Платова Виктория. Битва божьих коровок

   Именно в этом доме, на первом этаже, и расположился магазинчик, который простак Жумыга сдуру принял за хозяйственный.
   Впрочем, определение "магазинчик" не совсем подходило к двум широким вычурным витринам. В них были выставлены светильники, которых Пацюк, пользовавшийся одним-единственным прибором под названием "прищепка, артикул 2349-84", в жизни своей не видел.
   Особенно потрясла его воображение лампа, стилизованная под фигуру какого-то египетского бога. Пацюк мог бы поклясться, что она инкрустирована драгоценными камнями! Запястья и щиколотки бога вспыхивали и гасли с завидной периодичностью. Пацюк простоял у витрины несколько минут, загипнотизированный этой тягучей цветомузыкой. А затем перевел глаза на соседнюю витрину. И соседняя витрина не подкачала: она тоже оказалась пантеоном каких-то неизвестных Пацюку божков. Африканских? Индейских?.. От их широко раскрытых глаз, широко раскрытых ртов, широко расставленных кривоватых ног веяло такой языческой необузданностью, что стажер поежился. Интересно узнать, чье же воображение вызвало их к жизни? И кто придал хрупкому стеклу такую властность, свойственную разве что мрамору? Или граниту. Или дереву твердых пород...
   Пока он размышлял о вещах, даже близко не лежавших в плоскости его изысканий, в глубине магазинчика возникло какое-то движение. Ободренный этим, Пацюк заколотил ладонью в стеклянные двери. И колотил до тех пор, пока за стеклом не возникло лицо женщины лет сорока - очевидно, жрицы. Назвать её по-другому (старшим продавцом, например) у Пацюка не повернулся бы язык. Слишком уж изысканны были лампы, выставленные в витринах.
   Такие вещи не продают.
   Такие вещи созидают, творят, ваяют в единственном экземпляре, а потом торжественно вносят их в храмы.
   Теперь, во всяком случае, понятно, куда летел на своих крылышках черноволосый ангел.
   - Мне нужно поговорить! - крикнул он женщине за стеклом.
   Эффектная, хотя и несколько потасканная брюнетка поджала губы: о чем можно разговаривать с плохо одетым шерстяным мухомором?
   - Всего лишь несколько минут, - четко проартикулировал Пацюк сквозь стекло и сложил руки на груди.
   Но жрица была непреклонна. Она демонстративно щелкнула замком и так же демонстративно выставила табличку "CLOSED".
   - Мне нужно поговорить об одной девушке. Это важно! О девушке!.. Я знаю, что она была здесь... - не унимался Пацюк.
   Неизвестно, то ли его несчастный вид смягчил сердце брюнетки, то ли словосочетание "одна девушка" взволновало её, но дверь открылась. Женщина, застыв на пороге, скептически осмотрела Пацюка и так же скептически улыбнулась.
   - Еще одна жертва несчастной любви, - бесцеремонно заявила она.
   Пацюк покраснел.
   - С чего вы взяли?
   - А сюда другие не ходят.
   Егору понадобилось несколько секунд, чтобы переварить это заявление.
   - Ну, что с ней стряслось? Оставила вас?
   Чего-чего, а нахрапистости ей было не занимать. И самой обыкновенной рыночной наглости. Женщина подняла руку и коснулась спущенной петли на мухоморах. И потянула за нее. В немом изумлении Пацюк наблюдал, как в узких жестких пальцах жрицы исчезает конец нити.
   - Я бы тоже оставила, - категорично заявила женщина, оставив нитку в покое. - Выкладывайте. Она встретила какого-нибудь богатого подлеца и ушла от вас?
   - Не совсем так.
   - А как?
   - Видите ли... Есть сведения, что в прошлую субботу она была здесь. Зашла в ваш магазин...
   - Это не магазин, а галерея. Читать умеете? И она ткнула Пацюка носом в табличку:
   "КИБЕЛА" ГАЛЕРЕЯ СТЕКЛА
   Название "Кибела" не слишком понравилось Пацюку и вызвало в нем смутные ассоциации с чем-то давно забытым, почерпнутым из старых книг. Но времени на анализ собственных ощущений не было: женщина могла в любую минуту закрыть дверь.
   - Извините. Она зашла в галерею.
   - В прошлую субботу? - Женщина нахмурилась. - Она хотела что-нибудь купить? Или, может быть, купила?
   - Не знаю. Возможно, она кого-то искала, - высказал предположение Пацюк.
   - В субботу - это вряд ли. Обычно девушки ищут здесь кого-то по понедельникам. - Лицо жрицы исказилось. Видимо, она питала к понедельникам особую ненависть.
   - А почему по понедельникам?
   - Потому что по понедельникам здесь бывает один наш автор. - Женщина произнесла это слово с невыразимой гадливостью. - Девушки очень им интересуются. Может, это был все-таки понедельник?
   - Нет, - твердо заявил Пацюк. - Это была суббота. Пять часов вечера или около того. Вы были здесь?
   - Я всегда здесь, - ответила она.
   Глупый вопрос: где ещё находиться жрице, как не в собственном храме, у жертвенных плошек с жертвенным огнем!..
   - Тогда вы сможете мне помочь.
   Несколько секунд Пацюк раздумывал. Конечно, все было бы совсем по-другому, если бы у него в кармане (и не этой дурацкой куртки, а его собственного пиджака!) лежало удостоверение. И разговаривал бы он с брюнеткой не на улице, как последняя собака, а внутри стеклянного пантеона. Или - в худшем случае - в своем рабочем кабинете. И звал бы он брюнетку не жрицей (про себя), а, исходя из броской внешности, какой-нибудь Анаис (вслух и - "можно без отчества, господин следователь"). А сейчас нет никакой гарантии, что она захочет говорить о Мицуко, даже если что-то знает о ней. Или знает её, или кого-то, кто знает ее...
   Но он все равно должен рискнуть. Хотя бы потому, что другого выхода у него нет.
   - Дело в том, что на сегодняшний день окрестности вашей галереи - это единственное место, где девушку видели в живых. В последний раз.
   - А вы грозный милиционер, которому поручено все выяснить? - Брюнетка даже рассмеялась собственной - такой удачной! - шутке.
   - Я не милиционер. А девушку звали Мицуко. Может быть, вы слышали это имя?
   Ну вот, теперь он высказался. Теперь ход за жрицей "Кибелы".
   - Как вы сказали? Мицуко? - Жрица резко оборвала смех. - Ну-ка повторите.
   - Мицуко, - с горечью повторил Пацюк. - Мицуко. Можно сколько угодно произносить это имя, цедить его, как родниковую воду, от которой ломит зубы, - все равно ангел мертв. И лежит в морге со сломанными крыльями и вспоротым горлом.
   - Мицуко... Вы что-то сказали насчет "видели в живых"... Она умерла?
   - Она умерла.
   - Это абсолютно точная информация?
   - Точнее не бывает.
   - Ошибка исключена? Знаете, иногда путают тела.
   - Ошибка исключена, - с каким-то странным, болезненным сладострастием Пацюк вколачивал гвозди в гроб своего чувства.
   Жрица наклонила голову, и на секунду её лицо пропало из поля зрения Пацюка.
   - Меня зовут Марина, - сказала она после непродолжительного молчания. - Можно без отчества. А вас?
   - Георгий... Егор.
   - Отлично, Егор. Хотите кофе? С коньяком?
   - Хочу. - Пацюк был так удивлен поведением секунду назад ещё неприступной жрицы, что ничего другого ему на ум не пришло.
   - Очень хорошо. Просто великолепно. Входите же быстрее.
   И она почти втолкнула его в галерею. Они прошествовали мимо целого собрания стеклянных представителей кельтской и ассиро-вавилонской мифологии, углубились в дебри каких-то странных, причудливо изогнутых электрических подсвечников, призванных, должно быть, олицетворять полузабытые древние божества.
   - Занятные у вас экспонаты, - заметил Пацюк.
   - Покупателю нравится весь этот мифологический сброд. Он его возвышает в собственных глазах. Если бы вам пришлось выбирать между лампой-прищепкой, артикул № 2349-84, и лампой "Бык Апис", художественное стекло с накладками из горного хрусталя и ценных пород дерева, что бы вы предпочли?
   - "Быка", - честно признался Пацюк. - "Аписа".
   - Вот и покупатель тоже предпочитает изысканные вещи. А если за ними тянется хвост мифов и легенд, вообще замечательно. Так что спрос рождает предложение, милый Егор.
   Интересно, когда это он успел перескочить в разряд "милых"?
   - И сколько в среднем стоит... такой бык?
   - От полутора тысяч. Долларов, разумеется. - Марина взглянула на его стоптанные кроссовки и улыбнулась. - Но лично вам я могу сделать скидку.
   - Буду признателен, - от всей души поблагодарил Пацюк.
   Пока Марина рассказывала Егору о предпочтениях клиентов, они успели миновать торговый зал и углубились в крошечный коридорчик.
   - А вот и моя вотчина. Прошу. - Странная владелица "Кибелы" распахнула дверь перед Пацюком. - Да входите же, не стесняйтесь!
   Кабинет Марины резко контрастировал с экспозицией галереи: никаких обильных излияний из художественного стекла, никаких образцов продукции. Черные жалюзи на окнах, черный кожаный диван, такие же кресла; черная стенка ручной работы, черный массивный стол с умилительной игрушкой посередине: композиция из металлических шариков в стальном каркасе - как символ досужего представления дизайнеров о строении Вселенной.
   Бизнес-леди, ничего не скажешь.
   Марина указала Пацюку на диван, а сама села в кресло, прямо перед журнальным столиком с батареей бутылок на нижней полке.
   - "Хэннеси"? "Наполеон"? Или, может быть, "Реми Мартен"?..
   С большим удовольствием Егор сейчас заглотнул бы какой-нибудь "Большеохтинской" водочки, но выбирать ему не приходилось.
   - Вы же сказали - кофе!
   - Кофе никуда от нас не убежит. Коньяк, Егор, только коньяк! Предлагаю "Реми Мартен".
   - Валяйте.
   Марина проворно разлила коньяк по низким бокалам и почти насильно всучила один Пацюку.
   - Сегодня удачный день, Егор! Чрезвычайно удачный! И я хочу за это выпить. Прозит, юноша!
   Она лихо чокнулась с оторопевшим Пацюком и так же лихо влила в себя темно-янтарную жидкость. Егор, все ещё не понимая причин столь бурной радости и совершенно сбитый с толку, последовал её примеру.
   - А теперь расскажите мне, как это произошло? Я хочу знать подробности.
   - Какие подробности?
   - Подробности её смерти, разумеется!
   - Вы знали ее? Знали Мицуко?
   - Имела несчастье. - Марина кровожадно рассмеялась. - Мицуко, надо же! Подобрала себе имечко! Такое же идиотское, как и сама! Мицуко, держи карман шире! Наверняка какая-нибудь Клава или Марфа. Или, не дай-то господи, Нюся из Жмеринки!
   - Ее звали Елена Алексеева, - вступился за Мицуко Пацюк.
   - Не все ли равно? Жалкая выскочка. Вообразила о себе невесть что! Ни вкуса, ни темперамента, ни ума - одна только доморощенная провинциальная наглость. К сожалению, иногда это действует... на отдельных извращенцев.
   Жрица говорила с такой страстью, с такой внутренней убежденностью, что Пацюк взмок от пота: как будто его, одного из ярких представителей когорты извращенцев, застали за любовными утехами с молодняком зоопарка.
   - Так как же все это произошло? На неё свалился кирпич? Или её раздавило асфальтоукладочным катком? Или поезд не сбросил скорость на переезде? А может, какой-нибудь бедняга не выдержал и перерезал ей горло?
   Пацюк вздрогнул. О чем говорит эта женщина?!
   - Ага! - Похоже, он попался, и Марина сразу же уличила его в этом. Уже тепло! Речь идет об умышленном убийстве, не так ли?
   - Да. - Черт возьми, почему он идет на поводу у этой сумасшедшей? Речь идет об умышленном убийстве.
   - Так я и знала. Эта мерзавка никогда бы своей смертью не умерла!
   Марина больше не предлагала Пацюку коньяк. Она пила свой обожаемый "Реми Мартен" сама. И быстро хмелела - но не от спиртного, нет, а от ни с чем не сравнимого, сладостного, острого чувства торжества.
   - Ну что же вы молчите, Егор? Я жду деталей!
   Почему он не встанет и не выплеснет содержимое бутылки в лицо этой злобной фурии? Почему он до сих пор сидит здесь? В то время как у его беспомощного мертвого ангела отрывают крылья?
   - Вы не очень-то её жалуете, - мрачно сказал Егор.
   - Это мягко сказано. Я её ненавижу. Так же как и ещё некоторых засранцев. Например... - Но примера не последовало. Марина сдержалась и не стала вытаскивать список смертельных врагов из лифчика.
   - Значит, в субботу вечером она не заходила к вам?
   - Попробовала бы она зайти!
   - И вы не видели её.
   - Нет. Хотя... Если честно, сейчас бы я на неё взглянула. И даже сфотографировала бы её на память. Как вы думаете, это не запрещено?
   - Не знаю...
   Марина допила коньяк и с силой швырнула бокал об пол. Хрупкое стекло разлетелось на сотни таких же хрупких брызг.
   - К счастью. - От полноты чувств она потрепала Егора по щеке. - Посуда бьется к счастью, дружок! Что ж, кое-кому не довелось дожить до геронтологического центра! Ура! Да здравствует спокойная старость! А я иду готовить кофе!
   Она выпорхнула из кабинета, оставив Пацюка в тягостном раздумье.
   Сумасшедшая! Она просто сумасшедшая. Или демоница, призванная сокращать поголовье серафимов и херувимов на Земле. Безусловно, Марина знала Мицуко, а Мицуко - Марину: только совершенная красота способна вызвать такую совершенную дистиллированную ненависть. Ненависть без примесей, без жалких вкраплений сострадания...
   Но не похоже, чтобы Мицуко стремилась именно сюда, в этот стеклянный рай. Страх и ненависть слишком разные, почти полярные чувства, хотя они и могут быть вызваны сходными причинами. Но если Мицуко чего-то боялась значит, ей нужна была защита. Она и ехала за защитой, она хотела успеть вовремя. А получила ножом по горлу.
   Пацюк встал и прошелся по кабинету.
   Ничего особенного, кабинет - каких тысячи. Он сам успел пересидеть в нескольких, заполняя протоколы обысков. Зрелище - забавнее не придумаешь. Как, право, смешно иногда выглядят самые обыкновенные вещи, когда их застаешь врасплох! При обыске они вдруг становятся похожими на застигнутых на месте интимного преступления любовников. И почти всегда хранят какую-то не совсем приличную тайну. Впрочем, точно так же, как и люди...
   Воровато оглянувшись на дверь, Пацюк выдвинул ящики письменного стола. В верхнем не было ничего особенного - так, офисные радости: от амбарных книг до скрепок. Зато в нижнем!.. На самом дне небрежно валялись какието странные фигурки. Пацюк вытащил одну из фигурок и поднес к лицу. Черт возьми, да это кукла, надо же, какая гадость! - затвердевший воск, подобие одежды, кончики обуглившихся спичек вместо глаз. Да к тому же подушечка с иголками! И не просто с иголками, а с сапожными иглами.
   Уж не отделение ли "Актер и режиссер кукольного театра" заканчивала Марина?
   Пацюк повертел жалкий комок воска в руках и решил, что - нет. Уж слишком непрезентабельны были поделки, ничего общего с хрустальным совершенством основной экспозиции...
   Шорох за дверью заставил Пацюка бросить фигурку обратно в ящик и отпрыгнуть от стола.
   Когда в кабинет вплыла Марина с кофе, он уже чинно сидел на диване.
   - Не скучали? - спросила Марина.
   - Что вы!
   - Кофе готов. Прошу. Вам с сахаром или без?
   - С сахаром.
   - Все мужчины обожают сахар. Мой подл... - Марина неожиданно помрачнела. - Кое-кто так и называет возлюбленных: "Мой сахарок". А вы как называете свою девушку?
   - Ангел, - секунду подумав, ответил Пацюк.
   - Тоже неплохо. Но "мой сахарок" звучит гораздо интимнее. А ангелы принадлежат всем. Вы не находите?
   - Нахожу.
   Пацюк действительно находил, что Марина неглупа и даже в какой-то мере философична. Ангелы принадлежат всем, тут она права. Это национальное достояние.
   - Значит, вы знали девушку, - в который раз безуспешно начал Пацюк, отхлебывая кофе.
   - Шапочное знакомство, поверьте. - Марина скрипнула зубами. - Если бы она не заявилась сюда в один из понедельников... Дожидалась открытия этой своей конторы, видите ли... Я была бы избавлена от этого знакомства. Равно как и...
   Она не договорила.
   - Если вы хотите узнать о ней побольше, я могу порекомендовать вам одного человека. Он очень, очень близко с ней знаком.
   - Правда?
   - Боюсь, что да. А её убийц уже нашли? - Марина перескакивала с темы на тему с быстротой блохи.
   - Нет. Пока ещё нет.
   - А вы сами выступаете как частное лицо?
   - Да. Пожалуй, что так. - Пацюк сказал святую правду. - Я выступаю как частное лицо.
   - Тогда тем более. Я дам вам адрес. Поезжайте туда и разберитесь. Думаю, этот подл... этот человек сможет рассказать вам много интересного.
   - Я могу сослаться на вас? Марина хихикнула.
   - На меня не стоит. И учтите, он понимает только язык грубой силы. Вы были её любовником? - Очень изящный пируэт, ничего не скажешь!
   - Я предпочитаю другие термины.
   - Суть от этого не меняется. Если вы были влюблены в девушку, а она пострадала от рук этого подл... этого человека, не грех его и прихлопнуть, а? - заговорщицки подмигнула Марина. - А я дам вам пистолет.
   У Пацюка отвисла челюсть.
   - Пистолет? Зачем мне пистолет?
   - Поруганная честь, разве это не мотив, милый мальчик? Вас оправдают.
   - Статья № 107 УК РФ "Убийство в состоянии аффекта", - машинально констатировал Пацюк. - До трех лет.
   - Что такое три года для молодого человека!.. - Марина посмотрела на Пацюка почти влюбленно. - И не заметите, как они пройдут...
   - Знаете что? Давайте пока ограничимся адресом.
   - Ну хорошо. - Мимолетная влюбленность Марины улетучилась как дым. Все время забываю, что Питер - это не Сицилия. А наши ротозеи на вендетту не способны.
   Она поднялась, подошла к столу, вынула из ящика визитку черного цвета и швырнула её Пацюку. Примерно так же швыряют кость шелудивому, всем надоевшему псу.
   Пацюк не глядя сунул визитку в карман и поднялся. И в полной тишине направился к выходу. Он уже открывал дверь, когда Марина остановила его:
   - Подождите, Егор. У меня для вас маленький подарок.
   - Подарок?
   - Ну да...
   Она подошла к стенке, раскрыла нижние створки и вытащила наружу небольшую, но очень изящную лампу из голубого стекла: её основание представляло собой точную копию скульптуры Родена "Грешница".
   - Это вам, Егор!
   - Мне? Я не могу принять.
   - Бросьте. "Кибела" имеет право подносить дары.
   - Но... за что? - наконец догадался спросить Пацюк.
   - Вы принесли хорошую весть, мальчик. А гонцов, принесших хорошую весть, как правило, награждают. Ну, идите. Мне действительно пора закрываться. И не потеряйте визитку, милый мой!
   ...Когда Пацюк проводил взглядом новехонький "Рено-Меган" владелицы "Кибелы", наваждение исчезло. Она не предложила Егору подвезти его до метро (очевидно, потому, что боялась осквернить велюровый салон сомнительной чистоты пацюковским задом), но приветливо посигналила ему на прощание. Должно быть, если бы "милый Егор" согласился воспользоваться пистолетом, то Марина на руках отнесла бы его к квартире своего обидчика.
   Но Пацюк не согласился и довольствовался теперь утешительным призом лампой "Грешница".
   Он снова стоял перед входом в галерею стекла и тупо смотрел на табличку "CLOSED". Вот уж воистину - "CLOSED".
   Тупиковая ветвь.
   Все произошедшее с ним за последние полчаса казалось совершенно нереальным. Эта женщина знает Мицуко, эта женщина откровенно радуется её смерти, она купается в ней, как какая-нибудь пресыщенная финикийская царица в бассейне с розовым маслом. А несчастный, сбитый с толку Пацюк выполняет при царице роль раба на серебряной цепочке. И щекочет пятки повелительницы павлиньим пером. И к тому же ублажает рассказами об умышленных убийствах...
   Если бы Мицуко пропала в недрах галереи, если бы она отправилась отсюда прямо на жертвенный алтарь - вряд ли владелица галереи была бы столь откровенна. А она откровенна - глупо откровенна, пугающе откровенна. Она может быть роковой убийцей и тупым орудием мести, но только в своем воображении. Именно поэтому она так обрадовалась известию, которое принес Пацюк. Дело сделано, и сделано не её руками. Интересно, чьими?.. Пацюк вынул из кармана визитку, которую дала ему Марина, и прочитал:
   ДМИТРИЙ БЫКОВ
   PRIVATE DESIGN LINE BY DMITRY BYCKOV
   Дизайн и изготовление галогенных светильников.
   Создание уникальных изделий VIР класса
   Очевидно, это и есть тот самый "автор по понедельникам", которого Марина так ненавидит! Преуспевающий дизайнер, другой бы здесь не выставлялся. Но зачем Мицуко приехала сюда, если была суббота и до понедельника оставалось ещё целых два дня?
   Логичнее было бы сразу отправиться к этому самому Дмитрию Быкову, раз уж они были так неразлучны, раз уж они были так... Подумав об этом, Пацюк снова почувствовал укол ревности. Странное дело, любовь умерла, даже не родившись, а ревность пережила её, как дети переживают своих родителей.
   Пока Пацюк переживал драму любви и ревности, ноги сами вынесли его к "увеселительному заведению с бутылками", как охарактеризовал его Жумыга. Увеселительное заведение следовало сразу же за "Кибелой", стоило только пройти мимо темной подворотни проходного двора.
   Просто Лас-Вегас какой-то в убогом российском варианте. Или ощипанный Мулен-Руж.
   Несколько минут Пацюк зачарованно глазел на двухэтажный особнячок в стиле модерн, несколько испорченный чрезмерной иллюминацией. То, что Жумыга принял за "бутылки", оказалось самыми обыкновенными люминесцентными кеглями. А расплывчатое "увеселительное заведение" конкретизировалось в самый обычный кегельбан. Кегельбан носил романтическое название "Бухта Провидения" и был украшен двумя пальмами в кадках (очевидно, морозоустойчивыми).
   После разговора с Мариной посещение кегельбана теряло всякий смысл, и Пацюк уже собирался пройти мимо него, когда вспомнил фразу, случайно оброненную владелицей галереи: "Дожидалась открытия своей конторы, видите ли..."
   А где можно дожидаться "открытия своей конторы"? На другой конец города не поедешь. Значит, контора находится где-то поблизости. Жаль, что он не расспросил об этом Марину (профессиональный минус), но можно попытаться найти контору самому методом исключения (профессиональный плюс).
   Успокоившись на этом, Пацюк принялся методично прочесывать окрестности на предмет обнаружения контор. Какое из зданий, предложенных ему коротенькой улицей Добролюбова, может прокапать под "контору", пришлось определять на ходу.
   Контора - понятие растяжимое, решил Пацюк. За ней может скрываться и самое банальное ЖЭУ, и какойнибудь проектный институт, и столовка, и вахта рабочего общежития, и госпредприятие по сбору нефтяных пятен в акватории Невы и Малой Невки...
   Но все эти "конторы" имели один существенный недостаток: они не могли быть стойлом для ангела - это во-первых. И во-вторых: на улице Добролюбова их просто не было. Исключение составляли лишь неработающая фабрика театрального костюма (жизнь там, очевидно, прекратилась сразу же после съемок исторической фрески "Александр Невский" в 1938 году), галерея "Кибела" и платный туалет у небольшого скверика.
   И - кегельбан "Бухта Провидения",
   А кегельбан - при известной доле воображения - можно классифицировать как контору. Она же - синоним злачного места. Читай - увеселительного.
   Успокоив себя этими мыслями, Пацюк устремился к дрожащим на ветру пальмам. В конце концов, он может только поинтересоваться девушкой. За спрос не дают в нос, как говорится.
   ...Попасть в кегельбан оказалось непросто.
   "Бухта Провидения" была заведением с размахом. В холле, затянутом зеленым сукном, среди обилия никелированных ручек, поручней, зеркал и чучел представителей северной фауны скучал охранник, сам похожий на чучело. Прежде чем подойти к свирепому смотрителю, Пацюк критически осмотрел себя в зеркало.
   Н-да...
   Остается утешать себя тем, что в Америке уже давно никого не встречают по одежке. И дети миллионеров могут позволить себе щеголять в рваных джинсах.
   Он, конечно, не сын миллионера, но попытать счастья стоит.
   Пацюк придал лицу выражение известной денежной независимости (в пределах двухсот-трехсот баксов на выпивку, наглеть не надо) и двинулся к охраннику.
   - Здравствуйте, - бодрым тоном начал он.
   - Рановато пришел, - не сразу откликнулся охранник.
   - Да? А когда приходить?
   - Часам к шести утра. Тогда и соберешь. Последняя фраза заинтриговала Пацюка.
   - Что именно?
   - Бутылки... Ты же за бутылками пришел? Рановато, брат. Еще и посетители не собрались, а ты уже приперся, воздух портишь. Сказано тебе...
   Неожиданно охранник замолчал. Он молчал так долго, что Пацюк не на шутку забеспокоился. И только когда ему удалось перехватить взгляд тупорылого тюленя, вскрылась и причина его молчания.
   Лампа "Грешница".
   Подарок на внеплановое Рождество.
   Мозги Пацюка заработали с бешеной скоростью. Лампа "Грешница" - вот его пропуск в закрытый сад наслаждений!
   - Вот, - самым независимым тоном произнес Пацюк. - Продаю.
   - Почем? - Пудовая лапа охранника потянулась к произведению искусства.
   - Пятьсот.
   - Рублей?
   - Долларов. - Пацюк затаил дыхание.
   - Краденая небось?
   - По наследству... досталась.
   - Дорого.
   - Дешевле только в Иностранном легионе.
   При чем здесь Иностранный легион, Пацюк объяснить не мог, но его последние слова произвели на охранника благоприятное впечатление.
   - Дорого... Не потянуть, брат.
   - Может быть, кто-нибудь из ваших возьмет? Из обслуги? - робко предложил Пацюк.
   - Может, и возьмет. Ты рискни.
   - А куда идти-то?
   - Сейчас прямо и вверх по лестнице. Дверь там одна, не ошибешься.
   Прижав спасительницу-лампу к груди, Пацюк бросился выполнять инструкции охранника. Если бугай передумает и решит вырвать у него не только "Грешницу", но и яйца, - шансы Пацюка невелики.
   Никто за ним не последовал. Должно быть, в "Бухте Провидения" уважали частную собственность. Даже таких отстойных типов, как обладатель старой гоночной куртки с номером "21".
   Добравшись до второго этажа, Пацюк потоптался на малиновом ковре и осторожно распахнул дверь. Никогда прежде ему не доводилось бывать в кегельбанах, и открывшийся Пацюку попсовый ангар поразил его воображение.
   Это было нечто среднее между школьным спортзалом и палубой большого прогулочного корабля. Для того чтобы попасть на эту палубу, Пацюку пришлось спуститься вниз по крутой металлической лестнице, увешанной шкурами животных. Вряд ли все они были подстрелены в настоящей бухте Провидения, но их обилие впечатляло.