Резник Майк. Прорицательница

   — Я не сомневаюсь, что Калигула, и Адольф Гитлер, и Конрад Бланд когда-то были перепуганными маленькими мальчиками. Они выросли. — Он помолчал. — Ты уверена, что хочешь, чтобы и она выросла?
   Она вперила в него яростный взгляд:
   — Ты действительно мерзавец. Ты не помог мне одиннадцать лет назад; мне надо было сразу сообразить, что от тебя ждать помощи не приходится.
   — Ты знала, на что шла, — сказал Айсберг. — Когда я узнал, что тебя поймали, я пытался устроить обмен, но обмен их не интересовал.
   — И ты просто списал меня.
   — Любым из нас можно пожертвовать. — Его лицо не отражало никаких эмоций. — Это заложено в природе игры.
   — Игра вовсе не кажется тебе игрой, когда ты сидишь в камере на чужой планете.
   — Вероятно, ты права.
   Снова наступило молчание; Мышка рассматривала того Айсберга, что сидел перед ней, и пыталась согласовать увиденное со своей памятью о Карлосе Мендосе.
   — Ты хорошо выбрал свое новое имя, — сказала она наконец. — Ты никогда не отличался особой теплотой и не показывал, что чувствуешь, но теперь ты холоден как лед.
   — Горячность и экспансивность никогда не решали проблем, — отозвался он. — В конечном счете они приносят только боль.
   — Мне теперь трудно поверить, что когда-то я любила тебя, — сказала она. — Такое впечатление, что ты был совершенно другой человек.
   — То был совершенно другой человек. Его звали Карлос Мендоса, и его больше нет.
   — Может, оно и к лучшему, — сказала Мышка, вставая из-за стола. — Похоже, нам придется попытать счастья еще где-нибудь. Извини, что напрасно потревожила тебя.
   — Заткнись и сядь, — сказал Айсберг. Он даже не повысил голоса, но его тон был настолько властным, что, к своему изумлению, Мышка обнаружила, что подчинилась ему.
   — Так-то лучше, — продолжал он. — Ты и девочка в безопасности, пока вы находитесь на Последнем Шансе, — это по крайней мере я тебе должен. — Он выдержал паузу. — Мое покровительство не распространяется на Вечного Малыша. Теперь отправляйся в отель и побудь там, не выходя из комнаты, полчаса. За это время я дам знать всем, кому нужно.
   — Что насчет Малыша?
   Айсберг пожал плечами.
   — Он может остаться или улететь, как ему будет угодно, — но если он желает найти кого-нибудь, кто положит конец его бесконечной скуке, то здесь у него столько же шансов, как и везде.
   — Ты имеешь в виду себя?
   Он покачал головой.
   — У него нет причин желать мне смерти, а мне незачем самоутверждаться.
   — Если я буду еще здесь через три недели, — сказала Мышка, — то кое-кто ко мне присоединится. Это иллюзионист, его зовут Мерлин. Я хочу, чтобы защита распространялась также и на него.
   Айсберг изучающе посмотрел ей в лицо и кивком подтвердил свое согласие.
   Мышка отодвинула стул и поднялась.
   — Еще увидимся, — сказала она.
   — Полагаю, что да.
   — Официантка сказала, что с меня не возьмут плату за комнату и выпивку. Это остается в силе?
   — То же распространяется и на еду.
   — Ну еще бы, — сказала она. — Хорошо, когда чистую совесть можно купить так дешево.
   — Я не чувствую за собой вины, — отозвался он. — Но я чувствую себя обязанным.
   — Ты просто ошеломляешь меня глубиной своих переживаний, — сардонически заметила Мышка.
   — Можешь не верить, но я рад, что ты жива.
   — Сейчас ты скажешь, что все еще любишь меня.
   — Нет, не люблю.
   — Или что никогда не любил.
   — Я любил тебя когда-то. — Он помолчал. — То была большая ошибка; нельзя подвергать опасности того, кого любишь.
   — Ты хочешь сказать, что перестал подвергать людей опасности?
   Айсберг печально качнул головой.
   — Нет. Я перестал их любить.

ГЛАВА 10

   В конце дня Мышка зашла в контору оценщика и обратила свои алмазы в наличные за стандартные тридцать три процента от рыночной стоимости. Она вышла со ста шестьюдесятью пятью тысячами кредиток в кармане и, заплатив Вечному Малышу за всю неделю, отправилась в комнату, которую делила с Пенелопой, и спрятала оставшиеся деньги вместе с извлеченными из карманов мертвых старателей двадцатью тысячами в подушку девочки.
   — Деньги здесь будут в безопасности? — спросила она. Пенелопа, занятая в тот момент игрой со своей куклой, пожала плечами:
   — Думаю, что да.
   — Но ты не знаешь наверняка?
   — Никто пока ими не интересуется.
   — А не позарится ли на них кто-нибудь сегодня ночью, когда все будут думать, что мы крепко спим? — спросила Мышка.
   — Нет, наверное, — ответила Пенелопа.
   — Почему «нет, наверное»? — спросила Мышка. — Почему не «да», или «нет», или «не знаю»?
   — Потому что я не могу видеть все будущие так далеко. В тех, в которых я вижу, никто не пытается забрать эти деньги. — Она задумалась. — Кроме одного варианта, пожалуй.
   — А что случается в этом будущем?
   — Человек, которого ты называешь Айсбергом, убивает женщину, когда она пытается забраться сюда и ограбить нас.
   — Он что, на самом деле ее убьет?
   — Только если она попытается сюда забраться. В других будущих, которые я вижу, она не останавливается у конторы оценщика, или она останавливается, но человек, который там работает, не говорит ей ничего про наши деньги.
   — Должно быть, это очень запутанно — отделять настоящее от будущего или реальное будущее от воображаемого.
   — Они все воображаемые, пока одно из них не случится, — ответила Пенелопа, беззаботно поправляя платье на своей кукле. — Раньше я очень путалась, но я все время учусь понемногу разбираться в том, что вижу.
   — А ты когда-нибудь видишь будущее, в котором никто не пытается повредить нам или нас ограбить? — спросила Мышка.
   — Почти никогда.
   — Да, наверное, во всем этом есть определенная странная логика, — признала Мышка. — У меня такое ощущение, что половина Галактики хочет нам навредить, а большая часть другой половины рвется нас ограбить. — Она вздохнула и с наслаждением растянулась на кровати. — Ну по крайней мере на некоторое время мы в безопасности. — Она тихонько хихикнула. — Черт, под защитой одновременно Вечного Малыша и Мендосы мы, может быть, сейчас в большей безопасности, чем когда-либо.
   — Мышка, — сказала Пенелопа после довольно продолжительного молчания.
   — Что?
   — Сколько осталось до ужина?
   — Ты же только час назад пообедала. Ты опять хочешь есть?
   — Нет, по правде говоря, — призналась Пенелопа. — Но здесь нечего делать, а Вечный Малыш сказал, что нельзя уходить из комнаты, кроме как затем, чтобы поесть, да и то только под его присмотром.
   — Что ж, мы за это ему и платим.
   — Я знаю… но мне все равно скучно.
   — Поиграй с Дженнифер, — предложила Мышка, кивая на куклу.
   — Ей тоже скучно.
   — Может быть, посмотрим телевизор?
   — Здесь только одна программа, а я уже видела то, что они показывают.
   Мышка села.
   — Хорошо. Найди-ка колоду карт, и я научу тебя играть в дубайский джин.
   Девочка без особого успеха покопалась в ящиках комода, потом подошла к обшарпанному столику у двери и в конце концов нашла колоду карт. Когда она вынула их из футляра, то, к своему восхищению, обнаружила на рубашке каждой карты голографическое изображение какого-нибудь сказочного персонажа. Здесь были-Поль Баньян и Танцующий Бизон, Тарзан и апостол Иаков, йеху и Джеронимо, Санта-Клаус и Сент-Нгани, все в самых торжественных позах.
   Мышка коротко объяснила правила дубайского джина, потом перетасовала карты и принялась их сдавать.
   — Не забудь сдать Дженнифер тоже, — напомнила Пенелопа, усаживая куклу рядом.
   — Я не забуду, — сказала Мышка и положила девять карт рубашкою вверх перед куклой.
   — Какие красивые! — проговорила Пенелопа, раскладывая карты по мастям.
   Поль Баньян — в американском фольклоре великан-дровосек; Танцующий Бизон — индеец, герой вестернов; йеху — персонаж романа Свифта «Путешествия Гулливера»; Джеронимо — герой итальянских народных сказок.
   — Если тебе интереснее просто разглядывать карты, то можно и не играть.
   — Нет, нет, — поспешно сказала Пенелопа. — Я правда хочу играть.
   — Хорошо, — сказала Мышка. — Тебе надо взять карту из колоды и сбросить одну в снос. — Она показала, куда складывать снос.
   Пенелопа сделала, как ей сказали.
   — Теперь очередь Дженнифер, — объявила она. Она вытянула одну карту не глядя, положила ее перед куклой и сбросила четверку.
   — Может быть, тебе бы лучше было посмотреть в карты Дженнифер, прежде чем разыгрывать их, — предложила Мышка.
   — Это будет нечестно, — сказала Пенелопа. — Мне надо смотреть только в свои карты.
   — Тогда Дженнифер проиграет, — сказала Мышка.
   — Да? — спросила девочка заинтересованно. — А почему?
   — Потому что она снесла очень мелкую карту, четверку. Иногда это может оказаться и умным ходом, но вообще-то всегда следует избавляться сначала от крупных карт.
   — Дженнифер это знает.
   — Очевидно, нет, потому что она этого не сделала.
   — Она собиралась следующим ходом снести десятку, — объяснила Пенелопа.
   — Какую десятку?
   — Ту, которую она только что взяла. — Пенелопа протянула руку и перевернула десятку червей, на которой было голографическое изображение Афины Паллады. — Она такая красивая, что ей просто захотелось подержать ее чуть-чуть.
   — Откуда ты узнала, что это десятка? — спросила Мышка резко. — Я за тобой смотрела. Ты не подглядывала в карты.
   — Я просто увидела, что на ней нарисована красивая леди, — сказала Пенелопа виновато. — Мне было все равно — десятка это или нет.
   — Но ты же знала, что это десятка, — настаивала Мышка.
   — Я просто хотела, чтобы Дженнифер посмотрела на картинку, — ответила Пенелопа, теперь уже едва сдерживая слезы. — Я не хотела жульничать, честное слово.
   — Я знаю, что ты не хотела, — успокоила ее Мышка.
   — Ты на меня сердишься?
   — Как я могу сердиться на своего партнера? — сказала Мышка, заставляя улыбку появиться на губах, чтобы скрыть заинтересованное выражение. — Интересно только… — И она нарочно остановилась на полуслове, как бы задумавшись.
   — Что интересно?
   — Ты узнала, какая это карта, только потому, что хотела посмотреть на картинку, или ты могла бы сделать это снова?
   — А ты обещаешь не сердиться, если я тебе скажу?
   — Честное благородное слово.
   — На следующей карте худой мужчина весь в черном и с черно-красным капюшоном.
   — А ты видишь ее достоинство?
   — Достоинство?
   — Ну, масть и какая она по старшинству.
   — Это король пик.
   Мышка перевернула карту. Это был пиковый король с довольно устрашающим изображением графа Дракулы на рубашке.
   — Ты знаешь, что у меня на руках? — спросила Мышка.
   Пенелопа быстро описала картинки, а потом со значительно меньшим интересом перечислила достоинство карт.
   — Очень хорошо, — сказала Мышка.
   — Ты будешь еще играть со мной, теперь, когда ты знаешь? — спросила Пенелопа. — Я могу попробовать забыть, какие это карты, при дальнейшей игре.
   — Я хочу, чтобы ты ничего не забыла, — сказала Мышка.
   — Но если я не забуду, то я почти все время буду выигрывать.
   — Почему почти все время? — с любопытством спросила Мышка. — Разве ты не можешь выбрать будущее, в котором ты будешь выигрывать всегда?
   Малышка покачала головой.
   — В некоторых будущих ты их перетасовываешь не так, как надо. Кроме того, это значило бы жульничать.
   Мышка посидела молча, раздумывая над полученной информацией, а потом пожала плечами.
   — Да на кой черт в конце концов — нельзя же нам все время выигрывать! Это бы только отпугнуло людей.
   — Нам? — переспросила Пенелопа. — Я думала, что я играю против тебя.
   Мышка нетерпеливо дернула головой:
   — Мы больше не играем.
   — Но ты обещала! — воскликнула Пенелопа, готовая вновь разреветься.
   — Мы будем играть в другую игру, поважнее, — объяснила Мышка.
   — В какую игру?
   — В такую, где мы будем не противниками, а партнерами. — Мышка выдержала паузу и добавила: — И ты будешь подавать мне тайные сигналы, помнишь, мы с тобой раньше об этом говорили.
   — Правда? — спросила Пенелопа, оживляясь.
   — Правда.
   — Но разве это не значит, что мы будем обжуливать других? Если я буду тебе помогать?
   — Мы не будем обжуливать никого, кто этого не заслуживает, — ответила Мышка. — Ведь мы застряли здесь, на Последнем Шансе, пока либо не появится Мерлин, либо я не соберу достаточно денег, чтобы купить корабль.
   — А мы разве не можем просто попросить Вечного Малыша, чтобы он взял нас с собой? — спросила Пенелопа.
   — Не можем, потому что он не оказывает услуг — он их продает. А у меня не хватит денег, чтобы нанять его еще на одну неделю.
   — Ты уверена, что так будет по справедливости? — настаивала Пенелопа с обеспокоенным видом.
   — Я не только уверена, что это по справедливости, — ответила Мышка, — но я к тому же думаю, что это единственный для нас способ выбраться из этой дыры. — Она помолчала и добавила: — Кроме того, нам опасно оставаться где бы то ни было больше чем всего на несколько дней — слишком много людей хотят отобрать тебя у меня.
   — Знаю, — мрачно ответила Пенелопа. — Я все пытаюсь выбрать будущее, в котором все они наконец обо мне забудут, но я не знаю как.
   — Пока просто выбери будущее, в котором мы выиграем кучу денег за карточным столом в таверне «В Конце Пути».
   — Я попробую, — пообещала девочка.
   — Хорошо, — сказала Мышка. — Тогда еще пару часов мы будем проверять, насколько хорошо ты помнишь правила. Значит, так, самая младшая комбинация — это пара, потом идет две пары, потом тройка, потом стрит, потом…

ГЛАВА 11

   Таверна была переполнена. Ее огни, большие сверкающие шары, невесомо парящие под потолком, освещали лица столпившихся вокруг отполированных до блеска хромированных стоек и игорных столов торговцев, старателей, охотников за сокровищами, искателей приключений, игроков, шлюх — десятков неприкаянных людей, пены в кипящем котле населения Внутренней Границы. То тут, то там мелькал затесавшийся в людскую толпу иножитель, либо сосредоточенно поглощающий особые напитки, поставляемые Айсбергом для своих клиентов-иножителей, либо пытающий счастье за игорным столом, а то и продающий товары черного рынка, которые невозможно достать на остальных мирах Республики.
   Мышка медленно протискивалась сквозь смешанную толпу, крепко держа Пенелопу за руку. Девочка привлекла к себе несколько любопытных взглядов ослепительно разряженных профессиональных игроков, несколько неодобрительных взглядов вызывающе одетых проституток, несколько жадных взглядов беспокойных джентльменов удачи, но приказания Айсберга были уже известны, и никто не осмеливался произнести слово или сделать движение в их направлении.
   Мышка с беспокойством ощущала жадный интерес этих хищников и была почти потрясена властью, которой, по всей видимости, обладал Айсберг. Здесь находились хладнокровные, жестокие, сильные люди, люди, не отступавшие ни перед кем, и все же одного-единственного приказа, разнесенного местной системой тайного оповещения, оказалось достаточно, чтобы никто из них не решился пересечь проведенную Айсбергом черту.
   — Будете пить или играть? — спросил сзади тихий голос. Мышка обернулась и встретилась взглядом с Вечным Малышом.
   — Играть, — ответила Мышка.
   — Стоит ли? Здесь сегодня собралось более чем достаточно профессионалов.
   — Все будет в порядке, — заверила она его. — И кроме того, чтобы нанять вас еще на одну неделю, мне понадобятся деньги.
   Он пожал плечами.
   — Это ваше дело. Как только вы выберете стол, я найду такую позицию, чтобы иметь возможность за вами присматривать.
   — Спасибо, — сказала она. — Айсберг передал всем, чтобы никто нас не беспокоил, пока мы находимся на Последнем Шансе, но всегда существует вероятность, что не все еще слышали об этом. — Она почувствовала внезапный прилив горечи. — Кроме того, однажды я уже понадеялась на него, и он меня подвел.
   Она прошла мимо нескольких столиков, за которыми играли в незнакомые ей инопланетные игры, мимо группы игроков в кости и наконец остановилась перед шестиугольным столом, за которым трое мужчин, две женщины и один лодинит играли в покер. Сдававший карты игрок выделялся даже в этой сверкавшей дорогими одеждами и украшениями толпе: призматическая, ткань одеяний меняла цвет с каждым движением, пальцы были унизаны кольцами с кровавыми алмазами чистейшей воды, а сапоги сверкали кожей какой-то заморской рептилии. Он носил монокль из простого стекла, прикрепленный золотой цепочкой к его тунике, а на плече сидела крошечная инопланетная птичка, чьи оранжевые глаза неотрывно смотрели на перстни банкомета, как будто птица готова была в любую секунду сорваться с места и проглотить их.
   Мышка встала за спиной женщины, перед которой лежало самое скромное количество жетонов. Она была одета в такую дешевую, поношенную кожаную одежду, что выделялась в толпе игроков и завсегдатаев даже больше, чем банкомет. Вскоре женщина поднялась с места, собрала немногие оставшиеся жетоны и покинула стол.
   — Здесь играет своя компания? — спросила Мышка.
   — Нет, — ответил банкомет. — Но играют здесь по-крупному.
   — Сколько?
   — Вступительный взнос — десять тысяч. Минимальная ставка — одна тысяча.
   — Подойдет, — отозвалась Мышка, занимая место напротив банкомета и выкладывая на стол тридцать тысяч кредиток. Как только она вступила в игру, Вечный Малыш присел за соседний столик, который в данный момент не использовался.
   — Вижу, что вы пришли играть, — с одобрением сказал банкомет, мгновенно меняя тон. — Кассир! — позвал он. — Жетоны даме!
   Подошел кассир казино, забрал деньги и заменил их на тридцать элегантных жетонов, вырезанных из нежно-розовой кости неведомого животного.
   — Как насчет вашей девочки? — спросил банкомет, когда кассир направился к другому столу.
   — Она не играет, — ответила Мышка.
   — Она также не ходит вокруг и не смотрит ни в чьи карты, — добавил банкомет.
   — Вы хотите обвинить меня в мошенничестве еще до первой сдачи?
   — Вовсе нет, леди, — ответил банкомет. — Я просто хочу удостовериться, что мне не придется делать это позднее.
   Мышка обернулась к девочке.
   — Пенелопа, поди сядь там, — она указала на стол, за которым сидел Вечный Малыш и который она прекрасно видела, не поворачивая головы, — и подожди меня.
   — А можно мне колоду карт? — спросила Пенелопа. — Я буду раскладывать пасьянс.
   Банкомет извлек из кармана запечатанную колоду и перебросил ее через стол.
   — Передайте ей, будьте любезны.
   — Спасибо, — сказала Мышка, отдавая колоду Пенелопе. — Теперь иди присядь, жди меня.
   Пенелопа поблагодарила банкомета за карты и отошла к Вечному Малышу.
   — У вас есть имя, мэм? — спросил банкомет.
   — У меня их много, — ответила Мышка.
   — Есть из них какое-нибудь одно, с которым я мог бы к вам обращаться?
   — Выберите любое.
   Банкомет улыбнулся:
   — Я всегда был неравнодушен к имени Мелисанда.
   Мышка обдумала это предложение и нахмурилась:
   — Меня зовут Мышка.
   Банкомет пожал плечами.
   — А как зовут вас? — спросила она, поднимая свои карты и внимательно изучая их.
   — Видите ли, когда я прохожу через таможню там, в Республике, то меня зовут Валенте, Рикардо Валенте. Но здесь, на Границе, где я зарабатываю на хлеб, ухаживая за богиней удачи, меня зовут Король Зазывала.
   — Так мне вас называть Король или Зазывала? — спросила Мышка.
   — Называйте меня так, как вам угодно, — отозвался Король Зазывала.
   — Давайте сыграем в покер, пока я обдумываю выбор, — сказала Мышка, пододвигая два жетона в центр стола.
   Лодинит и двое мужчин сделали ставку, женщина объявила пас, и Король Зазывала вновь обозрел свои карты.
   — Поднимаю на тысячу, — заявил он, пододвигая три жетона к уже лежавшим в центре стола.
   Мышка притворилась, что внимательно рассматривает карты, а сама бросила быстрый взгляд поверх карт на Пенелопу. Девочка потерла нос — знак того, что Мышка проиграет этот круг, а потом вернулась к размышлениям над своим пасьянсом.
   Мышка подумала, не запасовать ли ей сразу, сведя таким образом к минимуму потери, но решила этого не делать: было бы странно, если бы она немедленно сдалась, так что она с сожалением тоже повысила ставку, поменяла две карты, но отказалась увеличить ставку до пяти тысяч.
   Затем она дважды выиграла небольшие суммы, один раз спасовала, и тут снова пришла очередь сдавать Королю Зазывале. Когда Мышка подняла свои карты, поверх них она быстро взглянула на Пенелопу, которая казалась абсолютно поглощенной пасьянсом и не обращающей на Мышку ни малейшего внимания.
   У Мышки были двойка, пятерка, шестерка, девятка и дама, три из них — красные, две — черные, так что она открыла игру ставкой в одну тысячу. Остальные четверо игроков сделали то же самое. Затем Король Зазывала выложил на центр стола пять жетонов.
   Мышка нахмурилась и притворилась, что рассматривает карты, снова украдкой взглянув на Пенелопу. Как и раньше, девочка казалась погруженной в свою игру и сидела прямо и неподвижно.
   — Отвечаю, — сказала Мышка и повторила ставку Короля Зазывалы, надеясь, что отсутствие отрицательного сигнала Пенелопы было намеренным, а не просто от невнимания.
   — Я пас, — сказал лодинит в переводящее устройство.
   — Я тоже, — как эхо отозвался один из мужчин. Второй игрок долго и сосредоточенно рассматривал свои карты, потом вздохнул и подтолкнул небольшую горку жетонов к ставке Короля Зазывалы.
   — Сколько меняете, мэм? — любезно спросил Король Зазывала.
   — Три, — сказала Мышка, сбрасывая двойку, пятерку и шестерку.
   — Мне одну, — сказал мужчина.
   — Банкомет остается при своих, — объявил Король Зазывала.
   Мышка медленно подняла свои карты и обнаружила, что ей пришли две девятки и дама.
   — Проверка, — сказала она.
   — Согласна, — отозвалась другая женщина.
   — Что ж, — заявил Король Зазывала, — боюсь, что для того, чтобы увидеть, что у меня на руках, вам придется заплатить еще пять тысяч.
   Мышка уставилась на него, отчаянно сопротивляясь желанию ухмыльнуться во весь рот.
   — Отвечаю, — сказала она наконец, — и добавляю пять тысяч.
   Мужчина бросил карты, а Король Зазывала развернул свои веером так, чтобы видеть их края.
   — Вы меняли три карты, так?
   — Правильно, — ответила Мышка.
   Он еще раз посмотрел в свои карты и глубоко вздохнул, как будто внезапно принял окончательное решение.
   — Отвечаю пять тысяч, — сказал он, пододвигая большую стопку жетонов к центру, — и поднимаю еще на пять.
   «Боже мой, — мелькнула у Мышки мысль, — подумать только о тех стенах, о которые я разбивала коленки, и тех вентиляционных шахтах, в которые я протискивалась едва ли за одну двадцатую этой суммы!»
   Она выложила на стол полный дом — три девятки и пару дам, — и Король Зазывала бросил карты на стол — у него был флеш, показывая кивком головы, что она выиграла кон.
   — Очень смело было с вашей стороны блефовать с парой девяток на руках… или это были дамы? — заметил Король Зазывала.
   Мышка даже позволила себе такую роскошь, как улыбка:
   — Хорошая попытка, Король Зазывала, — сказала она. — Но если вы хотите знать, с какими картами я начинаю торговаться, то это обойдется вам еще в двадцать тысяч.
   Он ответил ей улыбкой на улыбку.
   — Я думаю, что попробую прожить, ничего не зная по данному вопросу.
   Она нарочно проиграла в следующих кругах один раз пять, в другой раз семь тысяч кредиток, потом снова пошла в атаку и выиграла пятьдесят тысяч, большая часть которых принадлежала Королю Зазывале.
   Так и шло дело следующие девяносто минут. Через час остальные игроки покинули стол, и она осталась один на один с Королем Зазывалой. Она никогда не бросала плохие карты сразу и проигрывала как раз достаточно для того, чтобы поощрять его к испытанию ее на прочность… а потом, когда Пенелопа с полной сосредоточенностью погружалась в свой пасьянс, забывая об окружающем мире, Мышка неизменно выигрывала крупные ставки.
   Наконец Король Зазывала откинулся на стуле.
   — Вы выходите из игры? — вежливо спросила Мышка.
   — Я знаю, когда карты оборачиваются против меня, — сказал он. — Вы будете здесь завтра вечером?
   — Я полагаю, что да, — ответила она, решив, что, вне зависимости оттого, купит ли она корабль, или продлит услуги Вечного Малыша, или и то, и другое, ей понадобятся еще деньги.
   — Я вернусь, — пообещал он, вставая из-за стола и низко и церемонно кланяясь Мышке, и вышел из зала.
   — Ему это не принесет пользы, не так ли? — послышался тихий голос у нее из-за плеча.
   Она обернулась и оказалась лицом к лицу с Айсбергом, сидевшим на соседнем стуле.
   — Я не поняла. Что ты хочешь этим сказать?
   — Я хочу сказать, что моя защита не распространяется на людей, которые обманывают моих клиентов, — даже на тебя.
   — Разве моя вина, что он ошибается в оценке своих карт? — попыталась защищаться Мышка.
   — А ошибался бы он, если бы маленькие девочки оставались в гостиничных номерах по вечерам? — спросил Айсберг. — Может, ты еще не осознала этого, но сегодня вечером ты нажила себе могущественного врага.
   — У меня и раньше их было немало.
   — Твоя храбрость не делает тебе чести, — сказал Айсберг. — Она есть лишь следствие крайнего невежества. — Он помолчал. — На твоем месте я бы вышел из игры, пока еще можно.