О`Бэньон Констанс. Обещание экстаза

   – Не знаю. Я не думала, что у нас будет медовый месяц.
   – Непременно будет. Но тебе необязательно принимать решение сейчас. Обдумай мое предложение и сообщи о своем решении завтра.
   Эдвард снова наполнил ее бокал.
   – Чуть не забыл. У меня есть для тебя свадебный подарок, Виктория.
   Он поднялся и скрылся в смежной комнате. Вернувшись, протянул Виктории красную бархатную коробочку. Открыв ее, она обнаружила крупный бриллиант в форме капли на длинной золотой цепочке.
   – Какая красота, Эдвард! Но, пожалуйста, не думай, что ты должен дарить мне дорогие подарки. В этом нет никакой необходимости.
   – Разве он тебе не нравится?
   – Конечно, нравится. Он изумительный.
   – Я хочу осыпать тебя подарками, Виктория. Ты получишь все, что пожелаешь, только скажи.
   – Пожалуйста, оставь это. Мне не нужны твои подарки, Эдвард.
   – Возможно, ты изменишь свое отношение ко мне. Хочешь я помогу тебе надеть бриллиант?
   Не дожидаясь ответа, Эдвард приподнял ее волосы и застегнул у нее на шее цепочку. Виктория почувствовала, как холодный каплеобразный камень скользнул ей на грудь, в прорезь сорочки. Руки Эдварда ласкали ее шею. Прикосновения его пальцев, казалось, жгли огнем.
   – У меня тоже есть подарок для тебя, – пробормотала она, стараясь сохранять самообладание. – Если только я найду, куда Хуанита его положила.
   Виктория осмотрелась в поисках черного кожаного футляра с дуэльными пистолетами отца. Тут она вспомнила: бабушка говорила, что положила футляр в деревянную коробку. Виктория отворила дверцу шкафа и сказала:
   – Эдвард, не достанешь ли ты ту коробку?
   Он выполнил ее просьбу. Виктория подняла крышку, извлекла черный кожаный футляр и протянула Эдварду.
   – Что это, Виктория? – спросил он с улыбкой.
   – Я хочу, чтобы ты взял их. Раньше они принадлежали моему отцу.
   Эдвард открыл футляр и, взяв один из пистолетов, принялся его рассматривать. Рукоятка была выполнена из серебра и инкрустирована слоновой костью. Там же значилось имя изготовителя – известного английского мастера.
   – Он отлично сбалансирован. – Эдвард покрутил пистолет в руках. – Это очень дорогое оружие, Виктория. Ты уверена, что хочешь подарить его мне?
   – Да, конечно. – Она вскинула подбородок и улыбнулась. – Только пусть их сначала проверят. Из одного пистолета я застрелила янки. Другой дал осечку, иначе я застрелила бы и второго солдата, и у Бодайна не было бы сейчас из-за меня неприятностей. Тогда ты не смог бы меня принудить стать твоей женой.
   Эдвард посмотрел на Викторию и рассмеялся.
   – Большое спасибо за подарок. Я непременно их проверю. – Он сделал выразительную паузу и добавил: – На тот случай, если ты снова захочешь ими воспользоваться.
   У Виктории вдруг все поплыло перед глазами, и она схватилась за дверцу шкафа, чтобы не упасть.
   – Я что-то неважно себя чувствую. Вероятно, на меня подействовало вино.
   Эдвард положил пистолеты на стол и подал жене руку.
   – Тебе нужно выйти на свежий воздух, Виктория.
   Поддерживая жену под локоть, он вывел ее на балкон. Снизу доносилось пение мексиканцев. Заметив на балконе своего хозяина с красавицей женой, они огласили округу радостными криками.
   Виктория глядела на дружелюбные лица и, несмотря на головокружение, не могла не улыбнуться.
   – Да здравствует хозяин! Да здравствует сеньора Виктория!
   Она помахала мексиканцу рукой и услышала в ответ:
   – Добрая сеньора Виктория!
   – Ты завоевала их расположение, – сказал Эдвард. – С этого момента они будут заботиться о тебе и оберегать, когда меня не будет рядом.
   – Они бесконечно трогательны в своей преданности тебе, Эдвард. Я почти физически ощущаю их доброе отношение.
   – Миссис Ганновер, то, что вы наблюдаете сейчас, является выражением чувств к вам, и только к вам.
   Виктория испытала новый приступ головокружения.
   – Я действительно чувствую себя неважно, Эдвард, – промолвила она и, чтобы не упасть, припала к нему на грудь.
   – Как твои ребра, Виктория? – спросил он, осторожно поддерживая ее.
   – Это все из-за вина, – пробормотала Виктория.
   Эдвард улыбнулся, однако промолчал.
   Внизу зазвенели мексиканские гитары, и одинокий голос запел что-то на испанском языке. Виктория и Эдвард молча слушали. Закончив одну песню, певец начал другую.
   – О чем он поет? – поинтересовалась Виктория.
   – Попробую перевести, – отозвался Эдвард. – Хотя при переводе красота текста будет утрачена. Это старинная испанская песня о любви. Он поет: «Я был в мире одинок, а мои ночи – темными, пока однажды в мою жизнь не вошла ты. Тогда засияло солнце и зазвучала музыка. Мое сердце навеки отдано тебе. Если я когда-нибудь тебя потеряю, то перестану существовать и сам. – В голосе Эдварда появились глубокие грудные ноты. – Моя любовь, моя любовь, умоляю, стань моей. Я больше не могу без тебя».
   Эдвард обнял Викторию, и она почувствовала, как его губы прикоснулись к ее шее. Виктория прослезилась. Она любила Эдварда всем сердцем, но слова, которые он произносил, звучали для нее почти насмешкой. Ведь он всего лишь переводил песню, которую исполнял для своего хозяина и его жены мексиканский певец.
   Эдвард почувствовал, что она плачет.
   – Проклятие! – вскричал он, больно сжимая ее руки. – Опять этот Пол О’Брайен?!
   Виктория с недоумением посмотрела на мужа; она не понимала, что его так разозлило.
   – Я не собираюсь делить с Полом О’Брайеном свою первую брачную ночь, – сказал Эдвард.
   Подхватив Викторию на руки, он понес ее в сиреневую комнату, а оттуда проследовал к себе в спальню. Там царил полумрак – и лишь слабый свет сочился сквозь оконное стекло.
   Опустив жену на пол, Эдвард развязал на ней поясок и снял пеньюар.
   – Что ты делаешь, Эдвард? – спросила она дрожащим голосом.
   – Перестань, Виктория, ты не такая уж невинная, чтобы не догадываться, чем я собираюсь с тобой заниматься. – Он стащил с нее сорочку и бросил ее на пол.
   Глаза Виктории расширились; она не узнавала Эдварда. Сейчас он казался ей совершенно незнакомым человеком.
   Тут он снова подхватил ее на руки и уложил на кровать.
   – Ты слишком долго мучила меня, Виктория, – прошептал он, прижимая ее к себе. – Ты пробудила во мне желание с первого же дня нашего знакомства.
   Он покрывал поцелуями ее шею, глаза, губы. От прикосновений рук, ласкавших ее, Викторию била дрожь. Ей хотелось кричать и сопротивляться, но она не могла пошевелиться. Когда же он с жадностью впился поцелуем в ее губы, она все-таки попыталась вырваться, но тщетно.
   – Пожалуйста, Эдвард, не надо! – взмолилась она, едва лишь он прервал поцелуй.
   – А Пол О’Брайен тоже волновал твою кровь, Виктория? – проговорил он хриплым шепотом.
   Она заглянула в его потемневшие от страсти глаза и на мгновение зажмурилась.
   – Может, ты уже отдавалась ему? – продолжал Эдвард. – Скажи, Виктория, признайся…
   От охватившего ее гнева Виктория забыла обо всем на свете.
   – Как ты смеешь разговаривать со мной в подобном тоне? – прозвучал ее ледяной голос. – Пол никогда бы не прикоснулся ко мне до свадьбы. – По ее щекам струились слезы. – Я не знаю, что происходит между мужем и женой, Эдвард, но первая брачная ночь представлялась мне в ином свете. Я думала, что она будет исполнена нежности и любви, а не проклятий и обвинений. Неужели ты этого ждешь от меня? Тогда бери то, что тебе надо, Эдвард. Я не стану сопротивляться. Я твоя жена, но сердца моего ты никогда не получишь.
   Объятия Эдварда разомкнулись. Он поднялся с постели, подобрал с пола пеньюар и протянул его жене.
   – Не бойся, Виктория. Сегодня я больше тебя не потревожу. Надеюсь, что не сделал тебе больно.
   – Нет, ты не причинил мне физической боли, если ты это имел в виду. Но ты очень меня обидел, Эдвард.
   – В таком случае прошу меня простить, – ответил он, подходя к окну.
   Виктория накинула пеньюар и бесшумно выскользнула из комнаты. Эдвард же еще долго стоял у окна. Прижимаясь лбом к холодному стеклу, он с горечью думал: «О, Виктория, что я наделал…» Он мечтал добиться ее расположения терпением и нежностью, а сам все испортил – ревность сводила его с ума.
   Наконец он отошел от окна и, рухнув на кровать, прошептал:
   – Но ты тоже меня жестоко обидела.

Глава 21

   Виктория проснулась с ужасной головной болью – словно кто-то совсем рядом молотил по наковальне огромным молотком. Она не сразу сообразила, где находится. Но заметив открытое балконное окно, через которое в комнату вливался солнечный свет, тотчас же все вспомнила. Вспомнила и неприятную ночную сцену… Эдвард очень ее обидел. Уйдя от него, она чувствовала себя глубоко несчастной и горько плакала, пока ее не сморил сон. Из-за выпитого накануне вина во рту у нее пересохло, а в животе подозрительно бурчало.
   Виктория медленно встала, держась обеими руками за стойку кровати. Она подумала, что ванна, вероятно, могла бы облегчить ее состояние, и потянула за белый шнурок. В спальне вскоре появилась Хуанита. Виктория сказала ей, что хотела бы принять ванну. Хуанита с радостью бросилась выполнять поручение молодой хозяйки.
   Вскоре посреди комнаты стояла ванна, наполненная горячей водой, и Виктория, стараясь не замочить бинты, осторожно погрузилась в благодатное тепло. Горячая вода действительно немного помогла. Понежившись вволю, она вылезла из ванны и насухо вытерлась. У нее не шли из головы обидные слова Эдварда, сказанные ночью. Они терзали ей сердце. Что, гадала она, спровоцировало его жестокое поведение? Как встретится она с ним сегодня?
   Вошла Хуанита и положила ей на кровать домашнее платье из серого ситца.
   – Сеньор Эдуардо ждет вас у себя в кабинете, сеньора Виктория, – сообщила она. – Когда будете готовы, позвоните, чтобы я проводила вас вниз.
   Виктория оделась, хотя предпочла бы остаться в тепле и уюте своей постели. Ее самочувствие оставляло желать лучшего, и она поклялась никогда больше не пить вина.
   Вскоре Хуанита проводила молодую хозяйку к кабинету сеньора Эдуардо и оставила ее одну у двери. Собравшись с духом, Виктория тихо постучала.
   – Войдите, – услышала она голос Эдварда.
   Виктория вошла. Эдвард сидел за столом, но, увидев ее, тотчас же поднялся и улыбнулся.
   – Как тебе спалось?
   Виктория потупилась:
   – Хорошо.
   Эдвард подошел к ней и, взяв за руку, подвел к креслу.
   – Ты немного бледна. Как ты себя чувствуешь?
   – Я больше не возьму в рот ни капли вина, – заявила Виктория и, поморщившись от головной боли, поднесла руки к вискам.
   Эдвард рассмеялся.
   – Вам следует быть более умеренной, миссис Ганновер.
   – Ты тоже пил, но это на тебе, похоже, никак не отразилось.
   Муж внимательно посмотрел на нее.
   – Возможно, тебе станет легче, если я скажу, что тоже могу выпить лишнего.
   – Мне от этого ничуть не легче, – возразила Виктория.
   Эдвард подошел к маленькому столику – на нем стояли серебряные блюда и кофейник.
   – Тебе сейчас нужно выпить чашку кофе. Будешь что-нибудь есть? – Он снял с блюда крышку. – Давай посмотрим, что тут у нас, – пробормотал он с улыбкой. – Яичница, колбаса, бекон, булочки, сухарики…
   – Прошу тебя, – взмолилась Виктория, – перестань. Я ограничусь кофе.
   – С сахаром и со сливками?
   – Нет. Просто черный.
   Эдвард налил чашечку дымящегося напитка и, протянув жене, снова уселся за стол.
   – К обеду тебе станет лучше. Чем собираешься сегодня заниматься?
   – Кажется, я помешала тебе, – заметила Виктория. – Не позволяй мне отвлекать тебя.
   Эдвард сложил на груди руки и откинулся на спинку стула.
   – Я бесцельно убивал время и ждал тебя. Сегодня я всецело в твоем распоряжении. – Его темные глаза смотрели на нее не отрываясь. Виктория покраснела и, вспомнив прошедшую ночь, в смущении потупилась. – Может, хочешь осмотреть дом? Я могу показать тебе его после кофе.
   – Да, было бы хорошо, – кивнула Виктория. Она обвела взглядом кабинет. – Эта комната… очень подходит тебе, Эдвард. Я давно заметила: вещи, которыми человек себя окружает, помогают понять его характер.
   Он улыбнулся. Виктория же принялась рассматривать книги на полках вдоль стены.
   – Ты много читаешь, Эдвард?
   – Читал, когда был моложе. Сейчас не хватает времени. А ты, Виктория? Ты любишь читать?
   – Да, очень. Ты не против, если иногда я буду брать у тебя книги?
   – Это теперь твои книги, Виктория. Ты можешь пользоваться всем, что у меня есть.
   Допив кофе, она поставила чашку на стол.
   – Ну вот, я почти пришла в себя, Эдвард. Если ты готов, мы можем совершить экскурсию по твоему дому.
   – Я надеюсь, что со временем Рио-дель-Лобо станет и твоимдомом.
   – Должна признаться, что совершенно сражена его размерами и великолепием убранства, – пробормотала Виктория.
   – Хочу тебя предупредить: если при осмотре комнат тебе придет в голову что-нибудь в них переделать, ты только дай мне знать.
   – Я не стану этим заниматься, Эдвард. Как ты мог предположить, что я, переехав к тебе, начну что-то переделывать или переставлять мебель?
   – Если ты все устроишь здесь в соответствии с собственным вкусом, то, возможно, быстрее привыкнешь. Ты же сама сказала, что вещи, которыми человек себя окружает, отражают его характер. Я хочу, чтобы наш дом стал твоим отражением, дорогая.
   Эдвард вложил в свои слова столько чувства, что Виктория ни на минуту не усомнилась в искренности сказанного. Сейчас ее муж совсем не походил на того человека, с которым она имела дело прошедшей ночью. Этот Эдвард был необыкновенно терпеливым и с удовольствием отвечал на все ее вопросы. Он водил ее по комнатам и с увлечением знакомил с историей Рио-дель-Лобо.
   В одной из комнат Виктория увидела портрет красивой черноволосой женщины с темными глазами. Женщина была так хороша, что Виктория подумала: «Художник наверняка ей польстил, таких красавиц на самом деле не бывает».
   – Это моя мать, – сообщил Эдвард.
   – Сразу видно, от кого ты унаследовал цвет волос и глаз.
   – Отец пригласил художника из Англии, чтобы он написал ее портрет в первый год их совместной жизни. Я непременно закажу и твой портрет.
   – Расскажи мне о своих родителях, – попросила Виктория.
   – Мой отец родился в семье английского графа. Он был третьим сыном, – начал Эдвард с улыбкой, – и поссорился со своим отцом. Из-за чего вышла ссора, я так и не узнал. Но отец уехал в Техас и полюбил эту страну. С моей матерью, дочерью испанского гранда, он познакомился на балу. Она с раннего детства была помолвлена с одним из друзей семьи, но полюбила моего отца. Они бежали, чтобы обвенчаться. Ее отец пришел в ярость и навсегда вычеркнул дочь из своей жизни. Несмотря на это, мои родители были очень счастливы. И мой отец для моей матери построил этот особняк.
   – Какая романтичная история, – пробормотала Виктория, глядя на портрет. – Расскажи о них что-нибудь еще. Как их звали?
   – Отца звали Майкл, а маму – Марианна, – ответил Эдвард, не сводя с Виктории глаз. – Похоже, я тебя заинтересовал.
   – Пожалуйста, продолжай.
   – Ты услышишь еще много историй о моем отце, о его честолюбии и безжалостности. Многое из того, что о нем говорят, правда. Он всегда стремился приобрести как можно больше земли, вырастить как можно больше скота и заработать как можно больше денег. Он создал империю Ганноверов и никому не позволял вставать у него на пути… Ты не устала? – Эдвард вопросительно взглянул на жену.
   – Нет, прошу, продолжай.
   – В то время Техас принадлежал Мексике, и единственной религией здесь была католическая. А мой отец, происходивший из аристократической английской семьи, естественно, исповедовал протестантство. Но, чтобы выжить и владеть землей в Техасе, ему пришлось принять католичество.
   – Неужели ты католик? – удивилась Виктория. Она вспомнила, что их венчание совершалась в соответствии с протестантским обрядом.
   – Нет. Отец настоял, чтобы меня воспитывали согласно протестантским традициям. Но об отце у меня сохранились только детские воспоминания. Когда мне исполнилось шестнадцать, меня отправили учиться в Англию. Вернувшись через три года, я узнал, что мой отец погиб.
   – Как печально, – вздохнула Виктория. – Ты скучал, находясь в Англии?
   – Скучал. Мне никогда не хотелось уезжать из Техаса.
   – Расскажи что-нибудь еще, пожалуйста.
   – Все остальное ты знаешь. Отец дал мне хорошее образование, чтобы я мог управлять своим ранчо. Я научу этому и нашего сына, Виктория.
   Эдвард впился в нее взглядом, и она невольно отвела глаза.
   – Расскажи что-нибудь о своей матери.
   – Моя мама была очень мягкая и добрая. Она оказывала на отца благотворное влияние. Он обожал ее и был готов ради нее на все. Чем-то она походила на тебя, Виктория. Была очень заботливой… мужественной.
   Виктория взглянула на мужа с удивлением. Неужели он и в самом деле считает ее такой?
   – Твоя мать умерла, когда ты был на войне?
   – Да, – подтвердил Эдвард, глядя на портрет.
   – У тебя из родственников больше никого не осталось?
   – У меня есть ты, Виктория. И знаешь… В этом доме не хватает детского смеха. – Эдвард привлек жену к себе.
   – Ты ни о чем другом и думать не можешь – только о своем Рио-дель-Лобо, – возмутилась Виктория.
   – Мы с этим домом одно целое. Очень надеюсь, что и ты когда-нибудь полюбишь его.
   – Как я могу полюбить Рио-дель-Лобо, когда мое сердце принадлежит Джорджии?
   Лучистые глаза Эдварда подернула пелена.
   – К черту Джорджию! Пол О’Брайен никогда тебя не получит, Виктория. Я не расстаюсь с тем, что принадлежит мне. А ты моя. – Он отвернулся и бросил через плечо: – Идем, осмотр закончен. Хуанита накроет на стол.
   Они обедали в маленькой семейной столовой, сидя друг против друга. Эдвард хранил молчание. По его лицу было видно, что он все еще сердится. Но теперь Виктория знала, что являлось причиной его гнева. Эдвард почему-то считал, что она любит Пола. Она недоумевала: как можно быть таким слепым? Может, ей стоит и дальше скрывать от него свои истинные чувства? Пусть продолжает заблуждаться на ее счет.
   – Что будешь делать с плантацией Фарради, когда с тебя снимут обвинение? – неожиданно спросил Эдвард.
   – Ты хотел сказать – если с меня снимут обвинения?
   – Нет, я сказал именно то, что хотел. Я всегда довожу дело до конца.
   Решительное выражение его лица не оставляло сомнений.
   – Я пока еще об этом не думала. Мне нужно время, чтобы привыкнуть к мысли, что когда-нибудь я смогу без помех вернуться в Джорджию.
   – Нет, Виктория. Ты не покинешь Техас.
   Она молча пожала плечами.
   – Может, есть смысл продать плантацию? – спросил Эдвард.
   – Никогда! – Виктория вскочила на ноги. – Ты никогда не заставишь меня продать отцовскую плантацию.
   – А мне бы очень этого хотелось. Только так ты сможешь порвать все узы, связывающие тебя с Джорджией. Что ж, пока оставим эту тему.
   Хуанита подала десерт. Эдвард отодвинул тарелку в сторону и проговорил:
   – Ты бы лучше подумала о моем предложении посетить Ямайку.
   – Если ты настаиваешь, я поеду с тобой, куда скажешь, – пробормотала Виктория.
   – Вот и хорошо, – кивнул Эдвард. – Дэн появится у нас в конце этой недели. Если он скажет, что ты поправилась, мы начнем готовиться к отъезду.
   – Неужели ты сможешь бросить Рио-дель-Лобо?
   – Пока нас не будет, Эстансио возьмет на себя все дела. А теперь с твоего позволения я тебя покину. – Эдвард поднялся. – Я напишу друзьям на Ямайку – чтобы они нас ждали. А тебе, дорогая, наверное, стоит отдохнуть после обеда.
   Эдвард ушел в кабинет, чтобы написать супругам Маршалл, Доротее и Каллэму. Он чувствовал, что должен увезти жену из страны – на тот случай, если Прайса, отправившегося в Джорджию, постигнет неудача и он не сможет снять с Виктории обвинения. Разумеется, Эдвард ни при каких обстоятельствах не собирался сдавать Викторию властям. Он ни за что не расстанется с ней, даже если ему придется продать Рио-дель-Лобо и жить за границей.
   После ужина они гуляли по саду. В воздухе ощущалось дыхание осени, и листья на деревьях начали желтеть.
   – В этом прекрасном саду легко забыть, что за стенами Рио-дель-Лобо существует другой мир, – пробормотала Виктория.
   – Мне тоже порой так кажется. – Эдвард подвел жену к мраморной скамье.
   Она села, и он опустился рядом.
   – Расскажи мне о своей плантации, Виктория.
   Она устремила взгляд куда-то вдаль.
   – Это был… мой дом. Я родилась и выросла там, и я полагала, что проживу на плантации всю жизнь. По сравнению с Рио-дель-Лобо наша плантация совсем маленькая. Дом же в типичном для Джорджии стиле. За домом была лужайка, а дальше – река Саванна. Там место тихое и очень красивое. Твой особняк, наверное, раза в три больше моего. Но это мой дом, и я его любила.
   – И все же ты его сожгла, Виктория. Почему?
   – Я не могла допустить, чтобы янки его разорили!
   Эдвард живо представил, как Виктория с отцовским пистолетом в руках стояла на крыльце – маленькая и совсем юная, но тем не менее бесстрашная и мужественная. О, эта женщина заставляла бешено колотиться его сердце и мечтать об обладании ею.
   – Я должен сообщить тебе, Виктория, что собираюсь на несколько дней уехать. К сожалению, я не могу отказаться от поездки, в противном случае я бы никогда тебя не покинул.
   – Как долго ты собираешься отсутствовать, Эдвард?
   – Дня три-четыре, не дольше. – Он обнял жену за плечи. – Ты будешь по мне скучать, дорогая?
   Виктория знала, что будет очень скучать. Уже одна мысль о расставании с Эдвардом вызывала у нее тоску. Ей хотелось попросить мужа, чтобы он не оставлял ее, но вместо этого она сказала:
   – Пока тебя не будет, я постараюсь чем-нибудь заняться. У тебя в библиотеке много книг, которые мне хочется почитать.
   Эдвард взял жену за подбородок и заглянул ей в глаза.
   – Почему ты не можешь мне солгать и сказать, что будешь грустить, пока я не вернусь?
   – Я больше всего на свете не люблю обман, – ответила она, сознавая, что лжет.
   – Поцелуешь ли ты своего мужа на прощание? Я уеду до рассвета.
   Эдвард склонился к ней и нежно поцеловал. Она ощутила знакомое томление и ответила на поцелуй. Он привлек ее к себе, и ее руки тотчас же обвили его шею. Виктория почувствовала, как гулко колотится сердце Эдварда. Внезапно он разомкнул объятия и с удивлением посмотрел на нее потемневшими от страсти глазами.
   – Берегись, Виктория. Не разжигай во мне пожар, с которым я не сумею справиться. Прошедшей ночью тебе повезло. В другой раз ты так просто не отделаешься. Мне следует помнить о твоем ушибе.
   Она отстранилась от него. Она любила его без памяти, и это пугало.
   Эдвард встал и предложил жене руку.
   – Пойдем, я провожу тебя в твою комнату.
   Подойдя к лестнице, он подхватил ее на руки и поднялся по ступенькам. У двери спальни он остановился и провел пальцем по ее губам.
   – Спокойной ночи, Виктория. Увидимся через несколько дней.
   Она проводила его взглядом, чувствуя себя беспомощной и ужасно одинокой.
 
   Эдвард не вернулся ни через три, ни через четыре дня, и Виктория начала беспокоиться, ее одолевали дурные предчувствия. «Что, если Эдвард ранен… или еще хуже? – думала она. – Почему он до сих пор не вернулся?»
   В четверг к ней заглянул Дэн. Он снял повязку и объявил, что пациентка вполне здорова и может отправиться в путешествие. Об Эдварде он не справлялся, и она решила, что доктор знает, где он. «Но почему же он задержался?» – спрашивала себя Виктория.
 
   Эдвард получил письмо от Рея Кортни – тот просил его немедленно приехать, поскольку нашел капрала Фиша. Целый день они потратили на изучение документов и обдумывание плана дальнейших действий, после чего Эдвард запечатал пакет и лично отправился в Галвестон, чтобы передать его на корабль. Было важно, чтобы информация попала в руки Прайса Уильямса как можно скорее.
   Домой Эдвард возвращался ужасно усталым. Он торопился и непрестанно пришпоривал лошадь. Он никогда не думал, что будет до такой степени скучать по своей молодой жене.
   Вбежав в дом, Эдвард закричал:
   – Виктория, где ты?!
   Из кухни тотчас же вышла Хуанита.
   – Слава Богу, вы вернулись, сеньор Эдуардо. Как вам не стыдно покидать свою женушку? – проворчала мексиканка.
   – Где Виктория?
   – В саду. Хотя было бы лучше, если бы ее не было. Вас следовало бы проучить.
   Эдвард выбежал во внутренний дворик, а оттуда – в сад. Осмотрелся, но Виктории нигде не было. Тогда он направился к фонтану и увидел жену на кушетке в тени раскидистого дерева. Виктория спала. Книга, которую она читала, валялась на траве.
   Приблизившись к жене, Эдвард замер на несколько мгновений. Затем опустился на колени и уловил знакомый аромат сирени. Не удержавшись, он наклонился и поцеловал Викторию в щеку. Ресницы ее дрогнули, и она открыла глаза. Эдвард готов был поклясться, что жена взглянула на него с радостью.
   – Я не ждала тебя так поздно. – Виктория села.
   Он выпрямился и проговорил:
   – Прошу прощения, мне пришлось задержаться. Но я ничего не мог поделать.
   – Ты уже ел? – спросила она, подбирая с травы книгу.
   – Нет. Мне не терпелось встретиться с моей милой женушкой. Видишь, как я спешил к тебе? Даже не смыл дорожную пыль.