Платова Виктория. Битва божьих коровок

   И второе - вряд ли здесь бывал кто-то еще: кроме злосчастного отпечатка на бокале, все (до единого!) отпечатки принадлежали Мицуко.
   И все же он был, этот чужой отпечаток. И вступал в явное противоборство не только с квартирой, но и с образом жизни её владелицы.
   Мицуко была, безусловно, эксцентрична, но не до такой степени, чтобы устраивать образцово-показательный ужин среди вселенского хаоса. И пока Забелин размышлял над этим странным обстоятельством, оперативники принесли в зубах ещё один трофей: несколько волос, подобранных на подушке в спальне. На первый взгляд эти светло-русые жесткие волоски Мицуко не принадлежали. И Забелин сильно надеялся, что они не будут принадлежать ей и на второй взгляд, после проведения экспертизы.
   А затем...
   Затем пришел черед главной улики.
   Улики, найденной в ванной, на полке. Улики такой откровенной и такой глупой, что Забелин даже растерялся. Он в полной растерянности приобщил её к нескольким другим уликам (менее откровенным и менее глупым). И постарался на некоторое время забыть о ней.
   И сосредоточиться на самой Мицуко.
   То, что унаследовавшая особняк была убита в этом особняке, ещё имело какой-то смысл. Но то, что она до сих пор не продала "Чертову мельницу" и ютилась в квартирке на окраине города, - это смысла не имело.
   Вернувшись в Управление, Забелин заперся у себя в кабинете, достал тетрадку и попытался изложить вопросы, сумрачной толпой теснящиеся в его голове. Он вообще в последнее время стал замечать за собой эту болезненную склонность: записывать все, что только в голову ни придет.
   Возможно, это преддверие старости, а возможно - и смены профессии. Некоторые ушлые ребятки из их (и не только их) ведомства уже перескочили в авторы милицейских романов. А так, как писали они, мог бы написать и сам Забелин.
   Мысль об этом пришла ему в голову ещё в прошлом году. Она оказалась такой назойливой, что Забелин не смог ей сопротивляться. И результатом неравной борьбы с обуревающим его зудом графоманства стала трехсотстраничная рукопись ментовского триллера "Кровь на погонах". Поставив в рукописи точку, Забелин дал себе слово, что в первый же выходной снесет "Кровь..." в одно из издательств. И он действительно снес. Сначала в одно, потом в другое, потом - в третье... Профаны от остросюжетной прозы так и не смогли оценить "Кровь..." по достоинству. Но Забелин надежды не терял. В конце концов, Ван Гога тоже признали после смерти...
   Итак, Забелин (мельком бросив взгляд на любезную его сердцу пятую копию своей нетленки, лежащую в нижнем ящике стола) вынул из того же ящика пухлую тетрадь с надписью "ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ", раскрыл её на середине и вывел:
   ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА АЛЕКСЕЕВА
   1. Родственница покойной Майской Татьяны Алексеевны и покойного Майского Андрея Ивановича.
   Майский А. И. - покончил с собой. Манская Т. С. - убита.
   2. Подруга покойного Лангера Кирилла Кирилловича. Лангер К. К. покончил с собой.
   3. Возможно, вела переговоры о продаже дома с владельцем казино "Понт Неф" Коровиным Геннадием Николаевичем.
   Коровин Г. Н. - покончил с собой.
   4. Алексеева Елена Сергеевна как таковая. Алексеева Е. С. - убита.
   ВЫВОД: СЛИШКОМ МНОГО ПОКОЙНИКОВ. И ВСЕ ПОКОЙНИКИ ОТВЕЧАЮТ ДРУГ ЗА ДРУГА. НИКОГО ЛИШНЕГО.
   Графа "Вывод" была поэтической вольностью Забелина. Впрочем, в поэтических вольностях он был не силен, не то что милицейские писатели. Иначе он обязательно бы облек в слова мысли, которые тревожили его. А именно: из всего списка только сама Мицуко разорвала круг, то есть была убита третьим лицом. Все остальные двигались по этому кругу либо по часовой стрелке: убил - покончил с собой, либо против нее: имел неосторожность знать Алексееву Е. С. - покончил с собой.
   В любом случае все ниточки сходились к Мицуко.
   Но теперь мертва и она, и некому задавать вопросы.
   Забелин перевернул страницу и снова принялся строчить:
   ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА АЛЕКСЕЕВА
   (продолжение) ВОПРОСЫ БЕЗ ОТВЕТОВ
   1. Почему Е.С. Алексеева, став владелицей особняка, не продала его? Жить там она не собиралась, а сумма, вырученная за его продажу, могла бы составить около 100 тысяч долларов (рыночная стоимость, консультировался в агентстве недвижимости "Рио-Гранде". Прим. мое. Забелин).
   2. Почему она наняла сторожа и оплачивала его услуги на протяжении года, если доподлинно известно, что особняк не готовился к продаже и медленно разрушался (см. пункт № 1. Прим. мое. Забелин)'?
   3. Почему она представилась Феликсу Спасскому женой покойного Майского, хотя таковой не являлась?
   4. Каким образом она оказалась в особняке в субботу вечером? Следов вокруг дома не обнаружено, а свидетели (рабочие из соседнего коттеджа) утверждают, что никаких машин к дому не подъезжало и никто в субботу к дому не подходил (свидетели Полтавченко, Насруллаев:и Бызгу работали с 8.00 до 23.30 субботы в том крыле соседнего дома, из которого хорошо просматривается вход в особняк. (Прим. мое. Забелин)
   5. А может, она ведьма?! (Прим. мое. Забелин)
   Покончив с Мицуко, Забелин переметнулся к Феликсу Олеговичу Спасскому. Тот был однойединственной, зато верной кандидатурой на роль убийцы. Алиби на субботу он предоставить так и не смог, хотя утверждал, что уехал из "С понтом Нотр-Дам" в субботу утром, а вернулся в воскресенье вечером.
   И сразу же лег спать.
   Со Спасским вообще получалась занятная история. Он ничего не отрицал, он как будто сам клал голову на плаху.
   - В особняке в субботу и в воскресенье вечером горел свет, - настаивал Забелин.
   - Я всегда оставляю свет, когда уезжаю. Он горит и ночью, и днем, как иллюзия присутствия, чтобы на заброшенное имение никто не покусился, парировал Спасский.
   - Молодая женщина убита согласно сатанинскому ритуалу. А вы известны как давний адепт сатанизма, - настаивал Забелин.
   - Я известен как ученый, изучающий сатанизм. А что касается ритуала, то он воспроизведен неправильно и второпях, - парировал Спасский.
   - Под вашей раскладушкой найден таз с кровью жертвы, - давил его Забелин.
   - Я его туда не ставил, - возражал Спасский.
   - И литература весьма специфического свойства, - ликовал Забелин.
   - А разве я прятал эту литературу? Она свободно лежала в тумбочке. И под кроватью тоже. И только вас и дожидалась, - огорчил его Спасский.
   - Два свидетеля обнаружили вас спящим в доме, где за сутки до этого произошло убийство, - добивал его Забелин.
   - Все нормальные люди, кроме залетных строителей, в семь утра спят. Вы, я надеюсь, тоже, - язвил Спасский.
   - Неужели, вернувшись из города, вы не обошли весь дом, не проверили, все ли в порядке?
   - Я никогда не поднимаюсь на второй этаж. Мне вполне хватает и моего угла...
   И далее - в том же духе.
   Сторож по-прежнему отрицал свою причастность к убийству. Но как-то вяло, без огонька, задора и страсти. Да и сам Забелин донимал доку-сатаниста в том же духе - без огонька, задора и страсти. Уж слишком явной была картина. Уж слишком много обстоятельств ополчилось против Феликса Спасского. Уж слишком бесповоротной была вина.
   А такого Забелин не любил и такому не верил.
   И потом - против Спасского были только косвенные улики. И они никак не хотели превращаться в прямые. Орудие преступления так и не было найдено. Отпечатки Спасского на месте преступления тоже отсутствовали, хотя это было и не принципиально. За сутки можно было дезинфицировать и не такую площадь... Но на его теле не было найдено ни одной царапины. А ведь Мицуко оставила на ком-то свою метку!
   Забелин перевернул страницу и без всякого удовольствия написал:
   СПАССКИЙ ФЕЛИКС ОЛЕГОВИЧ
   1. Болван (редкостный болван. Прим. мое. Забелин).
   Ничего другого на ум не приходило, и первый пункт оказался единственным. Только болван (при условии, конечно, что он убийца) мог не позаботиться об алиби. Хотя бы о простейшем, для которого нужен один-единственный звонок какому-нибудь старому приятелю.
   - Только болван (при условии, конечно, что он - не убийца) мог не проверить дом, вернувшись после двухдневного отсутствия.
   Только болван (при условии, конечно, что он - редкостный болван) мог целую ночь провести рядом с трупом и даже ухом не повести. И даже не заглянуть к себе под раскладушку. И не почувствовать приторного запаха крови...
   И уже не болван, а законченный идиот мог сторожить дом целый год и не поинтересоваться его историей.
   А тут ещё улика, найденная на полочке в ванной в квартире Мицуко... Забелин пристегнул к ней несколько других улик. Которые добыл сам, незаконно, в обход дела. И попросил Крянгэ сделать по ним заключение. Теперь оставалось только ждать визита судмедэксперта.
   ...Крянгэ появился в конце дня, когда Забелин, загнавший себя в угол размышлениями по скользкому сатанинскому делу, рисовал в заветной тетрадке круги, ромбы и параллелепипеды.
   - Работаешь? - спросил он у Забелина.
   - Пашу, - хмуро отозвался тот. - Как конь педальный.
   - Как кто?
   - Такие игрушечные лошади, знаешь? G педалями. Вжик-вжик. Вжик-вжик. Ну, о чем нам нашептала экспертиза?
   - Ты по поводу того, что мне дал? Слушай, где ты вообще это надыбал? Нос у Крянгэ подозрительно лоснился, что было первым признаком сжирающего эксперта любопытства.
   - Сначала официальное заключение, - отрезал Забелин.
   - Ну хорошо. Смерть гражданки Алексеевой Е. С. наступила в субботу вечером, между десятью тридцатью и одиннадцатью часами, в результате...
   - Да сам я знаю, в результате чего! - заорал на Крянгэ Забелин. - Что дальше?
   - А дальше у меня для тебя интересное известие, - улыбаясь, сказал тот. - Незадолго до смерти девушка имела сексуальный контакт.
   - Действительно интересное...
   - Тебя, я смотрю, это совсем не волнует...
   - Отчего же... Волнует. Сексуальные контакты являются моим приоритетом.
   - Тогда продолжу. В каминной золе содержатся небольшие фрагменты ткани. Скорее всего - это одежда жертвы. Сожжена практически полностью. Кроме одежды, жгли ещё какие-то бумаги, довольно жесткие, возможно кусочки картона. На это указывает специфический состав пепла. Бумаги эти жгли уже после того, как одежда была уничтожена.
   - Что еще?
   - Теперь по поводу нитки, которую мы извлекли у неё из-под ногтя. Нитка - достаточно плотная, от красной фланелевой рубашки...
   - Неужели кто-нибудь до сих пор носит фланелевые рубашки?
   - Не кто-нибудь, а скорее всего убийца. Что касается микрочастичек кожи... Опять же у неё под ногтями... Экспертиза по ним займет чуть больше времени. Но к концу недели, думаю, справимся. А группу крови предполагаемого убийцы могу сообщить тебе уже сейчас. Четвертая группа, резус отрицательный...
   - Н-да... - Забелин откинулся на спинку кресла. - А у самой жертвы?
   - Вторая, резус положительный.
   - А у Спасского?..
   Крянгэ надолго замолчал. А потом произнес с едва скрытой досадой:
   - Первая, резус положительный.
   - И что мы имеем, Федор Игнатьевич? - Что?
   - А имеем мы полную задницу. Как я, впрочем, и предполагал. Да, если тебе интересно... Феликс Спасский длительное время состоит на учете в одном частном пикантном кабинете... После тяжелой травмы три года назад... Короче, он импотент... Во всяком случае, был им до последнего времени.
   Лицо Крянгэ исказила гримаса, и он инстинктивно прикрыл рукой пах.
   - На себе не показывай, - посоветовал Забелин.
   - Бедняга... - Крянгэ принялся интенсивно плеваться через левое плечо.
   - Так что твое сообщение о романтическом соитии в жилу, как ты понимаешь... Ладно, оставляй мне это чертово заключение, я попозже с ним ознакомлюсь. Что с моей просьбой?
   - Ну, наконец-то! А то заключение, заключение...
   Крянгэ бросил на стол Забелина красную папку, присел на стул и принялся постукивать пальцами по ещё одной папке. Зеленой.
   - Зеленый - цвет надежды. Колись, - воззвал следователь к эксперту.
   - Может быть, ты мне объяснишь для начала?
   - Все будет зависеть от того, что ты мне принес.
   Крянгэ, невольно поддавшись торжественности момента, раскрыл папку и хорошо поставленным голосом взвыл:
   - Начнем с волос. Структура образца "а", найденного в квартире убитой, и образца "б", предоставленного эксперту Крянгэ Ф. И. следователем Забелиным Д. К., абсолютно идентична. Из чего следует вывод, что волосы эти принадлежат одному человеку.
   - Дальше.
   - Пункт второй. Отпечаток большого пальца правой руки, обнаруженный на бокале в квартире убитой, и отпечаток, предоставленный эксперту Крянгэ Ф. И. следователем Забелиным Д. К., полностью совпадают. Из чего следует вывод, что отпечатки эти принадлежат одному человеку.
   - Да... Одному человеку.
   - И ты знаешь, кто этот человек?
   Забелин поднялся и принялся ходить по кабинету. - Возможно, Федор Игнатьевич. Возможно... И все равно, кем бы он ни был... Я не понимаю, как они попали в особняк! И он, и девушка... Свидетели утверждают, что к особняку никто и близко не подходил...
   - Ну, на свидетелей в таких делах...
   - Их было трое! Трое свидетелей. Ты понимаешь - трое. Они работали на открытой площадке, в том крыле, которое выходит на "Чертову мельницу". Я сам её видел... Оттуда хорошо просматривается вход в особняк... Начали в субботу, в восемь утра. Там же и обедали. И закончили в половине двенадцатого ночи. И никого в особняке не было.
   - Стало быть, уходящего Спасского они тоже не видели?
   - Нет. Но это не противоречит показаниям самого Спасского. Он ушел в половине седьмого, в сторону Юкков. Там вышел на трассу. Говорит, что поймал попутку. Так что видеть они его не могли. И вообще видели сторожа крайне редко, даже когда он был в доме. Спасский мог неделями не выходить из особняка. Слыл затворником.
   - Чем же он там занимался? - удивился эксперт.
   - Не знаю. Писал свои исследования... Пишущая машинка в наличии, а что ещё нужно импо... Человеку в его положении, - тотчас же поправился Забелин.
   А Крянгэ снова трижды сплюнул через левое плечо.
   - Значит, твои свидетели утверждают, что Спасского они не видели, закончив магический ритуал, сказал он.
   - Да.
   - А что, если эти трое...
   - На объекте их пятеро.
   - Неважно. Что, если эти трое... или пятеро лгут? - осторожно спросил Крянгэ. - Если это они сами, так сказать, совершили надругательство? И в данном случае имел место сговор...
   - Сговор хохла, молдаванина и таджиков? Да ещё в России... Ты надо мной смеешься. Они нелегалы, по шестнадцать часов работают, всего боятся, лишний раз с объекта не выходят... Даже в магазин не заглядывают. Это и Спасский подтвердил. И парень, который к ним приставлен. Ты же их видел, Игнатьич! Дремучие люди.
   - Вот именно. Дремучие люди с первобытными инстинктами, - Крянгэ задумчиво дернул себя за ухо.
   - Интересно, как ты себе это представляешь? Владелица приезжает в особняк, в котором, по утверждению Спасского, была только один раз. И это, заметь, в течение года... А потом ей попадает шлея под хвост, и она неожиданно решает приехать. И приезжает, когда сторожа нет на месте. И на неё тотчас же набрасывается свора из пяти человек?
   - Я просто высказал версию...
   - Ты же эксперт, Игнатьич, - Забелин укоризненно покачал головой. Есть разница между тем, когда насилует один человек или когда насилуют пять?
   - Анализ спермы мы проводим...
   - Молодцы, - похвалил Забелин эксперта. - Думаю, что следов на теле было бы больше. А так - перерезанное горло и сломанный ноготь. Только и всего.
   - Только и всего, - как эхо повторил эксперт.
   - И вообще их слишком много, чтобы сговориться. И чтобы давать совершенно идентичные показания. И не путаться в них. И потом... Зачем им городить весь этот огород с сатанинским алтарем, а потом бить во все колокола и вызывать милицию? И привлекать к себе всеобщее внимание? Нет, огласка им не нужна. Им деньги нужны. Чтобы семьи кормить в ближнем зарубежье. Ведь нет же никаких гарантий, что после этого случая их не выкинут со строительства... А если уж взыграли инстинкты, как ты говоришь, - дремучие... Куда проще прищучить дамочку на нейтральной территории, где-нибудь на полянке, у пенька с опятами... Сделать свое дело и зарыть труп тут же... А? Они ведь не знали, что сторожа в особняке нет. И не знали, когда он вернется...
   - Сдаюсь, сдаюсь, - поднял руки Крянгэ. - Очень убедительно выступил. Пора тебе в адвокаты переквалифицироваться.
   - Я тоже сдаюсь... Не могу понять, как же она там оказалась, эта чертова шл... гражданка Алексеева... А всетаки... Что там у тебя вырисовалось с отпечатком на стакане?
   - Есть кое-какие соображения.
   - Может, поделишься?
   - Поделюсь. Но не сейчас.
   - Тогда объясни хотя бы, какое отношение имеют квартирные улики к особняку в Юкках?
   - Думаю, самое прямое. Думаю, что человек, который наследил в квартире у Алексеевой, наследил и в особняке.
   - И ты его знаешь? - снова спросил Крянгэ.
   - Возможно... - уклончиво ответил Забелин.
   - Ну! Гений сыска! Гордость управления! - ядовито польстил Крянгэ. Молодежь должна брать с тебя пример. А кстати, где она?
   - Кто?
   - Да молодежь твоя. Стажер... Он мне сотенную должен. Еще вчера обещал вернуть...
   - Вот он вчера и отпросился. До завтра. Проблемы со здоровьем. В постели лежит с приступом сенной лихорадки.
   - Надо же! - изумился Крянгэ. - А сегодня утром выглядел вполне цветущим. Ни тебе насморка аллергического, ни тебе конъюнктивита...
   - То есть как это - сегодня утром? - Теперь пришло время изумиться Забелину. - Ты что, навещал его, что ли?
   - Я не навещал, а вот он... Скажем так, мы вместе навестили одного человека.
   - Кого?
   - Вернее будет сказать не кого, а что. Труп в морге.
   - Труп?! Чей труп?
   - Угадай с двух раз. Нашу овечку сатанинскую, безвременно погибшую. Которую мы тут с тобой так горячо обсуждали. Елену Алексееву. Я и зашел-то на полминуты, заключение по трупу забрать. А Пацюк твой там сидит. Вернее, стоит, холодильный шкаф подпирает. Увидел меня и запрыгал, как блоха. Чуть прозекторский стол не опрокинул и в дверь - шмыг... Я его понимаю... Кому охота сотенную отдавать...
   - Никому. Никому не охота, - подтвердил Забелин.
   * * *
   ...Баклажан с чесноком.
   Сороковая сигарета.
   Наконец-то он до неё добрался. А значит, пора действовать.
   Вот уже полчаса Забелин сидел под окнами серого шестиэтажного дома, по карнизу которого прогуливались мордатые голуби и гипсовые колхозницы с рабочими. Рабочие сжимали в жилистых руках отбойные молотки, а колхозницы несли снопы колосьев. И над всей этой развесистой социалистической клюквой гордо реял год издания дома: "1951". Единицы по краям светлого прошлого подпирали колонны. И Забелина страшно интересовала одна из этих колонн левая. Именно к ней прилепилось окошко на пятом этаже.
   В нем горел свет.
   Добив баклажан с чесноком, Забелин поднялся, вывернул из крошечного скверика на такую же крошечную торговую площадь и, пройдя между озябшими парусиновыми палатками, свернул во двор. Двор примыкал к кинотеатру "Москва" и был заставлен вышедшими в тираж иномарками.
   Через минуту Забелин уже поднимался по лестнице в угловом подъезде.
   На пятом этаже, возле квартиры № 44, он остановился и прислонил к косяку похолодевший лоб.
   Что ты делаешь, Забелин? Это ведь статья.
   Статья 316 УК РФ. "Укрывательство преступлений". А ты прыгаешь в её объятья, как девка к скотнику на сеновал. Еще не поздно развернуться и уйти, ещё не поздно перестать чувствовать себя вероотступником.
   Еще не поздно...
   Забелин сунул папку, которую держал в руках, под мышку и нажал кнопку звонка.
   Дверь распахнулась тотчас же, как будто его ждали. Нет, он совсем не изменился, все такой же всклокоченный и такой же молодой, с молодой щетиной и молодым порезом на подбородке. Незаживающим порезом. Одна морока с ним, когда бреешься. У Забелина в молодости был точно такой же порез.
   На том же самом месте.
   Забелин коротко вздохнул и попытался улыбнуться.
   - А я вот проведать пришел. - Улыбка получилась вымороченная. - Как твое ничего?
   - Ничего...
   - А выглядишь неважно. Из рук вон.
   - Правда? - Конечно же, он совсем не ожидал увидеть Забелина и потому страшно смутился.
   Нет, "смутился" было не совсем точным словом. И дешевенькое, как паленая водка, словосочетание "впал в ступор" не подходило.
   Пацюк испугался.
   Испугался, именно так.
   Хотя чего пугаться, если в девять вечера тебя навещает коллега по работе? Девять вечера - не четыре утра. Наоборот, радоваться надо - лежал в постылой койке, позабыт-позаброшен, а тут к тебе старший товарищ. Да не один, а с гостинчиком.
   - А я тебе кетотифен принес, - сказал Забелин Пацюку. - И пива. "Калинкин". Ноль тридцать три.
   - Не понял...
   - Очень хорошее средство от сенной лихорадки. У тебя ведь сенная лихорадка, да?
   - А... То есть... Да.
   Врать Пацюк не умел. Разлетающиеся волосы, разлетающиеся ноздри и моментально покрасневшие мочки ушей выдали его с головой.
   - Я войду? - спросил Забелин и, не дожидаясь ответа, навалился на Пацюка плечом. А потом, оттеснив его в глубь коридора, сам захлопнул дверь. Или мышеловку?
   Вот только для кого мышеловку и чей хвост защемит быстрее? Его собственный, на конце которого двадцать два года службы, три почетные грамоты и нагрудный знак "За безупречную..."? Или пацюковский - молоко на губах не обсохло, дипломник тоненький, всего-то младший юрист... Если исходить из фамилии - то именно его крысиный хвост и должен пострадать. Впрочем, Забелин никогда не вдавался в особенности хохлацкого национального перевода, он никогда не называл Пацюка ни "Поциком", ни "Писюком", ни "Поссюком".
   Даже про себя.
   Но теперь это было неважно, потому что в нос Забелину ударил тяжелый аромат "Magie Noire". Нельзя сказать, что Забелин не предполагал нечто подобное. Но к такому концентрированному, такому удушающему запаху мертвой любви он был не готов.
   И когда только они успели поладить?
   Или она решила поиграть с ним, как с подросшим щенком? Одного её кольца (со скромным бриллиантиком в скромной оправке в стиле "ornato"<Витиеватый (ит.)>, рыночная цена восемь тысяч долларов)... одного её кольца, брошенного в банку с остатками консервированной кукурузы, было бы достаточно, чтобы купить с потрохами и Пацюка, и его неказистую квартиренку, и даже его сенную лихорадку, чтоб ей пусто было!
   Или у неё были другие - далеко идущие цели? Уложить в койку и - вместе с загустевшей от страсти спермой - выдоить из него какие-то сведения? Такой красотке, как покойная Елена Алексеева-ибн-Мицуко, это стоило бы всего лишь пары-тройки мышечных сокращений. Пары-тройки "производственных фрикций", как сказала бы бывшая супружница Забелина, записная нимфоманка.
   Вот только - почему именно Пацюк? Никаких серьезных дел на нем не висит, о существовании Майского и его особняка он узнал одновременно со всеми остальными, да и над самой Мицуко ничего не капало - во всяком случае, до последнего времени. Во всяком случае, по тем сведениям, которыми располагает сам Забелин.
   А может, что-то от него ускользнуло?
   Ведь не придавал же он значения ни воспаленным глазам Пацюка в последние пару недель, ни бесцветному, как слежавшийся куриный помет, лицу, ни выраженьицу "o'key-dokey", который стажер стал употреблять в последнее время к месту и не к месту. А благородная сенная лихорадка, которой он так низменно прикрылся? А его сегодняшний визит в морг?.. Добродушный Федор Игнатьевич Крянгэ застал Пацюка в опасной близости от тела Мицуко... И неизвестно, сколько стажер проторчал у этого тела, прежде чем его спугнули.
   Визит в морг был понятен. Преступника всегда тянет на место преступления. А если до такового не дотянуться - то к близлежащему, им же организованному трупу.
   Забелин споткнулся о стоящие посреди коридора ботинки и выругался про себя.
   Вот ты все и сказал, вот ты и назвал вещи своими именами.
   Преступник.
   Пацюк - преступник.
   Неважно, что подтолкнуло его к этому. Важно, что множество самых разных улик зафлажковало Пацюка, обложило как бешеного пса.
   Вот именно - как бешеного.
   Как ненормального. Как сумасшедшего. Офонаревший от чувств стажер точно вписался в схему, придуманную покойным Андреем Ивановичем Манским: "спрыгнул с мозгов - убил - и сам убился". Первые два пункта были полностью соблюдены Пацюком. Теперь дело было за третьим.
   То, что Пацюка втянуло в воронку, в которой уже сгинули родственники Елены-Мицуко, Забелин понял во время обыска на её квартире. А сегодняшний разговор с Крянгэ и экспертная зеленая папочка только утвердили следователя в его худших предположениях.
   Даже если Пацюк влип с Мицуко случайно, поддавшись настоятельным и беспокойным требованиям собственной мошонки, это не отменяет схемы.
   И он, Забелин, здесь не только для того, чтобы выяснить все до конца, но и предотвратить последний, совершенно безнадежный пункт этой схемы.
   - ...Это неожиданно... Я не ждал, Даниил Константинович... У меня не убрано... Болею, - промямлил Егор, переминаясь с ноги на ногу у распахнутой двери, ведущей в единственную комнату. - Может быть, на кухню пройдем?
   - Может, и пройдем, - с готовностью согласился Забелин. - Отчего же не пройти?
   И самым бесцеремонным образом ощупал глазами ничем не защищенное пространство комнаты.
   Ему хватило и нескольких секунд, чтобы понять все.
   Роковая Мицуко бывала здесь неоднократно. Настолько часто, что успела пометить территорию. На разворошенной пацюковской кровати валялся распяленный халат-кимоно ( а в чем ещё прикажете ходить женщине, спутавшей Южно-Сахалинск с префектурой Осака?); на кресле рядом с кроватью - груда самого вызывающего женского белья. Из разряда тех самых провокационных тряпок, по которым сходила с ума бывшая забелинская супружница, записная нимфоманка.