Макмуллен Шон. Путешествие «Лунной тени»

   – Но ведь не на борту «Лунной тени», не так ли?
   – Это вопрос времени.
   – Ларон знает, как себя вести. Он истинный рыцарь, так что нападает только на плохих или опустившихся типов. Позаботьтесь о том, чтобы все члены экипажа вели себя достойно, и Ларон не проявит к вам ни малейшего интереса.
   Фонтариан был построен на краю обширной равнины, до самого горизонта не было видно ни холмов, ни гор. Самое высокое здание в порту – четырехсотфутовый маяк, свет которого падал на пирс от заката до рассвета. Его соорудили из крупных блоков песчаника на самом берегу, у кромки воды. С вершины маяка вниз тянулись погрузочные балки, с помощью которых с пирса подавали наверх топливо. Внезапно у основания маяка появился глашатай, который постарался привлечь внимание всех находившихся на пирсе и на ближайших кораблях.
   – Внимайте, храбрые и отважные воина «Кыгара», Могучему Бендиту! – проревел глашатай, в ответ раздались аплодисменты и приветствия.
   Могучий Бендит оказался загорелым и мускулистым, обнаженным до пояса. За поясом у него торчал боевой топор, а за спиной висел арбалет.
   – Сегодня мрачный день для прекрасной принцессы Фонтариана, которая была схвачена и заточена в башню злобными пиратами, – продолжил глашатай. Он жестом указал в сторону башни, из ее окна, находившегося возле самой вершины, махала рукой светловолосая девушка. Затем глашатай указал на шестерых мужчин, облаченных в черное, стоявших на карауле у входа в башню. В руках у них сверкали грозные топоры. Те, кто находился на «Кыгаре» и на пирсе, разразились криками и свистом. – Ну скажите, что может поделать Могучий Бендит?
   – Взобраться на башню и чмокнуть ее покрепче! – выкрикнул Хэзлок с борта «Лунной тени», и все, кроме волшебников и артистов, расхохотались.
   – Смотрите, как Могучий Бендит нападает на твердыню, которую удерживает сам глава местных пиратов.
   С этими словами Могучий Бендит рванулся вперед, а несколько мгновений спустя он уже сражался на топорах со всеми шестью стражниками одновременно. Один за другим пираты падали, сраженные мощными ударами, извлекая из потайных карманов полоски ярко-красной ткани, чтобы изобразить кровотечение, потом они разыгрывали предсмертные конвульсии и замирали неподвижно. В конце концов остался только глава пиратов. Он бросился бежать, а толпа улюлюкала и свистела, бросала в него гнилые овощи и очистки, пока он не прижался спиной к двери, ведущей в башню.
   – Ха-ха, Могучий Бендит, ты думаешь, что победил меня, но в этой башне сорок этажей, и на каждом – по сотне отважных пиратов, которые не дадут тебе пройти. Ты никогда не похитишь у меня прекрасную принцессу Фонтариана.
   Он успел скрыться внутри башни и захлопнуть дверь, прежде чем Могучий Бендит настиг его.
   – Проще забраться к мадам Нимфании! – воскликнул кто-то на «Кыгаре».
   Раздались новые взрывы смеха, а девушка на вершине башни издала пронзительные, театрально-преувеличенные вопли, призывая спасти ее. Могучий Бендит засунул топор за пояс, взял свой арбалет, специальным крюком натянул тугую тетиву и вставил стрелу с оперением. Потом он сложил ладони чашкой, наполняя их эфирной энергией, а толпа тем временем развлекалась и громко комментировала происходящее. Наконец он погрузил левую руку в образовавшее облако эфира и извлек оттуда нить, которую прикрепил к концу стрелы.
   Толпа замерла, с интересом наблюдая за тем, как Могучий Бендит лег на спину, поднял арбалет, поставил его на изгиб левой руки, а затем резким, эффектным движением правой выпустил стрелу в цель. Она полетела вверх. Ветра не было, так что сила земного притяжения лишь тормозила полет стрелы, не искажая траекторию. Мгновение спустя стрела вонзилась в балку, предназначенную для подъема грузов и находившуюся прямо перед окном, за которым ожидала спасения светловолосая девушка. Тонкая эфирная нить тянулась теперь от конца стрелы до земли, до рук Могучего Бендита. Зрители восторженно закричали, одобряя его меткость и искусство эфирной магии. Могучий Бендит передал арбалет глашатаю, соединил ладони и медленно стал подниматься вверх, словно эфирная нить сама возносила его к небесам.
   – Эй, посмотрите-ка, да это могущественный волшебник! – охнул Норриэйв, подталкивая локтем Ровала и указывая на взлетающую вверх фигуру.
   – Это – коваль эфира примерно восьмого уровня мастерства, у которого природных магических способностей не больше, чем у тебя, – фыркнул Ровал.
   – Почтенный сэр, вы не можете отрицать, что мастерством он владеет.
   – Почтенный боцман, моряк, привыкший быстро швартовать корабли, может быть сильнее плотника, но сила не поможет ему построить корабль.
   – Смотрите, как он высоко! Ровал, вы не можете оставаться равнодушным!
   – Пару лет назад я присутствовал на празднике Плуга в Уорридейле. Местные фермеры ежегодно проводят там конкурс фекалий. Несколько дней они жрут как свиньи, не посещая туалет, а затем пытаются наложить самую тяжелую кучу в Уорридейле. Победитель навалил больше десяти фунтов дерьма, и это произвело на меня впечатление, равно как и теперешнее зрелище меня впечатляет. Однако у меня нет ни малейшего желания ни участвовать в конкурсе в Уорридейле, ни менять свое отношение к сегодняшнему представлению.
   К этому моменту Могучий Бендит добрался до окна. Он протянул руку девушке, и она подхватила его ладонь, подтянув «спасителя» к себе.
   – Готов поклясться, что минут через пять он ее хорошенько чмокнет! – сказал Хэзлок, обращаясь к Ларону.
   – А вы бы смогли это сделать? – поинтересовался Норриэйв у Ровала.
   – Если бы мне это было действительно нужно, – пожал плечами Ровал.
   К несчастью для Могучего Бендита, он был слишком хорошим стрелком. Его стрела вонзилась в то самое место в балке, куда он в течение прошедшего месяца уже выпустил восемнадцать стрел во время аналогичных представлений. Участок бревна казался крепким, но на самом деле был уже чересчур расщеплен. Как раз в тот момент, когда Могучий Бендит приготовился прыгнуть в окно, стрела выпала из балки.
   Девушку спасло лишь то, что ладони ее вспотели. Рука Могучего Бендита выскользнула, и он полетел вниз, оглашая воплями пристань, а потом рухнул на мостовую, едва не пришибив глашатая. Несколько секунд толпа веселилась, словно это все еще было игрой, и только потом до людей дошло, что кровавое месиво, в которое превратился Могучий Бендит, никак не может быть живым человеком.
   – Существует весьма серьезные причины не пытаться проделывать трюки без крайней необходимости, – резюмировал Ровал, и его голос прозвучал неожиданно громко на фоне гробовой тишины, повисшей над пирсом и кораблями. И только мгновение спустя по толпе прокатился вздох ужаса.
   Поскольку развлечения на этом закончились, зеваки разошлись и занялись обычными делами, и большая часть их дел состояла в том, чтобы слоняться на солнышке. Ровал и Ларон забрались на верхушку грот-мачты и приступили к креплению стяжки с фок-мачтой, ослабевшей под сильными морскими ветрами, которые выдержал корабль на прошлой неделе. У основания башни женщина, игравшая роль плененной принцессы, окаменев, стояла над останками Могучего Бендита. Ладони ее были плотно прижаты к щекам.
   – Хотел бы я находиться в услужении дамы, – присвистнул Ларон, глядя на девушку.
   – С тех пор как я служил… – начал было Ровал, но вампир перебил его:
   – Да я не о том, болван! Я имел в виду служение даме.
   – Ах это! Но ты ведь был на службе у Высокоученой Уэнсомер.
   – Высокоученая Уэнсомер? Да ей нужно рыцарское служение не больше, чем боевая галера, битком набитая морскими пехотинцами. Она очень могущественная и высокопоставленная волшебница. Она бы стала Соединителем скалтикарского Высшего Круга, если бы не тратила столько времени на поедание пирожных, сладких пирожков и дегустацию изысканных вин.
   – Я недавно слышал, что она перебралась в Диомеду, чтобы сбросить вес, обучаясь танцу живота, так что надежда еще не потеряна. Но, возвращаясь к тебе, Ларон, подумай лучше о собственных достижениях. Ты зачислен в элитную Особую Военную Службу, как и я. Причем ты первый из мертвецов, которому это удалось.
   – Я – единственный мертвец практически во всех видах деятельности, которыми я занимаюсь. Но что за существование я влачу? Девять пинт крови за одну трапезу, всегда на бегу.
   – Любой, кто выпивает девять пинт чего бы то ни было за один присест, вынужден быстро бегать.
   – Очень смешно. Ровал, я просто хочу найти свое место рядом с дамой, стать ее любящим и преданным рыцарем.
   Ровал печально рассмеялся, а потом изо всех рванул на себя трос:
   – Привяжи вот здесь покрепче, ладно? Простого узла будет достаточно. Ларон, как-то раз я чуть не женился на девушке, которую очень сильно полюбил. А потом задумался, что будет после свадьбы. И вдруг понял, что у нее голос, которым можно точить лезвие топора, характер, который способен без огня вскипятить воду, а в окружении ее полно людей, неделями болтающих без умолку совершенно ни о чем. Как ты думаешь, почему я так старался попасть в Особую Военную Службу? Это было великолепным предлогом избавиться от помолвки. Теперь же я даже не могу вспомнить, как меня угораздило обручиться. Меня спасло чудо.
   – А как она приняла новость о разрыве помолвки?
   – Плохо. Прошло несколько месяцев, а голова все еще болит, когда я вспоминаю ее гневный монолог.
   – Похоже, ты принял правильное решение.
   – Первое задание на новой службе заставило меня отправиться за тысячи миль от бывшей невесты, а когда я вернулся, она уже вышла замуж за того, кто… Ну, скажем, ты бы не смог его удушить.
   – Такая толстая шея?
   – Нет мозгов, так что кровь не поднимается к голове. Ларон, Ларон, даже при том, что редкая неделя проходит без необходимости сражаться за собственную жизнь или переживать серьезную опасность, сейчас моя жизнь намного более мирная, чем та, которую я вел бы с такой женой. Итак, затягивай узел вот здесь, а я закончу крепление этих тросов.
   Ларон затянул узел так, как не смог бы ни один живой, затем Ровал проверил всю систему связки мачт. Потом они вместе проверили остальную оснастку, скользящие узлы и нижний такелаж.
   – Я хотел бы найти даму, которая полагалась бы на меня, обожала, – произнес Ларон, задумчиво глядя на актрису, которая теперь что-то объясняла портовому констеблю, энергично размахивая руками. – Такую даму, которой я мог бы поклоняться, которую я мог бы любить самым возвышенным и галантным образом.
   – Любовь приносит много радости, если мы, конечно, не ведем речь о даме, подобной Уэнсомер. Надо признать, у меня бывали случайные интрижки. Особая Военная Служба запрещает своим членам инициировать отношения с женщинами, так что дама должна попросить меня, но большинство дам удручающе скромны в делах такого рода. И все же лучше редкие связи, чем никаких.
   – Мои мотивы выше подобных соображений.
   – Твои мотивы кажутся довольно нудными. Почему поклонение избранной даме исключает небольшие развлечения и приключения?
   – Что за идиотский взгляд на жизнь! Ты не понимаешь чистоты, которая таится в истинной любви.
   – Ларон, тебе было всего четырнадцать лет, когда ты умер. И таким ты остаешься уже семь столетий. Ты не имел возможности приобрести опыт в отношениях с женщинами, поэтому и отстаиваешь идею целомудрия. Будь ты живым, стал бы обычным мальчишкой с похотливыми мыслями и без всяких представлений о рыцарстве и самодисциплине…
   – Ты ошибаешься! – возмутился Ларон. – Буд я живым, я бы чувствовал то же самое.
   – Будь ты живым, ты бы очень быстро покончил с затянувшимся на семьсот лет безбрачием, и все девушки, женщины и даже овцы на сто миль вокруг вынуждены были бы надеть пояса целомудрия.
   – Это бессмысленный разговор, – отрезал Ларон. – Я знаю, что мои убеждения прочны как сталь, а мысли чисты как первый снег, так что никто не сможет уверить меня в обратном.
   – Отлично, – кивнул Ровал, с удовлетворением осматривая крепления. – Спускаемся.
   – И все же: я по-прежнему желаю найти даму, которой смог бы служить.
   – Ларон, при твоих пищевых предпочтениях, не говоря уж о довольно неприятных манерах во время еды, ты обречен.
   – Я знаю, знаю. Я осужден на вечное одиночество и непонимание, но я буду снова и снова пытаться служить добру. Это и есть путь рыцаря.
   Полчаса спустя тело Могучего Бендита погрузили на телегу и увезли. Капитан Мэндэлок сидел в своей каюте на корме «Кыгара» и внимательно смотрел на командира морских пехотинцев Довариса.
   – Мне не нравится, когда представление заканчивается провалом, – мрачно заметил капитан, сделав изрядный глоток из стоявшего перед ним кубка.
   – Я не знал, что такое может случиться. Меня заверили, что это лучшее шоу, какое только можно устроить.
   – Кровавые случайности являются знаками богов, указывающими на события реальной жизни. Мне это не нравится.
   В дверь постучал дежурный офицер и доложил, что в порт входит скоростная вестовая галера под флагом императора. Мэндэлок вышел на палубу и увидел, как маленькая галера, оснащенная оружием и оборонительными щитами, швартуется у пирса. Ее принимали по особому ритуалу, разработанному для срочных ситуаций. Мэндэлок успел спуститься на пирс, кода с вестовой галеры на берег ступил капитан курьерской службы, немедленно вручивший свои верительные грамоты начальнику порта.
   – Я капитан Эзар, мне нужны свежие гребцы и запасы на дальнейший путь. Я выхожу в море через час. – Он обернулся к Мэндэлоку: – Вы капитан «Кыгара»?
   – Капитан Мэндэлок, императорская служба, – четко ответил Мэндэлок.
   Эзар подозвал своего помощника, который рысью примчался, сжимая в руках сумку, полную свитков. Капитан Эзар выбрал один из них, сломал печать и пробежал глазами текст документа.
   – Капитан Мэндэлок, вам приказано собрать все пятнадцать галер, базирующихся в Фонтариане, сформировать из них эскадру, реквизировать все глубоководные торговые суда, стоящие в порту, мобилизовать всех морских пехотинцев и направить их на реквизированные торговые суда. Затем вы должны во главе эскадры выйти к порту Нармари.
   – Сэр! Слушаю и повинуюсь!
   Прежде чем потрясенный начальник порта сумел выразить хоть слово протеста, Эзар снова развернулся к нему:
   – Начальник порта, вы должны немедленно заняться мобилизацией городского ополчения и организовать оборону Фонтариана. Местные корабелы должны срочно выстроить шесть скоростных галер для патрулирования прибрежных вод. Все расходы будут оплачены из казны императора, а вам с этого момента присваивается ранг военного губернатора.
   Все это было объявлено достаточно громко, так что столпившиеся кругом моряки, докеры и корабельные плотники отлично слышали каждое распоряжение. Прибывший вестовой офицер и не пытался соблюдать секретность. Ровал и Феран также находились среди слушателей.
   – Полагаю, я должен искать работу на борту одного из этих глубоководных торговых судов, – сказал Ровал.
   – Во имя дальнейшего служебного роста или чтобы избавиться от Ларона? – спросил Феран.
   В сложившейся ситуации единственным преимуществом «Лунной тени» была ее очевидная бесполезность для проведения военных операций. Она слишком маленькое судно, не способное принять на борт больше трех или четырех морских пехотинцев. Не подходила она и для обороны порта, поэтому на нее никто не обращал внимания.
   К закату гордый Мэндэлок стал командующим эскадры из тридцати кораблей. Он направился на юго-запад вдоль побережья Тореи, а все дурные предчувствия, возникшие после гибели Могучего Бендита, были забыты. И никто не придал значения маленькой шхуне, следовавшей в кильватере флота.
   – При удачном стечении обстоятельств мы сможем пройти под их прикрытием до самого Нармари, – с удовольствием заявил Феран. – Ни один пират не осмелится даже приблизиться к такому флоту.
   – Но потом мы можем наткнуться на конвой, двигающийся к Нармари с противоположной стороны, – заметил Ларон.
   – Ну что же, будем держаться ближе к берегу, чтобы уклониться от встречи. Вообще-то интересно, почему Варсовран отдал такой приказ.
   – Несомненно Ровал сумеет это выяснить. Он шпион, обладающий блестящими способностями и значительным опытом.
   – К слову, о шпионах. Что, если закрасить название судна и написать новое имя, скажем, «Полет стрелы»?
   – «Полет стрелы»? – не понял Ларон.
   – Похоже, Варсовран собирает в одном месте все корабли, даже из отдаленных регионов. Если кто-то с Жироналя увидит наш корабль, то может сильно удивиться, почему вдруг такая маленькая торговая шхуна, как «Лунная тень», проделала долгий путь, обогнув полконтинента, и с такой скоростью.
   – «Полет стрелы»?
   – Да.
   – Стрелы? Вы имеете в виду такую маленькую острую штуковину, которая двигается очень-очень быстро?
   – Да.
   – А вас не беспокоит, что такое имя корабля может вызвать подозрения, если оно присвоено судну, выглядящему как «Лунная тень»?
   Феран некоторое время пристально смотрел на Ларона, словно пытаясь понять, не издевается ли тот над ним.
   – У людей редко вызывает подозрения откровенная нелепость, – наконец сказал владелец судна. – Я хочу, чтобы люди смеялись, а не задавали вопросы.
   Ровно через сто двадцать дней после первого огненного удара по Ларментелю «Лунная тень» пришвартовалась у длинного каменного пирса в порту Зантрии. Теперь судно носило имя «Полет стрелы», и парусное вооружение слегка изменилось, чтобы соответствовать новому названию.
   На покрытом зеленью холме в трех милях от берега возвышался большой храм. Феран проводил своего пассажира до безопасного храмового комплекса, и в портике для гостей их встретил распорядитель Старейшины храма. Он сообщил Ферану, что его работа выполнена отлично, но больше в его услугах не нуждаются. Когда капитан шел назад по пустым Садам Созерцания, его вдруг кто-то окликнул. Священница в голубом облачении, с бледным лицом и туго затянутыми на макушке волосами появилась из-за деревьев. За ней следовала девочка-ученица в зеленой одежде дьякониссы, с распущенными темными, вьющимися волосами.
   – Достопочтенная Терикель, как приятно вновь встретить вас, – негромко воскликнул Феран. – И дьяконисса Веландер, вижу, вы все еще дьяконисса.
   Но вы теперь стали владельцем судна, – ответила Веландер, кивнув на красные эполеты на его куртке и треугольную шляпу. – Мои поздравления.
   – Вы долго намерены оставаться в этом порту? – поинтересовалась Терикель.
   – «Лунная тень» временно стала «Полетом стрелы», а «Полет стрелы» нуждается в очистке корпуса и мелком ремонте. Есть кое-какие другие работы… может, уйдет дней восемь.
   – Мы с Веландер нуждаемся в большей практике в разговорном диомеданском наречии.
   – О, так вы по-прежнему изучаете экзотические языки?
   – Именно так. Мы сможем вас найти?
   – Безусловно. Я всегда рад Терикель и Веландер. Почему бы нам не прогуляться вместе до берега, заодно поговорим по-диомедански?
   Когда они миновали ворота и пост городской стражи, Феран осторожно спросил:
   – У вас появились какие-нибудь новые сведения об оружии Варсоврана?
   – Были проведены еще два испытания, – сообщила Веландер. – Одно из них прошло неделю назад, в результате был выжжен участок с диаметром две целых и одна треть мили. Некоторых представителей знати из соседних королевств приглашали на демонстрацию оружия. Другое испытание состоялось на шестнадцать дней раньше, оно было скромнее по размаху.
   – Итак, уже четыре испытания. И что вам удалось разузнать?
   – Первый огненный круг имел диаметр около мили. Это я узнала от раба, которого мы сумели заслать в район боевых действий. Что касается второго испытания, мы о нем почти ничего не знаем, слышали лишь болтовню в таверне между солдатами Варсоврана. Возможно, император не был уверен в новом оружии, а потому не хотел, чтобы кто-то стал свидетелем неудачи.
   – Все это довольно странно. Император собирает огромный флот в районе порта Нармари. Он мог настолько увериться в силе оружия, способного сокрушить любой город на континенте, что решил покорить всю береговую линию.
   – А ему хватит сил?
   – У него самый большой флот в истории Тореи, но даже этого числа кораблей недостаточно, чтобы разгромить объединенные силы морских королевств юга. Кроме того, пираты могут теперь устроить настоящий ад его торговым кораблям, ведь все боевые суда ушли из портов. Эти огненные круги впечатляюще действуют на компактно расположенные и открытые такому удару города, но не всех же своих врагов Варсовран способен настичь на земле.
   На пути к докам они обсуждали статистические данные об огненных кругах, параметры разрушений, соотношение с яркостью световой вспышки, сопоставляли их силу с вулканическими извержениями. Веландер говорила об ужасных огненных кругах с привычной улыбкой, словно речь шла о сущих пустяках, но в сердце ее царили глубокая печаль и гнев. Феран был для нее чужаком, вторгшимся в их моносексуальное сообщество, где существовали только наставницы и ученицы. Внешние сношения и политика храма проводились с крайней осторожностью, так что моряк, при всей своей тактичности, невольно выступал в роли жеребца, внезапно ворвавшегося в загон, полный кобыл. «Кто ты такой? Почему моя наставница уделяет тебе столько внимания?» – думала Веландер, пока они шли по узким, чисто прибранным улицам по направлению к морю. Его голос звучал резко и непривычно грубо для ее слуха, в нос ударял чуждый, вызывавший тошноту мужской запах. Она не могла покинуть Терикель, проявлявшей странную доброжелательность к чужаку, но это только усиливало ее горечь и гнев.
   – Что можно сделать, чтобы… э-э-э… чтобы побороть огненные круги? – спросила Веландер, диомеданский язык давался ей мучительно трудно, она вынуждена была говорить медленно, и это придавало ее интонациям некоторую агрессивность.
   – Только то, что мы делаем, – пожал плечами Феран. – Изучать, вести записи, анализировать сведения. Надеюсь, это оружие не слишком хорошо работает над водной поверхностью.
   – Вероятно, Варсовран намерен нанести один мощный удар, чтобы разгромить прибрежные королевства, а затем использует огненные круги против непокорных континентальных городов, – высказала предположение Терикель.
   – Думаю, что так, на суше огненные круги неодолимы, – согласился Феран. – Против них не устоит ни один человек.
   – Мужчины слабы, – заметила Терикель. – Они хвалятся своей храбростью и силой, чтобы произвести впечатление на женщин вроде нас, правда, Веландер? Мы знаем их уязвимые места.
   – О да, они не могут сравниться с нами, – энергично кивнула Веландер, стараясь, чтобы в ее голосе не прозвучал намек на то, что основным оружием женщин является их способность соблазнять мужчин.
   Череда узких улиц вдруг оборвалась, распахиваясь в широкий простор портового района, пристани и доков; прохладный, освежающий ветерок веял над лесом мачт. Веландер почувствовала облегчение, когда они оказались возле «Полета стрелы». Испытание мужским обществом подходило к концу.
   – А вот и «Полет стрелы»! – провозгласила она радостно, указывая на корабль.
   – Да, это особая конструкция, – Феран подмигнул Терикель. – Мачты могут укорачиваться, чтобы судно проходило под мостами, если придется двигаться по рекам.
   – Совсем как у старого корабля, «Лунной тени», – хмыкнула Веландер, стараясь продемонстрировать готовность к шутке.
   – Пожалуйста, потише! – прошипел встревоженный Феран. Веландер пришла в восторг от того, что ей удалось вывести из равновесия представителя мужского племени, чужака, но больше ничего говорить не стала. С маленькой шхуны до стоявших на пирсе людей доносились ругательства корабельных плотников и грузчиков. Терикель хотелось чем-нибудь подбодрить капитана, но она не нашла нужных слов, а потом Веландер напомнила, что им пора возвращаться в храм.
   – Так скоро? – в голосе Ферана прозвучала заметное разочарование.
   – Веландер надо готовиться к посвящению в сан.
   – О, как это замечательно для тебя, – Феран все еще говорил на диомеданском. – Сколько дней осталось?
   – Восемь, но пять последних ночей я должна бодрствовать, – ответила Веландер, упрямо отказываясь переходить на родной язык. – Я должна соблюдать строгий пост, пить только дождевую воду. И ничего больше. Я должна выдержать… э-э-э… суровые испытания.
   – Испытания?
   – Ее будет расспрашивать Старейшина, – Терикель пришла на помощь растерявшейся Веландер.
   – Ну, это потребует от тебя огромной храбрости, – засмеялся Феран. – Пять дней наедине с этой старой летучей мышью!
   – Не совсем наедине, – уточнила Веландер.
   – У нас принято, чтобы наставница постоянно поддерживала свою ученицу в дни поста и испытаний, – добавила Терикель.
   – Достопочтенная Терикель будет поститься вместе со мной и неотступно пребывать рядом, – медленно и отчетливо проговорила Веландер.
   – Да, я буду в Капелле Бдения, пока Веландер постится во внешнем святилище храма.
   – А затем ты станешь священницей и дашь обет двенадцатилетнего целибата, – вздохнул Феран. – Кто же сможет вынести столь долгое ожидание?
   – Ну уж точно не ты, капитан, – усмехнулась Терикель.
   – Нет, я не разделяю идей безбрачия, о мои почтенные дамы.
   Когда женщины пошли назад вдоль пирса, пара членов экипажа загляделась им вслед.