Страница:
дешевые, не выполняли часть предусмотренных проектом работ и т. п.,
стоимость возведенных домов часто оказывалась значительно меньше проектной,
и потому ЖСК начинали требовать возвращения им неиспользованных в
строительстве сумм. Делать это они могли только опираясь на документы о
фактической стоимости строительства, которыми располагал только УКС, а
конкретно начальник отдела М. Именно за получение таких документов
председатели ЖСК и передали ей 8 взяток на сумму 48 тыс. руб. В 1990 г. суд
приговорил ее к 6 годам лишения свободы. Вина ее несомненна.
3ащитник Лебедев Л. И.: Сама М. отрицала свою вину, утверждала, что не
является должностным лицом и что делала перерасчеты смет в нерабочее время
по просьбам председателей ЖСК, но не получала за это деньги.
Но даже если не принимать во внимание эти утверждения, потому что
кажутся очевидным и ее должностное положение, и факты получения денег от
ЖСК, все равно ее действия нельзя считать преступлением. Ведь нет
доказательств того, что эти перерасчеты смет М. обязана была делать по
долгу
службы, и того, что она это не делала в свое нерабочее время. Известно
также, что сами председатели ЖСК считали эти деньги не взятками, а платой
М.
за ее расчетную работу и даже предлагали ей заключать на это договора (но
она отказывалась). Никакого вымогательства денег в суде не было доказано. А
раз так, то мы должны принять, что председатели ЖСК передавали М. эти суммы
как плату за ее дополнительную работу и, следовательно, признать ее
невиновной в получении взяток.
Суждения присяжных за вердикт: Виновна
- Виновна, была в курсе всех строительных махинаций.
- За взятки надо строго судить. Люди на квартиру всю жизнь копили.
Виновна.
- Не согласна, что М. делала благое дело. Раз она могла это делать для
кооперативов, то почему не делала для всех, т. е. бесплатно. Но наказывать
ее надо было только снятием с должности.
За вердикт: Не виновна
- Всем известно, что творится в наших исполкомах и следственных
органах. Если исходить из самого худшего, М. все знала и брала деньги не за
работу, а за прохождение подписи. Но не делай она этого, для ЖСК было бы
еще
хуже. Исходя из того, что она делала для себя и что для ЖСК, перевешивает
добро от ее действий, потому считаю ее невиновной.
- Думаю, что виновна не она, а председатели ЖСК, которые подписывали
акты приемки дома заниженной стоимости, что потом приходилось переделывать
с
кровью. М. же выполняла только технические расчеты в пользу ЖСК.
- Кому причинен ущерб от ее действий? Ведь в итоге - одна польза.
Преступные действия приемной комиссии, завысившей реальную работу,
исправляются якобы преступными действиями М., которая помогает ЖСК вернуть
свои деньги, несмотря на то, что она работник исполкома. Не виновна.
- Не виновна, потому что нет убедительных доказательств.
- Она жертва системы. Не виновна.
- Не виновна, потому что она получила деньги за дополнительную работу.
(Еще одна присяжная присоединилась к последнему мнению).
Вердикт: Не виновна - принят 7 голосами против 3, причем только 2
высказались за лишение свободы.
По сравнению с предыдущим общественным судом по делу Л. здесь
неожиданно получен оправдательный вердикт, хотя должностное положение М.
кажется более очевидным. Основанием для оправдания М. у 3 присяжных
послужил
факт производимых ею дополнительных расчетов как вида работы, за которые
полагалась оплата, еще для 2 - отсутствие ущерба, вернее, наличие пользы
для
ЖСК, которые получали через ее содействие возможность вернуть свои деньги.
Их же оппоненты среди присяжных посчитали, что М. должна была помогать
возвращению денег всем ЖСК, а она это делала лишь для избранных, вернее,
тех, кто ей платил, значит и вина ее несомненна.
Было высказано и мнение, что источник бед не М., а система монопольного
строительства, когда у клиентов почти нет рычагов воздействия на
недобросовестных подрядчиков, и потому приходится рассчитывать лишь на
заинтересованное содействие госслужащих.
Понятно, что трое присяжных, принявшие линию защиты получения М. денег
за дополнительную работу, фактически отвергли ее должностное положение при
исполнении этих действий. Остальные же четверо присяжных оправдали ее уже
как чиновника ссылкой на пользу ее действий и на общую порочность
существующей государственной системы.
И вот в позиции этих присяжных, оправдывающих получение взяток
чиновниками, заключалась основная новость и трудность для нас как
правозащитников. То ли люди отказываются считать взяточничество чиновников
преступлением (потому что оно, мол, приносит пользу взяткодателям), то ли
просто жалеют, считая наказание лишением свободы несоразмерно жестоким для
таких, как М.
Справка. Приговор М. не был изменен, но она освободилась раньше срока
благодаря помилованию Президента Украины и УДО.
Дело врача М.
(ОСП 20.05.1992 г.)
Обвинитель Владышевский: Работая участковым врачом-терапевтом одной
ленинградской поликлиники, М. за взятки выдавал фиктивные листы
нетрудоспособности здоровым людям, которые нуждались в освобождении от
работы по каким-либо причинам, при этом совершал должностные подлоги и
пособничал хищению взяткодателями государственных и общественных денежных
средств (получение ими незаслуженной оплаты больничных листов). Взятки
выдавались в виде подношений спиртными напитками, фруктами и т. п.
М. составил 40 подложных больничных листов для 16 человек. В связи с
тем, что он уже однажды был осужден за подобные деяния, Ленгорсуд
приговорил
его к 8 годам лишения свободы.
Защитник Сокирко: Я не отрицаю, что врач М., когда выписывал больничные
листы, являлся должностным лицом. Не буду я сейчас приводить доказательства
М., что вменяемых ему эпизодов не было. Даже если считать эти факты
установленными, я думаю, что осуждение М. нельзя считать справедливым и
законным. Ведь столь суровое наказание вынесено не важному коррупционеру, а
обыкновенному участковому врачу, который шел навстречу просьбам людей об
освобождении от работы, наверняка даже полагая в душе, что отдохнуть
человеку или справиться спокойно с какой-то жизненной задачей будет полезно
для его здоровья. Я не спорю, что допущенное М. нарушение инструкции и
самоуправство не могут быть терпимы в государственном здравоохранении, но
ведь наказывать можно и проще - простым отрешением от должности, которая
связана с выдачей больничных листов, в административном порядке и, конечно,
без лишения свободы.
Закон считает взятки страшными преступлениями, от которых гибнут
страны, но водку и фрукты для врача нельзя считать такими взятками,
коррупцией, и потому содеянное М. никак нельзя признать уголовным
преступлением.
Суждения 7 присяжных
- Нельзя было наказывать М. тюрьмой, надо только лишить его права быть
врачом. Тут надо вести речь об огрехах воспитания, а не о взятках.
- Я считаю М. виновным в должностном подлоге, но не во взятках.
- Думаю, что обвинение фальсифицировано следствием, вряд ли у М. выдача
таких бюллетеней была практикой, а не исключением. Не виновен.
- На фоне ужасных взяток на высоком уровне это не взятки. Тут нет
уголовно наказуемых действий, и М. не должен сидеть.
(Еще трое присяжных отрицали доказанность обвинений).
Вердикт: Не виновен - принят 6 голосами против 1, посчитавшего М.
виновным не во взятке, а в должностном подлоге и без лишения свободы.
Можно сказать, что оправдательный вердикт присяжных по этому делу был
практически единодушным. Участников обсуждения поразила тяжесть
определенного судом наказания за рядовые в целом прегрешения. Их удивление
было бы сродни тому, как если бы рядового инспектора ГАИ посадили на много
лет за обычные поборы с водителей на дорогах. Отсюда настойчивый мотив о
вероятности фальсифицированного следствия, в смысле заданности расправы над
этим человеком. Мне кажется, что догадки присяжных по этому делу весьма
правдоподобны, потому что характер у М. даже в зоне был действительно
весьма
ершист.
Справка. Дело М. в нашем Обществе проходило по второму списку
осужденных, т. е. не хозяйственников, но наказанных несправедливо жестоко.
Жалобы наши постоянно отклонялись ввиду юридической правомочности приговора
с точки зрения судей. Последний раз письменно мне отвечал зам. председателя
Верховного Суда РФ Меркушов А.Е. примерно так: "Ваши утверждения, что М.
получал подарки за способствование выздоровлению граждан, опровергаются
материалами дела. Оснований к опротестованию судебных решений не имеется".
Думаю, что мне повезло на личном приеме по поводу этого последнего
отказа, потому что принял меня сам Председатель Верховного Суда РФ Лебедев
В. М. Рассказ о враче, который чересчур тесно дружил со своими пациентами
и,
конечно, виноват (но ведь не на 8 лет), его, видимо, по-человечески тронул.
Подытоживая сказанное, он неожиданно показал на кадык, спросив с усмешкой:
"Закладывал врач, да?", и пообещал еще раз посмотреть дело. Потом мы
получили известие из Президиума Верховного Суда РФ о том, что врачу М.
применили ст. 43 УК о назначении наказания ниже низшего предела, снизив его
с 8 до 6 лет лишения свободы. Довольно скоро М. вернулся домой, а мы могли
сделать вывод: в данном случае Верховный Суд РФ в лице его Председателя и
Президиума согласились с мнениями наших присяжных по делу "о взятках"
участкового врача. К сожалению, так бывает не всегда.
Дело лесничего И.
(ОСП 20.05.1992 г.)
Обвинитель Владышевский: Работая лесничим Волховского лесхоза, И.
потребовал от гражданина К., обратившегося к нему за выделением участка
леса
под вырубку и заранее оплатившего в банке стоимость этого леса,
дополнительную плату якобы за то, чтобы вырубка шла не на болоте и недалеко
от дороги. Считая эти требования незаконными, К. обратился за помощью в
милицию. При передаче взятки заранее помеченными купюрами (500 тыс. руб.)
лесничий И. был задержан с поличным. Впоследствии И. объяснял получение
этих
денег необходимостью изыскания средств на нужды лесничества (новые машины,
спецодежда и др.). Суд не посчитался с этими доводами, но учитывая семейное
положение И. (двое несовершеннолетних детей), дал лишь 3 года лишения
свободы.
Защитник Сокирко: И. как лесничий считается должностным лицом. Но в
данном эпизоде он не распоряжался властью над лесом, а выступал как
менеджер
государственного предприятия (лесничества), торгуясь с гражданином К. за
близость выделяемого лесного участка к дороге на пользу К. и лесничеству.
Ведь в принципе цены лесных участков должны быть разными, из которых К.
оплатил лишь самую меньшую (замыкающую) цену наименее удобного участка. К
сожалению, следователи, судьи и, возможно, даже деятели Минлесхоза,
устанавливающие эти цены, не знакомились с азами экономики даже в
упрощенном
марксистском варианте, а иначе знали бы, что цена земли, в том числе под
лесом, включает в себя и дифференциальную ренту второго рода, зависимую от
близости этой земли к транспортным путям и рынкам сбыта, и что извлечение
этой ренты для пользы лесничества является первейшей обязанностью его
управителя и не должна доставаться только потребителям леса по случаю или
даже по блату.
Если сегодня плата вырубщиков леса не предусматривает дифференциации в
зависимости от близости к дороге предоставляемых участков, то это есть
крупный недостаток в нынешнем государственном лесопользовании, исправление
которого даже в масштабах отдельных лесхозов должно приветствоваться и
поощряться, поскольку оно не только помогает выжить лесхозам и лесу, но и
соответствует принципам справедливости. Правоприменительные же органы в
данном случае из-за своего экономического невежества взяли сторону
доносчика
и халявщика К.
Представляется также противоправным игнорирование обвинением доводов
И., что дополнительные средства, которые он требовал от К., предназначались
для нужд лесничества, а не для себя лично. Он был молодым руководителем и
нередко использовал даже средства своей семьи для дела, поскольку интересы
хозяйства для него были на первом плане. Считаю, что И. заслуживает полного
оправдания.
Суждения присяжных за вердикт: Виновен
- Я работал на "шабашках" и понимаю, что такие ситуации возможны. Если
б не было вымогательства, то никто бы его не посадил. Заслуживает
снисхождения.
- Он виновен, но заслуживает снисхождения.
- С юридической точки зрения факт взятки доказан, ведь лесничий - это
должностное лицо. Но вымогательства здесь не было. К. мог договориться с
И.,
но предпочел обратиться к властям. Можно понять и И., который столкнулся с
неразвитостью материальной базы своего лесничества, с необходимостью
перераспределения прибыли в пользу хозяйства. Этот случай есть производная
нашего несовершенного законодательства, отсутствия земельного кадастра, что
не дает возможности государству получать причитающуюся ренту, что и
толкнуло
И. на совершение правонарушения. Кроме того надо учесть личность И., перед
этим прошедшего афганскую войну. Он совершил преступление, но по вине
государства. Виновен, но заслуживает снисхождения.
- Вина есть, но небольшая и вполне достаточно было бы условного
наказания.
За вердикт: Не виновен
- Думаю, что никакого вымогательства не было. Эту версию
"потерпевшему" К. подсказали в РУОПЕ.
- Считаю, что никаких взяток не было. Как молодой специалист И. просто
не сумел правильно оформить договор на вырубку леса, а может, инструкции
устарели. Для К. участок вдали от дороги стал бы гораздо дороже.
- Незнание, как правильно оформить выгодный хозяйству контракт, не
является уголовной виной.
- Здесь был договор, а не взятка.
- Мне кажется, что осуждения заслуживает не лесничий, а скорее К.
- Вымогательства не было, он не виновен.
- Я вижу тут вину государства, а со стороны К. - провокацию. И. только
начинал работать, и ему надо было помогать.
- Существенна отрицательная характеристика "потерпевшего" К. Суд не
пожелал разобраться в сути конфликта. Очень важны показания двух
свидетелей,
что И. тратил на хозяйство даже личные деньги. Во взятках не виновен.
Вердикт: Не виновен - принят 8 голосами против 4, посчитавших И.
виновным, но заслуживающим снисхождения.
Из 8 присяжных, оправдавших И., трое прямо поддержали основной аргумент
защиты, что здесь была не взятка, а попытка договорных отношений, а пятеро
свое решение аргументировали бескорыстием И. и недобросовестностью К.
Из 4 присяжных, осудивших И., один (как ни странно, отрекомендовавшийся
бывалым шабашником, т. е. участником "теневых" договорных отношений) увидел
главную его вину в вымогательстве, а трое признали, что полученные И.
деньги
были незаконной взяткой (небольшой и без вымогательства), причем один их
них
даже возложил вину за это на государство.
Но самое главное, что все 12 присяжных, вне зависимости от того,
считали они его виновным или не считали, единодушно проголосовали за
снисхождение И., т.е. за освобождение его от наказания лишением свободы.
Справка. Наши жалобы по этому делу были безуспешными.
И. был освобожден из заключения лишь по УДО.
Выводы по 4 ОСП о взятках для законодателей
Из 18 присяжных, оправдавших управдома Л., служащую горисполкома М. и
лесничего И., только 8 согласились с линией защиты, утверждавшей, что
инкриминируемые действия носили не властный, а экономический характер, и
потому не могут считаться должностными преступлениями. Другими словами,
поступки подсудимых нельзя считать взятками.
Большая же часть в своем оправдании ссылалсь на незначительность
правонарушений или даже на приносимую людям пользу. По-видимому, им было бы
более приемлемо старое российское законодательство, подразделявшее взятку
на
два вида: "мздоимство", т. е. принятие чиновниками денег за действия,
осуществляемые без нарушения своих обязанностей, и общественно более
опасное
"лихоимство", когда чиновник принимает деньги за действия, противные
обязанностям службы. Мздоимство наказывалось штрафами и отрешением от
службы, а лихоимство - арестами и ссылкой.
Кстати, участковый врач М. был оправдан присяжными именно потому, что
они отказались признать его вину во взятке как в "лихоимстве".
4 "заказных" суда по делу о взятке налогового инспектора
ИСП-1 (4.06.1996 г.)
Эти исследовательские процессы проводились по инициативе депутата Гос.
Думы РФ Похмелкина В.В. Ему как законодателю было интересно знать, связаны
ли оправдательные (или "снисходительные" - т.е. без лишения свободы)
вердикты присяжных по делам о получении взяток хозяйственными
руководителями
с их положением или тут действует общий протест людей против негуманности
наших наказаний, и потому к осужденным за взятки чиновникам (т.е. лицам с
несомненным должностным положением) они проявят такое же снисхождение.
Заказ
был выполнен, стенограммы см. в приложении 6.1.
Фабула дела и аргументы обвинителя Кузьминой А.И.: Налоговый инспектор
П. согласился снизить размер выявленных у фирмы недоимок почти в 30 раз за
вознаграждение в 1 млн. руб. По заявлению директора фирмы факт передачи
денег был произведен под контролем милиции и зафиксирован с непреложностью.
Вина инспектора П. представляется совершенно несомненной как с позиции
закона, так и по человеческой совести. Неуплата налогов - одно из
постыднейших преступлений, ибо только на налогах держатся государство и
социальная помощь детям, больным и престарелым. П. был поставлен от
государства следить за поступлением налогов и предал свои обязанности за
личную корысть, согласился быть подкупленным. Не наказывать такие
преступления невозможно.
Аргументы защитника Сокирко В.В.: Не по формальному закону, а по
человеческой совести проступок П. не может быть назван преступлением,
заслуживающим лишения свободы, потому что он не совершил ничего необычного
для этой среды. В нынешних условиях, когда государство установило
непосильные налоги, предприниматели могут экономически выжить, только ища
обходные пути, включая сговоры с инспекторами. В таких условиях
"упорствующие в честности" инспектора обречены в конечном счете на
остракизм
со стороны коллег и выживание их из среды. П. был молодым и совсем не самым
худшим. Он долго держался, а его первый проступок был фактически
вынужденным. Он заслуживает, может, увольнения со службы, но не лишения
свободы.
Принять суровое решение - значит выразить уверенность, что уголовными
наказаниями можно исправить нынешнюю ситуацию в государстве и вообще
разрешить все проблемы. Отказавшись судить П. как уголовника, присяжные
могут побудить власти и общество к реальным, действенным шагам по изживанию
причин появления таких проступков.
Судья Похмелкин А.В. систематизировал и обобщил аргументы сторон и
сообщил, что по договоренности с представителями обвинения и защиты на
рассмотрение выносятся 2 вопроса:
1. Виновен ли П. в получении взятки?
2. Если он виновен, то заслуживает ли лишения свободы?
Прежде чем обсуждать мнения присяжных во всех четырех ИСП, мне кажется
полезным вдуматься в аргументы сторон и попытаться уяснить, перед каким
выбором были поставлены присяжные. И вообще есть ли у защитника моральное
право призывать присяжных к осуждению не подсудимого, а государственной
системы?
Судья верно подчеркнул, что в главном стороны проявили себя не столько
противниками, сколько единомышленниками. Оба согласились, что взятка
налогового инспектора имела место быть, и что она является злом, как с
государственной, так и с человеческой точки зрения. Оба они не хотели бы
очень жестокого наказания для молодого инспектора, и в то же время оба
признают несовершенство порядков в стране и желательность их изменений.
Однако акценты в своих оценках стороны сделали разные и потому просили
у присяжных противоположных решений. Обвинитель считает необходимым
признать
П. виновным и заслуживающим лишения свободы (пусть минимального), а
защитник
просит признать П. невиновным в уголовном преступлении, а его проступок
наказать только увольнением со службы.
Эти различия оправдывались аргументами защиты по двум направлениям:
а) Чья вина больше - самого П. или сложившейся системы?
б) Что лучше для общества - осудить и наказать П. как единственного
виновника или осудить прежде всего государственную систему, чтобы быстрее
ее
изменить, а П. освободить от сурового наказания?
Конечно, эти вопросы принадлежат к разряду вечных проблем, ибо почти
нет преступников, вина которых не была бы обусловлена какими-то жизненными
условиями, как и нет идеальных государств, которых не надо совершенствовать
и изменять. Однако по общему правилу такая "жизненная обусловленность" не
мешает суду все же судить и наказывать именно человека, преступившего закон
по своей воле, оставляя за скобками несовершенство (виновность)
государства.
Обвинитель в своей реплике именно это и советовала присяжным, прося их
подумать, что будет, если они оправдают виновного и тем самым разрешат и
всем людям преступное поведение. Сама обвинитель, видимо, предполагала
неизбежным следствием оправдания П. только рост преступности: "Будем тогда
все брать взятки, гулять, насильничать", и страна (государство и люди)
погибнут в хаосе. Задача же изменения государственной системы,
провоцирующей
такие преступления, по мнению профессионального обвинителя, должна
разрешаться не в суде, а иными, прежде всего законодательными путями. Если
довести эту логику до предела, то в ситуации, когда судят человека,
нарушившего нереальный и потому несправедливый закон, присяжные должны его
осудить, а уж потом в качестве избирателей выбрать таких законодателей,
которые изменили бы неверные законы и порядки. Как именно и когда - это уже
вне рамок суда.
Защитник советовал иное. Делая акцент на долге присяжных судить не по
закону, а по совести и тем самым стимулировать законодателей к исправлению
законов и правил нашей общественной жизни, он говорил о вопиющей
несправедливости уголовного осуждения (тем более лишения свободы) молодого
инспектора, если он поступает как все. Он говорил о долге - проголосовать
прежде всего против нынешнего закона и порядков, а не против случайно
попавшего на скамью подсудимых человека. Однако и защитник оставил за
скобками описание, как именно оправдательный вердикт суда присяжных на деле
может помочь изменению несправедливых законов и порядков.
Кроме того, защитник не смог внятно возразить главному доводу
обвинителя: публичное оправдание преступления (даже если сегодня их
совершают очень многие или даже большинство граждан) еще больше ускоряет
рост массы преступлений, общественный разлад и гибель, как бы стимулирует
переход болезни общества в открытую, последнюю стадию.
Если бы наше общество было здоровым и получение взятки должностным
лицом было исключением, то аргументы обвинителя были бы безупречными:
зараженную часть тела надо изолировать и лечить, чтобы не заражать
остальное. Но когда общество больно во многих своих членах, то изолировать
только один из них, оставив без внимания излечение остальных, не найдя
общую
и главную болезнь организма, значит на деле самообманываться и привести
весь
организм в конце концов к гибели. Наконец, если устраниться от всех
действий, как по изоляции одного зараженного органа, так и по излечению
всего организма, значит идти к общей смерти еще быстрее. Думаю, эта
аналогия
справедлива.
Таким образом, коренное различие в позициях обвинителя и защитника
заключается в оценке массовости правонарушений и справедливости закона, т.
е. в диагнозе глубины и опасности общественной болезни. Ведь очевидно, что
закон должен выражать общую норму поведения, которой согласны следовать
подавляющее большинство людей страны, как в пространстве, так во времени.
Если большинство не может следовать правилу, даже хорошему (допустим
иноземному), то эта норма не должна считаться действующим законом в
демократической стране, потому что нельзя сажать или казнить всех (или хотя
бы немалую часть граждан)... Допустим, очень плохо пьянствовать, но если
выпивкой злоупотребляет большинство, бесполезно вводить "сухой закон" и
сажать всех за его нарушения. Лечить пьянство надо по-иному. (То же самое,
на мой взгляд, относится к наказаниям за аборты, наркотики, взятки).
Как именно тут лечить, надо думать. Может, через обсуждения в
парламенте, через опросы и референдумы, как только выяснится, что зазор
между существующими законами и вердиктами присяжных - не случайность, а
факт.
Анализ суждений присяжных
К сожалению, в социологическом аспекте состав данного суда присяжных
нельзя считать представительным, он сильно отличается от средней структуры
москвичей и, тем более, населения России. В нем почти не оказалось
пенсионеров и рабочих. Всего один присяжный был в возрасте свыше 50 лет, и
еще два - свыше 40 лет. Остальные 7 присяжных - до 31 года. Можно сказать,
что здесь действовал суд по преимуществу молодых и образованных. Возможно,
это позволило им лучше понять друг друга.
Большинство присяжных (6 из 10) согласились с обвинением и защитой
частично, остановившись на вердикте: Виновен, но не должен сидеть. Пара
согласившихся с обвинением и пара согласившихся с защитой присяжных лишь
подчеркнули весомость позиции центра.
Впрочем, надо признать, что суммарный итог мнений тяготеет больше к
осуждению. Двое присяжных говорили, что не вредно инспектору посидеть пару
годков, но в итоге они проголосовали все же за иные меры наказания. А с
другой стороны, из двух оправдавших П. присяжных позицию защитника отразил
только один человек, доводы второго присяжного были совсем иными.
Такой вердикт в наибольшей степени удовлетворил участников этого
исследовательского процесса, потому что и обвинитель добился осуждения
виновного, и защитник - освобождения от лишения свободы.
Какой же общий смысл итогового вердикта присяжных?
Я его толкую так: "Чиновников, берущих взятки, надо осуждать, но нельзя
стоимость возведенных домов часто оказывалась значительно меньше проектной,
и потому ЖСК начинали требовать возвращения им неиспользованных в
строительстве сумм. Делать это они могли только опираясь на документы о
фактической стоимости строительства, которыми располагал только УКС, а
конкретно начальник отдела М. Именно за получение таких документов
председатели ЖСК и передали ей 8 взяток на сумму 48 тыс. руб. В 1990 г. суд
приговорил ее к 6 годам лишения свободы. Вина ее несомненна.
3ащитник Лебедев Л. И.: Сама М. отрицала свою вину, утверждала, что не
является должностным лицом и что делала перерасчеты смет в нерабочее время
по просьбам председателей ЖСК, но не получала за это деньги.
Но даже если не принимать во внимание эти утверждения, потому что
кажутся очевидным и ее должностное положение, и факты получения денег от
ЖСК, все равно ее действия нельзя считать преступлением. Ведь нет
доказательств того, что эти перерасчеты смет М. обязана была делать по
долгу
службы, и того, что она это не делала в свое нерабочее время. Известно
также, что сами председатели ЖСК считали эти деньги не взятками, а платой
М.
за ее расчетную работу и даже предлагали ей заключать на это договора (но
она отказывалась). Никакого вымогательства денег в суде не было доказано. А
раз так, то мы должны принять, что председатели ЖСК передавали М. эти суммы
как плату за ее дополнительную работу и, следовательно, признать ее
невиновной в получении взяток.
Суждения присяжных за вердикт: Виновна
- Виновна, была в курсе всех строительных махинаций.
- За взятки надо строго судить. Люди на квартиру всю жизнь копили.
Виновна.
- Не согласна, что М. делала благое дело. Раз она могла это делать для
кооперативов, то почему не делала для всех, т. е. бесплатно. Но наказывать
ее надо было только снятием с должности.
За вердикт: Не виновна
- Всем известно, что творится в наших исполкомах и следственных
органах. Если исходить из самого худшего, М. все знала и брала деньги не за
работу, а за прохождение подписи. Но не делай она этого, для ЖСК было бы
еще
хуже. Исходя из того, что она делала для себя и что для ЖСК, перевешивает
добро от ее действий, потому считаю ее невиновной.
- Думаю, что виновна не она, а председатели ЖСК, которые подписывали
акты приемки дома заниженной стоимости, что потом приходилось переделывать
с
кровью. М. же выполняла только технические расчеты в пользу ЖСК.
- Кому причинен ущерб от ее действий? Ведь в итоге - одна польза.
Преступные действия приемной комиссии, завысившей реальную работу,
исправляются якобы преступными действиями М., которая помогает ЖСК вернуть
свои деньги, несмотря на то, что она работник исполкома. Не виновна.
- Не виновна, потому что нет убедительных доказательств.
- Она жертва системы. Не виновна.
- Не виновна, потому что она получила деньги за дополнительную работу.
(Еще одна присяжная присоединилась к последнему мнению).
Вердикт: Не виновна - принят 7 голосами против 3, причем только 2
высказались за лишение свободы.
По сравнению с предыдущим общественным судом по делу Л. здесь
неожиданно получен оправдательный вердикт, хотя должностное положение М.
кажется более очевидным. Основанием для оправдания М. у 3 присяжных
послужил
факт производимых ею дополнительных расчетов как вида работы, за которые
полагалась оплата, еще для 2 - отсутствие ущерба, вернее, наличие пользы
для
ЖСК, которые получали через ее содействие возможность вернуть свои деньги.
Их же оппоненты среди присяжных посчитали, что М. должна была помогать
возвращению денег всем ЖСК, а она это делала лишь для избранных, вернее,
тех, кто ей платил, значит и вина ее несомненна.
Было высказано и мнение, что источник бед не М., а система монопольного
строительства, когда у клиентов почти нет рычагов воздействия на
недобросовестных подрядчиков, и потому приходится рассчитывать лишь на
заинтересованное содействие госслужащих.
Понятно, что трое присяжных, принявшие линию защиты получения М. денег
за дополнительную работу, фактически отвергли ее должностное положение при
исполнении этих действий. Остальные же четверо присяжных оправдали ее уже
как чиновника ссылкой на пользу ее действий и на общую порочность
существующей государственной системы.
И вот в позиции этих присяжных, оправдывающих получение взяток
чиновниками, заключалась основная новость и трудность для нас как
правозащитников. То ли люди отказываются считать взяточничество чиновников
преступлением (потому что оно, мол, приносит пользу взяткодателям), то ли
просто жалеют, считая наказание лишением свободы несоразмерно жестоким для
таких, как М.
Справка. Приговор М. не был изменен, но она освободилась раньше срока
благодаря помилованию Президента Украины и УДО.
Дело врача М.
(ОСП 20.05.1992 г.)
Обвинитель Владышевский: Работая участковым врачом-терапевтом одной
ленинградской поликлиники, М. за взятки выдавал фиктивные листы
нетрудоспособности здоровым людям, которые нуждались в освобождении от
работы по каким-либо причинам, при этом совершал должностные подлоги и
пособничал хищению взяткодателями государственных и общественных денежных
средств (получение ими незаслуженной оплаты больничных листов). Взятки
выдавались в виде подношений спиртными напитками, фруктами и т. п.
М. составил 40 подложных больничных листов для 16 человек. В связи с
тем, что он уже однажды был осужден за подобные деяния, Ленгорсуд
приговорил
его к 8 годам лишения свободы.
Защитник Сокирко: Я не отрицаю, что врач М., когда выписывал больничные
листы, являлся должностным лицом. Не буду я сейчас приводить доказательства
М., что вменяемых ему эпизодов не было. Даже если считать эти факты
установленными, я думаю, что осуждение М. нельзя считать справедливым и
законным. Ведь столь суровое наказание вынесено не важному коррупционеру, а
обыкновенному участковому врачу, который шел навстречу просьбам людей об
освобождении от работы, наверняка даже полагая в душе, что отдохнуть
человеку или справиться спокойно с какой-то жизненной задачей будет полезно
для его здоровья. Я не спорю, что допущенное М. нарушение инструкции и
самоуправство не могут быть терпимы в государственном здравоохранении, но
ведь наказывать можно и проще - простым отрешением от должности, которая
связана с выдачей больничных листов, в административном порядке и, конечно,
без лишения свободы.
Закон считает взятки страшными преступлениями, от которых гибнут
страны, но водку и фрукты для врача нельзя считать такими взятками,
коррупцией, и потому содеянное М. никак нельзя признать уголовным
преступлением.
Суждения 7 присяжных
- Нельзя было наказывать М. тюрьмой, надо только лишить его права быть
врачом. Тут надо вести речь об огрехах воспитания, а не о взятках.
- Я считаю М. виновным в должностном подлоге, но не во взятках.
- Думаю, что обвинение фальсифицировано следствием, вряд ли у М. выдача
таких бюллетеней была практикой, а не исключением. Не виновен.
- На фоне ужасных взяток на высоком уровне это не взятки. Тут нет
уголовно наказуемых действий, и М. не должен сидеть.
(Еще трое присяжных отрицали доказанность обвинений).
Вердикт: Не виновен - принят 6 голосами против 1, посчитавшего М.
виновным не во взятке, а в должностном подлоге и без лишения свободы.
Можно сказать, что оправдательный вердикт присяжных по этому делу был
практически единодушным. Участников обсуждения поразила тяжесть
определенного судом наказания за рядовые в целом прегрешения. Их удивление
было бы сродни тому, как если бы рядового инспектора ГАИ посадили на много
лет за обычные поборы с водителей на дорогах. Отсюда настойчивый мотив о
вероятности фальсифицированного следствия, в смысле заданности расправы над
этим человеком. Мне кажется, что догадки присяжных по этому делу весьма
правдоподобны, потому что характер у М. даже в зоне был действительно
весьма
ершист.
Справка. Дело М. в нашем Обществе проходило по второму списку
осужденных, т. е. не хозяйственников, но наказанных несправедливо жестоко.
Жалобы наши постоянно отклонялись ввиду юридической правомочности приговора
с точки зрения судей. Последний раз письменно мне отвечал зам. председателя
Верховного Суда РФ Меркушов А.Е. примерно так: "Ваши утверждения, что М.
получал подарки за способствование выздоровлению граждан, опровергаются
материалами дела. Оснований к опротестованию судебных решений не имеется".
Думаю, что мне повезло на личном приеме по поводу этого последнего
отказа, потому что принял меня сам Председатель Верховного Суда РФ Лебедев
В. М. Рассказ о враче, который чересчур тесно дружил со своими пациентами
и,
конечно, виноват (но ведь не на 8 лет), его, видимо, по-человечески тронул.
Подытоживая сказанное, он неожиданно показал на кадык, спросив с усмешкой:
"Закладывал врач, да?", и пообещал еще раз посмотреть дело. Потом мы
получили известие из Президиума Верховного Суда РФ о том, что врачу М.
применили ст. 43 УК о назначении наказания ниже низшего предела, снизив его
с 8 до 6 лет лишения свободы. Довольно скоро М. вернулся домой, а мы могли
сделать вывод: в данном случае Верховный Суд РФ в лице его Председателя и
Президиума согласились с мнениями наших присяжных по делу "о взятках"
участкового врача. К сожалению, так бывает не всегда.
Дело лесничего И.
(ОСП 20.05.1992 г.)
Обвинитель Владышевский: Работая лесничим Волховского лесхоза, И.
потребовал от гражданина К., обратившегося к нему за выделением участка
леса
под вырубку и заранее оплатившего в банке стоимость этого леса,
дополнительную плату якобы за то, чтобы вырубка шла не на болоте и недалеко
от дороги. Считая эти требования незаконными, К. обратился за помощью в
милицию. При передаче взятки заранее помеченными купюрами (500 тыс. руб.)
лесничий И. был задержан с поличным. Впоследствии И. объяснял получение
этих
денег необходимостью изыскания средств на нужды лесничества (новые машины,
спецодежда и др.). Суд не посчитался с этими доводами, но учитывая семейное
положение И. (двое несовершеннолетних детей), дал лишь 3 года лишения
свободы.
Защитник Сокирко: И. как лесничий считается должностным лицом. Но в
данном эпизоде он не распоряжался властью над лесом, а выступал как
менеджер
государственного предприятия (лесничества), торгуясь с гражданином К. за
близость выделяемого лесного участка к дороге на пользу К. и лесничеству.
Ведь в принципе цены лесных участков должны быть разными, из которых К.
оплатил лишь самую меньшую (замыкающую) цену наименее удобного участка. К
сожалению, следователи, судьи и, возможно, даже деятели Минлесхоза,
устанавливающие эти цены, не знакомились с азами экономики даже в
упрощенном
марксистском варианте, а иначе знали бы, что цена земли, в том числе под
лесом, включает в себя и дифференциальную ренту второго рода, зависимую от
близости этой земли к транспортным путям и рынкам сбыта, и что извлечение
этой ренты для пользы лесничества является первейшей обязанностью его
управителя и не должна доставаться только потребителям леса по случаю или
даже по блату.
Если сегодня плата вырубщиков леса не предусматривает дифференциации в
зависимости от близости к дороге предоставляемых участков, то это есть
крупный недостаток в нынешнем государственном лесопользовании, исправление
которого даже в масштабах отдельных лесхозов должно приветствоваться и
поощряться, поскольку оно не только помогает выжить лесхозам и лесу, но и
соответствует принципам справедливости. Правоприменительные же органы в
данном случае из-за своего экономического невежества взяли сторону
доносчика
и халявщика К.
Представляется также противоправным игнорирование обвинением доводов
И., что дополнительные средства, которые он требовал от К., предназначались
для нужд лесничества, а не для себя лично. Он был молодым руководителем и
нередко использовал даже средства своей семьи для дела, поскольку интересы
хозяйства для него были на первом плане. Считаю, что И. заслуживает полного
оправдания.
Суждения присяжных за вердикт: Виновен
- Я работал на "шабашках" и понимаю, что такие ситуации возможны. Если
б не было вымогательства, то никто бы его не посадил. Заслуживает
снисхождения.
- Он виновен, но заслуживает снисхождения.
- С юридической точки зрения факт взятки доказан, ведь лесничий - это
должностное лицо. Но вымогательства здесь не было. К. мог договориться с
И.,
но предпочел обратиться к властям. Можно понять и И., который столкнулся с
неразвитостью материальной базы своего лесничества, с необходимостью
перераспределения прибыли в пользу хозяйства. Этот случай есть производная
нашего несовершенного законодательства, отсутствия земельного кадастра, что
не дает возможности государству получать причитающуюся ренту, что и
толкнуло
И. на совершение правонарушения. Кроме того надо учесть личность И., перед
этим прошедшего афганскую войну. Он совершил преступление, но по вине
государства. Виновен, но заслуживает снисхождения.
- Вина есть, но небольшая и вполне достаточно было бы условного
наказания.
За вердикт: Не виновен
- Думаю, что никакого вымогательства не было. Эту версию
"потерпевшему" К. подсказали в РУОПЕ.
- Считаю, что никаких взяток не было. Как молодой специалист И. просто
не сумел правильно оформить договор на вырубку леса, а может, инструкции
устарели. Для К. участок вдали от дороги стал бы гораздо дороже.
- Незнание, как правильно оформить выгодный хозяйству контракт, не
является уголовной виной.
- Здесь был договор, а не взятка.
- Мне кажется, что осуждения заслуживает не лесничий, а скорее К.
- Вымогательства не было, он не виновен.
- Я вижу тут вину государства, а со стороны К. - провокацию. И. только
начинал работать, и ему надо было помогать.
- Существенна отрицательная характеристика "потерпевшего" К. Суд не
пожелал разобраться в сути конфликта. Очень важны показания двух
свидетелей,
что И. тратил на хозяйство даже личные деньги. Во взятках не виновен.
Вердикт: Не виновен - принят 8 голосами против 4, посчитавших И.
виновным, но заслуживающим снисхождения.
Из 8 присяжных, оправдавших И., трое прямо поддержали основной аргумент
защиты, что здесь была не взятка, а попытка договорных отношений, а пятеро
свое решение аргументировали бескорыстием И. и недобросовестностью К.
Из 4 присяжных, осудивших И., один (как ни странно, отрекомендовавшийся
бывалым шабашником, т. е. участником "теневых" договорных отношений) увидел
главную его вину в вымогательстве, а трое признали, что полученные И.
деньги
были незаконной взяткой (небольшой и без вымогательства), причем один их
них
даже возложил вину за это на государство.
Но самое главное, что все 12 присяжных, вне зависимости от того,
считали они его виновным или не считали, единодушно проголосовали за
снисхождение И., т.е. за освобождение его от наказания лишением свободы.
Справка. Наши жалобы по этому делу были безуспешными.
И. был освобожден из заключения лишь по УДО.
Выводы по 4 ОСП о взятках для законодателей
Из 18 присяжных, оправдавших управдома Л., служащую горисполкома М. и
лесничего И., только 8 согласились с линией защиты, утверждавшей, что
инкриминируемые действия носили не властный, а экономический характер, и
потому не могут считаться должностными преступлениями. Другими словами,
поступки подсудимых нельзя считать взятками.
Большая же часть в своем оправдании ссылалсь на незначительность
правонарушений или даже на приносимую людям пользу. По-видимому, им было бы
более приемлемо старое российское законодательство, подразделявшее взятку
на
два вида: "мздоимство", т. е. принятие чиновниками денег за действия,
осуществляемые без нарушения своих обязанностей, и общественно более
опасное
"лихоимство", когда чиновник принимает деньги за действия, противные
обязанностям службы. Мздоимство наказывалось штрафами и отрешением от
службы, а лихоимство - арестами и ссылкой.
Кстати, участковый врач М. был оправдан присяжными именно потому, что
они отказались признать его вину во взятке как в "лихоимстве".
4 "заказных" суда по делу о взятке налогового инспектора
П.
ИСП-1 (4.06.1996 г.)
Эти исследовательские процессы проводились по инициативе депутата Гос.
Думы РФ Похмелкина В.В. Ему как законодателю было интересно знать, связаны
ли оправдательные (или "снисходительные" - т.е. без лишения свободы)
вердикты присяжных по делам о получении взяток хозяйственными
руководителями
с их положением или тут действует общий протест людей против негуманности
наших наказаний, и потому к осужденным за взятки чиновникам (т.е. лицам с
несомненным должностным положением) они проявят такое же снисхождение.
Заказ
был выполнен, стенограммы см. в приложении 6.1.
Фабула дела и аргументы обвинителя Кузьминой А.И.: Налоговый инспектор
П. согласился снизить размер выявленных у фирмы недоимок почти в 30 раз за
вознаграждение в 1 млн. руб. По заявлению директора фирмы факт передачи
денег был произведен под контролем милиции и зафиксирован с непреложностью.
Вина инспектора П. представляется совершенно несомненной как с позиции
закона, так и по человеческой совести. Неуплата налогов - одно из
постыднейших преступлений, ибо только на налогах держатся государство и
социальная помощь детям, больным и престарелым. П. был поставлен от
государства следить за поступлением налогов и предал свои обязанности за
личную корысть, согласился быть подкупленным. Не наказывать такие
преступления невозможно.
Аргументы защитника Сокирко В.В.: Не по формальному закону, а по
человеческой совести проступок П. не может быть назван преступлением,
заслуживающим лишения свободы, потому что он не совершил ничего необычного
для этой среды. В нынешних условиях, когда государство установило
непосильные налоги, предприниматели могут экономически выжить, только ища
обходные пути, включая сговоры с инспекторами. В таких условиях
"упорствующие в честности" инспектора обречены в конечном счете на
остракизм
со стороны коллег и выживание их из среды. П. был молодым и совсем не самым
худшим. Он долго держался, а его первый проступок был фактически
вынужденным. Он заслуживает, может, увольнения со службы, но не лишения
свободы.
Принять суровое решение - значит выразить уверенность, что уголовными
наказаниями можно исправить нынешнюю ситуацию в государстве и вообще
разрешить все проблемы. Отказавшись судить П. как уголовника, присяжные
могут побудить власти и общество к реальным, действенным шагам по изживанию
причин появления таких проступков.
Судья Похмелкин А.В. систематизировал и обобщил аргументы сторон и
сообщил, что по договоренности с представителями обвинения и защиты на
рассмотрение выносятся 2 вопроса:
1. Виновен ли П. в получении взятки?
2. Если он виновен, то заслуживает ли лишения свободы?
Прежде чем обсуждать мнения присяжных во всех четырех ИСП, мне кажется
полезным вдуматься в аргументы сторон и попытаться уяснить, перед каким
выбором были поставлены присяжные. И вообще есть ли у защитника моральное
право призывать присяжных к осуждению не подсудимого, а государственной
системы?
Судья верно подчеркнул, что в главном стороны проявили себя не столько
противниками, сколько единомышленниками. Оба согласились, что взятка
налогового инспектора имела место быть, и что она является злом, как с
государственной, так и с человеческой точки зрения. Оба они не хотели бы
очень жестокого наказания для молодого инспектора, и в то же время оба
признают несовершенство порядков в стране и желательность их изменений.
Однако акценты в своих оценках стороны сделали разные и потому просили
у присяжных противоположных решений. Обвинитель считает необходимым
признать
П. виновным и заслуживающим лишения свободы (пусть минимального), а
защитник
просит признать П. невиновным в уголовном преступлении, а его проступок
наказать только увольнением со службы.
Эти различия оправдывались аргументами защиты по двум направлениям:
а) Чья вина больше - самого П. или сложившейся системы?
б) Что лучше для общества - осудить и наказать П. как единственного
виновника или осудить прежде всего государственную систему, чтобы быстрее
ее
изменить, а П. освободить от сурового наказания?
Конечно, эти вопросы принадлежат к разряду вечных проблем, ибо почти
нет преступников, вина которых не была бы обусловлена какими-то жизненными
условиями, как и нет идеальных государств, которых не надо совершенствовать
и изменять. Однако по общему правилу такая "жизненная обусловленность" не
мешает суду все же судить и наказывать именно человека, преступившего закон
по своей воле, оставляя за скобками несовершенство (виновность)
государства.
Обвинитель в своей реплике именно это и советовала присяжным, прося их
подумать, что будет, если они оправдают виновного и тем самым разрешат и
всем людям преступное поведение. Сама обвинитель, видимо, предполагала
неизбежным следствием оправдания П. только рост преступности: "Будем тогда
все брать взятки, гулять, насильничать", и страна (государство и люди)
погибнут в хаосе. Задача же изменения государственной системы,
провоцирующей
такие преступления, по мнению профессионального обвинителя, должна
разрешаться не в суде, а иными, прежде всего законодательными путями. Если
довести эту логику до предела, то в ситуации, когда судят человека,
нарушившего нереальный и потому несправедливый закон, присяжные должны его
осудить, а уж потом в качестве избирателей выбрать таких законодателей,
которые изменили бы неверные законы и порядки. Как именно и когда - это уже
вне рамок суда.
Защитник советовал иное. Делая акцент на долге присяжных судить не по
закону, а по совести и тем самым стимулировать законодателей к исправлению
законов и правил нашей общественной жизни, он говорил о вопиющей
несправедливости уголовного осуждения (тем более лишения свободы) молодого
инспектора, если он поступает как все. Он говорил о долге - проголосовать
прежде всего против нынешнего закона и порядков, а не против случайно
попавшего на скамью подсудимых человека. Однако и защитник оставил за
скобками описание, как именно оправдательный вердикт суда присяжных на деле
может помочь изменению несправедливых законов и порядков.
Кроме того, защитник не смог внятно возразить главному доводу
обвинителя: публичное оправдание преступления (даже если сегодня их
совершают очень многие или даже большинство граждан) еще больше ускоряет
рост массы преступлений, общественный разлад и гибель, как бы стимулирует
переход болезни общества в открытую, последнюю стадию.
Если бы наше общество было здоровым и получение взятки должностным
лицом было исключением, то аргументы обвинителя были бы безупречными:
зараженную часть тела надо изолировать и лечить, чтобы не заражать
остальное. Но когда общество больно во многих своих членах, то изолировать
только один из них, оставив без внимания излечение остальных, не найдя
общую
и главную болезнь организма, значит на деле самообманываться и привести
весь
организм в конце концов к гибели. Наконец, если устраниться от всех
действий, как по изоляции одного зараженного органа, так и по излечению
всего организма, значит идти к общей смерти еще быстрее. Думаю, эта
аналогия
справедлива.
Таким образом, коренное различие в позициях обвинителя и защитника
заключается в оценке массовости правонарушений и справедливости закона, т.
е. в диагнозе глубины и опасности общественной болезни. Ведь очевидно, что
закон должен выражать общую норму поведения, которой согласны следовать
подавляющее большинство людей страны, как в пространстве, так во времени.
Если большинство не может следовать правилу, даже хорошему (допустим
иноземному), то эта норма не должна считаться действующим законом в
демократической стране, потому что нельзя сажать или казнить всех (или хотя
бы немалую часть граждан)... Допустим, очень плохо пьянствовать, но если
выпивкой злоупотребляет большинство, бесполезно вводить "сухой закон" и
сажать всех за его нарушения. Лечить пьянство надо по-иному. (То же самое,
на мой взгляд, относится к наказаниям за аборты, наркотики, взятки).
Как именно тут лечить, надо думать. Может, через обсуждения в
парламенте, через опросы и референдумы, как только выяснится, что зазор
между существующими законами и вердиктами присяжных - не случайность, а
факт.
Анализ суждений присяжных
К сожалению, в социологическом аспекте состав данного суда присяжных
нельзя считать представительным, он сильно отличается от средней структуры
москвичей и, тем более, населения России. В нем почти не оказалось
пенсионеров и рабочих. Всего один присяжный был в возрасте свыше 50 лет, и
еще два - свыше 40 лет. Остальные 7 присяжных - до 31 года. Можно сказать,
что здесь действовал суд по преимуществу молодых и образованных. Возможно,
это позволило им лучше понять друг друга.
Большинство присяжных (6 из 10) согласились с обвинением и защитой
частично, остановившись на вердикте: Виновен, но не должен сидеть. Пара
согласившихся с обвинением и пара согласившихся с защитой присяжных лишь
подчеркнули весомость позиции центра.
Впрочем, надо признать, что суммарный итог мнений тяготеет больше к
осуждению. Двое присяжных говорили, что не вредно инспектору посидеть пару
годков, но в итоге они проголосовали все же за иные меры наказания. А с
другой стороны, из двух оправдавших П. присяжных позицию защитника отразил
только один человек, доводы второго присяжного были совсем иными.
Такой вердикт в наибольшей степени удовлетворил участников этого
исследовательского процесса, потому что и обвинитель добился осуждения
виновного, и защитник - освобождения от лишения свободы.
Какой же общий смысл итогового вердикта присяжных?
Я его толкую так: "Чиновников, берущих взятки, надо осуждать, но нельзя