Миллер Линда Лейл. Каролина и разбойник

   Он взял ее за плечи и легонько встряхнул.
   — Послушай, — сказал он, — не хочу, чтобы ты появлялась в окрестностях Ларами. И особенно не хочу, чтобы ты пыталась проникнуть в тюрьму.
   — Ваши желания, — холодно ответила Каролина, — не имеют для меня никакого значения. Всего хорошего, мистер Хэйес. Большое спасибо за ужин.
   Она подошла к коляске и поднялась на сиденье. Гатри понимал, что если он сейчас не изменит ситуацию, то Каролина действительно может сделать какую-нибудь глупость ради спасения Флинна и тем самым погубит себя.
   — Хорошо, — сказал он, глядя на нее снизу вверх. — Я поговорю со свидетелями, с самим Флинном, с шерифом, который посадил его в тюрьму. Если после этого я все еще буду уверен, что он виновен, то пальцем не пошевелю для его освобождения. Мы поняли друг друга, Каролина?
   Ликующая улыбка осветила ее лицо, радостная, как восход солнца на Пасху. Гатри, однако, почувствовал себя уязвленным от такого проявления чувств.
   — Мы ждем вас к ужину завтра вечером в шесть часов, — объявила она, берясь за поводья. — Позже мы обсудим детали освобождения Ситона. Они схватили невинного человека, Гатри. Вы увидите.
   Он отступил на шаг.
   — Тебе действительно надо поторопиться домой. И так, вероятно, уже болтают о твоей поездке.
   Весь облик Каролины говорил о том, что ей безразличны сплетни. Единственное, чего она хотела, — это получить шанс начать счастливую жизнь с парнем, которого, как ей казалось, она любила. Гатри оставалось только добровольно помочь осуществлению ее желания.
   Он тяжело вздохнул. Забавно, что человек начинает стареть, а благоразумия ему не хватает по-прежнему.
 
   На следующее утро Гатри, как обычно, работал в руднике. Он поочередно долбил и разгребал породу киркой и мотыгой до тех пор, пока на лбу не выступил обильный пот. Влажная от пота рубашка прилипла к телу на спине и груди. Ему казалось, что запах, распространявшийся от его тела, мало чем отличается от того, что наполнял салун «Адский камень и вертел» субботней ночью в августе.
   Если он соберется сделать Адабель счастливой, когда она приедет в Болтон, то ему придется уделять больше внимания комфорту и уюту, Он работал до захода солнца, затем выбрался из шахты. Взял кусок мыла в одном из седельных вьюков, снял с веревки чистые рубашку и брюки и направился к ручью.
   «По правде говоря, — размышлял он, шагая через тополиную рощу, — не нужно было давать надежду малышке, на то, что я вызволю из тюрьмы ее паршивого хахаля. К тому же, ее приглашение в дом опекунш было скорее экспромтом, чем искренним желанием увидеть меня. Возможно, она вообще не желает моего прихода».
   Подойдя к ручью, Гатри сел на берегу и стал снимать ботинки. «Да и еда в доме опекунш Каролины, — продолжал размышлять Гатри, — вряд ли придется мне по вкусу, если судить по щуплой фигуре этой учительницы».
   Он спустил подтяжки и стащил с себя грязную, пропитанную потом рубашку. Тоб лаял, бегая взад и вперед перед хозяином.
   — Я сожалею о случившемся, — сказал Гатри собаке, расстегивая брюки. Тоб жалобно тявкнул, когда Гатри забрался в воду с мылом в руке.
   Зайдя в ручей, Гатри громко выругался — вода была ледяной. Если бы он подождал до субботы, то мог бы принять ванну в верхних номерах «Адского камня и вертела».
   Не переставая ругаться, Гатри вымылся с ног до головы. Когда он вылез из воды, его зубы лязгали от холода. Он начал натягивать на себя чистую рубашку и решил, что в один из ближайших дней приобретет себе полотенце.
   Одевшись, он подобрал грязную одежду и направился к биваку. Там он установил на камнях маленькое зеркальце рядом со входом в шахту и внимательно осмотрел себя.
   Его каштановые волосы торчали в разные стороны, подбородок покрывала густая щетина с проседью. Он с ворчанием принес бритву и налил в мыльницу немного теплой воды из чайника. Взбив пену, он начал бриться.
   Может, стоило сказать Каролине, что он вводил ее в заблуждение относительно мнимой потери глаза.
   В конце концов, он и так слишком много рассказал ей о своей прежней жизни. Даже Адабель не удостаивалась этого.
   Но тогда ему пришлось бы объяснять ей, почему он носит повязку для глаза. Повязка придавала ему свирепый вид, который держал на расстоянии многих людей, любивших задавать неуместные вопросы.
   Выплеснув остатки мыльной пены, Гатри причесался и надел повязку для глаза.
   Часы, подаренные Гатри отцом после войны, показывали пять сорок пять после полудня. Он накормил Тоба остатками тушеного мяса и оседлал резвого гнедого коня, которого в другие времена впрягал в повозку. Гатри решил подъехать к высокому выбеленному дому, двор которого был огорожен частоколом забора и засажен кустами роз, ровно в шесть вечера.
   На стук дверь открыла Каролина. При виде Гатри ее глаза расширились от удивления. Он не мог понять, что именно поразило Каролину: его внешний вид или сам приход.
   — Входите, — пригласила она. На ней была строгая черная юбка и розовая блузка с кружевными оборками, весьма шедшая к ней.
   Гатри переступил через порог и сразу почувствовал запах жареных цыплят. Он сглотнул слюну.
   Каролина закрыла дверь и дотронулась до повязки на его глазу.
   — Если вы носите эту ужасную штуковину, — прошептала она, — то, по крайней мере, надевайте ее на один и тот же глаз.
   Прежде чем он успел ответить, Каролина зашуршала юбками в направлении гостиной.
   Давняя тоска по домашнему уюту охватила Гатри, когда он увидел камин с резной облицовкой, стинет, зачехленный в кружевную ткань и заставленный многочисленными фото в рамках, кресла, набитые конским волосом, диван. Если бы у него были такой дом и женщина, с которой бы он жил в нем, Гатри был бы счастлив.
   В гостиную вошли две пожилые леди; их лица выражали дружелюбие. «В сравнении с Ситоном Флинном, — подумал Гатри, — любой новый знакомый их подопечной, видимо, кажется им меньшим злом».
   — Мисс Фоуб и мисс Этель, — сказала Каролина официальным тоном, — позвольте мне представить вам мистера Гатри Хэйеса из Виргинии.
   Гатри скромно улыбнулся. Она представила его как джентльмена, а не сына издольщика, получившего репутацию налетчика на тюремные камеры янки. Конечно, она не рассказывала им об этой стороне его жизни. Он поздоровался с двумя леди и получил ответные приветствия.
   — Каролина готовила сегодняшний ужин сама, — прощебетала одна из пожилых леди, сияя гордостью.
   Гатри улыбнулся. Он не мог себе представить, чтобы жареный цыпленок, издававший такой аппетитный запах, не мог быть вкусным.
   — Она и вязать умеет, — добавила другая леди.
   Каролина смутилась и потупила взор.
   — Не угодно ли присесть? — спросила она, осторожно беря Гатри за руку и подводя к креслу.
   Оно было мягко и удобно, не то что деревянный ящик, которым Гатри пользовался в биваке. Рядом старушки источали запах лаванды и приветливо улыбались. Очевидно, они воспринимали Гатри как потенциального супруга своей любимицы. От этого Гатри, чувствовал себя неуютно. Каролина определенно ничего не говорила им об Адабель или о доме, который намеревался построить Гатри с ожидаемых доходов от рудника.
   — Мистер Хэйес — рудокоп, — объявила Каролина, стоявшая возле кресла, в котором он сидел. Если бы она еще положила ему на плечо руку, то вышел бы замечательный семейный портрет.
   — О, наш отец тоже занимался горным делом, — сказала одна из сестер.
   — Вы намерены поселиться здесь, в Болтоне? — спросила другая сестра.
   На лице у Гатри появилась широкая улыбка. Адабель будет легче освоиться в Болтоне, если она познакомится с несколькими леди, когда приедет.
   — Да, фактически я… — начал Гатри.
   Прежде чем Гатри смог рассказать им о женщине, на которой намеревался жениться, и о доме, который собирался для нее построить, он почувствовал, как Каролина толкнула его ногой под столом. Она явно не хотела, чтобы он разглашал свои планы привезти в Болтон невесту.
   — Мистер Хэйес — холостяк, — сообщила она старушкам решительным тоном. — Не пора ли ужинать?
 
   Каролина видела, что Гатри был очень доволен обедом. Казалось, он был столь же удивлен обилием и качеством пищи, сколько она его приветливостью и хорошими манерами.
   — Педагоги обычно бывают хорошими матерями, — заметила мисс Этель, грациозным движением руки намазывая масло на галету.
   Гатри улыбнулся в характерной манере.
   — Да, мэм, — сказал он вежливо, обильно поливая пюре соусом. — Мне тоже так кажется.
   Каролина опустила глаза. Девушку смущал способ, которым опекунши пытались сватать ее Гатри. Словно она была лакомым кусочком ростбифа. Но в то же время она понимала, что это лучшее объяснение их отношений с Хэйесом. Ведь тщательная разборка плана спасения Ситона займет определенное время.
   — Вы были женаты, мистер Хэйес? — поинтересовалась мисс Фоуб.
   — Да, мэм, — ответил Гатри.
   В горле Каролины застрял кусочек цыпленка, и мисс Этель пришлось хлопать ее по спине.
   Гость улыбнулся Каролине, смотревшей на него поверх салфетки, прижатой ко рту.
   — Разве я не говорил вам об этом, Каролина? — спросил он снисходительно.
   Не спуская с него глаз, Каролина медленно проговорила:
   — Да, мистер Хэйес, мне кажется, вы говорили, — ответила она, стараясь изо всех сил сохранить приветливый тон. Возможно, это была такая же ложь, как и повязка на его лице.
   — Ваша жена жива? — озабоченно спросила мисс Фоуб. Она больше не притрагивалась к еде.
   Каролина заметила, как тень печали пробежала по лицу Гатри.
   — Нет, — ответил он, — она умерла через несколько лет после окончания войны.
   Каролину взволновали его слова. Ей передалась его печаль. Она вспомнила о неизвестной ей судьбе Лили и Эммы.
   — Соболезную, — со вздохом сказала она.
   — Должно быть, вы были очень молоды, когда вас призвали в армию? — предположила мисс Фоуб.
   Каролина заметила, что Гатри был рад перемене темы разговора.
   — Мне было шестнадцать лет, мэм, — ответил он, беря еще один кусочек цыпленка.
   Мисс Этель сочувственно вздохнула.
   — Слишком молодой возраст для солдатской службы, — сказала она.
   — Сколько молодых парней воевали с обеих сторон, — сокрушенно добавила мисс Фоуб.
   В конце ужина Каролина принесла свежеиспеченный яблочный пирог. Она поставила его прямо перед Гатри и отрезала для него первый кусок.
   Мисс Фоуб осторожно кашлянула.
   — Может быть, тебе, дорогая, накрыть стол для десерта на веранде? — предложила она, взглянув на небольшие дамские часики, приколотые к корсажу ее белой блузки. — Сестра и я должны петь в церковном хоре. Нам придется расстаться с мистером Хэйесом.
   Гатри тайком от сестер Мейтлэнд подмигнул Каролине и встал с кресла.
   — Уверен, что мисс Каролина не станет совершать поступки, которые возбудили бы ненужные разговоры, — сказал он многозначительно. Разумеется, он намекал на ее предосудительные визиты в салун и бивак.
   Каролине хотелось ударить его как следует. Вместо этого она улыбнулась, обнажив белоснежные зубы.
   — Необходимо заботиться о своей репутации.
   Пока мисс Фоуб и мисс Этель пересекали улицу по направлению к Первой пресвитерианской церкви, Каролина перенесла на веранду горячий кофе и кусочки пирога на подносе. Гатри сидел в кресле-качалке, вытянув ноги, с видом полной умиротворенности.
   Каролина поставила поднос на небольшой столик как раз перед креслом. Она была несколько взволнована.
   — Вы, кажется, понравились мисс Фоуб и мисс Этель.
   С этими словами она села в кресло рядом с Гатри, позаботившись о том, чтобы между ними образовалось достаточно широкое пространство. Гатри смотрел на нее блестящим глазом, сохраняя на губах кривую усмешку. Солнце село за горизонт, на вечернем небе появились первые звезды.
   — Кажется, они не на шутку озабочены тем, чтобы выдать тебя замуж, — сказал он.
   Каролина передала Гатри кусок пирога.
   — Они считают, что я несчастна, — объяснила она Гатри, — и хотят, чтобы моя жизнь образовалась. А для этого, по их представлениям, необходимо найти мужа.
   — В самом деле? — спросил Гатри, с видимым удовольствием жуя пирог.
   Находясь к нему слишком близко, Каролина потеряла нить беседы.
   — В самом деле что? — переспросила она.
   — Ты действительно несчастна?
   Каролина не ожидала этого вопроса.
   — Разумеется, — ответила она с обидой.
   Гатри продолжал есть пирог.
   — Кажется, ты не испытываешь сильной страсти к своему красавчику?
   Ложбинка между грудями Каролины снова увлажнилась. Она снова почувствовала уже знакомое волнение и отвернулась, боясь встретиться с взглядом Гатри.
   — Вы ошибаетесь, мистер Гатри, — с трудом проговорила она.
   Гатри поставил тарелку для пирога на столик, нежно притянул к себе Каролину и заговорил протяжным, низким голосом:
   — Твоя реакция на мой вчерашний поцелуй говорит об обратном.
   Каролина бросила на него гневный взгляд.
   — Вы крайне самонадеянны, мистер Хэйес!
   В сумерках из церкви через улицу послышалась органная музыка. Нестройный хор голосов последовал за ней.
   Рука Гатри продолжала ласкать Каролину.
   — Если мужчина не может заставить женщину порывисто дышать, стонать, а затем взорваться, как десять тонн динамита, брошенные в огонь, — сказал он без малейшего смущения, — она не должна выходить за него замуж. Она не будет счастлива.
   Тело Каролины полыхало от возбуждения. Гатри продолжал ласку. Должно быть, он чувствовал, как трепещет ее тело. Наконец Каролина решила прервать эту сладкую муку и, слегка отодвинувшись от Гатри, она сказала:
   — Вы не говорили мне, что были женаты.
   Плетеное кресло легонько скрипнуло. Гатри убрал руку со спины Каролины. Из церкви по-прежнему доносились умиротворяющие звуки органа.
   — У меня не было повода рассказывать тебе об этом, — ответил он.
   — Как ее звали?
   Искоса Каролина видела, как Гатри пригладил рукой прическу и печально вздохнул.
   — Анна. Ее звали Анной.
   — Вы любили ее?
   — По-моему, это лишний вопрос, — ответил он без раздражения, но неохотно.
   В Каролине проснулся педагог, который знает, как укрощать строптивых детей.
   — Возможно, — согласилась она, — но я хочу все-таки знать.
   Гатри слегка напряг скулы и с преувеличенным интересом стал рассматривать куст с желтыми цветами, растущий в дальнем конце двора.
   — Я любил ее.
   — Она была толстой?
   Гатри расхохотался.
   — Нет, но почему, черт возьми, ты спрашиваешь меня об этом?
   Каролина кокетливо повела плечами.
   — Вы дали понять весьма определенно, что предпочитаете толстушек.
   Гатри усмехнулся.
   — Мне было девятнадцать, почти двадцать лет, когда я женился на Анне. В то время я, не задумываясь, любил всех женщин подряд…
   На веранде царил полумрак, и бледная луна не могла рассеять его. Чуть заметный свет пробивался из гостиной сквозь занавески. Ободренная слабым освещением, Каролина осторожно стащила со лба Гатри повязку для глаза.
   Она не удивилась, увидев под ней совершенно здоровый глаз зеленого цвета. Гатри охнул от неожиданности и добродушно усмехнулся.
   — Прости, — сказал он хриплым голосом, — я хотел сам рассказать тебе об этом маскараде.
   — Зачем вы носите эту повязку?
   Гатри встал, повернулся спиной к Каролине и взялся руками за перила веранды.
   — После войны мне пришлось переезжать с места на место. Я должен был избегать злодей, с которыми встречался в годы войны.
   Каролина похолодела.
   — Неужели вас разыскивают за какое-нибудь преступление? — спросила она приглушенным от страха голосом.
   Он повернулся к ней, сложив руки на груди.
   — Не совсем так. Но у меня было мало друзей среди янки.
   — Вы совершили что-то дурное? — допытывалась Каролина. Она почему-то была уверена в этом.
   Гатри вздохнул.
   — Я убил человека.
   — Но ведь была война…
   — Это случилось после войны, Каролина.
   Она отвернулась. Пальцы ее рук, крепко сцепленные, лежали на коленях.
   — Конечно, у вас были основания…
   — Это как посмотреть, — сказал Гатри, — откровенно говоря, я никогда особенно не жаждал обсуждать этот вопрос с юнионистским судьей. До тех пор, пока я не встретил Адабель и не нашел медный рудник там в предгорье, я собирался до конца жизни вести кочевой образ жизни.
   Каролину покоробило его напоминание о том, что в Шайенне Гатри ждала женщина, способная повернуть его жизнь в другое русло. Она понимала, однако, что это не должно было ее интересовать.
   — Я хочу знать обстоятельства убийства, — повернулась она к нему. — Расскажите мне, пожалуйста, что случилось?
   Он продолжал стоять, прислонившись к перилам веранды, со скрещенными на груди руками, и хотя у него был удобный случай заключить Каролину в объятия и поцеловать, как тогда, в биваке, Гатри не двинулся с места.
   — Почему ты спрашиваешь об этом?
   — Потому что я не могу иметь дело с убийцей, — ответила она тихо, но решительно.
   Несмотря на слабое освещение, Каролина заметила, как запрыгали желваки на его скулах.
   — Вот как! Но ведь ты, кажется, не прочь вступить в брак с одним из них?!
   Каролина сохраняла спокойствие. Как бы мистер Хэйес не был неприятен ей, она все же нуждалась в его помощи и не должна была забывать об этом.
   — Я твердо уверена в невиновности Ситона. Вы же прямо признали, что…
   Гатри махнул рукой.
   — Убитого я хорошо знал во время войны, — сказал он уверенно. — Он заслужил свою участь.
   — Я могу идти к шерифу, — обострила разговор Каролина, хотя понимала, что никогда не сделает этого. Она вдруг поняла, что Гатри невольно дал ей в руки оружие, которое она могла использовать против него самого.
   — У тебя нет доказательств, — сказал Гатри. Глаза его внимательно смотрели на Каролину, однако уловить Их выражения она не смогла.
   — Но кто-нибудь где-нибудь, вероятно, имеет такие доказательства! — пожала она плечами.
   Неожиданно он сделал шаг вперед и взял ее ладони в свои мозолистые сильные руки. Затем так же резко отпустил их.
   — Все останется так, как я сказал, Каролина! — произнес он после продолжительного тягостного молчания. — Если Флинн виновен, его повесят. Благодарю за ужин. — С этими словами он повернулся и пошел большими шагами по дорожке к выходу. Его конь был привязан к столбу у самого частокола забора.
   Каролина поспешила за ним.
   — Я хочу быть с вами, — пролепетала она, — когда вы поедете в Ларами.
   Гатри напрягся и, медленно повернулся к Каролине. Он забыл о том, что нужно садиться в седло.
   — Нет! — сказал он.
   — Да! — ответила Каролина сквозь стиснутые зубы.

ГЛАВА 4

   На следующее утро Гатри запряг мерина в повозку и поехал в город за покупками. Тоб сидел сзади с гордым видом. Повязку для глаза Гатри выбросил, то ли уступив Каролине, то ли устав опасаться призраков минувшей войны.
   На складе торгового центра его ждало письмо, от которого исходил тонкий аромат лаванды. Улыбаясь, он запихнул конверт в карман рубашки. «Каролина ошиблась, — уверял он себя. — Адабель не была толстой. Она была пышной и аппетитной, как рождественская индейка».
   Пока кладовщик, низкорослый, худощавый тип с клочками рыжих волос вокруг веснушчатой лысины, доставал с полок товары согласно списку и распихивал их по ящикам, Гатри осмотрелся.
   Аккуратный ряд книг выстроился на полке в углу склада. Гатри внимательно изучил названия книг, проводя пальцем по твердым корешкам их переплетов. Для него богатство воплощалось прежде всего в полках, заставленных книгами. При виде книг его охватила ностальгия по усадьбе Мактавишей в Виргинии, называвшейся «Ивовая рощи», по добрым традициям жизни на Юге, которые, увы, ушли безвозвратно в прошлое.
   Когда Гатри взял в руки томик Суинберна, у него перехватило дыхание. Однако усмешка тотчас скривила его рот: слой пыли, которая посыпалась с обложки книги, когда он открыл ее, красноречиво свидетельствовала о любви к поэзии владельцев ранчо, рудокопов и овцеводов вокруг Болтона.
   Гатри сдул пыль и перелистал страницы. Когда он построит дом на окраине города, то выделит в нем целую комнату для библиотеки. Так было в «Ивовой роще».
   — Могу уступить вам эту книгу подешевле, — внезапно зазвучал голос кладовщика, прервавший размышления Гатри.
   Гатри полагал, что он один в помещении, и не заметил, как кладовщик подошел к нему. Вероятно, он стал слишком беспечен, потому что увлекся Каролиной.
   — За сколько? — спросил он у кладовщика.
   — За пять центов, — ответил тот твердо.
   — Пойдет, — сказал Гатри, передавая кладовщику книгу и отходя к ближайшему окну. Он ухватился пальцами за подтяжки и стал смотреть, что происходит на улице.
   Тоб терпеливо ждал хозяина, сидя в повозке и бросая взгляды в сторону салуна «Адский камень и вертел», расположенного чуть ниже по улице. «Вероятно, он мечтает о хорошей порции ирландского виски», — подумал Гатри с улыбкой.
   Он хотел было отойти от окна, как вдруг увидел Каролину, сходящую с тротуара, чтобы перейти на другую сторону улицы. Пока он решал, окликнуть ее или скрыться, Каролина заметила Тоба. Тотчас она направилась через дорогу к повозке. Выглядела Каролина довольно привлекательно в платье из шотландки, отделанном белоснежным кружевом.
   Гатри вышел из лавки, думая про себя, что все равно ему от нее не скрыться. Впрочем, он и не хотел скрываться.
   — Почему ты не в школе? — спросил он, касаясь полей шляпы и стараясь быть приветливым, словно он и не произносил тех резких слов вечером перед домом Каролины.
   Она горделиво вскинула голову. На мгновение он окунулся в бездонную глубину ее темно-карих глаз. Гатри попытался скрыть охватившее его волнение.
   — Сегодня суббота, мистер Хэйес, — ответила Каролина на его вопрос. Хотя лицо девушки было довольно приветливо, ее губы не улыбались. — Очень рада, что вы, наконец, сняли эту нелепую повязку для глаза.
   Внезапно Гатри представил, как он бережно укладывает Каролину на зеленую сочную траву рядом с журчащим ручьем и обучает ее гибкое податливое тело науке наслаждения. Он почувствовал, как напрягается его естество.
   Затем Гатри вспомнил об Адабель и провел рукой по карману, из которого выглядывал душистый конверт.
   Каролина заметила его движение и увидела конверт. На секунду в ее глазах вспыхнула ярость, но, справившись с ней, Каролина спросила как ни в чем не бывало:
   — От Адабель?
   Гатри кивнул, широко улыбаясь: он заметил ревность Каролины.
   — Надеюсь, что все еще верны своему обещанию помочь мне? — сказала она.
   По правде говоря, Гатри надеялся, что после их разговора прошлым вечером Каролина оставит свою безрассудную идею о спасении ее красавчика из тюрьмы. Теперь же он понял, что ошибался.
   Он вновь сослался на Адабель как причину своего нежелания принять участие в реализации плана Каролины, хотя и понимал, что это выглядит как трусость.
   — Я не уверен, что моя будущая жена одобрила бы решение помочь тебе.
   Каролина прищурилась и подошла к нему ближе. Она явно возбуждала Гатри: его естество напряглось еще больше.
   — Уверена, что ваша будущая супруга не одобрила бы и поцелуй, которым вы одарили меня на днях, — сказала она.
   Гатри сорвал с головы шляпу и натянул ее снова. «Проклятье, эта девица переходит границы!»
   — Если ты не прекратишь угрожать мне, — сказал он, раздражаясь, — нам придется начать драчку, которую я выиграю. Обещаю тебе.
   — Послушайте, по-моему, угрожаете вы! — парировала Каролина, вскинув темную бровь.
   С подросткового возраста, когда одна из кузин Джекоба выхватила у него любимую рогатку и бросила ее в колодец, Гатри не испытывал столь страстного желания схватить негодную девчонку, задрать ей юбку и как следует отшлепать.
   Он оскалил зубы в ухмылке:
   — Позволь мне еще раз напомнить тебе, что именно ты нуждаешься в моей услуге.
   Его напористость подействовала на Каролину — она побледнела и отодвинулась от него, однако гордость молодой женщины все еще давала о себе знать.
   — Как я вам уже говорила прошлой ночью, — понизила она голос, чтобы не слышали прохожие, — если вы не поможете, я буду действовать в одиночку.
   Гатри понимал, что ему следовало бы продемонстрировать равнодушие к ее намерению, однако сама мысль о том, что она могла бы совершить такое безрассудство, была невыносима.
   — Почему бы тебе не найти приличного парня, чтобы дурачить его? — прошептал он, испытывая неудобство от посторонних взглядов, — тогда бы ты забыла про этого хорька в Ларами.
   Ее глаза вспыхнули гневом. Однако она спокойно ответила:
   — Школьный год закончился вчера. Теперь мальчики могут помочь своим отцам в весеннем клеймении скота. Нет причины для того, чтобы я воздержалась от поездки в Ларами.
   С этими словами она повернулась и пошла к зданию почты. Гдтри не осмелился прикоснуться к ней, тем более взять за руку. Он выругался, заставив Тоба пугливо тявкнуть с повозки, затем повернулся на каблуках и стремительно направился к салуну «Адский камень и вертел»; за ним бежал Тоб.
   После почты Каролина зашла в магазин дамской одежды, расположенный через улицу.
   Гипатия Фурвис улыбнулась ей в знак приветствия.
   — Привет, Каролина! — сказала она своим певучим голосом. — Что тебя интересует? Может, ты хочешь выбрать весеннее платье для танцев?