Платова Виктория. Битва божьих коровок

   Подонок ещё более отвратителен, чем описывала его Марина. Ну ничего, до какой-нибудь из терракотовых статуэток она успеет дотянуться в любом случае. А увесистая статуэтка всегда может привести в чувство не в меру расшалившегося мужика.
   - Работа состоит в том, чтобы раздеться?
   - В том, чтобы позировать. - Быков сделал широкий жест в сторону мольберта.
   - Вы художник?
   - Я дизайнер. Об этом сказано в визитке. Да вы и сами должны были это знать, если уж оставили ботинки у входа. Вы показались мне необычной, непохожей на всех. Сто крошечных изящных свечей для вас не предел. Вы бы блистали в прямом и переносном смысле слова. За подобную натуру любая VIP-персона отвалит приличное количество денег...
   Только теперь до Насти стал доходить смысл сказанного Быковым. И обилие женских фигур-светильников в мастерской. А также вскользь брошенное Мариной: "Изготовляет светильники, скотина! Изобретает новые формы, идиот! Очевидно, самец-дизайнер сначала зарисовывает модели, а потом переносит их в стекло. Беспроигрышный бизнес.
   - Значит, вы хотите, чтобы я вам позировала?
   - Ну конечно же...
   - Но... Стоит ли придавать такое значение анатомии? Быков досадливо поморщился.
   - Вы не понимаете... Дело не в анатомии. Формы не столь важны. Стекло все равно подомнет под себя любую форму. Характер - вот что главное. Характер женщины - какая она? Страстная? Испуганная? Уверенная в себе? Или неуверенная в человеке, которого любит?.. И как расположить свет... Как спрятать его в стекле так, чтобы подчеркнуть характер? Подождите, я сейчас...
   И прежде чем Настя успела что-либо сообразить, Быков подскочил к стене у японской перегородки, открыл небольшой щиток и щелкнул рубильником. И мастерская тотчас же погрузилась во тьму.
   Вот здесь-то Настя испугалась по-настояшему.
   Какая же она клиническая дура! И что за помутнение на неё нашло? Отправиться черт знает куда, к незнакомому человеку с сомнительной репутацией... А что, если она больше не выйдет отсюда? Никогда... Если этот странный город с его странными жителями сожрет её, как сожрал Кирюшу? А что, если этот тип видит в темноте, как кошка, и Настя стоит сейчас перед ним самой незатейливой мишенью? И статуэткой для ударов в уязвимые места она не запаслась...
   - Эй... - тихонько позвала Настя. - Эй, вы где, Дмитрий?
   Где-где, стоит у неё за спиной с кривым ножом в руках. Только и ждет удобного момента! А она ещё сама провоцировала его, идиотка.
   - Эй! - снова крикнула Настя. И снова - никакого ответа.
   Прямо как в той самой детской сказке, которую она боялась до умопомрачения. Про утонченного и безжалостного потрошителя женщин. Который только прикидывался ягненком.
   - Я знаю, почему вы бреете бороду... - выдавила из себя она. - Потому что борода у вас синяя!
   Он наконец-то не выдержал. И рассмеялся.
   Но не рядом, а где-то в глубине мастерской.
   И сразу же зажегся один светильник. Потом - другой. Потом - ещё и еще... Они вспыхивали, как звезды в южном небе, один восхитительнее другого. Они были по-настоящему красивы, по-настоящему страстны, по-настоящему нежны.
   Пожалуй, можно послать Марину к черту. Человек, который создает такое чудо, не просто использует женщин. Он умеет их боготворить!
   Зачарованная и притихшая, Настя смотрела на светильники из темного закутка с мольбертом и "Кахури алило". Она даже не заметила, как Быков оказался рядом с ней. И как осторожно коснулся её плеча. И как осторожно повернул её к себе...
   Черт, он её поцеловал!
   "Мукузани", "Токай" пятилетней выдержки, тонкие усы. Настя даже не знала, что делать - и с его поцелуем, и со своими губами. И на всякий случай сжала их покрепче.
   - Хочу тебя видеть! - шепнул он.
   Нет, Марину рано посылать к черту! Теперь только держись за свое сталепрокатное белье!
   Пока Настя раздумывала, как бы ей защититься от посягательств на бездарное белье и бездарный загар, Быков включил ночник. Женщина, сидящая в позе лотоса.
   И стоило только свету вспыхнуть изнутри, как Настя тотчас же забыла и про загар, и про белье, и даже про английскую булавку. И про Быкова, который действительно оказался талантливым художником... Художником VIP-класса с пренебрежительной кличкой Галоген. Визитка не соврала.
   А Настя сразу же узнала женщину, сидящую в позе лотоса.
   Это была Мицуко.
   Капризная Мицуко с легкой синей подсветкой; невыносимая Мицуко с легкой розовой подсветкой; сумасшедшая Мицуко с легкой желтоватой подсветкой... Когда лампа была не зажжена, Насте и в голову не могло прийти, что это - её скоропалительная и такая экстравагантная знакомая. Но теперь все стало на свои места. И Настя совсем не удивилась бы, если бы Мицуко открыла сейчас свой нежный стеклянный рот и сказала ей: "Ты тупая деревенская баба".
   Значит, Мицуко бывала здесь. Она позировала Быкову.
   Кусочки мозаики постепенно складывались в Настиной голове. Может быть, отрезанная часть фотографии, которую она нашла в ящике Кирилла, хранит изображение Быкова? Может быть, Кирюша, изначально приставленный к нему, переметнулся потом на девушку? Это вполне в его стиле.
   Но тогда...
   Тогда это ничего не дает ей, и визит можно считать бессмысленным!
   И все же... Она не зря пришла сюда. Если разгадка Кирюшиной смерти состоит в том, что он пошел в тот вечер за девушкой, то имеет смысл потрясти саму Мицуко.
   Наверняка она сказала ей далеко не все, что знала.
   Найти её не составит труда. Достаточно только прийти в этот ресторанчик... Как же он назывался... "Аризона-69"!.. И расспросить о Мицуко у бармена. Или позвонить долговязому следователю... Как же его звали... Георгий Вениаминович!.. Это по его инициативе Настя встречалась с девушкой, и он даже сам набирал её номер телефона. А до этого оставил ей свой.
   Да, пожалуй, так она и сделает!
   Эта мысль так увлекла Настю, что она даже треснула по лицу не в меру инициативного Быкова. Чем выполнила пункт № 2 Марининой инструкции: "Не сразу идти на сближение. Подонок это любит".
   И действительно, пощечина отрезвила ретивого дизайнера.
   - А у вас тяжелая рука, - потирая ушибленную щеку, сказал он.
   - Натренированная. Думаете, вы один такой? Быков с уважением посмотрел на Настю.
   - Думаю - не один. Чем вы занимаетесь?
   Хороший вопрос. Если сейчас сказать, что она домохозяйка, вряд ли это вдохновит Быкова. А кокетливое "хожу за козами" может и вовсе отвратить. Красиво соврать она не сможет, потому что не имеет представления ни о чем, кроме как о выращивании перцев сорта "Свитт-Чоколит" и уничтожении проволочников.
   Несколько секунд Настя молчала, закусив губу. А потом - совершенно неожиданно - нашелся и ответ. Ответ ей подсказали её же собственные мозги, которые в этом не приспособленном для южан городе вдруг начали проявлять известную активность. "Сомелье, - шепнули Насте извилины, свернувшиеся калачиком в её черепной коробке. - Почему бы тебе не стать сомелье? Ведь в винограде ты разбираешься совсем неплохо". Ну конечно, как она могла забыть! Удивительное по красоте слово Настя вычитала в каталоге "Grape and Wine"<"Виноград и вино" (англ.)>, который заказала не где-нибудь, а в Калифорнийском университете. Каталог ей прислали наложенным платежом, но для того, чтобы его перевести, Илико (единственному в семье, владеющему английским) понадобился целый год.
   - Так чем вы занимаетесь? Модель, судя по всему. Да уж, модель!
   - Я сомелье, - скромно потупилась Настя.
   - Это ещё что такое?
   - Эксперт по винам...
   - Так я и думал! - почему-то обрадовался Быков. - Так я и думал, что вы сразу же начнете преподносить мне сюрпризы.
   После неудачной и не совсем продуманной попытки соблазнить Настю он на некоторое время затих. Она сама налила себе очередную порцию "Вазисубани" и, остановившись перед светильником-Мицуко, спросила:
   - Это ваша жена? Быков засмеялся.
   - Ну что вы! Идемте, я покажу вам свою жену.
   - А это... не опасно? - Настя сразу же вспомнила энергичную, импульсивную брюнетку.
   - Это опасно только для меня.
   - Неужели?
   - Думаю, я даже знаю, чем она занимается в данную минуту.
   - И чем же?
   - Передает аванс какому-нибудь киллеру. Чтобы он пристрелил меня, когда я буду выходить из продуктового магазина...
   Что ж, отнюдь не плохая идея. Интересно, почему Марина, при ее-то темпераменте, решила ограничиться только частным детективом?..
   - Ну что, хотите посмотреть на мою жену?
   - Было бы любопытно...
   Настя в сопровождении Быкова проследовала в дальний угол, где прямо за ложем скрывалось нечто бесформенное, прикрытое цветастой индийской шалью.
   - Зрелище не для слабонервных, предупреждаю. Вы готовы?
   Поджилки не тряслись, сердце было на месте, ладони не потели - да, она была готова!
   Жестом фокусника Быков сдернул шаль, и перед Настей предстал внушительных размеров стеклянный шар, который со всех сторон обволакивало нечто отвратительное, зубастое и пупырчатое: адская смесь дракона и самой обыкновенной жабы. В отличие от всех остальных затейливых светильников этот был самым простым: выдуть подобный шар не составляло никакого труда даже начинающему стеклодуву. Весь смысл заключался в обрамлении. Том самом драконе, который так испугал Настю. Подобные прелести должны освещать крестный путь вампиров, в респектабельных домах им делать нечего. Содрогаясь от отвращения, Настя ощупала глазами пасть чудовища и, повернувшись к Быкову, сказала:
   - Странно, что вы до сих пор живы.
   - Сам удивляюсь.
   - Не проще ли развестись?
   - Она не дает мне развода.
   - Она вас так любит, бедняжка?
   Настя тотчас же вспомнила все нелестные эпитеты, которыми награждала Быкова Марина. Каждый из них мог запросто сбить человека с ног. А может быть, и вправду любит?..
   - Объективности ради скажу: это единственная женщина, в которой я вызываю стойкую ненависть.
   - Тогда в чем же дело?
   Быков обвел руками пространство:
   - Во всем этом. Это очень дорого стоит. Она не хочет уходить просто так. Она хочет забрать у меня все. Галерею уже отобрала, а теперь хочет наложить лапу и на производство. До чего додумалась, мерзавка, - нанимает детективов, чтобы они следили за мной. Чтобы фиксировали каждый мой шаг.
   - Что вы говорите! - посочувствовала Настя.
   - А некоторые специалисты, в чьей компетенции я сильно сомневаюсь, даже роются в бухгалтерских книгах моей фирмы.
   - Зачем?
   - Чтобы ущучить двойную бухгалтерию, а потом меня же ею и шантажировать... Она пытается залезть в мои отношения с женщинами. И вытащить из них что-то особенно непристойное. Что-то оскорбляющее общественную мораль. Возможно даже, уголовно наказуемое.
   - Уголовно наказуемое?
   - Ведь нет никаких гарантий, что кто-то из приходящих ко мне моделей работает на нее. И нет никаких гарантий, что на следующее утро этот кто-то не побежит в ближайшее отделение милиции с заявлением об изнасиловании. Меня, несчастного, сажают в тюрьму, а эта сволочь берет в свои руки управление фирмой.
   Быков призывно посмотрел на Настю и облизнул пересохшие губы.
   - Надеюсь, вы не даете вашей жене... поводов для шантажа? - с надеждой спросила Настя.
   - Даю... Еще как даю.
   Нет, пожалуй, светильник с драконом не так отвратителен, как ей показалось на первый взгляд. Но у него есть один существенный недостаток: слишком уж близко к ложу он стоит. И слишком близко от Насти находится Быков. И ему ничего не стоит одними кончиками пальцев подтолкнуть её к кровати. Она не удержит равновесие, шлепнется на драпировки - и пиши пропало!
   Почувствовав кончики быковских пальцев в опасной близости от своего плеча, Настя резко развернулась на пятках и затрусила в сторону голубовато-желто-розовой Мицуко. И устроилась прямо перед ней, сложив ноги потурецки.
   Ничего не поделаешь, "лотос" ей не по зубам.
   - Кто это? - спросила Настя. - Ваша модель?
   - Одна из моих... моделей. - Подошедший Быков тоже сел перед Мицуко по-турецки.
   - Она какая-то особенная.
   - Все мои девушки выше всяких похвал.
   - Но ведь она стоит не в общем зале. Значит...
   - Это ничего не значит, дорогая. Это означает только одно: последнюю по времени работу. Я бился над ней около трех месяцев. Закончил только два дня назад.
   Около трех месяцев... На первой странице Кирюшино-го дневника проставлена дата: "17 июля". Сейчас конец октября, следовательно, по времени все сходится. Или практически все. Возможно, обрезанная фотография Мицуко сделана именно в ресторане "ШтандартЪ", где её окучивал Быков. В роскошных имперских декорациях, как сказала бы Марина. И Мицуко согласилась ему позировать, этой пухлой гадине с проволочными губами.
   Возможно, она даже осталась здесь на ночь, закутанная в драпировки...
   А Кирюша страдал. Знал обо всем об этом - и страдал.
   Настя с неприязнью посмотрела на жидкие усики соперника брата. А он ещё пытался её поцеловать! А она ещё пыталась накачаться его вином! Ужасно!
   - Два дня назад?
   - Да... А теперь нахожусь в бесплодных поисках новой музы... Впрочем, мне кажется, что не таких уж бесплодных.
   - Есть положительные сдвиги?
   - Еще какие!
   Настя и опомниться не успела, как оплывший донжуан уже положил голову ей на колени. Не очень-то грациозно у него получилось, но брюшко, растекшееся по бокам, все-таки исчезло.
   - Вы полагаете, что это я? - спросила Настя.
   - А вы разве возражаете?
   - Нет, но...
   Определенно, у неё что-то не в порядке с головой. Или это сухое "Вазисубани" (Кирюша всегда называл его "Вася с зубами"), наложенное на джин-тоник, играет с Настей злую шутку? Или это из-за кольца? Или из-за помады, которую она вытащила у Мицуко из косметички? Или из-за волос, которые она так безжалостно обкорнала ровно наполовину? Или из-за Кирюшиной одежды? Или из-за его тяжелых, как утюги, "гриндеров"? Вздор, ведь сейчас же она сидит босиком!
   А вот теперь ещё и почетное звание музы. Как говорила Марина "загорелая, обветренная, с зубами как у ротвейлера"? Ничего не скажешь, у Быкова странные представления об эфемерных спутницах художников.
   - Значит, не возражаете?
   Сама Мицуко, должно быть, сильно бы веселилась, увидев, как преуспевающий дизайнер окучивает "тупую деревенскую бабу". Или вцепилась бы ей в волосы. Мицуко не из тех женщин, которых устраивает приставка "бывшая".
   Пусть даже и "бывшая муза".
   - Как её зовут? - спросила Настя, безуспешно пытаясь сдвинуть с колен тюленью голову Быкова.
   - Кого?
   - Эту девушку?
   - Я знал её как Мицуко. Справедливости ради, ей очень шло это имя.
   - А она видела этот светильник?
   - Увы...
   - Разве вы не показываете девушкам конечный результат их работы?
   - Показываю, конечно. Я даже позвонил ей позавчера. Чтобы она заглянула на огонек.
   - . И что же? Она отказалась?
   - Нет. Она уже не могла отказаться. Она уже ничего не могла. - В голосе Быкова послышались меланхолические нотки.
   Неужели взбалмошная Мицуко послала его к черту?
   - Почему не могла?
   - С ней произошла неприятная история...
   Странно, когда в прошлую субботу они так мило поговорили в туалете ресторана "Аризона-69", Мицуко не производила впечатления человека, попавшего в неприятную историю. Напротив, все истории - неприятные и даже страшные - могли вызвать в ней только одно чувство. Чувство жгучего, немного детского любопытства.
   - Моя жена как в воду глядела. Но все равно проиграла - как всегда... Она как-то застала Мицуко здесь.
   - И что же произошло? - Настя даже затаила дыхание.
   Две брюнетки: одна - капризна и хамовата, другая - импульсивна и хамовата ничуть не меньше. Одна в состоянии сказать любую непристойность. Другая - в состоянии любую непристойность совершить. Две пантеры, две тигрицы, два боксера в весе пера. Чем закончится встреча - неизвестно...
   - Представьте себе, Настя... В самый разгар сеанса в мастерскую врывается эта тварь, эта провокаторша... моя женушка... И устраивает здесь выездное выступление Берлинского мюзик-холла. А моя обнаженная муза терпеливо выслушивает все гадости, после чего говорит, что в возрасте Марины нужно уже попивать валерьяночку в отдельной палате геронтологического центра.
   Настя живо представила себе всю картинку: голая Мицуко, сидящая на подиуме в позе лотоса. И раздающиеся над её головой проклятья Марины. Нет, Мицуко идеальная женщина. Только идеальная женщина никогда не чувствует неудобств от того, что обнажена. В любой ситуации.
   - И что ваша жена?
   - Сказала, что геронтологический центр - это вопрос времени. А время проходит очень быстро. И что койка в центре для Мицуко уже забронирована. Как, впрочем, и для всех остальных.
   - Надеюсь, муза нашлась что ответить?
   - Конечно. Иначе она не была бы музой. Подождите, я даже попытаюсь воспроизвести дословно... "Я не доставлю такой радости ни вам, ни времени... Я никогда не постарею". И, представьте, у неё получилось.
   - Получилось что?
   - Не постареть, дорогая моя, не постареть! Смерть - вот лучшее лекарство от старости... - торжественно провозгласил Быков. - И главное принимать его в точном соответствии с рецептами врача.
   - Подождите, я не поняла...
   - Она умерла, что ж тут непонятного? Позавчера я позвонил ей. Хотел пригласить на... так сказать, интимную презентацию нового шедевра. А мне сообщили, что в субботу девушка скончалась.
   Быков даже хихикнул от полноты чувств, а у Насти потемнело в глазах.
   - Как - скончалась?!
   - Очень просто. Раз - и в дамках. Обвела мою гремучую змею вокруг пальца! Оставила её с носом, да что там с носом - с её любимыми угрями на носу! Моя-то будет дряхлеть и злиться на весь мир по этому поводу. А красотке - ничего уже не страшно.
   - Вы хотите сказать, что девушка умерла?
   Шэни дэда моутхан, в субботу, подкрашивая пухлые губки в туалете "Аризоны-69", Мицуко вовсе не собиралась умирать, наоборот! Мицуко была полна капризов и пороков, которые единственно и придавали смысл её жизни. Капризов и пороков, которых она, Настя, напрочь лишена.
   - Но... Как же так... - пролепетала Настя. - Это невозможно...
   - Еще как возможно, - с готовностью подтвердил Быков. - А вы-то что взволновались?
   - Нет, ничего. А что с ней произошло?
   - Меня никто не посвящал в подробности. Просто сказали, что Лены больше нет в живых. И что звонить по её домашнему телефону бессмысленно...
   Лена.
   Оказывается, её зовут Лена, самое обыкновенное имя. С таким именем не посидишь голой в позе лотоса. И не будешь поднимать на ноги всю милицию только для того, чтобы вызволить из ванной своего любовника сумочку с помадой "Angel № 63"... Имя "Мицуко" - совсем другое дело. Имя "Мицуко", взращенное на русской почве, - это индульгенция на любое безумие. А вот Кирюша, на некоторое время оказавшийся рядом с ней, этого не выдержал.
   Ну, конечно же, как она могла забыть, зачем явилась сюда! Ведь ни на какой вечеринке никакого ЭльХамади она не была и никакого предложения о работе не получала. И мясистого господина Быкова видит в первый раз! И вообще - она здесь только потому, что двинулась по Кирюшиной тропе. И ей даже удалось ухватиться за ниточку Быков - Мицуко - Кирилл, но...
   На этом она и оборвалась...
   И даже если Мицуко знала больше, чем сказала Насте, все равно к ответу её теперь не призовешь. Она обвела вокруг пальца не только гремучую змею Марину, но и бесхитростную, как коза тоггенбургской породы, Настю.
   Смерть - вот она, маленькая и невинная женская хитрость!..
   Настя так была погружена в свои собственные невеселые мысли, что даже не заметила, что с Быковым творится что-то неладное. И только когда затылок дизайнера с силой ударил её по коленям, только тогда Настя пришла в себя.
   - Что с вами, Дмитрий? - Она нагнулась к лицу Быкова и едва не вскрикнула от страха.
   Быкова трясло.
   Тряслись слипшиеся кольца волос, тяжелые щеки, стрелки усов; трясся подбородок - вернее, желеобразное его отсутствие.
   - Да что с вами?!
   - М-м-м... а-а-а... о-о-о... боже... а-а-а...
   Все так же продолжая держать голову дизайнера на коленях, Настя изогнулась и схватила крошечную подушечку, украшенную вышитыми белыми розами. А потом, подложив подушечку под голову Быкова, осторожно высвободила колени.
   Припадок. У него припадок. А вдруг это эпилепсия? Когда-то она читала, что нужно делать при эпилепсии. Господи, что же нужно делать?!
   Тело Быкова изогнулось дугой, как будто он хотел пробить головой пол. Что же делать?! Спокойно, Настя, сосредоточься. Ты не паниковала, даже когда Илико пробил ногу ржавым гвоздем. Заза тогда чуть с ума не сошел... Есть! Вспомнила. При эпилепсии нужно попытаться разжать больному зубы (иначе он может откусить язык). И сунуть туда... да, какой-нибудь предмет. Пластмассовую расческу, например, или нбсовой платок. О-о-о...
   - Не волнуйтесь... Я сейчас... Сейчас что-нибудь придумаю!..
   - А-а-а... Не могу... Не могу больше...
   Бог мой, он ещё в состоянии говорить!.. Подгоняемая воплями Быкова, Настя заметалась по комнате и спустя несколько секунд нашла то, что искала: широкую кисть с деревянной ручкой. Это должно подойти...
   - Я нашла... Не волнуйтесь.
   Голова Быкова все ещё лежала на подушке. Настя близко придвинулась к нему и с ужасом поняла, мто никакой палки не понадобится. Рот Быкова был широко раскрыт, он как будто замер в ожидании нового приступа боли.
   А белые шелковые розы? Ведь они ещё несколько секунд назад были белыми - когда же они успели поменять цвет? Замерев, Настя наблюдала, как они медленно окрашиваются рубиновым - из ушей Быкова сочилась тонкая струйка крови.
   Нет, на эпилепсию это не похоже.
   - Вам легче? - спросила Настя.
   Но распяленный рот Быкова молчал. Настя осторожно обтерла кровь вокруг ушной раковины концом веселенькой рыжей драпировки.
   - Вам легче? - снова повторила она.
   - Не могу... Я больше не могу, - прохрипел Быков. - Вытащите это у меня из головы...
   - Что - "это"?
   - Вытащите, вытащите, вытащите...
   - Я принесу воды...
   - Вытащите это у меня из головы! - Передохнув секунду, он снова начал вопить. - К черту воду! Спасите меня...
   - Я вызываю "Скорую". Где у вас телефон?
   Быков ничего не ответил. Не успел ответить. Его снова подбросило от страшной боли. Все Настины усилия оказались напрасными - кровь хлынула из ушей с новой силой. А узкие рысьи глаза побелели и округлились: теперь Настя видела даже красные прожилки в уголках век.
   - О-о-о!.. - теперь он кричал в голос.
   Всего лишь раз в жизни Настя слышала такой исполненный предсмертной страсти крик - когда их пес Машук сорвался со скалы и сломал позвоночник. Он прожил после падения всего несколько минут, но минуты эти были взорваны и искорежены страшным, пугающим воем, от которого стыла кровь и леденело сердце.
   И вот теперь - за тысячи километров от дома, и не собака со сломанным позвоночником, а человек с разорванными барабанными перепонками.
   - Нет... Нет... Умоляю, нет...
   В какой-то момент Быков даже попытался встать. Но и это ему не удалось. Настя попыталась поддержать его, но он отбросил девушку, как сдувшегося резинового утенка. Встав на четвереньки и мотая головой, он пополз к выходу. И тоненькая струйка потянулась за ним - кровь будто не хотела расставаться со своим хозяином.
   - Где у вас телефон? - снова закричала Настя.
   - Все в порядке... Мне лучше... всевпорядкевсевпорядсовсевпорядке, безостановочно лепетал Быков. - Мнелучшемнелучшемнелучше...
   Сеанс самовнушения закончился так же внезапно, как и начался: коротко взвыв, он повалился на бок, прямо на стеклянную Мицуко. Хрупкое стекло разлетелось на части, тоненькие галогеновые трубочки взорвались - и Мицуко перестала существовать.
   Быков лежал затылком к Насте: мокрым от страха и боли затылком. Ей даже показалось, что он не дышит. Она не помнила, как подошла к нему, как упала на колени и как перевернула тяжелое тело на спину. Острый нос дизайнера заострился ещё больше и... на безупречных до того висках пробился ледок седины... Но ведь его не было ещё десять минут назад, Настя могла бы подтвердить это под присягой!
   - Дмитрий! - позвала она. - Дмитрий, вы живы?
   Он был жив. Слава богу, он был жив! Губы Быкова раздвинулись, обнажив идеально ровную полоску зубов, а на щеки возвращался румянец. Но теперь это не был торжествующий румянец римского патриция, нет. Это было личное клеймо человека, получившего отсрочку от смерти.
   Совсем недолгую отсрочку, Настя это видела.
   - Налейте мне чего-нибудь... - Голос Быкова звучал как из бочки. Налейте... Когда-нибудь я этого не переживу.
   Руки у Насти все ещё дрожали, и потому первый бокал она разбила, а второй перелила: тягучие капли "Мукузани" упали на ковер, и без того безнадежно испорченный кровью Быкова.
   - Что же вы копаетесь? - прикрикнул он. - Бросьте эти наперстки. И тащите сюда всю бутылку, сомелье!..
   Настя повиновалась.
   Быков отлип от бутылки только тогда, когда она была полностью опустошена. На это у него ушло добрых пять минут, и все это время Настя как зачарованная наблюдала, как движется плюшевое безволосое горло дизайнера.
   Отбросив бутылку в сторону, Быков мрачно уставился на осколки лампы.
   - Вам лучше? - робко спросила Настя.
   - Три месяца работы псу под хвост. - Он скрипнул зубами. - Три месяца, и к тому же эту вещь у меня уже купили. Две тысячи долларов...
   Осколки двух тысяч долларов лежали на полу - бесполезные, никому не нужные, запачканные кровью. Быков поднял небольшое стеклышко, которое ещё совсем недавно было губами Мицуко, и сплюнул в него. Слюна была розовой от крови.
   - Давайте вызовем "Скорую", - в который раз предложила Настя.
   - Не нужно никакой "Скорой".
   - Как часто у вас бывают... такие приступы?
   - Не знаю. - Он явно не был расположен говорить на эту тему. - Может быть, четвертый или пятый раз. Как будто что-то внутри взрывается. Как будто кто-то сидит там, внутри. И тыкает во что ни попадя раскаленной иглой. И боль адская.