Страница:
Пена жила собственной жизнью. Полли колебалась.
— Пожалуйста, сперва горячее полотенце, Перкс, — подсказал Блуз.
— Да, сэр. Простите, сэр. Забыл, сэр. — Паника нарастала. Она смутно припомнила, как проходила мимо лавки цирюльника в Мюнцзе. Горячее полотенце на лицо. Так. Она схватила маленькое полотенчико, сунула его в кипяток, вытащила и положила на лицо Блуза. Крика, как такового, не было.
— Ааааагх кое-что еще беспокоит меня, сержант.
— Да, сэр?
— Кавалеристы, должно быть, захватили капрала Страппи. Не представляю, как еще они могли узнать про нас.
— Отлично подмечено, сэр, — ответил сержант, глядя, как Полли накладывает пену вокруг рта и носа.
— Я надеюсь, они не пфф пытали бедолагу, — продолжал лейтенант. Джекрам промолчал, но довольно многозначительно. Полли хотелось, чтобы он перестал следить за ней.
— Но зачем дезертиру пфф идти прямо на пфф фронт? — спросил Блуз.
— Это имеет значение, сэр, для старого солдата. Особенно для политикана.
— Правда?
— Можете мне поверить, сэр, — ответил Джекрам. За спиной Блуза Полли водила лезвием по красному камню, вверх и вниз. Оно уже было гладким, точно лед.
— Но наши парни, сержант, не «старые солдаты». Чтобы сделать из рекрута «воина» нужно пфф две недели.
— Они подают большие надежды, сэр. Я смогу уложиться в пару дней, сэр, — произнес Джекрам. — Перкс?
Полли чуть не отрезала себе палец.
— Да, сержант, — задрожала она.
— Думаешь, ты смог бы сегодня убить человека?
Полли взглянула на лезвие. Острие сверкало.
— Мне жаль говорить так, но думаю, что да, сэр!
— Вот видите, сэр, — криво ухмыльнулся Джекрам. — В этих парнях есть кое-что. Они схватывают все налету, — он подошел к Полли и безмолвно забрал из ее рук бритву. — Я хотел бы обсудить с вами кое-что, сэр, наедине. Думаю, Перкс может идти отдохнуть.
— Конечно, сержант. Pas devant les soldats jeuttes, a? [7]
— И это тоже, — ответил Джекрам. — Ты свободен, Перкс.
Полли пошла прочь, ее рука все еще дрожала. За спиной она услышала, как Блуз вздохнул и сказал:
— Настали щекотливые времена, сержант. Командование еще никогда не было настолько обременительным. Великий генерал Тактикус говорил, что в опасные времена, главнокомандующий должен, как орел, видеть целое и в то же время, как ястреб, подмечать все мелочи.
— Да, сэр, — ответил Джекрам, проводя бритвой по его щеке. — А если он уподобится синице, то сможет весь день висеть вниз головой и есть сало.
— Э… хорошо сказано, сержант.
Угольщика и его жену похоронили под сопровождение коротенькой молитвы Уоззи, чему Полли нисколько не удивилась. Она просила герцогиню ходатайствовать перед богом Нугганом о вечном покое и тому подобном для усопших. Полли много раз слышала эту молитву, и ей было интересно, как она работает.
Она не молилась с того дня, как сожгли птицу; не молилась даже когда умирала ее мать. Бог, который сжигает нарисованных птиц, не спасет матери. Такой бог не достоин молитв.
Но Уоззи молилась за всех, словно ребенок, закатив глаза и с силой сжимая побелевшие руки. В пронзительном тонком голоске дрожала такая вера, что Полли почувствовала смущение и стыд, а, когда, наконец, прозвенело слово «аминь», она удивилась, почему мир ничуть не изменился. На минуту или две он казался гораздо лучше…
В хижине была кошка. Она забилась под кровать и шипела на всякого, кто подходил ближе.
— Всю еду забрали, но там, под холмом, в огородике есть морковь и пастернак, — произнесла Шафти, когда они уходили.
— Это ведь будет в-воровством у мертвых, — укорила ее Уоззи.
— Ну, если они против, то смогут удержать их, так? — ответила Шафти. — Они-то ведь уже под землей!
Почему-то, это было даже смешно. Сейчас они могли бы смеяться над чем угодно.
В лагере остались лишь Нефрития, Лофти, Шафти и Полли; остальных назначили часовыми. Они сидели вокруг костра, на котором кипел небольшой котелок. Лофти следила за пламенем. Она всегда становится оживленнее рядом с огнем, заметила Полли.
— Я готовлю конскую поскребень для руперта, — сказала Шафти, с легкостью переходя на сленг, о котором она узнала всего двадцать часов назад. — Он очень просил. К тому же у нас много вяленой конины, а Тонк сказала, что набьет фазанов, пока будет стоять на часах.
— Надеюсь, она хоть некоторое время будет высматривать врагов, — отозвалась Полли.
— Она будет осторожна, — ответила Лофти, тыкая в огонь палкой.
— Знаете, если все раскроется, то нас побьют и отправят по домам, — вдруг сказала Шафти.
— Кто? — неожиданно для самой себя спросила Полли. — Кто? Кто попробует? Кому на это не плевать?
— Ну, э, ношение мужских вещей ведь Отвержено Нугганом…
— Почему?
— Потому, — твердо сказала Шафти. — Но…
— … ты их носишь.
— Ну, это был единственный выход, — созналась Шафти. — Я примерила их, и мне это не показалось слишком уж отвратительным.
— А вы замечали, что мужчины говорят с тобой по-другому? — застенчиво спросила Лофти.
— Говорят? — переспросила Полли. — Они и слушают тебя иначе.
— И не оглядывают тебя постоянно, — продолжила Шафти. — Вы ведь понимаете, о чем я. Становишься… другим человеком. Если бы девчонка прошла по улице с мечом, мужчина попытался бы его отнять.
— Нам нильзя носить дубины, — вставила Нефрития. — Толко большие камни. И девушка ни может носить лишайник, птому што парни думают, што лысина — это скромна. Пришлос втирать помет птиц в голаву, штоб стока вырастить.
Это была довольно длинная речь для тролля.
— Мы даже не догадывались, — призналась Полли. — Э… тролли для нас одинаковы, более-менее.
— Я от прыроды отвесна, — продолжала Нефрития. — Не панимаю, почему я должна шлифаваться.
— Разница есть, — произнесла Шафти. — Думаю, все дело в носках. Будто они постоянно подталкивают тебя. Будто весь мир вертится вокруг носок. — Она вздохнула и посмотрела на варящуюся конину, которая теперь была почти белой. — Готово, — решила она. — Отнеси это руперту, Полли… то есть, Оззи. Я сказала сержанту, что могу приготовить что-нибудь получше, но он сказал, что лейтенант нахваливал это…
Маленькая цесарка, связка фазанов и пара кроликов упали перед Шафти.
— Хорошо, что мы стояли на страже, а? — ухмыльнулась Тонк, помахивая пустой пращей. — Один камень — и обед обеспечен. Маледикт остался там. Он говорит, что учует любого прежде, чем они увидят его, и он слишком раздражен, чтобы есть. Что мы со всем этим сделаем?
— Рагу, — твердо решила Шафти. — У нас есть овощи и еще осталась половинка луковицы. [8]Думаю, можно будет сложить очаг из тех…
— Встать! Смирно! — рявкнул неслышно подошедший Джекрам. Он стоял за ними и, слегка улыбаясь, смотрел, как они вскакивают на ноги. — Рядовой Хальт, у меня, оказывается, чертовски отличное зрение, — продолжил он, когда они встали более-менее прямо.
— Да, сержант, — ответила Тонк, глядя прямо перед собой.
— Знаешь, почему, рядовой Хальт?
— Нет, сержант.
— Потому что, насколько я помню, ты несешь караул, Хальт, но я вижу тебя так, будто бы ты стоишь прямо передо мной, Хальт! Так, Хальт?
— Да, сержант!
— И очень хорошо, что ты все еще на своем посту, Хальт, потому что отсутствие на посту во время войны карается смертью, Хальт!
— Я только…
— Никаких только! Я не хочу слышать твои «только»! Я не хочу, чтобы ты думал, будто я крикун, Хальт! Капрал Страппи был крикуном, но он был чертовым политиканом! Чтоб мне пусто было, я вовсе не крикун, но если ты не вернешься на свой пост через тридцать секунд, я вырву твой язык!
Тонк исчезла. Сержант Джекрам откашлялся и продолжил уже более спокойно.
— А теперь, ребятки, будет то, что мы называем настоящей лекцией, ничего подобного с тем, что читал вам Страппи, — он снова откашлялся. — Цель этой лекции — объяснить вам, что происходит. Мы в полной клоаке. И даже если задницы посыпятся с неба, хуже уже не будет. Вопросы есть?
И поскольку озадаченные рекруты ничего не ответили, он продолжил, медленно ходя вокруг них:
— Мы знаем, что здесь есть вражеские отряды. Кое у кого нет сапог. Но будут и те, у кого сапог предостаточно. Также, здесь могут быть дезертиры. Они не окажутся приятными людьми! Они не будут вежливы! Посему, лейтенант Блуз приказал держаться подальше от дорог и идти ночью. Да, мы встретили врага и одолели его. Нам повезло. Они не ожидали, что мы окажем сопротивление. Вы этого тоже не ожидали, так что нечего задаваться. — Он наклонился вперед так, что чуть не столкнулся лицом с Полли. — Ты задаешься, Перкс?
— Нет, сержант!
— Хорошо. Хорошо, — Джекрам отступил. — Мы идем на фронт, парни. На войну. А на скверной войне — где лучшее быть? Кроме как на луне? Кто-нибудь?
Нефрития медленно подняла руку.
— Говори, — кивнул сержант.
— В армии, сержант, — произнесла она. — Птому што… — она начала загибать пальцы. — Один, ты палучаешь оружие и доспехи и прочие. Два, вокруг тебя другие вааруженые люди. Э… Много, тебе платят и еда лушше, чем у Гражданских. Э… Много-много, кагда ты здаешься, тибя берут в плен, и есть Правила, напремер Не Бить Пленика по Галаве и прочиму, птому што, если ты бьешь их пленых па галаве, они бьют наших пленых по галаве, и выходит, што ты бьешь па голове самаго сибя, но нет правила не бить вражеских гражданских па галаве. Еще есть многа всего, но у миня кончились цыфры. — Она одарила их бриллиантовой ухмылкой. — Может, мы медлены, но мы не тупы, — добавила она.
— Я поражен, рядовой, — сказал Джекрам. — И ты прав. Единственная неурядица в том, что вы не солдаты! Но здесь я вам помогу. Быть солдатом не сложно. Если бы так и было, солдаты не справились бы с этим. Надо помнить лишь три вещи, а именно: первое — подчиняться приказам, второе — отдавать врагам должное, и третье — не умирать. Ясно? Отлично! Вы уже на пороге успеха! Хорошо! Я помогу вам разобраться со всеми тремя пунктами! Вы мои маленькие ребятки, и я буду присматривать за вами! А сейчас, займитесь своими обязанностями! Шафти, приступай к готовке! Рядовой Перкс, идешь к руперту! И потом потренируйся в бритье! А я пойду донесу святое слово до наших часовых! Разойдись!
Они все еще стояли по стойке смирно, пока он был в пределах слышимости, а потом рухнули на землю.
— Почему он постоянно кричит? — спросила Шафти. — Я хочу сказать, достаточно ведь просто попросить…
Полли вылила ужасную поскребень в оловянную миску и почти побежала к палатке лейтенанта. Он оторвался от карты и улыбнулся, будто бы она прислуживала на банкете.
— А, поскребень, — произнес он.
— По правде говоря, мы едим совсем другое, сэр, — призналась Полли. — Думаю, хватит и…
— Боже, нет, я не ел ничего подобного много лет, — отказался Блуз, берясь за ложку. — Конечно, в школе мы недооценивали это.
— Вы ели это в школе, сэр? — удивилась Полли.
— Да. В основном, — счастливо ответил он.
Она никак не могла этого понять. Блуз был нобом. А они едят еду нобов, так ведь?
— Вы сделали что-то ужасное, сэр?
— Не понимаю, о чем ты, Перкс, — отозвался он, хлебая ужасное варево. — Солдаты отдыхают?
— Да, сэр. Мертвецы оказались потрясением…
— Да. Ужасно, — вздохнул лейтенант. — Увы, но такова война. Мне жаль, что вы так быстро должны всему научиться. Просто ужасно. Думаю, все утрясется, когда доберемся до Нек. Ни один генерал не может заставить таких совсем еще юных людей мгновенно превратиться в солдат. Надо будет кое-что сказать на этот счет, — его обычно кроличье лицо вдруг преисполнилось необычной решимостью, будто бы хомяк нашел выход из своего колеса.
— Я еще нужен вам, сэр? — спросила Полли.
— Э… люди говорят обо мне, Перкс?
— Нет, сэр, вовсе нет.
Лейтенант выглядел разочаровнным.
— О. Ну, что ж. Спасибо, Перкс.
Полли сомневалась, спит ли Джекрам вообще. Она стояла на страже, когда он вдруг появился за ее спиной со словами:
— Угадай, кто, Перкс! Ты на посту. Ты должен увидеть чертова врага прежде, чем он заметит тебя. Каковы четыре Согласных?
— Форма, Тень, Силуэт и Свет, сержант! — тут же ответила Полли. Она ждала этого.
На мгновение сержант замолчал, но потом спросил:
— Ты просто знал это, так?
— Нет, сэр! Сорока на хвосте принесла, когда была смена караула, сэр! Сказала, вы спросите об этом, сэр!
— А, значит, мои ребятки сговорились против своего старого доброго сержанта, так? — спросил он.
— Нет, сэр. Обмен информацией жизненно необходим для выживания отряда в сложившихся условиях, сержант!
— Да ты востер на язык, Перкс.
— Спасибо, сержант!
— Однако я вижу, что ты не стоишь в чертовой тени, Перкс, и ты ничего не сделал, чтобы изменить чертову форму, ты вырисовываешься на чертовом свету, а твоя сабля сверкает, точно бриллиант в чертовом ухе трубочиста! Объяснись!
— Это все из-за пятой Согласной, сержант! — ответила Полли, все еще глядя прямо перед собой.
— И что же это?
— Цвет, сержант! Я ношу чертову красную униформу в чертовом сером лесу, сержант!
Она покосилась на Джекрама. В его маленьких поросячьих глазках сверкнул лучик. Так бывало, когда он в тайне был чем-то доволен.
— Стыдишься своей прекрасной униформы, Перкс? — бросил он.
— Не хочу, чтобы меня нашли в ней мертвым, сержант, — ответила она.
— Ха. Ну да, Перкс.
Полли улыбалась, вытянувшись по стойке смирно.
Когда она вернулась с поста за миской рагу, Джекрам обучал Лофти и Тонка основам фехтования, используя ветви орешника вместо мечей. К тому моменту, когда она закончила, он уже объяснял Уоззи некоторые правила обращения с седельными арбалетами, особенно касающиеся того, чтобы не поворачиваться с взведенным устройством и спрашивать «А д-для чего вот это, сержант?». Уоззи держала оружие, точно домохозяйка, выкидывающая дохлую мышь — вытянув руку и стараясь не смотреть. Но даже она справлялась лучше, чем Игорь, которому было несколько не по себе от, как он выражался, неудовлетворительной хирургии.
Нефрития дремала. Маледикт зацепился коленями за перекладину под крышей палатки и висел так, сложив руки на груди; должно быть, он не врал, говоря, что от некоторых вампирских привычек сложно отвыкнуть.
Игорь и Маледикт…
Она все еще не была уверена насчет Маледикта, но Игорь точно был парнем, учитывая стежки вокруг его головы, а его лицо можно было назвать лишь по-домашнему уютным. [9]Он был тихим и аккуратным, но, может, именно так себя Игори и ведут…
Ее растолкала Шафти.
— Мы уходим! Иди к руперту!
— А? Что? О… да!
Вокруг царила суматоха. Полли поднялась на ноги и побежала к палатке Блуза. Он стоял перед своей несчастной лошаденкой и растеряно вертел уздечку.
— А, Перкс, — заметил он ее. — Я не уверен, что все делаю верно…
— Нет, сэр. У вас поводья скручены, а удила перевернуты, — ответила Полли, часто помогавшая с упряжью во дворе таверны.
— А, так вот почему с ним было так трудно прошлым вечером, — кивнул Блуз. — Наверное, я должен бы знать подобное, но дома у нас был человек, который следил за всем этим…
— Позвольте мне, сэр, — подошла Полли. Она осторожно распутала уздечку. — Как его зовут, сэр?
— Талацефал, — робко сказал Блуз. — В честь легендарного жеребца генерала Тактикуса.
— Я не знал этого, сэр, — ответила Полли. Она склонилась назад и заглянула меж задних ног лошади. Уфф, Блуз и впрямь был близорук…
Кобыла посмотрела на нее отчасти маленькими злыми глазками, но больше — желтеющими зубами, которых у нее было предостаточно. Ей показалось, будто кляча задумала хихикнуть.
— Я подержу его, пока вы будете садиться, сэр.
— Благодарю. Он ведь действительно немного отходит, когда я пытаюсь!
— Подозреваю, что так, сэр, — кивнула Полли. Она знала подобных лошадей; эта обладала всеми признаками настоящего засранца, из тех, кого не запугаешь превосходством человеческой расы.
Кобыла таращила на нее свои глаза и зубы, пока Блуз садился в седло, но Полли предусмотрительно встала подальше от подпорок палатки. Талацефал была не из тех, что брыкаются или лягаются. Она была хитрой бестией, которые, и Полли это прекрасно понимала, втихаря наступают тебе на ногу…
Она убрала ногу как раз перед тем, как туда опустилось копыто. Но разъяренная Талацефал повернулась, опустила голову и сильно укусила Полли за свернутые носки.
— Плохой конь! — жестко произнес Блуз. — Прости, Перкс. Думаю, ему тоже не терпится попасть на поле брани! О, боже! — добавил он, глянув вниз. — Как ты, Перкс?
— Ну, он немного тянет, сэр… — начала Полли, которую оттаскивали в сторону. Блуз снова побледнел.
— Но он укусил… он ведь… прямо…
И тут она все поняла. Полли посмотрела вниз и быстро вспомнила, что она слышала во время бесчисленных драк в баре.
— О… ооо… аргх… чтоб мне провалиться! Прямо туда! Аргх! — запричитала она, и потом, поскольку это показалось лучшей идеей, она со всей силы ударила кулаками по носу кобылы. Лейтенант упал в обморок.
Понадобилось некоторое время, чтобы привести его в чувство, но, по крайней мере, это дало Полли возможность все обдумать.
Он открыл глаза и посмотрел на нее.
— Э, вы упали с коня, сэр, — объяснила она.
— Перкс? Ты в порядке? Мальчик мой, он ведь…
— Нужно всего пару швов, сэр! — радостно объявила она.
— Что? Игоря?
— Нет, сэр. Только одежду, — ответила Полли. — Штаны слишком велики для меня, сэр.
— А, конечно. Слишком велики, а? Уф, да? Не попал, значит? Что ж, хорошо, но я ведь не должен лежать здесь весь день…
Отряд помог ему, наконец, взобраться на Талацефал, которая все еще продолжала хихикать. Учитывая «слишком большие» брюки, Полли подумала сделать что-нибудь и с курткой на следующей остановке. Она не слишком-то хорошо справлялась с иголкой, но если и Игорь не сможет ничего сделать с этим, то он вовсе не тот, кем она его считала. И отсюда сам собой выплывал другой вопрос.
Джекрам ревел на них только для порядка. Теперь они справлялись лучше. И аккуратнее.
— Ну что ж, Взад-и-Вперед! Сегодня мы…
Комплект огромных желтых зубов снял с него фуражку.
— О, прошу прощения, сержант! — произнес из-за его спины Блуз, пытаясь осадить кобылу.
— Не стоит беспокоиться, сэр, такое бывает! — ответил Джекрам, с силой тянувший назад фуражку.
— Я должен обратиться к людям, сержант.
— О? Э… да, сэр, — встревожено отозвался Джекрам. — Конечно, сэр. Взад-и-Вперед! Внимаждатьприказание!
Блуз откашлялся.
— Э… солдаты, — начал он. — Как вы знаете, мы должны отправиться к долине Нек, где, по всей видимости, мы нужны. Ночные переходы препятствуют… встречам. Э… я… — он уставился на них, его лицо искривилось от некоей внутренней борьбы. — Э… я должен сказать, я не думаю, что мы… это все подтверждается… э… я не думаю, что… э… я должен сказать вам… э…
— Разрешите спросить, сэр? — прервала его Полли. — Все в порядке?
— Мы просто должны надеяться, что те, кому дана власть над нами, принимают верные решения, — пробормотал Блуз. — Но я абсолютно уверен в вас и думаю, вы сделаете все, что в ваших силах. Да здравствует герцогиня! Продолжайте, сержант.
— Взад-и-Вперед! Становись! Марш!
И они ушли в сумерки, на войну.
Они шли так же, как и прошлой ночью, впереди был Маледикт. Лунный свет изредка пробивался сквозь облака. Ночной лес не был проблемой для Полли, а этот лес даже не был дремучим. Да и маршем их занятие нельзя было назвать. Это больше походило на быстрое переползание на счет «раз-два».
Между ремнями ее рюкзака теперь были закреплены два седельных арбалета. Это было ужасное оружие, больше похожее на гибрид арбалета и часов. Древко толстое, а сам лук едва ли был шести дюймов длиной; как-то, надавив на него всем телом, можно было придать ему достаточно мощи, чтобы маленькая металлическая стрела пробила дюймовую доску. Стальное оружие, ужасное и блестящее. Но существует одна военная поговорка: лучше я выстрелю из него в тебя, чем ты — в меня, скотина.
Полли пробралась вдоль линии, пока не оказалась рядом с Игорем. Он уныло кивнул ей, и все внимание вернул к ходьбе. Так было необходимо, ведь его рюкзак был в два раза больше, чем у остальных. Никто не осмеливался спросить, что в нем; иногда даже казалось, будто внутри что-то плещется.
Игори иногда появлялись в Мюнцзе, хотя они были Отвержением в глазах Нуггана. Полли казалось, что использовать органы мертвых, чтобы трое или четверо других людей могли жить дальше, довольно здраво. Но на проповеди отец Жюп вещал, что Нугган хочет, не чтобы люди жили, а чтобы жили правильно. Прихожане согласно кивали, но Полли знала, что среди них есть и те, у кого рука или нога была менее смуглой или более волосатой. В горах жили лесорубы. Всякое могло случиться, быстро, неожиданно. И, поскольку однорукий лесоруб нигде не был нужен, они уезжали и находили Игоря для того, чего не могла бы сделать ни одна молитва.
У Игорей есть девиз: Что придет, то уйдет. Им не нужно было платить после. Им платишь вперед, и именно это, честно говоря, беспокоило людей. Когда вы умирали, на пороге внезапно появлялся Игорь и просил дозволить ему взять любой орган, в котором очень нуждаются другие из его «маленького шпишка». Он дождется, когда уйдет священник, и, когда придет время, проделает все очень аккуратно. Но, довольно часто возможный донор при появлении Игоря обращался в веру в Нуггана, который любил целых людей. Тогда Игорь тихо и вежливо откланивался и никогда не возвращался. Он больше вообще не приходил в эту деревню или в поселение лесорубов. Другие Игори тоже не появлялись там. Что придет, то уйдет — либо пресечется.
Насколько понимала Полли, Игори думали, что тело — всего лишь сложная одежка. Как ни странно, то же самое думали и нугганисты.
— Ты рад, что завербовался, Игорь? — спросила она.
— Да, Озз.
— Ты не мог бы осмотреть руку руперта на следующем привале, пожалуйста? Он ее очень сильно порезал.
— Да, Озз.
— Можно я спрошу кое-что?
— Да, Озз.
— А как зовут женщин-Игорей, Игорь?
Игорь споткнулся и пошел дальше. Некоторое время он молчал, а потом последовал вопрос:
— Ну, ладно, где я ошиблась?
— Иногда ты забываешь шепелявить, — ответила Полли. — Но в основном… просто ощущение. Маленькие детали, вроде походки.
— Это слово — «Игорина», — ответила Игорина. — И мы не шепелявим так щильно, как парни.
Дальше они шли в тишине, пока Полли не произнесла:
— Я думала, что обстричь собственные волосы просто ужасно…
— Ты про швы? — прервала ее Игорина. — Я могу снять их в пять минут. Это прошто на показ.
Полли сомневалась. Но, ведь всем Игорям можно доверять, так?
— Ты не стригла свои волосы?
— Ну, я их просто убрала, — ответила Игорина.
— Я сложила свои в рюкзак, — продолжила Полли, стараясь не смотреть на швы вокруг головы Игорины.
— Я тоже, — кивнула она. — В банку. Они вще еще растут.
Полли сглотнула. Нужно обладать очень скудным воображением, чтобы обсуждать подобные вопросы с Игорем.
— Мои украли еще в бараке. Я уверена, это был Страппи.
— О боже.
— Я даже думать об этом не могу!
— Почему ты вжяла их с собой?
Этого она сама не знала. Она все спланировала, и очень хорошо. Ей удалось одурачить всех их. Она была спокойной и рассудительной, и она не чувствовала ничего, кроме небольшой жалости, обстригая волосы…
… и она принесла их с собой. Почему? Она могла выбросить их. Это ведь не что-то волшебное. Просто волосы. Она могла выбросить их, и все. Просто. Но… но… а, да, служанки могли найти их. Вот. Нужно было вынести их из дома. Так. А потом она могла бы похоронить их где-нибудь подальше. Так.
Но она этого не сделала…
Она была очень занята. Ну да, поддакнул вероломный внутренний голосок. Она была занята, надувая всех, кроме себя, так?
— Жачем они Страппи? — спросила Игорина. — Джекрам прибьет его, как только увидит. Он дезертир и вор!
— Да, но он может рассказать кому-нибудь, — откликнулась Полли.
— Ладно, тогда можно ведь сказать, что это локон твоей вожлюбленной. У многих солдат есть подобное. Знаешь, «Локон ее жолотых волош», как в песне поется.
— Это были все мои волосы! Локон? Да их нельзя даже в шляпу сложить!
— А, — кивнула Игорина. — Тогда, можно шкажать, что ты любишь ее очень сильно?
Несмотря ни на что, Полли засмеялась и никак не могла остановиться. Она укусила рукав и пыталась идти дальше, плечи ее тряслись.
Что-то, похожее на маленькое деревце, уткнулось в нее; в спину.
— Вам лушше быть потише, — прогудела Нефрития.
— Прости. Прости, — шепнула Полли.
Игорина принялась что-то напевать. Полли знала эту песню.
Я одинок теперь, как покинул холмы и пустошь, и долину… [10]
Она мысленно ругнулась: только не это. Одной песни достаточно. И я хочу оставить девчонку позади, но, кажется, я привела ее с собой… И тут они вышли из-за деревьев и увидели красное зарево.
Остальные уже собрались вокруг и смотрели на него. На горизонте в разных местах вспыхивал и гас свет.
— Это ад? — спросила Уоззи.
— Нет, но, боюсь, люди сотворили его здесь, — отозвался лейтенант. — Это равнина Нек.
— Она горит, сэр? — обратилась Полли.
— Разумеется, нет. Это свет костров, отраженный от облаков, — ответил Джекрам. — Ночью поле брани всегда ужасает. Волноваться не о чем, парни!
— Пожалуйста, сперва горячее полотенце, Перкс, — подсказал Блуз.
— Да, сэр. Простите, сэр. Забыл, сэр. — Паника нарастала. Она смутно припомнила, как проходила мимо лавки цирюльника в Мюнцзе. Горячее полотенце на лицо. Так. Она схватила маленькое полотенчико, сунула его в кипяток, вытащила и положила на лицо Блуза. Крика, как такового, не было.
— Ааааагх кое-что еще беспокоит меня, сержант.
— Да, сэр?
— Кавалеристы, должно быть, захватили капрала Страппи. Не представляю, как еще они могли узнать про нас.
— Отлично подмечено, сэр, — ответил сержант, глядя, как Полли накладывает пену вокруг рта и носа.
— Я надеюсь, они не пфф пытали бедолагу, — продолжал лейтенант. Джекрам промолчал, но довольно многозначительно. Полли хотелось, чтобы он перестал следить за ней.
— Но зачем дезертиру пфф идти прямо на пфф фронт? — спросил Блуз.
— Это имеет значение, сэр, для старого солдата. Особенно для политикана.
— Правда?
— Можете мне поверить, сэр, — ответил Джекрам. За спиной Блуза Полли водила лезвием по красному камню, вверх и вниз. Оно уже было гладким, точно лед.
— Но наши парни, сержант, не «старые солдаты». Чтобы сделать из рекрута «воина» нужно пфф две недели.
— Они подают большие надежды, сэр. Я смогу уложиться в пару дней, сэр, — произнес Джекрам. — Перкс?
Полли чуть не отрезала себе палец.
— Да, сержант, — задрожала она.
— Думаешь, ты смог бы сегодня убить человека?
Полли взглянула на лезвие. Острие сверкало.
— Мне жаль говорить так, но думаю, что да, сэр!
— Вот видите, сэр, — криво ухмыльнулся Джекрам. — В этих парнях есть кое-что. Они схватывают все налету, — он подошел к Полли и безмолвно забрал из ее рук бритву. — Я хотел бы обсудить с вами кое-что, сэр, наедине. Думаю, Перкс может идти отдохнуть.
— Конечно, сержант. Pas devant les soldats jeuttes, a? [7]
— И это тоже, — ответил Джекрам. — Ты свободен, Перкс.
Полли пошла прочь, ее рука все еще дрожала. За спиной она услышала, как Блуз вздохнул и сказал:
— Настали щекотливые времена, сержант. Командование еще никогда не было настолько обременительным. Великий генерал Тактикус говорил, что в опасные времена, главнокомандующий должен, как орел, видеть целое и в то же время, как ястреб, подмечать все мелочи.
— Да, сэр, — ответил Джекрам, проводя бритвой по его щеке. — А если он уподобится синице, то сможет весь день висеть вниз головой и есть сало.
— Э… хорошо сказано, сержант.
Угольщика и его жену похоронили под сопровождение коротенькой молитвы Уоззи, чему Полли нисколько не удивилась. Она просила герцогиню ходатайствовать перед богом Нугганом о вечном покое и тому подобном для усопших. Полли много раз слышала эту молитву, и ей было интересно, как она работает.
Она не молилась с того дня, как сожгли птицу; не молилась даже когда умирала ее мать. Бог, который сжигает нарисованных птиц, не спасет матери. Такой бог не достоин молитв.
Но Уоззи молилась за всех, словно ребенок, закатив глаза и с силой сжимая побелевшие руки. В пронзительном тонком голоске дрожала такая вера, что Полли почувствовала смущение и стыд, а, когда, наконец, прозвенело слово «аминь», она удивилась, почему мир ничуть не изменился. На минуту или две он казался гораздо лучше…
В хижине была кошка. Она забилась под кровать и шипела на всякого, кто подходил ближе.
— Всю еду забрали, но там, под холмом, в огородике есть морковь и пастернак, — произнесла Шафти, когда они уходили.
— Это ведь будет в-воровством у мертвых, — укорила ее Уоззи.
— Ну, если они против, то смогут удержать их, так? — ответила Шафти. — Они-то ведь уже под землей!
Почему-то, это было даже смешно. Сейчас они могли бы смеяться над чем угодно.
В лагере остались лишь Нефрития, Лофти, Шафти и Полли; остальных назначили часовыми. Они сидели вокруг костра, на котором кипел небольшой котелок. Лофти следила за пламенем. Она всегда становится оживленнее рядом с огнем, заметила Полли.
— Я готовлю конскую поскребень для руперта, — сказала Шафти, с легкостью переходя на сленг, о котором она узнала всего двадцать часов назад. — Он очень просил. К тому же у нас много вяленой конины, а Тонк сказала, что набьет фазанов, пока будет стоять на часах.
— Надеюсь, она хоть некоторое время будет высматривать врагов, — отозвалась Полли.
— Она будет осторожна, — ответила Лофти, тыкая в огонь палкой.
— Знаете, если все раскроется, то нас побьют и отправят по домам, — вдруг сказала Шафти.
— Кто? — неожиданно для самой себя спросила Полли. — Кто? Кто попробует? Кому на это не плевать?
— Ну, э, ношение мужских вещей ведь Отвержено Нугганом…
— Почему?
— Потому, — твердо сказала Шафти. — Но…
— … ты их носишь.
— Ну, это был единственный выход, — созналась Шафти. — Я примерила их, и мне это не показалось слишком уж отвратительным.
— А вы замечали, что мужчины говорят с тобой по-другому? — застенчиво спросила Лофти.
— Говорят? — переспросила Полли. — Они и слушают тебя иначе.
— И не оглядывают тебя постоянно, — продолжила Шафти. — Вы ведь понимаете, о чем я. Становишься… другим человеком. Если бы девчонка прошла по улице с мечом, мужчина попытался бы его отнять.
— Нам нильзя носить дубины, — вставила Нефрития. — Толко большие камни. И девушка ни может носить лишайник, птому што парни думают, што лысина — это скромна. Пришлос втирать помет птиц в голаву, штоб стока вырастить.
Это была довольно длинная речь для тролля.
— Мы даже не догадывались, — призналась Полли. — Э… тролли для нас одинаковы, более-менее.
— Я от прыроды отвесна, — продолжала Нефрития. — Не панимаю, почему я должна шлифаваться.
— Разница есть, — произнесла Шафти. — Думаю, все дело в носках. Будто они постоянно подталкивают тебя. Будто весь мир вертится вокруг носок. — Она вздохнула и посмотрела на варящуюся конину, которая теперь была почти белой. — Готово, — решила она. — Отнеси это руперту, Полли… то есть, Оззи. Я сказала сержанту, что могу приготовить что-нибудь получше, но он сказал, что лейтенант нахваливал это…
Маленькая цесарка, связка фазанов и пара кроликов упали перед Шафти.
— Хорошо, что мы стояли на страже, а? — ухмыльнулась Тонк, помахивая пустой пращей. — Один камень — и обед обеспечен. Маледикт остался там. Он говорит, что учует любого прежде, чем они увидят его, и он слишком раздражен, чтобы есть. Что мы со всем этим сделаем?
— Рагу, — твердо решила Шафти. — У нас есть овощи и еще осталась половинка луковицы. [8]Думаю, можно будет сложить очаг из тех…
— Встать! Смирно! — рявкнул неслышно подошедший Джекрам. Он стоял за ними и, слегка улыбаясь, смотрел, как они вскакивают на ноги. — Рядовой Хальт, у меня, оказывается, чертовски отличное зрение, — продолжил он, когда они встали более-менее прямо.
— Да, сержант, — ответила Тонк, глядя прямо перед собой.
— Знаешь, почему, рядовой Хальт?
— Нет, сержант.
— Потому что, насколько я помню, ты несешь караул, Хальт, но я вижу тебя так, будто бы ты стоишь прямо передо мной, Хальт! Так, Хальт?
— Да, сержант!
— И очень хорошо, что ты все еще на своем посту, Хальт, потому что отсутствие на посту во время войны карается смертью, Хальт!
— Я только…
— Никаких только! Я не хочу слышать твои «только»! Я не хочу, чтобы ты думал, будто я крикун, Хальт! Капрал Страппи был крикуном, но он был чертовым политиканом! Чтоб мне пусто было, я вовсе не крикун, но если ты не вернешься на свой пост через тридцать секунд, я вырву твой язык!
Тонк исчезла. Сержант Джекрам откашлялся и продолжил уже более спокойно.
— А теперь, ребятки, будет то, что мы называем настоящей лекцией, ничего подобного с тем, что читал вам Страппи, — он снова откашлялся. — Цель этой лекции — объяснить вам, что происходит. Мы в полной клоаке. И даже если задницы посыпятся с неба, хуже уже не будет. Вопросы есть?
И поскольку озадаченные рекруты ничего не ответили, он продолжил, медленно ходя вокруг них:
— Мы знаем, что здесь есть вражеские отряды. Кое у кого нет сапог. Но будут и те, у кого сапог предостаточно. Также, здесь могут быть дезертиры. Они не окажутся приятными людьми! Они не будут вежливы! Посему, лейтенант Блуз приказал держаться подальше от дорог и идти ночью. Да, мы встретили врага и одолели его. Нам повезло. Они не ожидали, что мы окажем сопротивление. Вы этого тоже не ожидали, так что нечего задаваться. — Он наклонился вперед так, что чуть не столкнулся лицом с Полли. — Ты задаешься, Перкс?
— Нет, сержант!
— Хорошо. Хорошо, — Джекрам отступил. — Мы идем на фронт, парни. На войну. А на скверной войне — где лучшее быть? Кроме как на луне? Кто-нибудь?
Нефрития медленно подняла руку.
— Говори, — кивнул сержант.
— В армии, сержант, — произнесла она. — Птому што… — она начала загибать пальцы. — Один, ты палучаешь оружие и доспехи и прочие. Два, вокруг тебя другие вааруженые люди. Э… Много, тебе платят и еда лушше, чем у Гражданских. Э… Много-много, кагда ты здаешься, тибя берут в плен, и есть Правила, напремер Не Бить Пленика по Галаве и прочиму, птому што, если ты бьешь их пленых па галаве, они бьют наших пленых по галаве, и выходит, што ты бьешь па голове самаго сибя, но нет правила не бить вражеских гражданских па галаве. Еще есть многа всего, но у миня кончились цыфры. — Она одарила их бриллиантовой ухмылкой. — Может, мы медлены, но мы не тупы, — добавила она.
— Я поражен, рядовой, — сказал Джекрам. — И ты прав. Единственная неурядица в том, что вы не солдаты! Но здесь я вам помогу. Быть солдатом не сложно. Если бы так и было, солдаты не справились бы с этим. Надо помнить лишь три вещи, а именно: первое — подчиняться приказам, второе — отдавать врагам должное, и третье — не умирать. Ясно? Отлично! Вы уже на пороге успеха! Хорошо! Я помогу вам разобраться со всеми тремя пунктами! Вы мои маленькие ребятки, и я буду присматривать за вами! А сейчас, займитесь своими обязанностями! Шафти, приступай к готовке! Рядовой Перкс, идешь к руперту! И потом потренируйся в бритье! А я пойду донесу святое слово до наших часовых! Разойдись!
Они все еще стояли по стойке смирно, пока он был в пределах слышимости, а потом рухнули на землю.
— Почему он постоянно кричит? — спросила Шафти. — Я хочу сказать, достаточно ведь просто попросить…
Полли вылила ужасную поскребень в оловянную миску и почти побежала к палатке лейтенанта. Он оторвался от карты и улыбнулся, будто бы она прислуживала на банкете.
— А, поскребень, — произнес он.
— По правде говоря, мы едим совсем другое, сэр, — призналась Полли. — Думаю, хватит и…
— Боже, нет, я не ел ничего подобного много лет, — отказался Блуз, берясь за ложку. — Конечно, в школе мы недооценивали это.
— Вы ели это в школе, сэр? — удивилась Полли.
— Да. В основном, — счастливо ответил он.
Она никак не могла этого понять. Блуз был нобом. А они едят еду нобов, так ведь?
— Вы сделали что-то ужасное, сэр?
— Не понимаю, о чем ты, Перкс, — отозвался он, хлебая ужасное варево. — Солдаты отдыхают?
— Да, сэр. Мертвецы оказались потрясением…
— Да. Ужасно, — вздохнул лейтенант. — Увы, но такова война. Мне жаль, что вы так быстро должны всему научиться. Просто ужасно. Думаю, все утрясется, когда доберемся до Нек. Ни один генерал не может заставить таких совсем еще юных людей мгновенно превратиться в солдат. Надо будет кое-что сказать на этот счет, — его обычно кроличье лицо вдруг преисполнилось необычной решимостью, будто бы хомяк нашел выход из своего колеса.
— Я еще нужен вам, сэр? — спросила Полли.
— Э… люди говорят обо мне, Перкс?
— Нет, сэр, вовсе нет.
Лейтенант выглядел разочаровнным.
— О. Ну, что ж. Спасибо, Перкс.
Полли сомневалась, спит ли Джекрам вообще. Она стояла на страже, когда он вдруг появился за ее спиной со словами:
— Угадай, кто, Перкс! Ты на посту. Ты должен увидеть чертова врага прежде, чем он заметит тебя. Каковы четыре Согласных?
— Форма, Тень, Силуэт и Свет, сержант! — тут же ответила Полли. Она ждала этого.
На мгновение сержант замолчал, но потом спросил:
— Ты просто знал это, так?
— Нет, сэр! Сорока на хвосте принесла, когда была смена караула, сэр! Сказала, вы спросите об этом, сэр!
— А, значит, мои ребятки сговорились против своего старого доброго сержанта, так? — спросил он.
— Нет, сэр. Обмен информацией жизненно необходим для выживания отряда в сложившихся условиях, сержант!
— Да ты востер на язык, Перкс.
— Спасибо, сержант!
— Однако я вижу, что ты не стоишь в чертовой тени, Перкс, и ты ничего не сделал, чтобы изменить чертову форму, ты вырисовываешься на чертовом свету, а твоя сабля сверкает, точно бриллиант в чертовом ухе трубочиста! Объяснись!
— Это все из-за пятой Согласной, сержант! — ответила Полли, все еще глядя прямо перед собой.
— И что же это?
— Цвет, сержант! Я ношу чертову красную униформу в чертовом сером лесу, сержант!
Она покосилась на Джекрама. В его маленьких поросячьих глазках сверкнул лучик. Так бывало, когда он в тайне был чем-то доволен.
— Стыдишься своей прекрасной униформы, Перкс? — бросил он.
— Не хочу, чтобы меня нашли в ней мертвым, сержант, — ответила она.
— Ха. Ну да, Перкс.
Полли улыбалась, вытянувшись по стойке смирно.
Когда она вернулась с поста за миской рагу, Джекрам обучал Лофти и Тонка основам фехтования, используя ветви орешника вместо мечей. К тому моменту, когда она закончила, он уже объяснял Уоззи некоторые правила обращения с седельными арбалетами, особенно касающиеся того, чтобы не поворачиваться с взведенным устройством и спрашивать «А д-для чего вот это, сержант?». Уоззи держала оружие, точно домохозяйка, выкидывающая дохлую мышь — вытянув руку и стараясь не смотреть. Но даже она справлялась лучше, чем Игорь, которому было несколько не по себе от, как он выражался, неудовлетворительной хирургии.
Нефрития дремала. Маледикт зацепился коленями за перекладину под крышей палатки и висел так, сложив руки на груди; должно быть, он не врал, говоря, что от некоторых вампирских привычек сложно отвыкнуть.
Игорь и Маледикт…
Она все еще не была уверена насчет Маледикта, но Игорь точно был парнем, учитывая стежки вокруг его головы, а его лицо можно было назвать лишь по-домашнему уютным. [9]Он был тихим и аккуратным, но, может, именно так себя Игори и ведут…
Ее растолкала Шафти.
— Мы уходим! Иди к руперту!
— А? Что? О… да!
Вокруг царила суматоха. Полли поднялась на ноги и побежала к палатке Блуза. Он стоял перед своей несчастной лошаденкой и растеряно вертел уздечку.
— А, Перкс, — заметил он ее. — Я не уверен, что все делаю верно…
— Нет, сэр. У вас поводья скручены, а удила перевернуты, — ответила Полли, часто помогавшая с упряжью во дворе таверны.
— А, так вот почему с ним было так трудно прошлым вечером, — кивнул Блуз. — Наверное, я должен бы знать подобное, но дома у нас был человек, который следил за всем этим…
— Позвольте мне, сэр, — подошла Полли. Она осторожно распутала уздечку. — Как его зовут, сэр?
— Талацефал, — робко сказал Блуз. — В честь легендарного жеребца генерала Тактикуса.
— Я не знал этого, сэр, — ответила Полли. Она склонилась назад и заглянула меж задних ног лошади. Уфф, Блуз и впрямь был близорук…
Кобыла посмотрела на нее отчасти маленькими злыми глазками, но больше — желтеющими зубами, которых у нее было предостаточно. Ей показалось, будто кляча задумала хихикнуть.
— Я подержу его, пока вы будете садиться, сэр.
— Благодарю. Он ведь действительно немного отходит, когда я пытаюсь!
— Подозреваю, что так, сэр, — кивнула Полли. Она знала подобных лошадей; эта обладала всеми признаками настоящего засранца, из тех, кого не запугаешь превосходством человеческой расы.
Кобыла таращила на нее свои глаза и зубы, пока Блуз садился в седло, но Полли предусмотрительно встала подальше от подпорок палатки. Талацефал была не из тех, что брыкаются или лягаются. Она была хитрой бестией, которые, и Полли это прекрасно понимала, втихаря наступают тебе на ногу…
Она убрала ногу как раз перед тем, как туда опустилось копыто. Но разъяренная Талацефал повернулась, опустила голову и сильно укусила Полли за свернутые носки.
— Плохой конь! — жестко произнес Блуз. — Прости, Перкс. Думаю, ему тоже не терпится попасть на поле брани! О, боже! — добавил он, глянув вниз. — Как ты, Перкс?
— Ну, он немного тянет, сэр… — начала Полли, которую оттаскивали в сторону. Блуз снова побледнел.
— Но он укусил… он ведь… прямо…
И тут она все поняла. Полли посмотрела вниз и быстро вспомнила, что она слышала во время бесчисленных драк в баре.
— О… ооо… аргх… чтоб мне провалиться! Прямо туда! Аргх! — запричитала она, и потом, поскольку это показалось лучшей идеей, она со всей силы ударила кулаками по носу кобылы. Лейтенант упал в обморок.
Понадобилось некоторое время, чтобы привести его в чувство, но, по крайней мере, это дало Полли возможность все обдумать.
Он открыл глаза и посмотрел на нее.
— Э, вы упали с коня, сэр, — объяснила она.
— Перкс? Ты в порядке? Мальчик мой, он ведь…
— Нужно всего пару швов, сэр! — радостно объявила она.
— Что? Игоря?
— Нет, сэр. Только одежду, — ответила Полли. — Штаны слишком велики для меня, сэр.
— А, конечно. Слишком велики, а? Уф, да? Не попал, значит? Что ж, хорошо, но я ведь не должен лежать здесь весь день…
Отряд помог ему, наконец, взобраться на Талацефал, которая все еще продолжала хихикать. Учитывая «слишком большие» брюки, Полли подумала сделать что-нибудь и с курткой на следующей остановке. Она не слишком-то хорошо справлялась с иголкой, но если и Игорь не сможет ничего сделать с этим, то он вовсе не тот, кем она его считала. И отсюда сам собой выплывал другой вопрос.
Джекрам ревел на них только для порядка. Теперь они справлялись лучше. И аккуратнее.
— Ну что ж, Взад-и-Вперед! Сегодня мы…
Комплект огромных желтых зубов снял с него фуражку.
— О, прошу прощения, сержант! — произнес из-за его спины Блуз, пытаясь осадить кобылу.
— Не стоит беспокоиться, сэр, такое бывает! — ответил Джекрам, с силой тянувший назад фуражку.
— Я должен обратиться к людям, сержант.
— О? Э… да, сэр, — встревожено отозвался Джекрам. — Конечно, сэр. Взад-и-Вперед! Внимаждатьприказание!
Блуз откашлялся.
— Э… солдаты, — начал он. — Как вы знаете, мы должны отправиться к долине Нек, где, по всей видимости, мы нужны. Ночные переходы препятствуют… встречам. Э… я… — он уставился на них, его лицо искривилось от некоей внутренней борьбы. — Э… я должен сказать, я не думаю, что мы… это все подтверждается… э… я не думаю, что… э… я должен сказать вам… э…
— Разрешите спросить, сэр? — прервала его Полли. — Все в порядке?
— Мы просто должны надеяться, что те, кому дана власть над нами, принимают верные решения, — пробормотал Блуз. — Но я абсолютно уверен в вас и думаю, вы сделаете все, что в ваших силах. Да здравствует герцогиня! Продолжайте, сержант.
— Взад-и-Вперед! Становись! Марш!
И они ушли в сумерки, на войну.
Они шли так же, как и прошлой ночью, впереди был Маледикт. Лунный свет изредка пробивался сквозь облака. Ночной лес не был проблемой для Полли, а этот лес даже не был дремучим. Да и маршем их занятие нельзя было назвать. Это больше походило на быстрое переползание на счет «раз-два».
Между ремнями ее рюкзака теперь были закреплены два седельных арбалета. Это было ужасное оружие, больше похожее на гибрид арбалета и часов. Древко толстое, а сам лук едва ли был шести дюймов длиной; как-то, надавив на него всем телом, можно было придать ему достаточно мощи, чтобы маленькая металлическая стрела пробила дюймовую доску. Стальное оружие, ужасное и блестящее. Но существует одна военная поговорка: лучше я выстрелю из него в тебя, чем ты — в меня, скотина.
Полли пробралась вдоль линии, пока не оказалась рядом с Игорем. Он уныло кивнул ей, и все внимание вернул к ходьбе. Так было необходимо, ведь его рюкзак был в два раза больше, чем у остальных. Никто не осмеливался спросить, что в нем; иногда даже казалось, будто внутри что-то плещется.
Игори иногда появлялись в Мюнцзе, хотя они были Отвержением в глазах Нуггана. Полли казалось, что использовать органы мертвых, чтобы трое или четверо других людей могли жить дальше, довольно здраво. Но на проповеди отец Жюп вещал, что Нугган хочет, не чтобы люди жили, а чтобы жили правильно. Прихожане согласно кивали, но Полли знала, что среди них есть и те, у кого рука или нога была менее смуглой или более волосатой. В горах жили лесорубы. Всякое могло случиться, быстро, неожиданно. И, поскольку однорукий лесоруб нигде не был нужен, они уезжали и находили Игоря для того, чего не могла бы сделать ни одна молитва.
У Игорей есть девиз: Что придет, то уйдет. Им не нужно было платить после. Им платишь вперед, и именно это, честно говоря, беспокоило людей. Когда вы умирали, на пороге внезапно появлялся Игорь и просил дозволить ему взять любой орган, в котором очень нуждаются другие из его «маленького шпишка». Он дождется, когда уйдет священник, и, когда придет время, проделает все очень аккуратно. Но, довольно часто возможный донор при появлении Игоря обращался в веру в Нуггана, который любил целых людей. Тогда Игорь тихо и вежливо откланивался и никогда не возвращался. Он больше вообще не приходил в эту деревню или в поселение лесорубов. Другие Игори тоже не появлялись там. Что придет, то уйдет — либо пресечется.
Насколько понимала Полли, Игори думали, что тело — всего лишь сложная одежка. Как ни странно, то же самое думали и нугганисты.
— Ты рад, что завербовался, Игорь? — спросила она.
— Да, Озз.
— Ты не мог бы осмотреть руку руперта на следующем привале, пожалуйста? Он ее очень сильно порезал.
— Да, Озз.
— Можно я спрошу кое-что?
— Да, Озз.
— А как зовут женщин-Игорей, Игорь?
Игорь споткнулся и пошел дальше. Некоторое время он молчал, а потом последовал вопрос:
— Ну, ладно, где я ошиблась?
— Иногда ты забываешь шепелявить, — ответила Полли. — Но в основном… просто ощущение. Маленькие детали, вроде походки.
— Это слово — «Игорина», — ответила Игорина. — И мы не шепелявим так щильно, как парни.
Дальше они шли в тишине, пока Полли не произнесла:
— Я думала, что обстричь собственные волосы просто ужасно…
— Ты про швы? — прервала ее Игорина. — Я могу снять их в пять минут. Это прошто на показ.
Полли сомневалась. Но, ведь всем Игорям можно доверять, так?
— Ты не стригла свои волосы?
— Ну, я их просто убрала, — ответила Игорина.
— Я сложила свои в рюкзак, — продолжила Полли, стараясь не смотреть на швы вокруг головы Игорины.
— Я тоже, — кивнула она. — В банку. Они вще еще растут.
Полли сглотнула. Нужно обладать очень скудным воображением, чтобы обсуждать подобные вопросы с Игорем.
— Мои украли еще в бараке. Я уверена, это был Страппи.
— О боже.
— Я даже думать об этом не могу!
— Почему ты вжяла их с собой?
Этого она сама не знала. Она все спланировала, и очень хорошо. Ей удалось одурачить всех их. Она была спокойной и рассудительной, и она не чувствовала ничего, кроме небольшой жалости, обстригая волосы…
… и она принесла их с собой. Почему? Она могла выбросить их. Это ведь не что-то волшебное. Просто волосы. Она могла выбросить их, и все. Просто. Но… но… а, да, служанки могли найти их. Вот. Нужно было вынести их из дома. Так. А потом она могла бы похоронить их где-нибудь подальше. Так.
Но она этого не сделала…
Она была очень занята. Ну да, поддакнул вероломный внутренний голосок. Она была занята, надувая всех, кроме себя, так?
— Жачем они Страппи? — спросила Игорина. — Джекрам прибьет его, как только увидит. Он дезертир и вор!
— Да, но он может рассказать кому-нибудь, — откликнулась Полли.
— Ладно, тогда можно ведь сказать, что это локон твоей вожлюбленной. У многих солдат есть подобное. Знаешь, «Локон ее жолотых волош», как в песне поется.
— Это были все мои волосы! Локон? Да их нельзя даже в шляпу сложить!
— А, — кивнула Игорина. — Тогда, можно шкажать, что ты любишь ее очень сильно?
Несмотря ни на что, Полли засмеялась и никак не могла остановиться. Она укусила рукав и пыталась идти дальше, плечи ее тряслись.
Что-то, похожее на маленькое деревце, уткнулось в нее; в спину.
— Вам лушше быть потише, — прогудела Нефрития.
— Прости. Прости, — шепнула Полли.
Игорина принялась что-то напевать. Полли знала эту песню.
Я одинок теперь, как покинул холмы и пустошь, и долину… [10]
Она мысленно ругнулась: только не это. Одной песни достаточно. И я хочу оставить девчонку позади, но, кажется, я привела ее с собой… И тут они вышли из-за деревьев и увидели красное зарево.
Остальные уже собрались вокруг и смотрели на него. На горизонте в разных местах вспыхивал и гас свет.
— Это ад? — спросила Уоззи.
— Нет, но, боюсь, люди сотворили его здесь, — отозвался лейтенант. — Это равнина Нек.
— Она горит, сэр? — обратилась Полли.
— Разумеется, нет. Это свет костров, отраженный от облаков, — ответил Джекрам. — Ночью поле брани всегда ужасает. Волноваться не о чем, парни!