Самош Рудольф. Кантор идет по следу

   Майор, погруженный в свои думы, ушел. Шатори о чем-то спорил со следователем, но о чем именно, Чупати не расслышал.
   Старший лейтенант Шатори всего несколько недель назад был назначен начальником уголовного розыска. Родился он в этих краях в семье учителя. В двадцать девять лет его уже назначили начальником отдела. Это было его первое серьезное дело. Шатори подозвал к себе Чупати и сказал, что майор Бокор считает весь этот шум напрасным, так как он голову дает на отсечение, что через границу ни одна живая душа не переходила ни в ту, ни в другую сторону.
   – Тебя не удивляет поведение собаки лесника? – спросил Шатори у Чупати.
   – Наверное, с ее хозяином что-то случилось… Может, несчастье какое…
   – А Кантор может его найти?
   – Попытка не пытка, товарищ начальник…
   – В доме ничего подозрительного не обнаружено, так что вся надежда только на твоего Кантора.
 
   Габор Бакша после смерти жены уже четыре года жил один-одинешенек в лесном домике. Два раза в неделю к нему приходила старушка по фамилии Кутине, которую он полушутя-полусерьезно называл бабушкой Шари. Бакше было уже за пятьдесят. У него были дети, но все они, став взрослыми, разъехались по стране кто куда, завели собственные семьи. Сыновья раз в году навещали отца, приезжали вместе с женами и детишками. На это время в доме лесника воцарялись веселье и шум.
   Старику оставалось до пенсии года три, или, как он любил говорить, тысячу дней. Выйдя на пенсию, он решил жить по очереди то у одного сына, то у другого. У какого особенно понравится, у того и совсем останется. Сыновья решили, что отец сам выберет, у кого ему жить. «Глупые какие! – думал о сыновьях старик. – Не понимают, что они все одинаково дороги мне».
   В то утро он позвонил начальнику погранзаставы и сказал, что сходит проведать один участок в лесу и часам к двенадцати будет дома. В тот день у начальника заставы были именины, и лесник пригласил его к себе на обед. Бакша никогда никуда не опаздывал. Лесные дороги и тропки он знал как свои пять пальцев и мог рассчитывать время довольно точно. Единственным живым существом, которое ни на шаг не покидало лесника, была собака Памач.
   Лесник решил ружье с собой не брать. Памач, увидев, что у Бакши нет ружья, затявкал и побежал из сеней в комнату, где на стене висело ружье. Лесник всегда обращался с собакой, как с человеком, подолгу разговаривал с ней, и та, казалось, прекрасно понимала его.
   – Сегодня я ружье не беру. Ни к чему оно нам, – объяснил лесничий собаке.
   Бакша уже целую неделю не был на участке, который прилегал к селу Орфалу и являлся собственностью целого коллектива. Частники, как известно, народ ненадежный: получат разрешение на порубку пяти деревьев, а возьмут да и вырубят десяток.
   По дороге лесник заметил, что надвигается гроза. На месте, предназначенном для вырубки, не было ни одной живой души. «Видать, грозы испугались и все разбежались по домам», – подумал лесник.
   Загремел гром. Лесничий и сам подумал о том, где бы ему укрыться на время грозы. Он вспомнил, что на скале есть старое развесистое дерево, под густой кроной которого вполне можно укрыться от ливня.
   Едва Бакша успел подойти к дереву-великану, как полил ливень. Памач, испуганный грохотом грома и блеском молний, прижался к стволу дерева. Однако ливень был короткий и кончился так же неожиданно, как и начался. Через четверть часа дождя как не бывало, лишь с листьев деревьев срывались капли.
   Посмотрев на небо, Бакша произнес:
   – А дождь, пожалуй, опять будет. – И, уже обернувшись к собаке, добавил: – Ну, пошевеливайся, Памач.
   Когда они дошли до большой просеки, Памач вдруг ни с того ни с сего начал подозрительно принюхиваться.
   – Ну, что случилось, дружище? – Лесник остановился.
   Собака свернула с просеки и побежала вниз, по направлению к долине. Вскоре пес нашел мешочек с грибами и громко залаял, подзывая к себе хозяина. Бакша пошел на лай и вскоре наткнулся на человека, который лежал на земле не шевелясь.
   Лесник встал на колени и перевернул человека вверх лицом. Он узнал в нем своего знакомого Балинта Кару, лесоруба. Рот у него был полуоткрыт и в нем пузырилась кровавая пена. Лесничий постоял несколько секунд, думая, что делать. Он вспомнил, что неподалеку отсюда стоит небольшой охотничий домик, в котором весной жили сезонные рабочие. Там и аптечка имеется, так что первую помощь всегда оказать можно.
   Подняв лесоруба, лесник направился к охотничьему домику. Идти пришлось с полчаса. Прислонив больного к крылечку, лесник пошел к двери, но вдруг вспомнил, что ключа от домика он с собой не взял. Однако, взглянув на дверь, Бакша увидел, что замка на двери нет.
   «Неужели бригадир лесорубов, уходя, забыл запереть дверь?» – удивился лесник. Однако долго раздумывать было некогда: нужно было скорее оказать лесорубу первую помощь, и лесник вошел в домик. Памач тоже вошел, но через секунду он как угорелый со страшным визгом выскочил из него и бросился со всех ног в лесную чащу.
 
   – Сложная обстановка, – громко сказал Чупати.
   – А у нас простой не бывает. У нас всегда сложная, – заметил майор и попросил у старшего лейтенанта карту района.
   «Сколько ни разглядывай эту карту, дело от этого яснее не станет», – подумал про себя Чупати.
   – Товарищ майор, разрешите пустить собаку по следу? – спросил сержант.
   – Подождите!
   – Приступай потихоньку, – тихо сказал Чупати Шатори.
   Чупати, позвав Кантора, пошел к дому лесника. Войдя на кухню, сержант снял с гвоздя пальто лесника и положил его Кантору на нос. Ни на кухне, ни в комнате не было никаких следов драки или чего-нибудь подобного. В комнате сержант подвел Кантора к кровати лесника, и пес сунул нос под подушку, от которой шел самый «густой» запах, который трудно было спутать с любым другим запахом. Кантор дал знать хозяину, что он готов идти по следу.
   В сенях только что закончилась дискуссия над картой.
   – Быстро, за мной! – сказал Чупати, так как начал накрапывать мелкий дождичек.
   Кантор с облегчением вздохнул, потому что ждать он не любил. Для него сейчас не существовало ничего на свете, кроме одного-единственного запаха, который вел его к цели.
   Глинистую почву развезло от дождя. На такой почве росли преимущественно ели да кое-где одинокие дубы. Вскоре Кантор свернул с дороги на усыпанную хвоей тропинку. В носу приятно пощипывало. Сегодняшняя работа казалась Кантору не работой, а просто приятной прогулкой. Пес бежал легко и бодро, задрав кверху хвост. Запахов сейчас в лесу было не так уж много, всего десятка два-три, однако запах человека заметно выделялся среди прочих лесных запахов. Этот нужный Кантору запах дождь еще не успел смыть, а исходящий от земли теплый пар только усиливал его.
   Постепенно стало прохладнее. А когда взобрались на склон горы, дождь совсем перестал. Майор с радистом где-то отстали. Чупати это вполне устраивало: по крайней мере мешать не будут.
   Старший лейтенант-пограничник шел позади старшего сержанта.
   – Ну и что ты скажешь об этой истории? – дружелюбно спросил он Чупати.
   – Пока могу сказать только то, что след хороший и Кантор уверенно идет по нему.
   Чупати спросил старшего лейтенанта, откуда он родом, тот засмеялся и ответил:
   – Из Сегеда.
   – А я, можно сказать, местный.
   Шли, приноравливаясь к темпу, который задавал Кантор. Когда подошли к обрыву, майор приказал остановиться и подождать отставших.
   Майору вся эта история была не по душе: он считал, что, пока они тут лазят по горам, лесник давным-давно сидит у себя дома.
   – Где мы сейчас находимся? – спросил он у пограничника.
   – У высоты с отметкой триста десять.
   – Вызовите по радио центр, – приказал майор радисту.
   Когда связь была установлена, Шатори первым делом спросил, не вернулся ли лесник домой. Ему ответили, что не вернулся. Одновременно майору доложили о том, что в районе запеленгована неизвестная рация. Точных координат радиопередатчика пока установить еще не удалось, но она действует, как мы установили, не далее чем километрах в десяти.
   – Вот черт! – выругался майор.
   – Можно двигаться дальше? – спросил Чупати.
   – Можно, только не бегите как угорелые.
   После небольшой передышки Кантор бежал еще бодрее.
   – И чего старику понадобилось в этих краях? – удивился пограничник, увидев, что Кантор свернул к селу.
   – А далеко ли отсюда до села? – поинтересовался Чупати.
   – Километра три будет.
   Кантор бежал бодро. Он почти не обратил внимания, когда у него чуть ли не из-под носа выскочили из кустов два перепуганных зайца. Дорога пошла под уклон, и Чупати стал сдерживать собаку, боясь, как бы она не сорвалась в пропасть.
   «А если лесник сорвался в пропасть и разбился? – мелькнула у Чупати мысль. – Но вряд ли бы Кантор не почувствовал этого». Сержант внимательно посмотрел на своего друга, но тут же успокоился: у Кантора был такой вид, как будто он хорошо знает, что делает.
   Вскоре они вышли на небольшую поляну. Слева тянулись совсем свежие порубки. Кантор направился к свежесрубленным стволам, не спеша обнюхал каждое бревно и пошел дальше на запад.
   – Здесь вполне мог проходить лесник, – заметил Шатори.
   – Никаких происшествий здесь не было, – сказал уверенно сержант, понимая, что Кантор просто нашел место, где останавливался лесник.
   – Да, старик вчера говорил, что он хотел заглянуть на вырубки, – заметил пограничник.
   – Наверное, гроза разогнала всех лесорубов. – Чупати тяжело вздохнул.
   А Кантор снова потянул их к лесу. Вскоре он привел хозяина к громадному дубу.
   – Значит, мы на верном пути.
   Офицер-пограничник посмотрел на карту:
   – Видимо, отсюда старик направился домой по западному склону горы.
   – А что, этот путь короче?
   – Немного.
   Стрелки на часах показывали без четверти пять. А в семь часов уже начинает темнеть. За два с половиной часа, хорошо зная все тропки, можно было дойти до села Раба. Чупати вспомнил, что в дорогу он не взял с собой даже пачки печенья.
   «То ли дело другие, отработали свою смену и отдыхают себе спокойно дома, ни о чем не думают, разве что о том, в какую корчму сходить вечером. А я должен таскаться по горам, по грязи…»
   Перешли через просеку. Внизу виднелась блестящая лента реки. Если бы Чупати явился сюда как турист, то он, возможно, нашел бы эти места красивыми, а сейчас ему было не до красот природы.
   Кантор с силой рвал поводок.
   – Иду, иду! – успокоил его хозяин. Снова начал моросить дождь.
   Солдаты стали уставать: как-никак в быстром темпе прошли километров десять по сильнопересеченной местности. Радист мужественно тащил на спине двадцатикилограммовую рацию.
   Совершенно неожиданно Кантор остановился и замер на месте. Чупати наклонился и, вынув из сумки лупу, стал разглядывать землю. Кантор обнюхивал коричневое пятно величиной с ладонь.
   – Кровь, – проговорил Чупати, обращаясь к приблизившемуся Шатори. – Хорошо еще, что ее не смыло.
   – Ну, что тут случилось? – спросил майор.
   – Обнаружено пятно крови, – доложил Чупати.
   Кантор тем временем притащил откуда-то из кустов небольшой мешочек, в котором лежали три гриба.
   – Грибы! – Один из пограничников с любопытством осмотрел их.
   – Что, по вашему мнению, здесь произошло? – спросил майор, обращаясь к Чупати.
   – Убийство.
   – А где же тогда труп? – Майор был явно в растерянности.
   А Кантор и Чупати уже внимательно оглядывали каждый куст в радиусе пятнадцати – двадцати метров. Однако ничего нового обнаружить не удалось. Вернувшись на место, где было обнаружено пятно крови, Чупати завернул мешочек с грибами в газету и сунул себе в сумку. Он ломал себе голову над тем, что же здесь, на этом месте, произошло. Убили лесника? А куда же делся труп убитого?
   Кантор решительно пошел по тропинке. Через несколько метров Чупати заметил странный след на земле. Он остановился.
   – Здесь кого-то тащили по земле, – сказал он Шатори.
   Следы привели к небольшой вымоине, наполненной дождевой водой. На другой стороне вымоины Кантор свернул направо. Метров через триста след исчез. Кантор повернул направо.
   – Довольно странно, – заметил Шатори, остановившись, чтобы закурить. – Если лесника действительно убили, то преступнику, сделавшему это, было выгоднее всего бросить труп в вымоину. Зачем его потащили дальше, ну, скажите, зачем?
   – Как вы полагаете, сколько тут прошло человек?
   – Только один, – ответил криминалист.
   – Гм, – хмыкнул следователь, недоумевая.
   Кантор снова вывел всех на тропку. На миг он остановился, принюхался: к главному запаху примешался какой-то другой. Пес обнюхивал траву и даже не оборачивался на голос Чупати.
   – Сейчас мы двинемся в направлении охотничьего Домика, – шепнул Чупати на ухо офицер-пограничник, приказав солдатам держать оружие наготове.
   Через четверть часа вся группа вышла на лесную опушку, на противоположной стороне которой виднелся домик, сложенный из бревен.
   – Два человека ко мне! – сказал, обернувшись назад, Чупати, с трудом сдерживая рвущегося с короткого поводка Кантора.
   Старший сержант сделал знак, чтобы двое пограничников следовали за ним.
   Шерсть на холке у Кантора встала дыбом. Сбоку от входа в дом сидел, прислонившись спиной к стене, какой-то мужчина с запачканным грязью лицом. Кантор бросился к незнакомцу, но, не добежав до него, неожиданно остановился. Майор с солдатами, прижавшись к стене дома, медленно подходили к крыльцу.
   – Это лесник? – спросил Чупати у старшего лейтенанта.
   – Нет, – ответил начальник погранзаставы, покачав головой.
   – Этот человек мертв, – установил Чупати.
   «Как же могло случиться, что, идя по следам лесника, Кантор привел их к какому-то незнакомцу? – думал старший сержант. – Видимо, именно с ним и встретился лесник в лесу. Но почему этот человек мертв?»
   Кантор рвался к двери. Тихо подвывая, он давал знать хозяину, чтобы тот открыл ему дверь. Чупати поднимался по ступенькам, по спине пробирался холодок. А в голове билась мысль: «А что, если за стеной стоит убийца и ждет момента, чтобы разрядить свой пистолет в меня?»
   Рывком Чупати толкнул дверь хижины – она была не закрыта и со скрипом отворилась. Чупати затаил дыхание и ждал, прислонившись к косяку. Секунды казались мучительно долгими.
   – Есть тут кто-нибудь? – крикнул сержант громко. Из дома вышел Кантор и, спокойно помахивая хвостом, казалось, говорил своему хозяину, что можно войти, никакой опасности нет. Чупати вытер пот со лба и шагнул в полумрак хижины. Под ногами заскрипели половицы. Вдруг он тихо вскрикнул: на полу, раскинув руки, неподвижно лежал человек.
   На крик сержанта в комнату ворвался Шатори.
   – Всем оставаться на своих местах! – крикнул он, держа автомат наизготовку.
   – Это уже ни к чему, – тихо проговорил Чупати, показывая на мертвеца, лежащего на полу.
   – А ведь это же лесничий! – воскликнул начальник погранзаставы.
   – Товарищ старший лейтенант, я прошу, чтобы все вышли и не входили сюда, пока я не позову, – распорядился Чупати уставшим голосом.
   Кантор, обойдя все закоулки хижины, принес хозяину в зубах спичечный коробок. Чупати открыл окно, пытаясь представить мысленно, что же здесь произошло. Перед лесником на полу валялась алюминиевая коробка с аптечкой. Под столом Кантор нашел несколько полуобгорелых спичек. Чупати осторожно кончиком ножа собрал их в жестянку из-под табака. Убедившись в том, что больше в домике никаких следов преступления нет, Чупати разрешил войти в домик всем остальным.
   Майор каким-то странным взглядом посмотрел на Чупати, на Кантора и на лежавший посреди комнаты труп лесника. Присев на корточки, он, не говоря ни слова, подозвал Чупати.
   Внимательно осмотрев труп, они решили, что лесник был убит ударом ножа сзади. Аптечка, лежащая на полу, свидетельствовала о том, что лесник хотел оказать медицинскую помощь человеку, которого он притащил из леса. Удар ножа был нанесен леснику в тот момент, когда он потянулся за аптечкой.
   Кто же убийца?
   Собравшиеся с надеждой посмотрели сначала на Кантора, а потом на майора, у которого был такой вид, как будто ему все ясно…
   – Товарищ старший лейтенант, – доложил начальнику погранзаставы один из солдат, – вот нашли в кармане у того, во дворе…
   Старший лейтенант взял в руки бумагу, на которой было написано:
   «Настоящая справка выдана Балинту Каре в том, что ему разрешено вырубить пять кубометров древесины на дрова…»
   «Значит, этот человек – Балинт Кара, – размышлял Шатори. – Но почему его убили?»
   – Удар профессиональный, – установил майор, осмотрев ножевую рану, которую преступник нанес леснику под левую лопатку.
   Майор приказал солдатам внести в дом и второй труп. Оказалось, что и Балинт Кара убит точно таким же ударом ножа под лопатку. Сомнений быть не могло: убийца был один и тот же.
   И тут Чупати обратил внимание на то, что под трупом лесника на полу нет ни капли крови.
   – Как это могло произойти? – спросил он, обращаясь к офицерам.
   – Я потому и говорю, что виден почерк профессионального убийцы, такой удар не может нанести никто из деревенских, – объяснил майор.
   Кантор, усевшись возле дверей, неподвижно смотрел на трупы. Мертвые его не интересовали. Он привык видеть людей живыми, подвижными, а эти уже не могли пошевелиться. От них даже нехорошо пахло. Никто этого пока не чувствовал, кроме него.
   Начало смеркаться. Кантор обошел снаружи охотничий домик, но ничего из съестного не нашел.
   – Старший сержант, можно двигаться дальше? – спросил майор у Чупати.
   Чупати кивнул, не спуская взгляда с Кантора. Собака тихо тявкнула, давая этим понять, что ей известно нечто такое, чего он, хозяин, не знает.
   «В распоряжении нарушителя было целых семь часов, за это время и до Будапешта добраться можно. При таких условиях на успех надеяться трудно. А тут ночь на носу… Ночью не разбежишься… Кантор… Сможет ли он еще что-нибудь узнать? Лесника он нашел. Надо дать ему этот спичечный коробок. Может, он все-таки по запаху найдет и бандита?» – думал Чупати.
   Он дал Кантору коробок и сказал:
   – Нюхай! – Подождав немного, добавил: – Нюхай! Ищи!
 
   Майор приказал радисту и двум солдатам остаться в охотничьем домике и поддерживать связь с заставой, вызвать сюда врача и попросить привезти всей группе горячую еду…
   Кантор перебежал через лужайку и пошел в западном направлении. Однако, пробежав метров сто, повернул обратно и повел хозяина к обрыву. Идти было трудно: камни сыпались из-под ног, ноги скользили по мокрой глинистой почве. Кантор шел то по одному, то по другому краю вымоины. Чупати пришел к выводу, что пес идет сразу по следам двух преступников. Вскоре выбрались на край обрыва. Внизу, за рекой, чуть заметно мерцали огоньки: это «перемигивались» огоньками пограничные патрули. Кантор вдруг потерял след и заметался из стороны в сторону. Однако метров через двадцать он снова напал на след.
   Сержант осторожно шел за собакой. Он так устал, что с трудом переставлял ноги. Когда до края обрыва оставалось всего несколько метров, откуда-то снизу вдруг раздался крик:
   – Стой! Кто там?…
   Вместо ответа громыхнул выстрел, вслед за которым раздался душераздирающий крик. Чупати скачками добежал до собаки и упал на землю. За первым выстрелом" раздался еще один выстрел. Сержанту, лежавшему наверху, хорошо были видны вспышки. По звуку можно было определить, что стреляли из пистолета. Пограничники, укрывшись за скалой, отвечали огнем.
   Чупати понял, что нарушитель, уходя от преследования, идет как раз на него. Отцепив поводок от ошейника Кантора, Чупати шепнул собаке:
   – Преступник! Держи его!
   Как только Кантор скрылся в темноте, сержант приложил ладони ко рту и крикнул вниз:
   – Не стреляйте!
   Стрельба сразу же прекратилась. Стало так тихо, что даже было слышно, как срываются с ветвей дождевые капли.
   Чупати почувствовал себя совсем одиноким. «Зря я отпустил Кантора», – подумал он и, услышав какой-то подозрительный шорох, приподнял голову. В тот же миг он почувствовал сильный удар по шее, ближе к плечу, и сразу же потерял сознание.
   Кантор же тем временем обнюхивал человека, лежавшего на дне расселины. И хотя запах теплой крови забивал все другие, пес уловил, что это и был владелец спичечной коробки. Кантор тявкнул, подзывая хозяина и ожидая от него нового приказа. Он тявкпул еще раз, но никакого ответа не получил.
   – Собака! – выкрикнул один из подоспевших пограничников, освещая Кантора фонариком.
   Пес заворчал и зажмурил глаза от бившего в глаза яркого света.
   Подошедшие майор и старший лейтенант обшаривали фонариками расселину. Подошли к лежавшему на земле.
   Кантор, задрав кверху голову, громко звал хозяина. Не получив ответа, пес вихрем взвился вверх по склону.
   – Собака убежала, – заметил один из солдат.
   – Куда же запропастился старший сержант? – недоумевал Шатори.
   – Будьте осторожны! Вдруг нарушителей несколько человек? Могут неожиданно обстрелять, – оказал майор и предупредительно потушил фонарик.
   – Нужно идти за собакой. Этот человек все равно уже мертв, – сказал начальник погранзаставы. – А старшего сержанта могли ранить.
   – Пошли! – решительно заявил Шатори и полез по осыпи вверх, остальные двинулись за ним.
   Лезть приходилось на ощупь – тьма хоть глаз коли.
   Разыскав хозяина, Кантор несколько раз ткнулся влажным носом ему в лицо. Кантор растерялся: он не понимал, почему хозяин молчит. Вдруг пес почувствовал тот особенный запах, который заметил еще в охотничьем домике. Он нервно заметался вокруг хозяина, обнюхивая землю. Здесь были чьи-то чужие, совсем еще свежие следы. И странное дело: незнакомый запах исходил от хозяина. Кантор начал лизать руки хозяина. Они почему-то оказались связанными. Собака ткнула хозяина носом раз-другой, но он не пошевелился.
   Вспомнив о том, как Чупати тренировал его в развязывании веревок и узлов, пес начал развязывать узел, но он не поддавался – был слишком тугой. Оставалось одно – перекусить его, но сделать это нужно было осторожно, чтобы не задеть рук хозяина.
   Снизу доносились голоса людей, потом они стали удаляться вправо и совсем стихли.
   Впившись зубами в узел, Кантор начал осторожно грызть его и, как ни старался, все же задел кожу: в нос ударил сладковатый запах горячей крови. В то же время он прислушивался к ночным шумам, чтобы на всякий случай обезопасить себя от неожиданного нападения преступника.
   Наконец он перегрыз узел и несколько раз тявкнул, но хозяин почему-то не шевелился. Пес лизнул его в лицо: сержант медленно стал приходить в сознание. Застонал. Голова, казалось, раскалывалась на части. Он с трудом пошевелил руками и начал подниматься. Голова кружилась.
   «Здорово же меня долбанули, – подумал сержант. – А где наши остальные?… Сколько времени прошло?»
   Кантор, обрадованный тем, что хозяин встал, радостно лизал ему руку.
   Встав на одно колено, Чупати тихо шепнул собаке на ухо:
   – Спасибо, дорогой! Спасибо, дружище!
   «Тот человек, который был в низине, ударить меня не мог. Это сделал другой преступник тогда, когда Кантор убежал вниз. Сейчас надо бы вернуться в охотничий домик. Но второй преступник еще, видимо, не пойман, он бродит где-то рядом. Найти его может только Кантор: в такой темноте ничего не увидишь…»
   Чупати дал собаке понюхать веревку, которой были связаны его руки, и сказал:
   – Ищи! След!
   Собака легко взяла след, но то и дело оглядывалась на хозяина, который шел неверной походкой, качаясь из стороны в сторону.
   – Ищи! След! Ищи! – настойчиво повторил Чупати.
   Шли минут тридцать, затем Кантор неожиданно остановился, ощетинился и исчез в темноте. Сержант едва успевал спускать с руки шнур, конец которого был привязан за ошейник. Отпустил Кантора метров на десять. На всякий случай вынул пистолет и стал ждать. Затем потихоньку пополз за собакой. Прополз метров десять и вдруг услышал возню, собачье ворчание и стон человека.
   Чупати включил фонарик: на земле метрах в шести лежал человек в дождевом плаще, на спине у него сидел Кантор.
   – Ага, попался! А где твои дружки? – выкрикнул сержант, освещая незнакомца фонариком. Ответа не последовало. Тогда Чупати приказал собаке:
   – Взять его! Взять!
   Кантор, которому стоило труда не наброситься на незнакомца с таким неприятным запахом, причинившего столько зла его хозяину, казалось, только и ждал этого сигнала. Он начал кусать незнакомца.
   – Помогите! – взмолился преступник.
   – А, вот ты и заговорил! – заметил Чупати, подходя ближе к незнакомцу.
   – Кто ты такой?! Сколько вас? Молчишь… Кантор!..
   – Не надо собаку! Не надо собаку!.. – взмолился незнакомец. – Двое нас, двое…
   – Где твое оружие?…
   – Вот…
   Чупати несколько раз выстрелил в воздух, давая условный сигнал пограничникам. Через несколько секунд он услышал ответную стрельбу из автоматов: пограничники услышали его.
   Почувствовав сильную усталость, Чупати сел и приказал незнакомцу:
   – Голову налево! В мою сторону!
   Незнакомец повернул к нему запачканное грязью лицо и опять попросил:
   – Господин офицер, прикажите собаке, чтобы она меня не трогала…
   – Прикажу, если ты будешь отвечать на мои вопросы. Ну, говори!
   – Нас забросили сюда три недели назад. Сейчас мы пытались перейти обратно…
   Через четверть часа послышались хруст веток и шаги. Первыми на полянку вышли начальник погранзаставы и два пограничника.