Репьева О.. Необыкновенные приключения юных кубанцев

несколько раз забирая вправо, то есть ближе к центру. Этим же примерно пут м
шли они и сегодня.
Припекало вовсю (сентябрь на Кубани - месяц жаркий), и кроме мелкой
детворы, иногда - козы на вер вке да изредка нескольких кур в холодке под
забором, на полупустынных улицах им почти никто не попадался. Лишь на
подступах к центру замечено было людское оживление: толпа из женщин с
детьми, старух и, реже, стариков беспорядочно двигалась в одном направлении.
Заинтересовавшись, ребята свернули в проулок, приблизились. Выяснилось: по
дворам шастали вооруж нные "фрицевские прихвостни" (их научились
распознавать по специальной униформе) и выгоняли жителей из домов.
Хотели вернуться, да поздно кинулись: конный полицай, едва не смяв
лошадью, преградил дорогу:
- Куд-дой драпаш, а ну назад! - замахнулся пл ткой на Мишу,
оказавшегося ближе других.
- Ч - назад? - увернувшись, огрызнулся тот. - Мы там и не были!
- Усех касается! Быстро назад!
Поскольку не успели отойти на достаточное расстояние и противиться
стало небезопасно, пришлось вернуться и смешаться с толпой. Здесь узнали:
всех гонят на стадион. Там-де состоится сход граждан, организуемый
германскими властями.
Цель "схода" прояснилась на месте: с верхней штанги футбольных ворот
свисало четыре коротких вер вочных петли. Под ними уже стояла наготове
длинная скамья, какими обычно оборудовали клубные помещения.
Согнанных с окрестных улиц станичников, числом не менее тр хсот, двое
конных и с десяток пеших полицаев, покрикивая, выстраивали полукругом метрах
в двадцати от импровизированной виселицы. Поняв, что отсюда удрать и вовсе
невозможно, ребята пробрались ближе к переднему краю.
- Догадываешься, для кого вс это приготовлено? - Федя кивнул в сторону
футбольных ворот; они с Михаилом стояли впереди Ванька. - Надо ж было нам
сюда вляпаться!..
- Я уже и сам не рад, что подбил зайти за этой винтовкой, воще!.. Две
петли - для спиваков, а для кого ж остальные? - Миша глянул на Ванька,
неопределенно пожавшего плечом.
- Может, которых я вчера оглушил, решили повесить? Да вон уже, кажись,
везут.
Со стороны комендатуры на небольшой скорости к стадиону подкатили
легковая и следом крытая брезентом грузовая автомашины. Лимузин с четырьмя
военными, недоезжая, отвалил в сторону, грузовик подвернул к воротам. Со
ступенек кабины спрыгнуло двое гитлеровцев с автоматами, а ещ двое, но уже
полицаев, - с кузова. Откинув задний борт, с помощью ещ одного ссадили на
землю приговор нных - двух мужчин и женщину. Последняя была низенького
роста, худа, в т мной юбке поверх ночной сорочки, с распущенными серыми
волосами; у не руки связаны не были.
- Который из них томкин батя? - обернулся Миша к Ваньку.
- Разговаривай потише, - предупредил тот, покосившись на стоявшего
поблизости полицая. - Который справа. А другой смахивает на одного из
вчерашних, дежуривших ночью у кутузки. Перед уходом я советовал отцу врать,
будто они сами отпустили нас на все четыре стороны. Он, видать, так и
поступил. Но почему тогда сошло с рук старшому - непонятно...
- Хоть одного повесят - и то гадом меньше станет! - заметил Федя.
Из легковой вылезло трое офицеров - в фуражках с высокой тульей, в
щеголеватой форме с нашивками, начищенных до блеска хромовых сапогах, словно
готовились на парад. У самого длинного на глазу ч рная повязка. Он и ещ
один, пониже, остались стоять, переговариваясь. Третий, едва автоматчики
заняли места перед притихшим "сходом", пружинистой походкой направился в
середину полукруга. Окинув холодным взглядом разновозрастную, застывшую в
напряж нном молчании аудиторию, начал речь на высокой визгливой ноте:
- Феликий Германий... тавайт вам свапот! - с паузами, трудно подбирая
русские слова и уродуя их до неузнаваемости, выкрикивал он. - Шеланни свапот
от польшевицки тираний! Абер... атнака ми есть песпощатни к люпой, кто не
виполняйт унзере ноеоднунг, то ес нови немецки поряток! Ме прика-саль вас...
сопирай на каснь партисански пантит, котори...
Что-то ещ в этом роде "тявкал" он (по мишиному выражению) некоторое
время, но наши ребята не слушали. Обмениваясь короткими замечаниями,
наблюдали за тем, что происходило у виселицы.
А там начиналось такое, от чего у многих забегали по спине мурашки,
сжималось сердце и глаза отказывались смотреть. Матери пятились с малышами в
глубь толпы, щадя их неискуш нные души да и сами избегая поднимать глаза. Те
же, у кого хватало нервов смотреть, наверняка запомнили тот кошмар на всю
оставшуюся жизнь...
Подош л одноглазый и, похоже, распорядился начинать. Сейчас же один из
полицаев ухватился за край скамейки - держать, чтобы не опрокинулась раньше
времени. Ещ двое прислужников подвели и подняли на не сперва полицая,
затем тамариного отца. Первый, пока его вели, д ргался, норовил пасть на
колени и что-то канючил; второй - не противился, последние шаги навстречу
смерти сделал самостоятельно, словно вс , что с ним происходит, его
нисколько не волнует. И только скорбный взгляд в сторону жены говорил об
обратном.
Женщина тоже не просилась, не противилась; возможно, у больной для
этого уже не было сил. Спустив с кузова, е прислонили было к боковой штанге
ворот, но она тут же осела и повалилась набок. Когда подошла очередь, к
скамье тащили, ухватя под локти. Поставив, пытались набросить петлю, но та
оказалась коротка. Тогда один из полицаев расширил отверстие (отчего вер вка
ещ более укоротилась), а другой - в н м ребята давно узнали Пантелея -
попытался сунуть головой. Сделать этого ему не удалось: женщина мучительно
раскашлялась, ртом хлынула кровь, обагрив рубашку спереди...
Сход отреагировал возмущ нным гулом, а муж, забыв, где находится,
рванулся к умирающей. От рывка скамья опрокинулась, и оба повисших
зад ргались в предсмертных конвульсиях. Горе-вешатели неуклюже растянулись,
придавив безжизненное тело несчастной... Толпа, застонав, колыхнулась,
послышались негодующие возгласы. Стоявшая поблизости от ребят пожилая
женщина, отирая сл зы, ворчала гневно:
- Ублюдки! Повесить по-человечески не могут, каты проклятые... Чтоб вас
самих так!..
- Ид мте отсюда, - не выдержал Федя, потряс нный зрелищем. - Чокнуться
можно...
- Шандарахни одну лимонку в эту шакалью шайку! - прошипел Миша.
- Нельзя. - Ванько тоже стоял бледный, но не терял самообладания. -
Могут пострадать невиновные. Да и она ещ , может, живая.
- Е ведь вс одно повесят. Видишь, скоко спешат на помощь!
К виселице устремилось несколько полицаев из числа следивших за
порядком. Даже автоматчики повернулись к толпе спиной и сделали по нескольку
шагов впер д.
- Смываемся, -показал Ванько на конных, тоже подъехавших сюда. - Может,
оцепления уже нет.
Протискиваясь, услышали сзади возню и истеричные выкрики: "Убивцы!
Душегубы прокляти! Пустить!"
- Вы идите, - сказал Ванько, - а я щас... гляну, что там произошло.
А произошло то, что одна из присутствующих, крупного телосложения
т тка, у которой наверняка сдали нервы, вырвалась впер д и, потрясая
кулаками, выкрикивая ругательства, тащила в сторону виселицы двух других,
помоложе и послабей, пытавшихся удержать е от необдуманных действий. К
"дебоширке" уже спешили полицаи.
Смекнув, что и ей не миновать петли, оставшейся незадействованной,
Ванько кинулся к ним и едва успел втолкнуть бунтовщицу в расступившуюся и
тут же сомкнувшуюся толчею. Но и сам схлопотал прикладом между лопаток.
Тем временем общими усилиями карателям удалось-таки сунуть Клавдию,
уже, пожалуй, м ртвую, головой в петлю. Шайка, как выразился о них Миша,
отошла в сторону - возможно, чтобы согнанным на "сход" лучше было видно
казн нных; одноглазый, руководивший казнью, вс ещ находился с ними.
Обычно не терявший самоконтроля, Ванько в этот раз не сдержался (чему,
возможно, поспособствовала и боль от удара прикладом): не думая о
последствиях, он свинтил с лимонки колпачок, выдернул кольцо и с силой
швырнул гранату в сторону шайки. Проталкиваясь на выход, услышал взрыв и
одновременно вопли раненых там, у виселицы. Толпа после этого шарахнулась
врассыпную. Оцепление, если оно ещ и оставалось, было наверняка смято. По
крайней мере, никто не пытался его задерживать. Федя с Мишей уже поджидали в
проулке. Заметив, что он возвращается, скрылись за углом, где и дождались
товарища.
- Вс -таки дал им по мозгам! - одобрением встретил его Миша.
- И станичаны, кажись, отделались только л гким испугом, - заметил
Федя. - Осколки навряд, чтоб достали, а автомата слышно не было.
- Глянуть бы хоть одним глазком, скольких укокошил.
- Попал, вроде, в самую гущу, - пояснил Ванько. - Слыхал, как взвыли.
Если и не укокошил никого, то раненые есть точно.
К великому мишиному огорчению, винтовки на месте не оказалось...
Т у м а н возвращение хозяина приветствовал радостным повизгиванием и
вставанием на задние лапы. Дн м он бывал на привязи, и Ванько, проходя мимо,
никогда не упускал случая приласкать верного, преданного друга. Вот и в этот
раз: присев на корточки, первым делом почесал у него за ушами, огладил и
отвязал - пусть сбегает до ветру. Но если даже и подпирала нужда, п с
терпел: кто ж не любит ласки?
- Псина ты моя красивая... соскучился? - выдирая застрявший в шерсти
"репьях", ласково беседовал с ним хозяин. - Дай-ка лапу. Хорошо, молодец.
Теперь другую. Умница! Голос! Дай голос. - П с трижды громко тявкнул.
- Не шумите, малыш уснул! - Мать вышла с глиняным горшком в руке,
послужившим, видимо, Валерику в качестве ночного.
- Мам, Тамара уже пришла? - с тревогой спросил Ванько.
- А она разве не с вами?
- Мы е оставляли у Веры. Т ть Лиза ушла в Майкоп, так она согласилась
помогать ей по хозяйству.
- Ушла, значит?.. Дорога ой, какая долгая да опасная!..
Больше всего хотелось ей поскорей узнать, что с матерью Тамары, но
спрашивать об этом не решалась; оттягивал с вестями и сын. Она прошла до
сортира, а он снова привязал собаку. Вернувшись, мать подсела к нему на
скамейку под алычой, посмотрела вопросительно в глаза.
- Полицаи опередили... Забрали ещ ночью.
- Где ж вы пропадали до самого вечера?
- Случайно оказались ещ и свидетелями казни. Повесили, гады, обоих - и
отца, и больную мать.
- Ой, господи! - всплеснула руками, ужаснулась Никитична. - И е не
пощадили!.. А вы-то как там оказались?
- Возвращались домой, смотрим - люди на улицах. Полстаницы прошли - ни
души не встретилось, а тут вдруг толпа: и взрослые, и дети. Зашли узнать, в
ч м дело, видим - полицаи из хат выгоняют всех на улицу. Ну, и сами тоже
влипли... А это их сгоняли на стадион, что неподал ку от стансовета.
Подходим, смотрим, а там приготовлено четыре виселицы...
- Ради бога, сынок! - остановила рассказ мать. - Мне и так кошмары
всякие снятся... - Помолчав, вздохнула. - А мы с Мотей так надеялись: может,
хоть больную-то не тронут, пощадят. Ведь ни в ч м же не виноватая! Бедные
сиротки!.. Жить ещ не жили - и такое горе. Как же теперь-то?
- Мы тоже об этом думали... Пожив т у Веры, пока т ть Лиза верн тся, а
к тому времени что-то придумаем.
- Я, сынок, не о том. Как ей-то сказать об этом?
- Вот этого и я боюсь. Сл з будет!.. А я их не переношу.
- Может, не след сказывать всю правду? Дома, мол, не оказалось, а куда
подевалась - неизвестно. Не у соседей ли, мол...
- Нет... лучше сразу сказать правду. И ребята за это: так честней.
- Ну, смотрите сами... А насч т остального, так тут и думать нечего:
приютим, прокормим, с голоду не помр м. Жалко, барахлишка вы вчерась не
прихватили. У обоих-то только то, что на них. Да и платьице на ней сам
видел, какое. Нынче ведь ни купить, ни пошить.
- Тут я, мам, сглупил дважды, - запоздало пожалел Ванько. - Надо было
зайти в хату хотя бы с дни, что-нибудь из барахла наверняка ведь осталось! А
я совсем выпустил из виду.
- Ничего, сынок, как-нито выкрутимся.
- Мам, я вам не говорил? Мы ведь парашют нашли. Л тчик, видать, бросил
- помните, случай был в начале августа. Громадный такой лоскутище настоящего
белого ш лка. Он сгодится на платье?
- Посмотреть нужно, может, и пройд т. А он где?
- Спрятан в над жном месте. Только его нужно бы обязательно
перекрасить. Для безопасности.
- Можно и покрасить, дело нехитрое.
- А где щас краски найд шь?
- Краски, сынок, сколь угодно. Из ореховой кожуры - это тебе
коричневая. Прокипятить в луковой шелухе - цвет будет золотистый. А можно и
в т мный, ягод глухой бузины до зимы полно.
- Так это ж замечательно! Завтра же мы вам его доставим.
- У Лизы и машинка швейная есть. Зингеровская.
- Значит, с платьями из затруднения выйдем. Там хватит не только
Тамаре, но и Вере со всеми е брательниками и ещ останется.
- Ты бы поел, цельный день ведь голодный, - спохватилась мать. - Я каши
молошной сварила - принести?
- Меня ведь ждут - не дождутся... Ладно, неси, я по-быстрому.
Ванько ещ подкреплялся, когда приш л Борис. Поздоровался с матерью.
- Ты, Боря, уже третий раз здороваешься. Садись с нами ужинать, -
пригласила она.
- Спасибо, я не голодный, токо из дому, - отказался.
- А как там, вс нормально?
- В общем, да. Хотя, конешно...
- Рассказывай при маме, - разрешил Ванько.
- Порывалась несколько раз туда. Пригрозил было связать.
- Ты результат уже знаешь?
- Виделся с Мишкой.
- Не представляю, как я ей скажу... Может, ты? Не в службу, а в дружбу.
- Я целый день убеждал, что вс будет нормально, а теперь - с какими
глазами?.. - заупирался Борис.
- А я бы севодни вс -таки не стала бы говорить правду, - вмешалась в
разговор мать.
- Оттяжка, мам, - не выход из положения.
Помолчали. Ванько перестал есть, задумчиво, невидяще уставясь в
какую-то точку в стене хаты.
- Ну, раз такое дело, ничего ей сами не говорите. У меня это мягче
получится, - предложила Агафья Никитична.
- Вот спасибо! Вы нас просто спасаете! - поблагодарил Борис.
У Шапориных в хате уже горела керосиновая лампа, также укрепленная на
стене. Трое мальцов сидело на стульчиках-чурках вокруг лохани с водой - Вера
мыла им ноги перед сном. Старший, Володька, готовил постель.
- Колек, не хлюпай воду, а то будет лужа и завед тся гадюка, - сделала
она замечание самому меньшему из братьев.
- Какая, балсая? - поинтересовался тот.
- Вот укусит, тогда узнаешь!
- А я е лозиной ка-ак тлесну!
- Это кто тут старших не слушается? - с порога спросил Борис. - Сичас
посажу в мешок и отнесу цыганам!
Тамара кинулась к Ваньку, с тревогой и надеждой глядя ему в глаза: -
Как там? Почему так поздно? Я с ума схожу!..
- Валерку мама принесла сюда. Он как раз уснул, когда я приш л...
- Я не про него. У нас были?
- А куда ж мы, по-твоему, ходили? Правда, задержались... Ид м, проведу,
мама тебе вс и расскажет. А то у нас с Борькой очень срочное дело.
- Ты, Вань, проводи, да недолго! - поддакнул Борис. - А то не успеем.
Никогда ничего не боявшийся, он сейчас трусил разговора с Тамарой. На
е попытки узнать хоть что-нибудь отвечал уклончиво: дескать, не волнуйся
раньше времени, скоро вс узнаешь. И облегч нно вздохнул, когда та бегом -
оставалось два подворья - заспешила по укутываемой вечерними сумерками
улице. Подождав, пока свернула в калитку, вернулся в хату, где Вера вс ещ
воевала с детворой: уложила всех на просторном топчане, где они продолжали
вертухаться, хихикать и пищать.
- Сичас буду гасить лампу, - предупредила, набрасывая поверх них
накидку, - Колек, хватит баловаться, а то украдет хока!
Боязнь быть украденным "хокой" у малыша появилась лишь после того, как
сестра, постучав в дверь, спросила: "Это кто там стучится с мешком? Уходи,
хока, мы уже позакрывали глазки и спим".
- А куда это Борис задевался? - поинтересовался Ванько.
- Послала наносить в кадушку воды. - Управившись, подошла к нему: -
3начит, тамарины дела плохи?
- Хуже некуда!..
- Она, бедная, как сердцем чуяла. Места себе не находила...
- Верчик-Мегерчик, ваше приказание выполнено! - по-военному доложил
Борис, войдя и ставя ведро с водой на специальный табурет.
- Потише: дети токо-токо угомонились! - цыкнула на него хозяйка. -
Вынеси заодно и из лоханки.
- У нас к тебе дело, - сказал Ванько, когда она, прикрыв дверь,
вернулась. - Скоро освободишься?
- Да уже, считай, и управилась. - Вкручиванием фитиля загасила лампу и
предложила пройти во двор.
Тускнел закат, и первые зв зды зажглись над рано отходящим ко сну
хутором. Свежий ветерок со стороны утратившего былую шумливость лимана делал
погоду нел тной для вс ещ многочисленных комаров.
- Говоришь, дело ко мне? - напомнила Вера, сев на завалинку между
ребятами.
- Если точней, то просьба. Ты не будешь против, чтоб Тамара с
брательником пожили пока у тебя? Покуда вс утихомирится, и мы...
- Можешь причину не объяснять: я с удовольствием! - охотно согласилась
она, недослушав. - И веселей будет, и помощь мне, и ночью не боязно.
- А хочешь, с дни переночую я? - предложил Борис. - Чтоб не так боязно.
- Один раз как-нито обойдусь!
- А если б не Тамара, как бы обходилась? - полюбопытствовал он.
- Если б да кабы... там бы видно было! Клаву бы попросила, - нашлась
она.
- И ещ , - продолжил Ванько. - У вас, кажись, есть швейная машинка?
- Есть. Мама хотела променять е на что-нибудь дорогое, чтоб попытаться
выкупить папу из концлагеря. Да токо ничего не вышло...
- А ты умеешь на ней шить?
- Так там и уметь нечего. Меня мама и кроить научила, да вот не из
чего. А тебе что-то пошить надо?
Борис смекнул, куда клонится разговор: ребята об этом уже как-то
толковали.
- А ты хотела б иметь ш лковое платье? - задал он вопрос, показавшийся
ей неуместным.
- Охота тебе языком ляскать! - отмахнулась она.
- Я сурь зно спрашиваю.
- Поиздеваться захотелось!..
- Ты ведь знаешь, как я тебя уважаю! И издеваться никогда не позволю, -
не отставал Борис.
- Вот и подари, если уважаешь. У меня ш лкового сроду не было.
- Готового платья, конешно, нет. Но ты сама сошьешь не хуже, чем...
- Отстань! Наш л, морда, чем шутить!.. - явно обиделась Вера.
- Да нет, он говорит правду, - вступился Ванько. - Я почему и начал об
этом разговор. У нас действительно имеется большой кусок ш лка. Целый
парашют. Хватит обшить и пацанов, и тебе на платье, и ещ останется.
- Ой, так это Борька не трепится?! - переспросила она обрадованно. -
Вот бы мама удивилась и обрадовалась! Наши голопузики совсем обносились.
- И у Тамары платье - сама видела...
- У не же в этом месяце день рождения! Пятнадцать стукнет. Мы ей
первой и сошьем - вот будет подарочек! - словно дитя малое радовалась Вера.
- Ну, значит, договорились, - подв л итог Ванько. - Иди отдыхай. Ты и
вправду не боишься одна?
- А кого? Вора - так у нас красть нечего. Кроме того, на дверях крючки,
а ставни на прогонычах.
- Тогда - счастливо оставаться!
Д в е р ь заперта не была, и Ванько заш л в хату с уверенностью, что
здесь уже легли. Но ошибся: из спальни матери через щ лку неплотно прикрытой
двери пробивался слабый свет и слышался говор. Проходя к себе, несколько
задержался, увидев обеих сидящими на неразобранной кровати. Тамара
судорожно, по-детски всхлипывала, а мать, обняв е за плечи и пригорнув,
говорила, задумчиво и проникновенно:
- На веку, дочка, всего доводится хлебнуть. А в жизни, к сожалению,
больше горя, чем радости. И вс нужно перебороть, пересилить... Тебя вот
рано постигло несчастье, но разве тебя одну? Скольким людям прин с горя
проклятый германец!.. Слава богу, хоть вы с братиком в живых остались.
- Богу? - гневно вскинула она глаза. - Мама тоже вс ему молилась, а
он... Нет никакого бога! Ваш Ваня - вот кому за это спасибо.
- Ну хорошо, пусть будет Ваня... не плачь. Его-то бог вам и послал.
- Нет! - решительно отвергла Тамара вмешательство бога.
- Нет так нет... Успокойся, детка...
Не дослушав, прош л к себе, разделся и лег.
Последнее время перед сном думалось о Варе. Скоро сорок дней, как е не
стало, - вспомнилось и в этот раз. Старые люди, которые верят ещ и в бога,
и в загробную жизнь, в этот день поминают покойников. Считается, будто их
души прилетают, чтобы проститься с теми, кого любили и с кем расстались.
Чушь, конешно. Суеверие. А вот хотелось бы, чтоб е душа прилетела...
Повидаться бы, поговорить ещ хотя бы разок, пусть и во сне.
От Вари мысли перекинулись на Тамару. Представил, что творилось в е
душе, когда узнала страшную весть... Верно подметил Федя: не позавидуешь.
Хотя он, возможно, имел в виду не столько е , сколько того, кто должен будет
сказать ей об этом. Но куда ж денешься!.. И у не боль постепенно утихнет.
После самой ненастной ночи обязательно ведь приходит день.
На таких вот мыслях и поборол его сон.
Утром проснулся от прикосновения к лицу и расслышал ш пот:
- Потрепай дядю за ушко, ему пора вставать.
Заметив, что он проснулся, Тамара выпрямилась - на руках у не был
Валера -, говоря извинительно:
- Там тебя Федя спрашивает. У него какое-то важное дело. Хочет, чтоб ты
вышел во двор.
- Да? Ну, я щас. Токо оденусь.
Со словами "ид м ещ посмотрим, какие у кошечки красивые котятки" они
удалились. Вчерашней угнет нности видно не было; в обращении к брату Ванько
отметил нежность и спокойную ласковость.
Федя поджидал на лавочке.
- Привет. Что случилось? - обеспокоенно спросил Ванько.
- Важная новость! Только что полицайша жутко голосила, д ргала на себе
волосы. И с какой-то т ткой подалась в станицу. О причине догадываешься?
- Тут и гадать нечего! - не удивился приятель. - Насмерть или только
ранен?
- Если б был ещ живой, она бы так не убивалась. Аж до нас было слышно.
Но я о другом: теперь она верн тся к себе в станицу и может прихватить с
собой и Жданку!..
- Ну уж это - дудки!
- Вот и я про то же! - Федя заметно горячился. Они прошли и сели перед
скирд шкой, где и вчера, на куль кукурузной бодылки. - Е нужно вернуть
обратно. Если не в обед, то обязательно вечером перехватить по дороге домой
и спрятать.
- Ты - как Миша: с ходу, - охладил его пыл Ванько. - Так нельзя.
- Почему?
- А если Пантелей всего лишь ранен? Подлечится, верн тся и начн т
докапываться: куда, мол, делась? С ним шутки плохи.
- Об этом я как-то не подумал, - согласился Федя.
- Поэтому подождем точных известий. А перехватить - пара пустяков. Хотя
и тут надо обойтись без свидетелей...
- Борис заикался, что будет пасти за Веру, - вспомнил Федя и стал
прикидывать, когда очередь дойд т до Шапориных. - Точно: послезавтра
припадает им.
- Тем лучше, обойд мся без лишних глаз.
- Только вот что с нею станем делать? Не резать же е на мясо!
- Тут ты прав. Надо что-то придумать... А что, если... - Он умолк, в то
время как собеседник смотрел ему в рот. - Сделаем вот что: отвед м бур нку к
т те и обменяем на хлеб.
- Не понял: у не что, много хлеба? Да и корова вроде есть.
- Тут такое дело. Когда, перед отступлением, наши взорвали элеватор,
многие живущие поблизости от него крепко поднажились. Натаскали домой и
кукурузы, и пшеницы - вобщем, всякого зерна. Думаю, т тя поможет найти на
Жданку выгодного покупателя. Точнее - менялу, и мы возьм м за не
натуроплатой.
- Не мешало бы! Тем более, что полтора едока у нас добавилось.
П р о ш л о й осенью Мише - как, впрочем, и остальным ребятам - едва ли
не ежедневно приходилось ходить в степь за топливом. И уже в сентябре им
стали попадаться на глаза странные ст жки-дорожки. Их становилось вс
больше, они в разных направлениях пересекали степные заросли. При
внимательном разглядывании выходило, что это - работа зай-цев: стебли
бурьяна срезаны у самой земли, словно ножницами. А расплодилось зайца, надо
сказать, немало: выскакивали из л жек едва ли не через каждые сто-двести
метров.
Ещ тогда пришла Мише догадка, что на этих ст жках можно добывать
дармовое мясо. Достаточно лишь изготовить из проволоки петли и установить их
при помощи деревянных колышков на пути косого. Они наверняка шастают ночами
по этим своим магистралям!
Следует сказать, что натолкнул Мишу на эту мысль поэт Некрасов.
Когда в классе проходили "Деда Мазая", он спросил у учительницы, как
следует понимать: "Если б силками его не давили"? Та объяснила: силки -это
петли. Волосяные, если для ловли птиц, а на зверя, в том числе и на зайца, -
проволочные.
Тогда он ходил в школу, притом - в четв ртый класс, а это, как
известно, безбожно большие домашние задания. Пока их приготовишь, пока
сходишь за солодар м для топки - не до зайцев. Да и проволока - где е
взять?
И вот недавно, когда он случайно увидел сгоревшую автопокрышку, его
осенило: в ободах проволока - как раз то, что надо, отличная миллиметровка!
К сожалению, та оказалась пережж нной и ржавой. А вот если самому обжечь,
аккуратно, - будет годняк!
Этим делом он сегодня и занялся.
Разложив в огороде небольшой костерок, обжигал на н м обод, с немалым
трудом вырезанный из покрышки, некогда стибренной в МТС. Уже во многих
местах по окружности обода виднелась св рнутая в кольцо проволочная лента,
когда кто-то, незаметно подкравшись, закрыл ему ладонями глаза. Обычная, в
общем-то, ребячья шутка, и когда стоишь, то достаточно попытаться
расстегнуть неизвестному штаны, как тот оставляет затею. Но Миша сидел на
пятках да к тому же руки - по локоть в саже.
- Борис, ты? - попробовал он угадать шутника. - Хветь, не мешай,
видишь, я занят. - В ответ - молчок. - Убери лапы, не то изгваздаю - не
отмоешься!
После столь категоричного предупреждения неизвестный убрал наконец
руки, и взору предстал... дружески улыбающийся Рудик. Недавний сосед и
старый приятель.
- А, это ты, - с подч ркнутой прохладцей сказал Миша. - Каким ветром?
- Ну, во-первых, здравствуй, - пришлось тому пригасить улыбку.