Михайличенко Елизавета. И/е_рус.олим

котоборца Якова, и стих получился слишком вертикальным, да ладно, зато я в
своем творчестве сумел залезть в шкуру вертикала.
А эти, на балконе, все перетирали:
-- Хорошо, тогда если Крис согласен иметь дело только с вами, то
сделаем так. Арабы провозят все, что надо в Англию. Вы прилетаете "чистыми"
и просто передаете вещи от арабов -- Крису. А на обратном пути работаете
инкассаторами. Я бы не хотел, чтобы арабы везли деньги.
-- Деньги можно и через банк,-- сказала Аватариха.
-- И оставить следы? -- возмутился гость.-- Нет, лучше как сейчас,-- он
ласково погладил свой "дипломат".
-- Почему арабы? -- недовольно буркнул Аватар.-- Арабов шмонают
тщательнее. Да и связываться с ними...
-- У тебя что, есть подходящие евреи? -- злился гость.-- Откуда?
-- А откуда у тебя подходящие арабы? Таможенников дурить -- не грунт
копать.
-- Странно ты все это представляешь. Копают строители.
-- И гробовщики,-- влезла Аватариха и хмыкнула.
-- А вывезти с Храмовой горы грузовик с уникальным мусором -- это не
хуй собачий, извини Анат,-- резко сказал гость. Он еле сдерживался: -- Наши,
хоть и ротозеи, но не полные же идиоты. Чтобы не понимать, что строительному
мусору из-под Аль-Аксы место не на свалке, а в лучших музеях. Что это наша
история... Что это две тысячи лет. А порой и больше... Вы ведь сами
говорили, что для вас эта затея не только быстрый заработок. Да украинка
Алина сделала для еврейского народа больше, чем родное правительство. Для
наших монстров история евреев началась в 1947 году.
Аватары безмолвствовали. Аватариха забарабанила пальцами по моей спине.
С ума сошла? Я передернулся.
-- Всем все пофигу,-- окончательно завелся гость.-- Правительство наше
избегает любых обострений. Боится открыть с арабами еще и археологический
фронт. А арабам главное все это уничтожить. Очистить Храмовую гору от
еврейской археологии. Они тоже во имя идеи работают. Если бы их прораб не
был женат на Алине, вообще бы ничего не осталось... Да что я вам по десятому
разу одно и то же...
-- Ладно,-- примирительно сказал Аватар,-- что ты завелся? Все, вроде,
понятно. Крис хочет, но опасается. Мы хотим, но опасаемся. Надо просто
подумать, как свести риск к минимуму, чтобы все по уму.
Я все внимательнее вслушивался в разговор, ловя смысл в его мутной
воде. То есть, смысл-то я уже цапнул и теперь он трепыхался у меня на
когтях, не давая толком его рассмотреть. Появление чувства Старого Города в
квартире стало проясняться. Вертикалы вроде как обмякли и выпили. На самом
деле они были еще как напряжены.
-- Кстати, вот принес вам показать. Из последнего грузовичка,-- гость
раскрыл сумку и продемонстрировал тускло блестящую мятую плошку.
Молоко из такой посуды пить я бы не стал -- весь язык можно обтесать на
складках этих золотых. И тут словно мне в морду дунул ураган, я зажмурился,
прижал уши, зашипел. Аватариха испуганно сбросила меня с колен:
-- Ты что?!
Это вы -- что? Это же храмовая утварь! Ее же Ицхак охраняет!..

Давид

Мы с Леей как будто заключили временное перемирие. Перемирие -- это
период, отведенный на строительство фортификационных сооружений. Все время,
которое было в тот вечер общим, никто из нас не упоминал об отъезде --
пограничные столбы надо вкапывать незаметно. За праздничным ужином я добивал
последние сомнения в том, что не имею права спускаться из Иерусалима, что бы
ни произошло. А Лея добивала свои.
Хлеб Лея не купила, но все остальное тщательно продумала и приготовила.
Наверное, из-за этого не выспалась. Я слишком неприхотлив в целом, но есть
какие-то идиотские нюансы, которые мне важны. Мясо, например, я люблю чуть
пригорелое. Или если лук, то тоже пережаренный. И шансов на то, что кто-то
будет специально портить еду для моего удовольствия, как правило, нет. Лея
все сделала как надо. Как мне надо. Что только добавило горечи в этот
праздник обязательной и обязывающей радости. Кажется, это вообще была не
самая лучшая идея отмечать Симхат Тору с человеком, которому нельзя пить.
Ничто так не отрезвляет, как присутствие непьющего собутыльника.
-- Скажи, у тебя никогда не было дома животных? -- вдруг спросила она.
-- Были... хомяки,-- поперхнулся я.-- А почему ты спросила?
-- А не знаю. Так...
Я проследил за ее взглядом и уперся в вазу. Для цветов. Пустую. Черт!
Лея заставила меня прогуляться с ней по Сети. Впервые я делал это не
один. Раздражало. Все время приходилось что-то объяснять, а главное --
постоянно искать в вопросах подтекст. А подтекст это такая вещь, которую
если ищешь, то всегда находишь.
Впрочем, такие совместные прогулки по Сети иногда могут быть полезны.
Потому что ставшее для меня банальным, для Леи оказывалось новым и
необычным, а это уже для меня было средством от притупления восприятия. Сам
я глух к харизме. Но в состоянии оценить, как она действует на других. Кот
овладевал Леей, как бес. Белка вообще вспыхнула от него соломой. И Кинолог
вчера до трех ночи спорил с Аллергеном, что бы изменилось в иудаизме, если
бы Тора была написана по-русски, по-английски или по-итальянски. Кажется,
все, кроме меня, получают от Кота огромное удовольствие. Вот и Лея словно
забыла и про УЗИ, и про Нетанию:
-- А покажи, где ты с ним разговаривал.
-- Я с ним не разговариваю.
Сейчас спросит почему. А действительно, почему?
-- Да? А почему? Разве это не лучший способ с ним разобраться? Активный
эксперимент всегда лучше пассивного. Почти всегда.
-- Активный эксперимент лучше. А пассивный -- чище,-- сказал я, чтобы
отделаться.
Лею это полностью устроило, она глубокомысленно протянула:
-- Ну да,-- и о чем-то задумалась.
А правильно я с ним не разговаривал. Это инстинкт самосохранения
сработал. Потому что всех, кто с ним разговаривает, он вовлекает в свои
игры. И, следовательно, как-то использует, назначая друзьями или врагами по
одному ему известным критериям. Еще неизвестно, кем страшнее оказаться. Кто
знает, каких доказательств дружбы Аллерген может потребовать, в какие
эксперименты заманить. Вот и Кинолог вчера рассказывал ему такое, что даже
мне бы не сказал. Если это, конечно, был Кинолог.
Еще Кот написал новый стих, в котором на нем был красный берет
парашютиста, надо понимать, как сигнал. Вряд ли он прямо сигнализировал о
том, что стал на тропу войны, скорее косвенно о чем-то совсем другом. Грех,
он ведь тоже красного цвета. Но в конце стихотворения появились Лея и
Рахель, и мне стало жутковато, словно не только я наблюдаю за Котом, но и он
наблюдает за мной. Рахель говорила всего несколько слов, но была так
пронзительно похожа на Белку, ту давнишнюю, когда она еще и близко не была
Рахелью. А Лея уговаривала, в точности как меня несколько часов назад,
уехать, бежать, спасаться.
-- Непонятный наборчик,-- сказала Лея,-- Невский и московские театры.
Не знаешь, этот Аллерген из Москвы или из Питера?
Дура!
Потом мы прогулялись вокруг дома. Каждому из нас казалось, что партнер
выгуливает его на поводке. Мы дошли до ешивы, посмотрели на беснующихся
хасидов. Когда-то и я был таким, правда недолго. Игры в команде у меня
никогда не получались долгими, если, конечно, не считать Гришу... Жаль, что
с ним так получилось. И что с Леей так получается -- тоже жаль. Но что мне
делать с этим ужасным ощущением, что я не могу сделать так, как им хочется?
А что еще ужаснее -- как хочется порой и мне. Потому что мне тоже хочется
уехать с Леей в загорающую у моря Нетанию. Но как объяснить мне им, что я не
могу, если я даже себе это объяснить не могу? Я просто это чувствую так
внятно, что возникает однозначность, а это уже -- знание. Я -- Страж,
принявший Обет. Мне нельзя иметь привязанности. И спасибо за то, что они
сами медленно отмирают, иначе пришлось бы обрубать по живому. Мне нельзя
заводить жену. И Лею уводят от меня, взяв под руки, два милосердных ангела
-- Сочувствие и Равнодушие.
Я спросил, где ее сын. Она как-то болезненно усмехнулась. Ну конечно, я
должен был спросить об этом уже давно. Я опаздываю даже в мелочах. Сына она
отправила на все осенние праздники к бабушке. В неназываемый вслух город
Нетанию. Как все быстро рушится.
У Стража, принявшего Обет, не должно быть детей. В моем случае все
сложнее. Этот ребенок (или эти дети) был зачат до принятия Обета. Значит,
мой Обет может быть и не принят. Значит, я могу оказаться Стражем, с
непринятым Обетом. А это не то же самое, что Страж, не принявший Обет. Это
гораздо хуже. Но это если ребенку (детям) суждено появиться. А если нет?
Если нет, значит мой Обет принят...
Но это все верно при одном главном условии, что ребенок (дети) мой. От
меня. А не зачат на мостовой Старого Города, тогда. Потому что, если она
зачала тогда, у дома Беллы, то к моему Обету это отношения не имет. Вернее,
еще хуже -- очень даже имеет. Но моя роль отца меняется на роль Стража. Это
ужасно.
Если я прав, никакие УЗИ ничего не прояснят. Не покажет же ультразвук
кошачьи лапы, в самом деле, а если и покажет, то врачи это так не истолкуют,
это будет за пределами их ассоциативного поля. Но, скорее всего, на УЗИ
просто все время будет какая-то неясная смазанная картина... Надо...
генетическая экспертиза, возможно, помогла бы... но Лея не согласится...
Надо... Грот. Да, в Грот пойти она согласится, она давно хочет. Она пойдет
из любопытства, а я спрошу у того, кто придет ко мне туда... А если он тоже
придет туда спрашивать, то я соглашусь ответить на все его вопросы, но
только при условии, что он согласится ответить на мой единственный вопрос.
Теперь я понял. Только теперь. Почему после принятия Обета начавшиеся
во мне изменения слегка как бы дернулись, но остановились. Словно на старте
заглох мотор. Я должен разобраться что означает Леина беременность. И
определить свой статус. Да.

не сидели на балконе. После длительного обсуждения с Гришей их роли в
разворовывании Храмовой Горы, собственный любимый балкон напоминал о
неприятном и казался казенным. Поэтому потерянно бродили по квартире,
прислушивались к себе и, встречаясь, перебрасывались фразами.
-- Мы уже с Гришей и так много антиоксидантов употребили, правда? --
грустно констатировала Анат.-- Сегодня уже пить не стоит, да?
-- Сегодня мы еще и не начинали.
разминулись. Анат подумала над фразой, посмотрела на часы и все
поняла:
-- А ты уверен, что твоя печень тоже меряет дозу еврейскими сутками? --
спросила она, поравнявшись с Максом в коридоре.
-- Господь милостив и повелел нам напиваться всего два раза в год.
-- Ну да! Симхат Тора! Я не забыла, просто не связала. Конечно,
напиваться на Пурим и Симхат Тору, а в остальные дни -- репетировать! --
наконец-то остановились.
-- Два раза в год -- как на советские демонстрации,-- ожил Макс.-- Вот
две демонстрации в год -- много, две сессии в год -- много, а два возлияния
-- мало.
-- На балкон?
-- Ммммммммммм! -- начинающейся сиреной завыл Макс, откупоривая бутылку
"Дальтона".-- Сколько?
-- Ну, уши залей.
Макс утопил в вине изображенных на фирменных бокалах "Gato Negro"
черных котов по самые уши, и отхлебнули за радость изучения Торы.
-- Что особенно радует в радости изучения Торы,-- объявил Макс,-- так
это то, что она нисходит и на злостных прогульщиков тоже,-- плавным
грузинским жестом он обвел присутствующих. Аллерген дернул лапами, но не
проснулся.
-- За мышкой бежит,-- сказала Анат.
-- За мышкой неинтересно.
-- Тогда за смыслом нашей среднестатистической жизни. Интересно, какой
тюремный срок приходится на среднестатистическую пару?
-- Это просто,-- хмыкнул Макс.-- Прикинь их среднестатистическое время
в отелях и умножь на соотношение мест в тюрьмах к местам в отелях.
-- Ты меня ни с кем не путаешь?
-- Нет. Поэтому не предлагаю ввести фактор, учитывающий
среднестатистический иностранный туризм.
-- Ключевое слово здесь "средний",-- ласково напомнила Анат.
Этим ключевым словом они открыли еще несколько дверей, и к концу первой
бутылки в новом цикле изучения Торы, добрались до обсуждения кризиса
среднего возраста среднеевропейской цивилизации. Аллерген за это время
проснулся, съел свою среднестатистическую порцию "Вискаса", вылакал
среднестатистическую дозу молока и демонстративно удалился с глаз долой --
досыпать за сундуком. Звонок среднестатистической продолжительности прервал
анестезирующий треп .
Первым делом, Давид обстоятельно разъяснил причину своего появления в
праздничный вечер, когда, как он прекрасно понимает, уместен приход лишь
званых гостей. Ошарашенные необычной куртуазностью Давида, переглянулись и
приготовились к худшему. Но оказалось, что Давид всего лишь не мог тянуть
дальше с возвращением спертой Кинологом кассеты. Он уже заезжал, где-то
перед обедом, но заметил Гришину машину и не захотел с ним пересекаться,
хотя, если честно, ему бы очень хотелось узнать что тут делал Гриша. Потому
что Гриша такой человек, что лучше знать чем он занимается, чем не знать.
Все это звучало немного странно, но и заставляло согласно кивать. Или
качать головами.
-- Ладно,-- сказал Макс, разлив остатки,-- чтобы успеть!
Давид не пил.
-- Э-э...-- промямлил он.
-- Что случилось? -- насторожилась Анат.
-- Случилось,-- сокрушенно признался Давид.-- Я слышал запись. Ну, на
этой кассете. Нет, вы не думайте, я бы не стал. Ее Кинолог по-пьяне вставил,
не спрашивая. На большой скорости. Не выпрыгивать же мне было из машины.
развеселились.
-- Правда потом уже, если честно, я эту кассету сам несколько раз
прослушал. Ну раз уж все равно слышал, то хотелось бы и понять. Но так всего
и не понял.
переглянулись.
-- Это чего же ты там мог не понять? -- подозрительно спросил Макс.--
Когда вы появились, мы работали. Обсуждали композицию романа. Чтобы ничего
не упустить, включили диктофон, а то знаешь, это противное чувство, когда
что-то важное было придумано и забыто. Вы пришли неожиданно, мы забыли
выключить.
-- Это я как раз понял,-- Давид покорно ждал возможности вставить
слово.-- Я перестал понимать после того, как мы ушли...
-- Ну,-- Анат натужно улыбнулась, явно шаря по воспоминаниям в поисках
высказанного компромата,-- всякая семейная феня, чего там было слушать так
пристально...
-- Вот вы перед возвращением Кинолога произнесли этот же тост.
-- Все правильно. Это традиционный тост,-- как бы небрежно призналась
Анат. Она все более и более подозревала существование так и не всплывшего в
памяти компромата и понимала, что сейчас придется оправдываться.
-- Понимаешь,-- подхватил Макс,-- мы вот поймали себя на страхе не
успеть.
-- Что не успеть?
-- Да все не успеть. Точнее -- ничего не успеть! Даже бутылку можно не
успеть допить. Ведь так?
-- А, ну ясно. То есть, это надо понимать как благодарность. Только
тогда это не тост, а благословение, браха.
-- Вот-вот! -- обрадовался чему-то Макс.-- Начинаем как все, с
благословения на вино, а заканчиваем благословением на бутылку.
-- На время,-- не терпящим возражения тоном поправил Давид.
-- На время -- лучше,-- согласилась Анат.-- Благословен ты, Господь Бог
наш, царь Вселенной, давший нам время.
-- Амен,-- поддержал Макс.
Давид достал из кармана скомканный носовой платок, оказавшийся
исписанным листком бумаги и прочитал:
-- "Двенадцатая стоянка". Это ведь связано с Крестным путем, правда?
радостно заулыбались и заобъясняли:
-- Это в Гейдельберге.
-- Как-то раз мы объявили декаду "легкого идиотизма" и оказались в
Гейдельберге...
-- На "Мерседесе", причем. Но почти без денег...
-- Нам сказали, что к замку ближе всего двенадцатая стоянка...
-- И мы объехали почти все остальные, пока нашли ее. Макс вцепился в
руль и твердил, что остальные -- это для лохов, а нормальные пацаны
паркуются только на двенадцатой.
-- То есть, это насмешливое одобрение,-- подытожил Давид.-- Ясно.
"Хулахупная инфа". Что это?
Анат захихикала:
-- Это такая непредсказуемая информация. То, что я, крутя хулахуп по
утрам, всасываю за пять минут вращения со всех телеканалов. А потом минут
пятнадцать пересказываю Максу. Знаешь, забавные вещи порой выскакивают. Но
вообще, сам термин трактуется расширительно.
-- Я понимаю,-- серьезно кивнул Давид.
Анат умолкла, собираясь с силами продолжить без смеха. Выручил Макс:
-- Короче, всякая поверхностная, но интригующая инфа из журналистских
или других непрофессиональных источников.
-- Да, это нужный термин,-- одобрил Давид.-- А вот "не вскакивай" вы
тоже как-то не к месту употребляли. С каким-то даже ехидством, что ли.
-- Это значит, что реплика или мысль соавтора не стоит того, чтобы
поднимать задницу и скакать записывать.
-- Ага... А вот такое мычание что-ли, ну в общем такой звук странный
"ммммммм"?
мечтательно закатили глаза:
-- Это с Родоса. Мы там к акрополю на ослах поднимались. В Линдосе. У
нас была страшно колоритная погонщица...
-- Вернее, не у нас, а у наших ослов. Маленькая толстая тетка. Возможно
немая. Она в сорок градусов резво бежала в гору за ослами и подгоняла их вот
этим самым звуком. Если ослы не понимали, пинала их под зад.
-- Соответственно, теперь мы так друг друга подгоняем к акрополю.
-- Как интересно! -- сказал Давид.-- А что значит "Толстый Карлсон"?
Анат рухнула на кресло и захихикала. Макс из последних сил держался. Он
помотал головой:
-- Не, извини, но на этот вопрос ответа не будет. Ноу комментс,
короче... А у тебя вообще списочек длинный? Еще много осталось?
Давид смутился:
-- Да, довольно много... Но знаете, можете не отвечать. Общий подход вы
мне дали, остальное мне будет интересно самому поразгадывать. А если не
справлюсь, вы мне еще что-нибудь подскажете, ладно?
-- Давид, ты прелесть! -- приторно улыбнулась Анат.
-- Так это, хочешь взять кассету обратно? Чтобы тебе легче работать
было...
-- Спасибо,-- Давид секунду поколебался.-- Вообще-то я себе
переписал... Нет-нет, конечно же не целиком. Только вот этот маленький
непонятный отрывок... Так что, вы говорите, Гриша здесь делал?
сели по стойке "смирно".
-- Предлагаю выпить за возвращение нашего Кота,-- нашелся Макс.
Давид тоже выпрямился:
-- Что-о?! Аллерген вернулся?! Он у вас?! Сам вернулся?! Когда?! А
сейчас где он?!
-- Давид, ты что? Вон там, кажется, дрыхнет -- за сундуком.
Кис-кис-кис...
Давид бросился к сундуку, подпиравшему одну из стенок сукки. Заглянул
за него. Долго смотрел, пристально, как пограничник, сличающий фото с
оригиналом:
-- Это он!
-- Ты уверен? -- строго сказал Макс.-- Без генетической экспертизы
нельзя утверждать наверняка.
-- Генетической экспертизы?! -- повторил Давид, а потом застыл. Смешно
пооткрывал и позакрывал рот, как бы пытаясь что-то сказать, но передумывая в
последний момент. Наконец, решив ничего не спрашивать, вернулся на свое
место. И только потом очень серьезно спросил, но уже о другом:
-- Кот вернулся когда здесь был Гриша?
-- Да. А что? Думаешь, это он его привез?
Анат замахала руками:
-- Во, точно! Гриша же заходил к нам перед Йом Кипуром. Так он сначала
похитил Аллергена, держал его в клетке и заставлял работать натурщиком,
причем бесплатно, только за хавчик, а теперь тайно привез обратно, потому
что котик порвал ему все новые женские портреты. Да, Давид?
Макс посмотрел на Анат через бокал. Усмехнулся и кивнул.
-- Нет,-- сосредоточенно ответил Давид.-- У Гриши нет никаких новых
женских портретов. Он это только планирует и ищет деньги. А привез Аллергена
я. Но на меня напали у отеля "Рейх" и Кота отобрали. Два дня назад. А
вообще-то Аллерген был у Беллы, в Старом Городе. Кот назывался Суккот. А
Белла назвалась Рахель.
Первой сорвалась Анат. Вежливая улыбка перешла в гримасу, в горле
клокотал накапливающийся смех. Она уткнулась лицом в ладони. Но тут уже
пробило Макса, который смеялся редко, но долго и громко, с элементами
истерики и конвульсий. Он тер глаза под очками. При этом было очень
неудобно перед Давидом. В паузах они пытались хоть что-то объяснить, но
успевали выдавить только "Рахель" или "Суккот", причем любое из этих слов
разило их наповал.

Кот

Нет, ну надо же иметь если не совесть, то хоть какие-то понятия. Самые
элементарные. Кот долго отсутствовал. Скитался. Устал. Так дайте же
отоспаться! Но нет -- шум, гам, движение, шуршание. Уже забился в дальнюю
щель, так надо привести Похитителя, чтобы он щупал меня взглядом во всей
незащищенности сна. Ушел уже, так уйдите и вы с балкона, уймитесь, сделайте
мне тихо. Нет, надо поговорить, надо лишний раз убедить друг друга какие вы
умные. Интересно, обмусоливая тему времени, они чувствуют, как бездарно это
самое время тратят?
-- ... вот на самом деле, внутри себя, никто ведь не меряет время
часами, сутками, годами, да? Субъективная единица измерения времени -- это
уже прожитый тобой интервал. От него калибровка, понимаешь?
-- Извини, я вот подумала... Давид похож на самолет, начавший посадку.
Гудит иначе... Ладно, так что с калибровкой?
-- Вот. Например, день в шестьдесят лет -- это два часа жизни
пятилетнего ребенка. Год шестидесятилетнего старика -- месяц для
пятилетнего. Ведь и то, и другое -- просто одна шестидесятая прожитой жизни.
Поэтому и время бежит все быстрее, и, расставаясь с друзьями на года,
встречаешься, как ни в чем не бывало. И жизнь проходит не линейно, а сходит
на нет логарифмически...
-- Беспросвет, короче.
-- Короче -- да. Логарифмически, жить нам осталось меньше, чем
полжизни. Намного меньше.
Ну если вам осталось так мало, так идите, творите, делайте что-нибудь,
но не трендите над ухом! И на улицу не уйти -- там этой ночью ансамбль песни
и пляски всея Израиля. Уснешь -- затопчут. Но нет, как же, уйдут они.
Похоже, Аватары достигли в своем "субъективном времени" возраста старой девы
и их начало беспокоить то же самое: почему это они никому и нафиг не нужны.
Все чаще перечитывают свои старые тексты, словно вертятся перед зеркалом,
словно вопрошают друг друга: "Как же так? Так много явных преимуществ по
сравнению с пристроенными подругами. И все это -- никому ни нафиг?" Не надо
обладать даже моим стограммовым мозгом, чтобы понять -- очень скоро у них
начнет портиться характер. Потому что ничто так не портит характер, как
недоеб с фортуной, дорогой.
Проще надо быть, дорогие. Правильный аватар должен вырастить кота,
написать текстовый файл и родить виртуала. Вы это уже сделали, расслабьтесь
и лелейте созданное. Наслаждайтесь последними крохами своего
"логарифмического времени", а не сидите, как две собаки, скованные одной
цепью, с моей любимой картины Гойи, дорогого. Котоводы! Решили они меня,
дорогого, водить только после того, как напишут страничку! Да кому она
нужна, ваша страничка!
-- ... в старости время отмеряется выбрасываемыми еженедельно
телевизионными программами.
-- Давай выкинем телевизор?
-- Тогда у нас не будет еще и телевизора.
О, начали себя жалеть. Как это они приговаривают: "Мы себя не любим, но
жалеем".
-- ...литературный Интернет -- это казино...
-- А офлайновый литературный процесс -- это вообще бордель...
Ах-ах, какие вы у нас все из себя пушистые и несчастные. Так сорвите
банк в этом казино и прокутите его в так желанном вами борделе, дорогие
Аватары :Ж) Ведь это и есть литературная карьера XXI-го века!
И вообще, не пора ли поужинать? Ненавижу эти нудные разговоры на
голодный желудок. Если ты дорогой творец, то проявляй свои комплексы в
текстах и прикидывайся нормальным в быту. Очень не люблю дорогих, которые
проявляют свои комплексы в быту и пишут такие нормальные из себя книги!
О, вспомнили! "Котик-котик, кис-кис-кис, хочешь кушать?" Хочу. "Смотри,
какой у тебя сегодня хавчик! Тут и первое, и второе, и третье"... Что это?!
Бэ-э-э... Из всех воплощений постмодернизма самое тошнотворное --
гастрономическое :Ж(

9. СТРАЖ, ПРИНЯВШИЙ ОБЕТ

Давид

"Плохо человеку быть одному". Если он не Страж. Стражу быть одному не
плохо и не хорошо. Стражу быть одному нормально. Страж всегда один.
Наконец-то, после долгих и мучительных дней, раздумий, экспериментов, я знаю
-- мой Обет принят.
Лишь сейчас, обретя определенность, я понял как мне было тяжело все это
время. Как это гнетет -- дать Обет и не знать, принят ли он. Теперь,
конечно, будет тяжелее. Но эту предстоящую тяжесть я претерплю уже в роли
состоявшегося Стража и поэтому не только не боюсь, но и жду.
Пожалуй, я все-таки переусердствовал. Ведь все стало ясно уже в Гроте.
Почему я боюсь верить прямым указаниям? Почему красное вино, залившее
портреты, ничему меня не научило?
Мы с Леей шли к Гроту. Она странно нервничала. Сказала, что чувствует
мое особенное отношение к этой прогулке. Я врал, что просто хочу показать ей
Грот по ее же просьбе. Она делала вид, что верит. Над нами верхушки сосен
выбивали половик неба, все еще пыльного с лета.
Я честно старался ее развлечь. Мы как раз проходили мимо сосны
Бен-Гуриона, и я вспомнил, что это любимое дерево . Получалось, что теперь
у нас с есть свои деревья. У них -- сосна, у меня -- перевернутая
смоковница. Оба примыкают к аллее праведников, где уже каждое дерево
персонифицировано, и это не может быть просто так.
-- Тебе не мешает, что на смоковнице повесился Иуда? -- невесело
спросила Лея.
Мне не мешало. Вспомнив о , я еще рассказал совсем смешную, как мне
казалось, историю. Однажды я встретил их в лесу, неподалеку, мы пошли
вместе, вдруг Анат сказала: "Макс, дай руку". Место было ровное, я не понял
зачем, но Макс замешкался, и руку ей подал я. Анат засмеялась, а Макс уже
достал блокнот с ручкой и привычно выставил локоть. Она пристроила блокнот и