Миллер Линда Лейл. Каролина и разбойник

   В течение нескольких минут Гатри ехал молча. Каролина тоже воздерживалась от разговора, понимая, что ему нужно собраться с мыслями. Она не могла себе представить, каково могло быть продолжение его ужасного рассказа.
   Наконец Гатри продолжил:
   — Я направил ствол своего ружья на Педлоу и сказал, что у него нет выхода. Педлоу был испуган, конечно. Но я хотел, чтобы он испытал настоящий животный страх.
   Каролина заметила следы душевных мук Гатри, когда их взгляды встретились.
   Она снова подождала, в надежде, что Гатри найдет способ облегчить свои страдания. Все, что могла сделать она сама, это только слушать.
   — В течение последующих пяти недель я ходил за Педлоу повсюду. Был ли это публичный дом или отхожее место — не имело значения. Наконец Педлоу не выдержал и сломался. Он принял мой вызов. Тогда я разрядил в него мое ружье.
   Каролина закрыла глаза. В ее воображении пронеслись сцены тех событий, о которых рассказывал Гатри.
   — Боже милосердный! — воскликнула она. — Тебя не арестовали за это?
   Гатри почесал затылок.
   — Скажем так: я не особенно желанный гость в этой части штата Небраска.
   — Почему сержант так ненавидел тебя? Почему он напал на Анну, а не на тебя? — спросила Каролина.
   — Он ненавидел всякого мятежника. В лагере военнопленных он клеймил людей, как скотину. Думаю, он испытывал особую ненависть ко мне потому, что я организовал побег из лагеря. За это он получил, очевидно, хороший нагоняй от начальства. Что же касается Анны, Педлоу, конечно, не был гением. Но он был достаточно смышлен, чтоб понять, что мне нельзя нанести более тяжелую рану, чем дать мне знать, что он заставил мучиться мою жену. С тех пор и до конца жизни я не смогу себе простить, что не был рядом с Анной, не смог спасти ее.
   С горьким чувством Каролина слушала эти слова. Хотя война закончилась более десяти лет назад, тяжело было вспоминать о несчастьях, которые она принесла воюющим сторонам.
   — Ты сказал, он клеймил людей. Уверена, что юнионистские офицеры не могли разрешить такое варварство.
   — Многие не разрешали, — мрачно согласился Гатри. — Но ведь лучшие из янки воевали на полях сражений с нашей стороны тоже. Не думаю, чтобы у них было время следить за тем, чтобы такие мерзавцы, как Педлоу, относились к пленным гуманно.
   Гатри натянул поводья лошади на вершине горной гряды. Внизу в лощине виднелось несколько ветхих строений, огражденных частоколом заборов.
   — Что это? — спросила Каролина, нахмурившись.
   — Почтовая станция, — ответил Гатри снисходительным тоном. — Проведем эту ночь там.
   Мысль о ночлеге в настоящей постели и нормальной еде приободрили Каролину.
   — Что мы им скажем о себе?
   — Как можно меньше, — сказал Гатри с кривой усмешкой и пришпорил лошадь по тропе, уходящей под гору. Тоб с бестолковым лаем несся впереди, распугивая стаи кур.
   Из одного из строений вышла тучная женщина. Она грозила Тобу свернутым в жгут, передником и кричала. Испуганный пес кинулся назад к Гатри и Каролине, подвывая.
   Женщина улыбнулась и пригладила свои юбки, когда увидела приближающихся всадников.
   — Вы ищете место для ночлега? — вежливо спросила она.
   Каролина взглянула на Гатри, приглашая его дать ответ. Ее щеки пылали.
   Он улыбнулся хозяйке очаровательной беспечной улыбкой и прикоснулся к полям своей шляпы. «Со стороны Гатри выглядит как субъект, оказавшийся не в ладах с законом», — мелькнула мысль в голове Каролины.
   — Да, мэм, — сказал он, — нам нужна комната и корыто для мытья.
   Женщина улыбнулась, обнажив ряд крепких зубов, и сказала:
   — Меня зовут Кэлли О'Ши. Я веду здесь хозяйство со своим мужем Хомером.
   Каролина опустила глаза и молча кивнула, когда Гатри представлял ее как миссис Хэйес.
   — Ваша миссис не особенно разговорчива, — громко сказала Кэлли, обращаясь к Гатри. — Мне кажется, она еще не произнесла ни слова.
   В это время Хомер вышел из амбара заняться лошадьми.
   Гатри отвязал от седла саквояж Каролины и подмигнул своей «миссис».
   — Когда она поест и примет ванну, то станет настолько словоохотливой, что ее невозможно будет остановить, Кэлли, громко рассмеялась и повела гостей через многолюдную кухню, где стояли четыре больших деревянных стола с рядом скамеек. Они пошли затем по темному коридору.
   — Лучшая комната во всем доме, — сказала Кэлли, открывая скрипящую дверь. — Вам повезло, что вы приехали сюда до прибытия четырехчасового почтового дилижанса.
   Гатри поставил саквояж Каролины на пол рядом с большой кроватью на четырех стойках, застеленной потертым, но еще сохранившим цвет стеганым одеялом.
   — Сколько за ночлег? — поинтересовался Гатри, повесив шляпу на одну из стоек кровати.
   — Двадцать пять центов, — ответила Кэлли, с нескрываемым любопытством осматривая брюки и рубашку Каролины, как будто только что их заметила. — Пятьдесят центов, если каждый из вас захочет принять ванну. Вам придется для этого выйти из дома. Хомер отгородил место для купания.
   — Нам будет достаточно одной ванны на двоих, — небрежно заметил Гатри, на которого удивленно уставилась Каролина. Он вручил Кэлли две монеты, и она вышла, пообещав начать греть воду для ванны немедленно.
   — Положим, я не захочу делить с вами ванну, мистер Хэйес, что тогда? — сказала, подбоченясь, Каролина, когда они остались одни.
   Он пожал плечами:
   — Тогда тебе придется обойтись без ванны.
   Каролина бросила на кровать завистливый взгляд.
   — Это несправедливо, учитывая, что мы делим общее ложе.
   — Лицемерка, — сказал он, усмехаясь, — мы занимались любовью на траве. Не пора ли нам заняться этим в настоящей постели?
   Каролина скрестила руки на груди.
   — Я хотела бы жить в другой комнате или спать в амбаре.
   Неожиданно Гатри схватил Каролину, и его руки стали беззастенчиво касаться низа ее живота.
   — Должен ли я прямо сейчас доказывать, что ты абсолютно равнодушна к занятиям любовью?
   Каролина почувствовала, как напряглись соски грудей под ее рубашкой, место же, которое трогал Гатри, сладостно заныло и увлажнилось.
   — Нет… да… О, дьявол, не знаю.
   Гатри рассмеялся коротким, отрывистым смехом. Он наклонился и стал осторожно покусывать соски ее грудей, покрытые тканью рубашки. Одновременно его пальцы расстегивали ее брюки.
   — Понимаешь, — прошептал он, — если ты вынашиваешь моего ребенка, если мы поженимся, тебе придется быть более уступчивой.
   Его пальцы пробрались сквозь покров одежды, и она ощутила острый приступ желания, как только они прикоснулись к ее обнаженной плоти. У Каролины перехватило дыхание, когда Гатри погрузился большим пальцем в мягкие ткани ее лона.
   Каролина хотела, но не могла освободиться от его ласк.
   — Гатри… о, проклятье, — стонала она.
   Он забавлялся ее томлением. С нежной улыбкой он попросил ее расстегнуть рубашку. Как ни желала Каролина отказать ему, она не могла этого сделать, она распахнула рубашку и обнажила груди.
   Несколько томительных мгновений Гатри любовался ими. Движения его пальцев между ног Каролины все ближе подводили ее к оргазму. Наконец он принял розовый сосок ее груди в теплую влажную полость своего рта и начал сосать.
   Каролина издала гортанный возглас. Гатри прижимался губами к губам Каролины, чтобы заглушить ее крики. Временами ей казалось, что она умирает от наслаждения.
   Когда погасла самая яркая вспышка страсти и пресыщенное тело Каролины затихло, она поняла, что плачет.
   С нежностью, которой Каролина не подозревала в Гатри, он поцеловал ее прямо в мокрые от слез глаза. Затем Гатри осторожно покрыл ее одеялом.
   — Спи! — сказал Гатри.
   Каролина закрыла глаза. Когда она вновь открыла их, в комнате было темно. В камине плясали языки пламени. Она села на кровати.
   — Гатри? — Никто не ответил, хотя за дверью слышался смех. — Гатри?
   Скрипнула дверь, и в проеме появилась фигура Гатри.
   — Не волнуйся, Дикая Кошка, — сказал он мягко, — я здесь.
   Она с трудом сглотнула.
   — Я думала, ты ушел. Совсем оставил меня.
   Он пересек комнату и поцеловал ее в лоб.
   — Уверяю тебя, Дикая Кошка, я не собираюсь этого делать. — Он зажег лампу на столике рядом с кроватью и подрегулировал фитиль, чтобы она горела ярче. — Ты голодна?
   — А ты мне можешь предложить что-нибудь, кроме солонины? — спросила Каролина.
   Гатри улыбнулся.
   — Кэлли приготовила пирог с олениной.
   У Каролины потекли слюнки. Но она прищурилась и подозрительно взглянула на него. — Почему это вы стали так обходительны со мной, Гатри Хэйес?
   — Видимо, ты мне нравишься, — пожал он плечами. Она заметила, что Гатри был побрит. Он помыл голову я переоделся в чистое белье.
   — Ты воспользовался моей ванной? — возмутилась она.
   Он усмехнулся.
   — Что ж, в таком случае тебе следует воспользоваться моей. Я принесу лоханку после ужина.
   — Кэлли сказала, что место купания вне дома.
   — Она сделает исключение.
   Гатри поднялся и вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся. В руках он нес грубо сработанный деревянный поднос, на котором стояла тарелка, стакан молока и прочая снедь.
   Каролина потянулась к подносу, не забывая другой рукой прикрывать грудь одеялом. Пирог Кэлли» был сочным и только из духовки. Он был начинен морковью, картофелем и крупными кусками деликатесного мяса.
   — Они, должно быть, думают, что я просто бездельница, — сказала Каролина, запивая молоком пирог.
   Гатри, разместившись на краю кровати, усмехнулся.
   — Они думают, что ты устала после долгого путешествия верхом.
   Один лишь взгляд на Гатри возбуждал в Каролине желание. Ее пугала его власть над ней, когда в один момент он заставлял ее гневаться, а в другой — светиться радостью. И всегда она испытывала к нему невероятную нежность.
   — Ты очень добр ко мне, — сказала она слегка дрожащим голосом.
   Он принял комплимент едва заметным кивком и поднялся с кровати.
   — Пойду за лоханкой, которую обещал тебе.
   Каролина проследила, как он вышел из комнаты, затем снова откинулась на подушки. Она доела остатки пирога и осушила стакан молока. Теперь, после отдыха, она чувствовала себя гораздо лучше.
   Через полчаса вернулся Гатри с лоханкой. Кэлли следовала за ним с большими ведрами горячей воды.
   Кэлли вылила ведро в старое выщербленное деревянное корыто и ушла. Гатри подложил дров в камин и присел прикурить одну из тех тонких сигар, к которым привык.
   Каролина знала, что просить его удалиться будет напрасной тратой времени. Завернувшись в одеяло, она встала с постели и направилась к центру комнаты. Она шагнула в умеренно горячую воду и села в корыто, все еще прикрываясь накидкой.
   Гатри усмехнулся и покачал головой.
   — Не кажется ли тебе, что стыдиться уже поздновато?
   — Я думаю, ты прав, — сказала Каролина, покраснев и опустив глаза. Она сбросила накидку и кивком указала Гатри на свой саквояж.
   — В моем бауле кусок мыла. Достань мне его, пожалуйста.
   Он помедлил несколько минут, затем швырнул в огонь окурок сигары и пошел выполнять ее просьбу. Однако вместо того, чтобы просто передать Каролине мыло; он присел на корточки рядом с корытом и начал намыливать ее спину.
   Каролина закрыла глаза и наслаждалась самыми утонченными и изысканными ощущениями. Когда Гатри продолжил ее мыть в других местах, она не протестовала. Она позволила ему намыливать и полоскать водой любой участок своего тела. Затем она стояла при мягком малиновом освещении от огня камина, в то время как он вытирал ее полотенцем.
   Когда он поднял ее и понес в кровать, она меньше всего думала о сопротивлении. Затем она наблюдала, как он закрыл дверь комнаты на засов и повернулся к ней, расстегивая рубашку. Когда он достиг кровати, на нем уже не было одежды.
   Гатри поднял одеяло и, скользнув под него, лег радом с Каролиной. Он погасил лампу, после чего комнату освещал лишь фантастический малиновый свет, исходящий из камина. Он лег на нее, приподнявшись на руках, чтобы ей не было тяжело. Наклонив голову, он поцеловал ее.
   Для этого мужчины не составляло труда возбудить Каролину. Оторвавшись от губ молодой женщины, он стал покрывать нежными поцелуями и покусывать ее шею. Затем Гатри припал к ее груди, поочередно обхватывая губами каждый из сосков и приводя в трепет атласный живот Каролины.
   Он положил ноги Каролины на свои плечи, и она целиком оказалась в его власти.
   Гатри неторопливо ласкал ее, не обращая внимания на ее стенания. Когда она стала от избытка желания выгибать свою спину, проклинать и молить его поочередно, он снял ее ноги с плеч и затем вошел в нее.
   Ей казалось, что теперь она ничего не сможет дать ему сверх этого. Однако вскоре она стала неистово извиваться под ним, шаря руками по его спине и ягодицам. Все ее тело покрылось влагой из-за усилий достичь чего-то недостижимого. Когда же он подхватил Каролину за ягодицы и приподнял ее так, чтобы глубже погрузиться в ее лоно, тело молодой женщины забилось в конвульсиях.
   Издавая возгласы, заглушаемые ладонью Гатри, Каролина чувствовала, как он приближается к кульминации. Когда его тело напряглось и затем неистово завибрировало, она почувствовала такое острое наслаждение, от которого сердце готово было разорваться.
   В изнеможении Гатри свалился рядом с Каролиной, положив голову на ее груди. Ее пальцы перебирали его густые, сохранившие аромат мыла волосы. Ей хотелось сказать, что она любит Гатри, но язык не поворачивался. Она опасалась его ответа.
   Через некоторое время он снова был готов к любви. Он принялся ласкать ее грудь, и Каролина почувствовала бедром, как напрягается его член. Несколькими мгновениями позже она приняла его в себя второй раз.
   Теперь их совокупление происходило без прежней одержимости. Каролина поднималась по ступенькам оргазма постепенно, исторгая негромкие стоны, по мере нарастания наслаждения. Гатри продолжал погружения в нее довольно долго после того, как она кончила. Он хрипло застонал, когда Каролина провела кончиком языка по мочке его уха.
   В полном удовлетворении Каролина тесно прижалась к нему и заснула. Когда же она проснулась, то увидела, что огонь в камине погас, в комнате было довольно холодно. Она лежала одна.
   Помня о заверениях Гатри, что он не покинет ее, Каролина все же была встревожена. Она поспешно облачилась в свои брюки и рубашку. Затем направилась к двери.

ГЛАВА 15

   Хотя Каролина двигалась осторожно, как только могла, доски пола под ее ногами скрипели. Она прошла по длинному коридору и заглянула за угол в кухне.
   Гатри сидел за одним из столов. В руке он держал веер карт, зубами сжимал тонкую сигару. Напротив него, спиной к Каролине, сидели двое мужчин, внимательно изучающих свои карты. Она взглянула на громко тикающие часы, висящие на стене. Была уже почти полночь.
   Разгневанная и вместе с тем испытывающая чувство облегчения от того, что Гатри не покинул ее, Каролина вернулась в комнату. Она переоделась в ночную рубашку. Затем стала ворошить пепел в камине до тех пор, пока не добралась до тлеющих углей. Как только она бросила несколько лучинок, взятых из аккуратной поленницы Дров у решетки камина, занялось пламя.
   Она сидела во вращающемся кресле у огня и расчесывала волосы. В это время открылась дверь и вошел Гатри.
   — Ты выиграл? — спросила Каролина, не глядя на него.
   Она услышала его отрывистый смех, скрип пружин кровати и глухие удары ботинок, сброшенных на пол.
   — Я проигрался в прах. Правда, кое в чем мне повезло: я узнал, что Флинн отправился в Шайенн.
   При этих словах Каролина обернулась и посмотрела на Гатри. Он сидел на краю постели, расстегивая рубашку.
   — Те парни знают Ситона? — удивилась Каролина.
   — Они разговаривали с мужчиной, по приметам похожим на Флинна, — зевнул Гатри.
   Каролина встала из кресла и медленно пошла к кровати. Несмотря на всю близость с Гатри, все-таки казалось невероятным, что она делит с ним ложе. Ей не хотелось даже думать о том, что сказали бы мисс Фоуб и мисс Этель, если бы узнали об этом.
   — Когда?
   — Вчера, по дороге сюда.
   Гатри снял последнюю одежду и с удовольствием влез под одеяло. Он вытянулся, сложив ладони под головой.
   — С отблеском огня на волосах ты выглядишь словно цыганская принцесса.
   Каролина взобралась на кровать и прикрылась одеялом. Она старалась держаться своей половины постели.
   — Когда ты встречался с цыганской принцессой в последний раз? — спросила Каролина серьезно.
   Он рассмеялся, затем отчаянно зевнул.
   — Признаться, я никогда не встречался ни с одной из них. — Через некоторое время он повернулся к ней лицом. Его зеленые глаза светились неподдельной нежностью. Так, во всяком случае, казалось Каролине. Может, такой эффект производили блики от огня камина. — Мы будем в Шайенне через пару дней, — сказал он.
   Каролина повернулась на спину и стала глядеть в потолок. На нем тоже происходила причудливая игра света и тени.
   — Ты, конечно, нанесешь визит Адабель, когда мы приедем, — сказала она, стараясь придать голосу безразличие.
   Гатри нежно взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.
   — Да, Каролина, — сказал он. — Я зайду к ней.
   На мгновение она закрыла глаза. Когда она их открыла, Гатри внимательно рассматривал ее.
   — Я собираюсь сказать ей, что женитьба не состоится.
   Каролине показалось, что она сама выдумала эти слова.
   — Что ты сказал? — спросила она с пламенеющими щеками.
   — Я сказал, что хочу уведомить Адабель об отмене женитьбы, — ответил он мрачно. Теперь Гатри смотрел в потолок, давая возможность Каролине наблюдать за выражением его лица.
   — Почему? — спросила она мягко.
   Он убрал руку из-под головы и задумчиво потер чисто выбритый подбородок.
   — Потому, черт возьми, что я понял, что ты слишком много значишь для меня, чтобы связывать свою жизнь с другой женщиной.
   Каролине нечего было ответить. Она все еще боялась признаться Гатри в любви. К тому же, если они не найдут Флинна, ей придется провести остаток своей жизни в Федеральной тюрьме или ее повесят. Она инстинктивно придвинулась к нему ближе и положила голову ему на плечо.
   Он обнял ее, пропустив раз или два сквозь пальцы длинные пряди ее волос.
   — Каролина, — прошептал он так, будто в ее имени заключалось что-то таинственнее, недоступное пониманию обыкновенного человека. Затем закрыл глаза.
   Через продолжительный промежуток времени, когда Каролине показалось, что Гатри уже спит, она приподнялась на локтях, чтобы заглянуть ему в лицо. У него была действительно привлекательная внешность этакого удалого молодца. Даже во сне его губы кривились в озорной усмешке. Как будто он знал забавную историю и намеревался поведать о ней.
   Поскольку будущее было неопределенным, а прошлое — безрадостным при всем великодушии и любви сестер Мейтлэнд, Каролина попробовала представить себе время, которое, скорее всего, никогда не наступит.
   Она вообразила себя женой Гатри, живущей в доме на окраине Болтона, с раздавшимся вперед животом от очередного ребенка. Конечно же, это был не первый их ребенок, но второй… или даже третий.
   Была зима. Кусты роз, которые Каролина посадила весной, запорошил снег. Сверкало белизной снежное обрамление частокола забора. В углу гостиной, обогретой теплом камина, стояла вечнозеленая елка, украшенная по случаю Рождества. Каролина выглянула из окна и увидела, как перед воротами их дворика остановился роскошный экипаж, который она могла только представить себе.
   Кучер в шляпе с высокой тульей и в длинном свободном пальто слез с козел и грациозным движением открыл дверцу кареты. С его помощью из нее вышла прекрасная женщина с волосами медного отлива и синими глазами, за которой следовала грациозная блондинка с карими глазами.
   Да это же ее сестры! Каролина распахнула входную дверь, не позаботившись даже накинуть на себя свой плащ.
   — Лили! — воскликнула она, переполненная радостью. — Эмма!
   Однако, прежде чем три сестры могли обнять друг друга, сладкое видение исчезло. Каролина почувствовала, как на мгновенье ее руку осторожно сжали пальцы Гатри.
   — Ты найдешь их, — пообещал он тихо. Каролина поняла, что произносила имена сестер вслух.
   — Боже милосердный, — прошептала она и закрыла глаза.
 
   Проснувшись утром, Каролина увидела Гатри, который стоял перед зеркалом, висящим на стене. Щеки его были обильно намылены. Бреясь, Гатри напевал одну из вульгарных песенок салуна.
   — Пора подниматься, Дикая Кошка, — бодро напомнил он, промывая лезвие бритвы в тазике с водой и соскабливая очередную порцию щетины.
   Каролина выбралась из постели и полезла в свой саквояж за амазонкой и блузкой. Она нашла их довольно помятыми, но все-таки эта одежда была лучше, чем опостылевшие брюки.
   — Я не знала, что ты один из тех людей, которые занимаются бодрячеством по утрам, — произнесла она с сарказмом. — Отвернись, пожалуйста!
   Со стороны Гатри раздался отрывистый смешок. Он продолжал бритье. Каролина же искала уголок в комнате, где ее было не видно в зеркале. Такого уголка не нашлось.
   Она повернулась спиной к Гатри. Сняв ночную рубашку, молодая женщина облачилась в амазонку и блузку.
   — Почему ты думаешь, что Флинн поедет в такое место, как Шайенн. Ведь шериф Стоун, вероятно, уже телеграфировал местному шерифу о возможности его появления в городе?
   — Зачем он поехал в Ларами после ограбления дилижанса? — выдвинул встречный аргумент Гатри. — Флинн любит рисковать. Весьма возможно, он надеется отомстить, когда мы последуем за ним в Шайенн.
   Каролину охватила неприятная дрожь при мысли об угрозах Ситона. В тюрьме и позже, у водопада, Флинн клялся, что он овладеет Каролиной и отплатит ей за мнимую измену.
   — Как он узнал о наших отношениях? — спросила Каролина почти шепотом.
   Гатри выплеснул воду из тазика через окно и снова наполнил его чистой водой из кувшина. Прежде чем ответить, он основательно вымыл водой лицо.
   — Естественно предположить, что мы вступили в половые отношения, путешествуя вместе несколько дней, — сказал он, беря в руки белое камчатое полотенце. — Может, Флинн и сукин сын, но он не дурак.
   Каролина вздохнула, вытащила из саквояжа щетку и стала расчесывать волосы. Расчесав пряди, она заплела их в косу и уложила венком на голове. Когда Гатри вышел из комнаты, она воспользовалась водой, оставшейся в кувшине, чтобы умыться и почистить зубы.
   Когда Каролина появилась на кухне, Кэлли накрывала стол для завтрака, состоящего из сосисок, запеченных в тесте, яиц и жареной картошки. Хотя по обыкновению у Каролины утром появлялся аппетит, на этот раз запах еды не произвел на яее должного впечатления. Она взяла чашку кофе и вышла из дома, на свежий воздух. Гатри остался завтракать.
   Тоб, вероятно проведший ночь у порога дома или у амбара, поскольку Кэлли не любила собак, встретил Каролину лаем.
   Она погладила его по спине с улыбкой. Но взгляд ее был устремлен в надвинувшуюся горную гряду, покрытую хвойными и березовыми деревьями. Казалось, горы упирались вершинами в небеса.
   Интересно, оставались ли Кэлли и Хомер зимой в этом месте, когда снежный покров достигал нескольких футов и ни один дилижанс не мог проехать.
   Скрипнула дверь амбара. Из него вышел Хомер, небольшого роста, худощавый мужчина с вытянутым лицом и доброжелательными глазами.
   — Доброе утро, миссис Хэйес, — поздоровался он. — Вы неважно себя чувствуете? Немногих стряпня Кэлли оставляет равнодушными.
   Каролина покачала головой, хотя ее и немного тошнило. Однако не дело Хомера беспокоиться о ее недомоганиях.
   — Я прекрасно себя чувствую, — заверила она Хомера. — Прошлым вечером я попробовала пирог с олениной. Это лучшее, что я когда-нибудь ела.
   Хомер просиял от ее слов.
   — Моя Кэлли знает толк в приготовлении пищи. А вы любите готовить, миссис?
   Каролина вспомнила хорошо оснащенную кухню в Болтоне. Гатри определенно понравились приготовленные ею жареные цыплята и пирог.
   — Да, — ответила она, — когда для этого есть возможность. Вы живете здесь круглый год? — в свою очередь спросила Каролина.
   К удивлению Каролины Хомер кивнул в знак согласия.
   — Нас заваливает снегом задолго до конца октября. Иногда мы не встречаем ни одной живой души до конца апреля.
   Прежде чем Каролина смогла сказать что-то в ответ, открылась дверь дома и вышел Гатри. Он дружелюбно кивнул Хомеру и бросил Тобу остатки завтрака. Пес жадно проглотил их.
   — Ты готова ехать? — спросил Гатри участливо.
   Каролина догадывалась, что Гатри беспокоился по поводу того, беременна она или нет? Она бы все отдала, чтобы твердо знать, обрадовался бы он этому или нет.
   — Я готова ехать в любое время, — ответила она.
   Гатри вновь вошел в здание почтовой станции и вернулся через несколько минут с саквояжем Каролины. Хомер пошел в дом, а Каролина направилась вместе с Гатри к амбару.
   — Кэлли и Хомер бывают отрезаны снегопадом от окружающего мира с октября по апрель, — удивлялась вслух Каролина. — Иногда они не видят в это время ни одной души.
   Гатри небрежно пожал плечами, открывая дверь амбара.
   — Если бы у меня был достаточный запас пищи и дров, меня бы не страшила такая изоляция.