросились гасить пожар.
   – Два – один в пользу короля, – отметил Феран.
   – У цитадели есть явные преимущества: высота стен и прочность кладки. Кроме того, Северный альянс и Сарголан уже направили свои армии против Варсоврана, и император будет вынужден направить весь флот на оборону.
   – А чем ты занимаешься?
   – В данный момент я никому не служу, но у меня полно торейского золота. Я намерен поехать на север и посоветоваться с врачами по поводу своего физического состояния. А ты?
   – Я уже посоветовался с колдунами, а после этого усовершенствовал кое-какие планы. Однако одного пункта по-прежнему не хватает.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Как я уже говорил, Ларон больше не вампир, и у него нет той силы, с помощью которой он прославился. Но ты-то остаешься таким же сильным, как прежде, а нам нужен очень сильный человек, которому можно доверять. Что ты думаешь о Серебряной смерти?
   – Я думаю, что она должна находиться в руках более ответственного хранителя.
   Феран отхлебнул вина, затем внимательно осмотрел свои ладони:
   – И чьи же это руки?
   – После того, что случилось на Торее и на Гелионе, можно сказать одно: это точно не руки Варсоврана.
   – У нас есть идея, как заполучить Серебряную смерть.
   Друскарл на мгновение окаменел, а потом медленно поставил чашу с вином на стол:
   – И что вы будете делать?
   – У нас добрые намерения.
   – Я уверен, что они из числа тех, которыми вымощена дорога в нижний мир.
   – Ты с нами?
   – Сначала расскажи мне побольше.
   – Я пока не могу. Однако дай мне несколько дней, и я все тебе покажу.
   Феран встал, поклонился на манер истинного рацитальца, бросил монету на стол и вышел. Местная девушка, прислуживавшая в таверне, поспешила к Друскарлу.
   – Принести вам еще вина, господин? – спросила она, забирая чашу Ферана и оставленную им монету.
   – Нет, мне пора уходить, – он тоже встал и покинул заведение.
   Уже через полчаса девушка прибыла в тайную миссию Метрологов и беседовала с дьяконом Лисгаром.
   – Я также слышала, как евнух говорил, что хочет посоветоваться с врачами Туриака о своем физическом состоянии, затем два раза они упоминали Серебряную смерть. Больше я ничего не слышала.
   – А ты не разглядела лица работорговца? – спросил Лисгар, записав ее слова.
   – Нет. Но когда Друскарл вышел из таверны, за ним последовал незнакомец.
   – Отлично. Теперь возвращайся к своей работе и оставайся настороже.
   – Что все это значит, дьякон? Я боюсь Серебряную смерть.
   – Я тоже, но у меня есть вера в тех, перед кем я держу ответ.
   Через несколько дней Друскарл сидел за кувшином вина в другой таверне, потягивая ароматный напиток, пока бродячий цирюльник брил его щеки и голову.
   – Могучие воины, не правда ли? – говорил туриакский цирюльник, широко проводя лезвием по голове клиента и одновременно кивая головой в сторону гавани.
   – Смотри на мою голову, а я буду наблюдать за кораблями, – отозвался Друскарл.
   – Если я пролью хоть каплю вашей крови, господин, я не возьму с вас даже самой мелкой монеты.
   – Я предпочитаю заплатить и не терять кровь, – Друскарл протер голову влажным полотенцем, расплатился с цирюльником и уселся к окну, откуда открывался прекрасный вид на гавань, баржу с катапультой, которая снова приближалась к острову-крепости. Здесь его и нашел Феран, который придвинул еще один стул и опустился рядом с евнухом.
   – Ты обдумал мое предложение?
   – Ты хочешь заполучить Серебряную смерть. Если бы у меня было по медяку на каждого, кто разделяет твое желание, мне бы никогда больше не пришлось работать. Ты обещал мне что-то показать.
   – Да. Это большая тайна, но я чувствую, что смогу убедить тебя.
   Они вместе покинули таверну и направились в порт. Под узким навесом, где складировали мачтовый лес, находилась лодка странной формы. Раньше таких Друскарл не видел. Она была вытянутая, неширокая, очень легкая, и снабжена необычно длинными веслами. Большая часть лодки была прикрыта, за исключением двух скамеек для гребцов. Основу конструкции составляла рама из ясеня.
   – Те, кто построил это, считали, что работают над лодкой для гонцов, путешествующих по внутренним рекам, – объяснил Феран. – Она легко может опередить штурмовую галеру в спокойном море, а в это время года море всегда спокойно.
   – Изящное судно, – кивнул Друскарл.
   – Спасибо. Оно обошлось в значительную сумму, выплаченную настоящим золотом. Эту идею мне показал тот, кто построил «Лунную тень». Он называл эту модель гоночной.
   – Могу понять. Она очень легкая, годится только для того, чтобы развивать максимальную скорость.
   – Не совсем так, почтенный евнух. Она не отличается броской внешностью, но во многих отношениях не имеет равных. Эта штука не только исключительно быстрая, она способна сохранить воздух для гребцов на пять-шесть часов, если перевернуть ее и опустить под воду, привязав к скалам.
   Внезапно Друскарл понял связь между Серебряной смертью и тщательно продуманной и ловко сконструированной лодкой.
   – Полагаю, ты действительно убедил меня присоединиться, – заявил он, распрямившись и скрестив руки на груди.
   А снаружи какая-то шлюха отвергла домогательства докера и замерла, ожидая, когда выйдет из-под навеса Друскарл.
   Ровал слышал об академии госпожи Ивендель, но до сих пор не бывал там. Она оказалась не в его вкусе. Он считал, что академии должны иметь холодные, чистые, хорошо проветренные помещения, где бы юные студенты спали, пили дождевую воду и ели коричневый рис, приправленный оливковым маслом. Но это место было темным, покрытым мягкими коврами и завесами, здесь учились эфирной магии и юноши, и девушки. Высокоученая Ивендель оправдала его самые мрачные ожидания: она была облачена в уютные, но слишком яркие одеяния. Они поклонились друг другу и обменялись ритуальными пышными заклинаниями-приветствиями. В этот момент низкорослый мужчина лет сорока с выпученными глазами появился из-за ближайшей завесы. Он настороженно улыбался, глядя на Ивендель, явно чего-то опасаясь. Ровал не знал, кто это.
   – Это Эйнзель, – представила коротышку Ивендель.
   Прозвучавшее имя насторожило Ровала.
   – Эйнзель – придворный маг Варсоврана? – уточнил Ровал, недоверчиво глядя на маленького человечка с темными мешками под глазами и беспокойным взглядом.
   – А я-то надеялся, что не нуждаюсь в представлениях, – прокряхтел маг, нервно хихикая.
   – Сколько трактатов по эфирной магии ты написал?
   Эйнзель на мгновение зажмурился, потом ответил:
   – Тридцать один.
   – А сколько детей ты рассеял по миру? Только не спеши, подумай хорошенько.
   Эйнзель покосился на ноги, потом ответил:
   – Одного. – Помялся и добавил совсем тихо: – Вероятно.
   – Похоже, ты говоришь искренне, – кивнул Ровал.
   Ивендель осторожно прокашлялась и пояснила:
   – В качестве придворного колдуна Эйнзель не вызывает подозрений, посещая академию.
   – Правда, от меня ждут таких визитов с проверкой, Высокоученый Ровал. Я ведь являюсь официальным императорским инспектором по вопросам магии.
   – Но в данный момент ты ничего не проверяешь.
   – Нет, и я должен крайне осмотрительно подбирать слова. Меня может предать любой, включая и тебя. Моя голова переполнена фактами самого деликатного свойства, и за то, что вы представите ее на блюде императору Варсоврану, сможете получить достаточно золота, чтобы выкупить короля. Я не хочу попадать в зависимость от людей, которые способны выдать меня. Например, ты можешь оказаться вовсе не Ровалом.
   Мои источники надежны, – заверила его Ивендель. – Если ты доверяешь мне, можешь доверять и этому человеку.
   Как придворному колдуну Варсоврана, – продолжал Эйнзель, мне приходится получать обширную информацию. Даже слишком обширную. Император заставляет меня нервничать. А когда я нервничаю, я иногда бываю склонен к чересчур решительным действиям.
   – Он заставляет нервничать не только тебя! – воскликнул Ровал. – Ты видел, что он сделал с Тореей?
   – Да, и, кроме того, с южным Гелионом. Помимо Варсоврана, я, вероятно, человек, видевший самое большое количество огненных кругов.
   – Почему ты здесь?
   – Серебряная смерть – это оружие. Я видел его в работе, прикасался к нему, исследовал его способами, доступными посвященному одиннадцатого уровня. То, что я понял, пугает меня. Варсовран намерен снова использовать эту штуку, причем неоднократно.
   – Что? – Ровал не мог поверить услышанному. – Разве он не видел, что это оружие способно сотворить?
   – Он стремится лишь к тому, чтобы подавить и уничтожить своих врагов. Проблема в том, что один промах, один просчет – и весь мир будет разрушен. И это очень беспокоит меня, потому что другого места для существования у меня нет.
   – Почему ты решил обратиться ко мне?
   – Кое-кто составляет заговоры, чтобы увеличить дистанцию между Варсовраном и Серебряной смертью. Когда она попадает к нему в руки, нам следует быть предельно осторожными. Ее нельзя разрушить, единственный способ – убрать подальше, чтобы избежать искушений.