Самош Рудольф. Кантор идет по следу

   Когда Кантор подплыл к мужчине, тот вытащил пистолет и, хотя Кантор успел повиснуть у него на руке, выстрелил. Пламя обожгло Кантору шерсть. Пуля прошла в нескольких метрах от Чупати, никого не задев.
   Через несколько секунд вдали показалась моторка пограничников. Чупати чувствовал, как его все глубже и глубже засасывает трясина и он не в состоянии был пошевелить ни рукой, ни ногой…
   Подоспевшие на моторке пограничники успели вытащить Чупати, конюха с младенцем, Кантора и мужчину с пистолетом.
 
   В сознание Чупати пришел только в больнице. Открыв глаза, он увидел белый потолок и белые стены. Был еще день. В окно падали солнечные лучи. Чупати сел на койке, и его первыми словами были:
   – А где женщина?
   – Спокойно, товарищ Чупати, спокойно! – К нему подошел врач в белом халате. – Не нужно волноваться.
   Кантор, который все время лежал возле кровати хозяина и не сводил с него глаз, сразу же вскочил на ноги, как только сержант открыл глаза, и бросился лизать ему шею от радости.
   – Так где же женщина? – еще раз спросил Чупати.
   – К сожалению, ее спасти не удалось. Когда пограничники вытащили ее из болота, она была мертва, – ответил наконец врач, готовя шприц для очередного укола.
   Когда с процедурами было покончено, в палату впустили конюха-пограничника.
   – Что с ребенком? – спросил у него Чупати.
   – Все в порядке, отдали в детский дом. Доктор говорит, что жизнь малыша вне опасности.
   – Известно, чей это ребенок? – поинтересовался сержант.
   – Отец ребенка, если такого мерзавца можно еще называть отцом, Иштван Ласло…
   Подробности Чупати узнал несколько позже, когда уже переодевался в свою одежду.
   Оказалось, что мужчина работал главным бухгалтером одного будапештского предприятия и совершил крупную растрату, за которую его должны были привлечь к уголовной ответственности. Чтобы избежать наказания, он решил бежать в Австрию вместе с женой и пятимесячным ребенком. Один из местных жителей за тысячу форинтов обещал перевести их через границу. Однако довел их только до болота, ткнул рукой, куда нужно идти дальше. Вот они и пошли…
   – Бывают же такие мерзавцы! – воскликнул возмущенно Чупати.
   – Проводника уже арестовали, – сообщил пограничник.
   Одевшись и подозвав к себе верного Кантора, старший сержант сказал:
   – Ну что, дружище, в этом болоте и тебе небось не сладко пришлось?
   Насколько Кантору везло в работе, настолько он был невезуч в любви. За последние годы у него, правда, было несколько легких любовных похождений в дни, свободные от заданий, родилось несколько щенков, которые были похожи на Кантора и унаследовали от него ряд положительных качеств.
   Однако для настоящей любви у Кантора не было ни времени, ни возможности. Внутренняя дисциплина и собранность, к которым пес привык во время работы, не позволяли ему тратить время на такие вещи.
   С появлением же Лохмушки все изменилось: Кантор по-настоящему влюбился. Каждый раз, возвращаясь с задания, как бы поздно ни было, пес в первую очередь направлялся не к своей конуре, а к домику, в котором жила молодая собака. Кантору доставляло удовольствие хотя бы увидеть ее мельком, взглянуть, как она дремала, растянувшись в конуре. По утрам Кантору было особенно приятно слушать, как Лохмушка призывно лаяла, повернув голову в его сторону. Пес старался научить Лохмушку всему тому, что хорошо знал и умел сам, за что та платила ему подобострастным обожанием.
   Султану тоже нравилась Лохмушка, однако каждый раз, когда он пытался приблизиться к ней, собака встречала его злобным рычанием, что наводило его на невеселые мысли о том, что у него есть более счастливый соперник.
   В начале сентября старшему сержанту Чупати было досрочно присвоено воинское звание «старшина».
   Наблюдая за заигрыванием Кантора с Лохмушкой, вновь испеченный старшина радовался их дружбе. В мечтах старшина уже видел щенков от Кантора с Лохмушкой, которые бегали по двору, умножая собачье потомство части. Это были бы такие щенки, каких не сыщешь на всем свете, каких не стыдно показать на любой международной выставке служебных собак. Более того, старшина был уверен, что все призовые места заняли бы именно его собаки.
 
   Однажды после обеда Чупати незаметно удалился домой, оставив Кантора в будке Лохмушки. Когда же часов в десять вечера Чупати был вызван на происшествие и пошел за Кантором, тот, как разъяренный тигр, бродил взад и вперед по конуре Лохмушки, которая безмятежно дремала в углу.
   – Кантор, дорогой, не сердись на меня, что я помешал тебе, – сказал Чупати, – но нас вызывают на задание.
   Как только старшина открыл дверь, Кантор выскочил из конуры и, потянувшись, бросился хозяину на шею.
   – Соскучился, да? Ну ладно, пошли, нас с тобой ждут…
   Напротив железнодорожного вокзала располагалось здание областной почты, к которому подходил один запасной железнодорожный путь, куда прибывали и отправлялись почтовые вагоны. Расстояние между почтой и путями было не более пятнадцати метров. Мешки с заказной корреспонденцией и ценностями переносили на руках. Поздно вечером прибывал лишь один поезд – из Будапешта, которым обычно привозили довольно крупные денежные суммы. Площадь перед вокзалом всегда была настолько оживленной, что никому и в голову не могло прийти, что здесь можно совершить какое-нибудь преступление.
   О прибытии денег знало ограниченное количество человек, тем более что деньги, как правило, привозили в самое различное время.
   Когда Чупати прибыл на место происшествия, там его поджидал начальник уголовного розыска старший лейтенант Шатори.
   – Как дела? – спросил его старшина.
   – Да вот, как назло, плотный туман. А у преступника двадцать минут форы.
   – Посмотрим, – проговорил старшина, осматривая место преступления.
   Почтовый служащий, несший в здание опломбированный почтовый мешок, получил сильный удар чем-то тяжелым по голове. На асфальте расплылось довольно большое пятно крови.
   – Смотреть здесь нечего, идите по своим рабочим местам, – сказал Шатори работникам почты, которые столпились вокруг.
   Осмотрев место преступления, Чупати сказал:
   – Преступник не оставил здесь ни одной, даже самой маленькой, вещицы.
   – Борьбы здесь не было… Преступник нанес удар, сбил служащего с ног, схватил мешок и бежать… – Шатори взглянул на часы: – Сейчас, я полагаю, сидит где-нибудь и мыкается: ведь он унес мешок не с деньгами, а с заказными письмами. Мешок, в котором находилось полмиллиона форинтов, нес другой служащий.
   – Удивительно: сколько народу здесь ходит – и на тебе! – рассуждал вслух Чупати.
   Понюхав следы, Кантор повел старшину на улицу.
   – Кто-нибудь с нами пойдет? – спросил Чупати.
   – Извини, Тибор, но у меня нет ни одного свободного человека, – объяснил старшине Шатори. – Ты уж сам как-нибудь…
   Чупати пошел за Кантором. Как только вышли за ворота, пес свернул к вокзалу, затем к товарной станции. Здесь как раз выгружалась бронетанковая часть, и Кантор чуть было не попал под танк.
   В тот вечер густой туман окутал землю. С товарной станции Кантор пошел на окраину города. Слева от дороги находился завод, справа – склады боеприпасов воинских частей.
   Вскоре Кантор перепрыгнул через забор, которым была огорожена заводская территория, и спрыгнул в кювет.
   – Мешок нашелся, – тихо сказал старшина, ощупывая руками разбросанные письма. Он даже попытался собрать их в мешок. Но в этот момент в глаза ударил ослепительный луч света.
   Чупати инстинктивно прикрыл глаза рукой и пригнулся к земле. Над головой пролетела автоматная очередь.
   – Не стреляйте! Полиция! – закричал старшина в сторону вышки, на которой стоял часовой.
   – Ложись! Буду стрелять! – крикнул ему в ответ часовой.
   – Пришли ко мне скорее дежурного! – крикнул старшина, неподвижно распластавшись на земле.
   К счастью, дежурный не заставил себя долго ждать. Проверив у Чупати документы, он отпустил его.
   «Черт возьми! Как же тогда здесь прошел преступник, – думал Чупати. – Быть может, четверть часа назад туман был такой густой, что часовой никого не заметил. А может, бросил мешок да скорее бежать?»
   Через десять минут Кантор привел хозяина на вокзал и остановился на восьмом пути. Здесь след кончился. Как раз в этот момент по радио сообщили, что в направлении Бюк – Шопрон отошел скорый поезд.
   Однако Чупати все твердил Кантору:
   – След! Кантор, след! Ищи!
   Кантор перешел на соседний путь, потом на следующий. На четвертом пути пес снова напал на след. Следовательно, преступник не уехал на поезде, а только перескочил через эшелоны, которые до этого стояли здесь на путях.
   С перрона Кантор направился в привокзальный буфет, а оттуда в зал ожидания, где остановился возле одной пустой скамейки и громко тявкнул несколько раз. На лай собаки в дверях появился полицейский, дежуривший на вокзале.
   – Здесь что-нибудь случилось? – спросил его Чупати.
   – Недавно была облава, человек пятнадцать задержали, отвели в полицию, – доложил полицейский.
   – Вы тогда здесь были? На этой скамейке кто-нибудь сидел, не заметили?
   Полицейский сказал, это на этой скамейке сидел молодой лесоруб с топором, обмотанным тряпками. Этот человек просил поскорее отпустить его, так как ему обязательно нужно уехать со скорым поездом в Шопрон.
   – Спасибо, коллега, – прервал полицейского Чупати и, позвав Кантора, пошел на почту.
   Тем временем процедура осмотра места происшествия была закончена.
   – Что нового? – спросил у Чупати Шатори.
   – Пока ничего. Хорошо, что солдаты не продырявили мне голову.
   – Значит, ты нашел мешок возле склада?
   – Да, – кивнул старшина, – а преступника перед самым моим носом задержали во время облавы на вокзале.
   – Теперь надо опознать преступника, – сказал Шатори.
   Через полчаса задержанных при облаве по нескольку человек приводили к зданию почты, где Кантор не спеша обнюхивал каждого из них, но ни от кого из них не пахло почтовым мешком. Привели вторую группу, и вдруг Кантор заворчал, ощетинился.
   Человек, на которого ворчал Кантор, вздрогнул, весь как-то съежился. Кантор подскочил к нему и, уцепившись зубами за ворот меховой бекеши, повалил его на колени.
   – Кантор, отпусти! – приказал хозяин собаке.
   Кантор разжал пасть и, отойдя от молодого парня на три шага, уселся напротив него.
   – Ну, что скажешь? – обратился Чупати к парню, которому на вид было не более двадцати двух лет.
   – Ничего.
   – Расскажи, зачем ты сюда приходил вечером?
   Парень закрутил головой.
   – Так, понятно, – процедил сквозь зубы Чупати. – Сними-ка бекешу!
   Чупати передал бекешу Шатори и попросил его через несколько минут вновь выстроить задержанных, но уже всех сразу, для нового опознания, а он с Кантором решил немного прогуляться.
   Когда через полчаса Чупати вернулся к почте и приказал Кантору найти преступника, пес не спеша обнюхал каждого и опять выбрал того же парня, хотя на нем уже не было бекеши.
   – Значит, собака не ошиблась.
   – Но я здесь никогда не был. Я собирался ехать домой.
   – А где же твой топор? – вдруг спросил Чупати.
   – Топор?
   – Да, топор!
   Помолчав несколько минут, парень сказал:
   – Ах да, я был здесь, хотел зайти на почту…
   – Дальше вашу сказку расскажете следователю, – перебил парня Чупати и дал знак, чтобы его увели.
   Когда все разошлись, старший лейтенант сказал старшине:
   – В начале недели был я в министерстве на совещании. Там тебя так хвалили. И Кантора тоже… Особенно за «болотную историю»…
   – Это дело прошлое, – отмахнулся старшина. – А что ты скажешь об этом типе с топором?
   – Знаешь, за последнее время все больше таких уголовных преступлений. А тут еще из-за кордона к нам засылают диверсантов. Нужно усилить бдительность…
 
   Вот уже вторые сутки Чупати со своим верным другом Кантором находился на одном из участков государственной границы.
   Был прохладный ноябрьский вечер. Территория заставы была огорожена колючей проволокой и одной стороной выходила к небольшой, но быстрой горной речушке.
   Кантор сидел возле самой изгороди. С рассвета он вместе с хозяином бродил по лесу, преследуя небольшую вооруженную группу нарушителей границы, состоявшую из четырех человек. Два раза в Кантора стреляли, и от смерти его спасла лишь собственная осмотрительность. С наступлением темноты человек, несмотря на то что был вооружен, становился намного слабее Кантора: почти ничего не видел в темноте, а обоняние и вовсе никуда не годилось… Так размышлял пес, глядя на безоблачное небо, на котором красовалась огромная лупа. Кантор так устал за день, идя по следу нарушителя, что сейчас с удовольствием отдыхал. Тишина успокаивала Кантора. Так он просидел с полчаса, пока не услышал встревоженный голос хозяина:
   – Где ты, Кантор?
   Кантор подошел к хозяину, радостно помахивая хвостом.
   – Ладно, ладно, меня не интересуют твои личные тайны, просто мне без тебя стало немного скучно. Ну, пошли теперь спать!
   Однако спать в ту ночь не пришлось. Не успел старшина снять сапоги, как пришел дежурный.
   – На семнадцатом посту нарушение границы, – сказал дежурный, подойдя к Чупати.
   – Снова нарушение! Я словно чувствовал, что сегодняшний день так не кончится… Одних не успели поймать, как уже другие лезут… – недовольно проворчал старшина, снова натягивая сапоги.
   – В нашем районе уже две недели тихо, – словно оправдываясь, проговорил дежурный.
   – Знаю я ваше «тихо». А где находится этот самый семнадцатый пост?
   – В трех километрах отсюда, к югу. Я уже сообщил о нарушении главному дежурному. Получен приказ: выслать вас с собакой, предоставив в ваше распоряжение двух пограничников и радиста с рацией.
   В половине одиннадцатого вечера группа Чупати прибыла на место, где их дожидался пограничник, который сидел, замаскировавшись в кустах.
   Граница здесь проходила по склонам невысоких холмов. В нескольких метрах от места, где были замечены следы нарушителя, начинался большой овраг.
   Несмотря на то, что было довольно светло от лунного света, Чупати все же включил фонарик, чтобы разглядеть отпечатки следов на мокрой земле.
   – Ну и здоровая же нога у этого типа, – пробормотал старшина, замеряя след. – Не меньше сорок восьмого размера.
   След был от горных ботинок, и такой отчетливый, что можно было предположить, что нарушитель нес на себе какой-то очень тяжелый груз.
   В тот момент, когда Чупати вместе с Кантором внимательно изучали следы, с той стороны границы по ним скользнул луч прожектора.
   – Беспокоятся, – заметил один из пограничников.
   И тут же раздался сильный взрыв. Все бросились на землю. Над головой засвистели осколки. Один из осколков на излете попал Чупати в ногу, но, к счастью, только слегка задел ее.
   Пришлось спуститься в овраг и идти по его дну. Примерно через километр след вышел из оврага. Но вот неожиданность! Параллельно ему шел другой след, примерно сорок третьего размера.
   Чупати задумался: «Как же такое могло случиться? Или здесь к первому нарушителю присоединился второй, или же первый до этого места нес на себе второго?»
   По рации доложили на заставу о том, что границу нарушили двое и в каком направлении они двигались.
   Выйдя к мосту, решили немного передохнуть. Пока отдыхали, в распоряжение Чупати прибыло целое отделение пограничников, состоявшее из шести человек.
   Кантор повел группу в восточном направлении. Мокрая земля большими комками налипала на ноги. Прошли километра два, и тут Кантор остановился на краю вспаханного поля. Он стал кружить на одном месте, обнюхивая землю.
   Чупати по поведению собаки понял, что произошло что-то необычное… И не ошибся. Рядом со следом двух нарушителей, по которому они шли, отчетливо был виден третий. Ничего подобного в практике Чупати еще не было. Однако, как бы там ни было, здесь прошли три человека.
   – Как вы думаете, товарищ лейтенант, – спросил у пограничника Чупати, – человек может летать?
   – А как же, например, на самолете или на ковре-самолете в сказках. Только я что-то не пойму, почему вы об этом спрашиваете?
   – Ну так вот, если человек сам по себе летать не может, – продолжал Чупати, вслух развивая свои мысли, – то это значит, что до сих пор третьего нарушителя, след которого начинается только здесь, несли на руках двое других…
   – Ну и богатая же у вас фантазия, старшина! Идти по такой грязи и тащить на себе человека! Это вы уж чересчур хватили, а?
   – Поживем – увидим, – философски ответил Чупати, а про себя подумал: «Если моя версия верна, то эти двое должны быть здоровыми ребятами».
   К часу дня Кантор вывел группу к реке, берег которой порос камышами. Стали спускаться к реке и сверху увидели три человеческие фигуры, прятавшиеся в большой яме.
   – Пошли! – шепнул Чупати пограничникам, спуская Кантора с поводка. – Будете стрелять, смотрите не попадите в Кантора.
   Когда Кантор был уже на расстоянии нескольких прыжков от нарушителей, Чупати встал во весь рост и громко крикнул:
   – Руки вверх! Не шевелиться, буду стрелять!
   На крик Чупати трое нарушителей, словно по команде, бросились на землю.
   – Припугните их, ребята, автоматной очередью, – попросил старшина пограничников, которые тут же дали поверх голов преступников несколько длинных очередей.
   Кантор успел подскочить и вцепиться зубами в запястье одного из нарушителей, который успел выхватить пистолет. Незнакомец выстрелил, но пуля не задела собаку. И тут же выронил пистолет.
   Кантор кусал то одного, то другого нарушителя (третий пустился бежать), пока не подоспел хозяин и пограничники.
   – Кантор, догнать бандита! Взять его! – приказал старшина псу.
   Через несколько минут откуда-то слева послышались крики человека, – очевидно, на него наскочил Кантор.
   Первым делом Чупати обезоружил диверсантов и вывел их из ямы на ровное место.
   Кантор то и дело хватал по очереди диверсантов, за ноги, пока хозяин не прикрикнул на него.
   – Ну и здорово же вы их разукрасили, – заметил лейтенант-пограничник, подойдя к Чупати и показывая на диверсантов.
   – Сами виноваты, стрельбу открыли, – ответил старшина. – А вот этого, видно, несли на руках…
   – Зачем? – спросил лейтенант.
   – Ну, отвечай! – прикрикнул Чупати на одного из диверсантов.
   – Не понимай.
   – Ах, не понимаешь! – рассердился старшина и бросил Кантору: – А ну взять его!
   Кантор бросился на диверсанта, который тут же закричал по-венгерски:
   – Только не пускайте собаку! Ради бога!..
   – Ну вот, сразу заговорил! Кантор – хороший учитель – сразу научит разговаривать по-венгерски! – сказал Чупати. – На кого работаете?
   – На мюнхенский центр… – заговорил один из диверсантов и, хотя больше никто его ни о чем не спрашивал, продолжал: – Я перешел границу первым, за мной – Том, третьим был Боксер. Начиная от оврага, они вдвоем несли меня на руках. Мы хотели ввести в заблуждение венгерских пограничников, чтобы они искали двух нарушителей, а не трех…
   Тот, кого маленький диверсант назвал Боксером, морщился от боли, поддерживая левой рукой правую, которую покусал Кантор.
   – Ну и собака у вас, господин старшина, – Боксер показал на Кантора. – Да ведь нас предупреждали, когда сюда посылали. Там известно, что вы сейчас должны быть в районе Шопрона, поэтому нас заслали сюда, на южный участок границы.
   – Где же вам об этом говорили? – с любопытством и не без гордости спросил Чупати.
   – Сначала в лагере, где нас готовили, потом – в Вене, перед заброской сюда…
   – А что это за взрыв был на границе? – спросил Чупати.
   – Группа, которая обеспечивала нам переход через границу, еще вчера ночью установила мину на следовой полосе. Было решено взорвать ее, чтобы отвлечь внимание ваших пограничников от нас…
   – А кто выслал группу из четырех человек, которые перешли границу вчера ночью? – не унимался старшина.
   – Товарищ старшина, вести допрос не входит в наши обязанности, – перебил Чупати лейтенант.
   – Когда нас сюда посылали, то говорили, что нам здесь будет легко работать, что ваш народ якобы не любит здешние порядки, да и граница охраняется кое-как… – признался Боксер.
 
   После рождества установилась холодная погода. Казалось, зима решила сразу же наверстать упущенное: она дохнула холодным ветром, припорошила стылую землю снегом. В последний день старого года Чупати просидел в комнате дежурного. Под кушеткой, свернувшись, дремал Кантор.
   «Ну и холод», – подумал старшина, взглянув на термометр: он показывал пятнадцать градусов ниже нуля.
   Ровно в девять часов утра Чупати вызвали к начальнику городской полиции. Старшина ломал себе голову над тем, зачем его вызывают к столь высокому начальству, которое до этого еще ни разу не интересовалось его скромной особой. Никаких проступков или ошибок Чупати за шесть лет службы не знал за собой. В комнате секретарши старшина увидел майора Бокора, но спросить его о цели вызова к начальнику он не успел, так как на пороге появился сам подполковник и предложил им войти к нему в кабинет.
   Войдя в кабинет начальника, Чупати остановился у дверей.
   – За отличную службу вы награждены золотой медалью.
   Чупати не верил своим ушам: награждён, когда ему грозили наказанием! Все было похоже на сказочный сон. Вчера у старшины с Кантором был, так сказать, юбилейный день – их двухсотая операция. За три с половиной года они вместе выходили на двести различных заданий и все, за исключением десяти, выполнили блестяще.
   – Благодарю, – произнес Чупати.
   С медалью ему была вручена и денежная премия в размере пятисот форинтов.
   – Поздравляю вас с наградой. – Подполковник протянул старшине руку. Чупати от растерянности уронил красную коробочку с медалью на пол. Поднимая ее, старшина встретился глазами с Кантором и сказал:
   – Это не только моя заслуга.
   Начальник полиции улыбнулся:
   – Не забыли мы и вашего четвероногого друга. – И он подал Чупати другую коробочку и диплом. – Ваша служебная собака находится в штатах внутренних войск, по результатам она вышла на первое место и потому также награждается золотой медалью…
 
   За окнами завывал холодный ветер, а в комнате дежурного было тепло. Кантор с медалью на шее важно разлегся под кушеткой. Чупати смотрел в окно на медленно летящие снежинки и думал о том, что прошедший год совсем неплохо кончился для него и Кантора.
   В шесть часов вечера Чупати сдал дежурство. Прощаясь, он сказал новому дежурному сочувственно:
   – Так и быть, буду встречать Новый год – выпью за твое здоровье. А если что случится, то до девяти часов ты найдешь меня в клубе, а позже – дома.
   Сказал это Чупати скорее по привычке, так как на самом деле у него не было ни малейшего желания выходить на задание в ночь под Новый год. Ветер был таким сильным, что можно было надеяться, что в такую ночь никакому врагу не захочется вылезать из своей берлоги.
   Кантор, хотя и не понимал, как сильно вырос его авторитет, все же чувствовал, что медаль дана ему не зря, и шел с какой-то особой гордостью.
   Хозяин и собака вошли в помещение клуба.
   – Выпью винца, и сразу домой, – произнес старшина.
   И хотя псу отнюдь не нравилось сидеть в этом прокуренном помещении, но ради хозяина, которого он любил больше всех на свете, верный пес был готов на любую жертву: броситься в ледяную воду, лезть в огонь. Без хозяина даже любимая работа – идти по следу – и та становилась ему неинтересной.
   Взглянув на часы, Чупати воскликнул:
   – Ого! Как быстро бежит время! Пошли, Кантор! Вот допью бокал, и сразу пойдем…
   – Тибор! – вдруг послышался голос из-за соседнего столика. – Это не тебя там, случайно, разыскивают?
   – Кто, жена? – проговорил старшина, быстро опрокинув в рот остатки вина из бокала.
   У входа в зал стояли два пограничника, которые кого-то разыскивали среди сидевших за столиками людей.
   – А ведь, пожалуй, действительно меня ищут, – буркнул Чупати, вставая. – Кантор, приведи-ка их сюда, – попросил хозяин пса.
   Кантор посмотрел в ту сторону, куда показывал хозяин, и направился к пограничникам. Подойдя к лейтенанту, пес осторожно дернул его за рукав, давая этим понять, чтобы тот следовал за ним.
   Лейтенант сразу же узнал Кантора и радостно сказал:
   – Так ты здесь, дружище? Ну, веди меня к своему хозяину…
   Когда лейтенант подошел к столику, Чупати подал ему полный стакан вина со словами:
   – Иди-ка выпей со мной!
   Лейтенант выпил вино и. вытерев губы рукавом, на ухо прошептал старшине:
   – Мы за тобой. Во дворе стоит машина. На станции какой-то тип спрыгнул с поезда.
   – Ну и пусть прыгает! – перебил его старшина. – Выпей еще стаканчик!
   Офицеру было совестно, что он, вместо того чтобы пожелать Чупати счастливого Нового года, вызывал его на новое задание.
   – Неужели самоубийство? Плохо верится… – вслух размышлял старшина.
   – Мы напали на след одного убийцы, который обокрал кассу в шахте… Ну ладно, не будем время зря тянуть, пошли, – сказал лейтенант.
   Чупати вышел из клуба, перед входом стояла машина. На заднем сиденье сидели четверо пограничников в полушубках.