Страница:
объясняется сравнительно позднее усвоение законодательствами воззрения на
присвоение, как на неправду уголовную...
Так, во французском праве под присвоением понимается злоупотребление
доверием по отношению к имуществу, полученному по договору, верность
соблюдения которого обеспечивается уголовной угрозой... Российское уложение
1842 г. приравнивает к воровству, "если кто, получив что-либо на
сохранение,
в принятии того упрется или другими способами будет стараться утаить
оное..."
...Со стороны внутренней это деяние должно быть умышленным, в смысле
осознания, что присваиваемое имущество чужое, и в смысле желания нарушить
чужое право собственности... Со стороны внешней присвоение может выразиться
в самых разных действиях: в непередаче или невозвращении имущества хозяину,
когда для того наступили известные условия (требование, срок), в передаче
третьему лицу и т.п. Наиболее тяжкая форма присвоения - издержание или
растрата. Напротив, присвоение находки облагается более легкими
наказаниями...."
"Энциклопедический словарь" Брокгауз и Ефрон",
С.-Пб., 1898 г., т.25, с.247
Таким образом, отказ от возврата в срок долга сто лет назад вполне мог
квалифицироваться как присвоение чужого имущества, а в случае его
издержания - как растрата. Но с другой стороны, когда виновный отказывается
от возврата чужого не по злому умыслу, а вследствие своего разорения, иных
несчастливых обстоятельств и т.п., закон в таком отказе мог увидеть не
уголовное, а только гражданское правонарушение. Потому-то автор в
"Брокгаузе" и отметил особую близость присвоения к гражданским
правонарушениям, а также его сравнительно недавний переход в разряд
уголовных преступлений, что связано с ростом значимости договорных
отношений
в новую эпоху и с необходимостью "обеспечить верность договорам уголовной
угрозой" (всем, кто злонамеренно их нарушает).
Однако к современности такое толкование термина "присвоение"
практически не имеет отношения. О судах над злостными неплательщиками
долгов
или над растратчиками чужого имущества по ст.160 УК РФ я не слышал. Есть
еще
ст.177 "Злостное уклонение от погашения кредиторской задолженности", но
случаи реального использования этой статьи мне также неизвестны.
История "присвоения" в советское время
Известно, что в советский период понятие "присвоение или растрата" как
уголовное преступление в отношении частного (личного) имущества
отсутствовало, но в отношении так называемой социалистической
(государственной или общественной) собственности оно было очень даже
действенно - до 15 лет лишения свободы по ст. 92 (размер присвоенного
имущества свыше 5 тыс. руб.) и до смертной казни по ст. 93-1 УК РСФСР в
случае особо крупного присвоения (свыше 10 тыс. руб. - приблизительная
стоимость советского легкового автомобиля).
Однако, надо заметить, что в состав этих статей помимо "хищения путем
присвоения или растраты" включалось еще так называемое "хищение путем
злоупотребления служебным положением", получившее на деле преобладающее
значение.
Какое же преступление имелось в виду?
Надо вспомнить, что в советское время частных производств практически
не было, официально существовало только социалистическое (государственное)
хозяйство, и все его руководители считались должностными (чиновными)
лицами.
А самое главное, любая незапланированная государством экономическая
деятельность на этих предприятиях (на которую руководители шли довольно
часто под влиянием спроса), включая присвоение доходов от нее, считалась
хищением социалистического имущества. Все стихийно вырастающие на теле
соцмонополии "подсобные промыслы", "левые цеха", иные теневые частные
экономические структуры подводились под обвинение в таком виде "хищения
социалистического имущества", что всегда означало длительные сроки и даже
расстрелы.
И хотя в УК РСФСР существовала еще и специальная норма - ст.153 УК
РСФСР о запрете частнопредпринимательской деятельности (ЧПД) и
коммерческого
посредничества (до 5 лет лишения свободы). Но, судя по нашему опыту, она
была мало приемлема.
Двойственность перестройки.
Любопытно, что именно под конец "развитого социализма", т.е. уже в
период издыхания соцзаконности, судебная практика начала двоиться:
некоторые
уголовные дела против частного предпринимательства она пускала по ст.153 УК
с добавлением обвинений в хищении материалов, но часть (и все растущая
часть) дел против "цеховиков" уже шла по чистому обвинению в хищении путем
злоупотребления служебным положением, причем похищенным считался весь объем
произведенного в "левом цеху". Тем самым государство начало объявлять себя
собственником всего, что производилось частниками вне его ведома. Старая
традиция отделять частные предприятия от государственных, даже когда первые
работали под прикрытием вторых, стремительно ломалась и, как ни
парадоксально, была окончательно сломана в конце 1991 года, когда
победившие
демократы отменили уголовное наказание за ЧПД, но вместо реабилитации суды
стали карать частное предпринимательство на госпредприятиях еще более
ожесточенно, уже как однозначное хищение. Победа "политической свободы" в
1991 году для "теневиков" означила не свободу, а окончательный перевод в
разряд зэков-расхитителей. Такая двусмысленность объявленной свободы была
ясна многим юристам уже в перестроечное время.
Я помню бурное обсуждение на Комиссии по правам человека Верховного
Совета СССР в 1990 г. видными юристами требований нашего Общества об
устранении из УК РСФСР самых заметных антипредпринимательских норм, в том
числе и ст.153. Самые проницательные из них (вспоминаю Г.М. Резника)
предупреждали: "Можно, конечно, декриминализировать этот состав, но не
начнут ли тогда органы дела "цеховиков" пускать по обвинениям в хищении
всего им произведенного?" И оказалось - "как в воду глядели".
Властные разборки
(политическая подоплека "хозяйственных" дел при социализме и сейчас)
Конечно, и после перестройки кадры "борцов с коррупцией андроповского
призыва" продолжали малевать из "теневиков" опаснейших врагов общества.
Однако было бы заблуждением считать причиной этой страсти преследования
только инерцию. Более существенной причиной были корыстные интересы
властвующих кланов, которым на деле служили репрессивные органы. Дело в
том,
что "социалистическое плановое хозяйство" все годы своего существования
было
лишь рекламной картинкой, туфтой, не меньшей, чем "социалистическая
демократия".
Никакая экономика не может действовать без рыночных механизмов, хотя бы
теневых. И они всегда существовали, с одной стороны, обеспечивая реальное
функционирование "планов громадье", а с другой стороны, держа в страхе
подполья все хозяйственные кадры, заведомо виноватые перед господствующей
социалистической доктриной. Как только конкретные хозяйственники
оказывались
неугодными партии (т.е. ее руководителям), последняя призывала прокуроров и
следователей, говорила "фас", и те сажали или расстреливали в строгом
соответствии с нормами "социалистической законности". Работа была простая,
потому что "невиновных" среди хозяйственников просто не могло быть, а
сердца
профессионалов сыска просто разрывались от нетерпения: как много
"теневиков"
оставались еще не посаженными... Так что партии приходилось и осаживать
чересчур ретивых правоприменителей.
Великим изобретателем этой системы был, конечно, сам товарищ Сталин, но
он держал ее в строгих рамках собственного единоначалия. Его преемники и
эпигоны, однако, погрязли в дрязгах борьбы друг с другом, причем
"теневитость" хозяйственников, подчиненных тому или иному политическому
руководителю, служила прекрасным средством компромата друг на друга. И было
в порядке вещей, когда неожиданная раскрутка уголовных дел против
хозяйственников в том или ином регионе служила лишь прелюдией к снятию
соответствующего первого секретаря обкома. И напротив, назначение нового
политического руководителя вызывало чистку хозяйствующего состава через
возбуждение уголовных дел.
Так приходили к власти очень многие, не исключая самого Андропова или
нынешних президентов Шеварднадзе и Алиева. Так были осуждены многие
"теневики", уголовные дела которых проходили через наше Общество. Но,
правда, в каждом из них политическая подоплека была скрыта.
Традиции эти в модифицированном виде сохранились до сих пор, от
прошлого "реального социлизма" мы далеко не ушли.
Только один раз законодательная власть России официально (пусть в
косвенной форме) признала факт антипредпринимательских репрессий через
обвинения в хищении, когда Государственная Дума РФ приняла Постановление от
23.02.1994 г. "О политической и экономической амнистии", где фактически
приравняла "политических" и "экономических" заключенных к жертвам режима, в
число которых включила не только арестованных осенью 1993 г. за "оборону
Верховного Совета", но и осужденных до 1992 г. за "хищение путем
злоупотребления служебным положением". К сожалению, факт этот так и не был
глубоко осознан ни гражданами России, ни самой Думой.
Реставрация "соцзаконности" в новом УК через "присвоение"
Не прошло и полгода, как Государственная Дума, Совет Федерации и
Президент приняли коренную переделку Уголовного кодекса, устранив из него
особые репрессии против посягательств на социалистическую собственность по
всему его тексту, но за одним исключением - статьи о присвоении чужого
имущества.
Вместо того, чтобы ее убрать из Уголовного кодекса вместе со всей
главой 2 "Преступления против социалистической собственности", законодатель
1994 г. бережно перенес ее в гл. 4 (бывшую "О преступлениях против личной
собственности граждан"), введя после ст.147 о мошенничестве ст.147-1
"Присвоение или растрата чужого имущества, вверенного виновному". Причем во
вторую и третью части этой статьи было специально добавлено: "а также
хищение государственного имущества путем злоупотребления должностного лица
своим служебным положением".
Так была спасен от уничтожения излюбленный прежней властью уголовный
состав борьбы со стихийным предпринимательством и даже расширен на все,
включая частные формы собственности.
В Уголовном кодексе РФ от 1.01.1997 г. ст.160 формально уже очищена от
остатков "соцзаконности" и звучит лаконично и в старинном духе, как
"присвоение или растрата имущества, вверенного виновному".
К законодателю теперь вроде не должно быть претензий, хотя, приравняв
присвоение к обычным хищениям с суровыми уголовными санкциями, он, конечно,
проигнорировал предупреждения старых юристов, что такое уголовное
преступление, как присвоение, лежит на границе с гражданскими
правонарушениями, и потому наказания за него следует определять
осмотрительно и более мягкие. А главное: не обладая конституционным правом
толкования собственных законов, законодатель такой краткой и потому почти
пустой формулой ст.160 УК РФ отдал ее содержательное наполнение на
усмотрение следственных органов и судов, а те, не мудрствуя лукаво,
продолжают следовать своим "социалистическим привычкам". Так и получается,
что при новом, формально очищенном от антипредпринимательских репрессий
тексте статьи УК о присвоении и растрате, судебная практика по ним и сейчас
мало чем отличается от социалистических времен.
Политически провозгласив капитализм и его свободный рынок, в правовом
отношении Россия продолжает репрессировать стихийный, самовозникающий
теневой бизнес, как расхитителей. Понятно, что именно эта тема была
основным
предметом изучения в нашем Обществе.
Анализ дела о "бакинских цеховиках"
(ОСП 12.01.1990 г., 6.04.1991 г., 31.01.1992 г.)
С этого уголовного дела об экономическом подполье на Бакинской
галантерейной фабрике фактически начались работа нашего Общества, первая
публикация в газете "Коммерсант" и первая известность. Хотя в Списке
подзащитных бакинец Ш. был не первым, а пятым, его дело было настолько
ярким
примером преследования подпольного акционерного общества, возникшего еще в
годы Брежнева - Андропова, что несколько лет, вплоть до освобождения Ш., мы
часто ссылались на него при отстаивании необходимости срочной амнистии
жертв
экономических репрессий. Обвинитель требовал его смертной казни, но суд дал
"лишь" максимальные в те годы 15 лет лишения свободы.
Впервые на общественном суде присяжных дело Ш. было заслушано 12.01.90
г. К сожалению, от его обсуждения осталась только запись вердикта.
Второе заседание по делу Ш. состоялось 6.04.1991 г. в Институте
государства и права АН СССР с участием известных юристов-ученых и
телевидения (программа ЦТ "Человек и закон"). Именно этот суд был впервые
(и
единственный раз) показан всей стране и именно с него проблема осужденных
хозяйственников начала входить в сознание граждан (но, к сожалению, так и
не
добралась до общественного осознания). Существует подробная запись
выступлений сторон и судьи на этом процессе (см. приложение 3.1.).
К сожалению, не велась запись выступлений присяжных (судья строго
соблюдал правило "тайны совещательной комнаты присяжных").
На третьем ОСП 31.01.1992 г. по "бакинскому" делу подсудимым был не Ш.,
а его подельщик фабричный механик К. Роль судьи, обвинителя и защитника
исполняли активисты Общества - Сокирко В.В., Шпигель Л.Т., Владышевский
А.Ф.
при 13 присяжных. Только от третьего обсуждения осталась краткая запись
мнений присяжных. При всей равнозначности ролей Ш. и К. в теневом
производстве суть вмененных им преступлений в принципе одинакова: частное
предпринимательство, хищение социалистического имущества, дача взяток.
Фабула дела, изложенная судьей
Инженер-технолог 3-го участка Бакинской галантерейной фабрики Ш. с
соучастниками обвиняется в хищении соцсобственности в особо крупных
размерах
на сумму 698 тыс. руб. Он обвиняется в том, что наладил нелегальное "левое"
производство банных ковриков, которые сбывал через торговую сеть, а деньги
присваивал. Он обвиняется в том, что создал преступную организацию, начиная
от шофера и сторожа и кончая директором предприятия, который получал
соответствующие отчисления. Они сложили начальный капитал - 100 тыс. руб. и
если кто-то хотел вступить в это преступное сообщество, он должен был
выкупить часть этого капитала по 1 тысяче рублей за 1%. Капитал приносил
большую прибыль 100% годовых, и каждый месяц соучастники получали
соответствующую доле каждого сумму из этой прибыли. Вы должны установить,
верно ли, что Ш. совершил таким образом хищение.
Ш. обвиняется также в том, что занимался частнопредпринимательской
деятельностью. А это уже ст.153 УК РСФСР.
Ш. обвиняется в том, что систематически давал взятки, чтобы обеспечить
производство и реализацию неучтенных ковриков работникам торговли, врачу
санэпидстанции, ревизору и др.
(Доводы обвинителя и защитника смотри в приложении 3.1.)
Анализ суждений присяжных по делу "бакинских цеховиков" в трех ОСП
В первом обсуждении участвовали 14 присяжных, возрастом от 20 до 50
лет, в основном - инженеры и научные работники.
Практически все они признали факт неучтенного производства "левых"
ковриков на "бакинской" фабрике и роль Ш. как организатора этого
производства доказанными. 10 присяжных посчитали Ш. невиновным в уголовных
преступлениях, включая хищение, а 4 признали его вину в хищении у
государства материалов, энергии, амортизации оборудования, неуплаченных
государству налогов. Спор между присяжными шел и о размере присвоенного
"цеховиками" имущества. Но никто не согласился с обвинением их в хищении
всего объема произведенной продукции.
Несогласившееся с обвинением большинство посчитало, что на "левое"
производство "цеховики" тратили лишь энергию, материалы, труд, которые они
же сэкономили рационализацией планового производства, так что на деле
государство никакого ущерба при этом не понесло. Не согласилось большинство
с обвинением "цеховиков" в хищении материалов у потребителей плановой
продукции, ("недовложение сырья"). Их основной довод: раз такие товары
пользовались устойчивым покупательским спросом, то качество и цена товара
потребителя удовлетворяли, значит, никто ничего у него не крал. Наконец,
большинством было отвергнуто и обвинение во взятках, поскольку последние
были видом вынужденных поборов со стороны государственных чиновников взамен
налогов.
Во втором обсуждении из 12 присяжных только 2 признали Ш. виновным в
хищении (и, судя по вопросам присяжных, видимо, опять в связи с
неправомерным использованием государственного оборудования, энергии и
т.п.),
причем один из них согласился с квалификацией его частнопредпринимательской
деятельности, как уголовного преступления. Но никто не признал за Ш. вины в
даче взяток.
В третьем обсуждении дела бакинский "цеховик" - механик К. признан
невиновным примерно с такими же результатами.
Из 13 присяжных только двое назвали его "вором" и "мелким мошенником",
но наказанным слишком жестоко. Причем один из этих присяжных определил вину
К. как "воровство не у государства, а у людей", добавив: "Дома в Спитаке
рушились (при землетрясении в Армении), потому что не докладывали цемент в
бетон".
Другие ему возражали:
- Я изучала западные стандарты. Качество товара определяется рынком,
потребителем. Качественно то, что покупается. Обвинитель был не прав,
приводя аналогию с продуктами питания, санитарные нормы - это совсем
другое...
- Считаю, что К. делал полезное дело, поставляя нужную людям
продукцию...
Суммируя итоги трех ОСП, можно сказать, что из 39 присяжных только 8
человек (т.е. пятая часть) признали бакинских "цеховиков" виновными в
уголовном преступлении, причем не во взятках или хищении у государства
всего
объема произведенной ими левой продукции, а лишь в двух видах
правонарушений:
- причинение ущерба государству путем бесплатного использования его
оборудования, энергии, сырья, труда рабочих,
- причинение ущерба потребителям плановой продукции, поскольку в
последнюю "цеховики" недовкладывали сырье, развивая параллельно "левое"
производство.
Можно считать, что присяжные тех лет проявляли единодушие в
оправдывании "теневого" предпринимательства, чему способствовали
освободительные настроения того времени, радужные упования на
благодетельность рыночных реформ и господствующие убеждением в заведомой
виновности государства-монополиста.
Справка. Наши жалобы в союзные правоприменительные органы не дали
результата, и только через помилование президента Азербайджана А.
Муталибова
технолог Ш. был освобожден после 5 лет, а механик К. после 6 лет лишения
свободы.
Дело "теневого" предпринимателя-барда Н.
(ОСП 10.11.1990 г.)
Судья: к.ю.н. Пациорковский В.В.
Обвинение поддерживал к.ю.н. Сокольский О.Э.
Защитники: Курдюмов Г. и Сокирко В.В.
12 присяжных.
Певец и автор самодеятельных песен Н. был осужден в 1985 г. на 10 лет
лишения свободы за изготовление акустической аппаратуры под видом
иностранной и продажу их заводским и иным ансамблям (ВИА) по высокой цене,
как за хищение государственных средств путем мошенничества. Похищенной была
посчитана разность между продажной ценой и себестоимостью.
12 присяжных не признали Н. виновным в хищении, потому что поверили
защитникам, что никакого обмана не было, музыканты прекрасно знали, что
покупают отечественные самоделки, но иной аппаратуры тогда в продаже просто
не было. Однако одна присяжная отметила плохое следствие, поскольку
остались
неясны ми источники материалов. Если при изготовлении использовались
ворованные с заводов детали, то вина в хищении все же есть. Один присяжный
по сути также поддержал обвинение, но отказался высказываться против
большинства. Двое присяжных отметили неэтичность использования чужой
торговой марки, но это уже не относилось к теме суда. Можно считать, что
голосами 10 против 2 обвинение Н. в хищении было отвергнуто.
Справка. По нашей жалобе и протесту Генеральной прокуратуры СССР,
уголовное дело против Н. было пересмотрено в надзоре с отменой большинства
обвинений (за исключением случаев незаконного использования заводских
деталей). Отметим этот редкий случай, когда официальные органы согласились,
по сути, с вердиктом общественного суда присяжных.
Дело подмосковного "цеховика" Д.
(ОСП 8.02.1991 г).
Обвинитель к.ю.н. Сокольский рассказал, что Д., бригадир цеха сдвижных
(переводных) картинок подмосковного комбината, организовал неучтенный
выпуск
4 млн. этих картинок из государственной гуммированной бумаги на сумму 767
тыс руб. и реализацию их через московских киоскеров с извлечением личной
прибыли в размере 201 тыс. руб. Д. осудили за ЧПД
(частнопредпринимательскую
деятельность) и за хищение гуммированной бумаги на сумму 6 тыс. руб.
Защитник Сокирко возражал: во-первых, ЧПД по совести не есть уголовное
преступление, во-вторых, бумагу для левых картинок Д. получал у снабженцев
хотя и вне плана, т.е. незаконно, но не бесплатно, а по обычной госцене,
что
нельзя назвать хищением.
Вердикт присяжных - не виновен.
15 присяжных признали абсурдом обвинение Д. в ЧПД, но 2 присяжных
признали его виновность в хищении гуммированной бумаги, а также
электроэнергии, гос.оборудования, используемого в "левом производстве", а
еще 3 говорили, что хотя Д., видимо, нарушал законы при покупке бумаги, но
вреда не было, и потому считать его виновным нельзя. Особенно интересно,
что
правоприменительные органы в данном деле хищением назвали не весь объем
"левого" производства, а только стоимость бумаги-сырья. Присяжные же не
согласились и с этим обвинением.
Справка. Наши жалобы не были удовлетворены. Вскоре Д. был условно
досрочно освобожден (УДО) и стал кооператором. К сожалению, он рано умер.
Дело бухгалтера мехового цеха Т.
(ОСП 8.03.1991 г.)
Обвинитель Сокирко зачитал обвинение Т. в хищении 400 тыс. руб. путем
неучтенного производства и реализации дефицитных меховых шуб взамен дешевых
плановых воротников. (Т. была осуждена за это на 14 лет лишения свободы).
Защитник Котова И.С. сказала, что Т. и ее коллеги никакого вреда
государству не принесли, они аккуратно выполняли все положенные платежи.
Фактически они организовали свое арендное предприятие, выпуская
пользующуюся
спросом продукцию взамен ущербной. Правда, можно говорить об упущенной
государством части прибыли, которую присвоили Т. и ее подельники полностью,
но, во-первых, в этом виновато само государство, а во-вторых, упущенную
выгоду нельзя считать похищенным имуществом.
Следует особо отметить четкую мысль защитника: в данного рода делах
можно вести речь не о хищении, а только об упущенной государственным
собственником выгоде, но, добавим, такие претензии должны разбираться не в
уголовном, а в гражданском порядке.
Вердикт: все 10 присяжных признали Т. невиновной.
Справка. Однако официальные инстанции приговор ей так и не изменили.
Освободилась Т., отбыв в заключение 8 лет, по помилованию президента
Украины.
Дело "цеховика"-смертника О.
(ОСП 10.01.1992 г.)
Обвинитель Владышевский сказал, что О. виновен в хищении полотна,
велюра и других материалов с государственных предприятий с целью
последующей
передачи их работникам системы бытового обслуживания для производства
неучтенных ("левых") товаров. Хищение осуществлялось путем недовложения
сырья в плановую продукцию или путем списания сырья на производство более
дешевой продукции. Суд приговорил О. к смерти, замененной помилованием на
20
лет лишения свободы.
Защитник Шпигель Л.Т. квалифицировал действия О. как коммерческое
посредничество (в конце1991 г. оно было декриминализированно). Обвинения же
в хищении он счел недоказанными.
Защитник Ткаченко Л.Н. : "Недовложение сырья может считаться
преступлением, если оно существенно ухудшает качество продукции и наносит
вред потребителям. В данном случае государству не причинялось никакого
вреда, поскольку оно получало все запланированные выплаты. Также в деле нет
жалоб и претензий, что потребители понесли ущерб от поставок им технических
салфеток уменьшенного размера или рукавиц из иного материала. Поэтому речь
может идти только о вынужденном способе получения сырья в условиях
абсолютной монополии государства путем рационализации изготовления плановой
продукции, а не о хищении. Эффект, который общество получило от такой
рационализации и развития частного производства, в любом случае
несопоставим
с воображаемым ущербом, который могли бы потерпеть потребители плановых
изделий."
Вердикт присяжных: не виновен.
11 присяжных из 16 признали О. невиновным в уголовщине.
3 присяжных посчитали его виновным в хищении материалов, но
заслуживающим снисхождения.
2 присяжных признали О. виновным в ущербе потребителям плановой
продукции.
Таким образом, только пятая часть присяжных согласилась недовложение
материалов в продукцию считать хищением.
Справка. Приговор О. не был пересмотрен, а сам он был актирован по
болезни после отбытия 10 лет лишения свободы.
Дело З. - агента по сбыту неучтенного леса из ИТУ
(ОСП 28.02.1992 г.)
Обвинитель Владышевский: З., отбывая наказание в одной из лесных
колоний, вошел в сговор с начальником по сбыту. После освобождения по
просьбе последнего З. занялся сбытом в украинских колхозах неучтенных
пиломатериалов из этой колонии, представляясь бригадиром "шабашных"
лесозаготовителей. Таким образом, при заранее обещанном соучастии З.
начальником сбыта (он умер на следствии) из лесной колонии было похищено 27
вагонов пиломатериалов на сумму 110 тыс. руб., из которых он, помимо
расходов на поездки, оставил себе 3200 руб. как комиссионные. З. обвиняется
в хищении госимущества на 110 тыс. руб. с использованием подложных
документов."
Защитник Сокирко прежде всего отметил, что бывший з/к З. является
единственным обвиняемым по данному делу, хотя трудно представить, как из
колонии уходили десятки вагонов похищенных пиломатериалов, а администрация
об этом не догадывалась... Но даже если так, то тем более нельзя говорить,
присвоение, как на неправду уголовную...
Так, во французском праве под присвоением понимается злоупотребление
доверием по отношению к имуществу, полученному по договору, верность
соблюдения которого обеспечивается уголовной угрозой... Российское уложение
1842 г. приравнивает к воровству, "если кто, получив что-либо на
сохранение,
в принятии того упрется или другими способами будет стараться утаить
оное..."
...Со стороны внутренней это деяние должно быть умышленным, в смысле
осознания, что присваиваемое имущество чужое, и в смысле желания нарушить
чужое право собственности... Со стороны внешней присвоение может выразиться
в самых разных действиях: в непередаче или невозвращении имущества хозяину,
когда для того наступили известные условия (требование, срок), в передаче
третьему лицу и т.п. Наиболее тяжкая форма присвоения - издержание или
растрата. Напротив, присвоение находки облагается более легкими
наказаниями...."
"Энциклопедический словарь" Брокгауз и Ефрон",
С.-Пб., 1898 г., т.25, с.247
Таким образом, отказ от возврата в срок долга сто лет назад вполне мог
квалифицироваться как присвоение чужого имущества, а в случае его
издержания - как растрата. Но с другой стороны, когда виновный отказывается
от возврата чужого не по злому умыслу, а вследствие своего разорения, иных
несчастливых обстоятельств и т.п., закон в таком отказе мог увидеть не
уголовное, а только гражданское правонарушение. Потому-то автор в
"Брокгаузе" и отметил особую близость присвоения к гражданским
правонарушениям, а также его сравнительно недавний переход в разряд
уголовных преступлений, что связано с ростом значимости договорных
отношений
в новую эпоху и с необходимостью "обеспечить верность договорам уголовной
угрозой" (всем, кто злонамеренно их нарушает).
Однако к современности такое толкование термина "присвоение"
практически не имеет отношения. О судах над злостными неплательщиками
долгов
или над растратчиками чужого имущества по ст.160 УК РФ я не слышал. Есть
еще
ст.177 "Злостное уклонение от погашения кредиторской задолженности", но
случаи реального использования этой статьи мне также неизвестны.
История "присвоения" в советское время
Известно, что в советский период понятие "присвоение или растрата" как
уголовное преступление в отношении частного (личного) имущества
отсутствовало, но в отношении так называемой социалистической
(государственной или общественной) собственности оно было очень даже
действенно - до 15 лет лишения свободы по ст. 92 (размер присвоенного
имущества свыше 5 тыс. руб.) и до смертной казни по ст. 93-1 УК РСФСР в
случае особо крупного присвоения (свыше 10 тыс. руб. - приблизительная
стоимость советского легкового автомобиля).
Однако, надо заметить, что в состав этих статей помимо "хищения путем
присвоения или растраты" включалось еще так называемое "хищение путем
злоупотребления служебным положением", получившее на деле преобладающее
значение.
Какое же преступление имелось в виду?
Надо вспомнить, что в советское время частных производств практически
не было, официально существовало только социалистическое (государственное)
хозяйство, и все его руководители считались должностными (чиновными)
лицами.
А самое главное, любая незапланированная государством экономическая
деятельность на этих предприятиях (на которую руководители шли довольно
часто под влиянием спроса), включая присвоение доходов от нее, считалась
хищением социалистического имущества. Все стихийно вырастающие на теле
соцмонополии "подсобные промыслы", "левые цеха", иные теневые частные
экономические структуры подводились под обвинение в таком виде "хищения
социалистического имущества", что всегда означало длительные сроки и даже
расстрелы.
И хотя в УК РСФСР существовала еще и специальная норма - ст.153 УК
РСФСР о запрете частнопредпринимательской деятельности (ЧПД) и
коммерческого
посредничества (до 5 лет лишения свободы). Но, судя по нашему опыту, она
была мало приемлема.
Двойственность перестройки.
Любопытно, что именно под конец "развитого социализма", т.е. уже в
период издыхания соцзаконности, судебная практика начала двоиться:
некоторые
уголовные дела против частного предпринимательства она пускала по ст.153 УК
с добавлением обвинений в хищении материалов, но часть (и все растущая
часть) дел против "цеховиков" уже шла по чистому обвинению в хищении путем
злоупотребления служебным положением, причем похищенным считался весь объем
произведенного в "левом цеху". Тем самым государство начало объявлять себя
собственником всего, что производилось частниками вне его ведома. Старая
традиция отделять частные предприятия от государственных, даже когда первые
работали под прикрытием вторых, стремительно ломалась и, как ни
парадоксально, была окончательно сломана в конце 1991 года, когда
победившие
демократы отменили уголовное наказание за ЧПД, но вместо реабилитации суды
стали карать частное предпринимательство на госпредприятиях еще более
ожесточенно, уже как однозначное хищение. Победа "политической свободы" в
1991 году для "теневиков" означила не свободу, а окончательный перевод в
разряд зэков-расхитителей. Такая двусмысленность объявленной свободы была
ясна многим юристам уже в перестроечное время.
Я помню бурное обсуждение на Комиссии по правам человека Верховного
Совета СССР в 1990 г. видными юристами требований нашего Общества об
устранении из УК РСФСР самых заметных антипредпринимательских норм, в том
числе и ст.153. Самые проницательные из них (вспоминаю Г.М. Резника)
предупреждали: "Можно, конечно, декриминализировать этот состав, но не
начнут ли тогда органы дела "цеховиков" пускать по обвинениям в хищении
всего им произведенного?" И оказалось - "как в воду глядели".
Властные разборки
(политическая подоплека "хозяйственных" дел при социализме и сейчас)
Конечно, и после перестройки кадры "борцов с коррупцией андроповского
призыва" продолжали малевать из "теневиков" опаснейших врагов общества.
Однако было бы заблуждением считать причиной этой страсти преследования
только инерцию. Более существенной причиной были корыстные интересы
властвующих кланов, которым на деле служили репрессивные органы. Дело в
том,
что "социалистическое плановое хозяйство" все годы своего существования
было
лишь рекламной картинкой, туфтой, не меньшей, чем "социалистическая
демократия".
Никакая экономика не может действовать без рыночных механизмов, хотя бы
теневых. И они всегда существовали, с одной стороны, обеспечивая реальное
функционирование "планов громадье", а с другой стороны, держа в страхе
подполья все хозяйственные кадры, заведомо виноватые перед господствующей
социалистической доктриной. Как только конкретные хозяйственники
оказывались
неугодными партии (т.е. ее руководителям), последняя призывала прокуроров и
следователей, говорила "фас", и те сажали или расстреливали в строгом
соответствии с нормами "социалистической законности". Работа была простая,
потому что "невиновных" среди хозяйственников просто не могло быть, а
сердца
профессионалов сыска просто разрывались от нетерпения: как много
"теневиков"
оставались еще не посаженными... Так что партии приходилось и осаживать
чересчур ретивых правоприменителей.
Великим изобретателем этой системы был, конечно, сам товарищ Сталин, но
он держал ее в строгих рамках собственного единоначалия. Его преемники и
эпигоны, однако, погрязли в дрязгах борьбы друг с другом, причем
"теневитость" хозяйственников, подчиненных тому или иному политическому
руководителю, служила прекрасным средством компромата друг на друга. И было
в порядке вещей, когда неожиданная раскрутка уголовных дел против
хозяйственников в том или ином регионе служила лишь прелюдией к снятию
соответствующего первого секретаря обкома. И напротив, назначение нового
политического руководителя вызывало чистку хозяйствующего состава через
возбуждение уголовных дел.
Так приходили к власти очень многие, не исключая самого Андропова или
нынешних президентов Шеварднадзе и Алиева. Так были осуждены многие
"теневики", уголовные дела которых проходили через наше Общество. Но,
правда, в каждом из них политическая подоплека была скрыта.
Традиции эти в модифицированном виде сохранились до сих пор, от
прошлого "реального социлизма" мы далеко не ушли.
Только один раз законодательная власть России официально (пусть в
косвенной форме) признала факт антипредпринимательских репрессий через
обвинения в хищении, когда Государственная Дума РФ приняла Постановление от
23.02.1994 г. "О политической и экономической амнистии", где фактически
приравняла "политических" и "экономических" заключенных к жертвам режима, в
число которых включила не только арестованных осенью 1993 г. за "оборону
Верховного Совета", но и осужденных до 1992 г. за "хищение путем
злоупотребления служебным положением". К сожалению, факт этот так и не был
глубоко осознан ни гражданами России, ни самой Думой.
Реставрация "соцзаконности" в новом УК через "присвоение"
Не прошло и полгода, как Государственная Дума, Совет Федерации и
Президент приняли коренную переделку Уголовного кодекса, устранив из него
особые репрессии против посягательств на социалистическую собственность по
всему его тексту, но за одним исключением - статьи о присвоении чужого
имущества.
Вместо того, чтобы ее убрать из Уголовного кодекса вместе со всей
главой 2 "Преступления против социалистической собственности", законодатель
1994 г. бережно перенес ее в гл. 4 (бывшую "О преступлениях против личной
собственности граждан"), введя после ст.147 о мошенничестве ст.147-1
"Присвоение или растрата чужого имущества, вверенного виновному". Причем во
вторую и третью части этой статьи было специально добавлено: "а также
хищение государственного имущества путем злоупотребления должностного лица
своим служебным положением".
Так была спасен от уничтожения излюбленный прежней властью уголовный
состав борьбы со стихийным предпринимательством и даже расширен на все,
включая частные формы собственности.
В Уголовном кодексе РФ от 1.01.1997 г. ст.160 формально уже очищена от
остатков "соцзаконности" и звучит лаконично и в старинном духе, как
"присвоение или растрата имущества, вверенного виновному".
К законодателю теперь вроде не должно быть претензий, хотя, приравняв
присвоение к обычным хищениям с суровыми уголовными санкциями, он, конечно,
проигнорировал предупреждения старых юристов, что такое уголовное
преступление, как присвоение, лежит на границе с гражданскими
правонарушениями, и потому наказания за него следует определять
осмотрительно и более мягкие. А главное: не обладая конституционным правом
толкования собственных законов, законодатель такой краткой и потому почти
пустой формулой ст.160 УК РФ отдал ее содержательное наполнение на
усмотрение следственных органов и судов, а те, не мудрствуя лукаво,
продолжают следовать своим "социалистическим привычкам". Так и получается,
что при новом, формально очищенном от антипредпринимательских репрессий
тексте статьи УК о присвоении и растрате, судебная практика по ним и сейчас
мало чем отличается от социалистических времен.
Политически провозгласив капитализм и его свободный рынок, в правовом
отношении Россия продолжает репрессировать стихийный, самовозникающий
теневой бизнес, как расхитителей. Понятно, что именно эта тема была
основным
предметом изучения в нашем Обществе.
Дела старых предпринимателей
Анализ дела о "бакинских цеховиках"
(ОСП 12.01.1990 г., 6.04.1991 г., 31.01.1992 г.)
С этого уголовного дела об экономическом подполье на Бакинской
галантерейной фабрике фактически начались работа нашего Общества, первая
публикация в газете "Коммерсант" и первая известность. Хотя в Списке
подзащитных бакинец Ш. был не первым, а пятым, его дело было настолько
ярким
примером преследования подпольного акционерного общества, возникшего еще в
годы Брежнева - Андропова, что несколько лет, вплоть до освобождения Ш., мы
часто ссылались на него при отстаивании необходимости срочной амнистии
жертв
экономических репрессий. Обвинитель требовал его смертной казни, но суд дал
"лишь" максимальные в те годы 15 лет лишения свободы.
Впервые на общественном суде присяжных дело Ш. было заслушано 12.01.90
г. К сожалению, от его обсуждения осталась только запись вердикта.
Второе заседание по делу Ш. состоялось 6.04.1991 г. в Институте
государства и права АН СССР с участием известных юристов-ученых и
телевидения (программа ЦТ "Человек и закон"). Именно этот суд был впервые
(и
единственный раз) показан всей стране и именно с него проблема осужденных
хозяйственников начала входить в сознание граждан (но, к сожалению, так и
не
добралась до общественного осознания). Существует подробная запись
выступлений сторон и судьи на этом процессе (см. приложение 3.1.).
К сожалению, не велась запись выступлений присяжных (судья строго
соблюдал правило "тайны совещательной комнаты присяжных").
На третьем ОСП 31.01.1992 г. по "бакинскому" делу подсудимым был не Ш.,
а его подельщик фабричный механик К. Роль судьи, обвинителя и защитника
исполняли активисты Общества - Сокирко В.В., Шпигель Л.Т., Владышевский
А.Ф.
при 13 присяжных. Только от третьего обсуждения осталась краткая запись
мнений присяжных. При всей равнозначности ролей Ш. и К. в теневом
производстве суть вмененных им преступлений в принципе одинакова: частное
предпринимательство, хищение социалистического имущества, дача взяток.
Фабула дела, изложенная судьей
Инженер-технолог 3-го участка Бакинской галантерейной фабрики Ш. с
соучастниками обвиняется в хищении соцсобственности в особо крупных
размерах
на сумму 698 тыс. руб. Он обвиняется в том, что наладил нелегальное "левое"
производство банных ковриков, которые сбывал через торговую сеть, а деньги
присваивал. Он обвиняется в том, что создал преступную организацию, начиная
от шофера и сторожа и кончая директором предприятия, который получал
соответствующие отчисления. Они сложили начальный капитал - 100 тыс. руб. и
если кто-то хотел вступить в это преступное сообщество, он должен был
выкупить часть этого капитала по 1 тысяче рублей за 1%. Капитал приносил
большую прибыль 100% годовых, и каждый месяц соучастники получали
соответствующую доле каждого сумму из этой прибыли. Вы должны установить,
верно ли, что Ш. совершил таким образом хищение.
Ш. обвиняется также в том, что занимался частнопредпринимательской
деятельностью. А это уже ст.153 УК РСФСР.
Ш. обвиняется в том, что систематически давал взятки, чтобы обеспечить
производство и реализацию неучтенных ковриков работникам торговли, врачу
санэпидстанции, ревизору и др.
(Доводы обвинителя и защитника смотри в приложении 3.1.)
Анализ суждений присяжных по делу "бакинских цеховиков" в трех ОСП
В первом обсуждении участвовали 14 присяжных, возрастом от 20 до 50
лет, в основном - инженеры и научные работники.
Практически все они признали факт неучтенного производства "левых"
ковриков на "бакинской" фабрике и роль Ш. как организатора этого
производства доказанными. 10 присяжных посчитали Ш. невиновным в уголовных
преступлениях, включая хищение, а 4 признали его вину в хищении у
государства материалов, энергии, амортизации оборудования, неуплаченных
государству налогов. Спор между присяжными шел и о размере присвоенного
"цеховиками" имущества. Но никто не согласился с обвинением их в хищении
всего объема произведенной продукции.
Несогласившееся с обвинением большинство посчитало, что на "левое"
производство "цеховики" тратили лишь энергию, материалы, труд, которые они
же сэкономили рационализацией планового производства, так что на деле
государство никакого ущерба при этом не понесло. Не согласилось большинство
с обвинением "цеховиков" в хищении материалов у потребителей плановой
продукции, ("недовложение сырья"). Их основной довод: раз такие товары
пользовались устойчивым покупательским спросом, то качество и цена товара
потребителя удовлетворяли, значит, никто ничего у него не крал. Наконец,
большинством было отвергнуто и обвинение во взятках, поскольку последние
были видом вынужденных поборов со стороны государственных чиновников взамен
налогов.
Во втором обсуждении из 12 присяжных только 2 признали Ш. виновным в
хищении (и, судя по вопросам присяжных, видимо, опять в связи с
неправомерным использованием государственного оборудования, энергии и
т.п.),
причем один из них согласился с квалификацией его частнопредпринимательской
деятельности, как уголовного преступления. Но никто не признал за Ш. вины в
даче взяток.
В третьем обсуждении дела бакинский "цеховик" - механик К. признан
невиновным примерно с такими же результатами.
Из 13 присяжных только двое назвали его "вором" и "мелким мошенником",
но наказанным слишком жестоко. Причем один из этих присяжных определил вину
К. как "воровство не у государства, а у людей", добавив: "Дома в Спитаке
рушились (при землетрясении в Армении), потому что не докладывали цемент в
бетон".
Другие ему возражали:
- Я изучала западные стандарты. Качество товара определяется рынком,
потребителем. Качественно то, что покупается. Обвинитель был не прав,
приводя аналогию с продуктами питания, санитарные нормы - это совсем
другое...
- Считаю, что К. делал полезное дело, поставляя нужную людям
продукцию...
Суммируя итоги трех ОСП, можно сказать, что из 39 присяжных только 8
человек (т.е. пятая часть) признали бакинских "цеховиков" виновными в
уголовном преступлении, причем не во взятках или хищении у государства
всего
объема произведенной ими левой продукции, а лишь в двух видах
правонарушений:
- причинение ущерба государству путем бесплатного использования его
оборудования, энергии, сырья, труда рабочих,
- причинение ущерба потребителям плановой продукции, поскольку в
последнюю "цеховики" недовкладывали сырье, развивая параллельно "левое"
производство.
Можно считать, что присяжные тех лет проявляли единодушие в
оправдывании "теневого" предпринимательства, чему способствовали
освободительные настроения того времени, радужные упования на
благодетельность рыночных реформ и господствующие убеждением в заведомой
виновности государства-монополиста.
Справка. Наши жалобы в союзные правоприменительные органы не дали
результата, и только через помилование президента Азербайджана А.
Муталибова
технолог Ш. был освобожден после 5 лет, а механик К. после 6 лет лишения
свободы.
Дело "теневого" предпринимателя-барда Н.
(ОСП 10.11.1990 г.)
Судья: к.ю.н. Пациорковский В.В.
Обвинение поддерживал к.ю.н. Сокольский О.Э.
Защитники: Курдюмов Г. и Сокирко В.В.
12 присяжных.
Певец и автор самодеятельных песен Н. был осужден в 1985 г. на 10 лет
лишения свободы за изготовление акустической аппаратуры под видом
иностранной и продажу их заводским и иным ансамблям (ВИА) по высокой цене,
как за хищение государственных средств путем мошенничества. Похищенной была
посчитана разность между продажной ценой и себестоимостью.
12 присяжных не признали Н. виновным в хищении, потому что поверили
защитникам, что никакого обмана не было, музыканты прекрасно знали, что
покупают отечественные самоделки, но иной аппаратуры тогда в продаже просто
не было. Однако одна присяжная отметила плохое следствие, поскольку
остались
неясны ми источники материалов. Если при изготовлении использовались
ворованные с заводов детали, то вина в хищении все же есть. Один присяжный
по сути также поддержал обвинение, но отказался высказываться против
большинства. Двое присяжных отметили неэтичность использования чужой
торговой марки, но это уже не относилось к теме суда. Можно считать, что
голосами 10 против 2 обвинение Н. в хищении было отвергнуто.
Справка. По нашей жалобе и протесту Генеральной прокуратуры СССР,
уголовное дело против Н. было пересмотрено в надзоре с отменой большинства
обвинений (за исключением случаев незаконного использования заводских
деталей). Отметим этот редкий случай, когда официальные органы согласились,
по сути, с вердиктом общественного суда присяжных.
Дело подмосковного "цеховика" Д.
(ОСП 8.02.1991 г).
Обвинитель к.ю.н. Сокольский рассказал, что Д., бригадир цеха сдвижных
(переводных) картинок подмосковного комбината, организовал неучтенный
выпуск
4 млн. этих картинок из государственной гуммированной бумаги на сумму 767
тыс руб. и реализацию их через московских киоскеров с извлечением личной
прибыли в размере 201 тыс. руб. Д. осудили за ЧПД
(частнопредпринимательскую
деятельность) и за хищение гуммированной бумаги на сумму 6 тыс. руб.
Защитник Сокирко возражал: во-первых, ЧПД по совести не есть уголовное
преступление, во-вторых, бумагу для левых картинок Д. получал у снабженцев
хотя и вне плана, т.е. незаконно, но не бесплатно, а по обычной госцене,
что
нельзя назвать хищением.
Вердикт присяжных - не виновен.
15 присяжных признали абсурдом обвинение Д. в ЧПД, но 2 присяжных
признали его виновность в хищении гуммированной бумаги, а также
электроэнергии, гос.оборудования, используемого в "левом производстве", а
еще 3 говорили, что хотя Д., видимо, нарушал законы при покупке бумаги, но
вреда не было, и потому считать его виновным нельзя. Особенно интересно,
что
правоприменительные органы в данном деле хищением назвали не весь объем
"левого" производства, а только стоимость бумаги-сырья. Присяжные же не
согласились и с этим обвинением.
Справка. Наши жалобы не были удовлетворены. Вскоре Д. был условно
досрочно освобожден (УДО) и стал кооператором. К сожалению, он рано умер.
Дело бухгалтера мехового цеха Т.
(ОСП 8.03.1991 г.)
Обвинитель Сокирко зачитал обвинение Т. в хищении 400 тыс. руб. путем
неучтенного производства и реализации дефицитных меховых шуб взамен дешевых
плановых воротников. (Т. была осуждена за это на 14 лет лишения свободы).
Защитник Котова И.С. сказала, что Т. и ее коллеги никакого вреда
государству не принесли, они аккуратно выполняли все положенные платежи.
Фактически они организовали свое арендное предприятие, выпуская
пользующуюся
спросом продукцию взамен ущербной. Правда, можно говорить об упущенной
государством части прибыли, которую присвоили Т. и ее подельники полностью,
но, во-первых, в этом виновато само государство, а во-вторых, упущенную
выгоду нельзя считать похищенным имуществом.
Следует особо отметить четкую мысль защитника: в данного рода делах
можно вести речь не о хищении, а только об упущенной государственным
собственником выгоде, но, добавим, такие претензии должны разбираться не в
уголовном, а в гражданском порядке.
Вердикт: все 10 присяжных признали Т. невиновной.
Справка. Однако официальные инстанции приговор ей так и не изменили.
Освободилась Т., отбыв в заключение 8 лет, по помилованию президента
Украины.
Дело "цеховика"-смертника О.
(ОСП 10.01.1992 г.)
Обвинитель Владышевский сказал, что О. виновен в хищении полотна,
велюра и других материалов с государственных предприятий с целью
последующей
передачи их работникам системы бытового обслуживания для производства
неучтенных ("левых") товаров. Хищение осуществлялось путем недовложения
сырья в плановую продукцию или путем списания сырья на производство более
дешевой продукции. Суд приговорил О. к смерти, замененной помилованием на
20
лет лишения свободы.
Защитник Шпигель Л.Т. квалифицировал действия О. как коммерческое
посредничество (в конце1991 г. оно было декриминализированно). Обвинения же
в хищении он счел недоказанными.
Защитник Ткаченко Л.Н. : "Недовложение сырья может считаться
преступлением, если оно существенно ухудшает качество продукции и наносит
вред потребителям. В данном случае государству не причинялось никакого
вреда, поскольку оно получало все запланированные выплаты. Также в деле нет
жалоб и претензий, что потребители понесли ущерб от поставок им технических
салфеток уменьшенного размера или рукавиц из иного материала. Поэтому речь
может идти только о вынужденном способе получения сырья в условиях
абсолютной монополии государства путем рационализации изготовления плановой
продукции, а не о хищении. Эффект, который общество получило от такой
рационализации и развития частного производства, в любом случае
несопоставим
с воображаемым ущербом, который могли бы потерпеть потребители плановых
изделий."
Вердикт присяжных: не виновен.
11 присяжных из 16 признали О. невиновным в уголовщине.
3 присяжных посчитали его виновным в хищении материалов, но
заслуживающим снисхождения.
2 присяжных признали О. виновным в ущербе потребителям плановой
продукции.
Таким образом, только пятая часть присяжных согласилась недовложение
материалов в продукцию считать хищением.
Справка. Приговор О. не был пересмотрен, а сам он был актирован по
болезни после отбытия 10 лет лишения свободы.
Дело З. - агента по сбыту неучтенного леса из ИТУ
(ОСП 28.02.1992 г.)
Обвинитель Владышевский: З., отбывая наказание в одной из лесных
колоний, вошел в сговор с начальником по сбыту. После освобождения по
просьбе последнего З. занялся сбытом в украинских колхозах неучтенных
пиломатериалов из этой колонии, представляясь бригадиром "шабашных"
лесозаготовителей. Таким образом, при заранее обещанном соучастии З.
начальником сбыта (он умер на следствии) из лесной колонии было похищено 27
вагонов пиломатериалов на сумму 110 тыс. руб., из которых он, помимо
расходов на поездки, оставил себе 3200 руб. как комиссионные. З. обвиняется
в хищении госимущества на 110 тыс. руб. с использованием подложных
документов."
Защитник Сокирко прежде всего отметил, что бывший з/к З. является
единственным обвиняемым по данному делу, хотя трудно представить, как из
колонии уходили десятки вагонов похищенных пиломатериалов, а администрация
об этом не догадывалась... Но даже если так, то тем более нельзя говорить,