– Я ведь говорил вам: человек задержан и находится у нас.
– Он дает показания?
Мерцалов полсекунды помялся – точно так же, как его оперативник полчаса тому назад.
– Пока ничего определенного. Очень опытный субъект, а у нас минимум доказательств. Но мы с ним работаем. К сожалению, все, что мы сейчас могли бы предъявить ему – это попытка кражи со взломом, не более.
– Надеюсь, вы этого не сделаете? Если он примет такой вариант, то ничего больше вы от него не получите.
– Это понятно. Но почему вас интересует это происшествие?
– Я думаю, что Докинга хотели устранить. Вряд ли это делалось ради вульгарного ограбления.
– Мы тоже так считаем.
– Весьма вероятно, что это связано с миссией Докинга в Москве. И инициатива исходила от Берфитта.
– Вы так полагаете?
– Берфитт знает, кто такой Докинг и чем занимается. В его приезде он ощутил серьезную опасность для самого себя в первую очередь, ну, и для своего дела. Вам известно, зачем он прибыл в Москву?
– Мы знаем только, что на второй день он улетел в Майруби – скорее всего, с намерением вернуться: номер остался за ним.
– А с кем он встречался в Москве?
– Сейчас мы пытаемся эти факты установить. Но когда он вернется, мы будем тщательно фиксировать все его встречи. Если он вообще возвратится.
– Полагаю, что непременно – если не успел заключить каких-либо сделок. Какой бы ни была его настоящая цель, но ему нужны и явные, так сказать, поводы: он ведь деловой человек – по легенде, да и на самом деле тоже.
– В таком случае, мы будем встречать каждый борт из Майруби.
– Не только. Он опытен. И может вернуться в Москву совсем с другой стороны. Вероятно, надо встречать если не все рейсы вообще, то во всяком случае все африканские.
– Если он так опытен, то может прилететь и откуда-нибудь из Голландии, скажем. Или из Южной Америки… Тут нужна куча народу.
– За Европой мы будем присматривать: все московские рейсы.
– Лучше не только московские: он может прилететь, скажем, в Петербург и оттуда приехать поездом.
– Да, не исключено. Если вам удастся его опознать…
– Вряд ли: Докинг не оставил его фотографии. Он вообще не собирался подключать нас к этому делу.
– Мы немедленно передадим вам по связи.
– Хорошо. Если мы его опознаем, то постараемся, чтобы он не ускользнул.
– Мне кажется очень важным установить, что он намерен делать у вас. С кем встречаться. Чего добиваться. Нам представляется весьма вероятным, что Берфитт намерен восстановить в Москве свой транспортный узел, но с использованием новых способов контрабандной перевозки, о которых мы пока ничего определенного не знаем. Может быть, наблюдая за ним, вы сможете, анализируя его поведение, прийти к каким-то выводам в этом отношении. А может быть… может быть, им движут и еще какие-то интересы, но пока не хочется об этом говорить, чтобы не сориентировать вас ложно. Я сделаю это, как только у нас появятся хоть какие-то реальные зацепки.
– Это было бы очень интересно. И полезно. А не собирается ли вернуться в Москву и мистер Докинг?
– Он, насколько могу судить, зацепился за что-то там, в Африке, тоже идя по следам Берфитта. И намерен продвигаться оттуда по направлению к вам. И если бы вы сумели одновременно двигаться с вашей стороны навстречу ему…
– Как в туннеле: их обычно прокладывают с двух сторон, чтобы сбойка произошла в середине.
Как передать горняцкий термин «сбойка» Мерцалов не знал, и употребил военное слово approach. Фэрклот, однако, понял.
– Вот именно. Хотя мне кажется, что лучше всего было бы накрыть его именно в Москве. Потому что если он приехал, чтобы построить что-то на пустом месте, то именно там можно будет наблюдать весь процесс этого строительства; а всесторонне изучив процесс…
Мерцалов воспользовался крохотной паузой:
– Иными словами, вы хотите, чтобы мы ему не препятствовали, но лишь вели наблюдение?
– Я думаю, что вы сформулировали совершенно правильно. Однако, чтобы иметь возможность успешно следить за ним, вам следовало бы уже предварительно установить круг его знакомств: кто его встречает, кто охраняет, информирует и так далее.
«Ну вот, еще учить станет».
– Именно так мы и собираемся работать. Скажите, а там, дома, он находился в поле вашего зрения?
На сей рас пришла пора запнуться Фэрклоту.
– М-м… Последние годы – нет.
«Вот то-то».
– Жаль. Потому что у него наверняка были какие-то связи со здешними людьми. Иначе откуда взялись бы эти встречающие?
– Ну, это могли быть и не его личные связи. Он работает сейчас для двух фондов.
– Это мне известно.
– Возможно, именно с фондами или одним из них, а вовсе не с ним лично, поддерживал связь кто-то из ваших людей – деловых или иных…
– Хорошая мысль. Постараемся установить.
– И еще. Не кажется ли вам, что у вас имеется какая-то утечка информации? Иначе откуда стало бы известно о приезде Докинга?
Такого Мерцалов стерпеть не собирался. Подобными соображениями делиться с англичанином он вовсе не был намерен.
– Ну, тот, кто знал о его вылете из Лондона…
Он не стал заканчивать фразы: сам поймет, не маленький.
– И все же я прошу вас подумать об этом. Я, со своей стороны, сделаю то же самое.
«Ага. Отступил, но при оружии и знаменах».
– Непременно, мистер Фэрклот. Но если что-то выяснится у вас…
– О, разумеется. Вам будет сообщено об этом незамедлительно.
«Слава Богу, – думал Милов, скупыми движениями пальцев пошевеливая руль и внимательно следя за маячившей впереди полицейской машиной, – это просто прекрасно, что Ева успела улететь, и сейчас дремлет, наверное, спокойно в кабине, приближаясь постепенно к своей райской Америке… А что, страна и в самом деле неплохая; только не для меня, это уж точно. Нет, россиянину надо жить в России – при всех ее вывертах. Слишком уж мы незаконопослушный народ. В Штатах я бы долго не выдержал, даже если бы Ева сделала такое предложение; а она – иногда чувствуется – бывает близка к этому, но потом что-то ее пугает, и она снова внутренне съеживается. Ну и хорошо, пусть все остается так, как есть. И для нее хорошо, и для меня, пожалуй, тоже, хотя порой и надоедает это бытие отставного гусара… Жизнь в России, как нигде больше, располагает к постоянной готовности к неожиданностям. Вот и сейчас Ева переволновалась бы, даже перепугалась, чего доброго, да и я переживал бы – за нее, конечно, не за себя. Мне-то что, я как старый барабан, привык к тому, что лупят палками, кожа толстая, специально для этого обработана. Вот и теперь, интересно, палками будут бить, или пальчиками простукивать?..»
Размышляя так, он не забывал следить за улицей и за полицейским крейсером; привычка реагировать на неожиданности сработала и на сей раз, и он мгновенно отозвался на слишком поздно – случайно или с намерением – включенный сигнал африканского фараона, мигом щелкнул мигалкой и круто переложил руль налево. Места, по которым ехали сейчас, показались ему знакомыми, да и экранчик компьютера подтвердил: дорога вела к полицейскому управлению, где так быстро по нем соскучились. «Интересно, с чего бы это? – продолжал он неспешно размышлять. – И в самом деле истосковались по собеседнику из таинственной страны? Да нет, если им уж так приспичило, позвонили бы в посольство и поболтали в свое удовольствие. До посольства пять минут езды; если бы только что не взяли левый поворот, а ехали по-прежнему прямо, то в два счета и оказались бы возле кусочка российской территории в экваториальной Африке… Интересно, кстати: а если мне понадобится звякнуть в посольство – разрешат? Хотя я, пожалуй, не стану, даже если возникнет повод: дипломаты – народ трусливый и мнительный, в любой миг готовы из небольшого членистоногого сделать крупное хоботное млекопитающее… Ладно, а какие вообще возникли ко мне претензии за такой малый срок? Может, я где-нибудь правила движения нарушил? Но за это меня даже в Штатах не тормозили, а уж там в этом отношении строгости великие… а здесь они сами ездят так, что даже наш русский гаишник не выдержал бы. Вот смотри-ка…»
Последнее относилось к полицейской машине впереди; водитель ее без всякой к тому надобности очень лихо сделал полицейский разворот, сработав газом и тормозами, перед самым своим департаментом, взвизгнул шинами и остановился. Милов и сам мог бы не хуже, даже получше, но решил тут особо не форсить и, развернувшись по всем правилам, приткнулся борт о борт с задержавшим его блюстителем порядка. Выключил все системы, вышел и аккуратно запер за собой дверцу. Если захотят втихаря обшарить машину, то без его согласия ничего у них не получится…
Коллега-фараон уже ждал его на полдороге к подъезду; ни слова не сказав, кивнул, приглашая. Милов, тоже без звука, кивнул в ответ и проследовал мимо постового и, повинуясь жестам проводника, направился к одному из лифтов.
Мерцалов внимательно слушал доклад.
– Установлено, что за время своего пребывания в Москве интересующее нас лицо имело две встречи с государственными чиновниками: одну – в Министерстве здравоохранения России, другую – в резиденции губернатора Московской области. Кроме того, посетил клинику, в которой заканчивается установка оборудования…
– Какую именно клинику?
– Сто семьдесят третью.
– Ту самую, что куплена фондом «Лазарет»?
– Совершенно верно.
– Это все, что он успел до отъезда?
– Да. А кроме того, был еще выезд за пределы города, продолжительностью в несколько часов. Куда – пока не узнали. Скорее всего, куда-то в Подмосковье.
– А с кем конкретно он встречался во всех случаях?
– В Министерстве – с помощником начальника отдела лечебных заведений. В Губернаторстве – пока не выяснили. Во всяком случае, ни с губернатором, ни с вице-губернатором он не виделся.
– О чем шел разговор?
– В Министерстве, как установлено, сверялись графики установки оборудования. Интересующее нас лицо, как мне сообщили, выражало некоторое неудовольствие замедленным темпом работы и указывало, что, согласно контракту, за опоздание установщики будут платить немалую неустойку. А также предупредил, что не позже, чем завтра в клинику прибудет новый главный врач. После этого в клинике замечено усиление активности.
– Они уложатся в срок?
– Сомневаюсь. Но если и опоздают, то ненамного.
– Интересно, оговаривал ли Берфитт какие-то конкретные сроки?
– Речь шла о двух неделях, Сергей Симонович.
– Ага, так и запишем…
Мерцалов и в самом деле сделал отметку в блокноте. Выключил.
– Если он появится у нас вновь – я в этом не уверен, – то необходимо будет сразу же взять под контроль все его контакты. При этом постараться выяснить: после его возвращения не пойдет ли речь о каких-то других сроках.
– Слушаюсь.
– Ну, хорошо. А по губернаторству? Выходит, что мы не знаем ни с кем он виделся, ни о чем шли переговоры?
– Точных данных нет. Однако мы попытались сопоставить, исходя из того, что лицо представляет в Москве не только «Лазарет», но и другой фонд – «Призрение». Мы установили, что этот фонд выражал желание купить или взять в аренду на продолжительный срок какой-либо из подмосковных домов отдыха или санаториев. Известно, что им было предложено на выбор несколько названий. Но пока никаких сделок на эту тему не совершалось.
– Вероятно, эта его поездка в Подмосковье и связана с выбором объекта аренды или покупки. Не густо, Грибовский. К сожалению, не густо… Кстати, не замечены ли с его стороны какие-либо нарушения законности? Предложения взяток, например, или попытки обойти налоговое законодательство…
– То, что сделано – это касается клиники – совершалось вроде бы без каких-либо нарушений.
– Ну что же, это приятно, разумеется, весьма приятно…
Мерцалов проговорил это как-то рассеянно, явно думая при этом о чем-то другом. Потом словно спохватился:
– Ладно, продолжайте работать. Раз переговоры о санатории еще не закончены, да и монтаж оборудования в клинике не завершен, я полагаю, Берфитт снова появится тут у нас в самом скором будущем. Постарайтесь не пропустить этого. И если что-нибудь забрезжит, докладывайте немедленно. А пока что пусть они работают беспрепятственно и не ощущают внимания с нашей стороны; чем спокойнее они будут себя чувствовать, тем скорее начнут небрежничать, делать ошибки. Наше дело – не упустить эти ошибки. Не знаю, но мне кажется, тут варится какая-то каша. Пока неясно только, из какой именно крупы. Но не исключено, что расхлебывать ее придется нам. Все. Свободны.
И, не дожидаясь, пока Грибовский выйдет из кабинета, Мерцалов потянулся за телефоном, чтобы заниматься уже другими делами.
Милов сидел напротив начальника полиции, но уже не в том кабинете, где его принимали во время первого посещения департамента; здесь была скорее камера для допросов – со скудной мебелью и ярким светом. Да и начальник не улыбался более, демонстрируя прекрасные зубы; был он хмур, и давешнее его дружелюбие сменилось, похоже, откровенной враждебностью.
– Повторяю, господин Милов: мы ожидаем с вашей стороны полной откровенности. Вы же все-таки наш коллега, и должны пойти нам навстречу.
– С удовольствием и совершенно откровенно отвечу на любой ваш вопрос.
– Какую задачу вы решали здесь, в Ксении? В частности, в Майруби?
– Я уже говорил: оказался здесь по чистой случайности. Никаких задач не решал, и никто их передо мною не ставил. Я не нахожусь на активной службе, в Африку вообще приехал, как турист…
– Все это вы уже говорили, действительно, и мы терпеливо слушали. Нам очень не хотелось бы применять иные методы…
– Господин генерал, а в чем, собственно, я обвиняюсь?
– Обвинения очень серьезны. И прежде, чем выдвигать их, мне хотелось дать вам шанс – представить вашу версию событий.
– Повторяю: я готов отвечать на всякий разумный вопрос.
– Вот и чудесно. Скажите: какова ваша роль в тех событиях в Раинде, о которых вы же сами нас и проинформировали?
– Я невольно оказался в позиции наблюдателя. И счел своим долгом поставить вас в известность о случившемся.
– Почему нас, а не власти Раинды? Не было ли все это лишь поводом для того, чтобы оказаться в Майруби, где вы должны были выполнить некое задание?
– Я не въехал в Ксению именно для того, чтобы поставить вас в известность. Майруби просто оказалось по дороге; именно такой маршрут был намечен нами заранее.
– Нами? То есть вами – и еще кем?
– Если это вас так интересует – женщиной, с которой я совершал совместную поездку.
– С той самой, что час назад улетела в Америку?
– Да. Что же в этом такого?
– Эта женщина является представителем американской разведки?
– Чушь.
– Мистер Милф, у нас есть серьезные основания предполагать это. Вы выполняли какое-то задание американской разведки?
– Я не работаю на американскую разведку.
– Однако некоторое время назад работали. Не так ли?
«Кажется, они собрали на меня неплохое досье», – невольно подумал Милов прежде, чем ответить:
– Я выполнял поручение частной организации, а не разведки.
– Организации, тем не менее тесно связанной с СIС.
– Возможно, она и связана, но меня об этом не информировали.
– Ах, мистер Милф, мистер Милф… Скажите пожалуйста: это они поручили вам совершить убийство?
– Какое еще убийство? – спросил Милов, хотя уже понял, что именно собираются на него навесить.
– Убийство дрессировщика в цирке нынче вечером. Вы ведь не станете отрицать, что убили его?
– Разумеется, буду. Поскольку я его не убивал. И в мыслях не было.
– Все это, мистер Милф, звучит крайне неубедительно. И мы не можем заставить себя поверить вам, несмотря на наше искреннее желание поступить именно так. Все указывает на то, что вы по какой-то, известной вам причине убили укротителя носорогов, а потом и человека, который, вероятно, был свидетелем преступления. Два убийства. Может быть, в Америке или у вас в России это и пустяк, но у нас в Ксении – очень много. Я вынужден констатировать, что вы еще не готовы к чистосердечному, откровенному разговору. И единственное, что мне остается, это дать вам время для того, чтобы вы трезво обдумали свое положение…
«Что делать, – подумал Милов, – на его месте и я говорил и поступал бы, скорее всего, точно так же. Действительно, ситуация складывается такая, что есть, о чем поразмыслить».
И он сказал:
– В самом деле, мне нужно подумать.
Начальник полиции нажал кнопку звонка, вызывая конвой.
Докинг чувствовал себя скверно. После первых суток, проведенных в ксенийской столице, он пришел уже почти к окончательному выводу, что прилетел сюда напрасно, и этот вояж его завершится безрезультатно. Несмотря на то, что здесь, казалось бы, было, на кого опереться, не удалось собрать совершенно никакой информации о Берфитте. Да, он прилетел, это не подлежало никакому сомнению: имя его значилось в списках пассажиров московского рейса, но дальше зияла пустота. Прилетел, сошел с самолета – и исчез. Куда и каким образом – не помогли установить никакие розыски, невзирая на доброжелательность местных властей, их готовность помочь.
Пришлось нажать на многие рычаги, проделать кучу работы, чтобы убедиться в том, что Берфитт – или человек с другим именем, но обладавший соответствовавшей внешностью – не покидал аэропорта ни в автобусе, ни на такси. Благодаря хорошо поставленной работе полицейского участка в аэропорту (что вовсе не удивило Докинга, поскольку он знал, что работу эту помогали наладить именно британские специалисты), удалось выяснить номера большинства машин, пользовавшихся в тот день аэропортовской стоянкой. После этого установить их владельцев было уже делом техники, хотя и потребовало немалого времени и сил. Но все полученные данные свидетельствовали, почти с абсолютной достоверностью, о том, что ни в одной из этих машин Берфитт аэропорта не покидал. Он просто растворился.
Придя к столь неутешительному выводу, Докинг, однако, не опустил рук. Оставались еще и другие возможности. В частности, Берфитт мог тут же пересесть на самолет какой-то другой линии: Майруби могло служить лишь пересадочным пунктом. Проверка показала, что человек с таким именем не улетал; Докинг, однако, не сомневался в том, что разыскиваемый имел в своем распоряжении, во всяком случае, более одного паспорта. Докинг связался с коллегами, несшими службу во многих пунктах, куда отправлялись самолеты; особое внимание при этом он уделил аэродромам в Индии и Пакистане: появлявшаяся в СМИ информация, полагал он, должна же была иметь под собой какую-то почву. Он получил обещания внимательно проверить и в случае обнаружения следа незамедлительно сообщить. Пришлось довольствоваться этим, да на большее – он понимал – трудно было бы и рассчитывать.
И, наконец, Берфитт мог исчезнуть, воспользовавшись каким-то частным самолетиком или даже вертолетом. Чартерный рейс – такая вероятность вовсе не исключалась. Пришлось проверять и эту версию, просеивать все данные через мелкое сито. И в конце концов, после шести часов напряженной работы, удалось выяснить и куда летали, и кого везли, но все – впустую: Берфиттом ни в одном случае даже и не пахло.
Один из этих случаев остался, правда, не выясненным до конца. Маленький вертолет типа «газель», поднявшись с площадки в аэропорту, взял курс на запад и – это было неоспоримо установлено – пересек границу Раинды. Дальнейших сведений о нем, естественно, не было. Впору было звонить в Лондон и запрашивать данные спутниковой разведки. Докинг, однако же, не стал даже пытаться совершить такой демарш: он знал, что при существующем порядке ему если и согласятся предоставить такие данные, то хорошо еще, если через неделю, когда они будут вызывать разве что исторический интерес. Он попытался связаться с полицией Раинды, но, как он и предполагал заранее, эта затея ни к чему не привела: после очередной вспышки этнических беспорядков полиции было вовсе не до поисков какого-то там вертолета. Известно было лишь, что машина с таким бортовым номером в Ксении не зарегистрирована; что же касается Раинды, то там не смогли дать сколько-нибудь определенного ответа. Докинг подозревал, что полицейский банк данных в этой стране изрядно пострадал при последних событиях, и сейчас использовать его было просто невозможно.
Таким образом, единственным, что оставалось сделать, было признать свое поражение. Тем более, что Докинг мог тут действовать лишь неофициально, как частное лицо, рассчитывая лишь на давние и не очень давние знакомства: делать официальные шаги он не мог, потому что против Берфитта нельзя было выдвинуть никакого обвинения: личные подозрения, как известно, не являются судебным доказательством.
Докинг улетел бы сразу, первым же рейсом, куда угодно, хоть к черту на рога, а конкретно – в Карачи, куда ему, собственно, и следовало бы явиться сразу. Но вежливость и служебный этикет требовали нанести прощальный визит главе столичной полиции – поблагодарить за содействие и откланяться по всей форме. Пресловутое «исчезновение по-английски» в этом случае не было бы одобрено никем.
В качестве последней на этот раз услуги Докинг попросил отвезти его в город, в департамент полиции. Начальника пришлось подождать всего несколько минут: он был, как сказал секретарь, на допросе важного преступника. Явился он, судя по его виду, в достаточной мере удовлетворенным результатами только что проведенной работы, хотя, кажется, и не до конца. Докинга встретил сердечно и пригласил в кабинет. Угостил прохладительным, поинтересовался результатами.
– Боюсь, сэр, – сказал Докинг в ответ, – что похвалиться мне нечем. А вот у вас, по-видимому, дела идут на лад, не так ли?
Генерал сдержанно усмехнулся; коллег он, как правило, не одаривал ослепительной улыбкой.
– Не исключаю, что мы на пороге немалого успеха. Мы задержали человека, который, судя по косвенным уликам, имеет отношение к преступлению века.
– Вы имеете в виду?..
– Вот именно: похищение бета-углерода.
– Неужели? Это, действительно, стало бы необычайным успехом.
– Не правда ли, а? Мы недаром установили тщательное наблюдение за всеми прибывающими к нам иностранцами, хотя при нынешнем объеме туризма это и требует немалых усилий… Но он и сам нам помог: дважды нарушил закон – и очень серьезно – двойное убийство. Надеюсь, что, пользуясь этим обстоятельством, как рычагом, мы сможем выжать из него и все остальное, как только он сообразит, что находится уже в одном шаге от виселицы.
– Да, здесь ход действий диктуется самими фактами. Но скажите…
Эта мысль возникла у Докинга мгновенно: «А что, если и на самом деле вдруг так повезет – под занавес, как говорится?..»
– Скажите, сэр: этот задержанный носит имя Берфитт?
Начальник полиции снова усмехнулся.
– Вы решили, что это тот самый, кого вы разыскиваете? Ну, в таком случае я сразу же известил бы вас, зная о ваших усилиях…
Докинг в это нимало не поверил: кому охота делить победу с кем угодно другим? Внешне, однако, этого никак не выразил.
– Нет, – продолжал между тем генерал. – Это не ваш клиент. Хотя, безусловно, тоже очень интересная личность: полицейский, точнее – бывший полицейский из России, прибывший сюда из Раинды; мотивы его приезда – те, что он выдвигает – не выдерживают критики.
– Из России? Действительно, крайне интересно. Мне в свое время приходилось работать с некоторыми из них. Хотя большинство из них, надо полагать, сейчас вследствие возраста уже покинули службу.
– Этот, кстати, тоже. То есть, он так заявляет. Но я ему не верю: в таком случае его не разыскивали бы из Москвы.
– А его искали?
– Так же верно, как то, что я сижу перед вами, капитан.
– Подождите… Значит, вы полагаете, что агент, связанный со своей службой, может оказаться замешанным в дело о похищении…
– Я полагаю, что он может обладать какой-то информацией по этому поводу, поскольку его служба такими данными наверняка располагает. И для нас будет совершенно не лишним познакомиться с этой информацией, не так ли? Вы скажете – неэтично? Но ведь убийства-то остаются так или иначе! Так что у меня есть все основания видеть в нем преступника.
– Убийства доказаны?
– Прошло еще слишком мало времени. Но он задержан на месте преступления. Это уже очень много.
– Несомненно. А кстати, как его имя?
– Рассчитываете встретить знакомца? Сейчас… тут у меня записано. Ага, вот. Ми-лёф, или Милф, хотя возможно, что это произносится как-то иначе…
– Милф?
– И в самом деле он вам знаком?
– Очень может быть. Когда-то мы работали вместе в Интерполе… Впрочем, мы же разговаривали о нем совсем недавно. Я говорил вам, что хотел бы найти его, вы же уже тогда высказали подозрение о его причастности к преступлению века. Неужели вы забыли?
– Память начинает порой подводить… Но то, что вы сказали, меня очень радует.
– Что вы имеете в виду?
– Какие у вас с ним были отношения?
– Самые нормальные. Он был опытным работником…
– В таком случае, я намерен просить вас об услуге.
– Слушаю.
– Не хотите ли поговорить с ним?
– В каком качестве?
– В самом подлинном. Вы – давний его сослуживец, оказавшийся здесь по чистой случайности, узнавший о его неприятностях и готовый, по старой памяти, предложить свою помощь – в рамках закона, разумеется…
– Вы полагаете, что он будет со мной более откровенен?
– Я бы сказал, что на это рассчитываю. Он, кстати, был у нас и за несколько часов до его задержания, хотел подбросить нам какой-то материал, тоже связанный якобы с убийствами. Но как только я услышал, что это произошло – если действительно произошло – где-то в Раинде, где одним убийством больше или меньше – никакой роли не играет, я сразу же…