Страница:
– И правильно! – еще шире улыбнулся Костя. – Пусть вон идет к Медведеву извиняться… А то перепугал мужика до полусмерти и – в кусты: в больничке, блин, отсиживается!
Ольга встретила мужа насмерть перепуганным взглядом. Костя определенно был вынужден ей что-то рассказать… И лишь спустя пару часов после того, как попадья накормила его и немного пригляделась, она немного успокоилась.
– Иван Сергеевич приходил, – сказала она.
– Чего хочет? – не отрываясь от газеты, спросил отец Василий.
– Говорит, надо бы денег добавить на Стрелку…
Эта история тянулась уже с начала зимы, еще с того времени, когда отец Василий, поддавшись минутному порыву, выкупил немолодую кобылу по имени Стрелка у вконец запившегося хозяина. И не то чтобы ему была так уж нужна в хозяйстве эта «лошадиная сила», но он привязался к Стрелке, и, если бы не пожар, пожравший и его дом, и сарай, священник бы ни за что с ней не расстался. Но в храме держать лошадь не будешь, двор при церкви тоже невелик, а потому и пришлось отправить Стрелку в небольшое фермерское хозяйство Ивана Сергеевича Перепелкина – одного из прихожан.
Но вот беда, Иван Сергеевич оказался мужик не промах и требовал на содержание кобылы денег, а как раз этого у священника было в обрез: упали сборы в храме, упала и его доля. Ничего не попишешь…
– Может быть, заберем ее? – обратился он к жене.
– И куда?
– Не знаю, – честно признал отец Василий. – Но только денег я ему совсем не могу дать, ты и сама это знаешь.
Ольга кивнула: уже вторую неделю они питались, как отшельники в диких пещерах – бедно и скудно, разве что акрид не ели…
Мысли о Стрелке отвлекли отца Василия от собственных невеселых дум. Кобыла у него была что надо: ласковая, красивая и жутко хитрая, если не сказать пройдошливая. «Завтра ее и заберу! – решил священник. – Хватит бедной животине по чужим дворам мыкаться да на куркулей горбатиться! Только надо сообразить, куда сено сгрузить да кто навоз будет убирать… Ладно, Алексий поможет!»
Но следующие дни оказались настолько насыщенными, что Алексию пришлось заниматься не только кобылой. Само собой, отцу Василию пришлось идти объясняться с Медведевым, и только полная абсурдность предположения, что священник хотел зарубить главу администрации пожарным топором, заставила Медведева почесать в затылке и не торопиться с поспешными обвинениями. И можно сказать, что вопрос повис в воздухе… Само собой, что чуть позже отец Василий навестил в больнице Веру, и, само собой, он обошел наименее стойких своих прихожан в тщетной попытке разобраться, что происходит. Но, похоже, что ничего изменить он уже не мог.
«Дети Духа» сделали ход ферзем. Директора подчиненных им фирм во всеуслышание объявили, что намерены сделать всех своих единоверцев партнерами по бизнесу и выдать каждому свой пакет акций. И для Усть-Кудеяра это было как взрыв бомбы: никто и никогда не делал горожанам таких подарков. И это было только начало. Как следствие, все владельцы акций стали совладельцами предприятий с правом на участие в прибылях, и это совершенно перевернуло представление местных жителей о мироустройстве. Впервые они увидели, что могут иметь кое-что кроме прожиточного минимума. Люди не могли в это поверить, и тем не менее все это было правдой.
Буквально через три-четыре дня после этого своего решения фирмы секты стали фактическими законодателями мнений. Теперь даже Медведев, случись ему разойтись в своей оценке с сектантами, мало что мог сделать: уж слишком поднялся авторитет сектантов. Но и Медведева, похоже, устраивало все, что делали «Дети Духа».
Отец Василий звонил в секретариат патриархии, отыскал двух старых своих семинарских друзей и позвонил даже отцу Михаилу, но никто ничего советовать ему не хотел. Вроде бы как все были на его стороне, но давно погрязшие в мелких чиновничьих заботах святые отцы не хотели рисковать ничем, а любой скандал с сектой грозил обрести политические черты. И не исключено, что с международным оттенком.
– У вас же есть против них оружие, – усмехнулся в телефонную трубку отец Михаил.
– Слово божие? – спросил отец Василий.
– Вы на удивление догадливы… – с абсолютно неуместным для служителя православной церкви оскорбительным ядовитым оттенком хмыкнул далеко не глупый отец Михаил.
Вот, в общем, и все, что посоветовали усть-кудеярскому священнику. Но отец Василий не сдавался. Он ходил к прихожанам на дом, ежедневно навещал в больнице прихворнувших усть-кудеярских старушек, начал появляться в когда-то организованной с его помощью для детишек секции самбо, попытался найти спонсоров для хоть какой-нибудь благотворительной акции. Но все без толку: в широких народных массах управлялись и без него, а бизнесмены были озабочены только одним: как не оказаться на обочине жизни и вложить свободные денежки в сверхприбыльные сектантские проекты. В такой ситуации и прочел он в местном «Вестнике» об организуемом администрацией района народном гулянье.
С его точки зрения, акция была совершенно бессмысленной, и лучше бы глава района сэкономил деньги на Масленицу. Но священник знал: Медведеву здесь никто не указ. И уж тем более священник бы и не подумал идти на это, с позволения сказать, «торжество»… Если бы не медведевский помощник Вася Жуков – этот черта лысого уговорит.
Вася приперся к нему в половине двенадцатого ночи со слезной просьбой на один только день уступить Стрелку – покатать местных ребятишек на санях.
– У вас в районе что, своих лошадей нет? – не мог поверить отец Василий.
– Только по фермерским хозяйствам, ваше благословение! – бил себя в грудь Вася. – А они знаете какие жуки! Без своей выгоды шагу не ступят!
Уж кому бы это говорить, да только не Васе: выбил-таки он Стрелку у попа, хотя и с обязательством приставить к немолодой уже лошади понимающего человека. И понятно, что на следующий день, уже в обед, отец Василий побежал на праздник: смотреть, не обижают ли его любимую животину.
Он должен был сразу признать: Медведев постарался на славу. Был и бег в мешках, и бесконечная пальба дешевой китайской пиротехники, и облитые водой деревянные горки, и купание моржей, на халяву пристроившихся к тщательно оформленной православными христианами крещенской проруби, и огромное количество напитков, большей частью слабоалкогольных… но главное, был грамотно заведенный народ. Люди смеялись, живыми, истошно визжащими цепями съезжали с горок, бегали в мешках, пили пиво и тоник, а заодно пополняли карманы торговцев, а значит, и казну.
Священник обошел торжество, нашел свою кобылу и – не удержался – подошел и ласково потрепал ее за холку. Хитрющая животина, понятное дело, сразу просекла, в чем дело, заупрямилась и теперь, иначе как с хозяином, детишек возить не хотела. Отец Василий вздохнул и полез в сани.
– Ну и подлючая у вас кобыла! – не подумавши, в сердцах кинул уже изрядно наклюкавшийся извозчик и, с ходу заработав подзатыльник, обиженно хлюпнул носом. – Напрасно вы так, батюшка… я к тому говорю, что умная эта ваша Стрелка – на драном мерине к ней не подъедешь и вообще хрен чем купишь!
– Вот это другой разговор, – примирительно закивал отец Василий. – Не утаю: умная кобыла, толковая… можно сказать, другой такой во всем свете не сыщешь…
Сзади вопила от восторга не знающая, несмотря на близость к совхозам, что такое нормальная деревенская жизнь, усть-кудеярская ребятня, а священник чинно, важно осматривал окрестности, возвышаясь над толпой, как член Политбюро над первомайской демонстрацией.
– Смотри-ка! – выкрикнул извозчик. – Никак наши шанхайские с кем-то машутся!
Отец Василий вгляделся. Точно! Машутся не машутся, а кого-то невдалеке задирали, и сдавалось ему, что он увидел до боли знакомую фигуру.
– Давай к ним! – жестко распорядился он и уже через пару минут, не дожидаясь, пока сани подъедут ближе, спрыгнул и помчался сквозь толпу.
– Ну, че, слабо?! – истошно орал какой-то пьяненький мужичок. – Думаете, Маконю затромбили, так и мужиков не осталось?! Ну! Кто на меня?! Козлы драные!
Священник пробился ближе. Так и есть: местная «хулиганка», кажется, шанхайская, снова задирала сектантов. «А вот этого ты, Медведев, не учел!» – подумал он и понял, что скоро ему снова придется эту публику разнимать: мужики с обеих сторон были уже под изрядным градусом.
– А кто тебе сказал, что ты мужик?! – дерзко ответили с «той стороны».
– А у него в паспорте написано! – загоготал кто-то в поддержку.
– Да наши ваших всегда имели и всегда будут иметь! – гордо заявил мужичок и сорвал шапку с головы.
Народ засмеялся: мужик оказался лысым, как колено.
– Ты сперва лысину для страху сапожным кремом начисть! – загоготали над ним.
– Да я вас и так поимею! – не сдавался лысый.
Народ стронулся, зашевелился, как вдруг отец Василий увидел того, кого искал. Костолицый уже пробился в первые ряды и теперь жестко и последовательно успокаивал свою паству. И в этот самый миг отец Василий понял, что именно должен сделать! Прямо сейчас! Не откладывая ни на миг!
Он решительно раздвинул мужиков плечами и пружинящим шагом вышел на инстинктивно образованное противными сторонами пустое, «пограничное», пространство.
– Тихо, православные! – поднял он руку.
Шанхайские недоуменно переглянулись.
– А тебе, брат, спасибо! – кивнул он лысому. – Теперь можешь идти!
– Чего? – не понял лысый.
– Православные! – Священник поднял обе руки вверх и, картинно выбрасывая носки сапожек вперед, прошелся по кругу. – Мы – люди мирные! Сами никого не задираем, но и себя в обиду не даем!
Народ недоуменно загудел: к чему клонит поп, было неясно.
– И уж тем более мы, православные, противники глупых, никому не нужных драк!
Кто-то в толпе саркастически загоготал.
– Но с некоторых пор, – придал своему голосу тревожной мощи отец Василий, – в нашем родном Усть-Кудеяре, вопреки нашей православной традиции, появились наглецы!
Это народу понравилось.
– И я хочу от вашего имени сказать им: хватит! Хватит испытывать наше терпение! Мы и так слишком долго терпели!
– Гапон! – презрительно бросили священнику из толпы сектантов, и отец Василий сразу узнал этот голос.
«Вот ты и попался, дружок!» – подумал он и развернулся.
– Ты! – ткнул он пальцем в костолицего. – Да, я к тебе обращаюсь! Не надо прятаться за своих холуев!
– А кто тебе сказал, что я прячусь? – презрительно бросил костолицый.
– Да уж так получается! – громко рассмеялся священник и снова, картинно выставляя носки сапог вперед, прошелся по кругу. – Как народ завести, так ты тут как тут, а как по-мужски разобраться, так тебя и след простыл!
Народ зашумел: такой переход мужичкам понравился.
– Есть такая традиция, – не давая костолицему перехватить инициативу, напористо продолжил священник. – Православная традиция… Наша, славянская традиция…
Народ замер.
– Чтобы людей честных не гробить, выходят драться по одному бойцу с каждой стороны. Чья сторона возьмет, того и правда!
Люди одобрительно загудели: поповское молодечество понравилось всем.
– И к чему ты клонишь? – сразу просек дело костолицый. – На слабо берешь? Так ты, родимый, не на того напал! Пацанов будешь на слабо брать…
– А кто тебе сказал, что ты мужик? – повторил священник вмиг ставшую крылатой фразу стоящего тут же, рядом, лысого задиры. – Ты еще не доказал, что ты мужик – все больше за чужими спинами прячешься! Иди сюда и покажи нам, кто ты есть! Не дрейфь!
Костолицый сосредоточился. Он понимал, что дело приняло препаскудный оборот. Если он проиграет, его сочтут слабаком; если выиграет, на него, как на чужака, разозлятся, но хуже всего будет, если он не примет боя. Потому что это будет полная параша!
– Ты лучше подумай, святой отец, а в свои ли сани лезешь, – мягко предложил он. – Мы с тобой, я так понимаю, не мирскому делу служим…
– Сдрейфил! – истошно завопил лысый и вскачь понесся по кругу. – Долговязый сдрейфил! Все слышали?!
И тогда костолицый решился. Быстро и точно. Он вышел в круг и, скинув короткую кожаную куртку, оказался в свитере.
– Не я это затеял! – громко крикнул он и обвел толпу взглядом. – Вы все свидетели! Я этого не хотел!
– Ты языком не трепи, длинный! – развязно посоветовали из толпы. – Если ты мужик, то вперед!
Костолицый пробурчал что-то себе под нос, оглядевшись по сторонам и переминаясь с ноги на ногу.
– Ну что, Долговязый, – назвал костолицего прилепившейся кличкой священник. – Будешь драться или как?
– Начинай… – равнодушно бросил тот. – Ты, батюшка, не хуже меня знаешь, я не напрашивался…
Отец Василий быстро стянул расу, затем подрясник и остался в старой кофте ручной вязки.
– Я готов.
Они долго ходили кругами, скорее демонстрируя свою готовность и одновременно незаинтересованность в драке, чем занимая позицию для боя. Оба понимали: прежде всего важно произвести впечатление на людей, тут мелочей нет, и торопиться нельзя ни в коем разе.
Пожалуй, священник уступал костолицему: яркая, по-американски броская, напоказ, мужественность сектанта определенно играла ему на руку. Даже при всем своем росте священник рядом с ним выглядел невысоким, заплывшим жиром, небритым мужичком, к тому же с брюшком… Хотя, возможно, это и придавала ему эдакую некиношную натуральность, народность…
– Эй вы, вахлаки! – крикнули из толпы. – Долго вы там друг дружку обхаживать будете?!
Это означало, что люди созрели и наступил самый важный, можно сказать, переломный момент. Отец Василий пошел на сближение, но то же самое сделал костолицый, и в мгновение ока они сшиблись в стремительной, жестокой схватке.
«Черт! – непозволительно для священника ругнулся отец Василий. – Крепкий мужик!» Но на самом деле он сразу почувствовал, что костолицый не просто крепкий, он еще и великолепно тренированный, отлично поддерживающий форму боец. В одно мгновение стало ясно, что он сильнее, и, похоже, костолицый это понял первым, потому что уже в следующий миг он провел целую серию ударов, отжимая священника к толпе, лишая его возможности для маневра, да и просто подавляя психически.
Священник с трудом отбился и обвел толпу стремительно заплывающим глазом, но определить симпатии было сложно. «Надо собраться! – сказал он себе. – Что это я крылышки опустил». И уже к следующей атаке костолицего был готов.
Он одолел сектанта обманным приемом, которому научил его начфиз лет десять тому назад. И не успел костолицый подумать, что его взяла, как оказался подмятым ста двадцатью килограммами живого веса.
– Ну что, схлопотал, отродье сатаны?! – злорадно выдавил священник и буквально в следующий миг сам оказался на спине.
Он лежал и чувствовал себя где-то не здесь. И не потому, что отбил легкие и ударился о заснеженный лед головой… он узнал эту хватку. Он узнал этот прием. А главное, он узнал эти руки. Костолицый и был тот самый человек, что напал на него темной ночью в нижнем храме, а потом исполосовал стены сплошным косым орнаментом!
– Рано радуешься, поп! – навалился на него костолицый и начал выкручивать руку противника на излом, еще не осознав, что небесное провидение опять приняло сторону отца Василия.
Потом священник не сумеет объяснить это даже себе, но, вопреки неумолимой логике борьбы, он вывернулся. И нанес костолицему такой удар в лицо, что тот отлетел метра на два, а толпа разом, в одну глотку ухнула! Священник поднялся сам, затем поднял костолицего и нанес второй, еще более сокрушительный удар! Толпа буквально зашлась от восторга!
– Давай, поп! – заорали шанхайские. – Поставь его в позу!
Священник нанес третий и далеко еще не последний удар, когда его схватили за горло и потащили назад.
– Мужики! – заорал он. – Наших бьют! – сейчас он отдал бы все, лишь бы завершить этот бой.
Но никто не откликнулся на его призыв, и, лишь когда его протащили метров пятнадцать, священник понял, почему: на льду, отгоняя мужиков от костолицего, вовсю орудовали менты.
То ли по случайности, то ли еще почему, но они навалились именно в тот момент, когда до победы оставались какие-то мгновения. Отца Василия посадили на доски причала, изо всех сил прижимая спиной к металлическому ограждению, чтобы не убежал, и тогда он заплакал. Они отняли у него его победу. Они не дали народу раз и навсегда увидеть, на чьей стороне правда. Они обесценили все, ради чего он пал столь низко, чтобы участвовать в кулачном поединке.
На этот раз над его лопнувшими швами колдовал один Костя. То ли пожалел молодого хирурга, то ли еще по какой причине.
– Я купил-таки тебе суперклей, Мишаня! – весело заглянул он товарищу в глаза.
Поп не ответил.
– Импортный… Прикинь, какая прелесть, никаких швов! Специальный, медицинский… Фильтрация свободная, а рану стягивает, что твой пластырь!
Отец Василий смотрел на выложенную белым кафелем стену операционной и молчал.
– Я думал, ты обрадуешься, – обиженно протянул Костя. – Говорят, с этим клеем даже спортом заниматься можно… Я ведь его специально для тебя в Москве заказал. Что с тобой, Мишка?
– Спасибо, Костя, я слышу… – откликнулся священник. – Ты извини, но у меня сегодня был тяжелый день…
Отца Василия продержали в больнице всего три дня. Импортный чудо-клей, как оказалось, обладал еще и стойким бактерицидным действием, и рана стала выглядеть более чем прилично. Но, перед тем как выписать товарища домой, Костя тщательно проверил, нет ли кого за дверью палаты, и присел к отцу Василию на кровать.
– Ты бы не зарывался, Мишаня, – мягко попросил он.
– Что ты имеешь в виду? – насторожился священник.
– Там, – он кивнул в потолок, – тобой недовольны; могут быть проблемы…
– Откуда ты знаешь, Костя, что происходит там? – усмехнулся священник и тоже поднял голову наверх. – Этого даже я не знаю, хотя и служу господу каждый отпущенный мне день…
– Не юродствуй! – оборвал отца Василия главврач. – Ты прекрасно понимаешь, что я говорю про Медведева!
– А откуда ты знаешь, что там думает Медведев? – поинтересовался священник и понял, что попал в точку: Костя разозлился и покраснел.
Костя начал пороть всякую ерунду про то, что, мол, земля слухами полнится, но отец Василий быстро привел его в реальность:
– Подожди, Костя, не тараторь. Тебе что, велели мне это передать?
– Ну а если и так? – сглотнул Костя. – Что здесь такого?
– И ты после этого называешь себя моим другом? – сжал челюсти священник.
– Если бы я не был тебе другом, – обиделся главврач, – я бы как раз-то и молчал. Но я беспокоюсь о тебе, пойми, садовая голова!
– Обо мне или о себе? – задал священник уточняющий вопрос, и Костя совсем взбеленился.
– Я, между прочим, на бюджете! – вскочил он. – Мне больницу обеспечивать надо! Да стоит Медведеву пальцем пошевелить, и у меня будет как у всех! Ты хоть это понимаешь?!
– А при чем здесь больница? – возразил отец Василий. – Мы с тобой вроде не о больнице говорим…
– А при том! – забегал по палате Костя. – Если мне кислород перекроют, кто моим людям будет зарплату платить?! Ты?! Ну, скажи мне, кто! А у меня, между прочим, только по штатному расписанию сто шестьдесят четыре человека!
Он кричал и бегал по палате, и священник молчал, не зная, что и сказать, как донести до Кости ту простую мысль, что человеком остаться намного важнее, чем главврачом. Костя вдруг остановился и снова присел на кровать к другу.
– Ты извини меня, Шатун, – горько усмехнулся он. – Сам не знаю, чего это я так… Честное слово! Извини…
– Заметано… – улыбнулся другу священник.
Когда отец Василий вернулся домой, то бишь в храм, Ольга помогла ему раздеться и сразу же усадила покушать домашнего, словно не носила ему в больницу еду по три раза на дню. Но чувствовалось: даже хороший аппетит мужа не радует попадью.
– У тебя все в порядке? – спросил отец Василий.
– Да-да! – торопливо закивала Ольга, и сразу стало понятно, что в порядке далеко не все.
– Говори, – распорядился он.
Ольга долго не решалась, но, когда рассказала, у отца Василия сжались кулаки: то, что ей пришлось выслушать от местных бабенок, острых на язык, было чудовищно. Женская половина городка, похоже, только и говорила, что о том, как поп, изрядно поднажравшись, затеял на празднике безобразную кровавую драку. Священник прекрасно понимал, откуда ветер дует – ни один из тех, кто действительно видел, что произошло в тот день, не стал бы упрекать его ни в чем. Просто кому-то очень понадобилось создать такое вот общественное мнение…
Отец Василий, как мог, утешил жену, собрал всю волю в кулак, занялся текучкой – дел и так хватало по горло и без этих глупых сплетен.
Во-первых, пока он валялся в больнице, энергетики затеяли ремонт и отключили в храме свет. Это надо было уладить. Во-вторых, он так и не успел ни с кем договориться и вытащить свою упавшую в строительный котлован машину, и ее уже могли раскурочить. В-третьих, оказывается, кто-то стуканул на священника, и в храме вчера появилась ветстанция на предмет содержания кобылы в центральной части города, как будто в тридцати метрах от храма никто не держал ни свиней, ни кур… Но главное, теперь, после того как отец Василий точно узнал, кто именно проникает к нему в нижний храм, он должен был принять самые решительные меры. Правда, какие, он пока не решил.
Он отыскал Алексия и узнал, что после их последнего разговора диакон каждую божию ночь ночевал в нижнем храме, для храбрости вооружившись куском арматуры. Но пока, слава всевышнему, никто не заявлялся.
– В одиночку тебе его не остановить… – покачал головой священник. – Здоровый мужик… Надо газовый пистолет достать.
– Достану, – преданно посмотрел отцу Василию в глаза диакон.
Священник улыбнулся и ласково потрепал Алексия по загривку: все-таки диакон ему достался правильный.
Он еще успел сходить к энергетикам, но в здании «Усть-Кудеярэнерго» священника отловил зам из «Теплосетей» и предупредил, что отключает подачу тепла за неуплату.
– Мы ж с тобой договорились! – охнул отец Василий. – Ты же сам сказал: никакой предоплаты!
– Извините, батюшка, но обстоятельства изменились, – опустил виноватые глаза заместитель.
– Вы как сговорились! – ругнулся священник. – Ну, я на вас управу найду! – А сам подумал: «У кого? Кто мне поможет, если это все сам Медведев санкционировал?»
Похоже, что так оно и было, потому что уже на следующее утро в храмовой бухгалтерии объявились ребята из налоговой, а к обеду – пожарные. И, само собой, обнаружились проблемы с учетом, хотя до того никто никаких претензий не имел; и само собой, нашлась масса отступлений от правил пожарной безопасности, хотя все подписи местного пожарного начальства на всех проектных и эксплуатационных документах имелись. Отец Василий ругался, но и сам прекрасно понимал: они – люди подневольные; им сказали – они пришли. Такая работа.
Отец Василий не знал, что и делать. Снова звонить в патриархию было бы перебором. Он уже столько раз туда звонил, что начал понимать: еще немного, и чиновники в рясах просто начнут его ненавидеть. Он и так уже нарвался один раз, когда ему сказали, мол, а тебя мы на что поставили? Не можешь справиться, уйди…
Все это свалилось на него настолько стремительно и нежданно, что, будь у отца Василия меньше веры, он упал бы духом. Впрочем, и так ему уже начало казаться, что люди при встрече слишком уж часто отводят глаза в сторону, а те, что не отводят, смотрят с ироничным, недобрым интересом…
Самое страшное, однако, было в другом. Сектанты до того обнаглели, что ощущали себя в городе чуть ли не полномочными представителями федеральных властей! И им это позволялось…
В один из этих печальных дней, отслужив повечерие при свете катастрофически заканчивающихся свечей, отец Василий узнал, что сектанты предприняли очередную затею.
Сначала с этой новостью прибежал диакон. Захлебываясь от ужаса, шмыгая носом и утирая рот рукавами, он честно попытался донести до батюшки весь ужас происходящего, но толком ничего объяснить так и не сумел. И тогда священник позвонил Косте.
– Все нормально, – усмехнулся в трубку главврач. – Как и ожидалось…
– Ты лучше, Костя, по существу скажи. Что именно там произошло? – поторопил его отец Василий.
– Мне сказали, что они вчера всех акционеров собрали… – вздохнул Костя. – Ну и предложили им стать полноценными владельцами предприятий. А уж дивиденды пообещали, чуть ли не как в МММ – помнишь? И теперь вся эта публика носится как оглашенная, ищет, у кого занять денег, и на все свои средства скупает остатки акций.
Священник недоверчиво хмыкнул.
– Я тебе больше скажу, – продолжил Костя. – По моим данным, чуть ли не девяносто процентов работников этих фирм подписались получать и зарплату, и причитающиеся им дивиденды теми же акциями… Чуешь, чем пахнет?
– Кидаловом, – уверенно кивнул священник.
– То-то и оно, – усмехнулся в трубку главврач. – Но самое любопытное, что никто этого не осознает… Все только и делают, что считают, какую прибыль получат в следующем году, если продадут свои машины и дома и вложат деньги немедленно.
– Охмурили народ… – покачал головой отец Василий.
– Может, охмурили, а может, и психотехнику какую применили, как тогда с тобой… Всякое может быть.
* * *
Ольга встретила мужа насмерть перепуганным взглядом. Костя определенно был вынужден ей что-то рассказать… И лишь спустя пару часов после того, как попадья накормила его и немного пригляделась, она немного успокоилась.
– Иван Сергеевич приходил, – сказала она.
– Чего хочет? – не отрываясь от газеты, спросил отец Василий.
– Говорит, надо бы денег добавить на Стрелку…
Эта история тянулась уже с начала зимы, еще с того времени, когда отец Василий, поддавшись минутному порыву, выкупил немолодую кобылу по имени Стрелка у вконец запившегося хозяина. И не то чтобы ему была так уж нужна в хозяйстве эта «лошадиная сила», но он привязался к Стрелке, и, если бы не пожар, пожравший и его дом, и сарай, священник бы ни за что с ней не расстался. Но в храме держать лошадь не будешь, двор при церкви тоже невелик, а потому и пришлось отправить Стрелку в небольшое фермерское хозяйство Ивана Сергеевича Перепелкина – одного из прихожан.
Но вот беда, Иван Сергеевич оказался мужик не промах и требовал на содержание кобылы денег, а как раз этого у священника было в обрез: упали сборы в храме, упала и его доля. Ничего не попишешь…
– Может быть, заберем ее? – обратился он к жене.
– И куда?
– Не знаю, – честно признал отец Василий. – Но только денег я ему совсем не могу дать, ты и сама это знаешь.
Ольга кивнула: уже вторую неделю они питались, как отшельники в диких пещерах – бедно и скудно, разве что акрид не ели…
Мысли о Стрелке отвлекли отца Василия от собственных невеселых дум. Кобыла у него была что надо: ласковая, красивая и жутко хитрая, если не сказать пройдошливая. «Завтра ее и заберу! – решил священник. – Хватит бедной животине по чужим дворам мыкаться да на куркулей горбатиться! Только надо сообразить, куда сено сгрузить да кто навоз будет убирать… Ладно, Алексий поможет!»
* * *
Но следующие дни оказались настолько насыщенными, что Алексию пришлось заниматься не только кобылой. Само собой, отцу Василию пришлось идти объясняться с Медведевым, и только полная абсурдность предположения, что священник хотел зарубить главу администрации пожарным топором, заставила Медведева почесать в затылке и не торопиться с поспешными обвинениями. И можно сказать, что вопрос повис в воздухе… Само собой, что чуть позже отец Василий навестил в больнице Веру, и, само собой, он обошел наименее стойких своих прихожан в тщетной попытке разобраться, что происходит. Но, похоже, что ничего изменить он уже не мог.
«Дети Духа» сделали ход ферзем. Директора подчиненных им фирм во всеуслышание объявили, что намерены сделать всех своих единоверцев партнерами по бизнесу и выдать каждому свой пакет акций. И для Усть-Кудеяра это было как взрыв бомбы: никто и никогда не делал горожанам таких подарков. И это было только начало. Как следствие, все владельцы акций стали совладельцами предприятий с правом на участие в прибылях, и это совершенно перевернуло представление местных жителей о мироустройстве. Впервые они увидели, что могут иметь кое-что кроме прожиточного минимума. Люди не могли в это поверить, и тем не менее все это было правдой.
Буквально через три-четыре дня после этого своего решения фирмы секты стали фактическими законодателями мнений. Теперь даже Медведев, случись ему разойтись в своей оценке с сектантами, мало что мог сделать: уж слишком поднялся авторитет сектантов. Но и Медведева, похоже, устраивало все, что делали «Дети Духа».
Отец Василий звонил в секретариат патриархии, отыскал двух старых своих семинарских друзей и позвонил даже отцу Михаилу, но никто ничего советовать ему не хотел. Вроде бы как все были на его стороне, но давно погрязшие в мелких чиновничьих заботах святые отцы не хотели рисковать ничем, а любой скандал с сектой грозил обрести политические черты. И не исключено, что с международным оттенком.
– У вас же есть против них оружие, – усмехнулся в телефонную трубку отец Михаил.
– Слово божие? – спросил отец Василий.
– Вы на удивление догадливы… – с абсолютно неуместным для служителя православной церкви оскорбительным ядовитым оттенком хмыкнул далеко не глупый отец Михаил.
Вот, в общем, и все, что посоветовали усть-кудеярскому священнику. Но отец Василий не сдавался. Он ходил к прихожанам на дом, ежедневно навещал в больнице прихворнувших усть-кудеярских старушек, начал появляться в когда-то организованной с его помощью для детишек секции самбо, попытался найти спонсоров для хоть какой-нибудь благотворительной акции. Но все без толку: в широких народных массах управлялись и без него, а бизнесмены были озабочены только одним: как не оказаться на обочине жизни и вложить свободные денежки в сверхприбыльные сектантские проекты. В такой ситуации и прочел он в местном «Вестнике» об организуемом администрацией района народном гулянье.
С его точки зрения, акция была совершенно бессмысленной, и лучше бы глава района сэкономил деньги на Масленицу. Но священник знал: Медведеву здесь никто не указ. И уж тем более священник бы и не подумал идти на это, с позволения сказать, «торжество»… Если бы не медведевский помощник Вася Жуков – этот черта лысого уговорит.
Вася приперся к нему в половине двенадцатого ночи со слезной просьбой на один только день уступить Стрелку – покатать местных ребятишек на санях.
– У вас в районе что, своих лошадей нет? – не мог поверить отец Василий.
– Только по фермерским хозяйствам, ваше благословение! – бил себя в грудь Вася. – А они знаете какие жуки! Без своей выгоды шагу не ступят!
Уж кому бы это говорить, да только не Васе: выбил-таки он Стрелку у попа, хотя и с обязательством приставить к немолодой уже лошади понимающего человека. И понятно, что на следующий день, уже в обед, отец Василий побежал на праздник: смотреть, не обижают ли его любимую животину.
* * *
Он должен был сразу признать: Медведев постарался на славу. Был и бег в мешках, и бесконечная пальба дешевой китайской пиротехники, и облитые водой деревянные горки, и купание моржей, на халяву пристроившихся к тщательно оформленной православными христианами крещенской проруби, и огромное количество напитков, большей частью слабоалкогольных… но главное, был грамотно заведенный народ. Люди смеялись, живыми, истошно визжащими цепями съезжали с горок, бегали в мешках, пили пиво и тоник, а заодно пополняли карманы торговцев, а значит, и казну.
Священник обошел торжество, нашел свою кобылу и – не удержался – подошел и ласково потрепал ее за холку. Хитрющая животина, понятное дело, сразу просекла, в чем дело, заупрямилась и теперь, иначе как с хозяином, детишек возить не хотела. Отец Василий вздохнул и полез в сани.
– Ну и подлючая у вас кобыла! – не подумавши, в сердцах кинул уже изрядно наклюкавшийся извозчик и, с ходу заработав подзатыльник, обиженно хлюпнул носом. – Напрасно вы так, батюшка… я к тому говорю, что умная эта ваша Стрелка – на драном мерине к ней не подъедешь и вообще хрен чем купишь!
– Вот это другой разговор, – примирительно закивал отец Василий. – Не утаю: умная кобыла, толковая… можно сказать, другой такой во всем свете не сыщешь…
Сзади вопила от восторга не знающая, несмотря на близость к совхозам, что такое нормальная деревенская жизнь, усть-кудеярская ребятня, а священник чинно, важно осматривал окрестности, возвышаясь над толпой, как член Политбюро над первомайской демонстрацией.
– Смотри-ка! – выкрикнул извозчик. – Никак наши шанхайские с кем-то машутся!
Отец Василий вгляделся. Точно! Машутся не машутся, а кого-то невдалеке задирали, и сдавалось ему, что он увидел до боли знакомую фигуру.
– Давай к ним! – жестко распорядился он и уже через пару минут, не дожидаясь, пока сани подъедут ближе, спрыгнул и помчался сквозь толпу.
– Ну, че, слабо?! – истошно орал какой-то пьяненький мужичок. – Думаете, Маконю затромбили, так и мужиков не осталось?! Ну! Кто на меня?! Козлы драные!
Священник пробился ближе. Так и есть: местная «хулиганка», кажется, шанхайская, снова задирала сектантов. «А вот этого ты, Медведев, не учел!» – подумал он и понял, что скоро ему снова придется эту публику разнимать: мужики с обеих сторон были уже под изрядным градусом.
– А кто тебе сказал, что ты мужик?! – дерзко ответили с «той стороны».
– А у него в паспорте написано! – загоготал кто-то в поддержку.
– Да наши ваших всегда имели и всегда будут иметь! – гордо заявил мужичок и сорвал шапку с головы.
Народ засмеялся: мужик оказался лысым, как колено.
– Ты сперва лысину для страху сапожным кремом начисть! – загоготали над ним.
– Да я вас и так поимею! – не сдавался лысый.
Народ стронулся, зашевелился, как вдруг отец Василий увидел того, кого искал. Костолицый уже пробился в первые ряды и теперь жестко и последовательно успокаивал свою паству. И в этот самый миг отец Василий понял, что именно должен сделать! Прямо сейчас! Не откладывая ни на миг!
Он решительно раздвинул мужиков плечами и пружинящим шагом вышел на инстинктивно образованное противными сторонами пустое, «пограничное», пространство.
– Тихо, православные! – поднял он руку.
Шанхайские недоуменно переглянулись.
– А тебе, брат, спасибо! – кивнул он лысому. – Теперь можешь идти!
– Чего? – не понял лысый.
– Православные! – Священник поднял обе руки вверх и, картинно выбрасывая носки сапожек вперед, прошелся по кругу. – Мы – люди мирные! Сами никого не задираем, но и себя в обиду не даем!
Народ недоуменно загудел: к чему клонит поп, было неясно.
– И уж тем более мы, православные, противники глупых, никому не нужных драк!
Кто-то в толпе саркастически загоготал.
– Но с некоторых пор, – придал своему голосу тревожной мощи отец Василий, – в нашем родном Усть-Кудеяре, вопреки нашей православной традиции, появились наглецы!
Это народу понравилось.
– И я хочу от вашего имени сказать им: хватит! Хватит испытывать наше терпение! Мы и так слишком долго терпели!
– Гапон! – презрительно бросили священнику из толпы сектантов, и отец Василий сразу узнал этот голос.
«Вот ты и попался, дружок!» – подумал он и развернулся.
– Ты! – ткнул он пальцем в костолицего. – Да, я к тебе обращаюсь! Не надо прятаться за своих холуев!
– А кто тебе сказал, что я прячусь? – презрительно бросил костолицый.
– Да уж так получается! – громко рассмеялся священник и снова, картинно выставляя носки сапог вперед, прошелся по кругу. – Как народ завести, так ты тут как тут, а как по-мужски разобраться, так тебя и след простыл!
Народ зашумел: такой переход мужичкам понравился.
– Есть такая традиция, – не давая костолицему перехватить инициативу, напористо продолжил священник. – Православная традиция… Наша, славянская традиция…
Народ замер.
– Чтобы людей честных не гробить, выходят драться по одному бойцу с каждой стороны. Чья сторона возьмет, того и правда!
Люди одобрительно загудели: поповское молодечество понравилось всем.
– И к чему ты клонишь? – сразу просек дело костолицый. – На слабо берешь? Так ты, родимый, не на того напал! Пацанов будешь на слабо брать…
– А кто тебе сказал, что ты мужик? – повторил священник вмиг ставшую крылатой фразу стоящего тут же, рядом, лысого задиры. – Ты еще не доказал, что ты мужик – все больше за чужими спинами прячешься! Иди сюда и покажи нам, кто ты есть! Не дрейфь!
Костолицый сосредоточился. Он понимал, что дело приняло препаскудный оборот. Если он проиграет, его сочтут слабаком; если выиграет, на него, как на чужака, разозлятся, но хуже всего будет, если он не примет боя. Потому что это будет полная параша!
– Ты лучше подумай, святой отец, а в свои ли сани лезешь, – мягко предложил он. – Мы с тобой, я так понимаю, не мирскому делу служим…
– Сдрейфил! – истошно завопил лысый и вскачь понесся по кругу. – Долговязый сдрейфил! Все слышали?!
И тогда костолицый решился. Быстро и точно. Он вышел в круг и, скинув короткую кожаную куртку, оказался в свитере.
– Не я это затеял! – громко крикнул он и обвел толпу взглядом. – Вы все свидетели! Я этого не хотел!
– Ты языком не трепи, длинный! – развязно посоветовали из толпы. – Если ты мужик, то вперед!
Костолицый пробурчал что-то себе под нос, оглядевшись по сторонам и переминаясь с ноги на ногу.
– Ну что, Долговязый, – назвал костолицего прилепившейся кличкой священник. – Будешь драться или как?
– Начинай… – равнодушно бросил тот. – Ты, батюшка, не хуже меня знаешь, я не напрашивался…
Отец Василий быстро стянул расу, затем подрясник и остался в старой кофте ручной вязки.
– Я готов.
* * *
Они долго ходили кругами, скорее демонстрируя свою готовность и одновременно незаинтересованность в драке, чем занимая позицию для боя. Оба понимали: прежде всего важно произвести впечатление на людей, тут мелочей нет, и торопиться нельзя ни в коем разе.
Пожалуй, священник уступал костолицему: яркая, по-американски броская, напоказ, мужественность сектанта определенно играла ему на руку. Даже при всем своем росте священник рядом с ним выглядел невысоким, заплывшим жиром, небритым мужичком, к тому же с брюшком… Хотя, возможно, это и придавала ему эдакую некиношную натуральность, народность…
– Эй вы, вахлаки! – крикнули из толпы. – Долго вы там друг дружку обхаживать будете?!
Это означало, что люди созрели и наступил самый важный, можно сказать, переломный момент. Отец Василий пошел на сближение, но то же самое сделал костолицый, и в мгновение ока они сшиблись в стремительной, жестокой схватке.
«Черт! – непозволительно для священника ругнулся отец Василий. – Крепкий мужик!» Но на самом деле он сразу почувствовал, что костолицый не просто крепкий, он еще и великолепно тренированный, отлично поддерживающий форму боец. В одно мгновение стало ясно, что он сильнее, и, похоже, костолицый это понял первым, потому что уже в следующий миг он провел целую серию ударов, отжимая священника к толпе, лишая его возможности для маневра, да и просто подавляя психически.
Священник с трудом отбился и обвел толпу стремительно заплывающим глазом, но определить симпатии было сложно. «Надо собраться! – сказал он себе. – Что это я крылышки опустил». И уже к следующей атаке костолицего был готов.
Он одолел сектанта обманным приемом, которому научил его начфиз лет десять тому назад. И не успел костолицый подумать, что его взяла, как оказался подмятым ста двадцатью килограммами живого веса.
– Ну что, схлопотал, отродье сатаны?! – злорадно выдавил священник и буквально в следующий миг сам оказался на спине.
Он лежал и чувствовал себя где-то не здесь. И не потому, что отбил легкие и ударился о заснеженный лед головой… он узнал эту хватку. Он узнал этот прием. А главное, он узнал эти руки. Костолицый и был тот самый человек, что напал на него темной ночью в нижнем храме, а потом исполосовал стены сплошным косым орнаментом!
– Рано радуешься, поп! – навалился на него костолицый и начал выкручивать руку противника на излом, еще не осознав, что небесное провидение опять приняло сторону отца Василия.
Потом священник не сумеет объяснить это даже себе, но, вопреки неумолимой логике борьбы, он вывернулся. И нанес костолицему такой удар в лицо, что тот отлетел метра на два, а толпа разом, в одну глотку ухнула! Священник поднялся сам, затем поднял костолицего и нанес второй, еще более сокрушительный удар! Толпа буквально зашлась от восторга!
– Давай, поп! – заорали шанхайские. – Поставь его в позу!
Священник нанес третий и далеко еще не последний удар, когда его схватили за горло и потащили назад.
– Мужики! – заорал он. – Наших бьют! – сейчас он отдал бы все, лишь бы завершить этот бой.
Но никто не откликнулся на его призыв, и, лишь когда его протащили метров пятнадцать, священник понял, почему: на льду, отгоняя мужиков от костолицего, вовсю орудовали менты.
То ли по случайности, то ли еще почему, но они навалились именно в тот момент, когда до победы оставались какие-то мгновения. Отца Василия посадили на доски причала, изо всех сил прижимая спиной к металлическому ограждению, чтобы не убежал, и тогда он заплакал. Они отняли у него его победу. Они не дали народу раз и навсегда увидеть, на чьей стороне правда. Они обесценили все, ради чего он пал столь низко, чтобы участвовать в кулачном поединке.
* * *
На этот раз над его лопнувшими швами колдовал один Костя. То ли пожалел молодого хирурга, то ли еще по какой причине.
– Я купил-таки тебе суперклей, Мишаня! – весело заглянул он товарищу в глаза.
Поп не ответил.
– Импортный… Прикинь, какая прелесть, никаких швов! Специальный, медицинский… Фильтрация свободная, а рану стягивает, что твой пластырь!
Отец Василий смотрел на выложенную белым кафелем стену операционной и молчал.
– Я думал, ты обрадуешься, – обиженно протянул Костя. – Говорят, с этим клеем даже спортом заниматься можно… Я ведь его специально для тебя в Москве заказал. Что с тобой, Мишка?
– Спасибо, Костя, я слышу… – откликнулся священник. – Ты извини, но у меня сегодня был тяжелый день…
* * *
Отца Василия продержали в больнице всего три дня. Импортный чудо-клей, как оказалось, обладал еще и стойким бактерицидным действием, и рана стала выглядеть более чем прилично. Но, перед тем как выписать товарища домой, Костя тщательно проверил, нет ли кого за дверью палаты, и присел к отцу Василию на кровать.
– Ты бы не зарывался, Мишаня, – мягко попросил он.
– Что ты имеешь в виду? – насторожился священник.
– Там, – он кивнул в потолок, – тобой недовольны; могут быть проблемы…
– Откуда ты знаешь, Костя, что происходит там? – усмехнулся священник и тоже поднял голову наверх. – Этого даже я не знаю, хотя и служу господу каждый отпущенный мне день…
– Не юродствуй! – оборвал отца Василия главврач. – Ты прекрасно понимаешь, что я говорю про Медведева!
– А откуда ты знаешь, что там думает Медведев? – поинтересовался священник и понял, что попал в точку: Костя разозлился и покраснел.
Костя начал пороть всякую ерунду про то, что, мол, земля слухами полнится, но отец Василий быстро привел его в реальность:
– Подожди, Костя, не тараторь. Тебе что, велели мне это передать?
– Ну а если и так? – сглотнул Костя. – Что здесь такого?
– И ты после этого называешь себя моим другом? – сжал челюсти священник.
– Если бы я не был тебе другом, – обиделся главврач, – я бы как раз-то и молчал. Но я беспокоюсь о тебе, пойми, садовая голова!
– Обо мне или о себе? – задал священник уточняющий вопрос, и Костя совсем взбеленился.
– Я, между прочим, на бюджете! – вскочил он. – Мне больницу обеспечивать надо! Да стоит Медведеву пальцем пошевелить, и у меня будет как у всех! Ты хоть это понимаешь?!
– А при чем здесь больница? – возразил отец Василий. – Мы с тобой вроде не о больнице говорим…
– А при том! – забегал по палате Костя. – Если мне кислород перекроют, кто моим людям будет зарплату платить?! Ты?! Ну, скажи мне, кто! А у меня, между прочим, только по штатному расписанию сто шестьдесят четыре человека!
Он кричал и бегал по палате, и священник молчал, не зная, что и сказать, как донести до Кости ту простую мысль, что человеком остаться намного важнее, чем главврачом. Костя вдруг остановился и снова присел на кровать к другу.
– Ты извини меня, Шатун, – горько усмехнулся он. – Сам не знаю, чего это я так… Честное слово! Извини…
– Заметано… – улыбнулся другу священник.
* * *
Когда отец Василий вернулся домой, то бишь в храм, Ольга помогла ему раздеться и сразу же усадила покушать домашнего, словно не носила ему в больницу еду по три раза на дню. Но чувствовалось: даже хороший аппетит мужа не радует попадью.
– У тебя все в порядке? – спросил отец Василий.
– Да-да! – торопливо закивала Ольга, и сразу стало понятно, что в порядке далеко не все.
– Говори, – распорядился он.
Ольга долго не решалась, но, когда рассказала, у отца Василия сжались кулаки: то, что ей пришлось выслушать от местных бабенок, острых на язык, было чудовищно. Женская половина городка, похоже, только и говорила, что о том, как поп, изрядно поднажравшись, затеял на празднике безобразную кровавую драку. Священник прекрасно понимал, откуда ветер дует – ни один из тех, кто действительно видел, что произошло в тот день, не стал бы упрекать его ни в чем. Просто кому-то очень понадобилось создать такое вот общественное мнение…
Отец Василий, как мог, утешил жену, собрал всю волю в кулак, занялся текучкой – дел и так хватало по горло и без этих глупых сплетен.
Во-первых, пока он валялся в больнице, энергетики затеяли ремонт и отключили в храме свет. Это надо было уладить. Во-вторых, он так и не успел ни с кем договориться и вытащить свою упавшую в строительный котлован машину, и ее уже могли раскурочить. В-третьих, оказывается, кто-то стуканул на священника, и в храме вчера появилась ветстанция на предмет содержания кобылы в центральной части города, как будто в тридцати метрах от храма никто не держал ни свиней, ни кур… Но главное, теперь, после того как отец Василий точно узнал, кто именно проникает к нему в нижний храм, он должен был принять самые решительные меры. Правда, какие, он пока не решил.
Он отыскал Алексия и узнал, что после их последнего разговора диакон каждую божию ночь ночевал в нижнем храме, для храбрости вооружившись куском арматуры. Но пока, слава всевышнему, никто не заявлялся.
– В одиночку тебе его не остановить… – покачал головой священник. – Здоровый мужик… Надо газовый пистолет достать.
– Достану, – преданно посмотрел отцу Василию в глаза диакон.
Священник улыбнулся и ласково потрепал Алексия по загривку: все-таки диакон ему достался правильный.
Он еще успел сходить к энергетикам, но в здании «Усть-Кудеярэнерго» священника отловил зам из «Теплосетей» и предупредил, что отключает подачу тепла за неуплату.
– Мы ж с тобой договорились! – охнул отец Василий. – Ты же сам сказал: никакой предоплаты!
– Извините, батюшка, но обстоятельства изменились, – опустил виноватые глаза заместитель.
– Вы как сговорились! – ругнулся священник. – Ну, я на вас управу найду! – А сам подумал: «У кого? Кто мне поможет, если это все сам Медведев санкционировал?»
Похоже, что так оно и было, потому что уже на следующее утро в храмовой бухгалтерии объявились ребята из налоговой, а к обеду – пожарные. И, само собой, обнаружились проблемы с учетом, хотя до того никто никаких претензий не имел; и само собой, нашлась масса отступлений от правил пожарной безопасности, хотя все подписи местного пожарного начальства на всех проектных и эксплуатационных документах имелись. Отец Василий ругался, но и сам прекрасно понимал: они – люди подневольные; им сказали – они пришли. Такая работа.
Отец Василий не знал, что и делать. Снова звонить в патриархию было бы перебором. Он уже столько раз туда звонил, что начал понимать: еще немного, и чиновники в рясах просто начнут его ненавидеть. Он и так уже нарвался один раз, когда ему сказали, мол, а тебя мы на что поставили? Не можешь справиться, уйди…
Все это свалилось на него настолько стремительно и нежданно, что, будь у отца Василия меньше веры, он упал бы духом. Впрочем, и так ему уже начало казаться, что люди при встрече слишком уж часто отводят глаза в сторону, а те, что не отводят, смотрят с ироничным, недобрым интересом…
Самое страшное, однако, было в другом. Сектанты до того обнаглели, что ощущали себя в городе чуть ли не полномочными представителями федеральных властей! И им это позволялось…
В один из этих печальных дней, отслужив повечерие при свете катастрофически заканчивающихся свечей, отец Василий узнал, что сектанты предприняли очередную затею.
Сначала с этой новостью прибежал диакон. Захлебываясь от ужаса, шмыгая носом и утирая рот рукавами, он честно попытался донести до батюшки весь ужас происходящего, но толком ничего объяснить так и не сумел. И тогда священник позвонил Косте.
– Все нормально, – усмехнулся в трубку главврач. – Как и ожидалось…
– Ты лучше, Костя, по существу скажи. Что именно там произошло? – поторопил его отец Василий.
– Мне сказали, что они вчера всех акционеров собрали… – вздохнул Костя. – Ну и предложили им стать полноценными владельцами предприятий. А уж дивиденды пообещали, чуть ли не как в МММ – помнишь? И теперь вся эта публика носится как оглашенная, ищет, у кого занять денег, и на все свои средства скупает остатки акций.
Священник недоверчиво хмыкнул.
– Я тебе больше скажу, – продолжил Костя. – По моим данным, чуть ли не девяносто процентов работников этих фирм подписались получать и зарплату, и причитающиеся им дивиденды теми же акциями… Чуешь, чем пахнет?
– Кидаловом, – уверенно кивнул священник.
– То-то и оно, – усмехнулся в трубку главврач. – Но самое любопытное, что никто этого не осознает… Все только и делают, что считают, какую прибыль получат в следующем году, если продадут свои машины и дома и вложат деньги немедленно.
– Охмурили народ… – покачал головой отец Василий.
– Может, охмурили, а может, и психотехнику какую применили, как тогда с тобой… Всякое может быть.