Резник Майк. Сантьяго

   Через небольшую прихожую, оружие оттуда уже убрали, они прошли в просторную, роскошно обставленную гостиную. Толстый, мягкий ковер. Стулья и столы, сработанные из редких пород дерева Дорадуса IV, мягкий свет, огромное окно с видом на город, произведения искусства, собранные с разных планет, иконы, золотые и серебряные распятия. Посреди гостиной, широко улыбаясь, стоял полный мужчина в шелковом костюме, с редеющими, поседевшими волосами.
   — Здорово, здорово. — Сократ шагнул к Каину, обнял его. — И чем ты занимался все эти годы, Себастьян?
   — Охотился за головами.
   — Логично, — кивнул Сократ. — Убивать людей — твоя профессия. — Вновь улыбка. — Черт, как же давно мы не виделись! Садись. Хочешь чего-нибудь выпить?
   — Может, позже. — Каин присел на диван. — А где телохранители?
   — Зачем они мне? Я — респектабельный бизнесмен, а наличных я здесь не держу.
   — На Силарии остались люди, которые хотели бы отправить тебя к праотцам.
   Сократ рассмеялся.
   — Даже если бы они знали, где меня искать, в чем я очень сомневаюсь, едва ли кто еще помнит меня. После моего отъезда они свергли еще четырех или пятерых диктаторов. — Он повернулся к Тервиллигеру: — А вы тоже охотник за головами?
   — Нет, — ответил картежник. — Я всего лишь гость, который с удовольствием что-нибудь бы выпил.
   — Что желаете?
   — Все равно, лишь бы мокрое.
   Сократ подошел к стене, нажал на невидимую кнопку. Тут же сдвинулась панель, открыв заставленный бутылками бар.
   — Как насчет виски?
   — С удовольствием. — Тервиллигер пододвинул к дивану стул, сел.
   Сократ налил виски в стакан, добавил содовой, протянул стакан Тервиллигеру, потом повернулся к Каину.
   — Черт, ну до чего приятно вновь увидеть тебя, Каин. — Сократ опустился в прекрасное, ручной работы кресло. — Сколько прошло лет… двадцать?
   — Двадцать один.
   — Надеюсь, у тебя все в порядке?
   — Жаловаться не на что.
   — Мне тоже, если уж говорить откровенно. Я полностью изменил жизнь. Новое имя, новая планета, новые деньги.
   — Однако вкусы у тебя прежние. Все так же питаешь слабость к роскоши. — Каин обвел рукой гостиную.
   — Грешен, — последовал ответ. — Но излишества очень уж скрашивают жизнь. Так что привело тебя ко мне, Каин?
   — Информация.
   Сократ разом подобрался:
   — Хочешь купить или продать?
   — Купить.
   — Через несколько минут ко мне должны прийти, так что времени у нас меньше, чем хотелось бы. Может, мы сможем сегодня или завтра пообедать и повспоминать прошлое. А сейчас давай уж ограничимся делами. Какая тебя интересует информация?
   — Я ищу одного человека. Ты можешь помочь найти его.
   — Если только ты не ошибаешься. Кто он?
   — Сантьяго.
   Сократ нахмурился:
   — Извини, Себастьян. Спроси меня о ком-нибудь еще, и я ничего с тебя не возьму.
   — Других я не ищу.
   — И напрасно. Оставь его в покое.
   — Дружеское предупреждение? — полюбопытствовал Каин.
   — Серьезное предупреждение. Он тебе не по зубам. — Сократ помолчал. — Черт, да он никому не по зубам.
   — Тогда какие дела может он вести с ростовщиком?
   — Я — финансист, — поправил его Сократ.
   — Я прекрасно знаю, кто ты. И не могу взять в толк, зачем ты ему. Денег-то у него предостаточно.
   — Время от времени я организую переговоры между участниками различных деловых предприятий, — улыбнулся Сократ. — Мое призвание, как я его себе представляю, — сводить имеющих деньги с умеющими инвестировать их с максимальной прибылью.
   — Я-то себе представляя, что твое призвание в другом. — Каин выразительно посмотрел на иконы и распятия.
   Сократ пожал плечами:
   — Одно другому не мешает. Господь Бог все понимает, особенно когда видит суммы моих еженедельных пожертвований.
   — Я готов щедро отблагодарить Его, если ты поговоришь со мной о Сантьяго.
   — Это невозможно.
   — Назови свою цену.
   — Цены нет. Эта информация не продается.
   — Насколько мне известно, Уиттейкер, продавалось все, что принадлежало тебе.
   Сократ вздохнул:
   — Ты, конечно, вспоминаешь Силарию.
   — Именно так.
   — Там мне приходилось действовать в совершенно иной ситуации. Я стоял во главе коррумпированного, стажирующего государства…
   — Отчего коррупция и стагнация только усилились, и Демократии пришлось избавляться от тебя, заплатив отступные.
   — Ты несправедлив, Каин.
   — Перестань, Уиттейкер. Я был там, когда твои штурмовые отряды расстреляли десять тысяч мужчин и женщин.
   — Никто из нас не избежал ошибок, — отрезал Сократ. — И я первый признал свои.
   — Я уверен, что твои признания утешили их.
   — Мне следовало расстрелять тридцать тысяч, — добавил Сократ.
   Тервиллигер хохотнул, Каин же молча сверлил Сократа взглядом.
   — После революции, — продолжал тот, — ты должен или превратить врагов в союзников, или уничтожить их. А вот оставлять их на свободе, чтобы они плели против тебя заговоры, недопустимо. С союзом ничего не выходило, так что мне не оставалось ничего другого, как избавиться от них. Как выяснилось, меня подвела мягкотелость. Я верил тому, что сам и говорил. Поэтому мне пришлось девяносто процентов усилий тратить на обеспечение собственной безопасности и лишь десять — на то, чтобы поставить Силарию на ноги. Не приходится удивляться тому, что я потерпел неудачу.
   — Не просто неудачу, Уиттейкер, — поправил его Каин. — Ты оставил планету куда в худшем состоянии, чем получил.
   — Я в этом сильно сомневаюсь. Да, я поднял налоги и оставил в силе законы военного времени, но я запретил незаконные обыски и кое-где провел местные выборы.
   — Чтобы потом отстрелять победителей.
   — Только некоторых. Тех, кто старался саботировать мои усилия. — Он улыбнулся. — Но в итоге они взяли верх, не так ли? Сейчас они правят этой грёбаной планетой, а я живу у черта на куличках, прячусь под вымышленной фамилией.
   — Однако казну ты успел разграбить.
   — Потребовались деньги на переезды и обустройство. — Сократ пожал плечами. — Демократия заплатила мне жалкие гроши за то, что я согласился покинуть Силарию. Во всяком случае, гораздо меньше, чем следовало. — Он откинулся на спинку кресла. — Тебе пора научиться реально смотреть на мир, Себастьян.
   — Этому я уже научился. Во многом благодаря тебе.
   — Вот видишь? Значит, нет нужды с такой горечью поминать прошлое. Мы оба стали лучше, чем прежде. Я нашел Бога вкупе с небольшим состоянием, ты стал известным охотником за головами и реалистом. Вероятно, пребывание на Силарии пошло нам обоим только на пользу.
   — Ты нашел Бога или купил Его?
   — Все зависит от того, с какой стороны посмотреть. Я жертвую тысячи кредиток Его церквям и каждое утро возношу Ему молитвы, а Он оберегает меня и помогает развитию моего бизнеса. Так что у нас установились взаимовыгодные отношения.
   — В этом я не сомневаюсь, — кивнул Каин. — Но мы отклонились от темы.
   — Силарик?
   — Сантьяго.
   Сократ покачал головой:
   — Я тебе уже сказал: тема закрыта.
   — И во что мне обойдется ее открытие?
   — Таких денег у тебя нет. Демократия смогла лишь выслать меня. Заверяю тебя, Сантьяго может разобраться со мной круче.
   — Не только Сантьяго. — Каин сунул руку в один из многочисленных карманов, достал маленький керамический пистолет, нацелил его на Сократа.
   — Как тебе удалось пронести его мимо сканнера? — В голосе Сократа не слышалось ни страха, ни тревоги.
   Каин улыбнулся:
   — Неужели ты думаешь, что во всей галактике только ты обзавелся охранной системой? Охотники за головами сталкиваются с ними каждый день. Молекулярная структура материала, из которого изготовлен этот бластер, изменена таким образом, что он становится прозрачным для сканнера.
   — Ловко, — признал Сократ. — Но проку от этого тебе не будет. Если ты меня убьешь, как я смогу сказать тебе то, что знаю? — Теперь он сунул руку в карман, достал сигару, раскурил ее.
   — Если ты откажешься поделиться со мной имеющейся у тебя информацией, какой смысл оставлять тебя в живых?
   — Ты — охотник за головами. — Сократ по прежнему держался уверенно. — Ты убиваешь за деньги. На мою голову цена не установлена.
   — Не играй с огнем, — нахмурился Каин. — Тебя-то я с радостью убью забесплатно.
   Сократ засмеялся:
   — Видать, Силария крепко тебе запомнилась.
   — На вашем месте я бы уже заволновался, — вмешался в разговор Тервиллигер. — Если бы Птичка Певчая целился в меня.
   — И что сие должно означать? — Сократ с удовольствием затянулся, выпустил к потолку струю ароматного дыма.
   — Только одно: он слов на ветер не бросает. Что говорит, то и делает. Это его бизнес.
   — Я рассчитываю, что он чуток умнее вас, — спокойно ответил Сократ. — Убив меня, он не получит нужной ему информации, и вы оба знаете, что ко мне вот-вот должны прийти.
   — Мне действительно нет смысла оставлять тебя в живых, если ты не скажешь мне то, что я хочу услышать. Что же касается твоего гостя, то ты и раньше частенько лгал.
   — А вот сейчас не лгу. — Сократ взглянул на часы. — Она уже опаздывает на несколько минут. — Он улыбнулся. — Она — репортер. Если ты меня убьешь, то станешь героем всех информационных выпусков.
   Каин долго сверлил его взглядом. Потом огляделся.
   — Какая симпатичная ваза! — Он указал на изящную вазу, чем-то напоминающую лютню. — Ее изготовили канфориты?
   — Рабелианцы, — ответил Сократ. — А что?
   Выстрел. Ваза разлетелась на тысячи осколков.
   Тервиллигер от неожиданности даже вскрикнул.
   — Что ты вытворяешь? — Сократ в ярости вскочил, но тут же опустился в кресло, увидев нацеленный на него пистолет.
   — Веду переговоры, — ответил Каин. — А сколько ты заплатил за это золотое распятие с бриллиантовым Христом?
   — Черт побери, Себастьян! Это произведение искусства, которому нет цены!
   — У тебя есть десять секунд, чтобы оценить его. Если ты не скажешь, что меня интересует, на одиннадцатой ты можешь с ним попрощаться.
   Сократ набычился:
   — Уничтожай все. Их мне заменить проще, чем себя.
   — Ты серьезно, не так ли?
   — Да.
   — Похоже, моим доводам недостает убедительности. — Каин чуть наклонил дуло пистолета. — Сколько будет стоить твоя коленная чашечка?
   — Недостаточно высоко.
   — Уиттейкер Драм храбрится? Это сюрприз.
   — Я не герой, — ответствовал Сократ. — Но то, что можешь сделать со мной ты, не идет ни в какое сравнение с тем, что сделает он.
   — На твоем месте я бы на это не рассчитывал.
   — Наоборот, именно на это я и рассчитываю. В отличие от него ты меня не убьешь.
   И тут раздалась мелодичная трель звонка.
   — Это она. — Сократ уже повернул голову и смотрел на маленький голоэкран. — Тебе бы лучше убрать оружие и ретироваться отсюда.
   — Ни в коем разе, — покачал головой Каин. — Что ей нужно?
   — Возможно, то же, что и тебе.
   Вновь звонок.
   — Надо бы ответить, — подал голос Тервиллигер. — Она знает, что он дома.
   Каин кивнул, и картежник подошел к маленькому пульту управления, встроенному в стену за креслом Сократа. Наугад нажал кнопку — заиграла музыка. Вторую — в гостиной воцарился полумрак. Лишь третья открыла дверь.
   Несколько мгновений спустя в гостиную вошла блондинка лет тридцати пяти. Полноватая, но не толстушка, в брюках и блузе модного покроя. Косметикой она не пользовалась. На плече висела большая кожаная сумка.
   Она сразу оценила ситуацию, повернулась к Каину:
   — Не убивайте его, пока я с ним не переговорю. Возможно, ваше терпение будет вознаграждено.
   — Пока никто никого не убивает, — усмехнулся Сократ. — Мы еще не миновали стадию угроз.
   — Кто вы и зачем сюда пришли? — Каин поднялся, отступил на несколько шагов, чтобы держать в поле зрения и Сократа, и блондинку.
   — Я могу задать тот же вопрос.
   — Можете, — согласился Каин. — Но я спросил первым, и вы у меня на мушке.
   — Меня зовут Вера Маккензи. Я — репортер. Снимаю документальные голографические фильмы.
   — А что привело вас сюда?
   — Хочу снять фильм о Сократе.
   — А где же ваша команда? Операторы, осветители, гримеры?
   — Я все делаю сама. По-моему, я ответила на все вопросы. Теперь ваша очередь.
   — У меня есть еще один. Вы уже говорили с Уиттейкером Драмом?
   — Кто такой Уиттейкер Драм?
   Каин удовлетворенно улыбнулся.
   — Отлично. Вы сказали мне все, что я хотел знать. — Он помолчал. — Тервиллигер, выведи ее отсюда.
   Картежник двинулся к блондинке.
   — Ближе подходить не советую, — предупредила она.
   Тервиллигер усмехнулся, приблизился еще на шаг. Она пнула его пониже колена. Тервиллигер, сыпля проклятиями, повалился на пол, схватившись за ногу.
   — Видать, у тебя что-то со слухом? — презрительно бросила блондинка.
   — О-го-го! — Сократ оживился. — Любопытно однако!
   — Заткнись! — бросил Каин.
   — Так вы готовы отвечать на мои вопросы? — Вера повернулась к Каину, более не обращая внимания на Тервиллигера, осторожно ощупывающего ушибленную ногу.
   — Похоже на то.
   — Кто вы?
   — Себастьян Каин.
   — Которого прозвали Птичка Певчая?
   Каина передернуло.
   — Да.
   — Почему вы хотите его убить?
   — Я не хочу его убивать. Мне нужна та же информация, что и вам.
   — А какая информация нужна мне?
   — О Сантьяго.
   — С чего вы так решили?
   — Вы же не знали Сократа, когда он был Уиттейкером Драмом. А сменив имя, он не совершил ничего знаменательного, кроме как пообщался с Сантьяго.
   — Это грязные инсинуации! — возмущенно воскликнул Сократ.
   — Почему Сантьяго? — спросила Вера.
   — У меня к нему профессиональный интерес. А у вас?
   — Тоже. Я действительно снимаю документальные фильмы. И убедила пару спонсоров, что смогу сделать эксклюзивное интервью с Сантьяго, получив под это солидный аванс.
   — А теперь пришло время отрабатывать обещания, — заулыбался Каин.
   Вера кивнула.
   — У меня ушел почти год, чтобы выйти на Сократа. И я не хочу, чтобы вы убили его до того, как я с ним поговорю. — Она искоса глянула на поднявшегося с пола Тервиллигера. — Кто это?
   — Не обращайте на него внимания.
   — Премного вам благодарен, — обиженно пробормотал Тервиллигер, ступил на ушибленную ногу, скривился от боли. — Похоже, перелом.
   — Никакого перелома нет, иначе ты бы не стоял на двух ногах, — бросила Вера. — А теперь перестань хныкать и помолчи.
   Тервиллигер зло глянул на нее и начал массировать колено.
   — Итак, мистер Каин, — она повернулась к охотнику за головами, — что теперь?
   — Ваши предложения?
   — Наши интересы близки, но не идентичны, — продолжила она. — Мне без разницы, убьете ли вы Сантьяго после того, как я сниму о нем фильм. Вы же не будете возражать против съемок, если они не помешают вам получить вознаграждение, назначенное за его голову? Я думаю, нам нет резона ссориться из-за того, кому вытягивать из Сократа нужную нам информацию.
   Каин кивнул:
   — Значит, загвоздка только в тебе, Уиттейкер.
   Сократ улыбнулся:
   — Ничего не изменилось, Себастьян. Ты не можешь меня убить, я не могу предать Сантьяго. И хотя изрядно помучить меня — в твоих силах, желаемого тебе не добиться.
   — Такая возможность существует, — признал Каин. — С другой стороны, поиски твоего болевого порога доставят тебе куда больше неприятных минут, чем мне.
   — Это лишнее, Себастьян, — вмешалась Вера. — Есть более эффективные способы.
   — Я готов выслушать любые рациональные предложения.
   — Мы впрыснем ему пару кубиков ниатола, и он расскажет все, что мы хотим узнать.
   — Охотникам за головами несвойственно иметь при себе ниатол.
   — Как хорошо, что я оказалась более предусмотрительной. — Вера раскрыла сумку.
   — Вы полагали, что придется им воспользоваться?
   — Я не исключала такой возможности. — Она вытащила небольшой сверток, начала разворачивать его.
   — Но вы же не могли знать, что застанете здесь меня. Как вы намеревались добиться его содействия?
   — Точно так же, как я убедила вашего маленького приятеля оставить меня в покое. — Она уже держала в руке маленький флакон, обмотанный морозильной лентой. Мгновение спустя наполнила из флакона стерильный шприц.
   — Хорошо, Себастьян. — Сократ вздохнул. — Обойдемся без лекарства. Я скажу все, что вы хотите узнать.
   — Я рад, что ты внял голосу разума, но, думаю, мы все равно воспользуемся ниатолом. На случай, что твоя память даст сбой. Закатай рукав.
   Сократ подчинился. Вера направилась к нему со шприцем в руке.
   — Мне представляется, что в шприце больше двух кубиков, — заметил Каин.
   — Ниатол второй раз не замораживается, — ответила Вера. — Потом мы просто выбросим шприц в дизентегратор.
   — Тервиллигер, подойди к нему и придержи на случай, если он передумает, — приказал Каин.
   Тервиллигер с опаской посмотрел на Сократа:
   — А может, вы сами?
   — Моя работа — держать бластер, — рыкнул Каин, — а твоя — делать то, что я тебе говорю. Не бойся, он не лягается.
   Тервиллигер осторожно приблизился к Сократу.
   — Я слышал о ниатоле, но никогда им не пользовался, — продолжил Каин. — В моем деле признание обычно не требуется. Когда он начнет действовать?
   — Примерно через девяносто секунд, — ответила Вера. — Может, через две минуты. — Она подождала, пока Тервиллигер обездвижит руку Сократа, с третьей попытки вогнала иглу в вену, начала вводить ниатол.
   И тут произошло непредвиденное.
   Сигара перекочевала изо рта Сократа в его свободную руку, и внезапно ее тлеющий кончик воткнулся в правое запястье Веры. Та вскрикнула, отпрыгнула от кресла, выпустив из пальцев шприц. Тервиллигер попытался оглушить Сократа, но удар пришелся в шею, а инерция вынесла Тервиллигера на середину комнаты, между Каином и Сократом.
   — Ложись! — гаркнул Каин, но еще до того, как слово сорвалось с его губ и Тервиллигер бросился на пол, Сократ выдавил в вену весь находящийся в шприце ниатол.
   — Ты проиграл, Себастьян. — И на его губах заиграла ироничная улыбка.
   Каин уже все понял и опустил пистолет.
   — Кретин! — бросила Вера. — Ты уже покойник.
   — Безболезненная смерть — не самая худшая. — Язык Сократа начал заплетаться.
   — Раз уж тебе предстоит встретиться с Создателем, молись, что Он из тех, кто умеет прощать, — бросил Каин.
   — Не волнуйся, Себастьян, — попытался улыбнуться Сократ. — Я с Ним договорился.
   И он застыл, откинувшись на спинку кресла.
   — Дерьмо! — вырвалось у Веры. — Кто бы мог подумать, что все так закончится? — Она приподняла веко, несколько секунд смотрела на зрачок, убрала руку. — Все кончено.
   — Он действительно умер? — Тервиллигер не отрывал взгляда от Сократа.
   Вера презрительно посмотрела на него, но промолчала.
   — Премного вам благодарен. — Голос Каина сочился сарказмом.
   — А вам незачем корчить из себя умника. Если вы знали, что он на такое способен, почему не предупредили?
   — Я бы мог добиться желаемого иначе.
   — Ваши методы тоже бы не сработали. Разве вы не поняли, что он выдержал бы любые страдания, лишь бы Сантьяго не узнал, что он его предал? — Она задумчиво всмотрелась в Сократа. — Что же за человек этот Сантьяго, если может вселять в людей такой страх?
   — Может, вам лучше отдать аванс и не пытаться это выяснить? — спросил Каин.
   — Большая часть уже потрачена. Я не могу вернуться без фильма. А потом, я угробила на этот проект год жизни.
   — Некоторые ищут Сантьяго по тридцать лет.
   — Большинство из них не продвинулись так далеко. Журналист, который заполучит пленки или голограммы Сантьяго, станет знаменит не меньше его самого. Потребуется целый склад, чтобы хранить все награды, которые выпадут на его долю. Он сможет до конца жизни выбирать себе работу и назначать сумму вознаграждения. — Она помолчала. — Ради этого стоит и поднапрячься.
   — Попутного вам ветра.
   — Я еще не проиграла. — Вера решительно вскинула голову. — Есть и другие ниточки.
   — Например?
   — Я поделюсь с вами, если вы поделитесь со мной, — усмехнулась она.
   Каин пожал плечами:
   — Почему нет?
   — При одном условии.
   — Каком же?
   — Мы будем оставаться на связи, сообщая друг другу о своих достижениях.
   — Как?
   Она ткнула пальцем в Тервиллигера:
   — Через него. Другого проку от него нет, не так ли?
   — Подождите, подождите! — заверещал картежник.
   — Невозможно, — покачал головой Каин. — Мне придется покупать ему корабль.
   — Пусть пользуется вашим. Наши пути не очень-то разойдутся.
   — Почему вы говорите так, словно меня и нет? — пожаловался Тервиллигер.
   — Заткнись. — Вера вновь повернулась к Каину: — Предложи ему десять процентов от суммы вознаграждения. Этим ты купишь его верность.
   — Я не собирался ему ничего предлагать. С какой стати мне менять свое решение?
   — Потому что пока у тебя нет никакой новой информации.
   Каин долго думал, прежде чем ответить.
   — Если твои ниточки те же, что и мои, сделка отменяется.
   — Это справедливо, — согласилась Вера.
   — А меня даже не спрашивают? — подал голос Тервиллигер.
   — Десяти процентов от двадцати миллионов кредиток достаточно для того, чтобы ты делал все, что тебе велят? — полюбопытствовала Вера.
   Картежник зыркнул на нее, потом до него дошло, что ему предлагают, и его губы разошлись в улыбке.
   — Я в доле.
   — Меня это не удивляет, — усмехнулась Вера. — Итак, с этим решено. А теперь надо разобраться с телом.
   — Я о нем позабочусь, — ответил Каин.
   — После того как прогуляешься на местный почтовый терминал и посмотришь, нет ли там нужного постера, — предложила она.
   — Совершенно верно.
   — Я думаю, что заслуживаю половины причитающегося за него вознаграждения. Все-таки он умер от моего ниатола.
   — Ты — журналистка или охотница за головами? — сухо спросил Каин.
   — Скажем так, я низкооплачиваемая журналистка, которой приходится подрабатывать на стороне.
   Каин пристально посмотрел на нее, потом согласно кивнул:
   — Договорились. Если за него назначено вознаграждение, ты получишь половину.
   — Знаете, а вы ведь можете стать чертовски симпатичной, если приложите к этому хоть какие-то усилия, — неожиданно заявил Тервиллигер.
   — Жаль, что такого же нельзя сказать о тебе, — бросила она, не отрывая взгляда от Каина. — Итак, Птичка Певчая, давай поглядим, что мы имеем.
   — Я готов.
   — У меня такое ощущение, что у нас впереди долгая совместная работа.
   — И плодотворная, — добавил Каин.
   — Это само собой разумеющееся. — Она протянула руку. — Так мы партнеры?
   Каин улыбнулся, кивнул:
   — Партнеры.
   И они обменялись рукопожатием над остывающим трупом Уиттейкера Драма.

Часть II
Книга Королевы-Девственицы

Глава 6

   Она божится, выпивает, сквернословит.
   Все ль королевы отвечают сим условьям?
   Нет, только Девственница, что грешит на троне,
   И все равно ей, что престиж свой тем уронит.

   Наверное, Черный Орфей пошутил, дав Вере Маккензи такое прозвище, ибо при всех ее достоинствах целомудрие в их число не входило.
   Встречался он с ней лишь однажды, в системе Дельфини, практически в пределах Демократии, и она произвела на певца неизгладимое впечатление. Она как раз пила и играла в карты, не догадываясь о его присутствии. Обвинив же коллегу-журналиста в мухляже и поддержав обвинение парой пинков в пах и ударом бутылки по голове, она гарантировала себе место в его бесконечной саге.
   Следует отметить, что прошло несколько месяцев, прежде чем она поняла, что попала в написанные им строки. И пришла в ярость от прозвища, которым он ее наделил. Однако еще через пару недель успокоилась, резонно рассудив, что одного упоминания в песнях Черного Орфея достаточно для того, чтобы в Пограничье перед ней открылась пара-тройка дверей.
   В этом она не ошиблась. Правда, ей пришлось подождать, пока ученики мэтра и толкователи его баллад сообразили, что Вера Маккензи и Королева-Девственница суть одно, и разнесли эту весть по всему Пограничью. Зато потом ей удалось проникнуть на ранее закрытый для нее Терразан II, где она прослышала о Сократе, и раздобыть адрес Сократа у одного торговца на Джефферсоне III.
   Зато на Пегасе эти баллады дивидендов ей не принесли, поскольку находился Пегас в Демократии, а не в Пограничье, и Черного Орфея знали там не лучше преступников и неудачников, упомянутых им в поэтической истории Пограничья. Прошло три недели с того дня, как она и Каин обменялись имеющейся у них информацией, кое-что, естественно, придержав. Она, во всяком случае, придержала, а потому решила, что и Каин поступил аналогичным образом. Они пришли к выводу, что у Каина больше шансов выследить Альтаир-с-Альтаира, профессиональную убийцу, в то время как Вера чувствовала себя увереннее на планетах Демократии с более устоявшимися порядками.
   Потом почти неделю она потратила на розыски Сальваторе Акосты, одного из четырех агентов Сантьяго, привозивших товар Саргассовой Розе. В конце концов по своим каналам она выяснила, что два месяца тому назад его убили на Пегасе.
   Когда-то старательский рай, богатый золотом и расщепляющимися элементами, Пегас постепенно стал одной из густонаселенных планет Демократии.
   Название она получила по местному, отдаленно похожему на лошадь травоядному животному, мирно пасущемуся в степях, с парой выступов над лопатками, отдаленно похожими на крылья. Хотя использовались они не для полета, а для поддержания равновесия, да и то в крайних случаях.