Страница:
Он прибавил газу, вывернул на параллельную центральной улочку и погнал «жигуль» вперед. Судя по тому, как ткнулись поутру эти ребята в улочку, уже несколько лет как перекрытую блоками, они были не из местных. А значит, имелась возможность посадить их на кукан еще раз.
Где-то здесь, именно на этой улице, с неделю назад строители принялись рыть траншею в тщетных поисках прохудившегося участка трубы. Местный Горводоканал давно уже не был в состоянии заменить хотя бы самый незначительный участок трубопровода целиком и поэтому больше практиковал «тактику мелких шагов»: мелкий ремонт, мелкие затраты и мелкое, полурастительное существование некогда мощных структурных подразделений.
Священник понимал: если все просчитать, можно впритирочку проскочить вдоль траншеи по газону, и преследователи обязательно потеряют время на то, чтобы понять, где тут можно проехать, а где нет.
Он проскочил один квартал, за ним – второй, но траншея так и не появлялась. «Неужели успели отремонтировать?» – с ужасом подумал отец Василий и сам же отбросил эту мысль в сторону: уж кто-кто, а он, коренной устькудеярец, прекрасно знал, что так просто не бывает.
В этот момент он в нее и влетел – на полном ходу.
Сигнал раздавался непрерывно. Очень болела грудь. Отец Василий уперся руками в приборную панель и приподнял тело. Звук сигнала прекратился. «Черт! – подумал он, осознав, что висит на ремнях безопасности в каком-то странном положении. – Вот это я попал!» Священник пошарил правой рукой, отстегнул ремень, открыл дверцу и вывалился наружу в теплую грязь.
Здесь, на самом дне траншеи, бодро текла куда-то по направлению к Каспийскому морю маленькая горячая речка. Священник мотнул головой и побрел вперед, высоко поднимая ноги и старательно подтянув полы рясы вверх. Где здесь можно выбраться наверх, он пока не видел. «Может быть, по машине удастся?» – подумал он и обернулся: светлый силуэт его «жигуленка» был на фоне черных стенок траншеи отчетливо виден. Бедная машина стояла, уткнувшись радиатором в жидкую черную грязь и задрав задок под углом градусов шестьдесят. Если открыть дверцы и, цепляясь за стойки…
Додумать он не успел. У края траншеи затормозила машина, и яма ярко осветилась фарами. Священник прижался к стене и отвернул лицо, искренне надеясь, что черная мешковатая ряса сделает его неразличимым.
– Батя, машина здесь! – крикнул кто-то звонким молодым голосом.
– Значит, и он здесь, – откликнулся густой, уверенный баритон. – Обыскать.
Священник еще плотнее вжался в черную грунтовую стенку траншеи. Он абсолютно не представлял, что теперь делать. Мчаться вперед бессмысленно: он здесь будет, словно заяц на степной дороге – ни свернуть, ни убежать; справа и слева стены, а впереди только освещенная фарами жидкая грязь.
Кто-то начал спускаться вниз, но поскользнулся и – отец Василий прекрасно это слышал – с матюгами и плеском ухнул на самое дно траншеи. «С почином», – слабо улыбнулся священник.
– Здесь грязь! – возмущенно крикнул упавший.
– Значит, под ноги смотри, – со знанием дела посоветовали сверху.
Упавший еще раз матюгнулся, поднялся и побрел вперед – прямо к невидимому на фоне стенки священнику.
Отец Василий быстро огляделся по сторонам. Ничего, что могло бы ему помочь, вокруг не наблюдалось: только стенки траншеи, жидкая грязь да две трубы посередине. Ни спрятаться, ни выскочить. «А ведь придется-таки бежать по трубам, – с досадой осознал он. – Как зайцу!»
Но «стартовать» немедленно было невыгодно: хотя бы этого, идущего прямо на него, следовало вырубить. И только поэтому отец Василий затаил дыхание и стал ждать, когда наконец представитель догоняющей стороны подойдет поближе и позволит себя немножко поиметь.
Он ждал долго. Священнику даже показалось, что ожидание продлилось минуты две или три, хотя было совершенно ясно, что это не так. И только когда «представитель» обозначился в темноте, отец Василий понял, как заблуждался… Мужик достигал, наверное, метров двух в высоту и весил не менее чем килограммов эдак сто тридцать.
– О, – удивился бугай вполголоса. – А ты, оказывается, здесь?
– Ага, – обреченно признал священник, подпрыгнул и врезал мужику туда, откуда исходил голос.
– Блин! – возмутился бугай. – Ах ты, гад!
Священник еще раз подпрыгнул, еще раз ударил противника в лицо, развернулся и побежал.
– Он здесь, братаны! – по-детски обиженно заорал бугай. – Держи его!
Отец Василий прибавил скорости, выскочил на трубы и, оскальзываясь на округлых поверхностях, помчался вперед. Теперь у него была только одна дорога. Где-то сзади что-то кричали, но это не имело значения: жизнь и надежда светили лишь оттуда – с противоположного конца невероятно долгой, почти как неприятности на работе, траншеи.
В считаные десятки секунд священник, задыхаясь, достиг вожделенного конца, пробуксовывая ногами и цепляясь руками за малейшие выступы, выкарабкался наверх, и в тот самый момент, когда уже можно было распрямиться и сигануть в кромешную тьму одного из бесчисленных усть-кудеярских проулков, его тронули за плечо.
– Мужик, – позвали священника.
– А? – обернулся он.
Прямо перед ним возвышалась почти такая же «горилла», как и та, что он оставил в полном недоумении на дне траншеи, метрах в двухстах отсюда.
– Все, мужик, приехали, – нежно произнесла «горилла».
И в следующий же миг отец Василий получил такой удар в лоб, что в глазах полыхнули разноцветные искры и он снова полетел туда, в самый низ, откуда и начинал этот сумасшедший ввиду своей полной бесполезности бег.
– Давай его сюда, – распорядился знакомый голос.
– Он грязный, блин, весь! – возмутились рядом.
– От страха, что ли, обделался?
– Да тут по колено грязь!
– Тащи-тащи…
Сознание помаленьку возвращалось. Отец Василий приоткрыл один глаз. Над ним нависала неразличимая в темноте, но – чувствовалось – весьма громоздкая фигура. Его обхватили под мышки и с причмоком выдернули из жидкой грязи.
– Задрали… – пробурчала фигура.
– Поговори мне еще, – веско пригрозили сверху.
Отец Василий максимально расслабил тело: когда придет нужный миг, фактор внезапности не помешает.
Его легко, как ребенка, подняли и прислонили к покатому склону траншеи – здесь он и пытался выскочить, перед тем как получил этот жуткий удар.
– Принимай.
Священника подхватили за ворот и одним рывком вытащили из траншеи. «Пора!» – подумал отец Василий, но ему тут же мягко, но уверенно завели руки за спину, а через секунду раздались два легких щелчка, и он уже был в «браслетах».
– Приводи его в чувство, – распорядился все тот же знакомый голос, и отец Василий открыл глаза: смысла строить из себя дохлую лягушку уже не было.
Священнику залепили звонкую пощечину, и его голова мотнулась и загудела, так силен оказался удар. Священник понял, что в окружающей кромешной тьме его открытые глаза никто просто не заметил.
– Хорош! – сказал он. – Больно.
– О?! – удивились рядом. – Очухался?
– Ага, – подтвердил священник.
– Тогда пошли.
Его поставили на ноги, подвели к подъехавшему «Рено» со знакомым битым правым крылом и опустили в снег перед самыми фарами.
– Готово, Батя, – отчитался один из бугаев, и перед священником присел на корточки тот самый солидный дядька с внешностью генерального директора, что допрашивал его и костолицего в ночном березовом лесу.
– Как себя чувствуете? – вежливо поинтересовался Батя.
– Спасибо, получше.
– Меня интересует только одно, ваше благословение, – так же вежливо начал Батя. – Где Борис?
– Не знаю, – покачал головой священник.
– Я не люблю, когда мне врут, – поставил его в известность Батя. – Поэтому вам лучше не запираться. Итак, где Борис?
– Я уже сказал. Не знаю.
Батя вздохнул и задумчиво покивал головой.
– Вас дважды видели вместе, – тихо произнес он. – И во второй раз вы увезли его от моих ребят в храм. Это нам известно доподлинно. Однако сейчас его в храме нет. Это вы его вывели?
– Да, я. – Отец Василий не видел смысла запираться.
– И куда он направился?
– Он мне не сказал.
– Опять врете, – покачал головой Батя. – Придется применить меры физического воздействия… – Он повернулся к бугаям: – Начинайте…
Отца Василия немедленно поставили на ноги и несильно, как им казалось, ударили под дых. Приподняли. И снова ударили. Священник задохнулся от боли.
– Итак, снова: куда пошел Борис? – задал вопрос из темноты Батя.
– Он не сказал… – прохрипел священник.
– Я думаю, что вы врете, – подошел к нему Батя. – Нагло и беспардонно. Вы слишком тесно связаны с ним, чтобы не знать. Что он вам обещал? Деньги?
– Что вы все как помешались на этих деньгах? – с трудом восстановив дыхание, проскрипел священник. – Боря все про деньги талдычил, теперь вы…
– А что он про деньги говорил? – живо заинтересовался Батя.
– Сказал, что вы ему должны.
– А теперь и он нам должен, – произнес загадочную фразу Батя. – И от вас требуется только одно: сказать, где прячется ваш дружок. И вы нам это скажете.
Священник тяжело вздохнул: похоже, эти ребята настроились любой ценой выдавить из него то, чего он не знал.
– Батя, – прервал тишину один из бугаев. – А может, бабки где-нибудь у него лежат? Дома, например…
Священник похолодел. Никаких сокровищ, кроме беременной Олюшки, в его доме не было, да разве им объяснишь?!
– Хорошая мысль, – кивнул Батя. – Обязательно проверим. – Он снова повернулся к священнику. – Ну как – будем говорить?
– Будем, – хрипло сказал отец Василий. – Я вам все расскажу, только не убивайте.
Он еще не знал, что будет врать, но, едва эти скоты упомянули про его дом, понял – врать придется. Он уже начал врать…
– Деньги спрятаны в храме, – сглотнув, как бы через силу, выдавил он.
– Мы там все осмотрели, не лгите, – покачал головой Батя.
– И под кровлей тоже? – спросил отец Василий.
– Под кровлей? – удивился Батя. – А что, разве туда можно подняться?
– Конечно, – кивнул отец Василий. – Там они и лежат.
– Сколько? – в голосе предводителя бугаев послышались новые нотки: жесткие и холодные.
– Я не считал, – откинулся спиной на радиаторную решетку машины священник. – Почти полный армейский вещмешок. Боря сказал, потом поделим…
– Поехали! – решительно распорядился Батя. – Вы с попом в эту машину, а мы во вторую.
– Он же мне все сиденья испачкает! – охнул бугай.
– Отмоешь!
Священника кинули на заднее сиденье битого «Рено», а за руль сел один из бугаев. Ему отчаянно не нравилось то, что грязного попа уложат на сиденья его любимой, и так уже пострадавшей в утреннем инциденте, машины, и он нашел-таки в багажнике и расстелил огромный кусок полиэтилена. Но едва отца Василия уложили, по салону тут же распространился мерзкий запах прелых отходов и канализации.
– Сиди смирно, – предупредил бугай. – Испачкаешь салон – убью на хрен!
– Как тебя звать? – примирительно спросил поп.
– А тебе зачем?
– Удар у тебя классный. В первый раз такой получаю, – польстил бугаю священник.
– Я до камээса дошел, – расплылся в улыбке здоровяк. – А звать Игорем.
Это вышло у него так простодушно, по-детски наивно, что священник тоже улыбнулся – не удержался. Отец Василий таких видел-перевидел: с детства только спорт, большие надежды, потом травма, и оказывается, что ничего-то человечек, кроме как бить, и не умеет. Да и не хочет. А значит, остается у него только две дорожки: или в ментовку, или к братве. Хотя у братвы, понятное дело, платят поболе.
Священник пошевелил сцепленными за спиной кистями. Как-то в кино он видел этот трюк, когда человек протаскивает связанные руки под мягким местом, но, честно говоря, ни на службе, ни в спортзале, ни тем более на службе православной церкви ни разу не видел, чтобы кто-нибудь мог реально вытворить нечто подобное. А хорошо бы!
Быкоподобный Игорь вывел машину на улицу Калинина, и это священника не слишком устраивало. Как бы ни сложились обстоятельства, но в храм всю эту сволочь он тащить не собирался.
– По Московской езжай, Игорек, – предложил он, – здесь тоже перекопано.
– Понял, – послушно отозвался бугай и повернул на Московскую.
Сзади недовольно просигналили, но маневр повторили. Пока все шло как надо. Здесь, на Московской, квартала через три, находился один из немногих сохранившихся в городе и до сих пор действующих опорных пунктов милиции. Священник собрался и подтянул свое тело так, чтобы лечь поудобнее.
– Я тебе сказал, не дергайся! – встревоженно обернулся Игорь. – Испачкаешь кресла, я тебе не знаю что сделаю!
– Я осторожно, – как можно жалобнее отозвался священник. – Честное слово, не испачкаю…
– То-то же, – понемногу успокоился Игорь. – А то смотри, носом заставлю грязь соскребать…
Священник считал хорошо заметные из положения лежа крыши пятиэтажек: третья, четвертая… вот пошла девятиэтажка… пора!
Он стремительно поднялся и рывком бросил свое тело через разделяющие их кресла – прямо на рулевое колесо. Игорек охнул, но на такой скорости сделать ничего не успевал… Машина вильнула, священник навалился на руль, «Рено» свернул и на полном ходу врезался в огромную витрину продуктового магазина в нескольких метрах от опорного пункта.
Удар был достаточно сильным. Священника кинуло вперед, затем назад, затем почему-то снова вперед. И когда он решился открыть глаза, оказалось, что увесистые осколки витринного стекла в нескольких местах пробили лобовое и теперь торчали из него, как в сюрреалистической скульптурной композиции.
– Сволочь! – чуть не рыдая, прорычал Игорек, когда понял, что все кончилось и стекла больше сыпаться не будут. – Сука позорная!
И, словно вторя ему, почти сразу, рядом с машиной раздались громкие комментарии подошедших горожан. Священник вывернул голову: это были менты. Молоденькие ребятишки в форме зачарованно смотрели на торчащую из витрину черную иномарку и, видимо, никак не могли поверить, что кому-то хватило дури угробить такую красавицу.
– Во дебил! – почти восхищенно сказал один, и Игорек, мигом прекратив истерику, скосил глаза вбок. Он мигом понял, во что вляпался, и теперь, похоже, только о бегстве и думал.
– Я здесь, ребята! – постепенно сползая с руля вниз, громко крикнул священник и почувствовал, как из ушибленной груди отозвалось болью.
Менты вышли из ступора и кинулись к водительской дверце.
– Живы?! – И оторопели, увидев сидящего на коленях у водителя заляпанного канализационной грязью священника. – Не понял… А чем вы тут занимаетесь?
– Все нормально, ребята! – фальшиво разулыбался Игорек. – Немного не рассчитал…
– Врет он все, парни, не верьте, – покачал головой священник. – Машина в угоне, а я похищен. Вон и наручники мне надел. Вы бы сняли…
Менты переглянулись. Похитить известного местного священника – это уже ни в какие ворота не лезло. Но главное, судя по их молодости, ничего подобного в их милицейской практике до сего дня не наблюдалось.
– А ну вылазь! – с угрозой произнес тот, что выглядел постарше. – И это… руки за голову! И вы, батюшка, тоже давайте!
– Я не могу руки за голову, – виновато пожал плечами священник. – На мне наручники.
Менты снова переглянулись и принялись открывать дверцу и вытаскивать священника как есть, с руками за спиной.
Отец Василий напряженно думал. Главное, что его заботило: знает ли Батя его домашний адрес. И чем больше он размышлял, тем яснее понимал: вполне мог знать. А следовательно, ни он, ни Олюшка снова не могли чувствовать себя в безопасности.
Менты поставили его лицом к машине, на всякий случай обыскали и – о, счастье! – расстегнули «браслеты». Священник с наслаждением растер кисти.
«Интересно, – подумал он. – Есть ли у них в опорном пункте обезьянник?» По-хорошему, Игоря следовало оставить где-нибудь в обезьяннике и, не теряя драгоценного времени, мчаться вместе с ментами домой – вытаскивать и прятать Ольгу. Рисковать женой он не хотел, тем более на девятом месяце беременности.
– Теперь ты, – скомандовал милиционер, и Игорек начал вылезать из машины. Он все вылезал и вылезал, становясь все выше и выше, и с каждой новой секундой милиционерам становилось все плоше и плоше.
– Руки за голову! – истерично взвизгнул второй милиционер и подскочил к гиганту, чтобы хоть как-то проконтролировать это чудовище.
И тогда Игорек взял его своей огромной лапой за лицо и мягко оттолкнул в витрину. «Началось!» – понял священник и инстинктивно отскочил в сторону. Игорек схватил второго мента и тем же манером отправил вслед за первым.
Жалобно застонали, принимая на себя ментовские тела, устлавшие салон магазина битые стекла, а Игорек враскачку, наклонив корпус вперед и широко расставив руки, точь-в-точь как снежный человек, побежал прочь и в считанные мгновения скрылся в темноте проулка.
– Пескарев! Догнать! – взвизгнул старший мент, силясь подняться и все время поскальзываясь на битом стекле и снова падая на спину.
Тот, что был помоложе, кинулся в проулок, а старший сумел-таки встать, подскочил к священнику и вытащил наручники.
– Руки! – завизжал он.
«Ну уж нет! – решил священник. – Пока вы тут будете сопли жевать, мне опять весь дом спалят!»
– Нельзя мне, командир, – мягко попытался объяснить он. – У меня жена в опасности…
– Руки! – чуть ли не топнул ногой милиционер.
– Да нельзя мне… – еще раз начал он и вдруг понял, что уговоры бессмысленны: этот мальчишка не возьмет на себя ответственность ни за что; ему проще надеть на попа наручники и дождаться, когда подъедет начальство. А это еще двадцать-тридцать минут. И тогда он сгреб щуплого милиционера в охапку, подтащил к машине и, отобрав у него наручники, пристегнул парня за руку к задней дверце.
– Вы что себе позволяете?! – верещал милиционер. – Я вас! Я тебя! Сгною! Кровью блевать будешь!
Священник нащупал в форменном кармане крикуна ключи от «браслетов», терпеливо содрал с него портупею, кинул ее на переднее сиденье, сел за баранку «Рено» и, полуобернувшись, тихо произнес:
– Если не хочешь бежать пешком, садись.
Враскачку, со второй попытки он выдернул машину из витрины и помчался по темным улицам на скорости около девяноста километров – больше по усть-кудеярским разбитым дорогам было не выжать. Милиционер поначалу кричал, но потом, когда священник набрал полную скорость, был озабочен только тем, чтобы не вывалиться в незакрывающуюся из-за пристегнутого «браслета» дверцу.
– Слушай меня внимательно, парень, – не оборачиваясь, произнес отец Василий. – Сейчас мы приедем ко мне домой; оттуда можешь позвонить своему начальству. Только уговор: истерики не закатывать – у меня жена беременная, ей волноваться нельзя. Понял?
Милиционер пробурчал что-то невнятное и злобное типа «кровью блевать заставлю»…
– Аркадий Николаевич, – назвал священник имя начальника милиции, – мне друг. Так что, если будешь выеживаться, зашибу, можешь не сомневаться. А рука у меня тяжелая. Еще раз спрашиваю: понял?
– Понял, – неохотно буркнул милиционер: об особых правах и привилегиях личных друзей местного начальства он, как и все интересующиеся жизнью города люди, был наслышан.
– Но у меня сейчас проблемы, – продолжил отец Василий. – Возможно даже разбойное нападение. Так что сразу по прибытии на место я тебя расстегну и оружие верну. Может пригодиться.
Милиционер как-то сразу затих, и священник даже подумал, а не много ли он на этого пацана грузит? Но другого мента под рукой не было, а Батя мог заявиться со своими бугаями в любой момент.
Впереди показались огни его дома, и через полминуты отец Василий, аккуратно подрулив на битом-перебитом «Рено» к воротам, остановился. Ни машин, ни людей вокруг не наблюдалось, и он кинул ключи от наручников милиционеру, прихватил портупею и вышел.
– А пистолет? – жалобно вякнул блюститель порядка.
– Чаю со мной попьешь – получишь. Пошли, сейчас рассусоливать некогда; ты и сам видел, какие мордовороты мной интересуются…
Ольга встретила его уже на крыльце.
– Что с вами?! – охнула она, потянув носом.
– Потом, Олюшка, потом… Вот, молодого человека чаем напои, а я пока Скобцову позвоню.
– Что – опять? – жалобно спросила супруга.
– Вроде того… – обронил отец Василий и прошел к телефону.
Он еще не знал, как объяснит начальнику милиции, почему им заинтересовались люди, охотящиеся на разыскиваемого всей местной милицией бывшего духовного лидера сектантов Бориса Николаевича Ефимова. Но как-то объяснять было надо…
– Пистолет! – жарко прошептал ему в затылок милиционер.
– Тебя как звать? – вместо ответа поинтересовался священник.
– Вадиком… Быстрее дайте пистолет!
– А ты чаю попил?
– Да быстрее же, батюшка! К нам гости!
«К нам? – подумал священник. – Что ж, это хорошо, если "к нам".
– Оля, свет в спальне погаси, – повернулся он к жене. – Нет-нет! В кухню не ходи! Только в спальне! И сиди там тихо, как мышка… поняла?
Ольга молча кивнула и, переваливаясь и поддерживая живот рукой, отправилась в спальню.
– Где они, Вадик?
– У ворот машина стоит, – сглотнул милиционер. – И этот здоровяк там же…
– Это совсем другой здоровяк, – вздохнул священник и, прихватив с собой телефонный аппарат, щелкнул кухонным выключателем. – Их здесь двое таких – аж смотреть страшно.
– Ага, – сглотнув, кивнул милиционер.
Они вместе подошли к окну и, раздвинув занавески, осмотрели двор и подступы к нему. Нигде никого. Только у ворот, рядом с «Рено», стоял с потушенными фарами еще один автомобиль, а рядом, облокотясь рукой на капот, ждал чего-то второй громила – тот самый, что свалил отца Василия в траншею одним молодецким ударом.
– Во горилла! – то ли восхитился, то ли ужаснулся Вадик.
– Ты начальству звонить будешь? – сунул милиционеру аппарат отец Василий. – А то домашний у Скобцова не отвечает.
– Давайте! – жадно схватил спасительное средство связи парнишка.
Если честно, отец Василий вовсе не рвался дозвониться до Скобцова. В этой ситуации странного противостояния между православным батюшкой и главой района гораздо больше понимания можно было встретить у обычного дежурного по городу. По крайней мере, можно быть уверенным, что он не приплетет к делу политику, не станет гадать, а можно ли сделать то или это, а просто пришлет наряд.
– Товарищ капитан! – закричал в трубку Вадик. – Да, это я! Где? У священника в доме! Почему? На него напали! Не мой район? – Даже в полной темноте отец Василий чувствовал растерянность молодого милиционера. – А что делать? Ладно, передам…
Парнишка протянул отцу Василию телефонную трубку.
– Вас…
Это был капитан Мирзоян – давний знакомец отца Василия. Не сказать, чтобы они дружили или просто знались, но судьба однажды свела их вместе при весьма неприятных обстоятельствах. И с тех самых пор Мирзоян относился ко всему, что как-то связано с местным батюшкой, довольно настороженно. Были основания…
– Что там у вас произошло? – спросил Мирзоян, и даже на расстоянии было слышно, как он недоволен.
– Похоже, готовится разбойное нападение на жилище, – кротко ответил священник.
– Похоже? А поточнее нельзя?
– За моими воротами стоит машина, а рядом с ней человек, который уже нападал на меня пару часов назад.
– Ладно, – вздохнул Мирзоян. – Пока у меня все на выезде, но через пару минут машина освободится – пришлю. А этого, как его там, Вадика… отправляйте назад к чертовой матери! У него на участке хрен знает что творится, а он там у вас чаи распивает!
– Может, лучше вы его сами заберете? – предложил священник. – Когда наряд прибудет…
– Ладно. Ждите, заберем.
Священник положил трубку на рычаги, протянул портупею вместе с кобурой Вадику и вдруг насторожился – во дворе отчетливо слышались голоса. Он снова глянул за занавеску. К крыльцу медленно приближались двое: Батя и бугай.
В принципе можно было просто не открывать дверь. Но когда приедет наряд, отец Василий не знал, а память об оставшемся в далеком прошлом пожаре снова заполонила его сердце тревогой. Он не хотел повторения старой истории. Может быть, просто боялся, возможно, не верил, что сумеет оправиться от пожара во второй раз, но повторения подобного в своем доме не хотел. И тогда священник глубоко вдохнул, шумно выдохнул и направился к дверям.
– Куда вы? – испуганно спросил его все еще застегивающий портупею милиционер.
– Встречать, – ответил отец Василий.
Они все-таки вышли вдвоем: подтянутый, в новенькой, с иголочки, форме молоденький милиционер и медленно ступающий в своей бесформенной рясе, заляпанный грязью с ног до головы, заросший густым черным волосом священник.
От ворот к ним направлялись также двое: солидный, как генеральный директор крупной компании, Батя и безымянный бугай в два метра ростом и полтора центнера весом.
Противники сблизились и почти одновременно остановились метрах в шести-семи друг от друга. И те и другие молчали. И те и другие ждали, что скажут «с той стороны». И те и другие внимательно приглядывались, словно пытались оценить исходящую от противника угрозу.
Нервный Вадик не выдержал первым.
– Немедленно покиньте частную территорию! – срывающимся мальчишеским голосом потребовал он.
Где-то здесь, именно на этой улице, с неделю назад строители принялись рыть траншею в тщетных поисках прохудившегося участка трубы. Местный Горводоканал давно уже не был в состоянии заменить хотя бы самый незначительный участок трубопровода целиком и поэтому больше практиковал «тактику мелких шагов»: мелкий ремонт, мелкие затраты и мелкое, полурастительное существование некогда мощных структурных подразделений.
Священник понимал: если все просчитать, можно впритирочку проскочить вдоль траншеи по газону, и преследователи обязательно потеряют время на то, чтобы понять, где тут можно проехать, а где нет.
Он проскочил один квартал, за ним – второй, но траншея так и не появлялась. «Неужели успели отремонтировать?» – с ужасом подумал отец Василий и сам же отбросил эту мысль в сторону: уж кто-кто, а он, коренной устькудеярец, прекрасно знал, что так просто не бывает.
В этот момент он в нее и влетел – на полном ходу.
* * *
Сигнал раздавался непрерывно. Очень болела грудь. Отец Василий уперся руками в приборную панель и приподнял тело. Звук сигнала прекратился. «Черт! – подумал он, осознав, что висит на ремнях безопасности в каком-то странном положении. – Вот это я попал!» Священник пошарил правой рукой, отстегнул ремень, открыл дверцу и вывалился наружу в теплую грязь.
Здесь, на самом дне траншеи, бодро текла куда-то по направлению к Каспийскому морю маленькая горячая речка. Священник мотнул головой и побрел вперед, высоко поднимая ноги и старательно подтянув полы рясы вверх. Где здесь можно выбраться наверх, он пока не видел. «Может быть, по машине удастся?» – подумал он и обернулся: светлый силуэт его «жигуленка» был на фоне черных стенок траншеи отчетливо виден. Бедная машина стояла, уткнувшись радиатором в жидкую черную грязь и задрав задок под углом градусов шестьдесят. Если открыть дверцы и, цепляясь за стойки…
Додумать он не успел. У края траншеи затормозила машина, и яма ярко осветилась фарами. Священник прижался к стене и отвернул лицо, искренне надеясь, что черная мешковатая ряса сделает его неразличимым.
– Батя, машина здесь! – крикнул кто-то звонким молодым голосом.
– Значит, и он здесь, – откликнулся густой, уверенный баритон. – Обыскать.
Священник еще плотнее вжался в черную грунтовую стенку траншеи. Он абсолютно не представлял, что теперь делать. Мчаться вперед бессмысленно: он здесь будет, словно заяц на степной дороге – ни свернуть, ни убежать; справа и слева стены, а впереди только освещенная фарами жидкая грязь.
Кто-то начал спускаться вниз, но поскользнулся и – отец Василий прекрасно это слышал – с матюгами и плеском ухнул на самое дно траншеи. «С почином», – слабо улыбнулся священник.
– Здесь грязь! – возмущенно крикнул упавший.
– Значит, под ноги смотри, – со знанием дела посоветовали сверху.
Упавший еще раз матюгнулся, поднялся и побрел вперед – прямо к невидимому на фоне стенки священнику.
Отец Василий быстро огляделся по сторонам. Ничего, что могло бы ему помочь, вокруг не наблюдалось: только стенки траншеи, жидкая грязь да две трубы посередине. Ни спрятаться, ни выскочить. «А ведь придется-таки бежать по трубам, – с досадой осознал он. – Как зайцу!»
Но «стартовать» немедленно было невыгодно: хотя бы этого, идущего прямо на него, следовало вырубить. И только поэтому отец Василий затаил дыхание и стал ждать, когда наконец представитель догоняющей стороны подойдет поближе и позволит себя немножко поиметь.
Он ждал долго. Священнику даже показалось, что ожидание продлилось минуты две или три, хотя было совершенно ясно, что это не так. И только когда «представитель» обозначился в темноте, отец Василий понял, как заблуждался… Мужик достигал, наверное, метров двух в высоту и весил не менее чем килограммов эдак сто тридцать.
– О, – удивился бугай вполголоса. – А ты, оказывается, здесь?
– Ага, – обреченно признал священник, подпрыгнул и врезал мужику туда, откуда исходил голос.
– Блин! – возмутился бугай. – Ах ты, гад!
Священник еще раз подпрыгнул, еще раз ударил противника в лицо, развернулся и побежал.
– Он здесь, братаны! – по-детски обиженно заорал бугай. – Держи его!
Отец Василий прибавил скорости, выскочил на трубы и, оскальзываясь на округлых поверхностях, помчался вперед. Теперь у него была только одна дорога. Где-то сзади что-то кричали, но это не имело значения: жизнь и надежда светили лишь оттуда – с противоположного конца невероятно долгой, почти как неприятности на работе, траншеи.
В считаные десятки секунд священник, задыхаясь, достиг вожделенного конца, пробуксовывая ногами и цепляясь руками за малейшие выступы, выкарабкался наверх, и в тот самый момент, когда уже можно было распрямиться и сигануть в кромешную тьму одного из бесчисленных усть-кудеярских проулков, его тронули за плечо.
– Мужик, – позвали священника.
– А? – обернулся он.
Прямо перед ним возвышалась почти такая же «горилла», как и та, что он оставил в полном недоумении на дне траншеи, метрах в двухстах отсюда.
– Все, мужик, приехали, – нежно произнесла «горилла».
И в следующий же миг отец Василий получил такой удар в лоб, что в глазах полыхнули разноцветные искры и он снова полетел туда, в самый низ, откуда и начинал этот сумасшедший ввиду своей полной бесполезности бег.
* * *
– Давай его сюда, – распорядился знакомый голос.
– Он грязный, блин, весь! – возмутились рядом.
– От страха, что ли, обделался?
– Да тут по колено грязь!
– Тащи-тащи…
Сознание помаленьку возвращалось. Отец Василий приоткрыл один глаз. Над ним нависала неразличимая в темноте, но – чувствовалось – весьма громоздкая фигура. Его обхватили под мышки и с причмоком выдернули из жидкой грязи.
– Задрали… – пробурчала фигура.
– Поговори мне еще, – веско пригрозили сверху.
Отец Василий максимально расслабил тело: когда придет нужный миг, фактор внезапности не помешает.
Его легко, как ребенка, подняли и прислонили к покатому склону траншеи – здесь он и пытался выскочить, перед тем как получил этот жуткий удар.
– Принимай.
Священника подхватили за ворот и одним рывком вытащили из траншеи. «Пора!» – подумал отец Василий, но ему тут же мягко, но уверенно завели руки за спину, а через секунду раздались два легких щелчка, и он уже был в «браслетах».
– Приводи его в чувство, – распорядился все тот же знакомый голос, и отец Василий открыл глаза: смысла строить из себя дохлую лягушку уже не было.
Священнику залепили звонкую пощечину, и его голова мотнулась и загудела, так силен оказался удар. Священник понял, что в окружающей кромешной тьме его открытые глаза никто просто не заметил.
– Хорош! – сказал он. – Больно.
– О?! – удивились рядом. – Очухался?
– Ага, – подтвердил священник.
– Тогда пошли.
Его поставили на ноги, подвели к подъехавшему «Рено» со знакомым битым правым крылом и опустили в снег перед самыми фарами.
– Готово, Батя, – отчитался один из бугаев, и перед священником присел на корточки тот самый солидный дядька с внешностью генерального директора, что допрашивал его и костолицего в ночном березовом лесу.
– Как себя чувствуете? – вежливо поинтересовался Батя.
– Спасибо, получше.
– Меня интересует только одно, ваше благословение, – так же вежливо начал Батя. – Где Борис?
– Не знаю, – покачал головой священник.
– Я не люблю, когда мне врут, – поставил его в известность Батя. – Поэтому вам лучше не запираться. Итак, где Борис?
– Я уже сказал. Не знаю.
Батя вздохнул и задумчиво покивал головой.
– Вас дважды видели вместе, – тихо произнес он. – И во второй раз вы увезли его от моих ребят в храм. Это нам известно доподлинно. Однако сейчас его в храме нет. Это вы его вывели?
– Да, я. – Отец Василий не видел смысла запираться.
– И куда он направился?
– Он мне не сказал.
– Опять врете, – покачал головой Батя. – Придется применить меры физического воздействия… – Он повернулся к бугаям: – Начинайте…
Отца Василия немедленно поставили на ноги и несильно, как им казалось, ударили под дых. Приподняли. И снова ударили. Священник задохнулся от боли.
– Итак, снова: куда пошел Борис? – задал вопрос из темноты Батя.
– Он не сказал… – прохрипел священник.
– Я думаю, что вы врете, – подошел к нему Батя. – Нагло и беспардонно. Вы слишком тесно связаны с ним, чтобы не знать. Что он вам обещал? Деньги?
– Что вы все как помешались на этих деньгах? – с трудом восстановив дыхание, проскрипел священник. – Боря все про деньги талдычил, теперь вы…
– А что он про деньги говорил? – живо заинтересовался Батя.
– Сказал, что вы ему должны.
– А теперь и он нам должен, – произнес загадочную фразу Батя. – И от вас требуется только одно: сказать, где прячется ваш дружок. И вы нам это скажете.
Священник тяжело вздохнул: похоже, эти ребята настроились любой ценой выдавить из него то, чего он не знал.
– Батя, – прервал тишину один из бугаев. – А может, бабки где-нибудь у него лежат? Дома, например…
Священник похолодел. Никаких сокровищ, кроме беременной Олюшки, в его доме не было, да разве им объяснишь?!
– Хорошая мысль, – кивнул Батя. – Обязательно проверим. – Он снова повернулся к священнику. – Ну как – будем говорить?
– Будем, – хрипло сказал отец Василий. – Я вам все расскажу, только не убивайте.
Он еще не знал, что будет врать, но, едва эти скоты упомянули про его дом, понял – врать придется. Он уже начал врать…
– Деньги спрятаны в храме, – сглотнув, как бы через силу, выдавил он.
– Мы там все осмотрели, не лгите, – покачал головой Батя.
– И под кровлей тоже? – спросил отец Василий.
– Под кровлей? – удивился Батя. – А что, разве туда можно подняться?
– Конечно, – кивнул отец Василий. – Там они и лежат.
– Сколько? – в голосе предводителя бугаев послышались новые нотки: жесткие и холодные.
– Я не считал, – откинулся спиной на радиаторную решетку машины священник. – Почти полный армейский вещмешок. Боря сказал, потом поделим…
– Поехали! – решительно распорядился Батя. – Вы с попом в эту машину, а мы во вторую.
– Он же мне все сиденья испачкает! – охнул бугай.
– Отмоешь!
* * *
Священника кинули на заднее сиденье битого «Рено», а за руль сел один из бугаев. Ему отчаянно не нравилось то, что грязного попа уложат на сиденья его любимой, и так уже пострадавшей в утреннем инциденте, машины, и он нашел-таки в багажнике и расстелил огромный кусок полиэтилена. Но едва отца Василия уложили, по салону тут же распространился мерзкий запах прелых отходов и канализации.
– Сиди смирно, – предупредил бугай. – Испачкаешь салон – убью на хрен!
– Как тебя звать? – примирительно спросил поп.
– А тебе зачем?
– Удар у тебя классный. В первый раз такой получаю, – польстил бугаю священник.
– Я до камээса дошел, – расплылся в улыбке здоровяк. – А звать Игорем.
Это вышло у него так простодушно, по-детски наивно, что священник тоже улыбнулся – не удержался. Отец Василий таких видел-перевидел: с детства только спорт, большие надежды, потом травма, и оказывается, что ничего-то человечек, кроме как бить, и не умеет. Да и не хочет. А значит, остается у него только две дорожки: или в ментовку, или к братве. Хотя у братвы, понятное дело, платят поболе.
Священник пошевелил сцепленными за спиной кистями. Как-то в кино он видел этот трюк, когда человек протаскивает связанные руки под мягким местом, но, честно говоря, ни на службе, ни в спортзале, ни тем более на службе православной церкви ни разу не видел, чтобы кто-нибудь мог реально вытворить нечто подобное. А хорошо бы!
Быкоподобный Игорь вывел машину на улицу Калинина, и это священника не слишком устраивало. Как бы ни сложились обстоятельства, но в храм всю эту сволочь он тащить не собирался.
– По Московской езжай, Игорек, – предложил он, – здесь тоже перекопано.
– Понял, – послушно отозвался бугай и повернул на Московскую.
Сзади недовольно просигналили, но маневр повторили. Пока все шло как надо. Здесь, на Московской, квартала через три, находился один из немногих сохранившихся в городе и до сих пор действующих опорных пунктов милиции. Священник собрался и подтянул свое тело так, чтобы лечь поудобнее.
– Я тебе сказал, не дергайся! – встревоженно обернулся Игорь. – Испачкаешь кресла, я тебе не знаю что сделаю!
– Я осторожно, – как можно жалобнее отозвался священник. – Честное слово, не испачкаю…
– То-то же, – понемногу успокоился Игорь. – А то смотри, носом заставлю грязь соскребать…
Священник считал хорошо заметные из положения лежа крыши пятиэтажек: третья, четвертая… вот пошла девятиэтажка… пора!
Он стремительно поднялся и рывком бросил свое тело через разделяющие их кресла – прямо на рулевое колесо. Игорек охнул, но на такой скорости сделать ничего не успевал… Машина вильнула, священник навалился на руль, «Рено» свернул и на полном ходу врезался в огромную витрину продуктового магазина в нескольких метрах от опорного пункта.
Удар был достаточно сильным. Священника кинуло вперед, затем назад, затем почему-то снова вперед. И когда он решился открыть глаза, оказалось, что увесистые осколки витринного стекла в нескольких местах пробили лобовое и теперь торчали из него, как в сюрреалистической скульптурной композиции.
– Сволочь! – чуть не рыдая, прорычал Игорек, когда понял, что все кончилось и стекла больше сыпаться не будут. – Сука позорная!
И, словно вторя ему, почти сразу, рядом с машиной раздались громкие комментарии подошедших горожан. Священник вывернул голову: это были менты. Молоденькие ребятишки в форме зачарованно смотрели на торчащую из витрину черную иномарку и, видимо, никак не могли поверить, что кому-то хватило дури угробить такую красавицу.
– Во дебил! – почти восхищенно сказал один, и Игорек, мигом прекратив истерику, скосил глаза вбок. Он мигом понял, во что вляпался, и теперь, похоже, только о бегстве и думал.
– Я здесь, ребята! – постепенно сползая с руля вниз, громко крикнул священник и почувствовал, как из ушибленной груди отозвалось болью.
Менты вышли из ступора и кинулись к водительской дверце.
– Живы?! – И оторопели, увидев сидящего на коленях у водителя заляпанного канализационной грязью священника. – Не понял… А чем вы тут занимаетесь?
– Все нормально, ребята! – фальшиво разулыбался Игорек. – Немного не рассчитал…
– Врет он все, парни, не верьте, – покачал головой священник. – Машина в угоне, а я похищен. Вон и наручники мне надел. Вы бы сняли…
Менты переглянулись. Похитить известного местного священника – это уже ни в какие ворота не лезло. Но главное, судя по их молодости, ничего подобного в их милицейской практике до сего дня не наблюдалось.
– А ну вылазь! – с угрозой произнес тот, что выглядел постарше. – И это… руки за голову! И вы, батюшка, тоже давайте!
– Я не могу руки за голову, – виновато пожал плечами священник. – На мне наручники.
Менты снова переглянулись и принялись открывать дверцу и вытаскивать священника как есть, с руками за спиной.
Отец Василий напряженно думал. Главное, что его заботило: знает ли Батя его домашний адрес. И чем больше он размышлял, тем яснее понимал: вполне мог знать. А следовательно, ни он, ни Олюшка снова не могли чувствовать себя в безопасности.
Менты поставили его лицом к машине, на всякий случай обыскали и – о, счастье! – расстегнули «браслеты». Священник с наслаждением растер кисти.
«Интересно, – подумал он. – Есть ли у них в опорном пункте обезьянник?» По-хорошему, Игоря следовало оставить где-нибудь в обезьяннике и, не теряя драгоценного времени, мчаться вместе с ментами домой – вытаскивать и прятать Ольгу. Рисковать женой он не хотел, тем более на девятом месяце беременности.
– Теперь ты, – скомандовал милиционер, и Игорек начал вылезать из машины. Он все вылезал и вылезал, становясь все выше и выше, и с каждой новой секундой милиционерам становилось все плоше и плоше.
– Руки за голову! – истерично взвизгнул второй милиционер и подскочил к гиганту, чтобы хоть как-то проконтролировать это чудовище.
И тогда Игорек взял его своей огромной лапой за лицо и мягко оттолкнул в витрину. «Началось!» – понял священник и инстинктивно отскочил в сторону. Игорек схватил второго мента и тем же манером отправил вслед за первым.
Жалобно застонали, принимая на себя ментовские тела, устлавшие салон магазина битые стекла, а Игорек враскачку, наклонив корпус вперед и широко расставив руки, точь-в-точь как снежный человек, побежал прочь и в считанные мгновения скрылся в темноте проулка.
– Пескарев! Догнать! – взвизгнул старший мент, силясь подняться и все время поскальзываясь на битом стекле и снова падая на спину.
Тот, что был помоложе, кинулся в проулок, а старший сумел-таки встать, подскочил к священнику и вытащил наручники.
– Руки! – завизжал он.
«Ну уж нет! – решил священник. – Пока вы тут будете сопли жевать, мне опять весь дом спалят!»
– Нельзя мне, командир, – мягко попытался объяснить он. – У меня жена в опасности…
– Руки! – чуть ли не топнул ногой милиционер.
– Да нельзя мне… – еще раз начал он и вдруг понял, что уговоры бессмысленны: этот мальчишка не возьмет на себя ответственность ни за что; ему проще надеть на попа наручники и дождаться, когда подъедет начальство. А это еще двадцать-тридцать минут. И тогда он сгреб щуплого милиционера в охапку, подтащил к машине и, отобрав у него наручники, пристегнул парня за руку к задней дверце.
– Вы что себе позволяете?! – верещал милиционер. – Я вас! Я тебя! Сгною! Кровью блевать будешь!
Священник нащупал в форменном кармане крикуна ключи от «браслетов», терпеливо содрал с него портупею, кинул ее на переднее сиденье, сел за баранку «Рено» и, полуобернувшись, тихо произнес:
– Если не хочешь бежать пешком, садись.
* * *
Враскачку, со второй попытки он выдернул машину из витрины и помчался по темным улицам на скорости около девяноста километров – больше по усть-кудеярским разбитым дорогам было не выжать. Милиционер поначалу кричал, но потом, когда священник набрал полную скорость, был озабочен только тем, чтобы не вывалиться в незакрывающуюся из-за пристегнутого «браслета» дверцу.
– Слушай меня внимательно, парень, – не оборачиваясь, произнес отец Василий. – Сейчас мы приедем ко мне домой; оттуда можешь позвонить своему начальству. Только уговор: истерики не закатывать – у меня жена беременная, ей волноваться нельзя. Понял?
Милиционер пробурчал что-то невнятное и злобное типа «кровью блевать заставлю»…
– Аркадий Николаевич, – назвал священник имя начальника милиции, – мне друг. Так что, если будешь выеживаться, зашибу, можешь не сомневаться. А рука у меня тяжелая. Еще раз спрашиваю: понял?
– Понял, – неохотно буркнул милиционер: об особых правах и привилегиях личных друзей местного начальства он, как и все интересующиеся жизнью города люди, был наслышан.
– Но у меня сейчас проблемы, – продолжил отец Василий. – Возможно даже разбойное нападение. Так что сразу по прибытии на место я тебя расстегну и оружие верну. Может пригодиться.
Милиционер как-то сразу затих, и священник даже подумал, а не много ли он на этого пацана грузит? Но другого мента под рукой не было, а Батя мог заявиться со своими бугаями в любой момент.
Впереди показались огни его дома, и через полминуты отец Василий, аккуратно подрулив на битом-перебитом «Рено» к воротам, остановился. Ни машин, ни людей вокруг не наблюдалось, и он кинул ключи от наручников милиционеру, прихватил портупею и вышел.
– А пистолет? – жалобно вякнул блюститель порядка.
– Чаю со мной попьешь – получишь. Пошли, сейчас рассусоливать некогда; ты и сам видел, какие мордовороты мной интересуются…
* * *
Ольга встретила его уже на крыльце.
– Что с вами?! – охнула она, потянув носом.
– Потом, Олюшка, потом… Вот, молодого человека чаем напои, а я пока Скобцову позвоню.
– Что – опять? – жалобно спросила супруга.
– Вроде того… – обронил отец Василий и прошел к телефону.
Он еще не знал, как объяснит начальнику милиции, почему им заинтересовались люди, охотящиеся на разыскиваемого всей местной милицией бывшего духовного лидера сектантов Бориса Николаевича Ефимова. Но как-то объяснять было надо…
– Пистолет! – жарко прошептал ему в затылок милиционер.
– Тебя как звать? – вместо ответа поинтересовался священник.
– Вадиком… Быстрее дайте пистолет!
– А ты чаю попил?
– Да быстрее же, батюшка! К нам гости!
«К нам? – подумал священник. – Что ж, это хорошо, если "к нам".
– Оля, свет в спальне погаси, – повернулся он к жене. – Нет-нет! В кухню не ходи! Только в спальне! И сиди там тихо, как мышка… поняла?
Ольга молча кивнула и, переваливаясь и поддерживая живот рукой, отправилась в спальню.
– Где они, Вадик?
– У ворот машина стоит, – сглотнул милиционер. – И этот здоровяк там же…
– Это совсем другой здоровяк, – вздохнул священник и, прихватив с собой телефонный аппарат, щелкнул кухонным выключателем. – Их здесь двое таких – аж смотреть страшно.
– Ага, – сглотнув, кивнул милиционер.
Они вместе подошли к окну и, раздвинув занавески, осмотрели двор и подступы к нему. Нигде никого. Только у ворот, рядом с «Рено», стоял с потушенными фарами еще один автомобиль, а рядом, облокотясь рукой на капот, ждал чего-то второй громила – тот самый, что свалил отца Василия в траншею одним молодецким ударом.
– Во горилла! – то ли восхитился, то ли ужаснулся Вадик.
– Ты начальству звонить будешь? – сунул милиционеру аппарат отец Василий. – А то домашний у Скобцова не отвечает.
– Давайте! – жадно схватил спасительное средство связи парнишка.
Если честно, отец Василий вовсе не рвался дозвониться до Скобцова. В этой ситуации странного противостояния между православным батюшкой и главой района гораздо больше понимания можно было встретить у обычного дежурного по городу. По крайней мере, можно быть уверенным, что он не приплетет к делу политику, не станет гадать, а можно ли сделать то или это, а просто пришлет наряд.
– Товарищ капитан! – закричал в трубку Вадик. – Да, это я! Где? У священника в доме! Почему? На него напали! Не мой район? – Даже в полной темноте отец Василий чувствовал растерянность молодого милиционера. – А что делать? Ладно, передам…
Парнишка протянул отцу Василию телефонную трубку.
– Вас…
Это был капитан Мирзоян – давний знакомец отца Василия. Не сказать, чтобы они дружили или просто знались, но судьба однажды свела их вместе при весьма неприятных обстоятельствах. И с тех самых пор Мирзоян относился ко всему, что как-то связано с местным батюшкой, довольно настороженно. Были основания…
– Что там у вас произошло? – спросил Мирзоян, и даже на расстоянии было слышно, как он недоволен.
– Похоже, готовится разбойное нападение на жилище, – кротко ответил священник.
– Похоже? А поточнее нельзя?
– За моими воротами стоит машина, а рядом с ней человек, который уже нападал на меня пару часов назад.
– Ладно, – вздохнул Мирзоян. – Пока у меня все на выезде, но через пару минут машина освободится – пришлю. А этого, как его там, Вадика… отправляйте назад к чертовой матери! У него на участке хрен знает что творится, а он там у вас чаи распивает!
– Может, лучше вы его сами заберете? – предложил священник. – Когда наряд прибудет…
– Ладно. Ждите, заберем.
Священник положил трубку на рычаги, протянул портупею вместе с кобурой Вадику и вдруг насторожился – во дворе отчетливо слышались голоса. Он снова глянул за занавеску. К крыльцу медленно приближались двое: Батя и бугай.
В принципе можно было просто не открывать дверь. Но когда приедет наряд, отец Василий не знал, а память об оставшемся в далеком прошлом пожаре снова заполонила его сердце тревогой. Он не хотел повторения старой истории. Может быть, просто боялся, возможно, не верил, что сумеет оправиться от пожара во второй раз, но повторения подобного в своем доме не хотел. И тогда священник глубоко вдохнул, шумно выдохнул и направился к дверям.
– Куда вы? – испуганно спросил его все еще застегивающий портупею милиционер.
– Встречать, – ответил отец Василий.
* * *
Они все-таки вышли вдвоем: подтянутый, в новенькой, с иголочки, форме молоденький милиционер и медленно ступающий в своей бесформенной рясе, заляпанный грязью с ног до головы, заросший густым черным волосом священник.
От ворот к ним направлялись также двое: солидный, как генеральный директор крупной компании, Батя и безымянный бугай в два метра ростом и полтора центнера весом.
Противники сблизились и почти одновременно остановились метрах в шести-семи друг от друга. И те и другие молчали. И те и другие ждали, что скажут «с той стороны». И те и другие внимательно приглядывались, словно пытались оценить исходящую от противника угрозу.
Нервный Вадик не выдержал первым.
– Немедленно покиньте частную территорию! – срывающимся мальчишеским голосом потребовал он.