Миллер Линда Лейл. Каролина и разбойник

   Гатри, казалось, прислушивался к ночным шорохам. Иногда он тихонько насвистывал что-то. Даже во время коротких остановок Гатри хранил молчание.
   Казалось, каждый из них был сосредоточен на своих думах.
   Наконец, когда луна и звезды стали бледнеть в первых отблесках восходящего солнца, они подъехали к водопаду, у которого произошла злосчастная схватка Гатри с Флинном.
   — Прости меня, — глухо произнесла Каролина, спускаясь с седла. Она стояла, наблюдая солнечный восход над вершинами горной гряды.
   Гатри повел лошадей вниз по течению речки на водопой.
   — Простить? За что? — спросил он рассеянно, когда увидел, что Каролина идет за ним.
   — Моя вина, что Ситон ушел. — Она обошла вокруг Гатри, чтобы видеть его лицо. Ее рука осторожно коснулась затягивающейся раны на его голове. — Если бы не я, ты не упустил бы его.
   Гатри криво усмехнулся.
   — У тебя действительно есть дар появляться в самый неподходящий момент, — согласился он. — Но я готов простить тебя, если ты пообещаешь больше не помогать мне.
   Каролина рассмеялась:
   — Ты великодушен!
   Гатри коснулся ее лица. Затем вспомнил о делах и отнял руку.
   — Собери дрова для костра, — сказал он, выломав деревянный прут и проверив его на гибкость. — Погляжу, смогу ли наловить для нас немного рыбы.
   Хотя внезапная перемена в его поведении была оскорбительной, Каролина не обиделась. В их отношениях было что-то непостоянное и ненадежное. Вспышки гнева и обиды могли разгореться между ними в любой момент, нанося их душам неизлечимые раны.
   Скоро она и Гатри пойдут своими путями, — подумала Каролина печально. Он будет работать в руднике, строить дом, проект которого придумал, и жить с Адабель.
   Она отправилась за хворостом.
   Набрав охапку дров, Каролина вернулась к месту стоянки у речки. Гатри поймал четыре крупных форели и был очень доволен собой. Он уже разжег небольшой огонь.
   Каролина выпустила из рук свою ношу, и дрова с грохотом упали на землю. Гатри с беспокойством взглянул на нее. Его голос был столь нежным, что ей хотелось заплакать.
   — Что случилось, Дикая Кошка?
   Она встала на колени перед разгорающимся костром и провела ладонями обеих рук по животу. Только в эту секунду до нее дошла вся сложность их отношений.
   — Если я… если я забеременею, Гатри?
   Он внимательно посмотрел на нее.
   — Тогда мы поженимся.
   — Но ведь мы не любим друг друга. И, кроме того, есть еще Адабель…
   На скулах Гатри заиграли желваки.
   — Если ты понесешь моего ребенка, мы оформим наш брак у пастора. С этим все, Каролина!
   — Я не могу выйти замуж за мужчину, который не любит меня.
   — А я не желаю, чтобы мой ребенок рос без отца. Твои месячные запоздали?
   Каролина попыталась считать дни, однако была так обескуражена, что не могла вспомнить, когда у нее последний раз была менструация. Она помнила только, что ее не было с момента встречи с Гатри.
   Гатри достал из своего скарба небольшую легкую сковороду и поставил на огонь. Затем положил на нее куски почищенной рыбы.
   — Что скажет Адабель, если ты женишься на мне?
   — Мне кажется, ей останется мало что сказать. По крайней мере, из того, что прилично произносить леди.
   — Но ведь ты не будешь счастлив? Ты всегда будешь тосковать о ней?
   Наконец Гатри повернул к ней лицо. Каролина была поражена озорной усмешкой, затаившейся в глубине его глаз.
   — Знаешь, уклонение от женитьбы на тебе обойдется мне дороже. Кроме того, нам так хорошо заниматься любовью.
   Каролина зарумянилась.
   — Но нам придется когда-нибудь прекратить это.
   Он усмехнулся.
   — Я видел однажды пожар в Канзасе. За какие-то полчаса огонь уничтожил около пятидесяти акров травяного покрова. Остановить этот пожар плевками или прекратить наши занятия любовью — одинаково безнадежные затеи. Когда для огня есть топливо, он горит не переставая.
   Каролина неловко поднялась на ноги и отступила от костра.
   — Это очень удобно для тебя. Но я буду вынуждена взять на себя позор зачатия незаконнорожденного ребенка. К подобным вещам женщины относятся иначе, чем мужчины. Мужчины втайне гордятся своими победами над нами. К женщинам же, уступившим им, относятся предвзято. Их даже изгоняют из общества.
   Тонкий аромат стал распространяться от жареной рыбы, возбуждая аппетит Каролины.
   — Люди составляют о тебе мнение на основании того, что ты сам думаешь о себе, — сказал Гатри спокойно. Он поднялся на ноги. Взгляд его был прямым и серьезным. — Ты не похожа на свою мать, Каролина.
   Она вызывающе подняла подбородок.
   — Но ведь ты не знаешь ее!
   — Возможно, но я знаю тебя. Ты никогда не бросишь человека по собственному капризу, даже такого субъекта, за которого, как тебе показалось, ты хочешь выйти замуж. Ты до сих пор оплакиваешь тот день, когда была вынуждена сойти с поезда, а сестры уехали без тебя. — Он подошел и нежно обнял ее за плечи. — С ними все благополучно, Дикая Кошка. Где бы ни были твои сестры, с ними все хорошо.
   — Откуда ты можешь знать это? — засомневалась Каролина. Хотя ей очень хотелось, чтобы это было правдой.
   Гатри усмехнулся.
   — Они ведь твои сестры. Мне кажется, они сами ищут тебя. Любая из них может свести с ума парня.
   — Рыба подгорает, — сказала Каролина, чувствуя, как ее глаза наполняются слезами.
   Он вернулся к костру и снял с огня сковородку. Они поели, затем Каролина помыла в речке посуду. Когда она вернулась, то увидела своего спутника растянувшимся на траве лицом вниз.
   Каролина тиха позвала: Гатри!
   Он не пошевелился.
   — Мы не едем дальше?
   — Чуть попозже, — ответил он наконец. — Сначала отдохнем немного. — Гатри повернулся на бок и взглянул на нее. — Все, что мне нужно, это чтобы ты была рядом со мной, — сказал он, отвечая на вопрос, который Каролина не решалась задать.
   — В самом деле?
   — Да.
   Она поверила Гатри и прилегла рядом с ним на примятую душистую траву. Он обнял ее за талию и прижал к себе.
   — Что, если Флинн вернется отомстить? — с тревогой спросила Каролина.
   Гатри усмехнулся.
   — Я хотел бы, черт побери, чтобы он вернулся, Дикая Кошка. Тогда бы я схватил его за волосы и потащил в Ларами на виселицу. К несчастью, сейчас он уже, наверное, на полпути в Мехико.
   — Не станешь же ты преследовать его в Мексике?
   — Я и в аду достану его, — ответил Гатри. — А сейчас замолчи, закрой глаза и постарайся уснуть.
   Заснуть было просто. Каролина достаточно утомилась. Несколькими часами позже, когда молодая женщина проснулась, солнце уже поднялось. Гатри хлопотал у огня, стряпая что-то вкусно пахнущее.
   Она села, позевывая и чувствуя себя удивительно безмятежно. Казалось, что они очутились в уединенном сказочном месте, принадлежавшем только им двоим.
   — Чем это так вкусно пахнет? — спросила Каролина, вдыхая аппетитный запах.
   Гатри улыбнулся.
   — Кролик.
   Каролина сходила к речке умыться, причесалась и заплела косу. Она сидела на большом валуне и наблюдала, как Гатри переворачивает мясо кролика на вертеле.
   Обернувшись, он бросил на нее взгляд. В его глазах промелькнуло мечтательное выражение, хотя так быстро, что Каролина подумала, будто ей это только показалось.
   — Флинн уже далеко от нас. Может, мы заночуем здесь? Один день задержки не меняет дела.
   Каролина нахмурилась.
   — Я не уверена, что Флинн далеко, — сказала она задумчиво. — Он намерен убить тебя, а меня увезти в Мексику.
   Гатри сделал длинную паузу, изучая Каролину сумрачным взглядом.
   — Возможно, ты права, — сказал он глухим и мрачным тоном.
   — Каролина, если что-нибудь случится, не думай обо мне. Постарайся отделаться от него любым способом.
   Каролину пробрала дрожь при мысли о том, как далеко она зашла в своих мечтах о Ситоне. Подумать только, она собиралась делить с ним супружеское ложе и вынашивать его детей.
   — Ты сам говорил, что я никогда не бросала никого, — ответила она, заставляя себя улыбнуться. — И я не хочу начинать с тебя, Гатри.
   — Черт побери! Если я сказал, что тебе нужно бежать без оглядки, так и делай.
   Он взял палку, предназначенную для того, чтобы ворошить костер, и снова бросил ее сердито на землю.
   Тоб бросился за палкой с радостным лаем. В этот момент Гатри был так похож на упрямого мальчишку, что Каролина не могла не улыбнуться.
   — Ты слышала, что я сказал? — воскликнул Гатри, надвигаясь на нее.
   Каролина взглянула на нее, моргнула ресницами и сказала, передразнивая его протяжный южный говор:
   — Да, сэр. Мистер Хэйес, я слышала вас!
   Он сердито посмотрел на нее. Выражение его лица было мрачным, но внезапно он рассмеялся.
   — Клянусь, когда мама янки берет на колени малыша, то первое, чему она учит его, — это гнусавить.
   Делая вид, что обиделась, Каролина поднялась с валуна.
   — Северяне, сэр, не гнусавят.
   Каролина прошла мимо с надменным видом.
   — Ты злишься только потому, что вы, южане, проиграли войну, — сказала она, вытаскивая из саквояжа свре коленкоровое платье.
   Гатри развернул ее к себе. В его глазах плясали озорные искорки. Он нежно поцеловал ее.
   — Мы не проиграли войну, мисс Каролина, мы просто решили передохнуть, чтобы спланировать новую кампанию.
   Каролина уперлась руками в его грудь, чтобы между ними сохранилась дистанция. Она чувствовала, что не сможет сопротивляться его непреодолимому обаянию.
   — Пока вы планировали, генерал Ли, наша еда сгорела.
   Гатри даже не взглянул на костер.
   — Пока еще нет, — сказал он, приблизив свои губы к губам Каролины настолько, что она приготовилась к поцелую. — За время, пока мы будем заниматься любовью, пища сгорит окончательно.
   — Ты обещал быть спокойнее, — слабо запротестовала Каролина.
   Неожиданно Гатри отстранил ее от себя.
   — Ты права, — сказал он решительно. — Если ты захочешь заниматься любовью, попроси меня об этом.
   Он вернулся к костру дожаривать кролика.
   Ничто не могло заставить Каролину сознаться, что она разочарована. Она отошла за деревья, сняла свои брюки и рубашку, быстро надела на себя платье и отправилась к речке, прополоскать белье. После этого она развесила его сушиться на ветках березы.
   Мясо кролика было сочным и нежным. Гатри разделил его на несколько порций. Внушительный кусок достался и Тобу.
   — Я никогда не буду упрашивать мужчину заниматься со мной любовью, — сказала Каролина, хотя ее слова прозвучали запоздало. Каролина присела сбоку от седла Гатри, держа на коленях тарелку с мясом.
   — Конечно не будешь, — согласился Гатри.
   Каролина вспыхнула и упрямо повторила:
   — Да, не буду!
   Он оторвал лакомый кусочек мяса и провел им по губам Каролины, пока они не раскрылись. Гатри положил лакомство ей на язык и нежно провел кончиками пальцев вокруг рта. — Конечно, не будешь, — подтвердил он.
   — Не пытайтесь строить из себя патриарха, Гатри Хэйес, — сказала Каролина, возбужденная его прикосновением и раздосадованная, что он не касался многих других участков ее тела. — Я говорю совершенно серьезно.
   Ничего не отвечая, Гатри завершил трапезу и бросил остатки пищи Тобу. Он вынул платок из саквояжа Каролины и смочил его в речке.
   Возвратившись, он встал рядом с ней на колени и осторожно обтер ее лицо и руки. Это простое рутинное действо заставило трепетать Каролину. Расслабившись, она наблюдала, как Гатри разворачивает одеяло и расстилает его рядом с костром. Затем он стащил ботинки и стал раздеваться.
   Солнце давно уже село. Взошла луна, посеребрив своим светом землю. Гатри расстегнул рубашку и выскользнул из нее. Затем он снял брюки.
   Каролина смотрела на него не отрываясь. Хотя они вступали в интимные отношения не один раз, она никогда не видела его раздетым. Ее разбирало любопытство. С расширенными от удивления глазами она увидела, как его член поднялся в полный рост. Ей так захотелось потрогать его, что она плотно стиснула пальцы рук, лежавших на коленях.
   Гатри отыскал платок и опять отправился на речку. Вернувшись, он молча передал смоченный платок Каролине.
   Она долго смотрела на Гатри, поражаясь тому, какую он приобрел над ней власть. Затем начала осторожно обмывать его член. В ее пальцах он напрягался и твердел.
   Когда Каролина коснулась члена языком, Гатри застонал. Она восприняла это как знак поощрения. Молодая женщина приняла его член в рот и бессовестно водила по нему губами, получая удовольствие от стонов Гатри.
   Наконец он не выдержал и остановил ее. Он положил ее рядом с собой на одеяло. Но Каролина, желая получить от Гатри больше, встала на колени между его ногами и склонила голову над его членом. Ее толстая темная коса чернела поперек его живота.
   Спина Гатри выгибалась, в то время как его руки перемещались от ее плеч к щекам, побуждая Каролину продолжать сладкое истязание, хотя вслух он молил ее остановиться.
   — Дикая Кошка, ты не можешь себе представить… о-о-ох, Каролина, — бормотал он.
   Он стонал и напрягался в ответ на ласки Каролины, торопливо расстегивая пуговицы ее платья. Наконец он стянул с Каролины платье, обнажив ее груди.
   Гатри заключил их в ладони и держал, пока Каролина продолжала истязание. Оба его больших пальца двигались по ее соскам, приручая их, готовя их к удовлетворению его страсти. Теперь сама Каролина стонала, по мере того как возбуждалась от работы его пальцев. Ее тело было готово принять Гатри в свое лоно, она вновь стала ласкать его член.
   Он отпрянул от ее сосков со стоном изнеможения:
   — Каролина, именем всех…
   Она наклонилась, покусывая его нижнюю губу, на миг втянув ее к себе в рот. Затем слилась с ним в поцелуе.
   Он изнемогал от страсти, когда снова простонал: «Каролина…»
   Она начала сползать вниз, ясно давая ему понять, что собирается сделать.
   Наконец Гатри прохрипел:
   — Дай мне любви.
   В экзальтации она поднялась над ним и медленно приняла его в себя. Неожиданно он мощным усилием перевернул ее на спину и глубоко погрузился внутрь нее. Каролина, лежа под ним, впилась ногтями в его спину.
   Гатри скользнул рукой по ее животу и погрузился большим пальцем в то место, где прятался клитор. Каролина вскрикнула от прикосновения. Наслаждение было острым, сильным и всеобъемлющим.
   Гатри, весь дрожа, сделал отчаянный рывок в глубь ее тела. Каролина почувствовала, как внутри нее разливается теплота. Восторг сладострастия заставил тело молодой женщины приподняться для нового испытания наслаждением, на этот раз неожиданным и еще более неотвратимым, чем предыдущее.
   Гатри ухватился руками за ее запястья и прижал их высоко над ее головой. Затем он наклонился, чтобы ласкать губами ее груди. Из-за этого он почти вышел из ее лона. Каролина жаждала оргазма, он же дозировал свои погружения в нее дюймом, двумя дюймами, снова дюймом.
   Распаленная, задыхающаяся от страсти, Каролина наконец поняла, что он от нее хочет.
   — Гатри, — прошептала она, чувствуя, как он водит языком по ее соску, — дай, дай мне любви!
   Прошло достаточно много времени, прежде чем между ними начался разговор.
   Гатри положил теплую ладонь на ее живот.
   — Надеюсь, дорогая, мой беби уже развивается внутри тебя?
   Каролина отвернулась с горьким чувством. Она знала, что любит Гатри, но ситуация была безнадежна.
   — Не говори так. Ты ведь собираешься жениться на Адабель. Ты принадлежишь ей.
   Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.
   — Каролина?
   Она разрыдалась.
   — Лучше бы я не встречала тебя! Лучше бы я не знала твоего имени!
   Гатри крепче прижал к себе Каролину.
   — Ш-ш-ша, — прошелестели его губы у виска. — Я сказал, что женюсь на тебе, если ты забеременеешь.
   — Ты не любишь меня, — укорила его Каролина, охваченная отчаянием.
   Она почувствовала, что он улыбнулся. Его улыбка сквозила и в голосе.
   — Может быть, и нет, Дикая Кошка. Я еще не разобрался в своих чувствах к тебе. Но наше совместное пребывание в постели по ночам, несомненно, стоит многого.

ГЛАВА 14

   На рассвете Гатри разбудил Каролину, Она поднялась с ворчанием и пошла к речке, где ополоснула лицо студеной водой. На березах, росших по обоим берегам речки, щебетали птицы. Утренний воздух был прохладным.
   Возвращаясь к костру, Каролина почуяла запах кофе и вяленой говядины. Опять вяленая говядина!
   Подбородок Гатри оброс щетиной, одежда его порядком поизносилась. Каролина подумала про себя, что убийце и грабителю предпочла бродягу.
   — Сожалею, ваше высочество, — сказал Гатри, церемонно кланяясь, — у меня не было времени поохотиться. Так что придется довольствоваться вяленой говядиной.
   Каролина окинула взглядом деревья, водопад и мягкую, благоухающую траву, среди которых они с Гатри провели ночь. В эти мгновения ей ужасно хотелось, чтобы она и Гатри никогда не покидали этого места, чтобы они вдвоем жили здесь, как Адам и Ева в саду Эдема.
   — Так куда все же мог направиться Флинн? — проговорила Каролина.
   Гатри седлал ее лошадь.
   — Вчера мне казалось, что он поехал в южном направлении, сейчас же я думаю, что ты, видимо, права. Флинн — порядочный мерзавец и кретин. Вполне возможно, что он останется в Вайоминге и будет искать случая застать нас врасплох.
   Покончив с кофе, Каролина пошла к речке помыть посуду, затем убрала ее во вьюк. Ее пробирала нервная дрожь при мысли о том, что Ситон подстерегает их где-нибудь в засаде. Когда же она представила, как он пытается заняться с ней любовью, то ей стало дурно.
   — Не бойся, Дикая Кошка, — сказал Гатри, сажая ее в седло, — я никому не позволю обидеть тебя.
   Каролина отвернулась. Очевидно, Гатри не приходило в голову, что именно он может обидеть ее. Для этого достаточно жениться на Адабель и привезти ее в Болтон. Там Каролина будет встречаться с его добропорядочной супругой на рынке или в церкви, а затем начнет обучать в школе его детей. И каждый миг этой жизни будет для нее пыткой, потому что она безнадежно полюбила Гатри, хорошо это или плохо.
   Бросив на Каролину пронзительный взгляд, Гатри, оседлав свою лошадь, поехал между деревьями. Каролина следовала за ним. Она рассчитывала, что ее любовь к Хэйесу пройдет, как болезнь, но этого не происходило. Ее чувство к нему было гораздо глубже и сложнее, чем прежняя легкомысленная влюбленность в Ситона.
   Самое ужасное состояло в том, что любые, даже самые предосудительные поступки Гатри не могли бы заставить ее разлюбить его. Даже если бы Гатри оказался убийцей, столь же жестоким и хладнокровным, как Ситон, чувства Каролины к нему не изменились бы. Конечно, она избегала бы Гатри Хэйеса до конца своих дней, но ее любовь к нему продолжала бы жить в сердце, пока оно бьется, и в душе до скончания века.
   Она закусила губу, чтобы не разрыдаться, и стоически переносила езду верхом вслед за своим спутником. В ее положений был, разумеется, выход. Она могла бы заиметь ребенка от Гатри, и это означало бы взвалить на себя бремя забот совершенно иного свойства. Выйти замуж за Гатри и знать, что он любит другую женщину, было бы значительно хуже, чем провести остаток жизни рядом с ним в Болтоне и каждый день приветствовать Адабель при встрече: «Доброе утро, миссис Хэйес!»
   Будущее, по мнению Каролины, не сулило ей ничего хорошего. Надежда на счастье появилась бы лишь в том случае, если бы она навсегда покинула Болтон. Она купила бы себе простенькое обручальное кольцо, и если бы с ней был ребенок, то говорила бы всем, что она вдова. Именно так. Она поехала бы в Чикаго и обегала бы все приюты и детприемники, пока не нашла бы тот единственный, из которого были отправлены на Запад Лили, Эмма и она сама. Возможно, в какой-нибудь из приютов пришло письмо от одной из сестер или от людей, которые приняли их.
   Каролина надеялась, что Гатри был прав в своем суждении о Лили и Эмме. Она полагала, что сестры стремились найти ее так же горячо, как она их. Никогда она не ощущала так остро, как сейчас, потребность увидеть их, Все утро Каролина и Гатри ехали молча. Гатри был насторожен и внимателен. Каролина погружена в себя и рассеянна. В полдень они сделали остановку, чтобы дать отдых лошадям и съесть порцию солонины. Гатри взял Каролину за подбородок и нежно провел большим пальцем по ее нижней губе.
   — За три часа ты не вымолвила ни слова, — сказал он. — В чем дело, Каролина?
   Интересно, что бы Гатри сказал, если бы она призналась, что любит его, подумала Каролина. Ей, однако, не хватило смелости получить ответ на свой вопрос. Быть отвергнутой или стать предметом недостойного торга было выше ее сил.
   — Я думала о своих сестрах, — сказала она. И отчасти это было так. — После того как мы поймаем Флинна, я поеду в Чикаго и попытаюсь выяснить, где они затерялись.
   — Кто-нибудь смотрел за ними в поезде? — спросил Гатри, убирая с ее лица прядь темных волос. Каролина печально покачала головой.
   — Не думаю. Нами интересовался только склочный старик кондуктор. И то потому, что мы беспокоили пассажиров. — Она помолчала и добавила. — Я хотела запомнить станции, на которых возьмут Лили и Эмму, чтобы потом найти их.
   Зеленые глаза Гатри смотрели с сочувствием. Он нежно улыбнулся.
   — Как ты думаешь, что с ними теперь стало? — спросил он. Каролина почувствовала благодарность к нему за его внимание. Ей хотелось поговорить о сестрах.
   Джинсы и фланелевая рубашка Каролины, выстиранные прошлой ночью, загрубели и морщились. Она села прямо в высокую траву, Гатри последовал за нею. Каролина сорвала великолепный желтый одуванчик.
   — Лили, — сказала она, — была самой младшей среди нас. Она была яркой блондинкой с большими карими глазами. Мне кажется, она и сейчас очень симпатична. Маленькой она была замкнутой и довольно своенравной. Полагаю, из нее выросла женщина весьма самостоятельная.
   Гатри ухмыльнулся.
   — Замкнутая и своенравная? — подтрунивал он над ней. — Твоя сестра? Невероятно.
   Каролина бросила в него одуванчик и сорвала другой.
   — Эмма, средняя сестра. Когда я видела ее в последний раз, у нее были ярко-рыжие волосы. Она пела лучше всех нас. Вероятно, она очень красива сейчас, обладает вспыльчивым нравом и склонностью к импульсивным действиям.
   — Выглядит похожей на твою родственницу, — согласился Гатри. Насмешливые искорки все еще плясали в его глазах.
   — Может случиться и так, — предположила Каролина, избегая его взгляда, — что их обеих уже нет в живых. Запад не всегда добр к женщинам.
   — К мужчинам тоже, — произнес Гатри серьезно. — Но я бьюсь об заклад, что Лили и Эмма живы и здоровы. Люди со свойствами, которые ты сейчас охарактеризовала, живучи, Каролина. Живучи, как ты сама.
   Каролина вздохнула.
   — Я так много хотела бы у них спросить.
   Гатри поднялся и потащил за собой Каролину.
   — У тебя еще будет для этого возможность, Дикая Кошка. После того, как мы найдем Флинна и вызволим тебя из тюрьмы.
   Напоминание о тюрьме развеяло остатки мечтательности Каролины.
   — Если мы не найдем Флинна, то отвезешь меня назад в Ларами и сдашь шерифу Стоуну? — спросила она мрачно, заглядывая ему в глаза.
   Он спокойно встретил ее взгляд.
   — Нет, — ответил он твердо, — но я хочу разделаться со всем этим как можно скорее, чтобы тебе не приходилось изменять свое имя и скрываться от правосудия всю оставшуюся жизнь. Мы едем искать Флинна, Каролина. Когда мы его найдем, все станет как прежде.
   Как прежде? Каролина никогда не станет как прежде. Одно лишь знакомство с Гатри Хэйесом перевернуло всю ее жизнь вверх дном. Она позволила ему подсадить себя в седло просто потому, что любила его прикосновения, хотя и отрицала бы это, если бы ее спросили.
   — Расскажи мне об Анне, — дерзнула она спросить, когда тропа пошла в гору. Сейчас она была достаточно широкой и не было необходимости ехать гуськом.
   Гатри вздохнул и поправил шляпу на голове.
   — Полагаю, я обязан сделать это после всего, что произошло между нами, — сказал он. — Анна и я обручились до войны. Она ждала меня все время, пока я воевал. По возвращении домой я женился на ней, и мы уехали в Канзас, где приобрели домик.
   У нас ни черта не было, кроме участка земли, пары лошадей, коровы и скромной хижины. Но мы были счастливы. Зимой Анна забеременела.
   Мы нуждались в провизии, поэтому мне пришлось надеть лыжи и поехать на охоту. Вернулся я ночью. В доме не топилась печка, лампа не горела. Я обнаружил Анну на кровати. — Он помолчал и с трудом проглотил комок в горле. — Она была изнасилована и потом задушена.
   Из глаз Каролины катились слезы.
   — Боже мой, Гатри. Мне безмерно жаль!
   — Тип, который совершил это преступление, был мне знаком, — продолжал Гатри. — Он был сержантом. Я сталкивался с ним во время войны, когда находился в лагере для пленных. Он оставил на подушке юнионистский знак со своей кепки. Знай, мол, кто здесь был.
   — Что было дальше? — спросила Каролина.
   — Первое, что я сделал, это похоронил Анну, — сказал он. — Понадобилось несколько часов, чтобы продолбить в промерзлой земле могилу. Но я так обезумел от горя, что нашел в себе силы работать за четверых. Похоронив Анну, я ушел, имея при себе ружье, комплект одежды и портрет Анны. Затем я выследил Педлоу.
   Каролину бил озноб, хотя майский полдень был солнечным и теплым.
   — Как ты его нашел?
   — Он пьянствовал в салунах Абилина. Под лентой вокруг своей шляпы он спрятал прядь волос Анны. Когда я подошел к столу, за которым сидел Педлоу, и предложил ему сходить за револьвером, он рассмеялся. Он сказал, что получил от меня по всему счету и не хочет подвергаться риску быть убитым.