Будь Урбс один или вдвоем-втроем, он сделал бы пару пересадок, улетел хотя бы в Буэнос-Айрес, оттуда – в Стамбул, возможно, и лишь потом… Но его группа была слишком громоздкой: с персоналом – полсотни голов. С нею не обернешься. Да и такое количество билетов стоило бы ему чертову уйму денег. Жаль, что ветеранов нельзя отправить багажом. «В гробах хотя бы», – подумал он и невольно усмехнулся, представив, как он отправлял бы сорок гробов; ну, пусть тридцать восемь…
Через полчаса размышлений он выработал программу действий: колонна пусть движется, как и полагается, со всеми привалами, ночлегами и прочим. Но сам он немедленно отправится в Майруби. Возьмет билеты – наверняка не на самый ближайший рейс: пятидесяти билетов может и не оказаться на первый и даже на второй московский борт. Но первые же полсотни он возьмет – целый салон туристического класса, по сути, – вернется к колонне, и они поедут так, чтобы прямо с дороги – в аэропорт, а там из машин – непосредственно в самолеты. Потом Вернер поведет караван обратно в Приют, а он, Урбс, со своей командой покинет этот континент и полетит навстречу богатству и покою, как следует надеяться.
Билеты надо обеспечить как можно быстрее. Иначе можно неожиданно засесть надолго. Жаль, что он сообразил это только сейчас. Что же – придется дополнительно потратиться на вертолет. Хорошо, что отсюда можно до него докричаться…
Урбс вытащил свой телефон, действовавший в радиусе ста миль. Если бы они отъехали еще миль на двадцать-тридцать, сигнал могли бы и не принять.
Он настроил аппарат на нужную частоту и принялся вызывать пилота.
Подвал оказался надежным, с бетонными стенками; обставлен он был странно: три длинных, узких металлических стола, длинная же – в рост – каталка, несколько табуретов, три канистры – двадцатилитровые и, судя по весу, сейчас полные, несколько простых табуретов и в противоположной от входа торцевой стене – невысокая металлическая двустворчатая дверь. Пахло тут холодной гарью и еще чем-то – керосином, что ли? А у левой, считая от входа, стены располагался дизель-генератор, выхлопная труба была вмазана в стену и вела, конечно, наружу, а провода от генератора, в надежной изоляции, уходили в бетон над дверью и дальше, наверное, расходились по всему хозяйству. Был тут и верстак, и шкаф с инструментами. Вентиляционное отверстие затягивала крепкая сетка. Да, тут можно было бы, в случае нужды, долго отсиживаться. Но сейчас Докинга это, похоже, не очень радовало. Опустив за собою крышку лаза, повернув запорный штурвал, он озабоченно покачал головой:
– Боюсь, что слышимость будет слишком плохой.
– Если мы не очень наследили, – ответил Милов, – то вряд ли они станут обыскивать дом. Возможно, это вообще посторонние – ищут, чем поживиться. Да и заблокироваться мы успеем в любом случае: услышим, если кто-то пойдет сюда. Так что лаз надо приоткрыть; важно – понять, чего они хотят.
После непродолжительного колебания Докинг кивнул и закрутил колесо в обратную сторону. Установил у выхода свой микрофон, уже сослуживший ему службу в Москве, и начал искать, медленно вращая лимбы наводки. Подвал заполнился странными звуками: басовитым визгом, гулкими ударами, свистом, резким шорохом – словно металл оттирали крупнозернистым наждаком. Милов поморщился:
– Потише, пожалуйста. Не то они услышат нас прежде, чем мы их. Что это за какофония, по-вашему?
Докинг убавил звук.
– Это всего лишь они идут. Смещаются половицы, мы слышим дыхание людей… Пока ничего интересного.
– Слушайте, – сказал Милов, – а я пока осмотрюсь тут. Похоже, за той железной дверкой у них – запасной выход. Было бы очень кстати. Если только он у них не заблокирован снаружи.
Он медленно обвел лучом дверцу, осторожно прикоснулся к ней, нажал ручку – и сразу же отскочил в сторону. Ничего, однако, не приключилось, дверь, во всяком случае, вроде бы не была минирована. Тогда он потянул на себя – и обе створки послушно распахнулись, как бы приглашая. Пригнувшись, Милов светил, внимательно разглядывая следы на стене, на полу. Морщась от неприятного запаха, кивнул, словно соглашаясь с самим собой. Поглядел в другую сторону. На полу близ печи валялось что-то – похоже, чемодан. Милов очень внимательно осмотрел его. Где-то он видел подобные – с хитрыми шифровыми замками… Где? Он напрягся и вспомнил: в той конторе, в которой договаривался насчет этой вот поездки, ему показывали такие – фирменные контейнеры от «Братьев Симс». Ну вот, все сходилось… Сундук этот, вероятно, хотели сжечь – но не успели.
– Милф! – негромко окликнул его Докинг. – Разговаривают!..
Милов поспешил на зов.
Звуковая картина была теперь совсем другой. Обращали на себя внимание ритмичные звонкие удары – неравными сериями, с перерывами.
– Отпирают сейф… – проговорил Докинг тихо. – Не ломают, знают код.
Протяжно пророкотало; видимо, дверца отворилась. Послышалось:
– Ого!
– А что я говорил?
Пауза, заполненная шорохами.
– Сколько же здесь, а?
– Тысяч на сто, могу поспорить. Если оптом. Тридцать килограммов потрохов, не меньше. И все свеженькие. Возьми контейнеры в кладовке, уложим и – в дорогу.
– Оставить бы малость себе…
– Из твоей доли, если захочешь.
Снова протянулась пауза.
– С чего же это он так раздобрился? Непохоже на шефа.
Послышался короткий смешок.
– Подперло, вот и подобрел. Ему подвалил другой груз, поценнее. Вот он и отдал – две трети ему, одна – нам…
– Ты что – и в самом деле думаешь…
– Нашел дурака. Сдадим и смоемся.
– Не налететь бы на него…
– Нет. Он подался в Австралию – через Бомбей, оттуда морем. А мы – в другую сторону. Пусть потом ищет.
– А откуда ты знаешь?..
– Сам сказал. Ладно, здесь нам околачиваться нечего: нагрянут либо наши из леса, либо того хуже – бахуту. Где мешки?
– Держи.
– Раскрывай…
Снова послышались шорохи. Докинг проговорил:
– Интересная информация. Хорошо бы проверить. Но пока эти не уберутся, мы тут заперты…
Он хотел уже было убрать микрофон; Милов удержал его за руку.
– Погодите… Слышите?
И в самом деле, какие-то новые звуки возникли, но уже не возле сейфа. Докинг закрутил лимбы. Сейчас голоса были слышны хуже.
– Не в доме, – шепнул он. – Снаружи.
Голоса доносились приглушенно:
– Решили без нас?..
– Мне приказано…
– А клал я на все приказы. Сейчас поделить на всех!..
– Убери грабли!
Шум. Выстрел. Другой…
– Да, – сказал Милов. – Действительно, пора уходить.
– Это сейчас-то?
– Я тут обнаружил запасной выход. Берем сумки.
– Куда он выведет?
– Вообще-то он – на тот свет. Тут они сжигали трупы или остатки их, оттого и запах такой – горелой человечины… Заметил, какой мощный у них генератор? Но я посмотрел – труба прямоточная, широкая, хоть лифт в ней устанавливай. Так что выберемся. Заведем туда каталку – с нее удобнее будет забираться.
Они стронули с места каталку – та пошла легко, похоже, смазки для ее колес не жалели. Вкатили.
– Прошу, – сказал Милов.
– Только после вас.
Милов усмехнулся. Забрался на каталку и на четвереньках пополз по ней. Оказавшись под трубой, разогнулся и полез по скобам, вделанным в трубу изнутри, надо полагать – для удобства очистки.
– Интересная получается картина, – сказал Мерцалов. – Значит, сюда прибывают пациенты этого самого Приюта… или как это там… Пристани. Тут их принять еще не могут, но что-то вынуждает этот инвалидный конвой прибыть к нам раньше условленного. С конвоем следует груз. Ветераны, видимо, служат для отвода глаз. Прекрасно. Их помещают в клинику, где своих больных еще нет. Там только еще заканчивается монтаж, и все такое прочее. Там с этим грузом что-то происходит: его высвобождают из той тары, в которой он перевозится – и после этого его забирает тирийское посольство. Так?
– Как будто бы все совпадает, – откликнулся Грибовский.
– Но как только груз этот попадет в посольство, – продолжал Мерцалов, – нам его не видать, как своих ушей. Потому что оттуда он, как дважды два, уйдет диппочтой – и нам останется только ходить вокруг и облизываться. Значит, что? Значит – груз надо взять раньше. В месте прибытия – это опять-таки может быть аэропорт, морской порт, железнодорожный вокзал…
– Наверняка они прибудут воздухом…
– Они тоже не абсолютные дураки. Берфитт ведь прошел все-таки через все наши решета – ухитрился, и мы его зафиксировали только в отеле. Чрезмерная самонадеянность вредит. Так что придется просить всех коллег об усилении надзора. Ориентируем их на группу ветеранов-инвалидов, в основном, надо полагать, чернокожих, с которой должен следовать багаж. Сами эти бедняги нас не интересуют, вот их багажу должно быть уделено самое пристальное внимание.
– Понял, Сергей Симонович. Прикажете разыскать Надворова?
– Мой заместитель, – сказал Мерцалов, – проводит плановую проверку таможенной службы в Элисте. Нужное дело. Нечего отрывать его. Всем этим я займусь сам. А вы пока что передайте вот эти установки в службу наблюдения. И не забывайте сообщать мне о всяких новостях по делу. Даже самых пустячных. Как там Милов – не возникал?
– Молчит.
– Вот кустарь-одиночка… Хорошо. Свободны.
Мерцалов посидел с минуту, закрыв глаза. Не поднимая век, снял трубку нужного телефона. Номер пришлось набирать уже по-зрячему.
– Жоржиков? Проинформируйте меня вот о чем: у нас в той клинике – сто сорок третьей, теперь уже иностранной, – какое положение? Она озвучена?
– Сергей Симонович, вы распоряжений не давали.
– Сделайте это. Но – небрежно, грубо. Чтобы поиски точек не составили особого труда.
– Понял…
Судя по голосу, однако, Жоржиков как раз не понял – к чему ставить точки так, чтобы их легко можно было нейтрализовать.
– Не поняли, но это неважно. Главное – чтобы выполнили точно. Дальше. Подготовьте мобильную антенну – чтобы ее можно было за пару минут повесить над клиникой. Делать это надо немедленно, потому что нынче – последний день, когда там еще работают. Уяснили?
– Так точно.
– Об исполнении доложить немедленно.
Он набрал другой номер.
– Игорь Станиславович? Мерцалов беспокоит, известный вам… Снова просьба к вам. Неудобно, конечно, что не даем вам покоя, но… – Он помолчал, слушая. – Просьба такого рода: не могли бы вы прямо сейчас связаться с клиникой, бывшей сто сорок третьей, ныне фонда «Лазарет», и убедительно попросить их принять важного пациента для трансплантации… ну, это вы сами придумаете. Важно, чтобы персона была значительная, существовала на самом деле и нуждалась в пересадке, или, во всяком случае, стало бы широко известно, что она нуждается. Нет, по моим предположениям, они сейчас принять его не смогут, но нас интересует – когда именно смогут. Почему не смогут? По нашим данным, у них еще нет донорских тканей. Предложить ваши? Ни в коем случае. Если будут просить, откажите – скажите, что именно сейчас банк тканей пуст… Очень вам благодарен, Игорь Станиславович. Просите что угодно – все для вас сделаю, что будет в моих силах…
Он положил трубку. Посидел, опустив голову, глядя на какую-то нечаянную царапинку на полированной столешнице.
Может быть, он просидел бы так и достаточно долго, но вошел секретарь – не вошел, а опять ворвался – и опять без стука.
– Я вас накажу, капитан! Вы что – совсем уже?..
– Виноват, Сергей Симонович. Он на связи!
– Берфитт?
– Да нет – Милов!
Мерцалов схватил трубку таким движением, каким ловят муху на лету.
– Еще дрыхнет, скотина, – проговорил Докинг, помогая Милову вытащить Гурона из машины. – Устойчивая, значит, нервная система…
Стражника положили на траву. Милов снял с него наручники. Послушал пульс.
– Все нормально. Проспится – и встанет здоровеньким…
– Но к дележу там, в Приюте, он опоздал. По нашей вине, – усмехнулся Докинг.
– Компенсировать ему убытки я не собираюсь. Но, быть может, мы как раз оказали ему большую услугу: там, похоже, без жертв не обойдется…
Отвернувшись от спящего, он медленно обошел машину, оглядывая ее с большим вниманием.
– Похоже, что все в порядке. Никто не пытался проникнуть. Нам пора ехать, Докинг.
– Куда?
– В Майруби, естественно.
– Для вас это опасно, Милов: не забывайте, что там вы – преступник, и вас наверняка ищут.
– Об этом трудно забыть. Но я привык рисковать. Да и вы тоже.
– В случае необходимости, – сказал Докинг. – Ладно, едем. Но насчет Майруби – не уверен. Давайте подумаем: нужно ли нам вообще туда? Наша задача – найти команду ветеранов с ее сопровождением, а главное – с багажом. Потому что груз они прячут наверняка в багаже – где же еще? Но это значит, Милф, что багаж должен быть достаточно объемистым и хорошо защищенным от самой пристальной проверки, не так ли?
– Звучит убедительно.
– Но в таком случае им куда легче все-таки предпринять морское путешествие. Недаром мы слышали названия портов: Бомбей, Дарвин…
– А фактор времени?
– На современном подушечнике это займет всего лишь в два раза больше времени, чем полет.
– Возможно, вы и правы. Но, откровенно говоря, в эту информацию я не очень-то верю. А кроме того – у меня есть другие сведения, более надежные.
– Откуда это? – с подозрением покосился Докинг.
– Из воздуха. Иными словами – не спрашивайте. Источник достоверен.
– Ну, я полагаю, что и те, возле сейфа, болтали не для того, чтобы подсунуть нам дезу. Они о нас и понятия не имели.
– Несомненно. Однако если этот их шеф достаточно опытен, – а на меня он произвел именно такое впечатление, – то он мог подсунуть дезу именно этим парням – чтобы в случае, если они сгорят…
– Понимаю. Да, это не исключено.
– На самом же деле его, скорее всего, надо искать в противоположном направлении. А именно – в том, где обретается сейчас Берфитт.
– Возможно, он и находится сейчас в Австралии. Этого мы с вами не знаем.
– Должны узнать.
– Каким же образом?
– Простым. Думаю, пришла пора мне доложиться Москве.
Докинг немного подумал.
– Согласен.
– Вы, я полагаю, захотите связаться с вашим начальством?
Докинг подумал.
– Пожалуй, чуть позже. Когда буду совершенно уверен в том, что мы взяли правильный след. То есть в зависимости от того, что вам ответит Москва.
И тут же пояснил:
– Вам, Милф, приказать никто не сможет: формально вы – частное лицо, и действуете на свой страх и риск. Я же подчиняюсь командованию.
– Понял вас. Разумно. Так. Отъедем подальше, пока нас тут не засекли. Спутник как раз окажется на позиции…
И Милов включил мотор.
Урбс посчитал, что ему необычайно повезло: билеты удалось взять пусть не на сегодня, – но это, собственно, и не нужно было, – но уже на завтрашний рейс. Правда, для этого пришлось пойти на некоторые дополнительные расходы; однако именно теперь, понимал Урбс, мелочиться не следовало.
Уложив полсотни пестрых книжечек в кейс, пристегнув кейс стальной цепкой к браслету, он направился к нанятому им вертолету, чтобы как можно скорее вернуться к своему каравану. Однако передумал и попросил пилота отвезти его в аэропорт – для вертолета то были считанные минуты.
Там он провел более получаса, следя за тем, как улетающие пассажиры проходят таможенный досмотр. Зрелище ободрило его: никаких строгостей, сверх общепринятых, здесь не применяли. И следили явно больше всего за металлом – препятствовали перевозке незаконного оружия. Что касается наркотиков, то процедура тоже была обычной: тест на запах. Здесь это делалось с помощью приборов дальневосточного производства; но устройства эти – знал Урбс – намного уступали собакам.
Впрочем, как раз наркотиков он на этот раз и не повезет…
В общем, увиденное ему понравилось, и он со спокойной душой сел в «газель» и велел пилоту лететь вдоль той дороги, по которой направлялся в Майруби его караван.
– Ну, Милф, какие вы получили директивы?
– Очень много слов, которые я затрудняюсь перевести точно.
– Что бы вам ни сказали – это будет детским лепетом по сравнению с тем, что предстоит выслушать мне… Ну, а по делу?
– Немногое. Просят нас найти эту группу ветеранов и по возможности сопровождать ее, информируя Москву об их перемещениях. И если они будут на что-либо грузиться – понаблюдать за багажом. Вообще Москве очень нужно описание багажа.
– Хорошо. Но, Милф, мне одно не нравится…
– Именно?
– Не хотелось бы, чтобы на последней прямой нас обошли, как стоячих. В конце концов, это целиком наша заслуга.
– Не спорю. Но мы и не дадим, чтобы нас объехали. Для этого просто-напросто вцепимся ветеранам в хвост и таким образом окажемся в нужный миг в нужном месте, где бы оно ни находилось. Докинг!
– Зачем вы останавливаетесь?
– Посмотрите на дорогу. Вам не кажется?..
– Постойте, постойте. Здесь кто-то съезжал с трассы. И не одна машина: несколько. Интересно… Это они, по-вашему?
Милов уже всматривался в карту, загруженную на дисплей.
– Судя по моей информации, они должны двигаться именно по этой дороге. А куда – это я и сам хотел бы знать. Здесь нет никакого жилья. И срезать угол тоже нельзя: поблизости не видно других дорог, пригодных для автомобилей.
– Все-таки, Милов: кто ваш информатор?
– Это я и сам хотел бы знать. Очень хотел бы. Надеюсь вскорости узнать.
Докинг усмехнулся и сказал лишь:
– Вот эта рощица впереди: подходящее место для отдыха.
– Проверим.
Милов решительно повернул руль.
* * *
Берфитт приехал в клинику.
– Ну, доктор, покажите, где и как вы разместите моих подопечных…
Он внимательно осмотрел палаты. Усмехнулся:
– Такой комфорт им никогда и не снился…
Особо внимательно оглядывал он светильники, вентиляторы, телефоны, телевизоры.
– Не беспокойтесь, мистер Берфитт – все это совершенно исправно…
– Хорошо, что не чрезмерно исправно, – пробормотал Берфитт.
Еще более строгому осмотру подверглась операционная. Правда, и всякой техники и электроники здесь было куда больше. И Берфитт пользовался тут не только глазами, но и небольшим прибором, вынутым им из кармана. И прибор себя оправдал…
– Доктор, кто был здесь в последние дни?
– Постоянно были люди – монтажники. Закончили только сегодня перед обедом.
– Вы знаете их всех в лицо?
– Нет, разумеется, я ими не руковожу, лишь принимаю сделанную работу.
– Понятно… Вот эти три лампы придется заменить. Но не силами рабочих. Пусть это сделает кто-нибудь из вашего собственного персонала. Кому можно верить.
– Неужели вы полагаете?..
– Я не полагаю, а знаю. Что еще интересного произошло сегодня?
– Нам позвонили из Министерства здравоохранения.
– Какие-нибудь осложнения?
– Ничуть. Наоборот, это, так сказать, акт нашего признания. Просили принять еще до официального открытия их пациента – очень важное лицо…
– Кого именно?
– Некто… Очень трудные фамилии бывают у русских… Но у меня записано. Он – глава отдела внешних сношений этого министерства.
– Действительно, интересный человек… Что вы ответили?
– Отказал, разумеется. Мы еще не открыты, да и кроме того – у нас же еще нет тканей. «Донор», как я сразу же выяснил, запланировал поставку лишь через десять дней…
– Позвоните им, доктор. Немедленно. Скажите, что вы нашли то, что им нужно. И скажите, что вам немедленно нужна история болезни – чтобы соответственно подготовиться. Этот пациент, доктор, в будущем вам может не раз понадобиться – и не только вам одному.
– Но где же я в самом деле возьму ткани?
– Они будут у вас не позже послезавтрашнего дня, а может быть, и завтра – и в большом выборе.
– Откуда же, если не секрет?
– От вас, профессор – никаких секретов. Из Приюта, как вы привыкли.
– О, даже так? Ну, если вы так уверены и гарантируете…
– Я не привык бросаться словами, доктор. Но в первую очередь – замените эти лампы. Сделайте это при мне. Немедленно.
– Да, это были они. И эта дорога…
– В Майруби, Докинг, только туда. Если бы они направлялись в какой-либо из портов, то или раньше свернули бы направо – помните ту развязку – или им все равно придется рулить через столицу.
– Когда мы можем догнать их?
– Нужно ли нам это?
– Вы полагаете…
– Я думаю, наоборот: мы должны опередить их, подкараулить где-то на въезде в Майруби. Если будем тащиться в хвосте, нас засекут. Неизбежно. А в столичном движении такой вероятности почти нет.
– Придется положиться на вас, Милф.
– Благодарю вас.
– Что это? Вы собираетесь снова переговариваться с Москвой?
– Вовсе не с нею.
– С кем же?
– С людьми, любезно одолжившими мне эту машину, Докинг. Она нам больше не понадобится, как только мы доберемся до аэропорта. Но я просто обязан вернуть ее хозяевам, и не имею никакого права бросить ее на произвол судьбы.
– Ах, вот что. Ну что же – говорите с ними. Скажите только: как вы рассчитываете обогнать колонну, чтобы опередить ее – и в то же время не попасться им на глаза?
– Мы видели уже два их привала, из этого можно вычислить их ритм. Следующий будет часа через два. Они снова съедут с дороги. И вот тогда-то мы и проскочим. Они, скорее всего, заметят нас, но, видя, что мы быстро удаляемся, вряд ли в чем-нибудь заподозрят.
– Дай-то бог.
Прежде чем скомандовать пилоту идти на посадку, Урбс попросил его сделать широкий круг над местом, где караван сделал свой очередной привал.
Он не заметил ничего подозрительного. На дороге была, правда, еще одна машина; но она уже миновала место, где караван съехал с трассы, и теперь быстро удалялась.
Таким образом, все было в наилучшем порядке.
– Вот они, – пробормотал Милов. – Да не пяльтесь так пристально! Вы не в цирке…
Черт знает, почему в это мгновение подумалось именно про цирк. Возможно, какое-то сходство и было у равномерно вышагивавших к таможенному проходу ветеранов – медленно, тяжело, но уверенно ступавших. Сходство с кем?
Мысль эта мелькнула – и тут же пропала, потому что вслед за колонной повезли багаж улетавших. Багаж, до смешного убогий; иная семья среднего достатка берет с собой в путешествие куда больше.
Докинг покосился на Милова и тут же отвернулся: все еще не мог привыкнуть к мысли, что этот рослый негр в военном комбинезоне, опершийся локтями на столик для заполнения деклараций в полуметре от него – и есть Милф. Докингу и самому не раз случалось маскироваться, однако приходилось признать – русские в этом ушли вперед. Куда привычнее было смотреть на таможенников, внимательно глядевших на экраны просвечивания.
– Да открыть, открыть надо сумки!.. – сердито сказал Докинг самому себе.
Словно услышав его, один из таможенников потребовал предъявить содержание самой объемистой сумки. Требование немедленно выполнили; глава группы – мужчина средних лет – начал выгружать содержимое на стол, в то время как ветераны в сопровождении миловидной женщины с фотоаппаратом на груди (во всяком случае, то было что-то, очень напоминавшее камеру), пройдя контроль, уходила дальше – в накопитель. В сумке, видимо, ничего криминального не было обнаружено, однако таможенник затеял спор по поводу – насколько можно было судить издали – лишнего блока сигарет, который в конце концов и был конфискован. После чего мужчина, сдав сумку в багаж, заспешил за своей командой.
– Было бы крайне наивно – везти тот груз в сумках, – заметил Милов.
– Но где же еще? Не в карманах же!
– Да, в карманах его, пожалуй, не уместить… Черт его знает…
– Попади мы на этот рейс, за время полета нашли бы возможность порыться в багажном отсеке, – посетовал Докинг. – А так – боюсь, что мы безнадежно отстанем. Они через полчаса улетят, а мы…
Он помотал головой, словно отгоняя навязчивую мысль.
– Зуб заболел?
– Нет… У меня все не идет из памяти эта надпись – наверняка все-таки ее сделал Одинга. «Смотреть внутри самих»…
– Думаю, мы осмотрели достаточно внимательно.
– Да; но чего-то мы не поняли. Что-то, боюсь, упустили.
– Билеты, во всяком случае, упустили, – сердито согласился Милов.
Действительно, на этот рейс просто не удалось взять билеты: их не было. Раскупили, как им сказали в агентстве, еще накануне. Они все же проводили ветеранов, встреченных, как и было задумано, у въезда в город, до самой посадки – и вот теперь совсем потеряли их из виду. Когда ехали сюда – была еще надежда, что окажутся свободные места; надежда не оправдалась.
– Ничего, – сказал в конце концов Милов. – Может, оно и к лучшему – для меня, во всяком случае. Смотрите, как внимательны на контроле к каждому белому; меня издали, конечно, не заподозришь, но если внимательно приглядеться, ясно станет, что это – маска…
– Это вас и ищут, – согласился Докинг. – И поверьте мне – маска вам не помогла бы. Вы заметили? Они сканируют концы пальцев. Ваши отпечатки остались в полиции?
– Боюсь, что да, – признался Милов. – Но ведь у меня и руки в масках.
– Не надо недооценивать наших здешних коллег. Вон тот, сбоку, за компьютером – видите? Готов прозакладывать голову, что это – анализ биотоков. И они наверняка сняли с вас данные, пока вы находились у них; иначе к чему устанавливать тут эту аппаратуру, не так ли? Ну что же – здесь все ясно, и не будем излишне вертеться на глазах. Идемте. Попросим хотя бы, чтобы нас отвезли в агентство.