Платова Виктория. Битва божьих коровок

   Забелину пришлось приложить определенные усилия, чтобы вернуть беседу в более спокойное русло. Впрочем, и сам Полтавченко уже перегорел. Теперь его интересовало только одно: когда будут судить гнусного ката<Палача (укр.)>, оборотня и извращенца. Прозрачно намекнув, что следствие разберется во всем произошедшем и авторы преступления будут наказаны по справедливости, Забелин выпроводил экспансивного хохла восвояси.
   Следующим на очереди был Бабаджон Насруллаев, забитый улыбчивый дехканин с лицом Авиценны. Сорок минут мучительных выкладок на пальцах - и Насруллаев подтвердил все сказанное приятелем. Да, он первый заметил свет в окне особняка во время совершения утреннего намаза. Он давно выбрал себе это чистое место на отдаленном, самом высоком холме - для молитв. Да, когда молитва была закончена, он на некоторое время задержался на вершине, привлеченный светом. В это время к нему присоединился Павло. Он указал ему на свет. Оба решили выяснить происхождение загадочных отблесков.
   Приятели Насруллаева и Полтавченко ничего существенного к уже данным показаниям добавить не могли. Русский они знали "мало-мало, якши?", но общую картину состряпать сумели. Все пятеро эти два выходных провели на рабочих местах - как и предыдущие субботы и воскресенья. Никто из них понятия не имел даже об имени соседа; никто никогда с ним не разговаривал; никто никогда не видел возле дома посторонних; никто никогда не видел, чтобы к Спасскому приезжали гости. Слова "никто" и "никогда" доминировали в лексиконе залетных строителей, и Забелину пришлось смириться с тем, что ничего больше он из косвенных свидетелей не выдоит.
   Как ничего не выдоит и из самого Спасского.
   Этот - крепкий орешек, этот будет держаться до последнего. Забелин хорошо знал этот тип лютиков-хиппи, модернизированных урбанистических дурачков в очочках без оправы "Арриведерчи, Roma" и с университетом за плечами. И не просто с университетом, а с каким-нибудь гуманитарным вывертом. Английский с французским да немецкий с испанским их не прельщают, подавай им что-нибудь поэкзотичнее. Португальский без примесей, японский с каллиграфией или малайский с диалектами...
   Да, такие типы никогда не нравились Забелину. Кроме приснопамятных очочков, в джентльменский набор Феликса Спасского входили: копеечная серьга в ухе (в виде дракона, кусающего свой хвост), копеечный перстенек на мизинце (в виде скорпиона, жалящего себя в голову) и не поддающиеся исчислению веревки на запястьях.
   Во времена юности Забелина собирательный образ Феликса Олеговича Спасского украшал собой стенды "ОНИ МЕШАЮТ НАМ ЖИТЬ".
   Сам Спасский держался совершенно спокойно, если не сказать отстранение. Его совсем не смущало то обстоятельство, что задержан он был неподалеку от места преступления, а именно - спящим на раскладушке, под которой стоял таз с кровью убитой.
   - Вы же понимаете, что это ничего не значит, господин следователь, мягко увещевал подозреваемый Забелина.
   - Значит, вы полагаете, что убийство в доме, который вы сторожите, ничего не значит?
   - Я к нему непричастен.
   - А таз с кровью под вашей раскладушкой... Как он там оказался?
   - Вот вы и должны установить, как он там оказался. Вы ведь сотрудник правоохранительных органов, не я. И вы должны доказать мою невиновность или найти более существенные доказательства моей виновности, чем эта... емкость с кровью. Разве на ней уже обнаружены мои отпечатки?
   Спасский снял свои старенькие "Арриведерчи, Roma" и аккуратно протер их рукавом. И кого-то живо напомнил Забелину. Где-то он уже видел и эту лисью мордочку, и эти бесцветные, сдвинутые к переносице глазки, и такие же бесцветные волосики... И короткую верхнюю губу.
   - Кое-какие отпечатки на ... как вы сказали, "емкости", обнаружены, соврал Забелин. Соврал от отчаяния: не было на тазу никаких отпечатков. Так что нам остается подождать только результатов дактилоскопии.
   - Подождем. Время ведь у нас есть? - Спасский, этот блеклый обмылок, откровенно хамил следователю.
   - Время есть. А пока расскажите мне, где вы были в субботу вечером.
   - Когда было совершено убийство, я так понимаю? - холодно уточнил Спасский.
   - Правильно понимаете.
   - Меня не было. Я уезжал на выходные.
   - Надеюсь, найдется хотя бы несколько свидетелей, которые это подтвердят?
   - Надеюсь. - В голосе Спасского послышались тревожные нотки.
   - Мать, сестра, возлюбленная. - Забелин сразу же ухватился за кончик этой тревоги и принялся рвать её зубами.
   - Мама сейчас в санатории... "Северная Ривьера". Это недалеко от Зеленогорска. Санаторий для сердечников, - пустился в пространные и совершенно ненужные объяснения Спасский.
   Он явно занервничал. Это было уже кое-что, и Забелин воспрянул духом.
   - Значит, вы ездили к ней?
   И снова сторож продолжил манипуляции с очками.
   - Не совсем.
   - Что значит "не совсем"?
   - Я собирался поехать. Даже взял билет на электричку... Но в последний момент решил остаться в Питере.
   - Что вы говорите! И почему вы решили остаться?
   - Купил книгу, - просто сообщил Спасский. - Довольно редкую. Я давно её искал. А когда нашел, то...
   - То?
   - Просто вернулся домой. Я так безуспешно за ней гонялся, и когда, наконец, заполучил, - просто стало жаль тратить время на пустяки.
   - На мать и санаторий "Северная Ривьера"?
   - Возможно, я не совсем точно выразился...
   - И что это за книга?
   - "Бодо Тодол", - после непродолжительного молчания раскололся Спасский. - Тибетская "Книга Мертвых". Дореволюционное издание. Без купюр...
   Только теперь Забелин понял, кого так сильно напоминает ему Феликс Олегович Спасский. Гиммлера! Такого же тихоню-палача и доморощенного оккультиста!
   - Вы ведь видели место преступления, Феликс Олегович.
   - Да. Я видел место преступления, - после непродолжительного молчания подтвердил сторож.
   Забелина передернуло от бесстрастности его голоса. Даже если Спасский, как он утверждает, и невиновен в убийстве, мог бы проявить хоть какое-то сочувствие к жертве, хоть какое-то сострадание.
   - И что вы скажете по этому поводу?
   - Глупость.
   - Глупость?
   - Люди, которые... Которые совершили это, не имеют никакого отношения ни к одному из культов. Они понятия не имеют о сатанизме.
   - Зато вы очень хорошо о нем осведомлены. Та литература, которую мы нашли у вас в тумбочке...
   - Это легально изданные произведения.
   - И "Майн кампф"? - тотчас же подловил Забелин жалкого человеконенавистника. - Насколько мне известно, распространение этой книги запрещено.
   - Я купил её в начале девяностых. Нравы тогда были значительно либеральнее.
   - А все остальные издания?
   Книги, выуженные из тумбочки сторожа, не отличались особым разнообразием: "Некрономикон", "Сатанинская Библия", "Сборник литаний и молитв Культа Люцифера"... И целая кипа отксерокопированных брошюр сходной направленности.
   - Я много лет занимаюсь изучением сатанизма. И даже собираюсь опубликовать комментарии к "Сатанинской Библии".
   - Почтенное занятие, ничего не скажешь. Вы закончили университет?
   - Психологический факультет. Но в последнее время специализировался по шумеро-аккадской мифологии. Отголоски некоторых шумерских культов мертвых можно найти в знаменитом "Некрономиконе"...
   Глаза оголтелого адепта шумеро-аккадской мифологии заблестели так нестерпимо, что Забелин зажмурился. На своем веку в Управлении он повидал парочку серийных убийц и с десяток маньяков помельче. И мог с уверенностью утверждать, что именно этим они и отличались от остальных людей - таким вот торжествующим блеском в глазах. Блеском высшего знания о том, что же находится за Чертой.
   За чертой смерти.
   - И что же там находится, за чертой смерти? - спросил однажды Забелин у одного из своих подследственных, обвиняемого в убийстве пяти человек.
   - Жизнь, - ответил тот.
   Через полгода он повесился в камере.
   - ...В том самом "Некрономиконе", который лежал у вас в тумбочке, сказал Забелин и поморщился: то ли парень действительно дурачок и не понимает, что над ним нависло. Или просто косит под дурачка. А умники, косящие под дурачков, - только лишний геморрой для следствия. Со временем, конечно, расколется, но нервы потрепать - потреплет.
   - Я объяснял вам, я профессионально занимаюсь теорией сатанизма.
   - Только теорией? Не применяете знания на практике?
   - Я никого не убивал.
   - Значит, вас не было около двух суток, - перевел разговор Забелин.
   - Чуть меньше, если быть совсем точным. Я уехал в субботу утром и вернулся сюда вечером в воскресенье.
   - И вернувшись, не заметили ничего необычного?
   - Нет. Я очень устал. Сразу же лег спать.
   - И на второй этаж не поднимались?
   - Нет. Я вообще нечасто там бываю.
   - Как долго вы работаете сторожем? Спасский на секунду задумался.
   - Около года. Хотя я не вижу особого смысла в этой своей деятельности. Дом законсервирован, мебель вывезена, красть здесь особенно нечего.
   - И все же вы продолжаете работать.
   - Да. Это очень выгодное место. Приличная зарплата, минимум обязанностей и масса свободного времени.
   - На изучение сатанинских культов, - поддел Спасского Забелин.
   - Не только.
   - Вас нанял на работу хозяин особняка?
   - Нет. Хозяина я никогда не видел. Говорят, что, пока ещё строительство было не закончено, с ним произошла какая-то темная история. В подробности мне вдаваться не хотелось.
   - Тогда кто же вас нанял?
   По лицу Спасского пробежала легкая усмешка.
   - Она и нанимала.
   - Что значит - "она"? - опешил Забелин.
   - Девушка... та самая, которая...
   - Вы хотите сказать, что именно гражданка Алексеева...
   "Скверно, должно быть, я выгляжу, - подумал Забелин. - Глаза из орбит, и язык во рту не помещается... Вот это сюрприз, мать его за ногу!.."
   - Что же вы раньше... - Забелин мог бы многое сказать сатанисту-теоретику, но только махнул рукой.
   - Не знаю, почему я этого не сказал. А разве вы всегда можете объяснить свои поступки? - Похоже, сейчас Спасский говорил искренне.
   - А теперь, значит, решили об этом рассказать.
   - Вы ведь все равно все установите.
   - Ну хорошо. На работу вас наняла гражданка Алексеева. Елена Сергеевна.
   - Я знал её под другим именем. И не ты один!
   - Под каким же?
   - Мицуко. Она называла себя Мицуко.
   - Она приезжала сюда?
   - Нет. Никогда. Мы встречались в городе. Раз в месяц. Всегда в одном и том же месте. В метро, на выходе из "Маяковской".
   - Вот как! Ей было удобно встречаться с вами в метро?
   - Думаю, это мне так было удобно. Я живу недалеко, на Рубинштейна. Мне так было удобно, а она не хотела лишний раз меня напрягать.
   Забелин едва не засмеялся в лицо ушлому парню. Похоже, по травле басен этот карманный Гиммлер не имеет себе равных!
   - И откуда такая забота?
   - Дело в том, что я был одиннадцатым. Одиннадцатым из кандидатов на должность сторожа. И первым, кто согласился здесь работать.
   - Что так? - по инерции спросил Забелин, хотя и без его вопроса все было ясно.
   Зловещий лабиринт коридора, архитектура, заимствованная прямиком из фильма ужасов, скульптуры и барельефы, от одного присутствия которых хочется пить водку декалитрами. Даже сейчас, когда на улице октябрь, довольно приличная погода и есть какой-то намек на солнце, - и то кровь перманентно стынет в жилах от всего этого дьявольского великолепия. А что творится здесь зимой и поздней осенью? Не каждый человек согласится добровольно обречь себя на заточение в этом склепе. Тут и у здорового крыша поедет...
   - Дом мрачноват, - мечтательно произнес Спасский.
   - А для вас оказался в самый раз.
   - Для меня - да.
   - И как же вы вышли на нее?
   - На кого?
   - На девушку? Ну, и на работу, разумеется.
   - По объявлению. Знаете, такие бесплатные газеты... "Центр-плюс" называются. Их в почтовые ящики кладут... По-моему, у меня она где-то сохранилась.
   - И что же было в газете?
   - Требуется сторож и все такое... Оставьте свое сообщение на пейджере, вам перезвонят. Я оставил. Мы встретились с хозяйкой... Приехали сюда. Я все осмотрел, сказал, что согласен. Обговорил с ней условия. Она дала мне деньги вперед. И ключи от дома. Рассказала, что к чему. Потом мы встречались с ней во второе воскресенье месяца, она передавала деньги. У "Маяковской", я уже говорил...
   - Только она?
   - В каком смысле?
   - Только она передавала?
   - Два или три раза приезжал мужчина. Думаю, это когда хозяйка куда-нибудь уезжала.
   - Он сам вам об этом говорил?
   - Кто я такой, чтобы передо мной отчитывались? Просто я так предположил, вот и все.
   - А сама Алексеева - она никогда сюда не приезжала?
   - Кроме единственного первого раза - нет... Сюда вообще никто не приезжал.
   - А вы ни с кем не общались? Вы ведь здесь уже около года.
   - Нет... Я не люблю людей. У меня от них ногти слоиться начинают.
   "Отмороженный какой-то... разговаривать не разговаривал. Вроде как лыбится тебе, а сам сквозь тебя смотрит", - вспомнил Забелин короткую характеристику, данную сторожу хохлом Полтавченко. Совсем недалек от истины хитрый хохол!..
   - Ничего, что я здесь сижу? - спросил Забелин.
   - А что мы можем сделать? И вы, и я?
   - Значит, в субботу и воскресенье вас здесь не было?
   - Нет.
   - А свидетели утверждают...
   - Этот строительный мусор? - На лице Спасского возникло выражение гадливости. - Что он может утверждать?
   "Статья 101 УК РФ по тебе плачет, попрыгун ты чертов... "Принудительное лечение в психиатрическом стационаре". А уж за убийство с особой жестокостью по статье 105 УК РФ, часть 1, тебе корячиться наверняка..."
   - И тем не менее свидетели утверждают, что в субботу и в воскресенье вечером в том крыле дома, где вы проживаете, горел свет.
   - Я этого и не отрицаю. - Поймать Спасского за рукав засаленного свитера оказалось не так-то просто.
   - Не отрицаете?
   - Видите ли... В городе я бываю редко, только раз в месяц, когда приезжаю за зарплатой. Все остальное время нахожусь здесь. Я - сторож, для этого меня и нанимали. Чтобы отпугивать всякий сброд - мародеров, бомжей. Детей, которым делать нечего. И когда я уезжаю отсюда - всегда оставляю свет. Это - психологический фактор. Не всякий решится залезть в дом, если он не кажется пустым.
   - И в эти выходные...
   - Не просто выходные, - снисходительно поправил Спасский Забелина. Второе воскресенье месяца. Я должен был встретиться с хозяйкой и получить свою зарплату. А потом уже уехать к матери.
   - К матери вы не поехали. И денег не дождались, если я правильно понимаю.
   "Да и кто бы тебе платил, если работодательница к воскресному утру уже лежала на мраморном столе-с перерезанным горлом..."
   - Отчего же... Деньги я получил. Подъехал тот самый человек, который обычно подменяет Миц... Алексееву.
   - А вернулись вы в воскресенье вечером. И не заметили ничего подозрительного.
   - Я уже говорил. Я отправился спать. И потом... Я не поднимаюсь на второй этаж. Живу в том крыле, которое мне определила хозяйка. Плюс хозблок. Это было одно из условий моего найма на работу.
   - И вы ни разу его не нарушали.
   - Я и не мог его нарушить. Дверь на второй этаж всегда закрыта.
   Очкастый врал таким наглым образом, что Забелин даже задохнулся от негодования.
   - Свидетели утверждают, что дверь была открыта. Именно из неё они спустились в холл.
   - Они могут говорить все, что угодно. Вы не исключаете, что с их стороны имел место сговор? Так что здесь имеет место быть их слово - против моего. Патовая ситуация, вы не находите?
   - Одну из улик, а именно эмалированный тазе кровью жертвы, нашли у вас под раскладушкой гораздо позже. Уже во время проведения оперативно-разыскных мероприятий. Надеюсь, этот очевидный факт вы не отрицаете.
   После этой реплики Забелина Феликс Олегович Спасский надолго замолчал. А Забелин, близко придвинувшись к пижонским очкам поклонника Сатаны, задушевно произнес:
   - Ты хоть понимаешь, во что вляпался, парень? И если не найдется хоть какой-нибудь завалящий господь бог, который подтвердит твое алиби на субботний вечер... А лучше - сразу два или три со святым духом в придачу... Я тебе не завидую.
   Наконец-то! Наконец-то он прищемил хвост этой велеречивой академической гадине!
   - Я буду разговаривать только в присутствии адвоката, - прошелестела гадина и дрожащими кончиками пальцев вытерла пот со лба. - А вам больше ни слова не скажу.
   - Еще как скажешь! - улыбнулся Забелин и сразу же перешел на официальный тон: - Подпишите ваши показания, Феликс Олегович. Я задерживаю вас до выяснения всех обстоятельств дела.
   - Но... Я не убивал...
   Но стенания юного Гиммлера уже мало трогали Забелина. Косвенных улик было хоть отбавляй, наверняка найдутся и прямые. Теперь только одно обстоятельство смущало его. Только одно. Личный досмотр показал, что на теле Спасского не было найдено ни одной царапины. Ни свежей, ни подсохшей никакой. Только два застарелых шрама и родимое пятно в паху, по форме и цвету напоминающее раздавленную клубнику.
   И больше ничего.
   ...Спасского увезли. Судмедэксперт Крянгэ уехал вместе с оперативниками. А Забелин остался у "рафика" поджидать Пацюка. Тот появился спустя двадцать минут в самом мрачном расположении духа. Да что там мрачном - он был не похож сам на себя, тень от человека, тень от тем и человека. И круги под глазами. Черт возьми, да из него как будто весь воздух выкачали!..
   - Где ты пропадаешь?
   - Кое-что собрал о хозяине особняка, - глухим голосом сказал Пацюк. Некто Манский Андрей Иванович. Бывший владелец бумажного комбината в Карелии. В Питере у него было свое издательство... "Бельтан". Профиль учебные пособия, книги для детей... И, представьте себе, литература по оккультизму...
   - Я тоже собрал... кое-что. Покойная была его женой, как тебе такая информация?
   Нет, определенно с парнем что-то происходит. Вот и сейчас, развернулся и ушел. Никакого почтения к непосредственному начальству.
   ..."Рафик" уже выехал за Юкки, когда Пацюк, до этого молчавший, неожиданно заговорил:
   - Она не могла быть его женой, шеф. Дело в том, что Андрей Иванович Манский год назад попал в психушку. Потому что убил свою жену...
   ЧАСТЬ II
   ...Настя не соврала Додику Сойферу,
   Весь вечер она клеила обои.
   Нежно-кремовые тона, хижина в зарослях и лодка на реке. Сотни крошечных лодок и сотни хижин... Сотни раз сама Настя оставалась в хижине, и сотни раз мимо неё проплывали по реке Заза, Илико, теперь вот - Кирилл. Уплыл в своей лодочке дальше всех. Да и жизнь тоже катила свои теплые, нежные, как рисунок на обоях, воды - мимо, мимо, мимо...
   Впрочем, не так-то хорошо она и поклеила. Последняя полоска - та, что у окна, - неожиданно запузырилась, и у Насти засосало под ложечкой в предчувствии каких-то новых грозных перемен. И дело было не только в том, что идеальный многоцелевой механизм для всех видов работ, надежная заводская марка "Анастасия Киачели" дала сбой.
   Дело в том, что этого сбоя не могло не произойти.
   Как не могло существо, которое Настя увидела сегодня в зеркале чужих, мужских глаз, махать тяпкой на огороде, обтягивать полиэтиленом теплицу, доить коз, стоять у плиты и...
   И клеить обои.
   Черной коже, в которую она была затянута весь сегодняшний день, это бы и в голову не пришло.
   Как она оказалась на Бойцова сегодня утром, Настя объяснить не могла. Она вышла из дому с твердым желанием купить с десяток рулонов обоев и прочую хозяйственную мелочь. Но... То ли машины притормаживали возле неё слишком часто, то ли люди смотрели на неё как-то особенно, то ли вся её тридцатилетняя сущность вошла в жесткое противоречие с определением "мамаша"...
   Факт оставался фактом.
   Ноги, обутые в ботинки Кирилла, сами принесли её к флигельку. И ей ничего не оставалось, как подняться по лестнице к железной двери и нажать кнопку звонка.
   Открыл ей все тот же прыщавый юнец, но теперь их встреча носила совсем другой характер. Челюсть у паренька отвисла, волосы встали дыбом, а глаза едва не вылезли из орбит. Настя и сама испугалась подобной реакции. Неужели вчера, убирая загаженный до последнего миллиметра "Валмет", она пропустила какой-нибудь темный угол? Неужели объявилась настоящая уборщица и теперь самозванку-Настю ждет расплата?
   - Здр... Здравствуйте. - Парень не просто ел её глазами, было впечатление, что он ею подавился. - Вы к нам?
   Неужели он не узнал ее? Поколебавшись, Настя отнесла это к магии "Секретных материалов", которыми так был увлечен юноша в прошедшую субботу. На то, чтобы запомнить уборщицу по найму, у него просто не хватило времени.
   Что ж, тем лучше. Никто не будет изводить её ироническими замечаниями по поводу каких-то Карабселек.
   - К вам.
   - Здорово! - неизвестно чему и совершенно неожиданно для себя обрадовался парень.
   - Вы думаете?
   Ни о чем он не думал. Просто смотрел на нее, и все. Но тем не менее такое бравурное начало приободрило Настю.
   - Я могу поговорить с вашим директором?
   - Конечно. Он будет рад. Подождите секундочку. Юнец попятился от двери и только в самый последний момент (с видимой неохотой!) повернулся к Насте спиной. И исчез в темном коридоре. А она осталась ждать.
   Она оперлась рукой на дверной косяк и задумалась. В рюкзаке (Кирюшином рюкзаке) у неё лежал пакет с удобрением для Aloe Margaritifara. Она купила его совершенно случайно, в маленьком магазинчике "Флора", уже на подступах к переулку Бойцова. Ведь нет никакой уверенности в том, что этот компьютерный маньяк будет следовать листку с указаниями приходящей уборщицы. А это - прямой путь к гибели редкой разновидности алоэ. Она не должна позволить цветочку умереть. Если ничего не выгорит с "Валметом", хотя бы Aloe Margaritifara будет спасен!..
   Итак.
   Удобрение для цветка у неё было, а никакого плана не было.
   Но в самый последний момент Настю осенило. Если "Валмет" откажется предоставить ей информацию о Кирилле (да и кто она такая, чтобы предоставлять ей информацию?), она может сделать ход конем.
   Попроситься на работу.
   За символическую плату. Уборщицей, то есть тем, кем она, по сути, и являлась все эти годы. Она никого не обманет, она будет делать то, что умеет. Только и всего. Нужно только зацепиться за это дурацкое агентство, а уж там она сумеет хоть что-то раскопать. Если Кирюша работал здесь, она обязательно это почувствует.
   А Кирюша здесь работал. Иначе не было бы никакой визитки. Это первое.
   И второе: письмо с угрозами пока ещё никто не упразднял. Как там было написано? "ЕСЛИ БУДЕШЬ ПРОДОЛЖАТЬ СОВАТЬ СВОЙ НОС В ЧУЖИЕ ДЕЛА, ТО ОЧЕНЬ СКОРО МОЖЕШЬ ЕГО ЛИШИТЬСЯ".
   Вот. Именно так. Именно таким угрожающим шрифтом. Они очень легко отмахнулись от письма, работники доблестных органов в лице Георгия Вениаминовича Пацюка. Это письмо было им как кость в горле, как бельмо в глазу. Даже если бы они нашли его раньше Насти, то все равно сделали бы вид, что никогда его не находили! Еще бы, все так замечательно складывается: пришлый, никому не нужный молодой человек повесился в квартире, которую снимал! При закрытых дверях и при закрытых окнах, при перерезанном телефонном кабеле. Без всякой записки, без всякой надежды на то, что в самый последний момент появится кто-то, кто вытащит его из петли. Таких никому не нужных молодых людей полно, тут вряд ли поспоришь.
   И пусть... Пусть её почти убедили в том, что у Кирюши оказались проблемы с психикой. Что он не вынес испытаний Большим Городом, что рисовал своих божьих коровок в надежде на то, что они отнесут его подальше от этого промозглого муравейника.
   На небо. А куда ещё могут унести божьи коровки?..
   Но письмо!
   Письмо с угрозами никак не вписывалось в схему благостного сумасшествия и благостного самоубийства! Кирюше угрожали, и угрожали реально. "Если будешь продолжать совать свой нос в чужие дела..." А кто сует свой нос в чужие дела?
   Вот эти дурацкие частные детективы!
   - ...Вас ждут! - торжественно провозгласил один из этих самых детективов (лохматый, прыщавый и только что вернувшийся).
   И Настя даже вздрогнула от неожиданности.
   - Патрон вас ждет, - ещё раз, уже громче, повторил он. - Прошу вас.
   Спустя минуту Настя уже сидела в кабинете директора, представившегося ей как Валентин Куприянович Метелица. Директор оказался совсем не страшным мужичком лет сорока, с небольшой плешью на макушке, скорбными глазами и порочной, ярко-малиновой прорезью рта. Края прорези топорщились, как у вскрытой консервной банки. Кроме того, мужичок был отдаленно похож на Малхаза из Цхалтубо, двоюродного брата Зазы. Цхалтубский Малхаз относился к Насте гораздо лучше, чем Малхаз зугдидский, ещё один Зазин двоюродный брат. Цхалтубский Малхаз вообще относился к ней лучше всех из родни, и Настя приободрилась.
   Чего никак нельзя было сказать о директоре "Валмета".
   По лицу Валентина Куприяновича задумчиво бродили красные пятна, на висках выступил пот, верхний край консервной банки задрался, и он робко спросил:
   - У вас угнали мотоцикл?
   Издевательства над посетителями, похоже, являются фирменным знаком этого агентства. Хорошо еще, что Метелица не упомянул неверного мужа! Тезис об угоне мотоцикла Настя сразу же отвергла. Но директор все ещё продолжал пялиться на нее. Примерно так же пялился залетный зугдидский Малхаз на Вознесенскую продавщицу Лидуху. Смысл этого взгляда сводился к трем словам: "Я тебя хочу".
   Конечно, взгляд Метелицы не был столь откровенен, и все же, все же... В любом случае он отнесется к Насте снисходительно.
   При такой снисходительности вполне может пройти вариант устройства на работу. Ей не должны отказать, она неожиданно почувствовала это. Ей не должны отказать, ей просто невозможно отказать. До сих пор так смотрел на неё только виноград на винограднике... А уж с ним-то она справлялась играючи, особенно с нежным, тонкокожим Мцване кахетинским.