Миллер Линда Лейл. Каролина и разбойник

   Он рванул ее за руку и потащил к костру. Несчастная кобыла поплелась за ними Каролина села поближе к костру, пытаясь согреться. Гатри отвел лошадь в сторону, разговаривая с животным гораздо более приветливо, чем с Каролиной.
   Наконец он вернулся к костру, сел рядом с Каролиной.
   — Вот, бери, — сказал он, вытащив из кармана пальто кусок вяленого мяса.
   Каролина взяла мясо и принялась жадно есть. Тоб положил свою морду на ее колени и жалобно скулил.
   Холодная ярость сквозила в каждой черте лица Гатри.
   — Мне следует отправить тебя в Болтон сию же минуту, бросить на порог дома старых леди и забыть всю эту идиотскую затею!
   Все еще дрожа, Каролина покончила с мясом и принялась за кофе, который Гатри ей предложил. Кофе был ужасным на вкус, но он занял ее внимание на время, пока Гатри произносил назидательную речь.
   — Ты понимаешь, — говорил он, — что твоя репутация погибнет, когда ты вернешься домой. Теперь все будут думать, что мы провели ночь вместе.
   Досада и отчаяние охватили Каролину. Если бы Гатри отправил ее обратно и отказался бы ей помочь, она не знала бы, что делать дальше. Ситона должны были повесить в первую неделю мая. Времени оставалось мало. По ее щеке скатилась слеза.
   К удивлению Каролины, Гатри стер слезу с ее лица. Пляска пламени, которую наблюдала девушка, отражалась на его лице.
   — Мне кажется, тебе нужно немного отдохнуть, учительница, — сказал он хрипло — Мы поговорим о твоих чудачествах утром. — С этими словами он расстелил на земле одеяло и положил поверх него другое.
   Каролина перевела взгляд с импровизированного ложа на лицо Гатри, но его скрывала ночная тьма…
   — Не думаешь ли ты, что я буду спать с тобой? — спросила она с невольной робостью в голосе.
   Хотя Каролина видела при неверном свете луны, как двигаются желваки на скулах Гатри, она яе могла понять, серьезен он или шутит.
   — Я не собираюсь сидеть всю ночь, — ответил он спокойно, — к тому же, это единственная здесь постель.
   Каролина выплеснула остатки кофе и нехотя встала.
   — Мне хочется в туалет, — сказала она.
   Гатри сидел на одеялах, стаскивая ботинки.
   — Первая дверь направо, — пошутил он. — Только далеко не ходи. Иначе может случиться так, что тебе придется проводить время с шошони.
   Каролина почувствовала страх, но малая нужда требовала своего. Когда она вернулась, Гатри лежал в постели. Тоб свернулся калачом у его ног. Каролина неловко стащила с себя ботинки и шмыгнула под одеяло.
   — Гатри?
   Он тяжело вздохнул.
   — Что?
   — Если шошони где-нибудь поблизости, они могут заметить наш костер?
   — Если они не слепы, то да.
   Против своей воли Каролина придвинулась чуть ближе к нему. Он усмехнулся и обнял ее.
   — Спасибо, — сказала она, — вы успокоили меня.
   Она полагала, что ее голос звучит ровно и спокойно, на самом деле он дрожал от страсти.
   — Не могу предложить тебе ничего другого, — пробормотал сквозь сон Гатри. — Спокойной ночи, Каролина.
   Через пять минут он уже храпел, но Каролина не переставала ощущать в себе внутреннюю борьбу и напряженно вслушивалась в каждый ночной звук. Затем Гатри перевернулся во сне, и его рука легла на ее левую грудь.
   Тотчас тело Каролины напряглось, а сосок левой груди стал нежно пульсировать под ладонью Гатри. Она понимала, что нужно отодвинуться, но чувство неги было так пленительно, и, кроме того, ее не покидал страх, что где-то поблизости от их импровизированного ложа сидят в засаде индейцы.
   Гатри тихо промурлыкал во сне и повернулся к Каролине. Она знала, что он спит. Его дыхание было глубоким и ровным. Рука отпустила грудь Каролины и скользнула на ее живот.
   Каролина затрепетала, испытывая непреодолимое желание плоти. Ей хотелось получить от Гатри нечто большее, но что именно, она совершенно не имела представления.
   — Мистер Хэйес, — позвала она шепотом, потянув Гатри за рукав.
   — Давай спать, — услышала она в ответ сонное бормотание.
   Каролине захотелось, чтобы Гатри овладел ею. Мир казался огромным и полным опасностей, она же ощущала себя в нем ничтожной и беспомощной. Ей стоило больших усилий прошептать:
   — Я хочу, чтобы вы обняли меня. Мне так страшно.
   — Послушай, Каролина, — сказал Гатри сиплым голосом. — Это невозможно.
   Она начала тихо всхлипывать. Гатри снова чертыхнулся, затем повернулся под одеялом и лег лицом к ее спине. Она почувствовала, как его губы касаются ее волос.
   — Я, наверное, очень похожа на свою маму, — сказала она, вздохнув.
   До этой ночи ее представления о возможной близости с мужчиной были неопределенными. Сейчас, когда она почувствовала, сколь могущественны могут быть позывы плоти, ее представление об интимной связи стало более реальным. Однако страсть не могла ограничиться только представлением, но требовала реальной близости.
   Руки Гатри отыскали и сжали ладони Каролины.
   — Что ты имеешь в виду, говоря о сходстве с мамой? — спросил он.
   Каролина облизнула губы. Она выглядела несчастной.
   — Я впервые лежу рядом с мужчиной, — призналась она, покраснев в темноте. В ней боролись радость и страх. — И боюсь, мне это нравится.
   Он рассмеялся и повернулся к ней спиной.
   — Что в этом дурного?
   — Порядочные женщины скромны, — сказала она с грустью в голосе. — Когда их трогают мужчины — это самое ужасное, что может с ними произойти.
   Гатри громко расхохотался, услышав эти слова Каролина от обиды ударила его локтем под ребра.
   — Здесь нет ничего смешного, Гатри Хэйес! — вскрикнула она. — Я открываю вам свою душу, а что делаете вы? Вы смеетесь!
   Губы Гатри находились так близко от ее уха, что она чувствовала теплоту его дыхания.
   — Если ты не замолчишь и не будешь спать, — пригрозил он, — я продемонстрирую тебе все, чем чревато прикосновение мужчины к женщине. В полном объеме.
   Каролина открыла было рот, чтобы возмутиться, но не сделала этого. Она снова услышала храп спящего Гатри.
   Несмотря на усталость, Каролина не спала. Она глядела в ночное небо. Все ее существо переживало внутреннюю борьбу — борьбу души и тела. Она ощущала страх и боль, однако к этим чувствам примешивались другие — радости и наслаждения.
   По ее щеке, серой от пыли, скатилась слеза. Если бы она была с Ситоном, то, конечно, не чувствовала бы ни страха, ни боли. Разве что была бы горечь в связи с несправедливостью, от которой он пострадал. Не было бы, однако, ни чуда, ни радости.
   Она молча поплакала, чувствуя себя одинокой, несмотря на то, что Гатри лежал рядом.
 
   Солнце еще не поднялось из-за горной гряды, когда Гатри разбудил Каролину. Он выглядел мрачным, его подбородок покрывала щетина. Если прошедшая ночь и значила что-то для Гатри, его поведение ничем не выдавало этого. Он молча протянул Каролине чашку кофе.
   — Я не поеду обратно в Болтон, — твердо заявила она, подкрепившись глотком этого подозрительного напитка.
   Гатри выплеснул остатки жидкости из кофейника в кустарник. Каролина заметила, что он едва сдерживает ярость. Это выглядело оскорбительно после проведенной вместе ночи.
   — Вам не следует так раздражаться, — сказала она, стряхивая с лица прядь волос. — Это вам не к лицу.
   Он присел на корточки, чтобы поближе разглядеть ее. Его зеленые глаза сверкали.
   — Не считай меня нерадивым первоклассником, — предостерег он ее мрачным тоном. — Здесь я командую. Ясно?
   Каролина вынырнула из-под одеяла.
   — Нет! — выпалила она, дрожа от негодования. — Это вы работаете на меня. Понятно?
   Гатри поднялся и сделал угрожающий шаг вперед, заставивший отступить Каролину, — Не будь так уверена в этом, — процедил он, раздувая от гнева ноздри. — Слушай, учительница, я сейчас сяду в седло и умчусь в Болтон. Там у меня работа в руднике и постройка дома. Есть женщина, ждущая от меня решения о браке. И чем скорее мы завяжем семейный узел, тем больше она будет нравиться мне. Если ты хочешь, чтобы я продолжал поездку в Ларами, то тебе лучше не досаждать мне.
   Каролина закусила губу. Она устыдилась того, что отступила, когда Гатри стал грозить ей пальцем.
   — Вы не думали о своей драгоценной Адабель прошлой ночью, когда допускали вольности в отношении меня, — пробормотала она, сдерживая дыхание. В это время Гатри шел седлать лошадей.
   Он остановился, хотя был достаточно далеко, чтобы расслышать ее слова, и повернулся, глядя на нее из-под полей своей шляпы.
   — Что ты сказала?
   Каролина была недовольна собой. Ее внешний вид оставлял желать лучшего: волосы обвисли, одежда была помята. Она находилась в двусмысленном положении с несносным мужчиной.
   — Я сказала, что москиты кусали меня всю ночь, — солгала она.
   Гатри окинул ее взглядом и пошел заниматься своими делами.
   Каролина спряталась за кустом, чтобы привести себя в порядок.

ГЛАВА 6

   Перед ними расстилался зеленый ковер травы, уходящий вдаль к зеленому подножию гор. Голубым шатром раскинулся небесный свод. Каролина не имела возможности полюбоваться окружающей красотой. Гатри мчался галопом, неугомонный Тоб петлял рядом с его мерином. Крутобокая кобыла Каролины явно уступала им в скорости. Наконец, когда солнце достигло зенита, а Каролина была близка к обмороку, Гатри натянул поводья и остановился. Он взглянул на нее и хлопнул по бедру своей потрепанной шляпой.
   — Если ты не можешь угнаться за нами, — раздраженно сказал он, утерев со лба пот, прежде чем надеть шляпу на голову, — то почему бы тебе не вернуться в Болтон и не дать мне самому довести дело до конца?
   Каролина упрямо повела головой. Ни за что на свете она не позволит ему заметить, какое облегчение принесли бы ей несколько минут отдыха.
   — Вам хотелось бы этого, не так ли? — вызывающе произнесла она. — Так вы не дождетесь этого. Могу вас заверить, что дело, из-за которого мы пустились в путь, в надежных руках.
   Гатри окинул сочувствующим взглядом арендованную ею кобылу.
   — Это животное никогда не дойдет до Ларами, и назад в Болтон не сможет вернуться. Было бы лучше всего оставить его на первой же ферме.
   Каролина кивнула в знак согласия, похлопав рукой вспотевшую шею старой кобылы. Наконец-таки она и Гатри в чем-то достигли согласия.
   — Но как же я поеду? — засомневалась она.
   — Вряд ли кто-нибудь согласится обменять хорошего скакуна на эту жалкую старую клячу. Придется нам вдвоем ехать на моем мерине — Он подъехал к Каролине и взглянул на нее предостерегающе. — Это сильно отразится на его скорости, чего я не хотел бы.
   — Меня совершенно не волнуют ваши желания, — сухо ответила Каролина.
   Гатри на мгновение задержал на ней взгляд. Снова нагловатая усмешка перекосила его рот. Затем он пришпорил мерина в направлении рощи шелестящих тополей. Каролине ничего не оставалось, как последовать за ним.
   Копыта их лошадей почти неслышно ступали по мягкой, покрытой прошлогодними листьями почве. Лишь случайный треск сломанной ветки, негромкое щебетание птиц и учащенное дыхание Тоба нарушали тишину.
   Наконец они добрались до ручья. Гатри спешился. Его мерин и пес поспешили к воде утолить жажду.
   Ступни ног Каролины болезненно заныли, когда она спрыгнула с седла на землю, чтобы дать возможность своей кобыле напиться. У Каролины не было привычки ездить верхом, в большинстве случаев она ходила пешком. Теперь же каждый мускул ее тела, казалось, молил о пощаде.
   — Все-таки почему вы назвали своего пса Тобом? — снова поинтересовалась Каролина. Она, помнила, что Гатри не ответил на этот вопрос в первый раз.
   Он вздохнул, отстегивая седельные вьюшки на мерине. Затем положил их рядом с ней.
   — Это не должно интересовать леди, — буркнул Гатри.
   Каролина вспыхнула, припомнив некоторые мысли, которые приходили ей в голову относительно этого несносного типа.
   — Может быть, я вовсе и не леди.
   Гатри вытащил из глубины кожаной сумки куски вяленой говядины и протянул один из них Каролине. Он отвел взгляд в сторону.
   — Тоб — это сокращение слов: титьки от борова, — пояснил он, глядя ласково на пса. — Означает, что эта собака столь же бесполезна.
   Щеки Каролины снова обдало жаром.
   — Это совершенно неприличная кличка, — заметила она.
   Гатри пожал плечами. Он откусил кусок говядины, пережевывая его с заметным усилием.
   — Ты спросила, я ответил, — сказал он.
   Теперь, когда Гатри говорил с полным ртом, Каролина недоумевала, почему ее привередливые опекунши приняли его за джентльмена. Видимо, у них был ограниченный опыт общения с мужчинами. Она почувствовала угрызения совести, представив, как тревожатся сейчас милые старушки, даже ознакомившись с ее запиской.
   — Было бы лучше, если бы ты хлебнула воды, — сказал Гатри, удаляясь и оставляя Каролину доедать в одиночестве свою порцию вяленого мяса. Лошади напились досыта и отошли от ручья, чтобы пощипать свежей весенней травы. Гатри снял с кожаного ремня, опоясывающего его от плеча до пояса, алюминиевую флягу и, присев на корточки перед чистым холодным потоком, наполнил ее.
   Каролина испытывала жажду еще до того, как поела солонины. Но сейчас нечего было и думать о том, чтобы напиться цивилизованным образом. Кружка для кофе была спрятана где-то в вещевом мешке Гатри. В конце концов Каролина черпнула из ручья прямо ладонями. Вкус воды оказался изумительным. Она удовлетворенно вздохнула.
   Гатри улыбался, закручивая крышку на горлышке фляги.
   — Чему вы улыбаетесь? — спросила Каролина строго. Его насмешливый вид задел ее.
   — Я представляю, какой бы ты имела бледный вид, если бы попыталась завершить наше путешествие сама, — сказал он и пошел к лошадям.
   Каролина знала, что он прав. Это еще более разозлило ее. Она села верхом на свою кобылу в полном молчании. Несколько часов езды она не проронила ни слова, пока Гатри не поскакал к фургону, на некотором расстоянии от которого паслось огромное стадо пыльных, грязных овец. Они услышали блеяние животных до того, как увидели их.
   Две собаки — колли — бросились на Тоба, готовые защищать отару овец. С жалобным тявканьем Тоб прыгнул в седло перед сидящим в нем Гатри.
   Каролина еще не опомнилась от удивления от всего увиденного, когда подошел пастух. Это был высокий мужчина странного вида. На нем была заплатанная одежда, шляпа с высокой тульей, когда-то имевшая элегантный вид, и ружье, свободно висевшее на одном плече.
   Гатри коснулся пальцами полей своей шляпы.
   — День добрый, — приветствовал он незнакомца, пытаясь расположить его улыбкой. Хотя на боку у Гатри болтался в кобуре револьвер 45 калибра, он не делал попытки достать его или даже держать свою руку на кобуре. Все же Каролине казалось, что револьвер сам прыгнул бы в руку Гатри, стоило бы ему только пожелать этого.
   — Добрый день, — ответил на приветствие пастух, внимательно изучая обоих всадников. Собаки пастуха находились поодаль, скаля зубы и угрожающе рыча.
   Каролина понимала, что этот рык адресовался Тобу, но все-таки испытывала страх: ведь это были сторожевые, а не домашние собаки, и не стоило лишний раз испытывать их терпение.
   Гатри погладил Тоба по взъерошенной шерсти на спине. Он дружески улыбался пастуху.
   — Мы хотим где-нибудь пристроить это животное, — сказал он, кивая на кобылу Каролины.
   Она подъехала ближе к Гатри и процедила:
   — Мистер Хэйес, лошадь не принадлежит мне. Она арендована. Я должна буду вернуть ее туда, откуда взяла.
   Бессовестный Гатри не обратил внимания на ее слова.
   — Вы, случаем, не будете в Болтоне? — продолжал он разговор с пастухом.
   Тот потер подбородок, прикидывая в уме.
   — В тех местах много скотоводов, — произнес он задумчиво. — Я не могу рассчитывать на их доброе отношение ко мне или моим овцам.
   Гатри стал вытаскивать из кармана рубашки две сигары, как показалось Каролине, очень медленно. Одну из них он предложил пастуху.
   Затем он прикурил и передал горящую спичку собеседнику.
   — Если вы подойдете к Болтону миль на семь-восемь, то, я думаю, кобыла сама доберется в свою конюшню.
   — Это я смогу сделать, — пообещал пастух.
   Гатри поблагодарил его.
   Каролина слезла со своей измученной кобылы и при помощи Гатри с большим трудом взобралась на его мерина. Это было нелегкое предприятие, учитывая вес ее саквояжа.
   — Ему нужно заплатить? — прошептала она на ухо Гатри.
   — Не мешало бы, — ответил он вполголоса, почти не шевеля губами.
   Каролина вынула из кармана юбки золотую монету и передала ее пастуху, пытаясь изобразить улыбку.
   — Пожалуйста, — сказала она и подумала, что скоро она будет разорена. Ведь все свои сбережения в Болтон-Сити-банке она должна будет отдать Гатри за освобождение Флинна из тюрьмы.
   Пастух попробовал монету на зуб и опустил ее в карман своего поношенного жилета. Слегка поклонившись, он отправился к своему биваку, ведя за собой кобылу.
   Тоб неохотно спрыгнул на землю, косясь в сторону недружелюбных сторожевых собак.
   — Что, если он вообще не поведет несчастную кобылу в Болтон? — забеспокоилась Каролина. Одной рукой она держалась за Гатри, но все равно была уверена, что рано или поздно соскользнет с лоснящегося крупа мерина. Довольно тяжелый саквояж она держала в другой руке. Он больно ударял ее по бедру. — Что, если он возьмет кобылу себе?
   Гатри прищелкнул языком и немного пришпорил мерина, из-за чего Каролина чуть не полетела в траву.
   — Тогда, полагаю, тебе придется заплатить и за кобылу. Кажется, она стоит не слишком дорого.
   Каролина схватилась одной рукой за рубаху Гатри, стараясь удержаться на своем месте. «Ему легко говорить, — подумала она, — деньги идут не из его кармана».
   — Надеюсь, что он будет хорошо с ней обращаться, — сказала она вслух.
   — Хуже было бы для кобылы состязаться вскорости с мерином вдвое моложе ее, — заметил Гатри, пустив мерина в галоп.
   Каролина держалась изо всех сил. Даже если бы она захотела что-нибудь сказать, не хватило бы сил для этого. Поэтому она уткнулась в спину Гатри между лопатками и терпела.
   Наконец они остановились. На этот раз у протоки, по берегам которой росли деревья. Каролина чувствовала себя слабой и разбитой. Ее рука затекла, стискивая рубашку Гатри. Ее бедра, казалось, были в синяках и кровоподтеках. Каролина скинула на землю саквояж, затем устало спустилась с мерина.
   Между тем Гатри, казалось, нисколько не утомился. Даже Тоб, весь день бежавший рядом с мерином, не выглядел запыхавшимся.
   — Поищи хворост и кусочки коры для разжигания костра, — приказал Гатри Каролине суровым тоном и повел своего мерина на водопой.
   Хотя Каролина и была оскорблена таким обращением, однако она вовсе не рассчитывала на то, что поездка пройдет беззаботно. Поэтому девушка принялась собирать хворост и кору, пока не набрала необходимое количество.
   Когда она вернулась на стоянку, Гатри уже сложил из камней очаг для костра. Посвистывая, он сооружал вертел из двух рогатин и длинного прочного прута на них.
   Каролина проголодалась. Тем не менее она робко спросила:
   — У вас есть что-нибудь на ужин, помимо вяленой говядины?
   Гатри усмехнулся, поднимаясь на ноги. Затем он запихнул в ножны, висящие у пояса, свой длинный охотничий нож.
   — Все зависит от охоты. — Он вытащил из кармана рубашки спички и передал их Каролине. — Вот возьми Разожги огонь.
   Каролина полагала, что разжигания костра и домашнего камина не слишком отличаются друг от друга. Она бросила растопку в костер и стала чиркать спичкой.
   Гатри вытащил свой револьвер и бережно положил его на свернутые одеяла.
   — Ты знаешь, как обращаться с этой штукой? — спросил он.
   Каролина взглянула на револьвер и отрицательно покачала головой.
   — Нет. Жажда крови не в моем вкусе.
   Гатри рассмеялся.
   — Думаю, найдется немного учителей, которые не согласятся с этим.
   Он оставил револьвер лежать на своем месте и достал ружье из чехла под седлом. Как раз эта штука набила синяк на правой ноге Каролины.
   Наконец занялся небольшой огонь. Каролина поднялась с колен, улыбаясь и потирая от удовольствия руки. Сейчас она принесет деревяшки покрупнее, чтобы пламя костра разгорелось еще больше.
   Громкий щелчок курка ружья, взведенного Гатри, испугал Каролину.
   — Не отходи слишком далеко от револьвера, — посоветовал он ей. — Если непрошенный гость появится на стоянке, направь дуло этой штуки прямо на него. — Он сделал паузу и криво усмехнулся. — Но только не на меня.
   Каролина посмотрела на револьвер и побледнела. Хотя она не очень верила, что ей придется воспользоваться этой игрушкой, ситуация на самом деле была тревожной. Вокруг были бандиты, бродяги и индейцы.
   — Только не уходите слишком надолго, — сказала она вслед Гатри, сдерживая волнение.
   Он окинул ее насмешливым, оценивающим взглядом, повернулся и углубился в чащу деревьев. Тоб следовал за ним по пятам. Гатри шагал, напевая легкомысленную песенку, слышанную им в салуне.
   Не переставая думать о револьвере, Каролина собрала весь хворост и кору; их набралось такое количество, которого хватило бы на то, чтобы поддерживать огонь в костре почти всю ночь. Она вздрогнула, когда услышала вдалеке выстрел. Каролина надеялась, что Гатри подстрелил кролика или куропатку. Но могло быть и так, что ее попутчик стал мишенью для пули, выпущенной из ружья шошони.
   К ее огромному облегчению, Гатри вернулся через полчаса с тушкой довольно упитанного кролика в руке. К счастью, он уже почистил и освежевал тушку, хотя, быть может, не очень тщательно. Но Каролина была готова на все, кроме вяленой говядины, и не привередничала.
   Она видела, как тщательно Гатри промывал мясо кролика в протоке. Затем, наточив лезвие ножа, Гатри со знанием дел насадил тушку на вертел. В нескольких футах от него скулил и визжал Тоб, ожидая свою долю.
   Поджариваясь, крольчатина издавала аппетитный запах. Повинуясь инстинкту, путники потянулись ближе к огню. Веселое потрескивание горящих поленьев поднимало настроение Каролины, давало ощущение безопасности. Однако она не могла забыть заносчивое поведение Гатри в течение дня.
   Взглянув на него искоса, она подумала, что существуют разные уровни безопасности. Сегодня ночью они снова разделят ложе. Не может быть сомнения в том, что ее целомудрие в его руках. Если бы он повел себя не как джентльмен, то она не смогла бы ему сопротивляться.
   Она была уверена, что он знает об этом.
   Каролина терпеливо поворачивала мясо кролика на вертеле. Когда же Гатри провозгласил, что оно готово, девушка жадно потянулась за своей долей, как обитательница пещеры после долгой голодной зимы.
   Гатри вручил Каролине ее порцию, другую взял себе. Затем бросил кусок мяса Тобу.
   Когда Каролина доела нежное мясо кролика, она почувствовала наконец сытость и умиротворенность. Но ее губы и пальцы были покрыты жиром. Каролина бросила взгляд в сторону протока, затененного деревьями.
   — Мне хотелось бы выкупаться, — созналась она.
   Гатри глубоко вздохнул и отрицательно покачал головой. Прислонившись к седлу и скрестив руки на груди, он смотрел на огонь.
   — Вода очень холодная, — сказал он.
   Каролина вытерла скользкие пальцы о густую траву: использовать юбку в качестве салфетки ей не хотелось. Ведь у нее в саквояже был всего лишь один комплект одежды. И неизвестно, сколько еще пройдет времени, прежде чем она снова получит доступ к своему гардеробу.
   Над головой мерцали звезды. Гатри сосредоточенно смотрел на огонь.
   — При всех ваших разговорах о женитьбе и постройке дома, — отважилась Каролина продолжить разговор, устраиваясь поудобнее, — мне кажется, вы все-таки больше любите ночевать под звездным небом и добывать дичь для ужина.
   Гатри усмехнулся.
   — В этом есть свои преимущества, — согласился он, глубоко вздохнув еще раз. — Но я не прочь иметь крышу над головой и делать детей.
   Его слова смутили Каролину. Она не привыкла к тому, чтобы мужчины или женщины в ее присутствии говорили о столь интимных вещах так откровенно. Впрочем, много лет назад, когда она жила с матерью в Чикаго, ей приходилось видеть и слышать кое-что похлеще.
   — Видимо, Адабель желает того же, — сказала Каролина, сожалея о том, что не может взять назад слава, которые только что произнесла.
   — Она желает точно того же, — согласился он, ухмыляясь и удобно растягиваясь на одеяле.
   Чувствуя себя уязвленной, Каролина скрестила руки на груди и нахмурилась.
   — Знаете, Адабель не единственная на свете женщина, которая может рожать детей!
   При свете огня в глазах Гатри появились знакомые искорки озорства.
   — Я никогда не говорил, что Адабель единственная женщина, способная вынашивать детей, — сказал он тихо.
   Каролина встала и хотела удалиться, но Гатри властно схватил ее за руки и привлек к себе. Глядя ему в глаза, девушка почувствовала себя беззащитной, как тот кролик, на которого Гатри направил ствол ружья.
   — Вы будете сохранять ей верность? — спросила Каролина. Она вновь почувствовала, будто ее слова не принадлежат ей, будто она высказала их против своего желания.
   — Когда она станет моей женой, то да, — ответил Гатри.
   Он изучающе смотрел на Каролину, будто она была загадкой, которую ему следовало разгадать. Ей же казалось, что он распускает ее волосы и ласкает ее тело.
   Ее плоть, горячая и влажная, томилась желанием. Ей нужно было бежать, но она потеряла способность двигаться и даже говорить. Внутри нее бушевало пламя. Она едва могла дышать.