Страница:
- Стоять! Ничего не трогать! - рявкнул с ходу подтянувшийся на крик Буров, пхнул локтем судорожно блюющего лакея, дал пощечину впавшему в истерику индусу, - Молчать! Я Котовский!
Перевел дыхание, дождался тишины и, чувствуя невиданный прилив профессионализма, стал осматриваться. Смотреть особо было не на что следов ноль, по крайней мере органолептически<Органолептика - выявление чего-нибудь с помощью органов чувств (вкус, запах и др.).>. Только два трупа, уже остывших, один без внутренностей, другой без головного мозга. Причем края раны у Мельхиора были ровные, будто трепанировали его лазерным лучом, Анагору же вскрыли от горла до промежности, искусно, с невиданным мастерством, будто постаралось светило хирургии. Или Джек Потрошитель, вооруженный "Светлячком" - боевым импульсным генератором. В общем, было ясно, что работали мастера своего дела, с огоньком...
- Да, хорошо начинаются празднички, - тихонько подошел Калиостро, убито повздыхал, прищурясь, посмотрел, звонко, на манер токующего тетерева, пощелкал языком. - Жаль, жаль, славный гомункул был. Не дожил до своего четырехтысячелетия, бедняга. И файномерис тоже была ничего, забавница, красавица... Ишь ты как ее, словно куропатку...
Затем он вытащил из кармана табакерку, под звуки менуэта открыл и, обращаясь почему-то непосредственно к Бурову, весомо внес некоторую ясность.
- Оперировали, без сомнения, "Когтем дьявола". Он изготавливается из electrum magicum<Сплав семи металлов, составленный согласно определенным правилам и планетарным влияниям. Вещество огромной магической силы, из которого могут быть сделаны волшебные кольца, клинки, зеркала и тому подобное. Чем-то похожим владели то ли атланты, то ли древние греки, и называли тот сплав орихалком.>, смачивается эссенцией коагулированного алкагеста<Уже упоминавшийся элемент, посредством которого все земные тела могут быть возвращены в свою изначальную суть. В своем низшем аспекте видимая жидкость, способная растворять любые предметы.>, после чего режет что угодно с легкостью ножа, проникающего в масло. В нашем случае это череп Мельхиора, дабы достать его головной мозг, и передняя поверхность тела Анагоры, чтобы вытащить ее сердце, матку, легкие и печень. Понятно, что содержимое ее черепа никого не интересует. Гм...
- Господи Боже, святые угодники! - Бледный, словно полотно, Елагин сел, сдавленно вздохнул, горестно потупился, хотел было перекреститься, но не смог, руки плохо слушались его, дрожали. - Кишки, почки, мозги, печенка... Матка... Кому все это нужно? Зачем? Как хоронить-то без них?
- Как можно глубже. - Не глядя, Калиостро взял понюшку табака, задумчиво отправил в нос, но чихать пока не стал, яростно мотнул головой. А что касаемо внутренних органов, то они не пропадут, применение им всегда найдется. Из мозга, в частности, можно извлечь информацию, коей обладал бывший его владелец, - при этом он резко замолчал и глянул со значением на Бурова. - А вот кому все это нужно, мы сейчас посмотрим. Лоренца, милая, хватит плакать, подойди ко мне, сядь, вот сюда, на кровать, в ногах у тела. А теперь слушай меня очень внимательно. Ты хочешь спать, ты очень хочешь спать. Твои руки и ноги тяжелые, дыхание спокойное, веки закрываются. Спать, я повелеваю, спать! Спать!
Одновременно, не выпуская табакерки из левой руки, он сделал правой несколько волшебных пассов, отчего Лоренца вздрогнула, коротко вздохнула и впала в некое подобие сна, превратившись в восковую, готовую выполнить любое повеление куклу. Душа, казалось, покинула ее, уступив место неведомым, не имеющим ничего общего с человеческими силам. А Калиостро вытащил beryllus<Здесь: магический кристалл.>, зеленый камень, оправленный в металл, поднес его к застывшему лицу Лоренцы и властно произнес, словно из пушки выстрелил:
- Смотри! Внимательно смотри. Что ты видишь, скажи мне? Повелеваю, скажи.
- Дорога... Я вижу дорогу... По ней едет карета, большая, черная, в четыре лошади... - Лоренца не шевелила губами, голос шел откуда-то изнутри ее чрева и был конкретно мужской, раскатистый бас. - Она сворачивает к дому, на крыше которого флюгер. Это большой, ржавый, оскалившийся страшный пес. Но уже давно не вертится и показывает точно на восток. На огромный, расколотый молнией надвое черный как смоль дуб. А вокруг лес, лес, лес... В нем еще много снега, ветер подхватывает его, залепляет глаза, все белым-бело, не видно ни зги... Метель, метель, белая стена, только кольца метели... Ничего не вижу, ничего...
- Так, да там поставлена магическая защита. - Калиостро нахмурился, громко засопел и убрал магический кристалл в карман. - Придется прибегнуть к Mysteria specialia<Особые таинства (лат.).>. Пойду схожу за амулетом Невыразимого.
Однако применить на деле сию чудесную реликвию ему не удалось. Застучали копыта, возникла суета, и сунувшийся в дверь дворецкий доложил, что прибыл егерь из Зимнего, так что их сиятельство графа Феникса неотложно требуют к их величеству императрице российской.
Ну наконец-то, свершилось. Их светлейшество князь Таврический, слава Богу, не набрехал.
- Ничего не трогать, никого не хоронить, ждать меня, - распорядился Калиостро и метнулся к дверям, причем настолько стремительно, что забыл вывести из транса Лоренцу - что там uxor<Супруга, жена (лат.).>, когда l'Imperatrice<Императрица (фр.).> ждет. Снова возникла суета, опять затюкали копыта, грохот колесных ободов на время заглушил рулады птиц. Вот он стал слабеть, через мгновение смолк, и за окном по-прежнему воцарилась гармония.
- Господи Иисусе, ну и денек. - Елагин, тяжело вздохнув, перекрестился, глянул на мертвые тела, на сумрачного Бурова, на недвижимую Лоренцу, а та вдруг страшно застонала, раскрыла вежды и принялась пророчествовать насчет российской будущности. Громко, с выражением, на голоса. О том, о сем, об этом. Все об одном и том же - о безрадостном. А когда она дежурным баритоном солиста какого-то краснознаменного ансамбля завела: "Сегодня мы не на параде, мы к коммунизму на пути, в коммунистической бригаде с нами Ленин впереди", - Буров не выдержал и пошел - подальше от коммунизма, в парк. Ему необходимо было подумать. О том, о сем, об этом. Тоже о безрадостном. Ведь выходило по всему, что трепанировать хотели именно его, спасибо, случай в лице дуры Анагоры помог. Хотя ладно, о мертвых или хорошо, или никак... То есть кому-то позарез нужны мозги Васи Бурова, чтобы основательно покопаться в них. И уж не по поводу ли мистического камня, устраивающего цветомузыку в лучшем виде и в зеленых токах?<См. первую книгу.> А раз так, значит, кто-то в курсе, что он, Вася Буров, и мавр Маргадон одно лицо, и не негритянской национальности, отнюдь. Интересно, и кто же это умный такой? Может, недопетая песня о главном - Лаурка Ватто? Тогда откуда и каким путем к ней попала информация? Кто, блин, заложил князя Задунайского? Из своих близких кому известно, что он мавр понарошке? У кого длинный не в меру язык? Подумал Буров, подумал и понял, что самый длинный-то язык у него самого ох не надо ему было открываться перед Анагорой. Нет бы просто без всяких объяснений ласково послать на хрен. А то - никакой я не Отелло, и потому, милая, не раскатывай губу, бурной африканской страсти тебе не будет. Дальнейшее банально: ухватил Шешковский девушку за задницу, и та поведала все как на духу, - не голая задница, бедная девушка. Ну а уж потом вступило в действие правило фашиста Мюллера: что знают двое, то знает свинья. Со всеми вытекающими последствиями - трепанацией и потрошением, хотя, скорее всего, Анагору убили не по расчету, а как ненужного свидетеля, обладающего к тому же и внутренними органами. Да, очень интересно, кому все-таки Шешковский слил полученную информацию? Может, у него самого спросить? Вдумчиво, не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой. Обязательно, только не сейчас, чуть попозже. Сейчас нужно думать, как жить дальше. Чтоб дожить до старости. В добром здравии. и ясной памяти. Без трепанаций.
В общем, вволю нагулялся Буров по аллеям парка, насмотрелся на белочек, на деревья, на птичек. Наконец, следуя ходу своих мыслей, он отправился к себе, надел под кафтан булатную, заныканную еще во Франции кольчужку, подправил ножичек-засапожник и долго чистил верную, испытанную в деле волыну. Вот так, хочешь мира - готовься к войне. Хотя рупь за сто, в покое его теперь оставят навряд ли. Чувствуется, что кто-то жизни не мыслит без его, Бурова, головного мозга... А он, Буров, естественно, категорически против...
Калиостро прибыл с высочайшего рандеву к обеду. Был он какой-то не такой, на губах улыбочка, а в глазах... Боль, грусть, мука, ярость, желание послать все к чертовой бабушке.
- Хорош трепаться, просыпайся! - глянул он на вещую Лоренцу, грозно засопел и повернулся к Елагину. - Любезный брат, прошу вас вечером собрать всех наших fratres в ротонде. Дело спешное, особой важности, не терпит отлагательств. А мертвые тела, - он снова засопел, набычился, - заройте где-нибудь поглубже, без отпевания. И пусть будет им земля пухом. Аминь.
Обедали без радости и в основном без аппетита. Волшебник мыслями был где-то далеко, смотрел зверем, индус накоротке общался с Бахусом, катар заупокойно шелестел страницами, Лоренце, трудно вынырнувшей из транса, было явно не до еды. Что же касается Елагина, то подробности прогноза российских перспектив, особо в части их, относящейся к провизии, привели его в полное расстройство. Батюшки, что ж это будет в отечестве? Водка из опилок, молоко из порошка, колбаса из крахмала? Взамен стерляди, чавычи и белуги - мойва, простипома и бельдюга? В Неве исчезнут сиги? Икра сделается в пятьдесят раз дороже мяса, а само мясо будет мороженым? Да и то закупать его будут в Аргентине. Заодно с зерном. Свое то сгниет на корню, то не уродится, то сгинет в закромах. Вот он, ужас-то, беда, казни египетские. Такое и в кошмарном сне не привидится... В общем, за столом не игнорировал искусство поваров один лишь Буров, да и то больше по инерции, без всякого воодушевления. Смерть всегда страшна, отталкивающа и безобразна, если это, конечно, не смерть врага. Жалко Мельхиора, жалко Анагору, да только ведь каждому свое: мертвым - мерзлая земля Елагина острова, живым - эта великолепная, разварная на шампанском форель. Все под Богом ходим, а Его пути-дороги неисповедимы... Так что задумчиво работал Буров ножом и вилкой, вяло попивал бургундское винцо и нет-нет да и посматривал на мрачного волшебника - ишь ты, не в настроении, более того, видимо, высочайший разговор не сложился. Не получилось с их величеством-то по душам, и теперь, как пить дать, грядут большие перемены. Наверняка к худшему. Все правильно, пришла беда - отворяй ворота.
Предчувствие скорых и глобальных пертурбаций Бурова не обмануло. Вечером, когда разъехались macons acceptes, набившиеся в ротонду, словно сельди в бочку, его позвал пред очи свои Калиостро. Волшебник был сосредоточен, одет в парадную хламиду и восседал за мраморным столом, богато инкрустированным черным жемчугом.
- Прошу вас, сударь. - Он указал на кресло, угрюмо заглянул Бурову в глаза и вытащил заплесневевший, неимоверно грязный кувшин. - Фалернское, времен Иисуса. Из секретных запасов ессеев. Есть одна пещерка на берегу Мертвого моря...<не имеет ли Калиостро в виду знаменитые пещеры (всего их одиннадцать) в горах Рас-Фешха, где в 1947 году были обнаружены так называемые рукописи Мертвого моря - древние свитки с текстами Ветхого Завета, религиозных псалмов и библейских фрагментов, скорее всего являющиеся культурным наследием секты ессеев, суровых иудейских мистиков-фанатиков? Рукописи эти, к слову сказать, хранились в плотно запечатанных глиняных кувшинах и после обнаружения их научной общественностью произвели настоящую мировую сенсацию. А вот о кувшинах с древним фалернским никто не слыхал - видимо, их распили в тесном кругу.>
В руке волшебника сверкнула сталь, хрустко раскупоривая тысячелетнюю емкость, свинцовая затычка мягко подалась, веско приложилась о мраморную столешницу. Казалось, что сейчас из кувшина вылетит джинн. Но нет, густо потянуло кислым, и в хрустальные бокалы побежала струя. Мутная, не радостного цвета, наводящая на мысли о том, что все в этом мире тленно.
- М-да, больше похоже на уксус, - пригубив, промолвил Калиостро, горестно вздохнул и поставил бокал. - Нет, право, слишком выдержанное вино напоминает помои. Все должно иметь свой срок, свое время. Недаром же говорили древние, что высшее благо это чувство меры...
Буров сидел молча, почтительно внимал, смотрел на пузырящуюся гадость в бокале. Интересно, и что это волшебнику надо? В гости зазвал в самую свою альма матер, фалернекой бормотухой угощает из глиняного фауст-патрона, за жизнь говорит по-доброму, с человеческой интонацией. Видать, уважает. А к чему клонит?
- Да, да, сударь, всему свой черед, - хмуро повторил Калиостро, встал и, сверкая фантастическими перстнями, подошел к столу, на котором астматически пыхтела алхимическая установка. Кашлянув, поежился, погасил очаг атанор и в наступившей тишине сказал: - Настало нам время уезжать. Больше здесь делать нечего. Напрасно старался Сен-Жермен, этот величайший гроссмейстер, нам объявили мат. Серая пешка, превратившись в королеву, ходит теперь без всяких правил. Вернее, пляшет под дудку дьявола. Да, похоже, надеждам бедного де Моле на милосердие и знание не суждено осуществиться<Жак де Моле, последний гроссмейстер Ордена храмовников (тамплиеров), девизом которых служило словосочетание "Милосердие и знание", был сожжен в марте 1314 года. Конечной точкой построения Царствия Божьего на земле тамплиеры считали создание мирового, уравновешенного во всех планах, этического государства. Во главе его должны были стоять мудрейшие Посвященные, обладающие мистической властью, безграничным авторитетом и знающие устройство и пути развития мира. То есть по сути своей это сказочное магическое государство, где всем заправляют гармония и целесообразность. По принципу: вещий жрец, благородный рыцарь, благочестивый пахарь. Калиостро не случайно упоминает тамплиеров. Очевидно, что события 1762 года, когда Екатерина II узурпировала трон у своего мужа Петра III, совсем не являются банальным дворцовым переворотом, отнюдь. За якобы стихийным восстанием Измайловского полка, командиром коего был Кирилл Разумовский, за подвигами братцев Орловых, за всем этим вроде бы суматошным, преисполненным винопития действом угадывается опытная направляющая рука. Большинство историков теперь признают это и ничтоже сумняшеся объясняют так: мол-де, политика Петра III, направленная на поддержание Пруссии, пришлась ну уж очень не по душе обидчивым французам, и те посредством подкупа и интриги поставили на царство его жену, Екатерину, которая, оказывается, была просто без ума от гения Дидро, Вольтера, Бюффона и д'Аламбера. Поставили на страх Фридриху Великому, королю прусскому. Который был, ни много ни мало, настоящим отцом Екатерины, что, в общем-то, в те времена не являлось каким-то особым секретом. Ни для нее самой, ни для Фридриха Великого, ни для обидчивых французов. Так что, может, Тарас Бульба не одинок? В общем, политическая трактовка ничего не объясняет. Тогда, может быть, добавит ясности тот факт, что во всех событиях 1762 года под видом генерала Салтыкова принимал активное участие граф Сен-Жермен. Алексей Орлов, человек крайне заносчивый, спесивый и самонадеянный, держался с ним на редкость уважительно, более того, подобострастно, словно нерадивый ученик перед суровым учителем. Уж не суждено ли было Екатерине стать строительницей первого этического государства, тем более что по всем статьям она как никто другой подходила на эту роль: умна, практична, мистически настроена, прилично образованна и преисполнена шарма. Вот то-то и оно, что умна и практична... Дальнейшее известно - какая там мистика, какая там этика. Тайная экспедиция, негласные казни, гнет крепостничества, закабаление Малороссии. Реальный мир жесток, и очень трудно найти в нем место для сказки. Особенно доброй. Словом, не удивительно, что встреча Калиостро с Екатериной II не задалась.>. По крайней мере, не сейчас, не в этом тысячелетии, не в царстве Отца Лжи. Все, все без толку. Итак, решено, мы уезжаем.
Он замолк, выдержал паузу и кинул мутный взгляд на Бурова:
- Вы, сударь, с нами? Или вам не дорог ваш головной мозг?
Небрежно вроде бы спросил, с усмешечкой, но сразу ясно, что на полном серьезе, - где еще найдешь такого кадра?
- Интересно, и кому это он так нужен? - мастерски включил кретина Буров, добро улыбнулся и очень по-хулигански сдвинул на затылок чалму. Вы, ваша светлость, случаем, не в курсе? А то так любопытно мне...
- Чтобы знать точно, мне нужно вызвать Spiritus Directores, а на это нет времени, - отрубил Калиостро, гадливо засопел, нахмурился, выпятив губу, дернул квадратными плечами. - Могу сказать лишь одно: тот, кто стремится к разрушению, занимает в Hierarhia Occulte низшие ступени. Номер его шестнадцатый. Итак, сударь, вы едете?
- Увы, ваша светлость, я, пожалуй, останусь. - Буров, став серьезным, стер ухмылку с лица и поправил чалму. - Хочу тому анатому в глаза посмотреть. Пристально. И вообще... Русский я. Куда мне с фатерленда-то? А от судьбы не уйдешь.
- Хорошо, сударь, вы сделали свой выбор, - тихо промолвил Калиостро, пошмыгал с огорчением носом и вытащил из кармана склянку, обычный аптекарский пузырек. - Вот, достаточно принять, и Маргадон через пару дней умрет. Естественно, не так, как бедный Мельхиор, в фигуральном смысле. Только не служите Бахусу, спиртное замедляет действие эликсира. Ну, а уж когда воспользоваться им, решать вам.
Затем кудесник вытащил объемистый, тяжелый кошель и веско, с завораживающим звоном припечатал им мрамор стола.
- Вот, на мелкие расходы. От их сиятельства графа Григория Орлова. Сегодня мы с ним встретились у императрицы во дворце, и он чуть ли не на коленях умолил меня продать вас в рабство. Завтра поутру нужно будет или вернуть задаток, или ехать к новому хозяину в Гатчину. Так что, сударь, вы можете еще подумать, вся ночь впереди.
- Ого. - Буров покачал на ладони мошну, бережно убрал в карман склянку с эликсиром и, ощутив вдруг прилив сентиментальности, с чувством благодарности взглянул на Калиостро - мол, тронут, весьма... От всей души... Невероятно признателен...
Спасибо, спасибо великому волшебнику - не бросил, не забыл, не дал пропасть, теперь вот деньги еще сует. И что держал хоть и в черном теле, но не за фраера ушастого. В общем, пламенный рахмат, полнейшее гран-мерси, спаси Христос, который аккурат воскресе.
- Ну, полно, полно, сударь, не стоит аплодировать, - расчувствовался в свою очередь волшебник и скромно наклонил лобастую голову. - Лучше возьмите-ка и не снимайте. Никогда. Это могущественный талисман.
И сдернул с пальца перстенек, правда, не бриллиантовый, сверкающий, а простенький, с невзрачным камнем. А уже прощаясь, сказал:
- Запомните, сударь, одно "Ребро Дракона" является зеркальным отражением другого. Держите крепко эту крупицу истины, быть может, она вам пригодится...
Может, и пригодится. Даром, что ли, тогда, в гостинице, мучаясь от раны в ноге, Буров рисовал с натуры всю эту оккультную цветомузыку? Щурясь от пламени свечи, изнывая от слабости, жутко костеря и евреев, и арабов, и заумную каббалистическую хренотень? Сколько чернил извел, сколько матюгов сложил, сколько перьев изломал. Хорошо, пергамент с творением цел, лежит себе полеживает, заныканный так, что ни одна собака не найдет. И нехай себе лежит. Не зря же говорил волшебник - может, и пригодится.
Часть 2
ГАЛАНТНЫЙ УИК-ЭНД В ГАТЧИНЕ
I
- Так, стало быть, это ты Семке Трещале в рыло-то засветил? осведомился генерал-аншеф, он же генерал-фельдцехмейстер, он же действительный камергер, он же князь Священной Римской империи граф Григорий Орлов и оценивающе, сверху вниз, кинул быстрый взгляд на Бурова. А не брешешь?
От их сиятельства за версту несло оделаваном<Род одеколона.>, женскими амурными духами "Франжипан"<Популярные в то время духи, созданные итальянские парфюмером Меркурио Франжипани.> и ликеро-вино-водочным перегаром. Судя по убойной интенсивности его, выпито было не просто сильно - грандиозно.
- Брешет шелудивый кабсдох под обоссанным крыльцом, - с улыбочкой отвечал князю Римскому Буров, и не было в его голосе ни намека на почтение. - А я, ваша светлость, человечна разговариваю. И за свои слова привык отвечать.
Вот так, в гробу он видел всех этих аншефов-фаворитов, сами как-никак из князьев. А потом - "отбеливатель" выпит, финансы есть, патронов хватит, так что через пару дней все, хана, финита, аллес. Ищите-свищите Маргадона, можете с собаками. С теми самыми шелудивыми кабедохами. Флаг вам в обе руки, паровоз с Лазо навстречу...
- Ишь ты, гад, как лопочет по-нашему-то, - весело оскалился Орлов, обильно и тягуче сплюнул и, стаскивая на ходу раззолоченный камзол, направился в глубь парка, к павильону. - А ну давай за мной. Посмотрим, каков ты в кулаке.
Даже после бурной, полной излишеств ночи выглядел он впечатляюще двухметровый рост, саженные плечи, голова Аполлона на торсе Геркулеса. Да уж, постаралась мать-природа, размахнулась вовсю, не пожалела ничего для орловской породы<По преданию, дедом братьев Орловых был необычайно храбрый, богатырского роста стрелец, коего товарищи за силу и отвагу окрестили, в самую точку, Орлом. Будучи за участие в восстании осужден на смерть и с невозмутимым видом шествуя к плахе, он толкнул ногой в сторону чье-то мертвое тело и с циничной усмешечкой произнес: "Посторонись-ка, братец, я здесь лягу". Государь Петр Алексеевич, с тщанием следивший за процессом, сам большой любитель меткого словца, шутку оценил, богатыря помиловал и даже дал ему офицерский чин. А заодно и подходящую фамилию - Орлов.>.
- Слушаюсь, - шаркнул ножкой Буров и пристроился в кильватер повелителю. Ему было отчасти смешно, несколько лениво и немного грустно вот ведь, блин, попал, прямо с корабля на бал. Вернее, на ринг. Не успел даже толком осмотреться, а уже все, позвали бить морду. Эх, люди, люди, порождение ехидны. Все бы им кулаками помахать, нос кому свернуть набок, плавающие ребра пересчитать, пах всмятку расплющить, мочевой пузырь порвать... Нет бы пообщаться приятно, побеседовать по душам, полюбоваться красотами природы. Вокруг-то ведь такая благодать...
Гатчинский парк и в самом деле был под стать хозяину - блестящ. Стараниями весны, Ринальди<В 1766-1881 годах в Гатчинском парке по проекту А. Ринальди велось строительство замка-дворца, облицованного пудожским камнем, тогда же на берегах Большого и Серебряного озер - планировка обширного дворцового парка. В нем Ринальди установил два мемориальных памятника, связанных с семейством Орловых, - обелиски Орел и Чесменский.> и садовников он представлял собой произведение искусства, внушал восторг и трепетное благоговение и наводил на мысли о существовании рая. Ветер разводил волну в море расцветающих тюльпанов, статуи, беседки, голубятни поражали стилем, тонким вкусом и числом, памятники Орлу и Чесменской виктории стояли нерушимо, мощно и напоминали о величии сиятельного хозяина. В общем, все дышало миром, гармонией и процветанием, по крайней мере на первый взгляд.
Между тем пришли. Это был скорее не павильон - чайный домик, выдержанный в стиле рококо и предназначенный, судя по отделке, для неги, страсти и барственного ничегонеделания. Однако же внутри не было и намека на праздность - обстановочка там была спартанская. То бишь никакой обстановки, если не считать длинной, стоящей вдоль стены скамьи. На ней лежали связками голицы<Кожаные рукавицы.>, шалыги<Мешки, набитые тряпьем. Употреблялись как тренировочный снаряд.> на любой размер, кии<Дубинки.>. С ними соседствовали шелепуги<Палка, в один конец которой для смещения баланса залит свинец. Употребляется как тренировочный снаряд.>, березовые крегли<Род городков.> и ивовые плетенки. В углах висели кожаные мешки, на стенах - шпаги, палаши, нагайки и портрет государыни императрицы. Несмотря на близость бретты и вердюны<Виды рапир.>, самодержица российская беззаботно улыбалась, загадочно и пленительно, с тонким шармом.
- Ну давай, что ли, покажи себя, - граф Орлов тоже улыбнулся, правда плотоядно, и, не взглянув даже в сторону голиц<Если кто не знает, то всевозможные протекторы, накладки, боксерские перчатки имеют своей целью одно: смягчить последствие удара. Голой натренированной рукой можно запросто искалечить. Впрочем, и в протекторе тоже.>, быстренько встал в боевую позицию - ступни косолапо, грудь колесом, саженные плечи развернуты<Речь идет о так называемой "сгрудке". Кстати, именно так боксировал феномен бокса многократный чемпион мира Моххамед Али.>. Это при двухметровом-то росте, шести пудах веса и длинных мускулистых конечностях<По свидетельству современников, Григорий Орлов легко рвал колоду карт, останавливал за заднее колесо карету, одним ударом палаша отрубал голову быку. Однако самым могучим из братьев был Алексей. Превосходил его в Питере силой лишь армейский капитан Шванвич, речь о котором впереди.>. Исполин Полидевк<Легендарный античный кулачный боец.>, Лигдамит<Лигдамит из Сиракуз был первым победителем в состязаниях по панкратиону (бою без правил) в 624 году до н. э. Современники говорили, что он силой равнялся Геркулесу.>, Пифагор<Гениальный философ и математик был еще и прославленным бойцом-панкратионистом, двукратным олимпиоником.>, Милон Кротонский<Также легендарный спец по панкратиону. Не так давно в Олимпии была откопана каменная гантель для одной руки, вроде бы принадлежавшая ему. Весу в ней 150 килограммов.>. На его фоне Буров смотрелся сиротой казанской, однако ничего - расстарался с подставочкой, вошел на дистанцию, да и приголубил их сиятельство кулачком поддых - мощно, резко, с хорошей концентрацией. Само собой, поймал на вдохе<Опасней всего удары, пропускаемые на вдохе.>. Плющить пах, пересчитывать ребра и травмировать мочевой пузырь не стал, не звери все-таки, люди. Утро-то такое радостное, солнечное, весеннее...
Перевел дыхание, дождался тишины и, чувствуя невиданный прилив профессионализма, стал осматриваться. Смотреть особо было не на что следов ноль, по крайней мере органолептически<Органолептика - выявление чего-нибудь с помощью органов чувств (вкус, запах и др.).>. Только два трупа, уже остывших, один без внутренностей, другой без головного мозга. Причем края раны у Мельхиора были ровные, будто трепанировали его лазерным лучом, Анагору же вскрыли от горла до промежности, искусно, с невиданным мастерством, будто постаралось светило хирургии. Или Джек Потрошитель, вооруженный "Светлячком" - боевым импульсным генератором. В общем, было ясно, что работали мастера своего дела, с огоньком...
- Да, хорошо начинаются празднички, - тихонько подошел Калиостро, убито повздыхал, прищурясь, посмотрел, звонко, на манер токующего тетерева, пощелкал языком. - Жаль, жаль, славный гомункул был. Не дожил до своего четырехтысячелетия, бедняга. И файномерис тоже была ничего, забавница, красавица... Ишь ты как ее, словно куропатку...
Затем он вытащил из кармана табакерку, под звуки менуэта открыл и, обращаясь почему-то непосредственно к Бурову, весомо внес некоторую ясность.
- Оперировали, без сомнения, "Когтем дьявола". Он изготавливается из electrum magicum<Сплав семи металлов, составленный согласно определенным правилам и планетарным влияниям. Вещество огромной магической силы, из которого могут быть сделаны волшебные кольца, клинки, зеркала и тому подобное. Чем-то похожим владели то ли атланты, то ли древние греки, и называли тот сплав орихалком.>, смачивается эссенцией коагулированного алкагеста<Уже упоминавшийся элемент, посредством которого все земные тела могут быть возвращены в свою изначальную суть. В своем низшем аспекте видимая жидкость, способная растворять любые предметы.>, после чего режет что угодно с легкостью ножа, проникающего в масло. В нашем случае это череп Мельхиора, дабы достать его головной мозг, и передняя поверхность тела Анагоры, чтобы вытащить ее сердце, матку, легкие и печень. Понятно, что содержимое ее черепа никого не интересует. Гм...
- Господи Боже, святые угодники! - Бледный, словно полотно, Елагин сел, сдавленно вздохнул, горестно потупился, хотел было перекреститься, но не смог, руки плохо слушались его, дрожали. - Кишки, почки, мозги, печенка... Матка... Кому все это нужно? Зачем? Как хоронить-то без них?
- Как можно глубже. - Не глядя, Калиостро взял понюшку табака, задумчиво отправил в нос, но чихать пока не стал, яростно мотнул головой. А что касаемо внутренних органов, то они не пропадут, применение им всегда найдется. Из мозга, в частности, можно извлечь информацию, коей обладал бывший его владелец, - при этом он резко замолчал и глянул со значением на Бурова. - А вот кому все это нужно, мы сейчас посмотрим. Лоренца, милая, хватит плакать, подойди ко мне, сядь, вот сюда, на кровать, в ногах у тела. А теперь слушай меня очень внимательно. Ты хочешь спать, ты очень хочешь спать. Твои руки и ноги тяжелые, дыхание спокойное, веки закрываются. Спать, я повелеваю, спать! Спать!
Одновременно, не выпуская табакерки из левой руки, он сделал правой несколько волшебных пассов, отчего Лоренца вздрогнула, коротко вздохнула и впала в некое подобие сна, превратившись в восковую, готовую выполнить любое повеление куклу. Душа, казалось, покинула ее, уступив место неведомым, не имеющим ничего общего с человеческими силам. А Калиостро вытащил beryllus<Здесь: магический кристалл.>, зеленый камень, оправленный в металл, поднес его к застывшему лицу Лоренцы и властно произнес, словно из пушки выстрелил:
- Смотри! Внимательно смотри. Что ты видишь, скажи мне? Повелеваю, скажи.
- Дорога... Я вижу дорогу... По ней едет карета, большая, черная, в четыре лошади... - Лоренца не шевелила губами, голос шел откуда-то изнутри ее чрева и был конкретно мужской, раскатистый бас. - Она сворачивает к дому, на крыше которого флюгер. Это большой, ржавый, оскалившийся страшный пес. Но уже давно не вертится и показывает точно на восток. На огромный, расколотый молнией надвое черный как смоль дуб. А вокруг лес, лес, лес... В нем еще много снега, ветер подхватывает его, залепляет глаза, все белым-бело, не видно ни зги... Метель, метель, белая стена, только кольца метели... Ничего не вижу, ничего...
- Так, да там поставлена магическая защита. - Калиостро нахмурился, громко засопел и убрал магический кристалл в карман. - Придется прибегнуть к Mysteria specialia<Особые таинства (лат.).>. Пойду схожу за амулетом Невыразимого.
Однако применить на деле сию чудесную реликвию ему не удалось. Застучали копыта, возникла суета, и сунувшийся в дверь дворецкий доложил, что прибыл егерь из Зимнего, так что их сиятельство графа Феникса неотложно требуют к их величеству императрице российской.
Ну наконец-то, свершилось. Их светлейшество князь Таврический, слава Богу, не набрехал.
- Ничего не трогать, никого не хоронить, ждать меня, - распорядился Калиостро и метнулся к дверям, причем настолько стремительно, что забыл вывести из транса Лоренцу - что там uxor<Супруга, жена (лат.).>, когда l'Imperatrice<Императрица (фр.).> ждет. Снова возникла суета, опять затюкали копыта, грохот колесных ободов на время заглушил рулады птиц. Вот он стал слабеть, через мгновение смолк, и за окном по-прежнему воцарилась гармония.
- Господи Иисусе, ну и денек. - Елагин, тяжело вздохнув, перекрестился, глянул на мертвые тела, на сумрачного Бурова, на недвижимую Лоренцу, а та вдруг страшно застонала, раскрыла вежды и принялась пророчествовать насчет российской будущности. Громко, с выражением, на голоса. О том, о сем, об этом. Все об одном и том же - о безрадостном. А когда она дежурным баритоном солиста какого-то краснознаменного ансамбля завела: "Сегодня мы не на параде, мы к коммунизму на пути, в коммунистической бригаде с нами Ленин впереди", - Буров не выдержал и пошел - подальше от коммунизма, в парк. Ему необходимо было подумать. О том, о сем, об этом. Тоже о безрадостном. Ведь выходило по всему, что трепанировать хотели именно его, спасибо, случай в лице дуры Анагоры помог. Хотя ладно, о мертвых или хорошо, или никак... То есть кому-то позарез нужны мозги Васи Бурова, чтобы основательно покопаться в них. И уж не по поводу ли мистического камня, устраивающего цветомузыку в лучшем виде и в зеленых токах?<См. первую книгу.> А раз так, значит, кто-то в курсе, что он, Вася Буров, и мавр Маргадон одно лицо, и не негритянской национальности, отнюдь. Интересно, и кто же это умный такой? Может, недопетая песня о главном - Лаурка Ватто? Тогда откуда и каким путем к ней попала информация? Кто, блин, заложил князя Задунайского? Из своих близких кому известно, что он мавр понарошке? У кого длинный не в меру язык? Подумал Буров, подумал и понял, что самый длинный-то язык у него самого ох не надо ему было открываться перед Анагорой. Нет бы просто без всяких объяснений ласково послать на хрен. А то - никакой я не Отелло, и потому, милая, не раскатывай губу, бурной африканской страсти тебе не будет. Дальнейшее банально: ухватил Шешковский девушку за задницу, и та поведала все как на духу, - не голая задница, бедная девушка. Ну а уж потом вступило в действие правило фашиста Мюллера: что знают двое, то знает свинья. Со всеми вытекающими последствиями - трепанацией и потрошением, хотя, скорее всего, Анагору убили не по расчету, а как ненужного свидетеля, обладающего к тому же и внутренними органами. Да, очень интересно, кому все-таки Шешковский слил полученную информацию? Может, у него самого спросить? Вдумчиво, не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой. Обязательно, только не сейчас, чуть попозже. Сейчас нужно думать, как жить дальше. Чтоб дожить до старости. В добром здравии. и ясной памяти. Без трепанаций.
В общем, вволю нагулялся Буров по аллеям парка, насмотрелся на белочек, на деревья, на птичек. Наконец, следуя ходу своих мыслей, он отправился к себе, надел под кафтан булатную, заныканную еще во Франции кольчужку, подправил ножичек-засапожник и долго чистил верную, испытанную в деле волыну. Вот так, хочешь мира - готовься к войне. Хотя рупь за сто, в покое его теперь оставят навряд ли. Чувствуется, что кто-то жизни не мыслит без его, Бурова, головного мозга... А он, Буров, естественно, категорически против...
Калиостро прибыл с высочайшего рандеву к обеду. Был он какой-то не такой, на губах улыбочка, а в глазах... Боль, грусть, мука, ярость, желание послать все к чертовой бабушке.
- Хорош трепаться, просыпайся! - глянул он на вещую Лоренцу, грозно засопел и повернулся к Елагину. - Любезный брат, прошу вас вечером собрать всех наших fratres в ротонде. Дело спешное, особой важности, не терпит отлагательств. А мертвые тела, - он снова засопел, набычился, - заройте где-нибудь поглубже, без отпевания. И пусть будет им земля пухом. Аминь.
Обедали без радости и в основном без аппетита. Волшебник мыслями был где-то далеко, смотрел зверем, индус накоротке общался с Бахусом, катар заупокойно шелестел страницами, Лоренце, трудно вынырнувшей из транса, было явно не до еды. Что же касается Елагина, то подробности прогноза российских перспектив, особо в части их, относящейся к провизии, привели его в полное расстройство. Батюшки, что ж это будет в отечестве? Водка из опилок, молоко из порошка, колбаса из крахмала? Взамен стерляди, чавычи и белуги - мойва, простипома и бельдюга? В Неве исчезнут сиги? Икра сделается в пятьдесят раз дороже мяса, а само мясо будет мороженым? Да и то закупать его будут в Аргентине. Заодно с зерном. Свое то сгниет на корню, то не уродится, то сгинет в закромах. Вот он, ужас-то, беда, казни египетские. Такое и в кошмарном сне не привидится... В общем, за столом не игнорировал искусство поваров один лишь Буров, да и то больше по инерции, без всякого воодушевления. Смерть всегда страшна, отталкивающа и безобразна, если это, конечно, не смерть врага. Жалко Мельхиора, жалко Анагору, да только ведь каждому свое: мертвым - мерзлая земля Елагина острова, живым - эта великолепная, разварная на шампанском форель. Все под Богом ходим, а Его пути-дороги неисповедимы... Так что задумчиво работал Буров ножом и вилкой, вяло попивал бургундское винцо и нет-нет да и посматривал на мрачного волшебника - ишь ты, не в настроении, более того, видимо, высочайший разговор не сложился. Не получилось с их величеством-то по душам, и теперь, как пить дать, грядут большие перемены. Наверняка к худшему. Все правильно, пришла беда - отворяй ворота.
Предчувствие скорых и глобальных пертурбаций Бурова не обмануло. Вечером, когда разъехались macons acceptes, набившиеся в ротонду, словно сельди в бочку, его позвал пред очи свои Калиостро. Волшебник был сосредоточен, одет в парадную хламиду и восседал за мраморным столом, богато инкрустированным черным жемчугом.
- Прошу вас, сударь. - Он указал на кресло, угрюмо заглянул Бурову в глаза и вытащил заплесневевший, неимоверно грязный кувшин. - Фалернское, времен Иисуса. Из секретных запасов ессеев. Есть одна пещерка на берегу Мертвого моря...<не имеет ли Калиостро в виду знаменитые пещеры (всего их одиннадцать) в горах Рас-Фешха, где в 1947 году были обнаружены так называемые рукописи Мертвого моря - древние свитки с текстами Ветхого Завета, религиозных псалмов и библейских фрагментов, скорее всего являющиеся культурным наследием секты ессеев, суровых иудейских мистиков-фанатиков? Рукописи эти, к слову сказать, хранились в плотно запечатанных глиняных кувшинах и после обнаружения их научной общественностью произвели настоящую мировую сенсацию. А вот о кувшинах с древним фалернским никто не слыхал - видимо, их распили в тесном кругу.>
В руке волшебника сверкнула сталь, хрустко раскупоривая тысячелетнюю емкость, свинцовая затычка мягко подалась, веско приложилась о мраморную столешницу. Казалось, что сейчас из кувшина вылетит джинн. Но нет, густо потянуло кислым, и в хрустальные бокалы побежала струя. Мутная, не радостного цвета, наводящая на мысли о том, что все в этом мире тленно.
- М-да, больше похоже на уксус, - пригубив, промолвил Калиостро, горестно вздохнул и поставил бокал. - Нет, право, слишком выдержанное вино напоминает помои. Все должно иметь свой срок, свое время. Недаром же говорили древние, что высшее благо это чувство меры...
Буров сидел молча, почтительно внимал, смотрел на пузырящуюся гадость в бокале. Интересно, и что это волшебнику надо? В гости зазвал в самую свою альма матер, фалернекой бормотухой угощает из глиняного фауст-патрона, за жизнь говорит по-доброму, с человеческой интонацией. Видать, уважает. А к чему клонит?
- Да, да, сударь, всему свой черед, - хмуро повторил Калиостро, встал и, сверкая фантастическими перстнями, подошел к столу, на котором астматически пыхтела алхимическая установка. Кашлянув, поежился, погасил очаг атанор и в наступившей тишине сказал: - Настало нам время уезжать. Больше здесь делать нечего. Напрасно старался Сен-Жермен, этот величайший гроссмейстер, нам объявили мат. Серая пешка, превратившись в королеву, ходит теперь без всяких правил. Вернее, пляшет под дудку дьявола. Да, похоже, надеждам бедного де Моле на милосердие и знание не суждено осуществиться<Жак де Моле, последний гроссмейстер Ордена храмовников (тамплиеров), девизом которых служило словосочетание "Милосердие и знание", был сожжен в марте 1314 года. Конечной точкой построения Царствия Божьего на земле тамплиеры считали создание мирового, уравновешенного во всех планах, этического государства. Во главе его должны были стоять мудрейшие Посвященные, обладающие мистической властью, безграничным авторитетом и знающие устройство и пути развития мира. То есть по сути своей это сказочное магическое государство, где всем заправляют гармония и целесообразность. По принципу: вещий жрец, благородный рыцарь, благочестивый пахарь. Калиостро не случайно упоминает тамплиеров. Очевидно, что события 1762 года, когда Екатерина II узурпировала трон у своего мужа Петра III, совсем не являются банальным дворцовым переворотом, отнюдь. За якобы стихийным восстанием Измайловского полка, командиром коего был Кирилл Разумовский, за подвигами братцев Орловых, за всем этим вроде бы суматошным, преисполненным винопития действом угадывается опытная направляющая рука. Большинство историков теперь признают это и ничтоже сумняшеся объясняют так: мол-де, политика Петра III, направленная на поддержание Пруссии, пришлась ну уж очень не по душе обидчивым французам, и те посредством подкупа и интриги поставили на царство его жену, Екатерину, которая, оказывается, была просто без ума от гения Дидро, Вольтера, Бюффона и д'Аламбера. Поставили на страх Фридриху Великому, королю прусскому. Который был, ни много ни мало, настоящим отцом Екатерины, что, в общем-то, в те времена не являлось каким-то особым секретом. Ни для нее самой, ни для Фридриха Великого, ни для обидчивых французов. Так что, может, Тарас Бульба не одинок? В общем, политическая трактовка ничего не объясняет. Тогда, может быть, добавит ясности тот факт, что во всех событиях 1762 года под видом генерала Салтыкова принимал активное участие граф Сен-Жермен. Алексей Орлов, человек крайне заносчивый, спесивый и самонадеянный, держался с ним на редкость уважительно, более того, подобострастно, словно нерадивый ученик перед суровым учителем. Уж не суждено ли было Екатерине стать строительницей первого этического государства, тем более что по всем статьям она как никто другой подходила на эту роль: умна, практична, мистически настроена, прилично образованна и преисполнена шарма. Вот то-то и оно, что умна и практична... Дальнейшее известно - какая там мистика, какая там этика. Тайная экспедиция, негласные казни, гнет крепостничества, закабаление Малороссии. Реальный мир жесток, и очень трудно найти в нем место для сказки. Особенно доброй. Словом, не удивительно, что встреча Калиостро с Екатериной II не задалась.>. По крайней мере, не сейчас, не в этом тысячелетии, не в царстве Отца Лжи. Все, все без толку. Итак, решено, мы уезжаем.
Он замолк, выдержал паузу и кинул мутный взгляд на Бурова:
- Вы, сударь, с нами? Или вам не дорог ваш головной мозг?
Небрежно вроде бы спросил, с усмешечкой, но сразу ясно, что на полном серьезе, - где еще найдешь такого кадра?
- Интересно, и кому это он так нужен? - мастерски включил кретина Буров, добро улыбнулся и очень по-хулигански сдвинул на затылок чалму. Вы, ваша светлость, случаем, не в курсе? А то так любопытно мне...
- Чтобы знать точно, мне нужно вызвать Spiritus Directores, а на это нет времени, - отрубил Калиостро, гадливо засопел, нахмурился, выпятив губу, дернул квадратными плечами. - Могу сказать лишь одно: тот, кто стремится к разрушению, занимает в Hierarhia Occulte низшие ступени. Номер его шестнадцатый. Итак, сударь, вы едете?
- Увы, ваша светлость, я, пожалуй, останусь. - Буров, став серьезным, стер ухмылку с лица и поправил чалму. - Хочу тому анатому в глаза посмотреть. Пристально. И вообще... Русский я. Куда мне с фатерленда-то? А от судьбы не уйдешь.
- Хорошо, сударь, вы сделали свой выбор, - тихо промолвил Калиостро, пошмыгал с огорчением носом и вытащил из кармана склянку, обычный аптекарский пузырек. - Вот, достаточно принять, и Маргадон через пару дней умрет. Естественно, не так, как бедный Мельхиор, в фигуральном смысле. Только не служите Бахусу, спиртное замедляет действие эликсира. Ну, а уж когда воспользоваться им, решать вам.
Затем кудесник вытащил объемистый, тяжелый кошель и веско, с завораживающим звоном припечатал им мрамор стола.
- Вот, на мелкие расходы. От их сиятельства графа Григория Орлова. Сегодня мы с ним встретились у императрицы во дворце, и он чуть ли не на коленях умолил меня продать вас в рабство. Завтра поутру нужно будет или вернуть задаток, или ехать к новому хозяину в Гатчину. Так что, сударь, вы можете еще подумать, вся ночь впереди.
- Ого. - Буров покачал на ладони мошну, бережно убрал в карман склянку с эликсиром и, ощутив вдруг прилив сентиментальности, с чувством благодарности взглянул на Калиостро - мол, тронут, весьма... От всей души... Невероятно признателен...
Спасибо, спасибо великому волшебнику - не бросил, не забыл, не дал пропасть, теперь вот деньги еще сует. И что держал хоть и в черном теле, но не за фраера ушастого. В общем, пламенный рахмат, полнейшее гран-мерси, спаси Христос, который аккурат воскресе.
- Ну, полно, полно, сударь, не стоит аплодировать, - расчувствовался в свою очередь волшебник и скромно наклонил лобастую голову. - Лучше возьмите-ка и не снимайте. Никогда. Это могущественный талисман.
И сдернул с пальца перстенек, правда, не бриллиантовый, сверкающий, а простенький, с невзрачным камнем. А уже прощаясь, сказал:
- Запомните, сударь, одно "Ребро Дракона" является зеркальным отражением другого. Держите крепко эту крупицу истины, быть может, она вам пригодится...
Может, и пригодится. Даром, что ли, тогда, в гостинице, мучаясь от раны в ноге, Буров рисовал с натуры всю эту оккультную цветомузыку? Щурясь от пламени свечи, изнывая от слабости, жутко костеря и евреев, и арабов, и заумную каббалистическую хренотень? Сколько чернил извел, сколько матюгов сложил, сколько перьев изломал. Хорошо, пергамент с творением цел, лежит себе полеживает, заныканный так, что ни одна собака не найдет. И нехай себе лежит. Не зря же говорил волшебник - может, и пригодится.
Часть 2
ГАЛАНТНЫЙ УИК-ЭНД В ГАТЧИНЕ
I
- Так, стало быть, это ты Семке Трещале в рыло-то засветил? осведомился генерал-аншеф, он же генерал-фельдцехмейстер, он же действительный камергер, он же князь Священной Римской империи граф Григорий Орлов и оценивающе, сверху вниз, кинул быстрый взгляд на Бурова. А не брешешь?
От их сиятельства за версту несло оделаваном<Род одеколона.>, женскими амурными духами "Франжипан"<Популярные в то время духи, созданные итальянские парфюмером Меркурио Франжипани.> и ликеро-вино-водочным перегаром. Судя по убойной интенсивности его, выпито было не просто сильно - грандиозно.
- Брешет шелудивый кабсдох под обоссанным крыльцом, - с улыбочкой отвечал князю Римскому Буров, и не было в его голосе ни намека на почтение. - А я, ваша светлость, человечна разговариваю. И за свои слова привык отвечать.
Вот так, в гробу он видел всех этих аншефов-фаворитов, сами как-никак из князьев. А потом - "отбеливатель" выпит, финансы есть, патронов хватит, так что через пару дней все, хана, финита, аллес. Ищите-свищите Маргадона, можете с собаками. С теми самыми шелудивыми кабедохами. Флаг вам в обе руки, паровоз с Лазо навстречу...
- Ишь ты, гад, как лопочет по-нашему-то, - весело оскалился Орлов, обильно и тягуче сплюнул и, стаскивая на ходу раззолоченный камзол, направился в глубь парка, к павильону. - А ну давай за мной. Посмотрим, каков ты в кулаке.
Даже после бурной, полной излишеств ночи выглядел он впечатляюще двухметровый рост, саженные плечи, голова Аполлона на торсе Геркулеса. Да уж, постаралась мать-природа, размахнулась вовсю, не пожалела ничего для орловской породы<По преданию, дедом братьев Орловых был необычайно храбрый, богатырского роста стрелец, коего товарищи за силу и отвагу окрестили, в самую точку, Орлом. Будучи за участие в восстании осужден на смерть и с невозмутимым видом шествуя к плахе, он толкнул ногой в сторону чье-то мертвое тело и с циничной усмешечкой произнес: "Посторонись-ка, братец, я здесь лягу". Государь Петр Алексеевич, с тщанием следивший за процессом, сам большой любитель меткого словца, шутку оценил, богатыря помиловал и даже дал ему офицерский чин. А заодно и подходящую фамилию - Орлов.>.
- Слушаюсь, - шаркнул ножкой Буров и пристроился в кильватер повелителю. Ему было отчасти смешно, несколько лениво и немного грустно вот ведь, блин, попал, прямо с корабля на бал. Вернее, на ринг. Не успел даже толком осмотреться, а уже все, позвали бить морду. Эх, люди, люди, порождение ехидны. Все бы им кулаками помахать, нос кому свернуть набок, плавающие ребра пересчитать, пах всмятку расплющить, мочевой пузырь порвать... Нет бы пообщаться приятно, побеседовать по душам, полюбоваться красотами природы. Вокруг-то ведь такая благодать...
Гатчинский парк и в самом деле был под стать хозяину - блестящ. Стараниями весны, Ринальди<В 1766-1881 годах в Гатчинском парке по проекту А. Ринальди велось строительство замка-дворца, облицованного пудожским камнем, тогда же на берегах Большого и Серебряного озер - планировка обширного дворцового парка. В нем Ринальди установил два мемориальных памятника, связанных с семейством Орловых, - обелиски Орел и Чесменский.> и садовников он представлял собой произведение искусства, внушал восторг и трепетное благоговение и наводил на мысли о существовании рая. Ветер разводил волну в море расцветающих тюльпанов, статуи, беседки, голубятни поражали стилем, тонким вкусом и числом, памятники Орлу и Чесменской виктории стояли нерушимо, мощно и напоминали о величии сиятельного хозяина. В общем, все дышало миром, гармонией и процветанием, по крайней мере на первый взгляд.
Между тем пришли. Это был скорее не павильон - чайный домик, выдержанный в стиле рококо и предназначенный, судя по отделке, для неги, страсти и барственного ничегонеделания. Однако же внутри не было и намека на праздность - обстановочка там была спартанская. То бишь никакой обстановки, если не считать длинной, стоящей вдоль стены скамьи. На ней лежали связками голицы<Кожаные рукавицы.>, шалыги<Мешки, набитые тряпьем. Употреблялись как тренировочный снаряд.> на любой размер, кии<Дубинки.>. С ними соседствовали шелепуги<Палка, в один конец которой для смещения баланса залит свинец. Употребляется как тренировочный снаряд.>, березовые крегли<Род городков.> и ивовые плетенки. В углах висели кожаные мешки, на стенах - шпаги, палаши, нагайки и портрет государыни императрицы. Несмотря на близость бретты и вердюны<Виды рапир.>, самодержица российская беззаботно улыбалась, загадочно и пленительно, с тонким шармом.
- Ну давай, что ли, покажи себя, - граф Орлов тоже улыбнулся, правда плотоядно, и, не взглянув даже в сторону голиц<Если кто не знает, то всевозможные протекторы, накладки, боксерские перчатки имеют своей целью одно: смягчить последствие удара. Голой натренированной рукой можно запросто искалечить. Впрочем, и в протекторе тоже.>, быстренько встал в боевую позицию - ступни косолапо, грудь колесом, саженные плечи развернуты<Речь идет о так называемой "сгрудке". Кстати, именно так боксировал феномен бокса многократный чемпион мира Моххамед Али.>. Это при двухметровом-то росте, шести пудах веса и длинных мускулистых конечностях<По свидетельству современников, Григорий Орлов легко рвал колоду карт, останавливал за заднее колесо карету, одним ударом палаша отрубал голову быку. Однако самым могучим из братьев был Алексей. Превосходил его в Питере силой лишь армейский капитан Шванвич, речь о котором впереди.>. Исполин Полидевк<Легендарный античный кулачный боец.>, Лигдамит<Лигдамит из Сиракуз был первым победителем в состязаниях по панкратиону (бою без правил) в 624 году до н. э. Современники говорили, что он силой равнялся Геркулесу.>, Пифагор<Гениальный философ и математик был еще и прославленным бойцом-панкратионистом, двукратным олимпиоником.>, Милон Кротонский<Также легендарный спец по панкратиону. Не так давно в Олимпии была откопана каменная гантель для одной руки, вроде бы принадлежавшая ему. Весу в ней 150 килограммов.>. На его фоне Буров смотрелся сиротой казанской, однако ничего - расстарался с подставочкой, вошел на дистанцию, да и приголубил их сиятельство кулачком поддых - мощно, резко, с хорошей концентрацией. Само собой, поймал на вдохе<Опасней всего удары, пропускаемые на вдохе.>. Плющить пах, пересчитывать ребра и травмировать мочевой пузырь не стал, не звери все-таки, люди. Утро-то такое радостное, солнечное, весеннее...