Самош Рудольф. Кантор идет по следу

   Затем передали, что ни тот ни другой под судом и следствием ранее не были. Сообщили, что номера банкнот в банке не зафиксированы.
   – Ну, что ты скажешь об этом деле? – спросил подполковник капитана Шатори.
   – Все это очень мне напоминает английский детективный фильм «Ограбление века». А ты как думаешь?
   – И правда, похоже. Такого у нас еще не бывало. Видать, наши грабители стали совершенствоваться.
   – Что ты намерен делать с инкассатором и шофером?
   – Подпишут протокол, и я их отпущу. Машины «опель» и «фиат» наверняка украдены. Я уже объявил розыск.
   – Ты даже не предупредил их о невыезде.
   – Оснований для их ареста у меня нет. Каждый имеет стопроцентное алиби. Видимо, время было рассчитано до секунды…
   Шатори кивнул:
   – Желаю успеха! – Он встал и попрощался.
   В коридоре седьмого этажа он встретился с Чупати, который куда-то вел Кантора. Чупати вопросительно посмотрел на своего начальника.
   – Дело это не наше, – пробормотал Шатори. Он вошел в кабинет и зажег свет. Взгляд его остановился на шахматной доске: фигуры на ней стояли так, как они с Чупати оставили их, уходя на задание.
   – Шах, – мрачно буркнул Шатори. Глядя на шахматную доску, капитан убедился, что этой партии ему никак не выиграть. В голову лезли эпизоды из английского фильма «Ограбление века».
   Спустя несколько минут он глубоко вздохнул и встал, чувствуя, как спина его покрылась испариной. Он подошел к дивану и прилег на него, уставившись глазами в испещренный трещинами потолок.
   Капитан знал, что рано или поздно украденные деньги будут пущены в оборот. Однако Шатори не принадлежал к числу людей, которые могли терпеливо и долго ждать…
   На столе затрещал телефон. Капитан открыл глаза. Он видимо, задремал. За окнами уже брезжил рассвет.
   Звонил подполковник Салкаи.
   – Лавры будут твоими, – сказал подполковник. – Начальство распорядилось передать тебе это дело… Мы будем оказывать твоей группе посильную помощь. «Опель» обнаружен на автомобильной стоянке в окрестностях Будапешта. Как мы и предполагали, «опель» и «фиат» вчера вечером были похищены преступниками… Обе машины украдены в центре со стоянки на улице Региношта. Вот и все.
   – Не так уж и много, – произнес Шатори и тут же подумал о том, что вот настал момент, которого он так долго ждал.
 
   На следующее утро капитан Шатори получил официальное задание расследовать дело об ограблении машины. Из группы подполковника Салкаи были выделены четыре следователя.
   В начале девятого состоялось первое совещание оперативной группы. Почтовое ведомство подтвердило, что в ящике действительно находилось пять миллионов форинтов. В общих чертах обстановка ограбления была ясна, однако показания шофера и инкассатора почти ничего не дали. Они даже не смогли толком описать грабителей. Шофер, например, утверждал, что один из грабителей был невысокого роста, а инкассатор оспаривал это. Лиц грабителей ни шофер, ни инкассатор не разглядели.
   Осмотр следов на месте происшествия тоже не дал ничего нового.
   Шатори объявил повсеместный розыск лиц, подозрительно сорящих деньгами. Одповременно он затребовал из управления список лиц, которые были задержаны или арестованы прошлой ночью, с указанием причин их ареста.
   Каждый член группы получил конкретное задание.
   Допрос шофера никак не выходил из головы Шатори, но капитан пока ни с кем не делился своими сомнениями. После окончания совещания он взял в руки протокол допроса шофера почтовой машины и внимательно перечитал его, затем мысленно набросал план розыска грабителей.
   В это время позвонили из управления печати и поинтересовались, как идут розыски и может ли полиция сообщить что-нибудь журналистам о совершенном ограблении.
   – Мне кажется, – со злостью произнес Шатори, – вам бы пока следовало оставить нас в покое!
   Он нервно бросил трубку на рычаг и вскочил со стула.
   – Я иду в архив, познакомлюсь с картотекой, – сказал он секретарше. – Вернусь через час, по возможности прошу мне не мешать.
   Однако вместо одного часа капитан пробыл в архиве целых два.
 
   – Кто заполнял эту карточку? – спросил капитан начальника архива, показывая на листок, который он держал.
   – Вот эта машина, согласно заложенным в нее данным, – с гордостью произнес начальник архива, показывая на огромную замысловатую машину с клавиатурой.
   – Что это такое?
   – Электронная машина.
   – Ах, вот оно что… Тогда попробуйте заложите еще раз.
   – Пожалуйста, но…
   – Никаких «но».
   Электронная машина через несколько секунд выдала карточку с данными, которые полностью соответствовали предыдущим.
   – Что, по-вашему, означает это «не виновен»?
   – Означает оно то, что в настоящее время данное лицо не находится ни под арестом, ни под следствием.
   – А если это самое лицо раньше находилось под арестом, но, к примеру, попало под амнистию?…
   – Амнистированных лиц мы через электронную машину не проверяем.
   – А где хранятся старые карточки?
   – В архиве.
   Шатори снова спустился в архив. Он перебрал массу старых карточек на лиц, совершивших то или иное преступление в течение прошедших десяти лет. Спустя полтора часа капитан неожиданно нашел карточку, в которой было записано, что студент третьего курса медицинского института Йожеф Гажо привлекался к уголовной ответственности за мошенничество.
   Шатори в сердцах выругал электронную машину, по показаниям которой Гажо оказался «не виновен». Капитан чувствовал, что теперь его, казалось бы, ни на чем не основанное подозрение приобретает под собой почву. Инстинктивное подозрение превращалось в уверенность, давая ему в руки хоть и тоненькую, но все же ниточку.
 
   Еще утром два полицейских пошли по следам Гажо: один из них – на работу Гажо под видом шофера, чтобы поговорить там с людьми, а другой – на центральную телефонную станцию.
   Когда капитан вернулся из архива, секретарша, слегка располневшая женщина лет тридцати, в погонах младшего лейтенанта, сообщила, что его три раза спрашивали по телефону.
   – Кто?
   Секретарша покачала головой:
   – Какая-то женщина.
   – Свидетельница?
   – Не думаю, – ответила секретарша неуверенно. – Потому что она, вы уж меня извините, сказала: «Передайте ему, что нечего из меня дурочку делать…»
   Шатори удивленно уставился на секретаршу и спросил:
   – Кто она такая?
   – Фамилию я забыла, помню только, что врач…
   – А-а, – кивнул Шатори и быстрыми шагами прошел к себе в кабинет. – Любопытно, – пробормотал он и тяжело вздохнул.
   «Видно, судьба против меня. Не везет мне с женщинами: прождала полтора часа, а я не пришел. Эх! – Капитан безнадежно махнул рукой. – Это у меня уже не первый раз: опять эабыл про свидание».
   Несколько секунд Шатори раздумывал над тем, как должен поступить мужчина в подобной ситуации, и решил, что никак. Вспомни он об этом свидании раньше, можно было бы позвонить в эспрессо, а теперь уж поздно.
   Объяснять ей что-нибудь сейчас бесполезно: женщины этого не понимают и не умеют прощать, когда о них забывают.
   В этот момент секретарша открыла дверь и остановилась на пороге. Шатори удивленно повернул голову.
   – Я бы хотела пойти пообедать, – проговорила секретарша.
   – Сейчас обеденное время?
   – Уже третий час. А вы разве не пойдете обедать?
   Шатори покачал головой и, словно не расслышав ее вопроса, поинтересовался, не звонил ли Калди.
   – Нет, не звонил.
   – Тогда приятного аппетита, – кивнул Шатори, отпуская секретаршу на обед.
   Капитан Шатори еще рано утром послал старшего лейтенанта Калди на квартиру к Гажо, чтобы сделать там обыск до прихода шофера.
   «Где его черти носят до сих пор», – с неудовольствием подумал капитан и вдруг почувствовал, что сильно проголодался. К тому же очень хотелось спать. Он все же решил спуститься вниз и пообедать. Преодолев сонливость, капитан не спеша пошел по коридору.
   – Я иду обедать, – сказал он идущему навстречу Чупати. – Если будет звонить Калди или, быть может, он вернется, немедленно скажи мне.
   Не успел капитан дойти до лифта, как услышал крик старшины:
   – Начальник! К телефону!
   Звонил старший лейтенант Калди. Он просил прислать кого-нибудь для подмены. Находился старший лейтенант в доме на улице Байза.
   – А что вы там делаете?! – удивленно воскликнул Шатори.
   Старший лейтенант объяснил, что он напал на след друзей Гажо, и тут же продиктовал капитану номер телефона.
   – Но все-таки, что вы там делаете?
   – Позже я вам все объясню, а сейчас пришлите поскорее машину, только пусть она остановится, не доезжая два дома.
   – Хорошо, высылаю…
 
   – Так кто же такая эта Илона Сони, – спросил полчаса спустя Шатори у Калди, когда старший лейтенант Доложил ему о возвращении.
   – Она очень душевный человек, ну как бы это точнее сказать… – Калди подыскивал нужное слово. – Словом, у нее тонкая натура. Ей двадцать лет, работает она на мебельном комбинате, инкрустирует стильную мебель. Вскоре после того как она поступила на работу, родители ее погибли в автомобильной катастрофе. Так она стала владелицей трехкомнатной кооперативной квартиры. При ходьбе девушка чуть-чуть припадает на левую ногу, но тем не менее носит обувь на высокой «платформе». Подруг у нее никогда не было, по ее словам, их общество для нее заменяли родители. Оставшись одна, она подружилась с представителями современной богемной молодежи и решила создать у себя в квартире своеобразный артистический салон.
   – Гажо ее любовник?
   – Нет… Не думаю.
   – Ну а чем же она вас заинтересовала?
   – Своим салоном. Там собирается довольно пестрое общество: несколько начинающих художников, поэты, журналисты и еще один какой-то теолог, так как Илона живо интересуется всем, что связано с понятием «душа», и проявляет интерес к оккультным наукам.
   Шатори, до сих пор слушавший подчиненного с простодушным интересом, вдруг вскипел:
   – Хватит болтовни! Я вижу, внутренний мир этой девицы вас так сильно заинтересовал, что вы забыли обо всем на свете. Может, вы прочитали ей лекцию о душевном равновесии? Теперь я понимаю, почему вы мне так долго не звонили.
   – Но, товарищ начальник… – пытался оправдаться Калди.
   – Никаких «но»! Запомните раз и навсегда, что вы работаете в полиции, а не в союзе писателей, что профессия ваша – следователь, а не фокусник. Вместо того чтобы копаться в душе девушки, вам следовало бы разузнать, кем она приходится Гажо, если вы считаете, что она не любовница его.
   Однако Калди не так-то легко было сбить с толку.
   – В квартире шофера я нашел несколько телефонных номеров, и Илона среди абонентов Гажо – единственная женщина. А вы, товарищ капитан, сами меня учили, что в каждом деле в первую очередь нужно искать женщину.
   – Продолжайте! – буркнул Шатори.
   – Я думал, что нас может заинтересовать каждое подозрительное лицо.
   Вопросительный взгляд Шатори приободрил старшего лейтенанта, и он продолжал:
   – Как мне кажется, основное ядро салона Илоны составляют такие люди, как бывший чемпион страны по боксу Ласло Шо, о котором много писали в спортивной печати несколько лет назад. Завоевав звание чемпиона, Шо выступил в играх на первенство Европы, успешно прошел первый и второй круг, но в одной из игр третьего круга неожиданно был нокаутирован противником и увезен в больницу с повреждением глаз. В больнице он пролежал несколько месяцев с сотрясением мозга, зрение у него полностью так и не восстановилось.
   Второй посетитель салона – Лайош Лади, которого Илона называет своим учителем. Этот молодой человек учился на философском факультете университета, откуда его не так давно выгнали за то, что он взломал денежный сейф своего отца, имевшего салон мод в центре города, позабыв уведомить об этом своего папашу, который заподозрил в ограблении своих подчиненных. С помощью полиции не только был найден истинный грабитель, но и обнаружены систематические злоупотребления в салоне мод… Вхож в салон Илоны и Йожеф Гажо, которого девушка называет Доктором: он учился в медицинском институте и за что-то был выгнан…
   – Более того, его даже посадили, – уточнил Шатори и сделал знак старшему лейтенанту, чтобы тот продолжал свой рассказ.
   – В салоне Илоны много постоянных посетителей и среди них художник по имени Шимон; оперный певец, потерявший голос; режиссер телевидения; какой-то матрос и бог знает кто еще. Короче говоря, как вы сами видите, товарищ капитан, общество очень пестрое, и именно поэтому я просил взять под контроль те телефонные разговоры, которые будет вести девушка.
   – Если бы вы еще узнали, когда у них будет очередное сборище, им можно бы прочитать лекцию о морали.
   – Поверьте мне, товарищ начальник, всем этим я интересовался только из-за Гажо. Завтра, например, в салоне девушки очередная встреча, на которой теолог по имени Аланд прочтет свой доклад на тему «Построение молекул».
   – Внимательно проследите за составом участников встречи.
   – Слушаюсь, – щелкнул каблуками Калди.
   – А где остался ваш коллега Ковач?
   – Выходя из квартиры Илоны, мы в дверях столкнулись с одним типом. Он уже поднимал руку, чтобы позвонить. Увидев нас, парень очень смутился. На вопрос, кто он такой, назвался Ласло Карпатом. Вел он себя как пьяный, однако, странно, алкоголем от него даже не пахло. Пробыв у Илоны несколько минут, Карпат удалился. Следом за ним и пошел Ковач.
   Шатори удовлетворенно кивнул:
   – Когда он вернется, немедленно доложите мне.
   Калди вышел из кабинета.
   Пропустив время обеда, капитан решил спуститься в буфет, чтобы перекусить там.
   Однако не успел он закрыть ящик своего стола, как к нему в кабинет вбежал лейтенант Кути.
   Лейтенанта Кути капитан Шатори взял себе в группу после окончания университета, где тот изучал право.
   – Товарищ капитан, прослушайте это! – проговорил лейтенант, положив на стол миниатюрный портативный магнитофон. Выражение лица у лейтенанта было таким, как будто он только что стал чемпионом по бегу.
   Капитан включил магнитофон. После небольшой паузы послышался чей-то хриплый голос:
   «Алло! Автобаза?»
   «Да, автобаза почты».
   «Прошу шоферскую…»
   – Кто эта женщина? – спросил Шатори.
   – Немного терпения, товарищ начальник, – сказал Кути, радостно потирая руки.
   «Прошу Йожефа Гажо», – раздался голос из магнитофона.
   «Кто его просит?»
   «Илона Сони…»
   – Вот черт! – хрустнул пальцами Шатори.
   «Его что, нет на месте?» – снова раздался из магнитофона женский голос.
   «Он здесь, сейчас позову».
   Наступила недолгая пауза.
   «Алло…»
   «Это ты, Доктор?»
   «Я. Что ты хочешь?»
   «Ты не мог бы одолжить мне четыреста форинтов? Мне нужно уплатить за телефон, сегодня последний срок. Ты когда заканчиваешь работу?»
   «В половине четвертого».
   «Мне очень нужны деньги».
   «Куда тебе их принести?»
   «Я сейчас нахожусь у моста Маргит на Будайской стороне. Встретимся где-нибудь поблизости».
   «Хорошо еще, что не на горе Яноша…»
   «Дело очень срочное, Доктор, не опаздывай, ровно в половине четвертого…»
   «Так где же?»
   «Напротив бани, где мы обычно встречались с ребятами, жду».
   «К четырем буду там. Привет…»
   Магнитофон захрипел, и Кути выключил его.
   Шатори посмотрел на часы и спросил:
   – Когда записан этот разговор?
   – Четверть четвертого.
   – Сейчас пять минут пятого, – пробормотал Шатори и повернулся лицом к большой карте Будапешта, которая висела на стене. – Значит, они встретились вот в этом районе, – ткнул он пальцем в карту.
   – Ай-яй, – почесал подбородок Кути, – в этом районе насчитывается по крайней мере двадцать пять питейных заведений.
   – Кто-нибудь следит сейчас за Гажо?
   – Этого пока никто не требовал…
   Шатори нажал клавишу перемотки магнитофонной пленки.
   – В этом районе имеются три бани: Королевские, Императорские и Лукач… – продолжал Кути.
   – Вы университет в Будапеште кончали?…
   – Но всех будайских пивнушек я не знаю…
   Шатори снова включил магнитофон.
   Кути неожиданно шлепнул себя по лбу:
   – Понял! Это может быть только «Озерная мельница»! Эта корчма как раз находится напротив бани.
   – Тогда быстро туда! Возьмите с собой еще двоих. Торопитесь, мы и так уже опаздываем на четверть часа. Если увидите Гажо, не выпускайте его из виду.
   – Слушаюсь, – произнес лейтенант и выскочил из кабинета.
   Зазвонил телефон. Вошедший в это время Калди снял трубку и протянул ее капитану со словами:
   – Товарищ начальник, у телефона Ковач, он спрашивает, что ему делать. Тип, за которым он следовал, дошел до башни Погани и снова вернулся в квартиру девушки.
   Шатори подошел к телефону:
   – Продолжайте следить за ним. Башню тоже возьмите под наблюдение.
   – Докладываю: у меня нет людей.
   – Попросите у дежурного…
   – Понял, – произнес Калди и протянул Шатори блокнот.
   – Что это? – спросил капитан.
   – Здесь краткая характеристика некоторых типов, посещающих салон Илоны.
   – Спасибо… Других следов не обнаруживали?
   – Нет.
   – Жаль.
   – Я могу идти?
   Калди вышел из кабинета. Капитан откинулся на спинку кресла, прислонился головой к стене. Его охватила усталость. Он думал о том, насколько правилен путь, по которому идет розыск, приведет ли он к цели или, напротив, заведет их в тупик.
   Немного поразмыслив, Шатори начал перелистывать блокнот Калди:
   «Бела Лази – корреспондент еженедельника, несудим.
   Иштван Шюмеги – художник, несудим.
   Лайош Коцог – артист, несудим.
   Пал Паку – истопник…
   Шандор Шимон – мебельщик…
   Ласло Карпат – солист…
   Лайош Лади…
   Петер Микулка…
   Ласло Шо…
   Марика Лонтаи…
   Камопек…
   Алагаонь…
   Все несудимы».
   – Так-так, – проговорил капитан, продолжая читать дальше.
   «Геза Хиртеленди, судим. Проживает в третьем районе, Араньхедъ, 17/34».
   – Знаете, где расположена Араньхедъ? – спросил Шатори у вошедшего в кабинет шофера.
   – Так точно, в Обуде.
   – Гоните как можно быстрее к башне Погани.
   Шатори быстро спустился к машине, в которой уже сидели Калди и старшина Чупати с собакой. Чупати слушал незнакомые ему названия улиц и с сожалением вспоминал старую погранзаставу, где ему прекрасно была знакома каждая тропка, каждый ручеек.
   Машина помчалась по набережной Дуная и, миновав кладбище, свернула к горе Араньхедь.
   По обе стороны улицы, ведущей к башне Погани, стояли утопающие в зелени садов небольшие домики. На вершине холма виднелись заброшенные, заросшие кустарником земельные участки. Колокольню башни окружали развалины каменного забора.
   Неожиданно из зарослей бурьяна показалась фигура полицейского, который жестом руки остановил машину.
   – Окружайте башню! – высунувшись из окна машины, приказал полицейскому капитан Шатори.
   Дежурная полицейская машина остановилась перед входом в башню. Первым в здание капитан впустил Кантора.
   Узкая винтовая лестница вела наверх. Слева от нее находилась дверь, ведущая в похожее на тюремную камеру помещение. У стены стояли два ящика с пустыми пивными бутылками. Напротив двери – деревянный топчан, покрытый суконным одеялом. Посреди комнаты – простой стол из неструганых досок и два табурета.
   Пока капитан осматривал нижний этаж, старшина с Кантором поднялись на второй этаж, где тоже оказалась дверь. Чупати толкнул ее плечом, но дверь была заперта.
   – Откройте! – крикнул старшина, стукнув в дверь кулаком.
   Услышав стук в дверь, на второй этаж поднялся капитан Шатори. Вытащив из кармана набор отмычек, он попытался открыть дверь, но это не удалось, так как в замочной скважине изнутри торчал ключ.
   Старшина снова забарабанил в дверь.
   – Полиция! Откройте! – крикнул Шатори. – Именем закона – откройте!
   За дверью сначала послышалось сопение, потом шорох, затем дверь открылась, и на пороге показался бородатый мужчина в ночной сорочке до пят. Он кулаками протирал заспанные глаза.
   – Что вам нужно?
   – Полиция, – строго сказал Чупати. – Впустите нас.
   – Сейчас, я только оденусь.
   – Это не имеет значения, – заметил Шатори. – Вы Виктор Аланд?
   – Да.
   – Кто живет в этом здании кроме вас?
   – Никто… вернее… На нижнем этаже живет мой приятель.
   – Его фамилия?
   – Геза Хиртеленди.
   – Вы здесь прописаны?
   – Да.
   – А помимо вас?
   Аланд явно медлил.
   – Почему молчите?! – Шатори сверлил взглядом бородатого мужчину.
   – Видите ли, Геза – мой приятель… Он иногда здесь ночует.
   – Он здесь прописан?
   – Нет…
   – А вам разве не известно, что любое лицо, находящееся в здании более двадцати четырех часов, подлежит временной прописке?
   – Известно… но я не думал, что… Он ведь здесь не всегда ночует. Этот Доктор…
   – Что за Доктор?
   – Это друг Гезы по фамилии Йоцо Гажо.
   – А где в данный момент находится сам Хиртеленди?
   – Не знаю. В полдень, когда я вернулся домой, он был еще здесь с ребятами.
   – С какими ребятами?
   – С ребятами… нашими общими знакомыми…
   – Назовите их по именам и фамилиям! – приказал Шатори.
   – Я видел только Лаци Шо… Видите ли, я работаю по двенадцать часов подряд на насосной станции в Дунакеси: с десяти вечера до десяти утра. Сегодня, например, снова в ночь заступаю.
   – А как зовут остальных?
   – Я к ним не заходил – меня позвал Патер…
   – Кто этот Патер?
   – Да тот же Хиртеленди.
   – И что он вам сказал?
   – Чтобы я им не мешал. Но по голосам я вроде бы узнал учителя Лади, еще маленького Микулку Ушастика, но это уже не точно.
   – Одевайтесь.
   «Так вот как выглядит этот теолог Аланд, который завтра вечером должен читать доклад „Построение молекул“! – подумал Шатори.
   – Пока я разговариваю с этим типом, – шепнул капитан старшине, – ты с Кантором хорошенько обыщите местность вокруг.
   Заброшенная башня и ее окрестности с запущенным садом были прекрасным местом для укрытия преступников.
 
   Шатори с большим интересом выслушал Аланда, хотя тот говорил монотонно и тихо. Капитан даже поверил, что теолог и на самом деле не знает, когда и куда удалились его друзья. Шатори поразило то, как образно и точно обрисовал каждого члена салона Илоны этот лохматый примитив, кажущийся на первый взгляд туповатым.
   Аланд начал характеристику пестрого общества салона Илоны с фигуры Хиртеленди.
   Оказалось, что друг Аланда, дожив до девятнадцати лет, вдруг понял, что без аттестата зрелости ему карьеры не сделать. Придя к такому выводу, он сразу же записался на вечернее отделение будапештской гимназии. Три недели он посещал гимназию и успел за это время зарекомендовать себя самым прилежным учеником, однако надолго его не хватило, и он с каждым днем стал отставать все больше и больше. Но этого срока было вполне достаточно для того, чтобы он узнал, где что лежит. Однажды ночью он забрался в кабинет директора гимназии и, открыв сейф, выкрал оттуда гербовую печать и чистый бланк аттестата зрелости. Заполнить этот бланк и поставить печать было делом уже нетрудным.
   В салоне Илоны его называли Патером, потому что Хиртеленди в течение полугода числился семинаристом Эстергомской духовной семинарии. И он, видимо, без труда закончил бы ее, если бы не его страсть к женщинам. Семинаристом он был способным, о чем свидетельствует хотя бы то, что курс латыни был пройден им всего за полтора месяца. В один зимний вечер Хиртеленди вдруг сбежал из семинарии в город, где прокутил всю ночь в обществе девиц. На рассвете он привел в собор, который находился на территории семинарии, какую-то легкомысленную девицу и заснул в ее объятиях на молельном коврике перед алтарем. В таком положении его и застал утром священник. Само собой разумеется, что Хиртеленди немедленно отчислили из семинарии.
   – Интересный тип, – с усмешкой заметил Шатори. – Расскажите, где вы с ним познакомились? – спросил капитан, трогая руками самодельную подзорную трубу, укрепленную на подставке у окна.
   – У Ицы познакомился.
   – У Ицы Сони?
   – Да. Хиртеленди тогда пожаловался мне, что ему негде жить, и я предложил ему пожить пока у меня.
   – И чем же занимался этот Патер?
   – Маляром работал. Одно время вместе с Доктором. Иногда и я им помогал.
   – Понятно, – кивнул Шатори и, показав пальцем на подзорную трубу, спросил: – А это вы где приобрели?
   – Сам смастерил из старого полевого бинокля. Вот взгляните-ка в нее: Венеру увидите величиной с теннисный мячик. Я уже долгое время наблюдаю в трубу звездное небо, вот только понять никак не могу, отчего на небесных телах появляются тени.
   – Так-так! – Капитан с подозрением посмотрел на Аланда: – А как вы думаете, вернутся ваши друзья?
   – Конечно вернутся, если не сегодня, так завтра обязательно. Может, они какую работу себе нашли.
   – А была у него любовница?
   – У кого?
   – У Хиртеленди… У Патера, как вы его называете.
   – Да, была. Красивая девчонка…
   – А как ее звали?
   – Точно я не знаю: то ли Лонаи, то ли Лонтаи Марика… Я ее всего лишь раз видел.
   – Все, что вы сейчас мне рассказали, нужно будет занести в протокол. Я, конечно, сожалею, но вам придется поехать с нами в полицию.
   – Мне же в полночь заступать на работу.