Страница:
— Эм… — начала Шафти.
— Да, Маникль?
— У меня в рюкзаке есть юбка, сэр.
— О боже! Зачем?
Шафти покраснела. Ответ она не придумала.
— Повяжки, шэр, — не задумываясь, произнесла Игорина.
— Да! Да! Точно! — заторопилась Шафти. — Я… нашел ее в таверне, там, в Плёне…
— Я прощил ребят шобирать любые льняные тряпки, которые они найдут, шэр. На вщякий шлучай.
— Очень разумно, солдат! У кого-нибудь еще что-то есть?
— Я бы не шомневалщя, шэр, — ответила Игорина, осматривая комнату.
Обменялись взглядами. Открыли рюкзаки. Все, кроме Полли и Маледикта, с потупленным взором доставали что-нибудь. Юбку, сарафан и, чаще всего, платки, взятые по какой-то необъяснимой причине.
— Вы, должно быть, думали, что мы серьезно пострадаем, — произнес Блуз.
— Нельжя быть шлишком ошторожным, шэр, — отозвалась Игорина. Она ухмыльнулась Полли.
— Конечно, у меня довольно короткие волосы… — пробормотал Блуз.
Полли вспомнила свои локоны, теперь наверняка перебираемые Страппи. Но отчаяние все равно пробралось сквозь воспоминание.
— Они все равно выглядели старше, — быстро произнесла она. — И носили платки или шали. Думаю, Игори… Игорь сможет сделать для вас что-нибудь, сэр.
— Мы, Игори, ижобретательны, шэр, — согласилась Игорина. Из своего кармана она вытащила кожаный бумажник. — Вще, что мне нужно, шэр, так это дещять минут ш иголкой.
— О, пожилые женщины у меня получаются превосходно, — отреагировал Блуз. И с быстротой, которая заставила Лофти подпрыгнуть, он вдруг согнул руки наподобие клешней, скривил лицо до выражения полного безумства и завизжал: — О бедная я, бедная! Мои бедные старенькие ноженьки! Сейчас все совсем не так, как было раньше! Охох!
За его спиной сержант Джекрам уронил голову на руки.
— Потрясающе, сэр, — произнес Маледикт. — Я никогда еще не видел подобного перевоплощения!
— Может, не настолько старую, сэр? — предложила Полли, хотя, честно говоря, Блуз напомнил ей тетушку Хэтти, выпившую две трети бокала хереса.
— Думаешь? — спросил Блуз. — Ну, хорошо, если ты и впрямь уверен.
— И, э, если вы встретите стражника, э, старые женщины обычно не пытаются, не пытаются…
— … заигрывать… — прошептал Маледикт, чьи мысли, несомненно, пронеслись под тот же косогор.
— … заигрывать с ними, — краснея, закончила Полли и тут же добавила, — по крайней мере, если они не выпили бокальчик хереса.
— И еще вам штоит побричьщя, шэр…
— Побричьщя? — переспросил Блуз.
— Бриться, сэр, — пояснила Полли. — Я приготовлю набор, сэр.
— Оо, да. Разумеется. Не слишком часто встречаешь старушек с бородой, а? Разве что моя тетушка Партеноуп, на сколько я помню. И… э… ни у кого нет пары воздушных шаров?
— Э, зачем, сэр? — спросила Тонк.
— Над большой грудью всегда смеются, — ответил Блуз. Он снова посмотрел на их лица. — Не слишком хорошая идея, да? Но мне очень долго аплодировали, когда я играл вдову Трепет в «Как Жаль, Что Она Дерево». Нет?
— Полагаю, Игорь сможет сшить для вас что-нибудь более, э реалистичное, сэр, — произнесла Полли.
— Да? Ну, что ж, если ты так считаешь… — уныло отозвался Блуз. — Что ж, тогда пойду вживаться в образ.
Он ушел в единственную свободную комнату в здании. Через несколько секунд они услышали его, повторяющим «Охох, мои бедные ноженьки!» на различные визжащие голоса.
Отряд собрался в кучу.
— О чем это он? — спросила Тонк.
— Он говорил о театре, — ответил Маледикт.
— А это что?
— Отвержение в глазах Нуггана, разумеется, — ответил вампир. — Слишком долго объяснять, дитя. Люди притворяются другими людьми, чтобы рассказать историю в комнате, где мир совершенно изменяется. Другие люди сидят и смотрят на них и едят шоколад. Очень, очень Отвратительно.
— Я однажды видела кукольное представление в городе, — вспомнила Шафти. — А потом они утащили человека прочь, потому что это стало Отвержением.
— Я помню это, — кивнула Полли. Крокодилы не могут есть важных людей, хотя, до того представления никто даже и не знал, что такое крокодил. А то место, когда клоун избил свою жену, тоже стало Отвержением, потому что палка была толще дозволенного дюйма.
— Лейтенант и минуты не протянет, вы же понимаете, — произнесла она.
— Да, но он ведь вще равно не будет слушать, так? — отозвалась Игорина. — Я сделаю вще возможное, чтобы из него получилась женщина.
— Игорина, когда подобное говоришь ты, в моей голове возникает очень странная картина, — сказал Маледикт.
— Прости, — ответила Игорина.
— Уоззи, можешь помолиться за него? — спросила Полли. — Думаю, тут нам понадобится чудо.
Уоззи послушно закрыла глаза и на мгновение сложила руки, но потом застенчиво произнесла:
— Боюсь, она говорит, что одной цесаркой здесь не обойтись.
— Уозз? — начала Полли. — Ты что, и впрямь… — и остановилась под ее взглядом.
— Да, и впрямь, — ответила Уоззи. — Я и впрямь разговариваю с герцогиней.
— Ну, что ж, я тоже говорила с ней, — крикнула Тонк. — Однажды я умоляла ее. Но это тупое лицо просто смотрело и не делало ничего. Она никогда не мешала. Все это чушь, глупо… — Девушка замолчала, слишком много слов кружилось в ее голове. — В любом случае, почему она говорит с тобой?
— Потому что я слушаю, — тихо ответила Уоззи.
— И что же она говорит?
— Иногда она просто плачет.
— Она плачет?
— Потому что люди столько всего хотят, а она ничего не может дать им. — Улыбкой Уоззи можно было осветить комнату. — Но когда я буду там, где нужно, все будет хорошо, — добавила она.
— Что ж, тогда хорошо… — начала Полли, чувствуя стыд, который вызвала в ней Уоззи.
— Ну да, точно, — кивнула Тонк. — Но я никому не молюсь, ясно? Никогда. Это не по мне, Уозз. Ты милая, но мне не нравится твоя улыбка… — Она остановилась. — О, нет…
Полли взглянула на Уоззи. Ее лицо было худым и угловатым, а герцогиня на портрете выглядела, ну, точно откормленный палтус, но вот улыбка, настоящая улыбка…
— Этого я не потерплю! — зарычала Тонк. — Прекрати сейчас же! Я серьезно! У меня мурашки по коже из-за тебя! Озз, заставь ее… его прекратить так улыбаться!
— Просто успокойтесь, вы все… — начала Полли.
— Черт возьми, да заткнитесь вы! — перебил ее Джекрам. — Человек даже не слышит, как он жует. Слушайте, вы на взводе. Так бывает. А Уоззи просто немного религиозен. Это тоже случается. И все, что нужно сделать, так это приберечь все это для врага. Успокойтесь. Это то, что военные называют приказом, ясно?
— Перкс? — это был Блуз.
— Лучше бы тебе поторопиться, — хмыкнул Маледикт. — Наверное, корсет зашнуровать надо…
На самом деле Блуз сидел на чем-то, отдаленно похожем на стул.
— А, Перкс. Побрей меня, — произнес он.
— О, но я думал, что ваша рука зажила, сэр…
— Э… да, — неловко начал Блуз. — Дело в том, Перкс, что… Честно говоря, я никогда не брился сам. В школе для этого был специальный человек, а затем, конечно, в армии я пользовался услугами денщика Блитерскайта, а, э, мои собственные попытки были несколько кровавыми. Я никогда даже не задумывался об этом, до тех пор, пока не приехал в Плоцз, и, э… это стало таким щекотливым…
— Сожалею, сэр, — отозвалась Полли. Старый, странный мир.
— Пожалуй, позже ты мог бы слегка проинструктировать меня, — продолжал Блуз. — Ты так гладко выбрит, что нельзя не заметить. Генерал Фрок был бы доволен. Говорят, он не приемлет усы.
— Как угодно, сэр, — ответила Полли. Выхода не было. Она заточила лезвие. Может, удастся сделать всего несколько движений…
— Как думаешь, может сделать красноватый нос? — спросил Блуз.
— Может быть, сэр, — отозвалась Полли. Сержант знает обо мне, я просто уверена, думала она. Я знаю это. Почему он молчит?
— Может быть, Перкс?
— Что? О. Нет… для чего это, сэр? — спросила Полли, с силой взбивая пену.
— Так я буду выглядеть более пфф забавно.
— Не думаю, что суть в этом, сэр. Теперь, если вы, э, откинетесь назад, сэр…
— Вам стоит кое-что узнать насчет молодого Перкса, сэр.
Полли аж взвизгнула. Тихо, как может только сержант, Джекрам пробрался в комнату.
— пфф, сержант? — удивился Блуз.
— Перкс не знает, как нужно бриться, сэр, — продолжил Джекрам. — Отдай мне бритву, Перкс.
— Не знает? — переспросил Блуз.
— Нет, сэр. Перкс солгал нам, так, Перкс?
— Ну хорошо, сержант, хватит уже тянуть, — вздохнула Полли. — Лейтенант, я…
— … несовершеннолетний, — закончил Джекрам. — Так, Перкс? Всего четырнадцать, так? — он посмотрел на Полли поверх головы лейтенанта и подмигнул.
— Э… Я солгал, когда завербовывался, сэр, — произнесла Полли.
— Не думаю, что такого паренька стоит тащить в крепость, каким бы храбрецом он ни был, — продолжал Джекрам. — И мне кажется, он не единственный. Так, Перкс?
Значит вон оно что. Шантаж, подумала Полли.
— Да, сержант, — устало отозвалась она.
— Нельзя допустить, чтобы их всех перебили, сэр, так ведь?
— Я понимаю, о пфф чем вы, сержант, — произнес лейтенант, пока Джекрам аккуратно вел лезвием по его щеке. — Это очень непросто.
— Тогда покончим с этим? — предложил Джекрам.
— С другой стороны, сержант, я знаю, что вы пфф сами вступили в армию еще ребенком, — сказал Блуз. Лезвие остановилось.
— Ну, в те времена все было… — начал Джекрам.
— Вероятно, вам было лет пять, — продолжал лейтенант. — Понимаете, когда я узнал, что встречусь с вами, легендой армии, я естественно заглянул в нашу картотеку, чтобы, может, сделать пару своевременных шуток, вручая вам вашу почетную демобилизацию. Знаете, этакие смешные воспоминания о прошедших временах? И представляете, как я был озадачен, узнав, что вы получаете жалованье, ну, пожалуй, я буду неточен, но около шестидесяти лет.
Полли покосилась на бритву. Та опять опустилась на щеку лейтенанта. Девушка вспомнила об убийстве — ну, ладно, убийстве бежавшего пленника — в лесу. Он будет не первым мертвым офицером в моей жизни…
— Может, одна из канцелярских ошибок, сэр, — холодно отозвался Джекрам. В полутемной комнате, с поросшими мхом стенами, сержант казался великаном.
Ухнула сова, усевшаяся на каминную трубу, По комнате пронеслось эхо.
— Вообще-то, нет, сержант, — произнес Блуз, вероятно, забыв про лезвие. — Ваши документы, сержант, изменяли. Множество раз. Однажды, сам генерал Фрок вычел десять лет из вашего возраста и подписал исправленное. И это был не единственный случай. Честно говоря, сержант, я пришел к единственно верному решению.
— Какому же, сэр? — Все еще прижатое к шее Блуза лезвие снова остановилось. Некоторое время царила полная, гнетущая тишина.
— Был какой-то другой человек, которого так же звали Джекрамом, — медленно проговорил Блуз, — чьи документы… спутались с вашими и… любая попытка офицеров, которые ничего не понимали в цифрах, разобраться с ними, лишь усложнила дело.
Лезвие вновь начало движение, мягко и осторожно.
— Думаю, вы точно разобрались со всем этим, сэр, — ответил Джекрам.
— Я собираюсь приложить к пакету объяснительную записку, — продолжал Блуз. — Полагаю, будет разумно спросить прямо здесь и сейчас, сколько вам лет. Сколько вам лет, сержант?
— Сорок три, — сразу же ответил Джекрам. Полли взглянула вверх, ожидая мощного раската грома, который должен бы сопровождать ложь истинно вселенского масштаба.
— Вы уверены? — спросил Блуз.
— Сорок пять, сэр. Трудности солдатской жизни, сэр.
— Даже так…
— А, кажется, я припоминаю пару дней рождения, что как-то выпали из головы, сэр. Мне сорок семь, сэр. — И Полли все равно не заметила никаких намеков на возмущение небес.
— Э… да. Хорошо. В конце концов, вам ли не знать, а, сержант? Я все исправлю.
— Благодарю, сэр.
— Точно как и генерал Фрок. И майор Галош. И полковник Леджин, сержант.
— Да, сэр. Канцелярские ошибки преследовали меня всю мою жизнь, сэр. Я был их мучеником. — Джекрам отступил назад. — Готово, сэр. Лицо гладкое, точно попка младенца. Гладкое, как и должно быть, а, сэр? Я всегда любил гладкие вещи.
Они смотрели вслед Блузу, шедшему сквозь лес к тропе. Они видели, как он присоединился к беспорядочной очереди женщин, стоявшей перед воротами. Они старались услышать крики, но их не было.
— А чт-то, любая женщина так сильно качает бедрами? — спросила Уоззи, подсматривая из кустов.
— Если только незаконно, — отозвалась Полли, осматривая крепость в телескоп лейтенанта. — Что ж, нам предстоит лишь ждать какого-нибудь сигнала, что с ним все в порядке.
Где-то в вышине, вскрикнул сарыч.
— Нет, они возьмут его, как только он пройдет через дверь, — проговорил Маледикт. — Готов поспорить.
Они оставили на страже Нефритию. Отскребя краску, тролль становился просто частью каменистой местности, и никто не мог бы ее заметить раньше, чем столкнулись бы с ней, а потом было бы уже поздно.
Они шли обратно сквозь лес, и почти уже дошли до фермерского домика, когда произошло это.
— А ты неплохо держишься, Мал, — сказала Полли. — Похоже, трюк с желудями удался? Ты даже не упоминал про кофе…
Маледикт остановился и медленно повернулся. К ужасу Полли, его лицо сверкало от пота.
— Тебе обязательно надо было вспомнить об этом, да? — прохрипел он. — Нет, только не это! Все было так чудесно! Почти удалось! — Он упал, но все же встал на колени. Когда он поднял голову, в его глазах сверкал красный огонь. — Приведи… Игорину, — задыхаясь, пробормотал он. — Она знает, что делать…
… вопвопвоп…
Уоззи молилась. Маледикт снова попытался подняться, упал на колени и умоляюще поднял руки к небу.
— Убегайте, пока еще можете, — пробормотал он, его зубы заметно удлинились. — Я…
Мелькнула почти невидимая тень, и вампир повалился вперед, оглушенный восьмиунцевым пакетом с кофейными зернами, который упал прямо с чистого неба.
До фермерского домика Полли несла Маледикта на плече. Она по возможности удобнее устроила его на соломе, и отряд начал совещание.
— Как думаешь, может стоит попытаться вытащить этот пакет из его рта? — нервно спросила Шафти.
— Я пыталась, но он сопротивляется, — покачала головой Полли.
— Но он же без сознания!
— Он все равно не отпустит! Он сосет его. Могу поклясться, он был без сознания, но он просто вроде бы как дотянулся, ухватил пакет и укусил! Он упал прямо с неба!
Тонк уставилась на Уоззи.
— Герцогиня решила нас обслужить? — спросила она.
— Нет! Она говорит, это не он-на!
— В таких шлучаях идет дождь из рыбы, — произнесла Игорина, осматривавшая Маледикта. — Полагаю, по плантации кофе пронесся ураган, а потом, может, разряд молнии в вышших слоях атмос…
— А когда они пролетели сквозь фабрику, выпускающую маленькие пакетики с кофе? — спросила Тонк. — Вроде тех, где веселый мужичок в тюрбане говорит «Редкий Жареный Клатчский! Когда Кирки не Достаточно!»
— Ну, если уж ты об этом, похоже что это шлегка далековато… — Игорина поднялась и добавила: — Думаю, ему будет лучше, когда он очнется. Может, станет немного разговорчивее.
— Итак, парни, отдохните немного, — произнес Джекрам, входя внутрь. — Дадим руперту пару часов, чтоб завалить все дело, а потом мы прокрадемся вокруг долины, и проскользнув вниз, объединимся с оставшейся армией. Хорошие пайки и нормальные одеяла, а? Вот в чем суть!
— Мы не знаем, завалит он или нет, сержант, — ответила Полли.
— Ну да, конечно, может, он уже вышел замуж за командира гарнизона, а? И не такое бывало, хотя я и не помню, когда. Перкс и Маникль — на страже. Остальным — отдых.
Злобенианский патруль прошел далеко от них. Полли следила за ними, пока они не скрылись из виду. Занимался отличный день, теплый, с легким ветерком. Теплая сухая погода. Хороший день, чтобы стать прачкой. И, может, Блузу все удастся. Может, вся стража слепа.
— Пол? — прошептала Шафти.
— Да, Шаф… Слушай, а как тебя звали в миру?
— Бетти. Бетти. Э… ведь большая часть из Взад-и-Вперед сейчас в крепости, так?
— По видимости, да.
— Значит, именно там я смогу найти своего жениха?
Мы говорили об этом, подумала Полли.
— Возможно.
— Должно быть, будет трудновато, там ведь столько мужчин… — произнесла Бетти, что-то обдумывая.
— Ну, если мы доберемся до пленников и порасспрашиваем их, они, наверняка, будут знать, где он. Как его зовут?
— Джонни, — прошептала Бетти.
— Просто Джонни?
— Э… да…
А, подумала Полли. Кажется, я понимаю…
— У него светлые волосы и голубые глаза, и, кажется, одна золотая серьга, и… и такой забавный… как это называется? А, да… вроде бы карбункул на, на… сзади.
— Да. Да.
— Эм… пожалуй, не слишком много.
Только если мы не станем проводить самое странное опознавание, подумала Полли, и я даже боюсь представить, как это будет выглядеть.
— Не особенно, — произнесла она вслух.
— Он говорил, что во взводе его все знают, — продолжала Бетти.
— Да? Что ж, хорошо, — кивнула Полли. — Нам нужно будет лишь спросить.
— И, э, мы собирались разломить шестипенсовик пополам, знаешь, как делают, и тогда, если бы его не было несколько лет, мы бы знали, что нашли друг друга, потому что половинки бы сошлись…
— А, это, пожалуй, может и помочь.
— Ну, да, только, ну, я отдала ему монету, а он сказал, что пойдет к кузнецу, чтобы тот ее разломил, и он ушел, и, э, думаю, его забрали… — голос Бетти затих.
Ну, этого я и ожидала, подумала Полли.
— Ты, наверное, думаешь, что я просто глупая девчонка, — чуть погодя пробормотала Бетти.
— Скорее уж — глупая женщина, — отозвалась Полли и отвернулась, разглядывая пейзаж.
— Просто этот роман… меня как вихрем закружило…
— Больше похоже на ураган, — сказала Полли, и Бетти ухмыльнулась.
— Ну да, вроде того, — кивнула она.
Полли улыбнулась в ответ.
— Бетти, сейчас не время говорить о всяких глупостях, — произнесла Полли. — Да и где нам искать мудрость? У бога, который ненавидит головоломки и синий цвет? У дурацкой картины, что правит страной? Или у армии, где считается, что упрямство это тоже самое, что и мужество? По сравнению со всем этим, ты всего лишь выбрала неподходящее время!
— Но я не хочу оказаться в Школе, — вставила Бетти. — Они забрали одну девчонку из нашей деревни, и она кричала и отбивалась…
— Так борись! Ведь у тебя есть меч, так? Борись с ними! — и, увидев ужас в лице Бетти, она вспомнила, что говорит отнюдь не с Тонком. — Слушай, если мы выживем, то поговорим с полковником. Он, наверное, сможет помочь. — По крайней мере, может его действительно зовут Джонни, подумала она, может его действительно призвали в армию. Надежда — великая вещь. И она продолжила: — Если мы выберемся из всего этого, то больше не будет никаких Школ и никакой порки. Ни для кого из нас.
Бетти почти что плакала, но ей удалось еще раз улыбнуться.
— А Уоззи еще говорит с герцогиней. Она все изменит!
Полли смотрела на неизменный пейзаж. Вокруг ничего не было, и только в запретной синеве кружил сарыч.
— Не знаю, — произнесла она, — но кто-то там, наверху, присматривает за нами.
В это время года сумерки были коротки. От Блуза не было никаких вестей.
— Я смотрел, пока мог видеть, — говорила Нефрития, пока Шафти готовила рагу. — Среди тех женщын, что вышли, были и те, што зашли утром.
— Ты уверен? — спросил Джекрам.
— Мы можем быть тупымы, сержант, — обиженно произнесла Нефрития, — но у троллей хорошая… э… зри-тело-ная память. А вечером внутрь заходили другие женщыны.
— Ночная смена, — предположила Тонк.
— Ну что ж, он попытался, — заключил Джекрам. — Будем надеяться, он попал в теплую камеру, и они нашли ему пару штанов. Собирайтесь, парни. Мы проберемся на наши линии, и к полуночи вы уже будете нежиться в кроватках.
Полли вспомнила, что она говорила, несколько часов назад, о борьбе. Надо где-то начинать.
— Я хочу еще раз попытаться, — произнесла она.
— В самом деле, Перкс, а? — усмехнувшись, переспросил Джекрам.
— Там мой брат.
— Тогда он в безопасности.
— Он может быть ранен. Я голосую за крепость.
— Голосуешь? — удивился Джекрам. — Боги, это что-то новенькое. Голосование в армии? Кто хочет умереть, парни, поднимем-ка ручки? Кончай с этим, Перкс.
— Я собираюсь попытаться, сержант!
— Нет, не собираешься!
— Попробуй меня остановить! — слова вылетели так быстро, что она даже не успела остановиться. Ну, вот и все, подумала она, весь мир слышал это. Теперь назад пути уже нет. Я спрыгнула со скалы, и теперь осталось лишь лететь вниз.
Лицо Джекрама пару секунд было бесстрастным, а потом он вдруг спросил:
— Кто-нибудь еще голосует за крепость?
Полли взглянула на Шафти, та покраснела.
Но:
— Мы, — произнесла Тонк. Рядом с ней Лофти зажгла спичку и поднесла ее к лицу. Это могло сойти даже за речь.
— И почему же? — спросил Джекрам.
— Мы не хотим сидеть по колено в грязи, — ответила Тонк. — И нам не нравится, когда нами командуют.
— Об этом стоило подумать до того, как вы завербовались, парень!
— Мы не парни, сержант.
— Если я говорю, что вы — парни, значит так и есть!
Ну, во всяком случае, я ведь ожидала этого, подумала Полли. Я проигрывала это сотни раз. Ну что ж…
— Хорошо, сержант, — проговорила она вслух. — Лучше решить все, здесь и сейчас.
— Ууу, а, — театрально выдохнул Джекрам, доставая из кармана табак.
— Что?
Джекрам присел на остатки стены.
— Всего лишь подбавил в разговор чуть-чуть наглости, — ответил он. — Продолжай, Перкс. Говори, что должен. Я знал, что этим все и закончится.
— Вы знаете, что я женщина, сержант, — произнесла Полли.
— Мда. Я бы не доверил тебе и сыр брить.
Они уставились на него. Джекрам раскрыл свой огромный нож и теперь рассматривал жевательный табак, будто ничего интереснее не видел.
— И… э… что вы будете делать с этим? — спросила Полли, чувствуя себя, как в воду опущенной.
— Не знаю. Да и не могу, так ведь? Уж такой ты родилась.
— Вы не сказали Блузу! — воскликнула она.
— Нет.
Полли хотелось выбить этот чертов табак из его руки. Теперь, после минутного удивления, такая реакция казалась даже обидной. Будто бы кто-то открыл дверь прямо перед тем, как ты ударил в нее тараном; и ты вдруг понимаешь, что несешься по зданию, и не знаешь, как остановиться.
— Ну, мы все женщины, сержант, — добавила Тонк. — Как вам это?
Джекрам резал табак.
— И что? — спросил он, уделяя больше внимания своей работе.
— Что? — не поняла Полли.
— Думаете, никто больше не пытался? Думаете, вы — единственные? Думаете, что ваш старый сержант глух, слеп и туп? Вы могли одурачить друг друга, и любой может одурачить руперта, но только не Джекрама. Я не был уверен насчет Маледикта, да и до сих пор не знаю, потому что, кто их знает, вампиров-то? И не уверен насчет тебя, Карборунд, потому что, кому какое дело до тролля? Без обид.
— Раз-умеется, — пророкотала Нефрития. Она заметила взгляд Полли и пожала плечами.
— Не так хорошо замечаю, не слишком многих троллей знаю, — продолжал сержант. — А тебя я раскрыл в первую же минуту, Озз. Что-то в глазах, на сколько я помню. Вроде… ты старалась увидеть, насколько хорошо у тебя получается.
О, дьявол, подумала Полли.
— Э… а пара носок принадлежит вам?
— Мда. Чисто выстиранные носки, должен добавить.
— Я верну их немедленно! — воскликнула Полли, берясь за ремень.
— Всему свое время, Перкс, всему свое время, не надо спешки, — Джекрам поднял руку. — И хорошо выстирай их, пожалуйста.
— Зачем, сержант? — спросила Тонк. — Почему вы не сдали нас? Вы ведь могли сделать это в любое время!
Некоторое время Джекрам просто жевал табак, уставясь в пустоту.
— Нет, вы не первые, — наконец сказал он. — Я знавал некоторых. Всегда сами, всегда напуганы… и долго не задерживались. Но кое из кого вышли замечательные солдаты, действительно замечательные. И вот, смотрел я на вас и думал, ну что ж, интересно, что они станут делать, когда узнают, что они не одни? Слыхали про львов? — Они кивнули. — Так вот, лев просто старый трус. И если вам нужны неприятности, ступайте ко львицами. Они — убийцы, и охотятся они сообща. Везде так. Если нужны серьезные неприятности, обратитесь к дамам. Даже у насекомых все точно так же. Есть одни жучки, у которых она откусывает его голову, пока он выполняет супружеские обязанности, а это уже более чем серьезно. Хотя, с другой стороны, я слышал, будто он все равно продолжает, так что, может, у жуков все по-другому.
Он посмотрел на их бесстрастные лица.
— Нет? Ну, может, я думал, что столько девчонок сразу, это… странно. Может, были и другие причины. — Полли заметила, как он бросил быстрый взгляд на Уоззи. — В любом случае, я не собирался позорить вас перед таким жабенышем, как Страппи, а потом был Плоцз, и потом мы сматывались, и разобраться во всем просто не было времени. Вы отлично справились, парни. Очень хорошо. Как и нужно было.
— Я иду в крепость, — повторила Полли.
— Да не волнуйся ты за руперта, — бросил Джекрам. — Может, он уже наслаждается своей поскребенью. Он был в школе для джентльменов, так что тюрьма лишь напомнит ему о старых деньках.
— Мы все равно идем, сержант. Простите.
— О, не извиняйся, Перкс, у тебя все выходило замечательно до этого момента, — жестко ответил Джекрам.
— Да, Маникль?
— У меня в рюкзаке есть юбка, сэр.
— О боже! Зачем?
Шафти покраснела. Ответ она не придумала.
— Повяжки, шэр, — не задумываясь, произнесла Игорина.
— Да! Да! Точно! — заторопилась Шафти. — Я… нашел ее в таверне, там, в Плёне…
— Я прощил ребят шобирать любые льняные тряпки, которые они найдут, шэр. На вщякий шлучай.
— Очень разумно, солдат! У кого-нибудь еще что-то есть?
— Я бы не шомневалщя, шэр, — ответила Игорина, осматривая комнату.
Обменялись взглядами. Открыли рюкзаки. Все, кроме Полли и Маледикта, с потупленным взором доставали что-нибудь. Юбку, сарафан и, чаще всего, платки, взятые по какой-то необъяснимой причине.
— Вы, должно быть, думали, что мы серьезно пострадаем, — произнес Блуз.
— Нельжя быть шлишком ошторожным, шэр, — отозвалась Игорина. Она ухмыльнулась Полли.
— Конечно, у меня довольно короткие волосы… — пробормотал Блуз.
Полли вспомнила свои локоны, теперь наверняка перебираемые Страппи. Но отчаяние все равно пробралось сквозь воспоминание.
— Они все равно выглядели старше, — быстро произнесла она. — И носили платки или шали. Думаю, Игори… Игорь сможет сделать для вас что-нибудь, сэр.
— Мы, Игори, ижобретательны, шэр, — согласилась Игорина. Из своего кармана она вытащила кожаный бумажник. — Вще, что мне нужно, шэр, так это дещять минут ш иголкой.
— О, пожилые женщины у меня получаются превосходно, — отреагировал Блуз. И с быстротой, которая заставила Лофти подпрыгнуть, он вдруг согнул руки наподобие клешней, скривил лицо до выражения полного безумства и завизжал: — О бедная я, бедная! Мои бедные старенькие ноженьки! Сейчас все совсем не так, как было раньше! Охох!
За его спиной сержант Джекрам уронил голову на руки.
— Потрясающе, сэр, — произнес Маледикт. — Я никогда еще не видел подобного перевоплощения!
— Может, не настолько старую, сэр? — предложила Полли, хотя, честно говоря, Блуз напомнил ей тетушку Хэтти, выпившую две трети бокала хереса.
— Думаешь? — спросил Блуз. — Ну, хорошо, если ты и впрямь уверен.
— И, э, если вы встретите стражника, э, старые женщины обычно не пытаются, не пытаются…
— … заигрывать… — прошептал Маледикт, чьи мысли, несомненно, пронеслись под тот же косогор.
— … заигрывать с ними, — краснея, закончила Полли и тут же добавила, — по крайней мере, если они не выпили бокальчик хереса.
— И еще вам штоит побричьщя, шэр…
— Побричьщя? — переспросил Блуз.
— Бриться, сэр, — пояснила Полли. — Я приготовлю набор, сэр.
— Оо, да. Разумеется. Не слишком часто встречаешь старушек с бородой, а? Разве что моя тетушка Партеноуп, на сколько я помню. И… э… ни у кого нет пары воздушных шаров?
— Э, зачем, сэр? — спросила Тонк.
— Над большой грудью всегда смеются, — ответил Блуз. Он снова посмотрел на их лица. — Не слишком хорошая идея, да? Но мне очень долго аплодировали, когда я играл вдову Трепет в «Как Жаль, Что Она Дерево». Нет?
— Полагаю, Игорь сможет сшить для вас что-нибудь более, э реалистичное, сэр, — произнесла Полли.
— Да? Ну, что ж, если ты так считаешь… — уныло отозвался Блуз. — Что ж, тогда пойду вживаться в образ.
Он ушел в единственную свободную комнату в здании. Через несколько секунд они услышали его, повторяющим «Охох, мои бедные ноженьки!» на различные визжащие голоса.
Отряд собрался в кучу.
— О чем это он? — спросила Тонк.
— Он говорил о театре, — ответил Маледикт.
— А это что?
— Отвержение в глазах Нуггана, разумеется, — ответил вампир. — Слишком долго объяснять, дитя. Люди притворяются другими людьми, чтобы рассказать историю в комнате, где мир совершенно изменяется. Другие люди сидят и смотрят на них и едят шоколад. Очень, очень Отвратительно.
— Я однажды видела кукольное представление в городе, — вспомнила Шафти. — А потом они утащили человека прочь, потому что это стало Отвержением.
— Я помню это, — кивнула Полли. Крокодилы не могут есть важных людей, хотя, до того представления никто даже и не знал, что такое крокодил. А то место, когда клоун избил свою жену, тоже стало Отвержением, потому что палка была толще дозволенного дюйма.
— Лейтенант и минуты не протянет, вы же понимаете, — произнесла она.
— Да, но он ведь вще равно не будет слушать, так? — отозвалась Игорина. — Я сделаю вще возможное, чтобы из него получилась женщина.
— Игорина, когда подобное говоришь ты, в моей голове возникает очень странная картина, — сказал Маледикт.
— Прости, — ответила Игорина.
— Уоззи, можешь помолиться за него? — спросила Полли. — Думаю, тут нам понадобится чудо.
Уоззи послушно закрыла глаза и на мгновение сложила руки, но потом застенчиво произнесла:
— Боюсь, она говорит, что одной цесаркой здесь не обойтись.
— Уозз? — начала Полли. — Ты что, и впрямь… — и остановилась под ее взглядом.
— Да, и впрямь, — ответила Уоззи. — Я и впрямь разговариваю с герцогиней.
— Ну, что ж, я тоже говорила с ней, — крикнула Тонк. — Однажды я умоляла ее. Но это тупое лицо просто смотрело и не делало ничего. Она никогда не мешала. Все это чушь, глупо… — Девушка замолчала, слишком много слов кружилось в ее голове. — В любом случае, почему она говорит с тобой?
— Потому что я слушаю, — тихо ответила Уоззи.
— И что же она говорит?
— Иногда она просто плачет.
— Она плачет?
— Потому что люди столько всего хотят, а она ничего не может дать им. — Улыбкой Уоззи можно было осветить комнату. — Но когда я буду там, где нужно, все будет хорошо, — добавила она.
— Что ж, тогда хорошо… — начала Полли, чувствуя стыд, который вызвала в ней Уоззи.
— Ну да, точно, — кивнула Тонк. — Но я никому не молюсь, ясно? Никогда. Это не по мне, Уозз. Ты милая, но мне не нравится твоя улыбка… — Она остановилась. — О, нет…
Полли взглянула на Уоззи. Ее лицо было худым и угловатым, а герцогиня на портрете выглядела, ну, точно откормленный палтус, но вот улыбка, настоящая улыбка…
— Этого я не потерплю! — зарычала Тонк. — Прекрати сейчас же! Я серьезно! У меня мурашки по коже из-за тебя! Озз, заставь ее… его прекратить так улыбаться!
— Просто успокойтесь, вы все… — начала Полли.
— Черт возьми, да заткнитесь вы! — перебил ее Джекрам. — Человек даже не слышит, как он жует. Слушайте, вы на взводе. Так бывает. А Уоззи просто немного религиозен. Это тоже случается. И все, что нужно сделать, так это приберечь все это для врага. Успокойтесь. Это то, что военные называют приказом, ясно?
— Перкс? — это был Блуз.
— Лучше бы тебе поторопиться, — хмыкнул Маледикт. — Наверное, корсет зашнуровать надо…
На самом деле Блуз сидел на чем-то, отдаленно похожем на стул.
— А, Перкс. Побрей меня, — произнес он.
— О, но я думал, что ваша рука зажила, сэр…
— Э… да, — неловко начал Блуз. — Дело в том, Перкс, что… Честно говоря, я никогда не брился сам. В школе для этого был специальный человек, а затем, конечно, в армии я пользовался услугами денщика Блитерскайта, а, э, мои собственные попытки были несколько кровавыми. Я никогда даже не задумывался об этом, до тех пор, пока не приехал в Плоцз, и, э… это стало таким щекотливым…
— Сожалею, сэр, — отозвалась Полли. Старый, странный мир.
— Пожалуй, позже ты мог бы слегка проинструктировать меня, — продолжал Блуз. — Ты так гладко выбрит, что нельзя не заметить. Генерал Фрок был бы доволен. Говорят, он не приемлет усы.
— Как угодно, сэр, — ответила Полли. Выхода не было. Она заточила лезвие. Может, удастся сделать всего несколько движений…
— Как думаешь, может сделать красноватый нос? — спросил Блуз.
— Может быть, сэр, — отозвалась Полли. Сержант знает обо мне, я просто уверена, думала она. Я знаю это. Почему он молчит?
— Может быть, Перкс?
— Что? О. Нет… для чего это, сэр? — спросила Полли, с силой взбивая пену.
— Так я буду выглядеть более пфф забавно.
— Не думаю, что суть в этом, сэр. Теперь, если вы, э, откинетесь назад, сэр…
— Вам стоит кое-что узнать насчет молодого Перкса, сэр.
Полли аж взвизгнула. Тихо, как может только сержант, Джекрам пробрался в комнату.
— пфф, сержант? — удивился Блуз.
— Перкс не знает, как нужно бриться, сэр, — продолжил Джекрам. — Отдай мне бритву, Перкс.
— Не знает? — переспросил Блуз.
— Нет, сэр. Перкс солгал нам, так, Перкс?
— Ну хорошо, сержант, хватит уже тянуть, — вздохнула Полли. — Лейтенант, я…
— … несовершеннолетний, — закончил Джекрам. — Так, Перкс? Всего четырнадцать, так? — он посмотрел на Полли поверх головы лейтенанта и подмигнул.
— Э… Я солгал, когда завербовывался, сэр, — произнесла Полли.
— Не думаю, что такого паренька стоит тащить в крепость, каким бы храбрецом он ни был, — продолжал Джекрам. — И мне кажется, он не единственный. Так, Перкс?
Значит вон оно что. Шантаж, подумала Полли.
— Да, сержант, — устало отозвалась она.
— Нельзя допустить, чтобы их всех перебили, сэр, так ведь?
— Я понимаю, о пфф чем вы, сержант, — произнес лейтенант, пока Джекрам аккуратно вел лезвием по его щеке. — Это очень непросто.
— Тогда покончим с этим? — предложил Джекрам.
— С другой стороны, сержант, я знаю, что вы пфф сами вступили в армию еще ребенком, — сказал Блуз. Лезвие остановилось.
— Ну, в те времена все было… — начал Джекрам.
— Вероятно, вам было лет пять, — продолжал лейтенант. — Понимаете, когда я узнал, что встречусь с вами, легендой армии, я естественно заглянул в нашу картотеку, чтобы, может, сделать пару своевременных шуток, вручая вам вашу почетную демобилизацию. Знаете, этакие смешные воспоминания о прошедших временах? И представляете, как я был озадачен, узнав, что вы получаете жалованье, ну, пожалуй, я буду неточен, но около шестидесяти лет.
Полли покосилась на бритву. Та опять опустилась на щеку лейтенанта. Девушка вспомнила об убийстве — ну, ладно, убийстве бежавшего пленника — в лесу. Он будет не первым мертвым офицером в моей жизни…
— Может, одна из канцелярских ошибок, сэр, — холодно отозвался Джекрам. В полутемной комнате, с поросшими мхом стенами, сержант казался великаном.
Ухнула сова, усевшаяся на каминную трубу, По комнате пронеслось эхо.
— Вообще-то, нет, сержант, — произнес Блуз, вероятно, забыв про лезвие. — Ваши документы, сержант, изменяли. Множество раз. Однажды, сам генерал Фрок вычел десять лет из вашего возраста и подписал исправленное. И это был не единственный случай. Честно говоря, сержант, я пришел к единственно верному решению.
— Какому же, сэр? — Все еще прижатое к шее Блуза лезвие снова остановилось. Некоторое время царила полная, гнетущая тишина.
— Был какой-то другой человек, которого так же звали Джекрамом, — медленно проговорил Блуз, — чьи документы… спутались с вашими и… любая попытка офицеров, которые ничего не понимали в цифрах, разобраться с ними, лишь усложнила дело.
Лезвие вновь начало движение, мягко и осторожно.
— Думаю, вы точно разобрались со всем этим, сэр, — ответил Джекрам.
— Я собираюсь приложить к пакету объяснительную записку, — продолжал Блуз. — Полагаю, будет разумно спросить прямо здесь и сейчас, сколько вам лет. Сколько вам лет, сержант?
— Сорок три, — сразу же ответил Джекрам. Полли взглянула вверх, ожидая мощного раската грома, который должен бы сопровождать ложь истинно вселенского масштаба.
— Вы уверены? — спросил Блуз.
— Сорок пять, сэр. Трудности солдатской жизни, сэр.
— Даже так…
— А, кажется, я припоминаю пару дней рождения, что как-то выпали из головы, сэр. Мне сорок семь, сэр. — И Полли все равно не заметила никаких намеков на возмущение небес.
— Э… да. Хорошо. В конце концов, вам ли не знать, а, сержант? Я все исправлю.
— Благодарю, сэр.
— Точно как и генерал Фрок. И майор Галош. И полковник Леджин, сержант.
— Да, сэр. Канцелярские ошибки преследовали меня всю мою жизнь, сэр. Я был их мучеником. — Джекрам отступил назад. — Готово, сэр. Лицо гладкое, точно попка младенца. Гладкое, как и должно быть, а, сэр? Я всегда любил гладкие вещи.
Они смотрели вслед Блузу, шедшему сквозь лес к тропе. Они видели, как он присоединился к беспорядочной очереди женщин, стоявшей перед воротами. Они старались услышать крики, но их не было.
— А чт-то, любая женщина так сильно качает бедрами? — спросила Уоззи, подсматривая из кустов.
— Если только незаконно, — отозвалась Полли, осматривая крепость в телескоп лейтенанта. — Что ж, нам предстоит лишь ждать какого-нибудь сигнала, что с ним все в порядке.
Где-то в вышине, вскрикнул сарыч.
— Нет, они возьмут его, как только он пройдет через дверь, — проговорил Маледикт. — Готов поспорить.
Они оставили на страже Нефритию. Отскребя краску, тролль становился просто частью каменистой местности, и никто не мог бы ее заметить раньше, чем столкнулись бы с ней, а потом было бы уже поздно.
Они шли обратно сквозь лес, и почти уже дошли до фермерского домика, когда произошло это.
— А ты неплохо держишься, Мал, — сказала Полли. — Похоже, трюк с желудями удался? Ты даже не упоминал про кофе…
Маледикт остановился и медленно повернулся. К ужасу Полли, его лицо сверкало от пота.
— Тебе обязательно надо было вспомнить об этом, да? — прохрипел он. — Нет, только не это! Все было так чудесно! Почти удалось! — Он упал, но все же встал на колени. Когда он поднял голову, в его глазах сверкал красный огонь. — Приведи… Игорину, — задыхаясь, пробормотал он. — Она знает, что делать…
… вопвопвоп…
Уоззи молилась. Маледикт снова попытался подняться, упал на колени и умоляюще поднял руки к небу.
— Убегайте, пока еще можете, — пробормотал он, его зубы заметно удлинились. — Я…
Мелькнула почти невидимая тень, и вампир повалился вперед, оглушенный восьмиунцевым пакетом с кофейными зернами, который упал прямо с чистого неба.
До фермерского домика Полли несла Маледикта на плече. Она по возможности удобнее устроила его на соломе, и отряд начал совещание.
— Как думаешь, может стоит попытаться вытащить этот пакет из его рта? — нервно спросила Шафти.
— Я пыталась, но он сопротивляется, — покачала головой Полли.
— Но он же без сознания!
— Он все равно не отпустит! Он сосет его. Могу поклясться, он был без сознания, но он просто вроде бы как дотянулся, ухватил пакет и укусил! Он упал прямо с неба!
Тонк уставилась на Уоззи.
— Герцогиня решила нас обслужить? — спросила она.
— Нет! Она говорит, это не он-на!
— В таких шлучаях идет дождь из рыбы, — произнесла Игорина, осматривавшая Маледикта. — Полагаю, по плантации кофе пронесся ураган, а потом, может, разряд молнии в вышших слоях атмос…
— А когда они пролетели сквозь фабрику, выпускающую маленькие пакетики с кофе? — спросила Тонк. — Вроде тех, где веселый мужичок в тюрбане говорит «Редкий Жареный Клатчский! Когда Кирки не Достаточно!»
— Ну, если уж ты об этом, похоже что это шлегка далековато… — Игорина поднялась и добавила: — Думаю, ему будет лучше, когда он очнется. Может, станет немного разговорчивее.
— Итак, парни, отдохните немного, — произнес Джекрам, входя внутрь. — Дадим руперту пару часов, чтоб завалить все дело, а потом мы прокрадемся вокруг долины, и проскользнув вниз, объединимся с оставшейся армией. Хорошие пайки и нормальные одеяла, а? Вот в чем суть!
— Мы не знаем, завалит он или нет, сержант, — ответила Полли.
— Ну да, конечно, может, он уже вышел замуж за командира гарнизона, а? И не такое бывало, хотя я и не помню, когда. Перкс и Маникль — на страже. Остальным — отдых.
Злобенианский патруль прошел далеко от них. Полли следила за ними, пока они не скрылись из виду. Занимался отличный день, теплый, с легким ветерком. Теплая сухая погода. Хороший день, чтобы стать прачкой. И, может, Блузу все удастся. Может, вся стража слепа.
— Пол? — прошептала Шафти.
— Да, Шаф… Слушай, а как тебя звали в миру?
— Бетти. Бетти. Э… ведь большая часть из Взад-и-Вперед сейчас в крепости, так?
— По видимости, да.
— Значит, именно там я смогу найти своего жениха?
Мы говорили об этом, подумала Полли.
— Возможно.
— Должно быть, будет трудновато, там ведь столько мужчин… — произнесла Бетти, что-то обдумывая.
— Ну, если мы доберемся до пленников и порасспрашиваем их, они, наверняка, будут знать, где он. Как его зовут?
— Джонни, — прошептала Бетти.
— Просто Джонни?
— Э… да…
А, подумала Полли. Кажется, я понимаю…
— У него светлые волосы и голубые глаза, и, кажется, одна золотая серьга, и… и такой забавный… как это называется? А, да… вроде бы карбункул на, на… сзади.
— Да. Да.
— Эм… пожалуй, не слишком много.
Только если мы не станем проводить самое странное опознавание, подумала Полли, и я даже боюсь представить, как это будет выглядеть.
— Не особенно, — произнесла она вслух.
— Он говорил, что во взводе его все знают, — продолжала Бетти.
— Да? Что ж, хорошо, — кивнула Полли. — Нам нужно будет лишь спросить.
— И, э, мы собирались разломить шестипенсовик пополам, знаешь, как делают, и тогда, если бы его не было несколько лет, мы бы знали, что нашли друг друга, потому что половинки бы сошлись…
— А, это, пожалуй, может и помочь.
— Ну, да, только, ну, я отдала ему монету, а он сказал, что пойдет к кузнецу, чтобы тот ее разломил, и он ушел, и, э, думаю, его забрали… — голос Бетти затих.
Ну, этого я и ожидала, подумала Полли.
— Ты, наверное, думаешь, что я просто глупая девчонка, — чуть погодя пробормотала Бетти.
— Скорее уж — глупая женщина, — отозвалась Полли и отвернулась, разглядывая пейзаж.
— Просто этот роман… меня как вихрем закружило…
— Больше похоже на ураган, — сказала Полли, и Бетти ухмыльнулась.
— Ну да, вроде того, — кивнула она.
Полли улыбнулась в ответ.
— Бетти, сейчас не время говорить о всяких глупостях, — произнесла Полли. — Да и где нам искать мудрость? У бога, который ненавидит головоломки и синий цвет? У дурацкой картины, что правит страной? Или у армии, где считается, что упрямство это тоже самое, что и мужество? По сравнению со всем этим, ты всего лишь выбрала неподходящее время!
— Но я не хочу оказаться в Школе, — вставила Бетти. — Они забрали одну девчонку из нашей деревни, и она кричала и отбивалась…
— Так борись! Ведь у тебя есть меч, так? Борись с ними! — и, увидев ужас в лице Бетти, она вспомнила, что говорит отнюдь не с Тонком. — Слушай, если мы выживем, то поговорим с полковником. Он, наверное, сможет помочь. — По крайней мере, может его действительно зовут Джонни, подумала она, может его действительно призвали в армию. Надежда — великая вещь. И она продолжила: — Если мы выберемся из всего этого, то больше не будет никаких Школ и никакой порки. Ни для кого из нас.
Бетти почти что плакала, но ей удалось еще раз улыбнуться.
— А Уоззи еще говорит с герцогиней. Она все изменит!
Полли смотрела на неизменный пейзаж. Вокруг ничего не было, и только в запретной синеве кружил сарыч.
— Не знаю, — произнесла она, — но кто-то там, наверху, присматривает за нами.
В это время года сумерки были коротки. От Блуза не было никаких вестей.
— Я смотрел, пока мог видеть, — говорила Нефрития, пока Шафти готовила рагу. — Среди тех женщын, что вышли, были и те, што зашли утром.
— Ты уверен? — спросил Джекрам.
— Мы можем быть тупымы, сержант, — обиженно произнесла Нефрития, — но у троллей хорошая… э… зри-тело-ная память. А вечером внутрь заходили другие женщыны.
— Ночная смена, — предположила Тонк.
— Ну что ж, он попытался, — заключил Джекрам. — Будем надеяться, он попал в теплую камеру, и они нашли ему пару штанов. Собирайтесь, парни. Мы проберемся на наши линии, и к полуночи вы уже будете нежиться в кроватках.
Полли вспомнила, что она говорила, несколько часов назад, о борьбе. Надо где-то начинать.
— Я хочу еще раз попытаться, — произнесла она.
— В самом деле, Перкс, а? — усмехнувшись, переспросил Джекрам.
— Там мой брат.
— Тогда он в безопасности.
— Он может быть ранен. Я голосую за крепость.
— Голосуешь? — удивился Джекрам. — Боги, это что-то новенькое. Голосование в армии? Кто хочет умереть, парни, поднимем-ка ручки? Кончай с этим, Перкс.
— Я собираюсь попытаться, сержант!
— Нет, не собираешься!
— Попробуй меня остановить! — слова вылетели так быстро, что она даже не успела остановиться. Ну, вот и все, подумала она, весь мир слышал это. Теперь назад пути уже нет. Я спрыгнула со скалы, и теперь осталось лишь лететь вниз.
Лицо Джекрама пару секунд было бесстрастным, а потом он вдруг спросил:
— Кто-нибудь еще голосует за крепость?
Полли взглянула на Шафти, та покраснела.
Но:
— Мы, — произнесла Тонк. Рядом с ней Лофти зажгла спичку и поднесла ее к лицу. Это могло сойти даже за речь.
— И почему же? — спросил Джекрам.
— Мы не хотим сидеть по колено в грязи, — ответила Тонк. — И нам не нравится, когда нами командуют.
— Об этом стоило подумать до того, как вы завербовались, парень!
— Мы не парни, сержант.
— Если я говорю, что вы — парни, значит так и есть!
Ну, во всяком случае, я ведь ожидала этого, подумала Полли. Я проигрывала это сотни раз. Ну что ж…
— Хорошо, сержант, — проговорила она вслух. — Лучше решить все, здесь и сейчас.
— Ууу, а, — театрально выдохнул Джекрам, доставая из кармана табак.
— Что?
Джекрам присел на остатки стены.
— Всего лишь подбавил в разговор чуть-чуть наглости, — ответил он. — Продолжай, Перкс. Говори, что должен. Я знал, что этим все и закончится.
— Вы знаете, что я женщина, сержант, — произнесла Полли.
— Мда. Я бы не доверил тебе и сыр брить.
Они уставились на него. Джекрам раскрыл свой огромный нож и теперь рассматривал жевательный табак, будто ничего интереснее не видел.
— И… э… что вы будете делать с этим? — спросила Полли, чувствуя себя, как в воду опущенной.
— Не знаю. Да и не могу, так ведь? Уж такой ты родилась.
— Вы не сказали Блузу! — воскликнула она.
— Нет.
Полли хотелось выбить этот чертов табак из его руки. Теперь, после минутного удивления, такая реакция казалась даже обидной. Будто бы кто-то открыл дверь прямо перед тем, как ты ударил в нее тараном; и ты вдруг понимаешь, что несешься по зданию, и не знаешь, как остановиться.
— Ну, мы все женщины, сержант, — добавила Тонк. — Как вам это?
Джекрам резал табак.
— И что? — спросил он, уделяя больше внимания своей работе.
— Что? — не поняла Полли.
— Думаете, никто больше не пытался? Думаете, вы — единственные? Думаете, что ваш старый сержант глух, слеп и туп? Вы могли одурачить друг друга, и любой может одурачить руперта, но только не Джекрама. Я не был уверен насчет Маледикта, да и до сих пор не знаю, потому что, кто их знает, вампиров-то? И не уверен насчет тебя, Карборунд, потому что, кому какое дело до тролля? Без обид.
— Раз-умеется, — пророкотала Нефрития. Она заметила взгляд Полли и пожала плечами.
— Не так хорошо замечаю, не слишком многих троллей знаю, — продолжал сержант. — А тебя я раскрыл в первую же минуту, Озз. Что-то в глазах, на сколько я помню. Вроде… ты старалась увидеть, насколько хорошо у тебя получается.
О, дьявол, подумала Полли.
— Э… а пара носок принадлежит вам?
— Мда. Чисто выстиранные носки, должен добавить.
— Я верну их немедленно! — воскликнула Полли, берясь за ремень.
— Всему свое время, Перкс, всему свое время, не надо спешки, — Джекрам поднял руку. — И хорошо выстирай их, пожалуйста.
— Зачем, сержант? — спросила Тонк. — Почему вы не сдали нас? Вы ведь могли сделать это в любое время!
Некоторое время Джекрам просто жевал табак, уставясь в пустоту.
— Нет, вы не первые, — наконец сказал он. — Я знавал некоторых. Всегда сами, всегда напуганы… и долго не задерживались. Но кое из кого вышли замечательные солдаты, действительно замечательные. И вот, смотрел я на вас и думал, ну что ж, интересно, что они станут делать, когда узнают, что они не одни? Слыхали про львов? — Они кивнули. — Так вот, лев просто старый трус. И если вам нужны неприятности, ступайте ко львицами. Они — убийцы, и охотятся они сообща. Везде так. Если нужны серьезные неприятности, обратитесь к дамам. Даже у насекомых все точно так же. Есть одни жучки, у которых она откусывает его голову, пока он выполняет супружеские обязанности, а это уже более чем серьезно. Хотя, с другой стороны, я слышал, будто он все равно продолжает, так что, может, у жуков все по-другому.
Он посмотрел на их бесстрастные лица.
— Нет? Ну, может, я думал, что столько девчонок сразу, это… странно. Может, были и другие причины. — Полли заметила, как он бросил быстрый взгляд на Уоззи. — В любом случае, я не собирался позорить вас перед таким жабенышем, как Страппи, а потом был Плоцз, и потом мы сматывались, и разобраться во всем просто не было времени. Вы отлично справились, парни. Очень хорошо. Как и нужно было.
— Я иду в крепость, — повторила Полли.
— Да не волнуйся ты за руперта, — бросил Джекрам. — Может, он уже наслаждается своей поскребенью. Он был в школе для джентльменов, так что тюрьма лишь напомнит ему о старых деньках.
— Мы все равно идем, сержант. Простите.
— О, не извиняйся, Перкс, у тебя все выходило замечательно до этого момента, — жестко ответил Джекрам.